Текст книги "Чертов меч (СИ)"

Автор книги: Максим Далин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Далин Максим Андреевич
Чёртов меч

Елене и Инесе, подкинувшим уморительную идею, с благодарностью посвящается

 
…Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров
Жили книжные дети, не знавшие битв…
 

В. Высоцкий

Пролог

В первых строках повествования автор извиняется перед взыскательным читателем за название.

Дело в том, что в названии настоящей фэнтезийной повести – а автор впервые в жизни пытается писать настоящую фэнтезийную повесть – обязательно должны присутствовать слова «меч» или «дракон», это общеизвестно. Лучше даже, чтобы слово «меч» писалось с мягким знаком на конце – в таком случае в названии чувствовалась бы юность, прямота и общественный вызов… но на это у автора, увы, не хватает духу. Слово «дракон» тоже пришлось забраковать. Ничего не поделаешь, не было там никакого дракона, а обманывать читателя автор никак не согласен.

Остаётся слово «меч». И автор, с горечью просматривая полки книжного магазина, пестрящие настоящими фэнтезийными повестями и даже романами, понял, что Мечи Зари, Мечи Победы, Мечи Возмездия и прочую красоту другие авторы уже забрали себе. Остаётся только назвать эту историю правдиво и скучновато.

Меч, конечно, был говорящий. И придумал его чёрт.

Не Дьявол, Сатана, Люцифер – или как его ещё красиво зовут, владыку преисподней, отца лжи и повелителя мух, которого рисуют то в виде нагого красавчика в железной короне, то в виде рогатого кошмара, вмёрзшего в адский лёд в самом последнем, Иудином кругу. Такой создатель сделал бы мечу честь, но уж ему-то есть чем заняться, кроме подобной ерунды.

Нет. Говорящий меч придумал обычный рядовой чёрт, последняя буква адской азбуки, ходячая хохма с поросячьим рыльцем, гоголевский персонаж, офисный планктон преисподней без карьерных претензий.

Впрочем, в данном конкретном случае, идея показалась вышестоящим недурной. Чёрт даже получил некоторое повышение по службе – должность младшего помощника заместителя смотрителя контролёра температуры в котлах для работников ЖКХ, каковым работникам летом полагалась кипящая вода, а зимой – ледяная. Чёрт принял эту должность – скучная, неплохо оплачиваемая синекура. Он понял, что курировать огненную лаву для плагиаторов и эпигонов, о чём он трепетно мечтал ещё со времён Петрарки, не светит до тех пор, пока весь ад не замёрзнет – и был согласен на любую скучищу с более или менее терпимым окладом.

Но творение говорящего меча стало его творческим взлётом, первым и, возможно, последним. Дань юношеской мечте, романтический порыв, чистый, как хрусталь, горний взлёт того, что чёрт, забывшись, называл душой. Автор даже подозревает, что чёрт, насколько это возможно для нечистого духа, любил человеческую литературу. Во всяком случае, муки её врагов доставляли чёрту больше удовлетворения и радости, чем муки врагов человеческих – и даже Божьих.

После «Ночи перед Рождеством» к русской литературе чёрт особенно благоволил. Он тайком хранил первое издание «Вечеров…», как бесталанный художник-неудачник тайно хранит гениальную карикатуру на себя, сделанную мастером от широты души и весёлости нрава. Чёрта восхищала снисходительность Гоголя к маленькому человеку – и маленькому чёрту заодно – как слегка оскорбляла высокая булгаковская гордыня. «Писать Самого с фаворитами – это конечно, это да, никто и не спорит, – думал чёрт, – но ты вот на безымянных обрати внимание! На тружеников из глубинки! Всё ушло… Серебряный век уже не был на это способен…»

А новые авторы и вовсе не радовали. Свежие образы, изготовленные новыми творцами, не тянули и на карикатуру. Ради своего тайного кайфа, чёрт мог простить писателю чёрт знает, что – самую злую насмешку – но не тоскливое и однообразное убожество. Адский консультант по человеческим литературным делам, в приёмной у которого чёрт иногда ошивался, за кружечкой горячей смолы, закусываемой свежим асфальтом, невесело шутил, что в опусах нынешних писак чёрта не отличишь от ангела – все серые.

Люди зазнались, рассуждал чёрт. Их не интересует ничто, кроме ничтожного собственного «Я» – и эту ерунду они готовы раздуть до божественных размеров. Ага, уже. Человеку всегда хотелось стать богом, но эти далеки не то, что от божеской – даже от собственной, человечьей сути.

Вот всем этим чёрт и раздувал мехи, пока выковывал на адском огне клинок из болезненных амбиций, тщеславия, гордыни, презрения к людям, иногда переходящего в маленькую ненависть, их будничного хамства и страстной жажды секса и денег – больше денег, чем секса.

Чёрт закалил готовый меч в крови расстрелянной в разборках по понятиям братвы – и поцеловал клинок.

Меч получился дивно.

Он имел форму катаны – а как же! – длину сто тридцать сантиметров (удесятерённая чёртова дюжина!) и лезвие шириной в шесть пальцев. Простую гарду чёрт увеличил до размеров сплюснутого блюдца и щедро украсил сияющими рубинами, а на конце рукояти красовался массивный золотой череп с громадными рубинами в глазницах, держащий в зубах тонко кованую розу.

Чудовищная штуковина помещалась в чёрные глянцевитые ножны, тоже покрытые сплошь черепами, розами, рубинами, звёздами и бабочками. Вся конструкция весила килограммов пять с добрым гаком.

Убить кого-либо этим мечом в фехтовальном поединке было невозможно, что понимал любой здравомыслящий человек с первого взгляда. Меч воплощал в себе идеалы пацифизма. Идиот, по невежеству и недоумению попытавшийся нанести этим мечом удар, в лучшем случае, при благоприятном расположении светил и общем везении, ограничился бы вывихом кисти. В худшем – он избавил бы врага от хлопот, отрезав себе голову. Чёрт сбалансировал меч таким образом, что сам сэр Ланселот не смог бы поручиться за направление и силу удара, как не возьмись за рукоять.

Но адский девайс и не был рассчитан на фехтование, а собственному назначению он отвечал идеально.

Чёрт поцеловал меч ещё раз, и череп, не выпуская розы из зубов, процедил сквозь них: «Здорово, отец!»

Благодаря оригинальному конструктивному решению, говорильный орган меча был постоянно занят посторонним предметом, поэтому его речь, даже самая пафосная и выражающая лучшие чувства, звучала двусмысленно, чтобы не сказать сильнее.

Чёрт ощутил волну тепла в холодной и пустой грудной клетке.

– Ступай же в мир людей, дитя моё, – ласково сказал он и смахнул непрошеную слезу, пахнущую, почему-то, чесноком.

Меч прощально просиял в чёртовых лапах и исчез. Чёрт не стал затягивать прощания: долгие проводы – лишние слёзы, к тому же в меч было вложено столько адского опыта, коварства, цинизма, злой воли, сарказма и прочих полезных в преисподней качеств, что он и сам, без дальнейших инструкций знал, в чём его предназначение и как именно ему действовать в мире людей.

Песнь первая,
в которой рука Избранной находит Оружие

Более строгий и пристрастный человек, чем автор, назвал бы этот чёртов шедевр эпигонством. В десятке, как минимум, книжек, которыми топили печь под одним старым редактором, что-то такое упоминалось. В этих ярко переплетённых книжках то и дело встречались говорящие мечи. Все они, как на подбор, создавались для руки избранного героя, все отличались нестерпимым и склочным нравом, все утверждали, что их создали многие тысячи лет назад… Но ведь, в конечном счёте, оригинальность предмета заключается не во внешнем, а во внутреннем его содержании, не так ли? Автор бы даже сказал: в функциональном смысле.

Любой меч до этого затачивался под «грозное пение клинков» и «завораживающий смертельный танец стали». Чёртов меч был заточен под трёп и только под трёп, но уж в трёпе он стоил больше, чем все его предшественники – в песнях и плясках. Хотя, справедливости ради, автор должен заметить, что говорящие мечи вообще не слишком хороши в настоящих драках. В безжалостной схватке как-то не хватает времени на песни с танцами – всё выходит слишком быстро и кроваво. Наш меч был в курсе дела – поэтому твёрдо знал, что настоящей драки он не допустит.

Что ж до остального – тут наш чёртов сын мог соперничать с любым другим волшебным мечом. Скажем, избранные должны находить мечи в труднодоступных местах, мало подходящих для хранения оружия. Меч избрал отличное место: пустырь, посредине которого построили торговый центр с подземной парковкой, но заказчик так и не расплатился. В результате громадное здание, обрызганное извёсткой, пропылённое, с надписями на потускневших окнах «Сдаётся в аренду», возвышалось посреди свалки строительного хлама, как ультрамодерновый замок с привидениями, и местные мальчишки любили играть в Терминатора в темноте подземной парковки, таинственно и мрачно хрустя осыпавшейся с колонн облицовочной плиткой.

Именно эту парковку меч и выбрал для того, чтобы здесь найтись. Он возлёг в угол на слой пыли и начал ждать, еле заметно мерцая в сумраке.

Мальчишки в тот день играть не пришли – стояла сырая осенняя погода, моросил дождь, холодный ветер пробирал до костей. Мальчишки играли друг с другом, не выходя из дома – по компьютерной сети. На это меч и рассчитывал.

Он пролежал, никем не замеченный, до позднего вечера, слушая, как по асфальтовой дорожке, проложенной параллельно пустырю, ходят люди, разговаривая о своих низменных делах, и как по самому пустырю с лаем бегают собаки, выгуливаемые владельцами. Одна особенно весёлая и шебутная псина сунула, было, нос на парковку, но хозяин тут же крикнул: «Джек, нельзя туда! – прибавив тише. – Там стекло может быть битое…» – и пёс моментально выскочил на улицу. Это было правильно. Хозяин пса не устраивал меч в качестве владельца: его забота о собаке выдавала развитое чувство ответственности.

Только поздним вечером около бездействующего торгового центра появилась трепетно ожидаемая мечом героиня этой истории.

Она пробиралась к подвалу через пустырь, спотыкаясь и что-то немелодично бормоча. Меч узнал голос: он слышал Аллочку Дрякину, писательницу-фантастку, автора восьми романов, в которых рассказывалось о её простых и невзрачных соотечественницах, попавших в сказочные миры, закрутивших там с самыми прекрасными мужчинами, каких только могло представить воображение её читательниц – и ставших королевами, владычицами и богинями. В книгах Аллочки фигурировали говорящие мечи и лошади, амулеты, мгновенно исцеляющие любую рану, сумочки, в которые можно было упрятать содержимое целого вагона, любовные напитки и прочие пустяки, отличающие романы фэнтези от всех остальных книг.

Аллочка с парочкой подружек возвращалась с вечеринки в тёплом, можно даже сказать, фанатском кругу. Было очень весело. Рассматривались потенциальные иллюстрации к новой, ещё не изданной книге, сделанные в Фотошопе из фотографий самых сексапильных актёров мира, примерялся блондинистый с золотом парик – и это всё запивалось сперва мартини, а потом, когда мартини закончился – обычным пивом из ларька во дворе.

И вот теперь, возвращаясь домой, Аллочка почувствовала, что, не уединившись по дороге, до дома не дойдёт. Выпитое давало о себе знать.

Аллочка полезла через пустырь в заброшенное здание. Путешествие оказалось непростым: Аллочка была одета не для походов по пересечённой местности, а в том ультрасовременном стиле, который светлой памяти бабушка автора называла «сорока-ворона».

Стиль этот заключался в непременном и огромном количестве блестящих побрякушек, стразиков и звёздочек на кокетливой розовой курточке, бело-розовых брючках, ярко-розовых сапожках на шпильках и чёрно-розовой сумочке. Обелокуренные локоны Аллочки покрывал лак с блёстками, а длиннейшие ногти – маникюр в виде чёрно-розовых орхидей. На фоне угрюмого пустыря Аллочка цвела, как маргаритка.

Один раз Аллочка очень неудачно перешагнула обломок бетонной плиты и случайно встала на четвереньки. Ещё раз – только высшие силы упасли её от приземления на пятую точку. Слова, сопровождающие все эти телодвижения, и слышал меч, преисполняясь от услышанного всё большим удовлетворением.

Наконец, Аллочка добралась до вожделенной парковки и заозиралась в поисках подходящего тёмного угла. И меч воссиял.

Аллочка чуть не описалась, не снимая стильных брючек со стразиками.

– З-золото? – пролепетала она канонически.

– Магический клинок, курица, – процедил меч сквозь розу, и Аллочка неканонически отпрыгнула метра на полтора, едва не сломав каблучок. – Ну и куда ты от своего счастья? – саркастически спросил меч.

– Говорящих мечей не бывает, – неуверенно произнесла Аллочка, утвердив одной фразой полное своё неверие в чудеса и не отрывая глаз от всевидящих рубинов.

– А ты о них писала, – заметил меч. – Врала, что ли?

– А что, я одна, что ли, писала? – обиделась Аллочка. – Все писали – и я писала.

– Плагиаторша, что ли? – ухмыльнулся меч.

– Что сразу «плагиаторша»?! – возмутилась Аллочка. – Это же закон жанра!

– А… значит, бывают мечи?

– Ну… в фэнтези.

– Так ты – в фэнтези.

Аллочка сделала ещё шажок назад – и села перламутровыми брючками на пыльный пол, подробно описанный кошками.

– Ох.

– Ну вот, – удовлетворённо констатировал меч. – Вводная часть закончена. Теперь можно и к делу. Ты – Избранная.

Аллочка встала, попыталась отряхнуть брючки и с удивлением обнаружила, что совершенно не хочет того, зачем сюда пришла.

– А чего я-то? – пробормотала она, и вдруг её осенило. Аллочка зашарила взглядом по потолку и стенам в поисках видеокамер. – Это розыгрыш, да?

Ей было очень стыдно.

Меч скривился так, что это стало заметно даже сквозь розу.

– Ты видала мимику у металлических предметов?

– В кино, – задумчиво произнесла Аллочка, подкралась поближе, осторожно протянула руку и постучала меч по макушке. – Электроника? – предположила она робко.

– Угу, – меч просто светился сарказмом. – Я из жидкого металла, как лядов Терминатор. Скажи ещё что-нибудь в этом роде, дура.

– А?..

– Тысячу лет ждал тебя, – скучно сообщил меч.

– На помойке? – удивилась Аллочка с неожиданным здравомыслием.

– В подземном чертоге, – с отвращением пояснил меч. – И ради тебя, курица ты в стразиках, был явлен в этот мир. И выслушиваю твой дурацкий трёп. Ни одна твоя героиня, заметь, не спрашивала, откуда Магический Артефакт на помойке, как узнал русский язык, почему выбрал именно её – и прочую муру. Закон жанра или не закон?

– Закон, – призналась Аллочка под давлением аргументов.

– А если закон, то почему я должен объяснять тебе всю эту скучищу? Ты хочешь быть Избранной или нет?

– Хочу, – сказала Аллочка, не уверенная, что действительно хочет. – А что надо делать?

– Закон жанра, – напомнил меч.

– Это мир спасать, что ли? – спросила Аллочка недоверчиво. – Или – замуж за эльфа?

– И мир, и замуж. У тебя сколько книжек-то вышло?

– Девятая в издательства, – в голосе Аллочки прорезалась гордость.

– Девятая в издательстве, а всё – как девочка-ромашка, – усмехнулся меч, и Аллочке вдруг показалось, что правда глупо: как девочка-ромашка.

Всё было странным образом привычно, будто Аллочка сама эти декорации и придумала: и пустырь, и меч, и её Избранность, и бурчание в животе то ли от пива, то ли от страха… В перспективе полагались: шикарный внешний вид, шикарные наряды, шикарные яства и шикарные мужчины, о которых Аллочка уже давно мечтала наяву.

Закон жанра или не закон?

Аллочка вздохнула, решаясь, не вполне веря своему счастью, ухватила за рукоять тяжеленный меч и с натугой его подняла. И никакой толпы гогочущих идиотов вокруг, вопящих: «Улыбнись, тебя снимают скрытой камерой!» – не появилось. Аллочку покинули остатки здравого смысла. Она выпала из реальности окончательно – и повесила ножны с мечом за спину, как автомат.

– Ну что, как говорится, поехали? – спросил меч из-за плеча.

– Да! – лихо кивнула Аллочка, чувствуя, как горят её щёки. – А меня будут называть Аллиэль? По закону жанра?

– Хоть горшком назовись, – пробормотал меч, и пространство реальности треснуло перед поражённой Аллочкой и разошлось в стороны, являя сияющую прореху в «сейчас».

Аллочка, не успев подумать больше ни о чём, восхищённая и взвинченная до последних пределов, шагнула в портал.

Песнь вторая
в которой Избранная начинает Путь

В другой плоскости бытия стояло тихое летнее утро.

Лес оказался совершенно как на Карельском перешейке: золотистые от солнца сосны вздымались в синюю высь ясных небес, блестела зелень, пели птички и лёгкий ветерок холодил горящие аллочкины щёки. Ничего особенно иномирного вокруг не наблюдалось, кроме того, что из ноября путешественники по мирам попали в июль.

Аллочка огляделась по сторонам, улыбнулась, расстегнула верхнюю пуговку на курточке, вдохнула всей грудью, вспомнила об отложенной нужде – и направилась, было, в кустики, стыдливо прислонив меч к сосне.

– Между прочим, напрасно, – заметил меч ей вслед. – Не бросай оружие, где попало – мало ли что. Вот украдут меня – что делать будешь?

– Неудобно, – возразила Аллочка.

– Неудобно на потолке спать – одеяло сваливается, – хмыкнул меч. – Оружие должно быть под рукой всегда, запомни. Что ты будешь делать без волшебного клинка, Избранная?

– Угу, – кивнула Аллочка разнеженно и отвернула меч черепом от себя. – Я больше не буду. Хороший мир, кстати. А когда будешь меня в красавицу превращать?

– Ты что?! – поразился меч. – Зачем?! Ты же и так тут – фея! Фотомодель! Ангел! Рядом со всякими средневековыми девицами, грязными, отсталыми и немодными…

– Ты это брось, – Аллочка сдвинула бровки, сурово уставившись в рубины. – Закон жанра или не закон?

– Хм… – смутился меч. – Да, действительно. Упустил. Только я в женских прелестях того… не очень. Ты, Аллиэль, мне, как бы это… продиктуй. Скажи, что в тебе менять-то будем?

Перед Аллочкой задрожал и сгустился воздух – в нём возникло сияющее зеркало, парящее над травой. Аллочка пискнула от восторга, но тут же принялась скептически рассматривать свою симпатичную плотную фигурку и командовать с апломбом истинной Избранной:

– Так. Для начала мне надо похудеть килограмм на десять… Стоп. Штаны не свалятся?

– Будь спокойна, – уверил меч. – Я подгоню.

– Теперь. Грудь побольше… и повыше. Э-э, ещё больше! И талию тоньше! Ноги подлиннее… и не такие толстые. Сделай пухлые губы – поярче. Нет, посветлее. И морщинки убери, вот здесь и здесь. Кожу глаже. Ресницы погуще и подлиннее. Ещё длиннее, слышь! И чёрные! И брови чёрные! И тонкие… О!.. Ну вот. Теперь волосы какие-нибудь необычные… и глаза… пусть волосы будут серебряные с розовым, длиной – вот посюда, а глаза… небесно-голубые. Да, да, круть. Теперь чудесно, – выдохнула Аллочка в экстазе и тут же снизила тон. – Жаль, Светке с Леркой показать нельзя. Они бы от зависти полопались…

– Ну уж прости, – хмыкнул меч. – Тут либо красота, магическая сила и избранность, либо подружки – одна жирная, вторая веснущатая.

– А в чём моя магическая сила? – спросила Аллочка, с сожалением глядя, как волшебное зеркало расплывается туманом.

– В неотразимости, – констатировал меч. – Разве сама не поняла? Теперь тебе надо попасть ко двору.

– А почему у меня, кстати, лошади нет? – спросила Аллочка, входя во вкус. – Закон жанра же!

– А ты верхом ездить умеешь?

Аллочка замялась.

– А ты не научишь?

– Сперва на обычной лошади, потом – на чародейской, – заверил меч. – А то чародейская скотина оттяпает у тебя полноги, а я отвечай…

– Ну ладно, – вздохнула Аллочка. – Давай, говори, что дальше.

– Я же сказал – ко двору, – скучно повторил меч. – Тут недалеко деревня, там отдохнёшь, осмотришься, найдёшь союзников – а потом и в город. К квестам и подвигам. И замуж. Ну, пойдём, что ли… для начала – возьми направо.

Аллочка снова вздохнула, расстегнула курточку совсем, открыв весёленькую блузку в стразиках и рюшечках, и пошла по просвеченному сосновому лесу в описанном мечом направлении.

Солнце поднялось высоко, становилось очень жарко. Каблучки целиком проваливались в белый мох, невесть откуда взявшиеся сучки и веточки цеплялись за развевающиеся серебристые пряди, за рукава и за сумочку. Вокруг звенели и кусались комары. Пот заливал глаза, от него насквозь промокла кокетливая блузка, а меч был тяжёлый, как зараза.

– Что ж ты сам-то ходить не умеешь, – пропыхтела Аллочка, пробредя по лесу с полкилометра. – Я уже замучилась с тобой – будто мешок с картошкой тащишь…

– Вот до чего же ты неблагодарная курица! – возмутился меч. – Ты же из меня всю магическую силу вытянула, когда я делал тебя красавицей – а теперь уже чуть ли не бросить готова?! Да у меня слов нет вообще!

– А ты мог бы… того… полегчать? – спросила Аллочка с надеждой.

– Нет! – отрезал меч. – Ты героиня или нет? Ты видела где-нибудь героиню с вязальной спицей? У твоей последней, кажется, был двуручник, он весил втрое больше чем я – она жаловалась? Что-то я не помню…

– Она же была из книжки, – выдохнула Аллочка, стирая со лба пот, текущий в глаза.

– А, так ты опять наврала? Типа, снова закон жанра?

Аллочка сломалась.

– Я устала, – сказала она плаксиво. – Очень.

– Тяжелее авторучки ничего не поднимала? В городе по асфальту привыкла разгуливать?

– Я домой хочу! – вырвалось у Аллочки из самого сердца. – Я ни фига не выспалась! У нас сейчас ночь! У меня голова болит. Ты мне все плечи оттянул!

– Ты самой паршивой подружки самой замурзанной своей героини не стоишь, – брезгливо процедил меч. – «Я домо-оой хочу!» – проблеял он глумливо. – Курица! Во-первых, мы не можем, пока ты не выполнишь миссию. А во-вторых, если ты такая жалкая, то мы её не выполним никогда! Я поражаюсь на тебя: пишешь про сильных, а сама сопля соплёй…

В душе у Аллочки зародилась и начала подниматься Волна Силы – она рассердилась.

– Ах, так! – сказала она с сердцем. – Ну ладно. Я вот отдышусь – и покажу тебе, на что я способна. Ёще всякая железяка меня будет соплёй называть…

Она присела на мох – но тут же вскочила, ощутив, как сквозь брючки просачивается непонятно откуда взявшаяся влага. Поискала глазами, нашла опрокинутый ствол. Уселась на него и начала ревизию своего имущества.

Аллочка сняла розовую курточку, положила меч рядом – и жить сразу стало полегче. Потом заглянула в сумочку.

Каждая мелочь теперь казалась лишним весом, и Аллочка старательно отделила нужное от ненужного. К нужному отошли дезодорант, пачка предметов того свойства, которое автор затрудняется назвать в печатной речи, но которое легко характеризуют рекламные ролики, походный маникюрный наборчик и мобильный телефон. К ненужному были отброшены косметичка с тушью, помадой и пудреницей, из которой извлекли лишь крохотное зеркальце, пара использованных батареек, пустой пакетик от конфет, флакончик с туалетной водой, оставшейся только на донышке, футляр с дисконтными карточками, большой блестящий бумажник, розовый и в стразиках, и зарядное устройство для телефона. Аллочка, вдруг осенённая практической сметкой, решила, что сам телефон ещё может для чего-нибудь сгодиться, пока не сел его аккумулятор, а вот найти в мире фэнтези электрическую розетку для подзарядки ей вряд ли удастся.

Засунув в рот последний пластик мятной жевательной резинки и скомкав фантик, Аллочка задумалась, бросить ей курточку или взять с собой. Курточка казалась нестерпимой тяжестью, но это была Аллочкина любимая курточка.

– Брось, не мучайся, – вмешался меч. – Окажешься при дворе – у тебя сто таких будет.

– Ага, сейчас, – фыркнула Аллочка. – Да тут и одну-то не сошьют такую! Тут, небось, только плащи и кринолины…

– А тебе что больше нравится, – резонно заметил меч, – одеяние героини или эта поганая турецкая куртейка, которую ты на рынке по дешёвке покупала?

Аллочка приняла решение. Она твёрдой рукой пришлёпнула комара, повесила курточку на валежник, взгромоздила меч за спину и, спотыкаясь на каждом шагу, двинулась дальше, радуясь тому, насколько легче стало идти.

Только жалела, что перед путешествием в другой мир не купила себе хорошие кроссовки, а лучше – резиновые сапоги. Но кто же знал, что придётся бродить пешком по лесу!

– Молодец, – снисходительно похвалил меч. – Вон, видишь, просвет между деревьями? Это тракт, по нему мы выйдем к деревне.

Аллочка вздрогнула от радости, как лошадь, учуявшая близость конюшни, и заковыляла бодрее.

Мало-помалу деревья расступились. Неширокая грунтовая дорога вела куда-то между сосновыми стенами, а над ней плыли июльские пушистые облака.