Текст книги "Душегуб"

Автор книги: Макс Кранихфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Заибесся! – тут же отозвались из дома.

– О как! – с осуждением покачал головой Люд. – Грубим… Наглеем… Жердяй, ну-ка, мухой метнись к «шишарику» и на нем к нашим. Там возьмешь у Бизона два «Шмеля», они во вьюке должны быть, он знает. И назад с низкого старта. На все десять минут. Усек?

– Усек, – понятливо кивнул Жердяй и, согнувшись в три погибели, чтобы не мелькать над забором, рванул вдоль по улице.

"Шишарик" вернулся даже раньше отведенных десяти минут, подкатил почти вплотную и встал, лишь когда Люд свирепо замахал водиле рукой. Из кабины вывалился тяжело нагруженный вьюком из двух толстых зеленых цилиндров Жердяй и потрусил, пригибаясь к замершему у угла забора командиру.

– Доставил, тащ капитан, все в ажуре!

– Молодец, Родина тебя не забудет, – улыбнувшись, хлопнул сержанта по плечу Люд. – Ну, распаковываем! Один тебе, один мне, по-братски.

Много времени на то, чтобы перевести «Шмели» из походного положения в боевое не потребовалось, уже удерживая на плече готовую к применению зеленую трубу с откинутым прицелом и рукоятью Люд начал инструктаж:

– Так, ты, воин, отползи подальше, открой рот и не отсвечивай. Жердяй, готов?

– Всегда готов, – улыбнулся непослушными прыгающими губами сержант.

– Молодец. Тогда слушай и запоминай. Сейчас я выскочу из-за угла и выстрелю по второму этажу, потом сразу ныряю обратно. Тут же выскакиваешь ты и целишься тоже во второй этаж, на случай если я промазал. Если я попал, стреляешь по первому этажу, понял?

Жердяй молча закивал.

– Не ссы в компот, щас вахов на шашлык пустим! – ободряюще гаркнул командир.

Жердяй опять лишь вяло кивнул, однако Люд предпочел не заметить явного мандража охватившего подчиненного при одной только мысли о том, что придется выскочить пусть всего на секунду под возможный пулеметный огонь. Сам он был весел и оживлен, в мозгу приятно пульсировала до предела накачанная адреналином кровь, рождая бодрость и звенящий яростно-злой кураж. "Щас, суки, щас…", – шептал про себя капитан, размахивая руками, чтобы привлечь внимание залегших в канаве за деревом комендачей. Без их участия, план превратился бы в чистое самоубийство, просто необходимо было, чтобы огнеметчиков прикрыли огнем, оттягивая на себя внимание чехов.

Наконец взаимопонимание было достигнуто, и комендачи, приготовив автоматы к бою, уставились на поднятую высоко вверх руку разведчика. Как только он опустит ее вниз, будет открыт шквальный огонь. И в этот момент в конце улочки взрыкивая двигателем показался БТР, облепленный облаченными в каски и броники бойцами. Степченко в международном жесте всех водителей показал Люду скрещенные руки и махнул в сторону подходящей брони. Завязывай, мол, подкрепление прибыло, теперь и так разберемся. Однако Люд лишь досадливо скривился и резко опустил поднятую руку. Грохнуло несколько очередей, все это время ждавшие сжавшись в канаве от страха, сигнала бойцы с удовольствием принялись опустошать магазины своих автоматов. Так было легче. Стреляли они кто куда, не заботясь особо о том, чтобы целиться, ствол направлен в нужную сторону и ладно. Да, впрочем, точность от них и не требовалась. Пулеметчик немедленно откликнулся, положив несколько длинных очередей прямо перед канавой, в которой корчились, поднимая автоматы над головой, солдаты.

– А-а-и-и-я! – неожиданно тонко взвизгнул Люд, одним прыжком выскакивая на улицу.

Оптический прицел бросил к самому лицу выбитое окошко с торчащим пулеметным стволом, показалось даже, что мелькнула где-то в глубине темной комнаты оскаленная бородатая рожа стрелка. Но уверенности в этом у Люда не было, потому что в этот момент он уже жал спуск, еще в полете, еще не закончив движения, но почему-то, точно зная, что промаха не будет. По ушам ударил басовитый вой, и темная капсула ушла к оконному проему, а разведчик уже метнулся обратно за угол, где, прижавшись спиной к стене, ждал его белый, как мел, Жердяй.

– Ну! – рявкнул Люд прямо в его бледное, мелко дрожащее лицо.

И уперся глазами в пустой расфокусированный взгляд подчиненного.

– Дай сюда! – в бешенстве зарычал он, пытаясь вырвать из судорожно сведенных пальцев сержанта огнемет.

И тут грохнуло, да так, что заложило уши, мгновенно лишая окружающий мир звуков, превращая его в гротескное немое кино. Тяжелым раскаленным ветром пронеслась упругая воздушная подушка взрывной волны. И даже сквозь забившую уши вату донесся сильно приглушенный, будто долетевший с другого конца земли восторженный вопль комендачей.

Жердяй рванулся на улицу, выдергивая огнемет из рук Люда, в глазах его плескался предельный ужас.

– На, падла!!! – расслышал разведчик истошный крик.

А потом вновь свирепый вой разбуженной огненной смерти. Струя обратного пламени лизнула угол забора в паре метров от его лица. И снова грохот взрыва. Люду даже показалось, что землю под ногами ощутимо тряхнуло. В мозгу молнией мелькнула мысль о том, что, похоже, шарик раскололся на части, и они все сейчас окажутся в холодном вакууме плывущими среди опаленных огнем кусков планеты.

Из-за угла вывалился, шатаясь и зажимая руками уши, оглушенный Жердяй из под плотно прижатых к голове ладоней сочились тонкие струйки крови. Глаза бессмысленно мазнули по Люду и вновь уставились куда-то вдаль.

– Эй, боец! – окликнул все еще лежащего носом в землю комендатурского солдатика Люд.

И поразился, неприятный режущий голос казалось, звучал где-то у него внутри, бился об стенки черепа, абсолютно не вылетая наружу. Однако солдат услышал и вопросительно глянул ошалевшими глазами на Люда.

– Слышишь меня, солдат?!

Боец заторможено кивнул.

– Присмотри за сержантом. Контузило его! Усади, дай воды, что ли! Я сейчас!

Осторожно, держа оружие наготове, он вышел из-за угла и застыл пораженный. Дома больше не было. Просто не было и все, потому, что назвать домом, или даже развалинами груду пылающих обломков посреди двора не решился бы даже самый оптимистичный наблюдатель. Рассчитывать, что кто-то мог выжить в этом аду, было, по меньшей мере, наивно. Люд когда-то давно на учениях видел результат стрельбы из «Шмеля» по специально для этих целей построенному бетонному остову двухэтажного здания и, потому, представлял себе, какой должен быть эффект. Однако такого не ожидал даже он. Люд устало опустил автомат и направился к чудом уцелевшим воротам. Подойдя вплотную несильно пнул железную воротину ногой, постоял, надеясь услышать гулкий звон металла, но в ушах стояло лишь ровное гудение пламени расходящегося пожара, а может это просто ныли протестующие барабанные перепонки. Одна из секций забора рядом с воротами завалилась практически наземь и висела, поддерживаемая соседними, на высоте примерно в пол метра над землей.

Люд легко запрыгнул на поваленный забор, сделал два осторожных шага на пружинящих ногах и оказался во дворе. Пошел напрямую к горящим обломкам, не глядя по сторонам, не заботясь о том, что происходит вокруг. Остановился он лишь когда жар, пышущий в лицо, стал совершенно нестерпимым и долго стоял так, молча глядя в огонь. Потом, коротко сплюнув, процедил сквозь зубы: "Вот так вот, суки! Вот так вот!", круто развернулся через левое плечо и, не оглядываясь, пошел обратно.

На улице за время его отсутствия произошли разительные перемены, с обоих концов она оказалась запружена возмущенно гудящей толпой. В основном ее составляли одетые в глухие длинные платья дородные чеченки, но мелькали также прожигающие солдат черными ненавидящими глазенками дети, а позади просматривались и взрослые мужчины. Над улицей бился многоголосый плач и вой, летели к небу жалобы и проклятья. Растерянные солдаты жались к БТРу, не зная, что предпринять, а разъяренные чеченки продвигались к ним все ближе и ближе, осыпая оскорблениями и угрозами. При появлении Люда, толпа качнулась к нему навстречу, а вперед протолкалась закутанная в черный платок старуха, что-то возмущенно кричавшая, показывая на разведчика пальцем. Что она говорила, Люд не слышал, в забитых выстрелами ушах до сих пор плыл колокольный звон, но особо сомневаться в содержании речи не приходилось. И тут Люда по-настоящему затрясло от внезапно нахлынувшей ненависти. Оскаленные лица чеченок, скрюченные готовые вцепиться в глаза пальцы, плюющие в него губы, все завертелось в сумасшедшем хороводе, и Люд медленно, будто во сне поднял автомат. Он не видел рванувшегося к нему от БТРа Степченко, не слышал его крика, но подступившее совсем близко безумие все же не смогло полностью поглотить его разум. Пока не смогло… Длинная очередь градом простучала по асфальту прямо под ногами напирающей толпы, заставив первые ряды отпрянуть и попятиться.

– Что, суки?! – захлебываясь выступившей на губах пеной истерично выкрикнул Люд. – Не нравиться, да?! Не нравиться?! А русских резать и насиловать нравилось?! А, суки, нравилось?! Все ответите! Все! Нет среди вас невиновных! Всех сожжем! Со всеми так будет! Слышите, суки?! Вы что думаете? Генералов купили и все! Конец! А вот хрен вам! Всех не купишь! Ответите еще! Все ответите! Всех убью! Всех!

И такой звериной ненавистью веяло от этого крика, такой мощной первобытной злобой, что толпа дрогнула, подалась назад, втягиваясь в промежутки между домами, пятясь, не в силах вынести жуткую волну ярости, что хлестала от человека одиноко стоявшего посреди улицы.

Возвращались все на том же «шишарике», только теперь в прыгающем на колдобинах кузове было намного просторнее. Комендачи остались у горящего дома охранять место происшествия и обеспечивать порядок. Люд, тяжело привалившись к туго натянутому тенту, пытался закурить, но дрожащие непослушные пальцы никак не хотели удерживать ставшие в одночасье слишком тонкими и ломкими спички. Нервы гудели перетянутыми гитарными струнами, из осипшего перехваченного спазмом горла то и дело вырывался предательский истеричный смешок. Люд знал, что это всего лишь отходняк, непроизвольная реакция организма на только что произошедшую стрессовую ситуацию. После третьей по счету неудачной попытки прикурить, сидевший рядом Копыто поднес к его сигарете горящую зажигалку. Кивком поблагодарив бойца, Люд жадно затянулся, и так раскалывавшуюся от боли голову будто сжали стальным обручем. Никакого удовольствия и расслабления сигаретный дым не принес, так просто – привычное ритуальное действие, обычно помогает хоть чуть-чуть. В этот раз не помогало совсем.

Неожиданно где-то в глубине живота противной холодной гнидой зашевелился страх, и не просто страх, а лишающий сил смертельный ужас. До боли ясно предстала перед мысленным взором картина недавних событий. Вот он ловкий, сильный, собранный, в чем-то подобный ждущей лишь команды сжатой пружине замер у края забора с тяжелым давящим плечо огнеметом наизготовку. Вот чуть сгибаются перед броском его колени, вот распрямившиеся мышцы бросают его за угол. А навстречу огненным веером пулеметной очереди летит смерть. Он почти физически ощутил как раскаленные кусочки металла впиваются ему в грудь и живот рвут, наматывают на себя эти только что бывшие такими сильными, такими упругими мышцы, вырывая огромные куски плоти выходят из спины… И чуть было не взвыл в голос от скрутившей кишки жути.

– Какого хрена ты сделал это, парень! – крикнул вновь где-то в пустой черепной коробке Степченко. – Какого хрена ты это сделал?! Ведь наши уже подъехали.

И удивленные широко раскрытые в пол лица глаза. Действительно, зачем? Почему? Ведь на самом деле убить могли…

Голова трещала, раскалываясь от невыносимой боли, перед глазами плыли огненные круги, мелькали яркие радужные мушки. Они не давали сосредоточиться, мешали найти ответ. Но он все-таки вспомнил, вспомнил, то лавинообразно обрушившееся чувство мутной нечеловеческой запредельной ярости, темное, пахнущее тяжелым запахом свежей венозной крови желание убить. Острое и неодолимое, заставляющее позабыть обо всем, кроме того, что здесь рядом находится враг. Враг, который должен быть уничтожен, разорван в клочья, растерзан и смят, сейчас, немедленно! Откуда это взялось?! Почему?! И новый приступ острой боли заставившей тихо замычать, кусая губы и отчаянно замотать головой, которую будто пронизывал раскаленный вертел. Что это?! Что со мной?!! Мысль, бьющаяся в пустом гудящем пространстве черепа будто бабочка, попавшая в паутину. Испуганная, суетливая, паническая. Неужели? Страшная догадка резанула будто бритвой. Нет! Нет! Это не так, это глупая, чужая мысль, которой нельзя дать даже оформиться, иначе она может стать правдой. Вон из моей головы! Вон! Пошла! Ну! Это не про меня! Это не я! Я не…

– Я не сошел с ума! Я не псих! Не псих! Нет!

Голос прозвучал неожиданно громко и резко, как хриплое воронье карканье. Он криво улыбнулся, обводя взглядом ошарашенные испуганные лица разведчиков, только теперь осознавая, что произнес это вслух.

– Все нормально, воины! Все нормально! Не обращайте внимания! Мандраж, отходняк!

Солдаты неуверенно закивали, привычно опуская, пряча глаза.

– Нормально все! – вновь, будто уговаривая сам себя, повторил Люд.

А у самого перед мысленным взором уже встало окровавленное лицо пожилой чеченки. Да, точно, это уже было с ним. Тогда, на прошлой неделе, или позапрошлой… Нет, не вспомнить точно. Группа получила задачу во время общей зачистки села адресно тряхнуть дом местного участкового, который по оперативной информации был связан с боевиками. Там это и произошло. Когда милиционера уже выводили с крепко стянутыми за спиной руками, в подвале дома обнаружился целый склад самодельных фугасов, эта женщина кинулась на него. Кричала что-то, обзывала и проклинала, пыталась вцепиться в лицо, вела себя, в общем, так же, как сотни других до нее. Люд давно привык к бабьим крикам и ничего другого от чеченок не ожидал. Обычно старались как-то унять, успокоить взбесившихся баб, побыстрее сделать то, зачем пришли и уйти. Не связывались в общем, ну их к бесу, или к Аллаху, кому они там нужнее окажутся. Но в этот раз его вдруг захлестнуло той самой мутной волной, что и сегодня, всего на мгновенье, но накрыло полностью с головой. Он не понял, как это произошло, но когда очнулся, его крепко держали за руки Бизон и кто-то из контрактников, а женщина тонко скулила, лежа на земле, зажимая ладонями разбитое в кровь лицо. Потом так же жутко болела голова, и тряслись пальцы, а Бизон и бойцы смотрели на него искоса, непонимающе и недоверчиво. Они думали, что Люд не замечает этих взглядов. Но нет, он все прекрасно видел…

Тогда он списал происшедшее на единичный нервный срыв. Мол, с кем не бывает, особенно здесь? Но сегодня это повторилось, причем на более сильном уровне. И что делать теперь? А ничего! Что ты хочешь? Пойти к местным айболитам и заявить, что у тебя клинит башню? В дурке окажешься на раз! И надолго, если не на всю жизнь… Мигом сдадут в поликлинику для опытов. Так что забудь, выбрось это все из головы, и просто старайся себя контролировать. Нормально все! Нормально…

Чеченец смирно сидел под колесами «Урала» изредка недобро зыркая на суетящихся рядом разведчиков. Бежать он даже не попытался, и это было хорошим знаком. Люд присел рядом с ним, устало привалился к горячей пахнущей резиной покрышке и дружески приобняв парня за плечи, проговорил пристально глядя в глаза:

– Ты молодец, Хамзат. Я сначала не поверил, что ты честный чеченец, а теперь вижу, что ошибался. Махмаевы действительно оказались настоящими ваххабитами, правильно ты сделал, что нам рассказал. Теперь они уже никому не причинят зла.

Чеченец задергался, пытаясь сбросить его руку. Но Люд цепко ухватился за ворот джинсовой куртки и, все так же дружески улыбаясь, притянул его голову поближе. Зашептал в самое ухо:

– Теперь ты с нами, парень. Будешь на нас работать. Выхода у тебя другого нет. Понял? Сейчас я тебя отпущу, а через неделю, тебя вызовут в комендатуру. Запомнил? Подходящую причину комендант придумает. Ровно через неделю. Я там буду тебя ждать. Расскажешь мне что-нибудь полезное, получишь деньги. Не очень много, но получишь. Чем интереснее рассказ, тем больше денег…

– Я ничего не знаю! Я не боевик, откуда мне знать? – задергался чеченец.

– Тише, тише… Не ори, – свистящим шепотом одернул его Люд. – Не знаешь, так узнай. Поспрашивай у тех, кто знает. Постарайся… Это мой тебе бесплатный совет. Если ничего интересного за неделю не выяснишь, мы расскажем людям, кто навел комендачей на Махмаевых. Как думаешь, что с тобой тогда будет?

– Да я… – взвился, было, парень.

– Тихо, я сказал! – рявкнул Люд сдавливая двумя пальцами шейную мышцу чеченца и, дождавшись, когда тот вскрикнет от боли, тем же спокойным увещевающим тоном продолжил. – Если тебе хочется стать героем и отказаться от сотрудничества с русскими оккупантами, то объясняю популярно, для тебя уже поздно. Ты уже замазался по самое не могу. Из-за тебя уже погибли люди, настоящие борцы за чистый ислам. И теперь у тебя лишь два пути: либо дружба с нами, либо позорная смерть. Причем, я думаю, во втором случае твоей смертью дело не ограничится. Кровная месть, так ведь? Воздаяние равным, как по шариату, да?

Хамзат прекратил вырываться из рук разведчика и затих, напряженно о чем-то размышляя. Люд прекрасно знал, что сейчас его будущий агент, а в успехе вербовки он не сомневался ни на секунду, изо всех сил ищет и не находит выхода из мышеловки в которую его загнал русский, куда ни кинь, всюду клин. Именно сейчас необходимо было показать парню узенькую тропинку к спасению, пусть подленький, но все-таки выход из сложившейся ситуации.

– Ты не думай, – жарко зашептал в самое ухо чеченцу Люд. – Если мы с тобой будем дружить, об этом, никогда никто не узнает. Мы же не просто так парни с улицы, мы ГРУ! Сечешь разницу?

Хамзат судорожно сглотнув, кивнул.

– Мы за дружбу всегда добром платим и тех, кто с нами работает, не сдаем. Наоборот, поддерживаем и помогаем во всем. Ты не бойся, никто ничего не узнает. Вот ты чем живешь? Машина у тебя хорошая, ухоженная… Автомобилями промышляешь? Или что? Может нефть? Точно, нефть! Говори, не бойся! Мы же теперь друзья!

Хамзат вновь еле заметно кивнул.

– Ну вот видишь! А ты со мной дружить не хотел! Небось, на блоках половину выручки оставляешь, иначе солдатики хрен пропустят. Так? Конечно, так! А если толковую информацию нам поставлять будешь, я договорюсь, тебе вообще платить не надо будет. Сечешь? Никогда платить не надо будет! Богатым станешь! Все тебя уважать будут! Жена есть? Нет? Ну вот! Теперь будет! За любую калым заплатить сможешь! За самую лучшую! Видишь, как тебе повезло!

Чеченец испытующе глянул в лицо разведчику, не врет ли? Ждавший этого момента Люд постарался нацепить маску самого неподдельного дружелюбия и радости. Похоже, получилось. Хамзат ощутимо расслабился и успокоился, вот только в глазах парня мелькнула какая-то нехорошая тень. Он сейчас задумался о выгодах своего будущего положения и, скорее всего, считает себя здесь самым умным, надеясь, что сможет отделаться от разведчиков какими-нибудь пустячными, а то и вовсе ложными сообщениями. Пусть… Пусть пока так и думает, молодой самонадеянный болван… Русскую пословицу "коготок увяз, всей птичке пропасть", он похоже не слышал, так что пусть тешит себя дурацкими надеждами, пусть воображает, что ему удастся провести недалеких гасков…

С самым дружелюбным видом, на который был только способен, натянув на лицо сводящую скулы улыбку, Люд поднялся и потрепал парня по плечу.

– Ну до встречи, партнер. Не забудь, через неделю в комендатуре.

И уже развернувшись, чтобы уйти, неожиданно остро и жестко глянул в глаза чеченца.

– Только новости должны быть интересными… И правдивыми… Иначе… – левая рука выразительно чиркнула ребром ладони по шее.

И не было больше в лице разведчика ничего доброго и веселого, а от кривой ухмылки веяло могильным холодом.

Полковник весь кипел от титаническим трудом сдерживаемого негодования. Внешне он оставался совершенно спокоен, на непроницаемом холодно-отстраненном лице не дрогнул ни один мускул. Но обмануть он мог кого угодно, только не Люда прошедшего с ним через всю Чечню, сожравшего напополам не один, а десять пудов соли, испытавшего и огонь, и воду, и медные трубы. Люд отчетливо видел, что полковник находится в последней стадии бешенства и причина тому никто иной, как капитан Кукаринцев собственной персоной. Напряжение висело в воздухе физически осязаемой плотной давящей ватой. Во всей фигуре полковника: в зло прищуренных глазах, сжатых, так, что побелела кожа на костяшках, кулаках, в напряженной спине, в подрагивающих уголках губ, отчетливо читалось клокочущее у него внутри справедливое негодование.

– Ну заходи, заходи, сокол ясный, – медовым голосом пропел полковник, и тут же, не выдержав, сорвался на крик. – Ты что там опять устроил?! Да сколько можно это все терпеть?! Ты что творишь, ковбой задрюченный?! Да я тебя обратно в часть отправлю! Завтра же! В пункт постоянной дислокации на хрен! Пока ты пол республики мне тут не перерезал…

Люд улыбнулся, пожав плечами.

– Извини, Максимыч, так получилось…

– Получилось у него, да лучше бы у твоего папы в свое время не получилось! Это же надо такое учудить! Нет, все, мое терпение лопнуло! Домой! Завтра же!

Люд страдальчески возвел очи горе и, постояв так с минуту, посмотрел на полковника с явным сожалением, как смотрит учитель на бестолкового, но вместе с тем все же любимого ученика.

– Не поеду я домой, Максимыч, – тихо, но твердо произнес он.

– Нет! На этот раз поедешь! Потому что ты у меня вот где уже сидишь со своими выходками! – полковник рубанул себя по горлу, показывая, где именно у него сидят проступки подчиненного. – Или под трибунал пойдешь за невыполнение приказа. И вообще на хер из Вооруженных Сил.

– Вот это запросто… – лениво протянул Люд. – Подамся на вольные хлеба… К казачкам на ту сторону Терека, отряды самообороны организовывать. По-крайней мере не придется как здесь за каждую удавленную гниду отчитываться… Да и от армейского маразма подальше. Отожрусь на молоке да сметане, высплюсь наконец… Не жизнь, малина….

– Ты мне еще поюродствуй тут! Ты мне поюродствуй! – вылетел из-за стола полковник. – Ты на кой хрен прокурорского следака задержал?! Ты что, совсем дурак?! Или прикидываешься только?! Он тебя придурка задержать мог, а не ты его! ОН! Улавливаешь разницу?!

– Да не задерживал я его, – чуть отстранился от брызжущего слюной праведного гнева начальства Люд. – Так просто, попросил под ногами не путаться, ради его же безопасности. Он одет был как попугай. Мало ли какой снайпер вредный поблизости оказался бы. Отвечай потом…

– Ты мне мозги тут не задуривай! Заботливый наш! Ты знаешь, что прокурор из Шали хотел самому командующему запрос насчет тебя направить? Нет? Так я тебе докладываю! Ты знаешь, сколько мне пришлось его упрашивать, чтобы это дело замять? Тьфу, пропасть! Что ты буркалами своими тут ворочаешь?! Раскаяние что ли изображаешь? Да не трудись уж! Вижу, что тебе по барабану! Так, нет?

– Честно? Да…, – устало выговорил Люд. – Хорош кипятиться, Максимыч. Понял я все. Чего по сто раз пережевывать? В следующий раз будет какой прокурорский под ногами путаться, грохну урода и там же зарою, чтобы не нашли…

– Понял он! Что тебе человека грохнуть, как комара прихлопнуть, я и так знаю…

Поймав загоревшийся совершенно безумным бешенством взгляд подчиненного, полковник как-то разом осекся.

– Как комара, говоришь, – чужим неестественно глухим голосом повторил Люд. – Вот так ты думаешь, да?

– Ладно, все, успокоились, – примирительно поднял руки вверх полковник. – Все, извини, занесло меня. Только ты тоже пойми, что нельзя так, нельзя… Все, нет войны! Кончилась! И если ты и дальше воевать будешь, то кончишь как Буданов, Аракчеев и кто там еще… Пойми, теперь, все должно быть строго по закону. Иначе сядешь! Надолго сядешь, и никто не спасет. Даже я! За эту историю сел бы уже. Даже не знаю, каким чудом опять удалось тебя прикрыть! Вот свалился ты на мою голову… Черт, если бы не вытащил меня тогда из-под обстрела, давно бы уже на тебя плюнул… Добром прошу, прекращай свои художества… Прекращай…

– А я тебя, Максимыч, не для того вытаскивал, чтоб ты мою задницу прикрывал, – набычился Люд. – Так что можешь считать, что ничего мне не должен.

– Гордый…, – протянул полковник. – Гордый и глупый. Я ведь с тобой не шучу. Ты на кой хрен дом сжег?

– Стреляли оттуда. Пацана комендантского завалили. Что я смотреть должен на них был? – мрачно произнес Люд.

– Смотреть! А знаешь, что про это в газетах пишут? Нет? А вот я тебе зачитаю: "Это произошло на территории, где официально война закончена, где ФСБ вроде как кого-то ищет, добывает некую оперативную информацию, а не обугленные трупы. Как будто задача у федералов одна – уничтожать все что движется. И не просто уничтожать, а сжигать дотла. Тогда не надо мучаться, доказывая, что на тот свет ты отправил отпетого бандита, целившего тебе в лоб, а не мирного крестьянина. С этой точки зрения огнемет надо признать самым стерильным оружием для проведения зачисток в Чечне. Следов не оставляет. Однако все это вовсе не свидетельствует о появлении на территории Чечни Закона. Как мы убедились, здесь пока действует один прокурор – "Шмель"". Ну как тебе?

Люд задохнулся от возмущения и не сразу нашел что сказать.

– Пидоры, – наконец выдохнул он. – Вот пидоры! Это что же выходит, мирный крестьянин лупил по мне из пулемета, а я должен был искать доказательства, чтобы официально привлечь его к уголовной ответственности! Так что ли получается?

– Получается, представь себе, – процедил через губу полковник, устало опускаясь на придвинутый к обшарпанному письменному столу табурет. – Все, отвоевались. Теперь здесь не наша масть работает, а законники, да местное МВД. А наш номер девятый, пора бы запомнить уже.

– Угу, запомнил. Они наработают. Через год придется наново войска вводить.

– А вот это уже не наше дело! Понял?! Приказы не обсуждают, ясно? А раз ясно, то я тебе приказываю: больше ни на шаг в сторону от выполнения задачи! Никаких больше мне историй с местной милицией и с прокуратурой! – полковник побагровел от ярости и брызгал слюной. – Помяни мое слово…

Деликатный стук в дверь прервал его гневную речь. Полковник поперхнулся так и не произнесенной фразой и, откашлявшись и постаравшись придать лицу дежурное бесстрастное выражение, рявкнул:

– Войдите!

Дверь рывком распахнулась, и через порог переступил незнакомый Люду офицер, капитан, как разглядел он мельком косонув краем глаза на погоны вошедшего.

– Товарищ полковник, капитан Моргенштейн, представляюсь по случаю прибытия к новому месту службы.

– А, давненько ждем тебя, – расплылся в улыбке полковник. – Я – здешний начальник, полковник Удальцов Владимир Максимович. Если не при бойцах, можно просто по имени отчеству. Как добрались? Сколько людей?

– Спасибо, добрались без приключений. Со мной вместе двенадцать человек: офицеров два, прапорщик один, контрактников трое, остальные срочники. Вот все документы, – капитан шагнул к столу и четким движением протянул полковнику внушительную пачку бумаг, мелькнули бланки командировочных удостоверений, продовольственные аттестаты, еще какие-то бумажки с печатями.

Удальцов лишь замахал руками.

– Нет, нет, нет… Всю эту мутоту заберешь и сдашь начальнику штаба, мне оно не нужно.

Люд исподтишка изучал вновь прибывшего. Впечатление, надо сказать, было не в пользу последнего. Слишком уж он даже на вид был правильным, будто только сошел с рекламного плаката "Я выбираю службу по контракту": гладко выбритое лицо, чистое, даже вроде бы глаженное камуфляжное х/б, горящие черным огнем ботинки, что он по воздуху сюда прилетел что ли? Ну прямо ангел, только крыльев не хватает. Вот от таких зануд и аккуратистов в армии и возникают все проблемы. Все из-за этих тупых служак, что ни на шаг не отступят от требований уставов и инструкций, какими бы идиотскими они ни были. Даже легкая спортивная фигура и пружинистые точные движения, в которых отчетливо читалась отточенная смертоносная пластика мастера рукопашного боя, не смогли исправить впечатления, впрочем, накачанными мышцами, да костоломными приемами в спецразведке никого не удивишь, здесь все орлы, как на подбор. А с ними дядька Черномор… Да, Черономор, тоже хорош, смотри как лыбится, такое счастье изображает, будто этот прибылой перец его незаконнорожденный сын, как минимум…

– Моргенштейн, странная фамилия. Немец что ли? – с развязной интонацией дворового хулигана выдал Люд, чуть наклонив голову и нагло, в упор, разглядывая новичка.

Тот ответил спокойным и добродушным взглядом с некой долей философского долготерпения, мол, чем бы дитя не тешилось…

– Немец, только давно обрусевший, предки еще до революции в Поволжье перебрались.

– Если немецкий язык не забыл, то Моргенштейн значит утренний камень. Рано просыпаешься, наверное?

– Люд! – предостерегающе произнес полковник, окидывая разведчика строгим взглядом.

– Могу и рано, – также снисходительно-добродушно отозвался новичок, спокойно оглядывая стоящего перед ним грязного и ободранного офицера.

– Это хорошо, что можешь, будешь у нас вместо будильника, – криво ухмыльнулся Люд, он ощущал какую-то иррациональную ненависть к этому чистенькому, аккуратно по форме одетому парню. – Знаешь, как петухи в деревне, по утрам кукарекают?

– Капитан Кукаринцев! – рявкнул полковник. – Прекратите!

– А что? Я ничего, – с совершенно невинным видом, который, тем не менее, никого не мог обмануть произнес Люд. – Просто сказал, что в деревнях вместо будильников обычно бывают петухи. А у нас же здесь деревня, разве нет?

Новичок склонил голову набок и с интересом, будто редкого жука на булавке рассматривал Люда, щуря пронзительно синие глаза. С виду он оставался абсолютно спокойным, будто и не понял оскорбительного намека разведчика.

– Капитан Кукаринцев, я Вас больше не задерживаю! – официальным голосом произнес полковник. – Идите, проследите, чтобы группе были созданы условия для полноценного отдыха.

– Есть, товарищ полковник! – демонстративно четко приложил руку к повязанной на голове косынке Люд. – Разрешите выполнять?

– Да, идите!

Строго по уставу развернувшись через левое плечо и, лихо щелкнув разбитыми каблуками, что любой начальник в данной ситуации справедливо расценил бы примерно как вытянутый вверх средний палец, Люд протопал на выход и аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Да… интересные у Вас тут кадры служат… – после долгого молчания протянул новичок, искоса глянув на полковника.

Удальцов смущенно откашлялся и нейтральным голосом заявил:

– Капитан Кукаринцев опытный разведчик, мастер своего дела. А на это несколько неадекватное поведение обращать внимание не надо. Он только что вернулся из длительного и тяжелого рейда, так что несколько возбужден и агрессивен. Отдохнет, придет в себя будет совсем другой человек. Да и вообще, коллектив у нас тут подобрался, хоть и дружный, но довольно характерный, у каждого в голове свои тараканы. Но друг дружку в обиду не дадут, в беде не оставят. Настоящие мужики! Железные! Ну да еще познакомишься! Главное – себя сразу правильно поставить, а то сожрут без соли. Я этих оболтусов знаю, им палец в рот не клади.