Текст книги "Избавитель. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Макс Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 39 страниц)

Девочка выпятила подбородок, но Элисса строго посмотрела на нее, и Марья убежала в другой конец комнаты, где мальчик лет пяти играл за рабочим столом в кубики с нарисованными метками. Меченый узнал в малыше Рагена и искренне порадовался за бывшего учителя. В то же время ему было невыносимо горько, что он никогда не узнает ни мальчика, ни мужчину, которым тот вырастет.

Элисса выглядела смущенной.

– Простите. У моего мужа тоже есть шрамы, которые он не любит выставлять напоказ. Стало быть, вы вестник?

Меченый кивнул.

– И что же вас интересует? Новый щит? Или вам нужно починить переносный круг?

– Я ищу метчика по имени Коб. Мне сказали, что это его мастерская.

Элисса печально покачала головой:

– Коб умер почти четыре года назад. – Ее слова ранили глубже когтей демонов. – От рака. Он оставил мастерскую нам с мужем. А кто вам посоветовал?

– Один… знакомый вестник.

У Меченого голова шла кругом.

– Какой вестник? Как его зовут?

Меченый помедлил, лихорадочно сочиняя ответ. Имена не шли на ум, и он знал, что чем дольше будет тянуть, тем скорее его раскроют.

– Арлен из Тиббетс-Брука, – выпалил он и тут же пожалел об этом.

Глаза Элиссы вспыхнули.

– Расскажите мне об Арлене, – взмолилась она, схватив его за руку. – Когда-то мы были очень близки. Вы давно его видели? Он здоров? Вы не могли бы передать ему письмо? Мы с мужем заплатим любые деньги.

При виде внезапного отчаяния в ее глазах Меченый понял, как глубоко ее ранил, когда уехал. А теперь он по глупости дал ей надежду на встречу с Арленом. Но мальчик, которого она знала, умер душой и телом. Даже если он снимет капюшон и скажет ей правду, Арлена не вернуть. Лучше покончить с этим раз и навсегда.

– Арлен вспоминал о вас той ночью, – сказал он, приняв решение. – Вы действительно так же красивы, как он говорил.

Элисса улыбнулась комплименту, глаза ее блестели от слез. Внезапно она осознала, что он сказал, и ее улыбка поблекла.

– Какой ночью?

– Ночью, когда я заработал свои шрамы. В красийской пустыне. Арлен умер, чтобы я жил.

В каком-то смысле это было правдой.

Элисса ахнула и закрыла нос и рот руками. Ее глаза, которые только что влажно блестели от радости, наполнились слезами, лицо исказилось от боли.

– Перед смертью он думал о вас, – сказал Меченый, – о своих друзьях в Милне, своей… семье. Он попросил меня приехать и рассказать вам.

Элисса едва ли его слышала.

– Ах, Арлен! – воскликнула она и покачнулась. Меченый бросился к ней и усадил за верстак. Элисса зарыдала.

– Мама! – подбежала к ней Марья. – Мама, что случилось? Почему ты плачешь?

Она с упреком посмотрела на Меченого.

Он опустился на колени рядом с девочкой, стремясь не то стать менее страшным, не то подставиться под детский удар. Он почти надеялся, что она его стукнет.

– Боюсь, я принес дурные вести, Марья, – мягко произнес он. – Порой вестникам приходится сообщать людям безрадостные вещи.

Элисса, как по команде, вскинула глаза и перестала рыдать. Она глубоко вдохнула, собралась с силами, вытерла слезы кружевной манжетой и обняла дочь.

– Он прав, милая. Со мной все в порядке. Ты не могла бы ненадолго увести брата в подсобку?

Марья в последний раз мрачно посмотрела на Меченого, кивнула, забрала братишку и вышла из комнаты. Меченый смотрел им вслед. У него было тяжело на душе. Не надо ему было приходить. Отправил бы посредника или нашел другого метчика, хотя он никому не доверял так, как Кобу.

– Простите, – сказал Меченый. – Меньше всего я хотел вас огорчить.

– Я знаю. Спасибо, что рассказали. Это все упрощает, если вы понимаете, о чем я.

– Упрощает, – согласился Меченый. Он порылся в сумке и достал стопку писем и гримуар с боевыми метками, обернутый промасленной тканью и перевязанный бечевкой. – Это для вас. Арлен просил передать это вам.

Элисса взяла бумаги и кивнула:

– Спасибо. Вы надолго к нам в Милн? Муж в отъезде, но у него наверняка будут к вам вопросы. Арлен был для него как сын.

– Я в городе проездом, миледи. – Меченый ни в коем случае не хотел встречаться с Рагеном и выдумывать несуществующие подробности. – Передам послание герцога, нанесу пару визитов – и в путь.

Он знал, что пора уходить, но сделанного все равно не воротишь, и с его языка невольно слетело:

– Скажите… Мери еще живет в доме рачителя Роннелла?

Элисса покачала головой:

– Уже много лет не живет. Она…

– Неважно, – перебил Меченый, не желая больше слушать. Мери нашла другого. Неудивительно, и он не вправе на нее обижаться. – А мальчик, Джайк? У меня есть письмо для него.

– Он больше не мальчик. – Элисса пристально смотрела на него. – Он давно вырос и живет в Мельничном проезде, в третьем доме рабочих.

Меченый кивнул:

– Тогда, с вашего разрешения, я откланяюсь.

– Вам может не понравиться то, что вы там найдете, – предупредила Элисса.

Меченый взглянул на нее, пытаясь понять смысл ее слов, но ничего не увидел в заплаканных, опухших глазах. Элисса выглядела усталой и бесхитростной. Он повернулся к двери.

– Откуда вы узнали имя моей дочери? – спросила Элисса.

Вопрос застал Меченого врасплох. Он помедлил:

– Вы представили ее, когда она подошла.

Он прикусил язык. Ну конечно, Марья перебила мать до того, как Элисса их познакомила! Нет бы сказать, что узнал имя девочки от Арлена!

– Да, наверное, – как ни странно, согласилась Элисса.

Меченый решил, что ему повезло, и направился к двери. Он уже коснулся засова, когда Элисса снова заговорила.

– Я скучала по тебе, – тихо сказала она.

Он замер. Ему отчаянно хотелось развернуться, броситься к ней в объятия и умолять о прощении.

Он вышел из мастерской, не проронив ни единого слова.

Меченый молча ругал себя, шагая по улице. Она узнала его. Создатель знает как, но узнала, и его уход задел ее намного сильнее, чем могла ранить весть о его гибели. Элисса была для него матерью, и ей могло показаться, что он окончательно отверг ее любовь. Но что он мог сделать? Показать, во что себя превратил? Каким чудовищем стал ее приемный сын?

Нет. Пусть лучше думает, что он отвернулся от нее. Любая ложь лучше горькой правды.

«Несмотря на то, что она заслуживает знать правду?» – спросил надоедливый голос в голове.

Меченый отмахнулся от неприятного вопроса и сосредоточился на истинной цели, которая привела его в Милн. Послание Райнбека. Он явился к цитадели герцога Юкора, но стражники у ворот встретили его неприветливо.

– У его светлости нет времени встречаться со всякими бродячими рачителями, – прорычал один из стражников, завидев незнакомца в балахоне и капюшоне.

– Для меня найдется. – Меченый показал сумку вестника с печатью Райнбека.

Стражники изумленно уставились на печать, но затем с подозрением повернулись к Меченому.

– Я видел всех королевских вестников, – сказал первый стражник, – но тебя не припомню.

– Да и какой вестник станет разгуливать в рясе? – добавил второй.

Меченый еще не пришел в себя после встречи с Элиссой и был не в настроении терпеть мелочное чванство нижних чинов.

– Такой, что расколет тебе череп, если не откроешь ворота и не доложишь обо мне. – Он откинул капюшон.

При виде татуированного лица стражники отпрянули. Меченый указал на ворота, и они наперегонки бросились открывать. Один из стражников побежал ко дворцу.

Меченый вернул капюшон на место, пряча улыбку. В конце концов, быть уродом не так уж плохо.

Он спокойно шагал по двору, притягивая взгляды. До его острого слуха долетал шепот придворных. Вскоре стражник, охранявший ворота, подвел к нему ключницу герцога мать Джоун. Когда Меченый видел Джоун в последний раз больше десяти лет назад, она была худой. За прошедшие годы Джоун вовсе высохла. Полупрозрачная бледная кожа в синих прожилках вен и печеночных пятнах туго обтягивала кости, но спину Джоун держала по-прежнему прямо и шагала быстро. Раген считал ключницу подземником особой породы, и у Меченого не было причин усомниться в оценке. В паре шагов за Джоун следовали два стражника.

– Это он, мать, – сообщил провожатый.

Джоун кивнула и отпустила его взмахом руки. Он вернулся в сторожку у ворот, но Меченый видел, как придворные поспешили к нему узнать свежие новости.

– Полагаю, ты тот, кого зовут Меченым, – произнесла Джоун.

Меченый кивнул:

– Я привез срочное послание от герцога Райнбека и предложение от себя лично.

Джоун выгнула бровь:

– Многие считают, что ты – вернувшийся Избавитель. Как же оказалось, что ты служишь герцогу Райнбеку?

– Я никому не служу. Я привез послание Райнбека, потому что это в наших общих интересах. Нападение красийцев на Райзон касается всех нас.

Джоун кивнула:

– Его светлость считает так же и даст тебе аудиенцию…

Меченый кивнул и шагнул к дворцу, но Джоун воздела палец.

– …завтра, – договорила она.

Меченый нахмурился. Желая продемонстрировать власть, герцоги часто заставляли вестников ждать, но чтобы королевский вестник с важными новостями маялся целый день, когда солнце еще не в зените? Неслыханно.

– Возможно, вы недооцениваете важность моих новостей, – осторожно произнес Меченый.

– Или ты переоцениваешь, – парировала Джоун. – Ты довольно известен к югу от Рубежной, но это земли герцога Юкора, Светоча гор и Хранителя севера. Он примет тебя, когда сочтет нужным, то есть завтра.

Снова чванство. Юкор хочет показать свою власть.

Разумеется, Меченый мог настоять. Заявить, что это оскорбление, пригрозить возвращением в Энджирс или даже пробиться мимо стражников. Никто не сумел бы его задержать.

Но ему нужно расположение Юкора. Раген найдет гримуар с боевыми метками, который Меченый оставил Элиссе, и разберется, что с ними делать, но только Юкор может отправить в Энджирс людей и припасы, пока еще не поздно. Ради этого стоит день подождать.

– Хорошо. Я буду у ворот завтра на рассвете.

Он повернулся, чтобы уйти.

– В Милне введен комендантский час, – предупредила Джоун. – На улицы нельзя выходить до рассвета.

Меченый повернулся к ней и запрокинул голову, чтобы Джоун заглянула под капюшон. Он улыбнулся, и зубы сверкнули между татуированных губ.

– Тогда пусть стражники меня арестуют.

Он тоже умеет демонстрировать власть.

Джоун сжала губы в тонкую линию. Если вид татуированной плоти ее испугал, виду она не подала.

– На рассвете, – согласилась она, стремительно развернулась и зашагала обратно во дворец.

Из цитадели герцога за ним отправились несколько стражников. Они держались осторожно, поодаль, но явно собирались проследить, где он остановится и с кем заговорит по дороге.

Но Меченый прожил в Милне много лет и знал город назубок. Он скрылся, свернув в тупик, подпрыгнул на десять футов и ухватился за подоконник окна второго этажа. Оттуда он легко перескочил через улицу на подоконник третьего и дальше на крышу. Меченый посмотрел вниз с края крыши: стражники терпеливо ждали, пока он сообразит, что угодил в тупик, и выйдет. Вскоре им надоест, и кто-нибудь отправится на разведку, но к тому времени Меченый будет уже далеко.

По дороге к третьему дому по Мельничному проезду Меченый вспомнил последние загадочные слова Элиссы о Джайке. Здоров ли он? Не случилось ли с ним беды?

В отрочестве Джайк и Мери были его единственными друзьями. Джайк мечтал стать жонглером, и мальчики договорились, что будут путешествовать вместе, когда Арлен получит лицензию вестника, как часто делали вестники и жонглеры.

Но если Арлен с неколебимым упорством стремился к заветной цели, то Джайк не сильно хотел подолгу и тяжко оттачивать жонглерское искусство. Когда Арлену настала пора уходить, Джайк скорее мог взмахнуть руками и взлететь, чем поймать подброшенный мячик.

Тем не менее он, похоже, преуспевал. Домик Джайка не шел ни в какое сравнение с особняком Рагена и Элиссы, но был крепким и ухоженным, просторным по меркам тесного Милна. В это время дня Джайк, наверное, на мельнице. Тем лучше. Дома должны быть родные, которые вряд ли узнают Арлена Тюка, не говоря уже о Меченом. Он отдаст им письма, и дело с концом.

Кто мог подумать, что дверь откроет Мери!

При виде закутанного незнакомца в капюшоне она ахнула и отступила. Он испугался и удивился не меньше и тоже едва не отпрянул.

– Да? – Мери собралась с духом. – Чем могу помочь?

Она держалась за дверь, чтобы в случае опасности захлопнуть ее перед носом чужака.

Мери повзрослела, но это ее ничуть не портило. Напротив, он помнил весенний бутон, а перед ним цвел цветок. Тоненькие руки и ноги округлились, пышные каштановые волосы обрамляли круглое лицо мягкими волнами; нежные губы, которые он целовал тысячу раз, призывно алели. При виде Мери у Меченого задрожали руки, но как бы ни поражала ее красота, его намного больше потрясло, что дверь открыла именно она.

Она вышла за Джайка. За Джайка, который научил его гонять мяч и делился сластями, украденными через заднее окно пекарни. За Джайка, который таскался за ним, раскрыв рот, когда Арлен признался, что хочет стать вестником. За Джайка, которого Мери даже не замечала, вздыхая по Арлену.

– Прошу прощения… – От изумления он даже не изменил голос. – Наверное, я ошибся…

Он развернулся и зашагал прочь по Мельничному проезду.

Мери ахнула за его спиной, и Меченый ускорил шаг.

– Арлен? – окликнула она, и он побежал.

В тот же миг она бросилась следом.

– Арлен, стой! Погоди! – кричала она, но он не обращал внимания и мчался прочь длинными скачками намного быстрее, чем Мери.

Посреди дороги лежала перевернутая сломанная телега, над которой бранились двое мужчин. На то, чтобы обогнуть их, ушли драгоценные секунды, и Мери сократила разрыв. Меченый юркнул между двух домиков, надеясь срезать, но прохода больше не было, и переулок заканчивался каменной стеной, слишком высокой, чтобы ее перепрыгнуть.

Меченый закрыл глаза и попытался развоплотиться, как в домике Лиши, но солнце стояло в зените, и магия была бессильна. Он вернулся к выходу из переулка, но было уже поздно. Мери как раз повернула туда же, Меченый налетел на нее, и они вместе повалились на булыжную мостовую. При этом Меченый не растерялся и придержал капюшон. Он напрягся, готовясь вскочить, но Мери навалилась на него и сжала в объятиях.

– Арлен, – всхлипнула она, – однажды я тебя отпустила. Клянусь Создателем, что не повторю этой ошибки.

Она обняла его еще крепче и зарыдала, уткнувшись носом в балахон. Меченый обнимал ее, сидя у выхода из переулка и раскачиваясь взад и вперед. Он бесстрашно сражался с демонами великими и малыми, но эти объятия необъяснимо пугали его.

Через некоторое время Мери собралась с силами, в последний раз всхлипнула и вытерла глаза и нос рукавом.

– Наверное, я ужасно выгляжу, – выдавила она.

– Ты прекрасна. – Он не пытался сделать комплимент, а говорил чистую правду.

Мери застенчиво прыснула, опустила глаза и шмыгнула носом.

– Я пыталась ждать, – пробормотала она.

– Ничего страшного.

Мери покачала головой:

– Считай я, что ты вернешься, ждала бы вечно. – Она попыталась заглянуть под капюшон. – Я бы никогда…

– Не вышла замуж за Джайка? – спросил он чуть резче, чем собирался.

Мери снова отвернулась, и оба неловко поднялись с земли.

– Ты уехал, а он был рядом. Арлен, он был добр ко мне все эти годы, но… – Она нерешительно взглянула на него. – Если ты попросишь…

У него свело живот. Попросит о чем? Она уедет с ним? Или останется в Милне, но бросит Джайка ради него? Перед его мысленным взором промелькнули ночные видения.

– Мери, не надо, – взмолился он. – Не говори этого.

Для него обратного пути нет.

– Так ты не за мной приехал? – Она глубоко дышала, будто сдерживая слезы. – Просто завернул к старине Джайку, чтобы хлопнуть его по спине, рассказать пару баек и снова отправиться в путь…

– Все не так, Мери. – Он подошел к ней сзади и положил ладони на плечи. Ощущение было знакомым и в то же время чуждым. Он забыл, когда в последний раз так прикасался к другому человеку. – Я надеялся, что ты кого-нибудь найдешь взамен. Слышал, что нашла, и не хотел портить вам жизнь.

Он помолчал.

– Я просто не ожидал, что это Джайк.

Мери обернулась и снова обняла его, не глядя в глаза:

– Он добр ко мне. Отец поговорил с бароном, хозяином мельницы, и Джайка назначили начальником. Я выучилась вести счета в Школе матерей, и мы смогли позволить себе дом.

– Джайк – хороший человек, – согласился Меченый.

Она взглянула на него:

– Арлен, почему ты до сих пор прячешь лицо?

На этот раз отвернулся он. На миг он посмел забыть о своем уродстве.

– Я отдал его ночи. Тебе не понравится мой вид.

– Чепуха. – Мери потянулась к капюшону. – Ты жив после стольких лет! По-твоему, я испугаюсь каких-то шрамов?

Он резко отстранился, перехватив ее руку:

– Все намного сложнее.

– Арлен! – Она уперла руки в бока, совсем как прежде, когда считала, что он несет чушь. – Ты уехал из Милна восемь лет назад, даже не попрощавшись. Так наберись хотя бы смелости показать свое лицо!

– Насколько я помню, это ты меня бросила.

– По-твоему, я не знаю? – крикнула Мери. – Я все эти годы корила себя, боялась, что ты умер на дороге или достался другой женщине только потому, что однажды вечером я была слишком самолюбива и расстроена! Сколько мне еще страдать из-за того, что я не сдержалась, когда ты сказал, что лучше рисковать жизнью, чем жить в клетке со мной?

Меченый взглянул на нее, зная, что она права. Он никогда не лгал ни ей, ни кому-то другому, но все равно обманул ее, позволив поверить, что больше не мечтает стать вестником.

Он медленно поднял руки и откинул капюшон.

При виде татуировок глаза Мери округлились, она ахнула и прикрыла ладонью рот. Десятки татуировок только на лице. Узор вился по скулам и губам, по переносице и вокруг глаз, заходил даже на уши.

Мери инстинктивно отшатнулась:

– Твое лицо, Арлен, твое прекрасное лицо! Что ты с ним сделал?

Он много раз представлял себе ее реакцию, сталкивался с подобным по всей Тесе, и все же, несмотря ни на что, реакция Мери глубоко его ранила. В ее глазах читался приговор всему, чем он был, и Меченый впервые за долгие годы почувствовал себя маленьким и беспомощным.

Это его разозлило, и Арлен из Милна, который много лет молчал и лишь сейчас подал голос, вернулся во тьму. Власть взял Меченый, и взгляд его стал холодным.

– Я сделал то, что пришлось, чтобы выжить, – скрипуче ответил он.

– Ничего подобного. – Мери покачала головой. – Здесь, в Милне, тебе ничто не грозило. В конце концов, ты мог жить в любом другом Свободном городе. Ни к чему было… уродовать себя, чтобы выжить. Просто ты ненавидел себя и считал, что заслуживаешь одного – ночевать под открытым небом. Ты боялся пустить в сердце любовь, которую могут отнять подземники.

– Я не боюсь подземников. Я отважно странствую в ночи и не боюсь демонов великих и малых. Они в ужасе бегут от меня, Мери! Они! – Он ударил себя в грудь, чтобы подчеркнуть свои слова.

– Ну конечно бегут, – прошептала Мери. По ее гладким круглым щекам текли слезы. – Ты же сам стал чудовищем.

– Чудовищем?! – взревел Меченый, и Мери в страхе отпрянула. – Я сделал то, чего никто не делал сотни лет! То, о чем всегда мечтал! Я вернул человечеству силы, утраченные со времен Первой войны с демонами!

Мери сплюнула. Он явно не произвел на нее впечатления. Сцена неприятно напомнила ему третий сон.

– Какой ценой? – спросила она. – Арлен, Джайк подарил мне двух сыновей. Ты пошлешь их на гибель в очередной войне с демонами? Они могли бы быть твоими сыновьями, твоим даром миру, но ты подарил ему лишь разрушение.

Меченый собрался язвительно ответить, но слова не шли с языка. Скажи ему подобное кто-то другой, и он нашел бы, что возразить, но Мери с легкостью пробила его броню. Что он подарил миру? Неужели тысячи юношей возьмут в руки его оружие, только чтобы пасть в ночи от лап демонов?

– Ты действительно сделал то, о чем всегда мечтал, Арлен, – добавила Мери. – Теперь к тебе никто близко не подойдет.

Она покачала головой. Лицо ее исказилось, с пухлых губ слетел всхлип. Она зажала рот рукой, развернулась и бросилась прочь.

Меченый долго стоял, глядя на мостовую. Люди шли мимо. Они видели его татуированное лицо и оживленно переговаривались, но он даже не замечал. Мери вторично бежала от него в слезах, и ему хотелось провалиться сквозь землю.

Он бесцельно бродил по улицам, размышляя над ее словами. Она права? Он действительно не пускал любовь в сердце с тех пор, как умерла его мать? Он знал ответ, и оттого обвинения Мери казались особенно вескими. Он шел, и люди обходили его стороной. Татуированная плоть отпугивала их не хуже, чем подземников. Только Лиша пыталась приблизиться к нему, но он оттолкнул даже ее.

Спустя какое-то время он поднял глаза и обнаружил, что инстинктивно вернулся к мастерской Коба. Знакомое место манило его, и он не смог устоять. Он чувствовал себя опустошенным. Выжженным. Пусть Элисса бранится и бросается на него с кулаками. Хуже уже не будет.

Когда он вошел, Элисса подметала пол. Она была одна. Она подняла глаза на звон колокольчика и встретилась с Меченым взглядом. Оба долго молчали.

– Почему ты не сказала, что они поженились? – наконец спросил он, как обиженный и глупый ребенок, но больше ему ничего не пришло в голову.

– Ты мне тоже не все рассказал, – спокойно ответила Элисса. В ее голосе не было ни злости, ни упрека. Можно подумать, он спросил, что она ела на завтрак.

Он кивнул:

– Я не хотел, чтобы ты видела меня таким.

– Каким? – ласково спросила Элисса, оставила метлу и скользнула к нему, положив ладонь на руку. – В шрамах? Я видела немало шрамов.

Он отвернулся, и она не стала задерживать ладонь.

– Я сам нанес себе шрамы.

– Как и все мы.

– Мери взглянула на меня и убежала, как от подземника.

– Бедный. – Элисса подошла и обняла его со спины.

Меченый хотел отстраниться, но растаял в объятиях Элиссы. Он обернулся и обнял ее в ответ, вдохнул знакомый аромат и смежил веки, открываясь боли и позволяя ей течь сквозь него.

Через некоторое время Элисса отстранилась… слишком скоро.

– Покажи мне то, что показал ей.

Он покачал головой:

– Я…

– Тсс, – тихо сказала Элисса и прижала палец к его губам. Он напрягся, когда ее руки медленно скользнули по лицу и откинули капюшон. Страх охватил его, выстудил кровь, но он безропотно терпел, недвижимый, словно статуя.

Как и Мери, Элисса поразилась и ахнула, но не отшатнулась. Она пристально всмотрелась.

– Я прежде не ценила метки, – сказала она, помолчав. – Они были просто инструментом, как молот или пламя.

Она протянула руку к его лицу, коснулась ласковыми пальцами меток на надбровных дугах, челюсти, черепе.

– Лишь теперь, работая в этой мастерской, я поняла, до чего они бывают красивы. Все, что защищает наших любимых, – прекрасно.

Он задохнулся от слез, неловко пошатнулся, но Элисса подхватила его и крепко обняла.

– Идем домой, Арлен, – сказала она. – Хотя бы на одну ночь.

Глава 23. Двор Юкора. 333 П. В., весна

Выйдя из мастерской, Меченый немного прошелся перед тем, как взобраться на крыши. Он проверял, не проследили ли за ним до особняка Рагена и Элиссы.

Дом оказался меньше, чем ему помнилось. Когда одиннадцати лет от роду Арлен приехал в Форт Милн, то окруженные высокой стеной сад, домики слуг и хозяйский особняк казались целой деревней внутри города. Теперь Меченому было тесно даже во внутреннем дворе, казавшемся безбрежным, когда он учился ездить верхом и сражаться. Он привык свободно разгуливать по ночам, и стены его душили.

Слуги у ворот пропустили его без вопросов. Элисса отправила гонца в особняк и послала человека в трактир за Сумеречным Плясуном и сумками. Меченый пересек внутренний двор, вошел в дом и поднялся по мраморной лестнице в свою старую комнату.

Там все осталось по-прежнему. Арлен обзавелся множеством вещей, пока жил в Милне, – книгами, одеждой, инструментами, образцами меток. Вестник может взять с собой лишь столько, сколько увезет его лошадь. Большинство нажитого добра пришлось бросить. Время в комнате словно замерло. Кровать сверкала свежим бельем, и нигде не было видно ни пылинки, но все вещи лежали на своих местах. Сохранился даже беспорядок на столе. Меченый долго сидел, наслаждаясь привычным покоем. Казалось, ему снова семнадцать.

В дверь резко постучали, и Меченый очнулся от грез. Он открыл дверь и увидел мать Маргрит. Она сердито смотрела на него, скрестив могучие руки на груди. Маргрит заботилась об Арлене с тех пор, как он приехал в Милн, лечила его раны, помогала разобраться в городском укладе. Меченого позабавило, что он до сих пор ее побаивается.

– Ну-с, посмотрим, – сказала Маргрит.

Можно было не спрашивать, что она имеет в виду. Меченый собрался с духом и откинул капюшон.

Маргрит долго разглядывала его, не выказывая ни удивления, ни страха. Наконец она хмыкнула и кивнула своим мыслям.

Затем врезала ему по лицу:

– Это за то, что разбил сердце миледи!

Удар оказался неожиданно сильным, и Меченый не успел толком прийти в себя, как Маргрит ударила снова.

– А это за то, что разбил мое! – всхлипнула она, вцепилась в него, прижала к груди и зарыдала. – Слава Создателю, ты жив.

Вскорости вернулся Раген, хлопнул Меченого по плечу, посмотрел ему в глаза и не сказал ни слова о татуировках.

– Рад, что ты вернулся.

Зато Меченого вид Рагена потряс. На груди бывшего вестника была приколота тяжелая золотая краеугольная метка – символ гильдии метчиков.

– Ты стал цеховым мастером метчиков?

Раген кивнул:

– Мы с Кобом стали партнерами после твоего отъезда. Наша компания – самая крупная в Милне благодаря обмену метками, который ты затеял. Коб три года был цеховым мастером, пока рак не лишил его сил. Вполне естественно, что преемником выбрали его наследника.

– Решение, которым в Милне довольны все, – с гордостью и любовью добавила Элисса, взглянув на мужа.

Раген пожал плечами:

– Я делаю, что могу. Конечно, – он посмотрел на Меченого, – на моем месте должен быть ты. Еще не поздно. Коб ясно дал понять, что контрольная доля должна перейти тебе, если ты когда-нибудь вернешься.

– Мастерская? – Меченый был потрясен, что старый учитель включил его в завещание, хотя прошло столько времени.

– Мастерская, биржа меток, склады и стеклодувни, – ответил Раген. – Вплоть до контрактов подмастерьев.

– Ты станешь одним из самых богатых и могущественных людей в Милне, – добавила Элисса.

Меченый представил, как идет по коридорам цитадели герцога Юкора, как дает его светлости политические советы и приказывает десяткам, если не сотням метчиков. Торгует влиянием… заключает альянсы…

Читает отчеты.

Делегирует полномочия.

Предоставляет толпам слуг исполнять его прихоти.

Задыхается в городских стенах.

Он покачал головой:

– Я не хочу. Ничего этого. Арлен Тюк мертв.

– Арлен! – воскликнула Элисса. – Как ты можешь так говорить, стоя перед нами?

– Элисса, я не могу вернуться к прежней жизни с того места, где остановился. – Он снял капюшон и перчатки. – Я выбрал свой путь. Стены не для меня. Даже сейчас воздух кажется гуще, мне трудно дышать…

Раген положил руку ему на плечо.

– Я тоже был вестником, – напомнил он. – Мне знаком вкус свежего воздуха, знакома жажда в городских стенах. Но эта жажда со временем проходит.

Меченый посмотрел на него потемневшими глазами:

– Зачем это мне? И тебе? Зачем сидеть в тюрьме, если у тебя есть ключи?

– Ради Марьи, – ответил Раген. – И ради Арлена.

– Арлена? – озадаченно спросил Меченый.

– Да не тебя. – Раген тоже озлился. – Моего пятилетнего сына, Арлена. Отец нужен ему больше, чем его отцу – свежий воздух!

Удар оказался не слабее, чем отвесила Маргрит, и Меченый знал, что заслужил его. На мгновение он забылся и заговорил с Рагеном, как со своим родным отцом. Как с Джефом Тюком из Тиббетс-Брука, трусом, который беспомощно смотрел, как демоны рвут на части его жену.

Но Раген не был трусом. Он доказал это тысячу раз. Меченый своими глазами видел, как он выходит против демонов лишь с копьем и щитом. Раген отказался от ночи не потому, что боялся, а с целью преодолеть страх.

– Прости, – сказал Меченый. – Ты прав. Я не должен был…

Раген выдохнул:

– Все в порядке, сынок.

Меченый подошел к веренице портретов на стене приемной Рагена и Элиссы. Они заказывали по портрету каждый год, чтобы следить за течением времени. На первом были только Раген и Элисса, поразительно молодые. Следующий был сделан через несколько лет, и Меченый обнаружил свое собственное лицо без меток, которого не видел давным-давно. Двенадцатилетний Арлен Тюк сидел в кресле перед стоящими Рагеном и Элиссой.

С каждым портретом он становился все старше и наконец встал между Рагеном и Элиссой с малышкой Марьей на руках.

На следующем его не было, но вскоре появился новый Арлен. Меченый ласково коснулся холста:

– Жаль, меня не было рядом, когда он родился. Жаль, я не могу с ним остаться.

– Можешь, – решительно сказала Элисса. – Мы одна семья, Арлен. Ни к чему тебе вести жизнь нищего. Твой дом здесь.

Меченый кивнул:

– Теперь я это понимаю. Раньше не понимал и глубоко раскаиваюсь. Вы заслуживаете большего, чем я дал, чем могу дать. Я уеду из Милна сразу после аудиенции у герцога.

– Что?! – воскликнула Элисса. – Ты же только что приехал!

Меченый покачал головой:

– Я выбрал свой путь и пройду его до конца.

– И куда ты отправишься? – спросила Элисса.

– Для начала в Тиббетс-Брук. Давно пора вернуть им боевые метки. А затем в Энджирс и Лактон, если вы сможете распространить метки по всему Милну и его деревушкам.

– Ты хочешь, чтобы на бой поднялись даже мелкие села? – спросила Элисса.

Меченый покачал головой:

– Я никого не прошу воевать. Но будь у отца колчан с мечеными стрелами, мать могла бы остаться в живых. Я должен предоставить каждому шанс, которого она была лишена. Когда метки разлетятся по городам и весям, когда можно будет не бояться утратить их вновь, люди сами решат, что с ними делать.

– А потом? – В голосе Элиссы еще звучала надежда, что он когда-нибудь вернется навсегда.

– Потом я буду воевать, – ответил Меченый. – Я раскрою объятия всем, кто встанет рядом со мной, и мы будем убивать демонов, пока не погибнем или пока Марья и Арлен не будут без страха смотреть на закат.

Было поздно, и слуги давно отправились спать. Раген, Элисса и Меченый сидели в кабинете. Мужчины пили бренди. В воздухе висел сладковатый табачный дым.

– Меня позвали на завтрашнюю аудиенцию Меченого у герцога, – сообщил Раген, – хотя я в жизни бы не подумал, что речь о тебе. – Он усмехнулся. – Я должен переодеть метчиков в слуг, чтобы они скопировали твои татуировки, пока ты будешь занят разговором с его светлостью.

Меченый кивнул:

– Я не сниму капюшон.

– Почему? – спросил Раген. – Зачем хранить метки в секрете, если ты хочешь поделиться ими со всеми?

– Потому что они нужны Юкору, – ответил Меченый, – и это мне на руку. Я хочу, чтобы он думал, будто покупает их у меня, а ты тем временем потихоньку раздай их метчикам. Пусть метки разнесутся по городам и весям, чтобы Юкор их не присвоил.