355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Максим Чертанов » Дарвин » Текст книги (страница 3)
Дарвин
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 03:10

Текст книги "Дарвин"


Автор книги: Максим Чертанов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Продумал распорядок дня в море: занятия математикой, французским, испанским. (Ничего этого не будет.) Узнал состав экспедиции: 12 офицеров, боцман, 42 матроса, 8 юнг, чертежник, инструментальный мастер, врач, миссионер Мэтьюз, командированный обращать в христианство аборигенов Огненной Земли, и три аборигена, которых Фицрой увез оттуда в прошлую экспедицию: туземцы всё крали, умудрились даже спереть шлюпку, Фицрой взял в заложники троих, включая крошечную девочку, но племя шлюпку не отдало. Он хотел вернуть заложников, но его пленила девочка, обнаружившая способности к английскому языку; он купил за перламутровую пуговицу еще мальчика и привез всех в Англию. Один взрослый туземец умер, остальные цивилизовались, Фицрой просил организовать экспедицию, чтобы отвезти их домой, но Адмиралтейство отказало. Теперь они возвращались: Йорк Минстер, 27 лет, Джемми Баттон («Пуговица»), 14 лет, и Фуэгия Баскет, 9 лет. Предполагали, что они принесут соотечественникам христианство и культуру. Они прибыли на «Бигль» 13 ноября, а 14-го Чарлз впервые провел на судне целый день – показалось даже уютно. 21-го – вторая неудачная попытка отплыть. На Рождество матросы перепились, восьмерых высекли – после этого восторги Чарлза в адрес капитана сильно уменьшились. Утром 27 декабря вышли в море. Накануне Чарлз получил письмо от Фанни, та писала, что «во веки веков не забудет» его, но тон был сестринский, а не страстный. Но ему было уже не до нее. «Я часто подозревал, что еще раскаюсь в своем решении, но не предполагал, насколько сильно…»


Глава вторая.
ДЕТИ КАПИТАНА ГРАНТА

«Я ненавижу каждую проклятую волну в проклятом океане», – писал он Фоксу, а отцу: «Тот, кто пробыл на море лишь сутки, не имеет права говорить о „неприятных ощущениях“, вызываемых морской болезнью». Ничего не ел, кроме изюма, которым снабдил отец, и едва не умер от истощения. Когда мог что-то соображать, читал. В первую неделю провел на палубе не более получаса. 6 января 1832 года экспедиция прибыла на остров Тенерифе (Канарский архипелаг), но там была эпидемия холеры, Фицрой не захотел мариноваться в карантине и двинулся дальше, записав в дневнике, что Дарвин от такого решения «пришел в отчаяние». Потом море стихло, Чарлз отъелся, выспался, знакомился с офицерами, сперва они ему показались грубыми, но со всеми сошелся легко; лейтенанты Бартоломью Саливен и Джон Уикем вспоминали, что молодой ученый был «очень спокойный» и «никому не сказал недоброго слова», что редко бывает на тесном судне. 11 января впервые забросили сеть, Чарлз собрал улов морских животных, медуза его обожгла, маленького осьминога он поселил в каюте – сосед Стоке присутствие третьего жильца терпел, Уикем называл «проклятой скотиной» и говорил, что, будь он капитаном, «вышвырнул бы за борт и вас, и ваше чертово барахло».

16 января бросили якорь у Сантьягу, острова в архипелаге Зеленый Мыс (тогда – владение Португалии), гуляли по городу Порто-Прая, Чарлз попробовал бананы: невкусно. 17-го остановились у крошечного необитаемого островка Куайль (ныне остров Святой Марии), где Фицрой хотел устроить обсерваторию. Место тоскливое, голое, но для геолога раздолье – хорошо видны слои пород. От каждой породы молотком откалывался фрагмент, осматривался под лупой и обрабатывался кислотой, к нему полагалась этикетка с номером, а в записной книжке отмечалось что положено: величина угла между гранями, щелочность, содержание железа. Записных книжек будет больше десятка – по одной на каждую местность или тему. (Расшифровывались эти бесценные для истории науки документы тяжело: обрывки фраз, вставки, почеркушки; в 1945 году Нора Барлоу, внучка Дарвина, впервые опубликовала десятую их часть, впоследствии они издавались много раз, редакторы меняли состав и порядок[3]3
  Наиболее полное издание: Gordon Chancellor and John van Wyhe eds. with the assistance of Kees Rookmaaker. Charles Darwin's notebooks from the voyage of the Beagle. [Foreword by Richard Darwin Keynes]. Cambridge: University Press, 2009.


[Закрыть]
.) На корабле некоторые записи переносились в дневник – первую литературную редакцию «Путешествия на „Бигле“», изданную в 1933 году той же Барлоу.

На Куайле Чарлз сделал первое открытие. Там была странная белая, рыхлая, с какими-то вкраплениями порода. Было похоже, что она образована из ракушек и кораллов. Но они живут в море – как оказались на суше? Волнами выкинуло? А почему они спеклись в одно целое? Он ползал с лупой и был детективом: «Приходилось пускать в ход всю свою способность к рассуждению. При первом ознакомлении с какой-либо новой местностью ничто не кажется более безнадежно запутанным, чем хаос горных пород; но если отмечать залегание и характер пород и ископаемых во многих точках, все время при этом размышляя и стараясь предугадать, что может быть обнаружено в других точках, то хаос начинает проясняться…»

Пока его метод был строго дедуктивным: основываясь на известных общих законах, он объяснял отдельные случаи. Знаний недоставало, он отрекомендовался геологом, выучив лишь азы, и уже в дороге спешно дочитывал «Основы геологии» Чарлза Лайеля. Молодой (на 11 лет старше Дарвина) юрист и геолог-любитель, Лайель наделал много шуму. До него господствовали взгляды катастрофистов (представитель – Кювье): процесс творения планеты длился «бесчисленное множество лет», на протяжении которых ничего не менялось, пока Господь не насылал потоп, сопровождавшийся ужасными землетрясениями и извержениями. Проваливались горы, тонули острова, живые существа погибали в пучинах, а Господь вместо них каждый раз делал новых. Лайель, истово верующий человек, считал, что Богу не к лицу развлекаться потопами. Никаких «ужасных» катастроф не бывает, они всегда одинаковы, земная поверхность находится в постоянном движении; зная его скорость, можно вычислить возраст Земли – 100 миллионов лет (в XX веке ее возраст оценили в 4,6—5 миллиардов лет).

Итак, дедукция: известно, что окоченение трупа в обычных условиях наступает через шесть—восемь часов, и мы имеем в обычных условиях окоченелый труп, стало быть, смерть наступила не позднее шести часов назад. Известно (из учебников), как выглядят острова, бывшие когда-то вулканами. Куайль выглядит именно так – значит, он был вулканом и извергался. Известно, что острова подымаются – значит, и Куайль мог раньше не так высоко торчать над водой. Предположим, что при извержении лава разлилась по дну и запекла ракушки, а потом островок продолжал подниматься и постепенно вся масса оказалась выше уровня моря. Это лишь гипотеза, но она объясняет факты. «Тогда мне впервые пришла в голову мысль, что я смогу, быть может, написать книгу о геологии различных стран, посещенных мною, – и сердце мое затрепетало от восторга».

«Бигль» останавливался у других островов Зеленого Мыса, начинающий детектив писал, что дни слились в один, так все необычно: баобабы, птицы, негритянские дети – «никогда не видел более смышленых существ», португальские девицы, «одетые с замечательным вкусом». 7 февраля экспедиция направилась в Бразилию. Чарлз – отцу, 8 февраля: «К своему великому удивлению, я нахожу, что корабль на редкость удобное место. Все под рукой, а теснота заставляет быть таким аккуратным, что в конце концов от этого выигрываешь… Я уже начал смотреть на выход в море как на возвращение домой… Я нахожу корабль уютным местом для жизни, и если бы не морская болезнь, то все люди стали бы моряками».

16 февраля стали на дрейф у скал Святого Павла, где геологических загадок не было, растительности тоже, зато нашлись два вида птиц, глупыши и крачки, «смирного нрава, бестолковы». Более поэтично о них сказано в опубликованном варианте «Путешествия»: «Глупыши, сидя на своих примитивных гнездах, поглядывают на человека с глупым, но сердитым видом… Маленькая белоснежная крачка плавно парит у вас над головой и большими черными глазами со спокойным любопытством всматривается в ваше лицо. Не много нужно воображения, чтобы представить себе, что в таком легком и нежном теле живет какой-нибудь блуждающий сказочный дух».

Записи о животных Дарвин делал на протяжении всего плавания: наделял их человеческими чертами, восхищался умом, сердился за «тупость». «Меня очень занимали разнообразные уловки, к которым прибегал один спрут, стараясь остаться незамеченным; он, казалось, понимал, что я подстерегаю его. Некоторое время он лежал без движения, потом, крадучись, точно кошка за мышью, продвигался на дюйм или на два; время от времени он изменял свой цвет; действуя таким образом, он добрался до более глубокого места и тут внезапно рванулся вперед, оставляя за собой густую завесу чернил, чтобы скрыть нору, в которую уполз». «Игуаны тащат хвост по земле, имеют глупый вид. Очень любят кактус; вырывают кактус друг у друга, как собаки». Тукутуко и рейтродон (крыса и хомяк) – «нежные и беззащитные». Островные пауки – «мерзкие». Ящерицы – «тупые». «Туруко… подняв хвост, с необыкновенным проворством перебегает на ходулеобразных ногах от одного куста к другому. Не много нужно воображения, чтобы поверить, что эта птица стыдится себя и сознает, как смешна ее внешность. Так и хочется воскликнуть: "Отвратительно набитое чучело ожило и сбежало из музея!"».

Зверей и птиц требовалось доставить в Англию, живыми держать на маленьком корабле невозможно. Первые два года он стрелял всех подряд. Ах, какие описания охоты оставил Хемингуэй – жажда боя, трепет пронзенного ножом сердца!.. Дарвиновский отчет о встрече с пумой в джунглях выглядел так: «Отдать в починку носки… убил пуму… купить пилюли от кашля». Постепенно он перестал стрелять, ибо «обнаружил, что удовольствие, доставляемое наблюдением и работой мысли, несравненно выше того, которое доставляют техническое умение или спорт. Первобытные инстинкты дикаря постепенно уступали во мне место вкусам цивилизованного человека».

17 февраля пересекли экватор, Чарлз вытерпел раскрашивание и обливание грязью, 20-го осмотрели остров Фернанду-ди-Норонья, 28-го пришвартовались в бразильском порту Баия (Сан-Сальвадор) в заливе Всех Святых. Одинокая прогулка в тропический лес: «Одно желание – выйти в отставку и вечно жить в этом волшебном мире». 18 марта отплыли и две недели делали картографические съемки у островов Аброльйос. Новая загадка: на воде раскидано какое-то сено, моряки его зовут «стружкой». Решил, что сено состоит из цилиндрических зеленых водорослей, и не ошибся. 3 апреля экспедиция прибыла в Рио-де-Жанейро, получили первую почту, Чарлзу были письма от Генсло, Кэтрин и Фанни. Сестра сообщала, что Фанни обручилась со своим знакомым Биддалфом. «Ты можешь быть уверен, что Фанни всегда будет так же расположена и привязана к тебе и так же будет рада тебя видеть, хотя, боюсь, это будет тебе слабым утешением, мой дорогой Чарли». Фанни: «Твои сестры сказали мне, что написали тебе об ужасном и важном событии, которое вскоре случится… И, милый Чарлз, я уверена, что во всем мире нет у меня друга более искренне озабоченного моим благополучием, чем ты, или такого, кто был бы более тебя рад, что я рассчитываю обрести счастье». Под конец жестокая приглашала приезжать к «нам» собирать жуков.

Через пару дней пришли еще письма от сестер и другой родни. Чарлз – Каролине, 5 апреля: «Я получил письмо от Шарлотты (кузины, вышедшей замуж. – М.Ч.), в котором она распространяется об уютных домиках приходских священников, расположенных в прелестных уголках, и прочих божественных материях. Не могу не восхищаться такой по-матросски стремительной женитьбой. Это, вероятно, в моде, так как и Фанни, по-видимому, совершила то же в один прыжок. Не спорю, это должно быть очень приятно для действующих лиц, но поскольку я отдаю предпочтение незамужним девицам перед дамами, то нахожу все это скучным. События разворачиваются с такой быстротой, что у меня не остается никаких надежд на приход! Эта мода выходить замуж явно имеет свои неудобства. Мэр уже не таков, каким был, что же касается Вудхауза, то, если бы Фанни не была теперь госпожой Биддалф, я повторял бы «бедная, милая Фанни», пока не уснул. Я испытываю потребность пофилософствовать, но у меня это не выходит. Почему же, когда я, действительно изнемогая от любви, повторяю «милая Фанни», мне ясно представляется залитый солнцем сад в Мэре? Но я нахожу, что и мысли мои, и чувства, и фразы так запутанны, что, смеясь сквозь слезы, я всем вам желаю спокойной ночи».

«Бигль» отправился огибать мыс Фрио (трое членов экипажа за это время умерли от малярии), Чарлз остался в городе. «Хозяева гостиниц страшно нелюбезны, их манеры крайне неприятны; их дома и сами они отвратительно грязны, нехватка вилок, ножей и ложек – вещь обыкновенная». Бразилия, бывшая португальская колония, с 1822 года стала независимым королевством, но хозяйничали те же португальцы, которых, как всех «латинос», англичане не любили. Бразильцы «невежественные, трусливые, ленивые, добродушные до той поры, пока это их не ущемляет, мстительные», а их монахи «с хитрыми и чувственными физиономиями похожи на Иуду». Неграми, напротив, британцу полагалось восхищаться: «жизнерадостные, добродушные, отлично сложенные». 8 апреля Чарлз гостил в поместье англичанина Леннона, они исследовали побережье, собирали коллекции. «В окрестностях Рио очень многочисленны осообразные насекомые, которые строят для своих личинок глиняные гнезда по углам веранд. Эти гнезда они набивают полумертвыми пауками и гусеницами, которых, должно быть, умеют жалить так, чтобы те оставались парализованными, но живыми, пока личинки не вылупятся из яиц; личинки питаются этим ужасным скоплением беспомощных, наполовину убитых жертв – зрелище, которое было описано одним восторженным натуралистом как привлекательное».

На ночлег останавливались в поместьях португальцев, где Чарлз «чуть не стал свидетелем одной из тех жестокостей, какие возможны только в рабовладельческой стране. Из-за какой-то ссоры и тяжбы владелец хотел отобрать всех женщин и детей у своих невольников и продать их поодиночке с публичного торга в Рио. Он не сделал этого лишь из расчета, а не из чувства сострадания… И вместе с тем я поручусь, что человечностью и добротой он был наделен в большей степени, нежели рядовой человек. Должно быть, ослеплению, до которого могут довести человека корыстолюбие и эгоизм, нет границ. Хочется рассказать об одном пустяковом случае, который в то время поразил меня сильнее, чем все рассказы о жестокостях. Я переправлялся через реку с одним негром, на редкость тупоумным. Пытаясь втолковать ему что-то, я громко заговорил и, жестикулируя, взмахнул рукой близко от его лица. Видимо, он решил, что я собираюсь его ударить, потому что мгновенно вытянул руки по швам, полузакрыв глаза и с выражением испуга на лице. Никогда не забуду смешанного чувства удивления, отвращения и стыда, которое я испытал при виде взрослого сильного человека, побоявшегося отвести удар, направленный, как он полагал, ему в лицо. Этого человека низвели на такую ступень деградации, которая ниже рабства самого беззащитного животного».

Это фрагмент опубликованного варианта – в дневнике говорилось больше. Леннон, не португальский злодей, а британец, хотел продать ребенка одного из своих рабов. «Я убежден, что в конце концов они [рабы] захватят власть в свои руки…» Из-за рабства произошел первый открытый конфликт с капитаном, к которому Чарлз к тому времени охладел. В «Путешествии» он «разборки» с Фицроем не упоминал, но поведал о них в автобиографии, написанной, когда капитан уже умер: «Нрав у Фицроя был самый несносный… Он также был подозрителен и то и дело пребывал в дурном настроении, а однажды почти впал в безумие… когда мы были в Баие в Бразилии, он стал защищать и расхваливать рабство, к которому я испытывал отвращение, и сообщил мне, что он только что побывал у одного крупного рабовладельца, который созвал своих рабов и спросил их, счастливы ли они и хотят ли получить свободу, на что все они ответили: "Нет!" Тогда я спросил его, должно быть не без издевки, полагает ли он, что ответ рабов, данный в присутствии их хозяина, чего-нибудь стоит?»

Фицрой велел Чарлзу убираться, тот решил подождать, через пару дней помирились, более того, Фицрой решил в пользу Чарлза коллизию с Маккормиком, судовым врачом, который претендовал на то, чтобы быть главным натуралистом на судне, и Маккормик оставил «Бигль». Бриг двинулся в залив Ботофого, Чарлз сушей вернулся в Рио с двумя офицерами, на лодке поплыли в залив, чтобы там встретить судно, провели несколько дней в доме на берегу. Отослал домой письма и выдержки из дневника. Вечера в саду: лягушки поют лучше всякого соловья, жил бы и жил, «Бигль» пошел в Баию, Чарлз остался, писал Генсло, что «сходит с ума по паукам», Фоксу – что, несмотря на страсть к паукам, геология «берет верх; она похожа на азартную игру». 5 июля «Бигль» подобрал его, пошли на юг, к Монтевидео. К Кэтрин, июль 1832 года: «Я перехожу от одного класса животных к другому, так что скоро у меня будет представление обо всех. Таким образом, даже если я не достигну никакой другой цели, у меня до конца жизни будет достаточно материала для занятий и развлечений». Рассказывал сестре, рисуясь, что «оброс как дикий зверь»: «С пистолетами за поясом и молотком в руках я похож на громадного варвара». Описал распорядок дня: встает в восемь утра, завтракает, в хорошую погоду работает с образцами, в плохую читает, в час обедает и так далее. «Вы, сухопутные крысы, имеете глубоко неверное представление о жизни на корабле. Мы еще ни разу не ели солонины и не собираемся».

До Монтевидео погода была скверная, пугали грозы, но «Бигль» был оборудован громоотводами. 26 июля пошли вдоль берега, 2 августа пристали в гавани Буэнос-Айреса. Городские власти потребовали допустить чиновника для проверки корабля на холеру. Фицрой это расценил как «оскорбление, нанесенное Британии», в ответ на предупредительный выстрел приказал привести в боевую готовность пушки. «Стоит нам где-либо появиться, как сразу исчезают мир и тишина». Отношения Англии с Аргентиной, обретшей независимость в 1826 году, давно не клеились: британские войска безуспешно пытались захватить Буэнос-Айрес, когда он еще был испанским владением. «Бигль» пристал в Ла-Плате, 4 августа зашел в Монтевидео, уругвайские власти отнеслись к гостям лучше и попросили помощи. Уругвай был независим с 1825-го, с тех пор сменился ряд военных хунт, кризис не прекращался, а теперь произошел бунт в столице: чернокожие солдаты открыли тюрьму, захватили арсенал, шеф полиции молил англичан вмешаться. Фицрой спустил две лодки с полусотней вооруженных людей, сам сошел на берег, пытался разобраться что к чему, оставшиеся на «Бигле» готовились отражать нападение, но ничего не происходило. Молодые офицеры были разочарованы, Чарлз – вряд ли: опробовать пистолеты, конечно, хотелось, но ввязываться в распри «латинос»… «Не лучше ли деспотизм, чем такая анархия?» В ожидании боя прошло несколько дней, повстанцы не придумали, что делать, и разбежались. 13 августа Чарлзу разрешили сойти на берег. Настрелял птиц, Фицрой ругался: захламил корабль как сарай. 19-го отправил Генсло первую партию «хлама» и записи о нем.

В начале сентября Фицрой, Дарвин и проводник Харрис пошли берегом в форт Аргентина и едва не были расстреляны. В Аргентине шла вялотекущая гражданская война: унитаристы и федералисты не могли договориться о форме государственного устройства, индейцы, чьи земли заняли гаучо (испанские ковбои), нападали на тех и других, испанцы оборонялись. «Здесь все твердо убеждены, что это справедливая война, потому что она ведется против варваров». (В «Путешествии» Дарвин рассказал, как уничтожались индейцы, но жалости, как негры, они в нем не вызывали.) Застава, охранявшая форт, не поняла слово «натуралисты», а Харрис сказал, что это «люди, которые все знают» – шпионы! Кое-как объяснились, ночевали в форте. А 22 и 23 сентября на утесе Пунта-Альта близ залива Баия-Бланка обнаружили останки ископаемых животных.

В палеонтологии Чарлз не разбирался, но знал, что музеи набросятся на эти кости, стал собирать. Одна челюсть, зуб и пластины панциря лежали рядом и, похоже, принадлежали одному животному. Какому? Кювье, в 1796 году нашедший в Парагвае кости ископаемого ленивца, назвал его «мегатерий» («большой зверь») – так тогда звали всех крупных ископаемых без разбору. Кости «мегатерия», найденного Чарлзом, были перемешаны с раковинами современных моллюсков, значит, он жил одновременно с ними; если и был потоп, зверь, как и моллюски, его успешно пережил, либо и зверь, и моллюски были созданы уже после потопа. Но моллюски живут и теперь, а зверь вымер – почему? Кроме того, он удивительно напоминал броненосца, которого Чарлз видел воочию. (Это и был гигантский броненосец размером с носорога; пластины его панциря были намертво соединены, и бедняга не мог сворачиваться в клубок, как его потомок.) Часто пишут, что в Пунта-Альте Дарвин совершил открытие. Но пока он просто отметил, что одно животное смахивает на другое. «Мегатерий похож на броненосца… Роулету насчет брюк».

Фицрой понял, что одному «Биглю» весь маршрут не пройти, арендовал две шхуны, их пришлось переоборудовать. Команда ночевала то на борту, то в палатках на берегу Баия-Бланки, Чарлз отправил в Англию новую партию груза, получил письма из дому и второй том «Основ геологии», где Лайель атаковал «эволюционный бред» Ламарка, но и с ортодоксом Кювье не соглашался, писал, что все живые твари были созданы Богом и, разумеется, не превращались одна в другую, но вымирали не в результате «потопов», а постепенно. Дедукция выводила из этого общего положения частное. Животные могут вымирать, значит, и мегатерий вымер. Почему? Но это вопрос уже не для дедукции.

20 октября все три судна двинулись в Буэнос-Айрес, где Чарлз обнаружил, что ископаемыми костями торгуют, купил самые большие и, выдержав брань Фицроя, погрузил их на «Бигль». Осматривал город, все не понравилось, особенно забой быков. «Когда вола притащат к месту, где его должны зарезать, матадор перерезает ему подколенные сухожилия. Тогда раздается предсмертный рев – он выражает страдание сильнее, чем все, что я слыхал когда-либо… Все зрелище ужасно и возмутительно». Католичество назвал «идолопоклонством», аргентинцев – «пожирателями говядины». Зато дамы поразили: не без игривости описал их Кэтрин, посетовав, как безобразны по сравнению с сеньоритами английские девицы, и просил в Мэре это письмо не показывать. Сходил в театр, не понял ни слова, но наслаждался звуками испанской речи. Далее опять Монтевидео, оттуда Чарлз 24 ноября отослал кости в Англию. 27-го, оставив вспомогательные суда обмерять побережье, «Бигль» взял курс на Огненную Землю. 16 декабря она показалась на горизонте.

Подойдя к берегу, увидели туземцев: они жгли костры, угрожающе кричали. Бросили якорь в заливе Доброй Удачи. 18-го Фицрой послал на берег шлюпку с несколькими офицерами. Пятеро дикарей, «похожих на опереточных чертей», приветствовали их, стуча себя в грудь. «То было, безусловно, самое странное зрелище, какое я когда-либо видел; я не представлял, как велика разница между дикарем и цивилизованным человеком, – она больше, чем между диким и домашним животным». После обеда привезли на берег Джемми Пуговицу и Йорка, одетых в костюмы и шляпы, появились робкие местные дети, «дикие» и «окультуренные» туземцы понемногу начали общаться. На следующий день Фицрой позволил Чарлзу высадиться на берег, тот собирал растения и насекомых, туземцы его не трогали. Джемми и Йорка забрали на корабль – пусть местные успокоятся – потом их высадят вместе с миссионером. Отплыли 21-го, обогнули мыс Горн, исследовали населенный пингвинами залив Святого Франциска, несколько недель в море пережидали шторм, пристать не могли, а надо было позарез. Капитан приказал загружать шлюпки. Миссионерский скарб – «рюмки, маслобойки, подносы, супницы, касторовые шляпы, ночные горшки» – развеселил матросов и обозлил даже терпеливого Чарлза. 18 января 1833 года четыре шлюпки с миссией и тридцатью членами экипажа добрались до берега. Разбили лагерь подальше от аборигенов. Те пришли через несколько дней.

«Эти жалкие бедняги были какими-то недоростками, их безобразные лица вымазаны белой краской, кожа грязная и засаленная, волосы спутаны, голоса неблагозвучны… едва можно поверить, что это наши ближние, живущие в одном мире с нами». Зато туземцы обнаружили отсутствующий у белых дар подражания. «Не следствие ли это более частого упражнения чувств и более обостренных ощущений у людей, пребывающих в диком состоянии, по сравнению с давно цивилизованными?» 23 января на шлюпках перебрались в бухту Уолва, где предполагалось основать миссию. Появилась семья Джемми: мать, две сестры, четыре брата. Построили три хижины, посадили овощи, за это время аборигены растащили половину продуктов. 27-го «Бигль» оставил миссию. Чарлзу затея не нравилась: миссионер Мэтьюз «эксцентричный» и «бестолковый», а Джемми совсем английский мальчик, жестоко оставлять его здесь. Фицрой тоже был невысокого мнения о Мэтьюзе, но уповал на силу Божьего слова.

Две шлюпки вернулись на корабль, две другие, где был и Чарлз, двинулись по каналу, названному «Биглем». Вошли в узкий пролив, сошли на берег, и тут рядом со шлюпками в воду грохнулась глыба льда, волны захлестнули суденышки, все кинулись их спасать – гибель шлюпок грозила смертью, ведь на «Бигле» не знали, где точно они находятся, да и в пролив бриг зайти не мог. Спасли. Фицрой распорядился дать проливу имя «Дарвин» и в дневнике объяснил почему: тот в числе первых бросился к шлюпкам, обнаружив сообразительность и отвагу. Дарвин, считавший себя «трусоватым», обо всем этом деле написал: «Холодно и мерзко… падение глыбы льда – великолепное зрелище». Бравада? Может быть, хотя запись, как и ту, о пуме, он делал для себя и не публиковал.

В миссию вернулись 6 февраля: все разграблено, огородик растоптан. Мэтьюз объявил, что едет домой. Несколько дней «Бигль» крутился неподалеку, с миссионером никто не разговаривал, Фицрой был в отчаянии, не мог решить, забрать своих туземцев или оставить. Еще раз подошли 12-го, увидели, что все починено. Пробыли несколько дней – вроде все в порядке. Только… «Бедный Джемми выглядел печальным и, конечно, хотел бы вернуться с нами». И все же Фицрой решил: Джемми остается. Из-за шторма больше недели торчали в заливе Доброго Успеха и лишь 1 марта достигли Фолклендов, архипелага в юго-западной части Атлантического океана. Пристали в заливе Беркли, городу Порт-Луи, только что отнятому у Аргентины, «Бигль» должен обеспечивать безопасность, пока не прибудет подкрепление. На берегу Чарлз вновь нашел окаменелые кости. Заметил, что они похожи на те, с Пунта-Альты, но не в точности. Живые растения и насекомые тоже были похожи, но не совсем. Ну, допустим, как-то перебрались с материка на архипелаг. Но почему тогда они различаются? Запись от 2 марта 1833 года: «Не является ли весьма большая схожесть насекомых и растений фактическим указанием на то, что здесь имеется более тесная связь, чем миграция?»

Из-за проволочек (не по своей вине – члены экспедиции не рассчитывали, что придется заниматься военными конфликтами и кого-то стеречь) «Бигль» не укладывался в сроки, Фицрой купил шхуну, окрестил ее «Эдвенчер» («Приключение»), с Адмиралтейством не посоветовался – все равно отказали бы. Оба судна оставили Фолкленды 6 апреля, 12-го были в Рио-Негро, 26-го – в Монтевидео, высадили пассажиров, взятых на островах, и пошли дальше. Дарвин снял дом в местечке Мальдонадо к востоку от Монтевидео, собрал больше сотни видов разного зверья, заскучал и 9 мая отправился в экспедицию вглубь материка с двумя проводниками-гаучо и табуном лошадей. Видел груды камней, оставленных, как говорили, древними индейцами: аналог современной манеры всюду писать «Здесь был…», в чем-то люди мало изменились. Гаучо вызывали опасение: «Наглое, надменное выражение лиц, но внешне они вежливы… Бледные, высокого роста, и вид у них такой, точно они способны перерезать тебе горло и при этом учтиво поклониться… Сводят счеты – ударить ножом и убежать». Однако Чарлз преодолел страх и научился болтать с проводниками, вскоре уже пил матэ, курил трубку, цедил сквозь зубы испанские ругательства и охотился, бросая бола – веревку с шарами. «Однажды, когда я скакал верхом и раскручивал шары над головой, вращающийся шар случайно ударился о куст… тотчас же упал на землю и опутал заднюю ногу моей лошади; тогда другой шар вырвало из моих рук, и лошадь оказалась связанной. К счастью, то была старая, бывалая лошадь, которая поняла, в чем дело, иначе она, пожалуй, стала бы брыкаться, пока не свалилась бы. Гаучо хохотали во все горло; они кричали, что видывали, как ловили всяких зверей, но до сих пор им не случалось видеть, чтобы человек изловил самого себя».

По пути попадалась всякая живность. Грифы: «Этих стервятников не колеблясь можно назвать общественными: им, видимо, доставляет удовольствие собираться в стаи…» О змее: «Физиономия у нее отвратительная и свирепая; зрачки представляют собой вертикальную щель в крапчатой радужной оболочке цвета меди; челюсти широки в основании, а нос выдается вперед треугольником. Мне, кажется, никогда не доводилось видеть ничего более гадкого, исключая разве некоторых вампиров. Я полагаю, что это отталкивающее впечатление происходит оттого, что расположение лицевых частей змеи находится в каком-то соответствии с чертами человеческого лица, и это дает нам как бы мерку для оценки безобразия». «Из бесхвостых гадов я нашел только маленькую жабу… и, предполагая доставить ей удовольствие, отнес в лужу с водой; но это маленькое животное не только не умело плавать, но, я думаю, без моей помощи тотчас же утонуло бы». Но главное, что он вынес из экскурсии, касалось геологии: в глубине материка обнаружились породы, которые характерны исключительно для побережья. Никакими ветрами их принести не могло – очень уж далеко от берега. «Отбросьте все невозможное, и то, что останется, будет ответом, каким бы невероятным он ни казался…» Ответ остался один: Южная Америка поднималась. (Сейчас известно, что ее большая часть сформировалась 600 миллионов лет назад и потом поднималась почти все время.) Она поднималась – только очень медленно – и в то время, когда Дарвин ступал по ней…

22 мая он вернулся в Мальдонадо, приводил в порядок коллекции и пополнял их с помощью «нерегулярных частей с Бейкер-стрит»: «За несколько реалов я завербовал всех мальчишек города, и нет дня, чтобы они не принесли мне какое-нибудь любопытное создание». Обзавелся и ассистентом: семнадцатилетний юнга Симе Ковингтон, выделенный ему Фицроем, оказался аккуратен и смышлен. Капитан согласился отдать мальчика, Чарлз через Кэтрин выпросил у отца 200 фунтов – жалованье Симсу за три года. Делился с сестрой: «Я очень интенсивно (так мне кажется) работал над естественной историей… было бы очень жалко, проделав так много, не продолжать дальше и не сделать все возможное в моей любимой области, которая, я уверен, останется таковой до конца моей жизни… Если бы я пренебрег этим, то, мне думается, не мог бы спокойно лежать в гробу. Я превратился бы в привидение, посещающее Британский музей». О политике: «Какая честь будет для Англии, если она первой из европейских стран окончательно уничтожит рабство. Перед отъездом мне говорили, что, когда я поживу в странах, где существует рабство, мое мнение изменится. Единственное изменение, которое я замечаю, это то, что у меня создается еще более высокое мнение о душевных качествах негров. Невозможно видеть нефа и не преисполниться симпатии к нему: такое веселое, прямодушное и честное выражение лица и такое прекрасное мускулистое тело! Я не могу видеть этих низкорослых португальцев с лицами убийц без того, чтобы почти не пожелать Бразилии последовать примеру Гаити[4]4
  В 1791 – 1803 годах во французской колонии Сан-Доминго (Гаити) произошло восстание рабов и колония получила независимость.


[Закрыть]
; и если принять во внимание, какое там огромное и здоровое население, будет удивительно, если однажды это не произойдет».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю