Текст книги "Последыш IV (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 2(2)

Глава 2 (2)

2. Третье – шестое декабря 1983 года

Празднества в Гетеборге продолжались еще долгих пять дней, и Бармин все это время вел себя в высшей степени безукоризненно. Ему было скучно и неинтересно, – за исключением одного весьма любопытного эпизода, – но Ингвар улыбался и демонстрировал великолепное настроение, а временами даже род довольства и некое, ничем не омраченное благодушие, которое, по общему мнению, присуще счастливым молодоженам. Впрочем, ни Марию, ни Варвару с Ольгой он обмануть этим не смог. Все трое все поняли, – а что не поняли, о том догадались, – но, учитывая место, время и обстоятельства, деликатно промолчали. Во всяком случае, ему они ничего не сказали, но кронпринцессе, улучив момент, по голове, похоже, все-таки настучали. Испортили новоиспеченной княгине Острожской настроение так, что даже Бармин, не особо приглядывавшийся к своей «немолодой» супруге, что-то такое в ее поведении заметил. Однако и сам ни о чем спрашивать не стал ни ее, ни своих верных боевых подруг. Захотят – сами расскажут, а не захотят – так тому и быть.

В общем, он вел себя так, как должно, но с Ульрикой принципиально не спал. Крепко на нее обиделся и считал себя в своем праве. Она, правда, пару раз пробовала начать, – тем более, что физически они находились по ночам в одной спальне и в одной постели, – но Бармин был непреклонен и на провокации не поддавался. Терпел, хотя, видят боги, секса хотелось так, что, как говорилось в старом анекдоте, даже челюсти от желания сводило. Но, тем не менее, он от своих принципов решил не отказываться и принятого решения менять не стал. Был с молодой женой вежлив и обходителен, – и не только на людях, но и наедине, – никаких претензий больше не выдвигал, тем более, не высказывал, ни на что не жаловался, хотя ему в королевском дворце отнюдь не все нравилось, если не сказать больше. Однако при всем при том на сближение с Ульрикой Катериной принципиально не шел. И в конце концов, она кое-что начала по-видимому понимать и, сообразив, что это не дешевая размолвка и не детское надувание губ, а серьезный кризис, расстроилась уже по-настоящему.

Судя по всему, в начале партии принцесса ошибочно полагала, что, если будет с Ингваром демонстративно добра и корректна, поглядывая на него время от времени как бы снизу-вверх, – то есть так, как он, якобы, хотел, – да еще и даст ему, наконец, как-нибудь эдак или, на худой конец, возьмет, картинно встав перед ним на колени, – предварительно избавившись от скрывающей ее прелести одежды, – юноша поплывет, «вкурит благодати» и все вернется на круги своя. Но не тут-то было, поскольку не на того напала. Бармин вспомнил, кто он есть в обоих своих ипостасях, прошлой и нынешней, и твердо решил, что идти ей навстречу больше не будет. Мяч на ее стороне поля, ей теперь и предстоит доказывать «супругу и господину» серьезность своих намерений.

Так монотонно и, по большому счету, бессмысленно прошли все пять дней до их возвращения в Усть-Углу, и лишь один эпизод выбивался, – причем самым драматическим образом, – из этих, ничем не примечательных условно праздничных дней. Третьего декабря, устав от рутины королевских буден, Бармин высказал желание посетить Роннебю слот. Впрочем, ни у герцогини Сконе, ни у ее венценосного брата эта идея особого энтузиазма не вызвала, но и отказать в эдакой безделице они Ингвару не могли. Слишком опасным в случае возражений мог оказаться крен лодки. Так и перевернуться немудрено, тем более в условиях так и не разрешенного кризиса в отношениях молодоженов, о чем новоиспеченный король наверняка уже был осведомлен. Поэтому, немного поколебавшись, венценосец все-таки дал «добро», и семья Менгденов отправилась на конвертоплане в древний замок, построенный, о чем знали только Ульрика с Ингваром, над «Горячей скалой» – Источника семьи Стенкилей.

Сам городок Роннебю оказался небольшим, но, как и все населенные пункты в Швеции, аккуратным и буквально вылизанным до идеальной чистоты. Невысокие, по большей части, старинные каменные дома под черепичными крышами, кое-где беленые или украшенные деревянными вставками, мощеные камнем улицы и асфальтированные дороги, много зелени, – деревьев, кустов и газонов с цветочными клумбами, – и огромный парк Бруннспаркен, являющийся, по словам Ульрики, одним из трех или четырех лучших парков Европы. Ну и, наконец, королевский замок Роннебю слот. Тяжеловесный, темно-серый, имеющий, – несмотря на все перестройки XVII-XVIII веков, – все характерные черты раннесредневековой феодальной крепости, построенной в эпоху правления Магнуса Ласкового.

«Неплохое местечко, чтобы встретить старость…» – мысленно сыронизировал Бармин, рассматривая замок через иллюминатор конвертоплана.

Он хотел было сформулировать в этой связи еще пару-другую банальностей, но неожиданно почувствовал направленное на себя внимание замка – или, вернее, чужого Источника, – и крайне этому удивился. Из того, что, благодаря великим предкам, он успел узнать о «горячих камнях», Источниках и божественном благословении, богине Вар не должно было быть до него никакого дела, поскольку Менгдены находились под покровительством не просто другой богини, а богини, принадлежащей совсем другому, не скандинавскому пантеону. Марена же явная славянка, как ни крути, – разве что северного, поморского разлива, – а Вар – чистокровная асинья. И, тем, не менее, «привет», полученный Барминым от замка не был ни агрессивным, ни просто отталкивающим. Скорее всего, это был именно «привет», посланный не чужаку, а, скажем так, дальнему родичу, впервые посетившему проживающих в этой местности членов своей большой разбросанной по миру семьи.

«Даже так? – искренне удивился Бармин, поймав переданный ему в приветствии смысл. – Родич? И с какого бока я, спрашивается, родич Стенкилям?»

– Ингвар!

Бармин обернулся и посмотрел на окликнувшую его Варвару.

Что? – спросил он взглядом.

Я в растерянности, – ответила сестра, – я в ужасе!

Этого не могло быть, потому что это противоречило всему тому, что Ингвар успел узнать об Источниках вообще и о своем «Горячем камне» в замке Усть-Угла, в частности, и, тем не менее, не только он – чужак в чужой стране, но все-таки сильный стихийный маг, несущий на себе благословение богини, – но и Варвара с ее скромными способностями к Стихии и всего лишь опосредствованной связью с Источником, судя по ее реакции, «слышала» сейчас «заговоривший» с ними замок Роннебю слот.

«Вычурно, – подивился Бармин причудам божественного благоволения, – но оригинально».

Что? – чуть нахмурилась Ульрика, перехватившая безмолвный обмен мнениями между своим мужем и его сестрой.

Все в порядке! – успокоил он ее легким кивком.

Ей, по его мнению, обо всем этом пока знать не требовалось. Если богиня Вар захочет, сама расскажет своей подопечной. А, если нет, значит, тому есть веская причина, и это тоже имеет смысл принимать в расчет.

Между тем, конвертоплан снизил скорость и, заложив пологий вираж, приблизился к замку. Затем, перейдя в режим геликоптера, он плавно приземлился на вертолетную площадку близ главных ворот. От моста через ров к ним тут же подъехали два автомобиля и в считанные минуты доставили гостей замка во внутренний двор Роннебю слот практически к самому красному крыльцу, хотя здесь, в Швеции, парадный вход в палас наверняка называется как-нибудь по-другому. Вообще-то, Бармин был не прочь прогуляться до крыльца ножками, но вмешались проблемы с этикетом и безопасностью, и эти несчастные триста метров пришлось ехать в бронированном лимузине. Впрочем, он не роптал, сидя в салоне представительского «Langskipа»[1] и прислушиваясь к своим ощущениям. А они, следует отметить, продолжали удивлять. После первого знакомства, Источник, если так можно выразиться, снизил интенсивность сигнала и ощущался теперь, как некий добровольный сопровождающий, идущий следом, все время оставаясь при этом где-то за правым плечом. Во всяком случае, так воспринимал его присутствие Бармин. Спрашивать об этом Варвару он не хотел, – это была их общая тайна, в которую он не хотел посвящать никого другого, – но по некоторым признакам она тоже продолжала «слышать» замок, хотя, возможно, уже не совсем так, как это было в самом начале. Понимая ее состояние, – удивление, тревогу, возможно, разного рода опасения, – Ингвар при переходе из конвертоплана в автомобиль успел коротко, но со значением пожать ей руку, что, судя по всему, оказалось для Варвары необходимым и весьма своевременным знаком поддержки. Женщина явно успокоилась, расслабилась и далее вела себя так, что никто, не знавший подоплеки событий, не усомнился бы в том, что у нее все в порядке и она вполне наслаждается экскурсией по замку.

А замок, следует заметить, стоил того, чтобы его осмотреть. Он не был, разумеется, братом-близнецом цитадели Менгденов в Усть-Угле, но что-то общее между Беровым кромом и Роннебю слот не заметить было сложно, и речь не о том, что строили их в одну и ту же эпоху, и предназначались они, прежде всего, для защиты своих хозяев от нападения. Общими были аура древней силы и северный варяжский стиль, прослеживавшийся, как в архитектуре, так и во внутреннем убранстве. Так что, прогулявшись по замку, Бармин получил удовольствие и от интерьеров, в отделке которых было много дикого камня и резного дерева, и от хранившихся здесь коллекций живописи, скульптуры и холодного оружия. Но главное действо ожидало его в основании донжона. Здесь в цокольном этаже огромной восьмигранной башни была выставлена на обозрение частная коллекция королевской семьи, состоявшая из рыцарских доспехов едва ли не всех времен и народов: от хауберков викингов до миланского и максимилиановского[2] доспехов, и от японских самураев до чукотских воинов. Впечатляющее собрание, в особенности, для тех, кто разбирается в предмете. Бармин с вопросом был знаком весьма посредственно, но впечатлился даже он. А потом, как-то так вдруг вышло, что среди экспонатов выставки остались гулять лишь они с Варварой, вдвоем, тогда как все остальные экскурсанты, включая герцогиню Сконе, даже не заметив, что потеряли кого-то в пути, ушли дальше, поднимаясь по лестнице наверх.

«Отряд не заметил потери бойца…»

Бармин изменение ситуации заметил буквально в последний момент, но все-таки обратил на это внимание и насторожился. И, как тут же выяснилось, сделал это как раз вовремя, потому что в следующее мгновение из-за витрины с очередным ратным железом к ним с Варварой вышла высокая крепкого сложения темноволосая женщина, одетая в древний нормандский доспех. Вышла, постояла пару мгновений, окидывая Менгденов оценивающим взглядом синих, как море, глаз, и наконец заговорила:

– Передай моей сестре, воин, что я не претендую на ее род, – сказала она глубоким звучным голосом, казалось, исходящим из самых недр ее прикрытой стальным панцирем груди. – Мне надо сказать вам обоим нечто важное, оттого и пришла. Ты правильно сделал, Менгден, что женился на моей девочке. Она еще молоденькая и дура дурой, но я ей мозги вправлю. Слово Вар! Но ты… ты ведь взрослый… – сделала она многозначительную паузу перед тем, как произнести его имя, – Игорь/Ингвар. Будь к ней снисходителен. Остальное приложится, и ваша дочь станет самой великой королевой Швеции в истории.

Помолчала, давая ему, верно, оценить сказанное по достоинству, чем Бармин, на самом деле и был занят, прокручивая в уме озвученные богиней смыслы и пытаясь угадать, зачем ей такие сложности, если все равно то, чего она хочет, уже практически свершилось. Он женился на «ее девочке», которая, на его взгляд, уже не так юна, чтобы считаться ребенком. Но, возможно, у богини на этот счет имеется свое мнение, и не ему с ней спорить. Кто он, и кто она! Разные весовые категории, где-то так.

– Ты, Барбара, дщерь севера, – продолжила Вар после паузы. – Помоги брату отстроить разрушенное.

И замолчала, словно приглашала говорить.

– По твоему слову, великая, – поклонился Бармин.

– Сделаю все, что смогу, – пообещала, поклонившись в свою очередь, Варвара.

– Что ж, – улыбнулась Богиня-воительница, – быть по сему. И мой дар вам обоим на удачу! Тебе, девочка, сразу, а ты, Бьёрн[3], свой позже найдешь. Не сомневайся…

И все, собственно. Сказала и исчезла, как не было. Была и вот уже нет. Но при этом у Бармина возникло такое ощущение, что ему разом вскипятили кровь и наполнили легкие чистым кислородом.

«Она назвала меня Бьёрном или все-таки медведем? – спросил себя Ингвар, отдышавшись и смахнув со лба капли пота. – Вспомнила Бера Тяжелую руку[4]? Но почему, тогда, его, а не Дари Маленького Волка, как основателя рода Менгденов, или сына Марены – Ретвина Копье Богини?»

Вопросы. Но так и должно, верно, происходить, когда боги вмешиваются в дела людей. Одно было ясно, Вар знала, кто таков на самом деле Ингвар Менгден, и ей это ничуть не мешало.

«Уже хорошо!» – отметил Ингвар, но уже в следующее мгновение ему стало не до теории, потому что он увидел, какой по истине королевский подарок сделала богиня Вар им с Варварой. Слабенький ореол стихийной магии, каким еще пару минут назад могла похвастаться его сестра, сменил цвет и обрел едва ли не вещественную насыщенность.

«Ультрамарин… – вспомнились ему записи Ингвара Менгдена третьего своего имени, – Ультрамарин, ради всех асов и их дома в Асгарде!»

Если, «выпив» кучу «горячих» камней, Варвара смогла всего лишь пробудить в себе Дар стихийной магии. «Дотянулась до планки» так сказать, – что позволило ей вступить в контакт с замком в Усть-Угле, – то сейчас, если судить по цвету ауры, у нее уже был, как минимум, пятый или, возможно, даже шестой ранг, и она превратилась, пусть и не в очень сильную, но все-таки такую же колдунью, как сам Ингвар. Густая, насыщенная аура цвета ультрамарин указывала на это самым недвусмысленным образом. Теперь, скорее всего, Варвара сможет встретиться с Мареной лицом к лицу, и, значит, у Менгденов появился еще один сильный боец и маг, способный активно помогать Ингвару в управлении графством. Кто-то, кто сможет напрямую контактировать с Усть-Углой и Источником Менгденов.

«Серьезный дар, – признал он мысленно. – И все это всего лишь за то, что мы поддержим ее «девочку»? Спорно, но приемлемо… Или я просто чего-то не понимаю?»

– А ну-ка, Аря, взгляни на меня! – попросил он, вспомнив, что сама Варвара вряд ли сможет сразу понять, что с ней сотворила чужая богиня.

– Это была Вар? – спросила она, оборачиваясь. – О! Ты же светишься! – обалдело распахнула Варвара свои прекрасные глаза.

– Отлично, – подбодрил ее Бармин. – Какого цвета у меня аура?

– Очень плотная и насыщенная…

– Ну же! – поторопил ее Бармин. – Какого она цвета?

– Кобальт…

«Кобальт – это выше восемнадцатого ранга… Сильно выше…» – сейчас рядом с ним появился, наконец, человек, способный рассказать Бармину про его собственную ауру. Жена Федора альва Екатерина тоже видела его ареол, но не так отчетливо, как Варвара, так как ее стихийное колдовство было все-таки иным. То была не человеческая, а эльфийская магия, – если что, – а вот Варвара теперь стала не только магессой, имея в виду стандартную людскую магию, но и колдуньей, как Бармин и его нынешняя жена. Но с Ульрикой у них с самого начала все было непросто. Поэтому он ей свою ауру пока не показывал, как, впрочем, и она ему свою.

«Хотя, что это я? – хлопнул он мысленно себя по лбу. – Она же видела судебный поединок, а значит, и ауру мою должна была увидеть. Тогда зачем полезла ко мне с выволочкой? Она что, не знает, что такое кобальт?»

– Это то, о чем я думаю? – прервала его размышления Варвара.

– Да, – кивнул Ингвар, предположив, что они говорят об одном и том же. – Это наша родовая сила – стихийное колдовство. Ты видишь мою ауру, а я вижу твою. Теперь тебе придется, конечно, подучиться пользоваться этой силой, но я тебе помогу!

– Эт-то, наверное, хорошо…

– Но?

– Я что, теперь всегда буду видеть тебя таким? – едва ли не с ужасом прошептала Варвара.

«У кого что болит… – вздохнул мысленно Бармин. – Женщины!»

– Не беспокойся, – успокоил он сестру. – Это можно гасить, как электрическую лампочку. Надо только сосредоточиться и представить себе, как угасает сияние. Вот так.

– Ох ты ж… Я тоже так могу?

– Разумеется, – кивнул Бармин. – Представь себе это, и у тебя сразу все получится! Давай, Аря! Вперед!

[1] Langskip – «длинный корабль». Слово использовали для обозначения боевого корабля с веслами по всему борту, без уточнения размера. В эту категорию попадали «снеки» («снеккар) и «драки» («драккар»).

[2] Хауберк – вид доспеха. Хауберк появился в конце Х века у норманнов как плотно прилегающий к телу доспех, закрывавший тело до колена и руки до локтей, и зачастую дополнявшийся чулками. Материалом служила кожа или материя, укреплявшаяся нашитыми металлическими кольцами либо пластинками, заклепками, и иногда даже нашитыми цепочками.

Миланский доспех – полный латный итальянский доспех, появившийся в конце XIV и существовавший до начала XVI века. Это первый тип доспехов, в котором латы закрывали всё тело.

Максимилиановский доспех – германский доспех первой трети XVI века, названный так по имени императора Максимилиана I, а также с намёком на максимальность защиты.

[3] Björn (Бьёрн) – "медведь". Медведь как наиболее опасный для охотника зверь считался символом храбрости и силы, кроме того, он – одна из ипостасей Одина, верховного бога скандинавского пантеона.

[4] Бер (русское табуированное название медведя, «берущий», тот, кто «берет») – Берни, Бьерни, Бьярни. Отсюда же и топонимы Берлин, Берн и др.

Бер Тяжелая рука – внук Дарри Менгдена.

Дарри Менгден – выдуманный автором свейский ярл, приведший свою дружину на помощь князю Никлоту в его борьбе с немцами под предводительством герцога Генриха Льва.

Никлот (ок. 1105 – 1160) – последний независимый князь бодричей/ободритов (1129—1160) и родоначальник Мекленбургского дома.

Глава 3(1)

Глава 3(1)

1. Седьмое декабря 1983 года

Трудно сказать, на что рассчитывала кронпринцесса, направляясь со своим теперь уже мужем в Усть-Углу. Они с ним этот вопрос не обсуждали, – как-то не пришлось, – ни до, ни, тем более, после размолвки. Однако, когда добрались наконец до замка, она была явно удивлена, – и, разумеется, уязвлена, – тем, что ей не предложили жить вместе с Ингваром в его апартаментах, а вместо этого приготовили личные комнаты в другом конце «семейного» коридора. Впрочем, Бармин ведь не злодей какой-нибудь. Сообразив, что к чему, он вежливо объяснил супруге, что она, разумеется, первая жена, и с этим никто не спорит. Но она при этом всего лишь одна из пяти его жен, и поэтому не может претендовать на постоянное место рядом с ним. Закон и традиция четко описывали те ситуации, когда первая жена имеет право на преференции, но совместное проживание в этот список не входит, в особенности, если вся семья собирается в одном месте. Что же касается местоположения апартаментов, предназначенных для княгини Острожской, то тут все обстояло еще проще. Переселять из-за нее Елену, Ольгу или Марию никто не собирается. Они здесь давно живут, – во всяком случае, поселились в замке раньше нее, – и отдавать ей свои комнаты совершенно не намерены, да и не должны. Поэтому Ингвар их об этом просить не может, не хочет и не будет. И ей, в принципе, тоже не на что жаловаться, поскольку по приказу графа Менгдена для нее, Ульрики Катерины, специально построили в Усть-Угле совершенно новые апартаменты, заодно поселив поблизости ее дочь и младшего брата. Понятное дело, что ситуация эта настроения принцессе не улучшила, поскольку она, как успел убедиться Бармин, привыкла получать все, что пожелает, а с Ингваром у нее один облом следовал за другим, и конца края этим обидам не было видно.

Однако Бармин твердо решил, что или обломает ее хотелки раз и навсегда, – вспоминался по этому случаю великолепный Петруччо из «Укрощения строптивой» «Вильяма нашего Шекспира»[1], – или отселит ее к чертовой матери обратно в Швецию, поскольку он свою часть сделки выполнил и готов был продолжать ее выполнять от и до, – как и обещал богине-покровительнице рода Стенкилей, – а вот Ульрика Катерина – нет. И, значит, он в своем праве, хотя, разумеется, попробует еще договориться, чтобы не обижать «бедную девочку». Но это терпит. Есть дела куда как более важные, во всяком случае, прямо сейчас, когда они вернулись домой. Поэтому, высадившись в Усть-Угле и отдав накоротке все необходимые распоряжения, Бармин подхватил под руку Варвару и увлек ее, игнорируя косые взгляды сразу всех пяти своих жен, в Старый палас. Оправдываться не стал, объясняться тоже. Не дуры, поймут, наверное, что не трахаться потащил. Для этого дела его апартаменты подошли бы куда лучше. А в Старом дворце на данный момент даже жилых покоев толком нет. Отсюда вывод: раз ушел с сестрой туда, куда ушел, значит есть зачем. И в принципе, все, кроме герцогини Сконе, знали, какое это может быть дело, как знали и то, что из всех них в святая святых замка допущена одна лишь Варвара.

А между тем, едва Ингвар и Варвара скрылись от навязчивого внимания семьи и слуг, Бармин отворил очередную потайную дверцу в глухой на первый взгляд стене и, миновав ее, повел сестру долгими подземными переходами к Медвежьей башне и далее в колодец Менгденов.

Варвара здесь однажды уже была и натерпелась тогда страха, ожидая возвращения Бармина из-за двери, куда ей самой хода не было. Откроется ли перед ней эта дверь теперь – один большой вопрос, но Бармин предпочел не откладывать проверку этого принципиального вопроса в долгий ящик. Он хотел знать прямо сейчас, пропустит ли Мара Варвару к их родовому Источнику и к жертвеннику самой богини. Просто не хватило терпения «сидеть на попе ровно», вот и потащил порядком испуганную женщину, – еще бы ей не испугаться, когда здесь даже воздух пропитан инфернальным ужасом, – в темное сердце Усть-Углы, в кольцевой коридор, построенный неведомыми колдунами вокруг Горячего камня.

В прошлый раз Источник остановил их перед лазом, соединяющим колодец Менгденов с жертвенным коридором. Однако сегодня Варвару никто не задержал, хотя идти ей в отличие от Ингвара стало сложно. Она, словно бы, шла против штормового ветра. Бармин ничего такого не ощущал, но отчетливо видел, как борется женщина за каждый следующий шаг. И он ей, увы, ничем помочь не мог. Хотел было взять на руки и понести, но тут же услышал не терпящее возражений «Сама!», и вынужден был принять объявленные Источником правила игры. Единственное, что он мог сделать для Варвары, это идти медленно.

Так они дошли почти до конца коридора-спирали и там буквально в нескольких метрах от того места, где должен был находиться вход в алтарный зал, перед ними появилась, – словно, соткалась из густого жаркого воздуха, – богиня Марена. Что тут скажешь, она была прекрасна, хотя и не совсем на человеческий манер. Вот, вроде бы, выглядит совсем, как живая женщина, точь-в-точь как Варвара, но только с волосами, заплетенными во множество тонких косичек, и все-таки не совсем, потому что боги – не люди, и Марена не Варвара.

– Ну-ка, ну-ка, – сказала богиня, рассматривая Ингвара и Варвару. – Любопытно…

– Кто он?! – громыхнула голосом так, что с потолка посыпалась каменная крошка и зашевелились, зазвенев цепями, жертвы древнего кровавого ритуала.

Ингвар понял вопрос правильно, – во всяком случае, он надеялся, что это так, – и поспешил ответить. В конце концов Вар их об этом предупредила заранее.

– В замке Роннебю слот, – сказал он, поклонившись богине-матриарху семьи Менгден, – к нам с сестрой вышла асинья. Богиня Вар просила передать, что она не претендует на нас, поскольку мы твои, госпожа моя Марена.

– Тогда, зачем явилась? – Сегодня Мара была одета в кроваво-красное платье, а в ее косички были вплетены рубиновые нити.

– Она попросила нас помочь «ее девочке», – объяснил Бармин.

– Принцессе Ульрике, – добавил, чтобы не оставалось места для недопонимания. – Не бесплатно. За помощь… авансом… Вар даровала Варваре способность к стихийному колдовству.

– Достойная плата за эдакий пустяк, – отмахнулась от его слов богиня, гнев ее неожиданно испарился, как капли воды на раскаленном противне, был и не стало. – Кстати о «девочке», пора бы тебе привести ее к колодцу. Сюда ее Источник конечно не пустит, – чужая кровь, – но мне все равно хочется посмотреть на нее вблизи. Чужая-то она, чужая, но она твоя первая жена, и у нее сильный Дар, раз уж асинья за нее хлопочет. Надо посмотреть. Остальных жен тоже приводи. Пора уже мне с ними познакомиться!

– Приведу, – поклонился Бармин. – Завтра?

– Нет, – усмехнулась в ответ Марена. – Это слишком часто для меня. Мне появляться здесь во плоти, ох, как непросто. Было бы идеально один раз в триместр, но время поджимает.

«Время? – удивился Бармин. – И куда мы торопимся?»

– Приходите через десять дней, – продолжила между тем богиня. – Ночью. И не забудь, Ингвар, принести мне полноценную жертву. А ты, – поревела она взгляд на Варвару, – можешь приходить теперь, когда захочешь. Дар у тебя открылся, и источник его признал. Со временем станет легче, но пока придется приходить через боль. Тебе же было больно, дитя?

– Да, госпожа! – поклонилась богине Варвара.

– Это со временем пройдет, – пообещала та. – Зато сможешь здесь лечиться, если понадобиться.

– Не от смерти, – быстро взглянула она на Ингвара, – но обычные раны здесь затянутся куда быстрее, чем наверху. Сможешь восполнять силы, сможешь обращаться ко мне с просьбами. Ингвар научит тебя, как правильно приносить мне жертвы и как меня просить. Прольешь кровь на алтарь, тогда и поговорим снова. А сейчас подожди здесь, мы с Ингваром сходим к жертвеннику.

– По твоему слову, госпожа, – снова поклонилась Варвара и в подтверждение своих слов отошла на несколько шагов назад.

Ингвар кивнул ей одобрительно – Варвара все делала правильно: вела себя, как подобает, и говорила то, что хотела, по-видимому, услышать от нее богиня. Ему же явно предстоял серьезный разговор, о содержании которого Бармин мог только догадываться. Но у него были и свои планы на эту встречу, не без этого.

– Менгдены возвращаются, – сказала богиня, когда они оказались в алтарном зале. – Еще немного и у тебя будет настоящая семья, род и клан.

«Констатация факта, – отметил Бармин. – И это все?»

– Почему ты мне не помогла? – Он не стал уточнять, что имеет в виду. Оба прекрасно понимали, о чем идет речь.

И в самом деле, во время первого нападения Союзной рати, Марена спасла Ингвару жизнь. Вернула, можно сказать, с того света, а во время второго – не помогла, хотя он и лежал в коме. Отсюда вопрос: почему?

– Ты не умирал.

«Вот и ответ», – кивнул мысленно Бармин. Чего-то в этом роде он от нее и ожидал, но все равно должен был спросить. Хотя бы, для порядка. Спросить и услышать ответ.

– Я был беззащитен, – попробовал он немного нажать. – Если бы враги сделали еще одну попытку…

– Не выдумывай! – отмахнулась от его упреков богиня. – Тебе уже ничего не угрожало. Ты и так получаешь больше, чем кто-либо из твоих предков.

– Мало кто из них находился когда-нибудь в таком же положении, как я, – возразил Бармин.

– Чего ты хочешь? – Вывести Марену из себя было сложно, да и не стоило, на самом деле, но Бармину было важно определиться в отношениях с богиней. – Чего добиваешься?

– Хочу понять, в каких ситуациях я смогу на тебя рассчитывать.

– Ни в каких! – отрезала Марена. – Я не всесильна, малыш, и ты это знаешь!

– Знаешь, не отрицай! – повторила, глядя Ингвару прямо в глаза.

Вынести ее взгляд было очень трудно, но Бармин все-таки устоял, хотя и взмок от этого усилия.

– Но ты можешь сделать так, что я смогу вернуть часть утраченных сил и тогда я не только захочу, но и смогу тебе помочь.

– Значит, раньше ты была сильнее? – Вопрос напрашивался, вот Бармин его и задал.

– При твоем предке Бере я была практически всесильна, – подтвердила Марена его предположение. – В этих местах и кое-где еще.

«Ну, вот мы, наконец, и говорим о главном», – кивнул мысленно Бармин. Похоже, что его предположение верно, и старые боги теряют силу. Так что, если сейчас он услышит от Марены предложение, от которого ему будет крайне сложно отказаться, значит, он прав.

Идея о том, что боги и их паства тесно между собой связаны, не нова. Чем сильнее вера в богов, чем богаче подношения, тем сильнее сами небожители, – или где там они живут, на самом деле, – и тем больше они могут предложить в ответ. Военную удачу, любовь красавицы, крепкое здоровье и много чего еще. Но верно и обратное: меньше веры – меньше силы и, разумеется, меньше даров. Ситуация похожа на философский спор о том, что первично, курица или яйца?

– Как я могу тебе помочь?

На самом деле, Бармин знал, как. Вернее, предполагал, что знает, но, в любом случае, это Марена начала с ним разговор о своей силе, ей и карты в руки.

– Дурачок, – неожиданно улыбнулась богиня. – Неужели ты думаешь, что можешь тягаться со мной, да к тому же здесь, рядом с Источником? Какие карты, дружок?

«Вот же, черт! Она читает мои мысли!» – открытие было не из приятных, но факты упрямая вещь.

– Конечно читаю, – усмехнулась Марена. – И о том, кто ты такой на самом деле, знаю. Но все это неважно, пока ты мой. А ты мой?

– Твой, – кивнул Бармин, прекрасно понимавший, что от судьбы не уйдешь. – Куда же я денусь с подводной лодки?

Удивительно, но богиня не стала переспрашивать, значит поняла идиому и оценила смысл.

– Тогда слушай.

– Я весь внимание.

– В ближайшие дни приходите сюда снова. Не надо ждать десять дней. Приходите через три дня, через пять. Ты и Варвара. Вы вдвоем принесете жертвы. Она – одну, ты – три. Тогда я смогу выйти к твоим женам, познакомлюсь с ними, посмотрю, чем дышат, о чем думают, чего хотят, и заодно закреплю своей силой твой авторитет.

– Да, я, вроде бы… – начал оправдываться Ингвар, но Марена закончить фразу не позволила.

– Помолчи! – сказала, как отрезала. – Одно другому не помеха. Но для тебя есть еще одно задание, там тебе авторитет никак не помешает. Ты должен возродить мой культ, Ингвар. Люди должны вспомнить обо мне, но деревянные мои кумиры пожгли еще лет триста назад. Другие боги не вступились, – думали, обойдется, ан нет. Их тоже начали забывать, но мне от этого не легче. Это, чтобы ты понял, как такое, вообще, могло произойти. Была война… Мы кое-что не поделили друг с другом и людьми. Но об этом как-нибудь в другой раз.

– Там, где меня еще помнят… – сказала богиня после довольно долгой паузы. – Я превратилась для людей в чучело, которое сжигают на проводах зимы. Твои крестьяне тоже так делают. Жгут соломенную Мару. Но образ смерти, сам понимаешь, мне не нравится. Да еще такой – соломенный. Надо возрождать культ, Ингвар. Понимаешь, о чем речь?