Текст книги "Душегуб"

Автор книги: Макс Кранихфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Абу подошел к спокойно и прямо глянувшему ему в лицо контрактнику.

– Десантник? – кивнул на торчащую из распахнутого ворота куртки тельняшку.

– Был раньше, – склонив голову набок и дерзко глядя в лицо арабу, выговорил пленник. – В первую компанию…

– А сейчас как же?

– Когда в военкомат пришел, в десантуру набора не было. Пришлось сюда идти, к мазуте.

– Наших убивал? – миролюбиво поинтересовался Абу, ему чем-то нравился этот с настоящим мужским достоинством, держащийся перед лицом неминуемой смерти парень.

– На то и война, – рассудительно произнес контрактник.

– А вот мы тебе сейчас за это глотку перережем, как барану. Это как? – не выдержал стоящий рядом с командиром Салех, с искренним интересом вглядываясь в лицо пленного, ища на нем признаки страха.

– Это само собой, – легко и безмятежно согласился русский. – Что вы контрактников в плен не берете, еще с первой войны наслышан…

– Чего же тогда сдавался? – удивился Абу.

– Их вон, пожалел… – контрактник кивнул на замерших рядом бойцов. – Салажня ведь еще… Жить хотят… Так, глядишь, может и повезет кому…

Говорил он спокойно и ровно, стоял вольно, заложив руки за спину и отставив в сторону правую ногу, смотрел спокойно и прямо. Если бы не мелкое едва заметное взгляду подрагивание этой самой пижонски отставленной в сторону ноги, то можно было подумать, что парень непробиваемо спокоен и абсолютно уверен, что ничего плохого с ним не случится. Салех уважительно мотнул головой, невольно этот русак вызывал его восхищение.

– Солдаты тебя Матросом звали. Почему? – спросил он.

– Потому что я матрос и есть. Мореходку закончил. Мотористом на траулере ходил…

– Ну и ходил бы себе на траулере, – прищелкнул языком Абу. – Сюда, зачем приехал? Чего искал?

– Людей русских защищать приехал, – просто, ничуть не рисуясь громкими фразами, без свойственных для них истерики и надрыва, произнес Матрос. – Землю русскую…

Окружившие их, ловившие каждое слово из этого странного диалога чеченцы, возмущенно загалдели.

– Слышишь? Какая же это русская земля? – улыбнулся Абу. – Здесь всегда чеченцы жили. Их это земля… И они всего и хотят, что жить на ней мирно, так как самим нравится. И чтобы никто их не трогал.

– Давали вам уже жить, как нравится, – покачал головой контрактник. – А вы в Дагестан поперлись… Теперь хватит, побаловались…

– Ладно, хорошо с тобой говорить. Только времени у нас мало, – вздохнул Абу. – Сам знаешь, отпустить тебя не могу. Кровь наших братьев на тебе.

Контрактник спокойно кивнул, понимаю, мол.

– Но ты мне понравился. Как мужчина держал себя, как воин. Потому резать тебе горло не хочу. Не подобает так мужчине умирать. Убью тебя пулей.

– Вот спасибо, удружил, – криво ухмыльнулся, облизывая пересохшие губы контрактник.

Чеченцы вокруг недовольно зароптали, им хотелось еще одного кровавого спектакля и решение командира, вызвало глухое недовольство. Абу вскинул руку, грозно поведя вокруг злым прищуренным взглядом, и ропот мгновенно смолк, перейдя в еле слышное глухое ворчание.

– Ты готов? – обратился араб к пленнику. – Может, желаешь помолиться, или попросить о чем-нибудь?

– Не о чем мне тебя просить, – забывшись, привычным жестом двинул плечами контрактник, сморщившись от пронзившей рану острой боли. – Молиться тоже с детства не приучен, так что теперь вроде и не в масть выходит. Эх-ма! Двум смертям не бывать, а одна все равно будет! Готов! Стреляй уже!

Абу, щелкнув предохранителем, поднял к его голове бережно хранимый невесть как попавший к нему в руки старинный маузер. Матрос зажмурил глаза и весь сжался в ожидании выстрела. И выстрел грохнул. Неестественно громкий в наступившей вокруг выжидательной тишине. Пуля ударила контрактника точно в переносицу, проделав в ней маленькую аккуратную дырочку, и щедро выплеснула фонтан крови и мозгов из затылка, вырвав солидный кусок кости. Голова солдата дернулась, запрокидываясь назад. Еще секунду тело продолжало стоять прямо, потом поддерживающие его ноги безвольно подломились, и оно грузно осело в дорожную пыль. Последняя судорога болезненным рывком передернула разбросанные в стороны ноги, и контрактник затих.

– Смотрите, братья, – патетически произнес Абу, пряча обратно в кобуру пистолет. – Смотрите и учитесь, как должен умирать мужчина и воин.

Резко бросив правую ладонь к виску, он отдал убитому честь. Чеченцы смотрели на него, криво и зло усмехаясь, пленные солдаты забито и тупо, непонимающе, лишь Салех в полной мере оценил красоту командирского жеста, но про себя тоже решил, что метать бисер перед свиньями, не просто глупо, а, пожалуй, что и не осторожно.

Через несколько минут, сторожкой волчьей цепочкой, ступая след в след, отряд уходил от места засады, втягиваясь в прохладный полумрак густого дубового леса. В середине нагруженные вьюками с захваченным имуществом тяжело топали, поминутно оступаясь и скользя в неудобных сапогах пленные солдаты. Шедший за последним из них молодой белозубый улыбчивый чеченец, то и дело отвешивал унизительный пинок тому по заднице.

– Какой большой жопа! Как у русский баба! Такой жопа трахать хорошо! Вот на привал встанем, попробуем! Ладна? Я первый буду! Тибе понрависся, увидишь! – весело издевался боевик над сопящим и испуганно вздрагивающим пареньком.

Далекий гул автомобильных моторов, щедро сдобренный взрыкивающим ревом бронетехники заставил Салеха стремглав метнуться к окаймляющему разбитую шоссейку чахлому подлеску. Конечно, верхом безрассудства в его положении было топать напрямик по дороге практически не скрываясь, но за последние дни Салех настолько вымотался как морально, так и физически, что решил плюнуть на скрытность передвижения, поручить свою жизнь Аллаху, в руке которого она и так постоянно находится и идти в быстро набегающих сумерках по относительно ровной и удобной дороге, а не продираться параллельно ей в лесных зарослях. Сейчас возможно придется заплатить за это удобство. Заплатить собственной жизнью. За все ошибки плата здесь одинакова – жизнь, не больше, не меньше. Первые тонкие и гибкие ветви с размаху больно хлестнули его по лицу, заставляя сгибаться в три погибели, нырять под них, обрывая лицом паутину, путаясь в пропыленной выгоревшей листве. Дальше, дальше, туда, где переплетение кустарников и корявых молодых деревцев надежно скроет его от глаз тех, кто с минуты на минуту появится на дороге. Наконец ему показалось, что ушел он достаточно далеко, тогда йеменец осторожно опустился на землю, жадно глядя в прореху густой листвы на выщербленный асфальт, тянущийся в какой-нибудь сотне метров. Автомат привычно ткнулся в плечо, поймав прорезью прицела широкий участок дороги, если придется, Салех дорого продаст свою жизнь.

Совсем рядом взревели движки, и вот в поле зрения затаившегося в кустах араба неспешно и важно вплыл размалеванный камуфляжными пятнами БТР. Башня, развернутая в сторону окружающих дорогу зарослей хищно вглядывалась в копящуюся за завесой ветвей предвечернюю темноту, будто принюхиваясь, поводя стволом КПВТ. На броне сидели серые с ног до головы укутанные пылью солдаты, тоже настороженно поглядывали по сторонам, оружие обманчиво спокойно лежало на коленях, готовое мгновенно прыгнуть в руки хозяев изрыгая лавину свинца, сметая все на своем пути. Салех невольно поежился, показалось на какое-то мгновение, что встретился глазами с рослым белобрысым парнем привалившимся спиной к башне. Нет, пронесло, не заметили! Он еще сильнее вжался всем телом в землю, стараясь как можно плотнее приникнуть к ней, распластаться, сливаясь с побуревшей под солнцем травой. Следом за первым БТРом деловито пропыхтел второй, на этот раз башня была развернута в другую сторону. "Все правильно, обе стороны дороги отслеживают, – зло подумал Салех. – Если сейчас открыть огонь, хоть справа, хоть слева, один из пулеметов ответит почти мгновенно, разнося в клочья незадачливых засадников". На секунду Салех даже представил себе, как с ревом изрыгает свинец КПВТ, огненной плетью хлеща по зарослям, гигантской косой сбривая верхушки деревьев подлеска, фонтанами взрыхляя землю. За свою не такую уж и долгую, но под завязку насыщенную приключениями жизнь, он многое успел повидать, в том числе и огонь крупнокалиберных пулеметов, к которым с тех пор относился с опаской, очень уж яркие остались впечатления.

За проскочившими дальше по дороге БТРами последовала вереница крытых тентами Уралов, и Салех ощутимо расслабился. На этот раз, кажется, повезло – не заметили. Грузовики опасности не представляют, водители слишком сосредоточены на таящей массу сюрпризов дороге, чтобы глядеть по сторонам высматривая возможную засаду, на то охрана имеется. Вскоре мелькнул в просвете листвы замыкающий колонну БТР, и звук моторов начал постепенно глохнуть, теряясь и пропадая вдали. Салех чуть привстал в своем укрытии, проводив взглядом последние машины. Отплевываясь сизым облаком сгоревшего топлива, колонна повернула направо, миновав проржавевший, в нескольких местах простреленный, покосившийся, но все же уцелевший дорожный указатель с надписью Майртуп 5 км. Салех выбрался из зарослей кустарника и присел на покрытом травой бугорке. С силой провел ладонями по лицу, помассировал веки, надавливая на них подушечками пальцами, воспаленные от недосыпа глаза отозвались жгучей болью. Решив воспользоваться вынужденным привалом, для того, чтобы поужинать, долго шарил рукой в подсумке, удивленно ощупывая круглые бока последней банки с тушенкой. То, что банка осталась всего одна, стало неприятным сюрпризом, он почему-то думал, что их как минимум три. И магазинов к автомату всего два, да десяток патронов россыпью по карману, некстати вспомнил он. Настроение окончательно испортилось, надо было срочно что-то решать, что-то предпринимать. Дальше скитаться по лесам нельзя. Рано или поздно наткнешься на русских, а с таким боезапасом даже продать свою жизнь за соответствующую ей цену не получится. Сколько он уже бредет в одиночку, шарахаясь от каждого куста? Салех начал считать и сбился, в горячке последних событий дни и ночи сменяя друг друга беспорядочным калейдоскопом, слились, образовав причудливую временную смесь, из которой никак не удавалось вычленить сутки.

Когда они расстреляли машины тыловиков? Три дня назад? Пять? На той неделе? Ведь все случилось как раз после этого… На засаду федералов их отряд напоролся в утренних сумерках, когда уже расслабленные воины Аллаха, заканчивая ночной переход, готовились к дневке, предвкушая долгожданный отдых от изнурительного выматывающего силы бега по предгорьям. То вверх, то вниз, по покрытому редким лесом и кустарником бездорожью. Дозорные не то проморгали, не то сняли их без звука, так что ни выстрелить, ни крикнуть не успели. Вобщем-то, что так, что эдак, итог один. Пулеметы ударили с трех сторон, почти в упор прямо по сгрудившейся перед очередным подъемом основной группе, расшвыривая в разные стороны разодранные пулями тела, сшибая с ног, вбивая в землю. Они, конечно, огрызнулись автоматным огнем, толком не видя, откуда стреляют, пытаясь на ощупь достать позиции врага. Рассыпались, залегли, посылая пулю за пулей, прикрывая друг друга и осторожно отползая назад, на противоположный склон. Одноглазый Абу, грязно матерясь по-русски и размахивая маузером с наградной серебряной нашлепкой, пытался собрать вокруг себя оставшихся в живых и не потерявших головы моджахедов, чтобы идти на прорыв. Салех притворившись убитым, в общей суете, осторожно отполз за очень удобно торчащий на склоне валун и замер там, оценивая обстановку. Абу тем временем сколотив группу с десяток человек, не скрываясь, бегом рванулся назад, на гребень высотки, с которой только что спустились. Отход прикрывали двое пулеметчиков-смертников, длинными очередями поливая вершину холма, с которой вели огонь гаски. Прикрытие было, как отметил опытным глазом Салех, чисто психологическое, уж больно неудобен оказался угол, и огненные струи пулеметного огня безобидно уходили в сереющее утреннее небо. Зато ответные выстрелы русских то и дело находили цели, им-то стрелять было удобнее некуда, сверху вниз, как в тире. Зашипев рассерженными котами, в воздухе над седловиной повисли осветительные ракеты, заливая все вокруг мертвенным нереально белым светом. Салех, прошедший неплохую школу разбросанных по всему миру горячих точек от Афганистана, до британского Ольстера, в успех задуманного одноглазым Абу прорыва не поверил, потому и лежал сейчас надежно укрытый каменным телом валуна, а не карабкался, то и дело оскальзываясь, и ломая ногти, цепляясь пальцами за пучки травы по склону. Судя по тщательности и умелости, с которыми была подготовлена засада гребень холма, на который упорно взбирались моджахеды, уже перекрыт и из ловушки их не выпустят. Только полный профан в военном деле мог предполагать, что если с той стороны не стреляют, то там противник оставил не перекрытую щель, через которую удастся ускользнуть. Скорее уж наоборот, там и ждут основные силы врага, скрытно отрезавшие за прошедшим отрядом, дорогу к спасению, именно туда и гонят бестолковых джигитов огненные росчерки пулеметного огня, именно там и захлопнется дверца мышеловки. Салех понимал это совершенно отчетливо и, когда по почти взобравшимся на вожделенный холм чеченцам в упор ударили несколько десятков стволов, расстреливая их беззащитных, распластанных на крутом склоне, он ничуть не удивился. Все правильно, так и должно было быть. Потому он и не пошел с одноглазым. А не остановил бестолкового барана, нахрапом першего навстречу собственной гибели, потому что звериным чутьем не раз травленного загонщиками волка осознал, что из этой переделки есть шанс выскользнуть лишь в одиночку. Незаметной бесшумной змеей скользнуть между огневыми точками гасков, бесплотной тенью миновать засады и посты и бежать, сбивая погоню со следа. Все это бывший боевик движения Талибан, бывший инструктор палестинских партизан, выученик ирландских террористов и, как ни странно, студент московского университета Дружбы Народов, умел делать мастерски. Так что шансы уйти были не малыми.

Так и вышло. Кольцо оказалось вовсе не монолитным, и Салех сравнительно легко обойдя засады федералов, сумел выбраться из оцепленной зоны. Он злорадно прислушивался к далекому лаю собак за спиной, рычанью моторов брони и редко рвавшим прохладный воздух предгорий одиночным выстрелам. Где то там, уже достаточно далеко добивали остатки отряда одноглазого Абу. Но его, Салеха, это теперь не касалось, он вырвался, спасся. "Ждали! Они нас ждали! Знали, что мы здесь пойдем! – билась в голове тревожная мысль, но, перекрывая ее, не давая до конца оформиться, в мозг врывалась другая лихая и веселая: – Ушел ведь, мать вашу! Опять ушел! Не по зубам вам Салех! Не по зубам!" В душе нарастала сумасшедшая радость, дикая первобытная восторженность, человека, в очередной раз обманувшего смерть, оказавшегося хитрее, сильнее, умелее. Хотелось хохотать и в восторге хлопать себя по ляжкам, кричать в голос что-нибудь удалое восторженное, но он лишь кривил губы в ухмылке и прибавлял ходу, стараясь дышать через нос, чтобы раньше времени не запалить легкие, не обжечь горло разряженным горным воздухом. Праздновать победу было пока рано. Из кольца выбраться удалось, но надо было еще уйти из района, где проводится операция, мало ли как тщательно федералы будут проверять окрестности. Пару раз над ним, рубя лопастями воздух, проносились вертушки. Издалека заслышав гул летающей смерти, он замирал в зарослях погуще, прикрывая от встающего солнца глаза ладонью, следил за плывущими в небе пятнистыми тушами, пока они не пропадали за горизонтом. Салех знал о существовании в природе специальных вертолетных детекторов обнаружения движения. Пришлось как-то столкнуться в Афганистане, еле ноги унес… У русских такие тоже были, и хотя дорогостоящие это слишком штуки, для того чтобы пихать их на каждую вертушку, а гаски не американцы, у них лишних денег на армию нет, но чем шайтан не шутит, лучше лишний раз перестраховаться.

На двоих солдат он нарвался уже под вечер, в тот момент, когда окончательно решил, что ему повезло, и удалось выйти сухим из воды. Вот вам наглядное доказательство, того что не стоит радоваться раньше времени, продажная девка Судьба, не дремлет, подбрасывая каждому щедрой рукой все новые испытания и неприятности. Они неожиданно столкнулись нос к носу на узкой ведущей к неприметному роднику тропке. Солдаты были какие-то замызганные, подчеркнуто неловкие, вовсе не казавшиеся опасными. Шедший впереди щуплый веснушчатый парень в обеих руках держал тяжелые зеленые канистры, автомат безобидно закинут за спину. "За водой ходили, – догадался Салех. – Вот невезуха, не надо было идти по тропе!" Второй солдат был с виду покрепче и держался поувереннее, сразу видно старослужащий. Автомат его висел на плече стволом вниз и, увидев неожиданно появившегося из-за поворота Салеха, солдат в противоположность своему товарищу, просто замершему с открытым ртом, сразу дернул оружие, неумело разворачиваясь в сторону опасности. Салех просто перечеркнул обоих одной короткой очередью. Пули с густым чмоканьем впились в мальчишески стройные еще не набравшие мужской матерости и солидности тела, разрывая их, разбрасывая в стороны. На таком расстоянии при стрельбе почти в упор надетые на солдат тяжелые и неуклюжие армейские бронежилеты помочь не могли и из средства защиты наоборот превращались в лишнюю помеху. Тяжелая автоматная пуля без труда прошибала сталь брони и впивалась в вязкое тормозящее полет, гасящее ее энергию человеческое тело. В результате пробить заднюю стенку броника она уже не могла и рикошетила от нее обратно, беспорядочно кувыркаясь внутри разрывая и наматывая на себя внутренности. Уже падая с двумя пулями в груди, второй солдат несколько раз нажал на спуск своего автомата, длинная в десяток патронов очередь бестолково и зло взыкнула где-то над плечом Салеха. Тот по-звериному ощерившись, коротко повел стволом из стороны в сторону, вгоняя еще несколько покрытых мягкой никелевой оболочкой кусочков свинца, в валящиеся друг на друга тела. Вся перестрелка длилась едва пару секунд, но уже звенела тревожными криками небольшая рощица по правую руку, уже слышался треск веток поломанных продирающимися к роднику солдатами, бухали об каменистую почву подкованные каблуки кирзовых сапог.

– А-а, шайтан! – в голос взвыл Салех. – Вот принесло вас на мою бедную голову! Не могли за водой после сходить!

Ответом ему прозвучал натужный хрип пускающего изо рта пузыри кровавой пены водоноса, его товарищ был убит наповал, а этот все боролся, цеплялся за жизнь. Салех потянулся было, стволом, чтобы добить, но потом передумал, сплюнул зло в сторону и бегом метнулся в тянущийся слева кустарник. Долго бежал не скрываясь, просто ломился напрямки через молодую поросль, оставляя за спиной четкий и всем желающим видимый след, надеялся, что как стемнеет, погоню прекратят, побояться преследовать в ночном лесу, а пока отличная физическая подготовка, умение бежать долго и быстро должны были помочь оторваться от преследователей, не дать им подойти на расстояние выстрела и навязать ему заведомо проигрышный бой.

Аллах в тот день явил милость к своему воину, Салеху действительно удалось продержаться до того времени, когда на предгорья резко, будто повернули невидимый выключатель упала тьма. Тогда он сделал несколько хитрых петель, в трех местах протоптав ложные ответвления, по которым пробежался несколько раз, специально для собак, чтобы след пах сильнее, для них же щедро посыпал землю за собой всегда лежащей в прихваченном резинкой пакете в кармане разгрузки кайенской смесью. Затем Салех круто развернулся, изменив направление движения почти на противоположное и, при тусклом свете догорающей ущербной луны, протопал еще с десяток километров. Уже в полном изнеможении он нашел подходящую яму под широкими вывороченными корнями векового дерева, набитую терпко пахнущей перепрелой прошлогодней листвой зарылся в нее с головой и забылся тяжелым горячечным сном без сновидений, будто провалился в темную бездонную пропасть, закончив этот нежданно ставший таким долгим и трудным день.

Проснулся под утро, серый предрассветный туман уже окутал крутой склон, на котором он нашел свое убежище, застилая серой мутью обзор. Салех настороженно прислушался, боясь уловить далекий собачий лай, выдающий идущую по пятам погоню, но горы хранили мертвое молчание. Это было хорошим знаком, и йеменец несколько повеселел, вскрыл банку тушенки и жадно глотал вязкое слежавшееся мясо вперемешку с безвкусными слоями белого неприятно рассыпчатого жира. После еды следовало определиться с планом дальнейших действий. Яснее ясного было, что одному ему в горах не выжить, значит необходимо срочно добраться до своих, вот только где искать этих самых своих он не знал. Партизаны редко подолгу стоят лагерем в одном и том же месте, никто не станет искушать судьбу, ведь федералы не дремлют, а как только расположение даже скрытой в самых недоступных горах базы станет им известно, дни ее будут сочтены. Найдут способ добраться, не раздолбят артиллерией, так накроют налетом с воздуха, или ударят ракетами. Потому все партизанские отряды постоянно живут в кочевом движении и заранее предсказать, где и в какое время появятся моджахеды дело невозможное. У Салеха все же была одна верная зацепка, если использовать которую все получится. Со слов Абу, упокой Аллах его душу, он точно знал, что сам эмир Хаттаб на следующей неделе должен появиться в сопровождении ближней охраны на отдаленном прилепившемся к склонам непроходимых гор хуторе Шуани-Беной. Там эмир планировал встретиться с руководством местных разрозненных отрядов моджахедов, чтобы взять их под свою руку, объединив усилия в борьбе. Если успеть добраться до хутора к моменту встречи – он спасен! Салех с лихорадочной поспешностью достал из кармана разгрузки аккуратно сложенную и упакованную в непромокаемый целлофан карту-склейку. Карта была не слишком хорошая, обычная сотка российского генштаба, созданная по материалам съемки 53-го года и перепроверенная и уточненная в 83-м. Салех не раз искренне желал мучительной смерти и низвержения всех кар небесных на головы нерадивых съемщиков, когда вместо обозначенного на карте ручья дорогу ему вдруг перегораживал ревущий водяной поток, а на месте густого непроходимого лесного массива где он планировал остановиться на дневку обнаруживалось лишь скопление давних, потемневших от времени пеньков. Однако ничего лучшего ему пока не попадалось, а мечты о нормальной сделанной в Англии на основе штатовской спутниковой съемки прошлого года, карте, оставались лишь мечтами. Как говорится, за неимением гербовой, пишем на простой…

Склеена карта была в строгом соответствии с правилами военной топографии, не зря Салех проходил подготовку в учебных лагерях по всему миру. Бережно разложив склейку на колене, араб пристально всмотрелся в интересующий его район. Картина вырисовывалась вовсе не утешительная. Свое местоположение он определил лишь примерно, как говорят русские, плюс-минус лапоть, впрочем, принципиального значения это не имело. А имело значение то, что как ни крути, а до Шуани-Беной топать ему километров сорок по горам, это если по прямой. Но по прямой в горах никто не ходит, не получается там такой фокус. А значит, сорок километров превращаются почти в шестьдесят. И каждый из этих километров придется пройти без дорог, по диким лесам, от малейшей тени шарахаясь, любое селение, любой блок на дороге широким кругом обходя, постоянно опасаясь курсирующих в небе туда-сюда вертолетов и рыщущих по лесам разведгрупп федералов. Затея чем дальше, тем больше представлялась ему малореальной, и даже вовсе невыполнимой. Требовалось срочно что-то придумать, нужен был транспорт и какое-никакое прикрытие, для того, чтобы передвигаться на нем по дорогам. Но как все это раздобыть?

И тут Салеха осенило! Конечно! Как же он не подумал сразу! Ведь есть человек, у которого все это можно получить, больше того, находится он совсем рядом, в Курчалое! Как он сразу не подумал, что проще всего использовать машину, принадлежащую не так давно до полусмерти запуганному им и без вести пропавшим, так и не вернувшимся в срок в отряд Апти, торговцу паленым бензином. Он же послужит и отличным прикрытием. Наверняка его знают на блокпостах, привыкли постоянно получать от него мзду за проезд, а значит, его машина не привлечет должного внимания и любая проверка будет формальной и поверхностной. А сам торговец, как же его звали, кажется, Хамзат, да, точно Хамзат! Так вот, сам торговец, напуганный их прошлым приходом так, что даже заплатил по требованию Апти астрономическую для него сумму в двадцать тысяч долларов, разумеется, не посмеет отказать Салеху в совершенно невинной просьбе отвезти его на машине в Шуани-Беной. Салех радостно улыбнулся, похоже, решение проблемы было найдено, оставалось лишь воплотить его в жизнь. А за этим дело не станет, пусть Курчалой и находится на подконтрольной федералам территории, но их контроль развеивается как дым с наступлением ночи. Ночь – время воинов Аллаха, а федералы до рассвета носу не высунут из-за стен охраняемых ощетинившихся пулеметными стволами укрепленных лагерей и блокпостов. Ночью Салех бесшумной змеей проскользнет куда угодно, хоть в Курчалой, хоть в сам Грозный. К тому же и идти не так уж далеко, и не назад в дикие горы, а на более менее легкую для похода равнинную местность.

К забору нужного дома он подошел уже в полной темноте, остановился на минуту, прислушиваясь, ничего подозрительного не услышал и, легко подтянувшись, махнул на ту сторону. Зашлась злобным лаем, туго натягивая цепь, выскочившая из будки собака. Салех невольно улыбнулся, вспоминая, как этот же пес встретил их, умильно виляя хвостом, стоило Апти посвистеть ему особым тихим прерывистым посвистом. В этот раз добросовестный страж, яростно истекая слюной непритворного бешенства, грозил перебудить грозным лаем весь дом. Салех, убедившись, что длина и прочность цепи никоим образом не позволят собаке до него добраться, спокойно стоял у забора. Прятаться от хозяев в его планы не входило. Наконец в доме мелькнул зажегшийся огонек керосинки, хлопнула, протяжно скрипнув несмазанными петлями входная дверь, выпуская на улицу темную плотную фигуру с ружьем в одной руке и неярко тлеющим фонарем в другой.

– Эй, кто там? – окликнул громкий уверенный голос. – Покажись!

– Свои, – придушенно ответил Салех. – Не стреляй! Это друг твоего друга Апти. Я по делу пришел.

Против ожидания слова эти возымели на человека странное действие, вздрогнув всем телом и торопливо поставив на землю фонарь, мужчина вскинул ружье к плечу:

– Что тебе надо здесь? Зачем ты пришел? Уходи, или буду стрелять!

– Зачем стрелять? – удивился араб. – Я пришел, как друг. Мне нужна помощь…

– Правда? – задумчиво произнес, все еще не опуская ружья торговец. – А что случилось?

– Наш отряд попал в засаду, все моджахеды погибли, – заторопился Салех. – Мне нужно укрыться на время. А еще мне нужна помощь, чтобы добраться до своих. Пусти меня в дом, здесь нас могут увидеть.

С минуту подумав, хозяин, неохотно цыкнул на собаку и, прислонив ружье к стене, посторонился, открывая гостю проход, пробурчал сердито:

– Ладно, входи.

Вскоре они сидели за наспех накрытым столом. Салех жадно ел, наверстывая все не съеденное за время вынужденного поста. Хамзат мрачно глядел на незваного гостя, выспрашивая подробности разгрома отряда. Вначале он не на шутку испугался, что араб, каким-то образом проведав об его предательстве, явился сюда отомстить за Апти, но вскоре понял, что о судьбе товарища Салех не подозревает и сильно не волнуется. А привел его к Хамзату действительно лишь случай. Хотя, как сказать, случай ли. В том, что отряд моджахедов попал в засаду, наверняка косвенно виновен был он, Хамзат. Скорее всего, взяли их по полученной от плененного Апти информации, а теперь вот Аллах передает в его руки и этого араба. Не значит ли все это, что Аллаху угодно наказать с его помощью своих зарвавшихся, посмевших грозить единоверцу, моджахедов? Одолеваемый этими мыслями, Хамзат все же не забывал внимательно слушать, осоловевшего от вкусной еды и ощущения безопасности араба. Чутко вылавливая из потока слов, что он вываливал на его голову крупицы полезной информации. Услышав, что Салех должен попасть в Шуани-Беной, куда на следующей недели прибудет сам эмир Хаттаб, Хамзат весь подобрался, масляно сверкнул глазами, представив, сколько денег отвалит ему русский разведчик за такую ценную информацию, но тут же испугавшись, что араб все поймет по его раскрасневшемуся лицу, спрятал взгляд, напустив на себя озабоченный вид.

– Рад бы помочь тебе, брат. Мусульмане должны помогать друг другу, – расстроено качал он головой. – Но тут случилась маленькая проблема…

– Что такое? – насторожился Салех, машинально опуская руку на рукоять висящего на поясе в открытой кобуре пистолета.

– Да нет, ничего страшного! – замахал успокаивающе, уловивший его движение Хамзат. – Просто машина последнее время барахлит. С зажиганием что-то… Боюсь не доедем. Надо мне к мастерам съездить, отремонтироваться… Время нужно. Так что прямо завтра не поедем. Починиться надо, а пока будь гостем в моем доме.

– А-а, машина… – облегченно протянул араб. – Серьезное что-нибудь?

К своему немалому стыду Салех абсолютно ничего не понимал в автомобилях, даже водить машину не умел. Как-то с детства не сложилось. Не было в бедной йеменской семье автомобиля, да и у таких же нищих, как мыши соседей, такого чуда техники тоже появиться не могло. Позже, когда Салех стал сам зарабатывать себе на жизнь автоматом, денег у него было достаточно, но учиться автомобильному делу взрослому мужчине наравне с сопливыми мальчишками он считал для себя унизительным. Потому, втихомолку страдая и мучаясь, всегда гордо делал вид, что машины его попросту не интересуют. Слова Хамзата для него прозвучали китайской грамотой, он понятия не имел, где в машине находится это самое зажигание, и что именно оно там делает. Но раз хозяин «УАЗика» сказал, что это зажигание надо чинить, значит, так оно и есть, не доверять чеченцу никаких оснований не было. К тому же по его словам выходило, что починка займет не больше пары дней, а потом торговец паленым бензином легко доставит Салеха куда нужно. На вопрос о проверках на федеральных блокпостах, Хамзат лишь пренебрежительно улыбнулся:

– Деньги все любят. А русские особенно. Я тебя в собачьем отсеке на пол положу и брезентом прикрою, никто смотреть не полезет.