Текст книги "Террариум 2 (СИ)"

Автор книги: Макс Гром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Вчера в комнату для допросов вошёл невысокий офицеришка и сказал, что он лично отправит жену Степана в глухомань, за сотый километр, где она никогда не получит нормальную работу и жильё.

В тот момент Степан и расклеился. Он оклеветал себя, облил грязь и дерьмом как мог. Он был готов признаться во всём чём угодно, и он признавался.

Отдал врагам секретные данные? Конечно, отдал и лыбился при этом. Взятки брал? Брал и всё время хотел ещё. Жене изменял? Ходил к распутным бабам? ДА!!!

Степан клеветал себя, потому-что его просто расстреляют за все эти обвинения, а не отправят на смерть в ГУЛАГ, или в штрафбат.

Степан так ждал расстрела, но…

– Военным трибуналом капитан Яковлев Степан Дмитриевич приговаривается… – Хотел сказать главный судья, но его перебили.

– Стойте! – Крикнул генерал-лейтенант Демьяненко и встал со своего места.

– Что такое генерал-лейтенант?! – Недобро спросил глава военного трибунала, садясь на место.

– Давайте не будем забывать, что капитан был отличным солдатом раньше. Он не раз отличился на фронте и в разведке. Так же он избавил мою семью от позора. Поэтому я прошу вас товарищи смягчить приговор и послать капитана в одну из восточных крепостей. Пускай он вместе со своим опытом продолжает служить человечеству в качестве синего плаща. – Генерал лейтенант сел на своё место.

Члены трибунала начали совещаться.

Степан был лично против предложения Демьяненко.

Совещание закончилось.

Глава трибунала вновь встал.

– Военным трибуналом было рассмотрено предложение генерал-лейтенанта Демьяненко. Большинством голосов было принято решение, отправить капитана Яковлева Степана Дмитриевича в крепость номер шесть восточной линии крепостей…

Глава 6. Улыбка сатаны

Повозка с клеткой выехала из тьмы. Стало чуть теплее. Осеннее солнце устало и не желало прогревать землю.

Сразу за повозкой из темноты вышли люди в чёрных комбинезонах и круглых шлемах, покрытых чёрной кожей.

На довольно большой поляне не было живой травы. Стараниями людей, это место было превращено в пустырь.

В центре пустыря находился большой и старый военный лагерь с бревенчатой стеной вокруг него и пулемётными позициями на вышках.

Лагерь действительно выглядел очень старым. Его защитная стена была покрыта мхом почти до самого верха. А сами же брёвна выглядели довольно-таки гнилыми.

Чуть западней лагеря вся земля была изрыта. Там было много людей. На них была однообразная серая одежда, которая была слишком уж крупная для исхудалых тел этих людей.

Люди ходили с лопатами, кувалдами и кирками, крошили каменную породу и на тачках увозили в лагерь.

Лесогон проснулся от света солнца. Стёкла его противогаза совсем запотели. С них, на веки мальчика редко капала влага. Одна капелька капнула Лесогону прямо в глаз, из-за чего он вскочил, насколько ему позволяли веревки, и прикрикнул, от неприятного чувства.

Бойцы, управлявшие повозкой, перепугались и выругались.

Бояться было чего. За последние два дня были убиты десять человек из тридцати. Зверьё как ошалевшее нападало на бойцов в чёрных комбинезонах. Они словно потеряли какой-либо инстинкт самосохранения. Везло ещё, что нападали небольшие и не очень опасные звери. Но при этом к несчастью они нападали в больших количествах.

Бойцов только и спасали их умения и вооружения.

Лесогон взглянул на исследователя. Он лежал в позе эмбриона и похрапывал. Два дня пути его сильно измотали. За всё время пути пленников кормили раза три.

В животе Лесогона заурчало. Голод опять о себе напомнил. Он ещё та тварь. Всегда любит напомнить о себе.

Повозка остановилась.

– Открывайте скорее.…Тьфу.…То есть…Эволюция! – Крикнул один из бойцов, сидящих на повозке.

– Сейчас! Чего вы там нервничаете?! Спешите что ли куда?! – Прокричал боец на вышке стоящей возле ворот.

– Да, спешим! К командующему надо! У нас тут груз!

Ворота открыли, и повозка въехала на дружескую территорию.

Почти всё свободное пространство лагеря занимали бараки и казармы. Всё оставшееся пространство было занято столовой, медпунктом, складом, конюшней, пыточной, газовой камерой, крематорием, туалетом и дорожками. Дорожки почти на всю свою ширину были заняты палатками разных размеров. В них жили солдаты, которым не хватило места в бараках.

На солдатах была форма «чистых». Хотя она кое-чем отличалась. У этой формы не было нашивок. Ни у одного солдата не было нашивок, свастик или расистских реплик и высказываний.

Повозка проехала мимо танка увешанного постиранным бельём. Рядом с танком солдаты мыли форму в тазах и корытах. Через пару метров стоял противень, над которым медленно жарился шашлык.

Слева пять солдат сидели на ящиках и чистили картошку, а рядом с ними толстый боец с расстёгнутой курткой рубил топором большие куски мясо. Ещё один солдат, прямо напротив толстяка срезал синюю кожу с весящей на крюке туши свиньи.

Три солдата в карты играют на маленьком раскладном столике. За игрой наблюдает здоровяк чистящий дуло ручного здоровенного пулемёта.

Это всё явно было иллюзией. Повозка словно заехала не в лагерь смерти, где ежеминутно гибнут люди из-за сверхтяжёлой работы, и где людей заталкивают голых в газовые камеры из-за не правильных пропорций черепа, а в обычный военный лагерь, в который съехалось слишком много солдат.

Повозка остановилась на узком перекрёстке. Мимо прошли пятьдесят заключённых в рваной серой одежде, слишком большой для них. Из-за худобы, голода и изнурительной работы люди шли медленно, смотря в землю.

Старик, наконец, очнулся и сразу снял противогаз. Лесогону он тоже снял противогаз. Незачем было мучать мальчика духотой.

Через пару минут повозку оставили возле конюшни.

Лесогона и исследователя вытолкнули из повозки, и повели к центру лагеря. За мальчиком шли пятнадцать солдат, держащих его на мушке.

Бойцы в палатках и на краях дорожки смотрели на это зрелище и недоумевали, что здесь собственно происходит. Зачем связали обычного мальчишку? И зачем охранят его эскортом из пятнадцати человек?

Солдаты стали шептаться, рассказывать слушок, выросший из истории, поведанной возле северных ворот. У кого-то промелькнул страх в глазах, и пробежали мурашки по коже.

– Не бывает такого. – Сказал кто-то в толпе. – Не может человек вытворять такое.

Старик осёкся и упал. Его рывком подняли и пнули в поясницу.

В центре лагеря стоял двухэтажный деревянный дом, словно перенесённый сюда на машине времени из средневековой Руси. Дом окружал деревянная ограда, за которой был совсем небольшой участок земли.

Из дома вышел мужчина в офицерской форме без фуражки и чёрного кожаного пальто.

Мужчина был молод. Ему было примерно двадцать пять, возможно, что чуть поменьше. Он был худой и в меру натренированный. Чёрные волосы на голове были побриты. На лице же была двухдневная щетина.

Лицо у мужчины было красивое. Гитлер и его приспешники гордились бы человеком с таким лицом. У лица не было резких контуров или уголков, нос прямой, глаза не большие, голубые. Брови не большие и не маленькие. Губы же не большие. Шрамы и ожоги отсутствуют.

Солдаты встали по стойке смирно.

– Господин офицер, вот пленники, о которых было написано в телеграмме. – Сказал один из солдат.

Слишком молодой офицер посмотрел на старика, а потом на мальчика. На последнего он смотрел дольше.

Вдруг офицер усмехнулся.

– Вы решили пошутить надомной штурм-фюрер? – С улыбкой на лице спросил офицер.

– Никак нет. Во время обратного пути мы потеряли много людей. Зверьё никогда не проявляло такой активности в этих местах. Поверьте мне сэр. Я знаю, о чём говорю. Я служу здесь уже восемь лет.

Офицер вздохнул.

– Ну, что же заведите их в мой кабинет. – Приказал он.

– Будет выполнено.

В доме оказалось не дурно. Всё было выполнено здесь в обыкновенном деревенском стиле с небольшой примесью дорогих вещей.

Если не знать, что этот дом находится в центре лагеря смерти, можно подумать, что это чей-то обычный домик, в котором где-то обязательно что-нибудь делает хрупкая старушка.

Старушка здесь и вправду оказалась. Она стояло согнуто. Возраст не позволял ей стоять прямо. Жилы из худых рук старушки так и выпирали.

– Бабушка, поставь пожалуйста чайник. Очень хочется чаю. – Попросил офицер.

– Сейчас внучок. – Сказала старушка.

Пленников завели в уютный и комфортабельный кабинет. В таком было работать одно удовольствие.

Возле левой стены стоял деревянный стул и стол. Справа от стола, комнату освещало окно, под которым находилась тумбочка с сейфом внутри. Справа от окна весела небольшая картина, написанная масленой краской.

Левее стола находился шкаф, сделанный из массивных кусков дерева.

Прямо напротив стола стояло два стула. На них то и посадили пленников.

Хозяин кабинета сел за стол и облокотился на спинку стула. На его лице появилась улыбка.

– Я Вадим Шуппе. Думаю, вам известна моя фамилия, если конечно вы не в пещере жили последние… лет сто. – Сказал офицер. Конечно, его фамилия была у всех на слуху. Ведь это была фамилия Гитлера нового времени и по совместительству фюрера Нации Чистых. Фюрера как было уже сказано, убили, а вот сынок его остался, потому-что сбежал вовремя с большим количеством войск. Значит перед Лесогоном сидит именно он. Наследник кровавого престола.

– Я Денис Субботин, исследователь. А это Лесогон. Просто Лесогон.

– Необыкновенное имя у необыкновенного мальчика. Как интересно.

– Простите, но на каких основаниях вы нас сюда привезли. Вы же должны знать, что вы не имеете право нападать на исследователей?

– Должен и знаю. Вы… – В кабинет зашла старушка с кружкой чая в руках.

– Всё как ты любишь мой дорогой. – Сказала старушка.

– Спасибо бабушка. Иди, отдохни. Мои люди доделают домашние дела за тебя.

– Хорошо дорогой мой. – Старушка ушла.

– Так вот… Я знаю, что я могу, а что не могу. Вы господин исследователь не сообщили никому, что движетесь по этой дороге. И даже не повесели опознавательный знак на свой транспорт! А знаете почему? Потому-что вам было, что скрывать. И как оказывается это, что-то, пацан с необыкновенными способностями. Мутант, а значит урод. А это значит, что вы укрывали у себя урода и вас нужно вздёрнуть!

– Да, какой же он урод. Посмотрите. У него все руки ноги на месте. Лишних нет. Отростков нет. Коры на коже нет. Он обычный мальчик. Мой ученик. – Объяснился Субботин.

– Обычный. – Шуппе ухмыльнулся. – Настолько обычный, что даже дрессированные животные рядом с ним глотки рвут своим хозяевам. Не несите чушь господин исследователь, а лучше расскажите правду. Пока, я из вас её не вытряс. – Шуппе отпил из кружки чаю.

– Да обыкновенный он господин офицер. У той собаки наверняка было бешенство, вот и всё.

– Даю вам ещё один шанс.

Лесогону стало страшно за старого исследователя.

– Нечего мне вам сказать. Всё случившееся было недоразумением и совпадением. Отпустите нас и…

– Заткнись старый дурак! – Сказал резко Шуппе. – Тебе, что сука жить не охота?! Сдохнуть хочешь?! Ну, если это так, то пойдём, я помогу тебе, окочурится чуть раньше намеченного срока! Бойцы ведите их в пыточную!

Два солдата схватили Лесогона и Субботина и увели их прочь из дома. На улице их пинками и матом погнали в землянку с каменными стенами. В след за ними шёл Шуппе.

В пыточной было темно и жутко. Она освещалась слабенькой спиртовой лампой стоящей на столике с длинными ножками. В её свете был виден труп мужчины с изодранной кожей.

Шуппе подошёл к трупу и скинул его на пол.

– Посадите господина исследователя на стул переговоров. – Шуппе вновь улыбнулся.

Субботин сопротивлялся, хотя был беспомощен словно цыплёнок.

Шуппе в этот момент снял с себя куртку. Под ней была серая майка со странным изображением на груди. Изображение было жёлтым кругом с улыбающимся лицом, нарисованным очень примитивно.

– Так уж и быть господин исследователь, я дам вам ещё один шанс. Обещаю, если вы всё мне расскажите, я тут же вас отпущу. – Сказал Шуппе, подойдя к столику.

Лесогона поставили на колени, рядом со стулом.

– Прошу вас не… – Лесогон не успел ничего сказать. Субботин его перебил:

– Молчи Лесогон!

Старик тут же получил мощный удар кастетом в живот, а потом сразу в левую щеку.

Шуппе бить умел.

– Ну.… Давай старик! Говори! Мне самому не нужны проблемы с исследователями, но из-за твоего мальчишки погибли мои люди, и я хочу знать почему!

Старик не отвечал. Изо рта у него текло крошево из зубов и крови.

– Кто бы мог подумать, что какой-то там исследователь может быть настолько упёртым и крепким. – С лица Шуппе не слезала улыбка.

Исследователь принял ещё один удар в живот. Говорить он не стал. За место этого он как в книжках плюнул в Шуппе кровью, испачкав тому майку.

Сын фюрера обозлился и сделал три удара в разные участки организма. При последнем ударе у старика, что-то хрустнуло в боку.

Лесогон заплакал. Он не хотел смерти исследователя.

В пыточную забежал солдат.

– Господин Шуппе! У нас собаки в загонах взбесились! И на каменоломне тоже. Ранены двое бойцов.

– Интересно. – Шуппе посмотрел в глаза старику. – Так значит он обыкновенный, да? Хе-хе-хе-хе.

Старик молчал.

– Ладно, хорошо, можешь не отвечать. Я и так уже во всём убедится.

– Он обыкновенный мальчик.… В нём нет ничего… не… обычного. – С трудом сказал старик.

– Вот упрямый осёл. – Шуппе резко взял со столика нож и перерезал горло старику.

Субботин упал со стула и стал кататься по полу, туда-сюда. Он хватался за горло, но кровь у него была слишком жидкой, чтобы пальцы могли её остановить.

Лесогон кричал и плакал, и проклинал поганого офицера.

Шуппе было на это наплевать. Ему сейчас был интересен лишь процесс смерти старика.

Пол вокруг исследователя был залит и измазан кровью. Кровь у старика телка из горла, рта и носа. Через секунду она стала течь медленнее и не в таком количестве, а ещё через секунды четыре, перестала идти вовсе. Старик скончался.

Лесогон подполз к телу на четвереньках и закрыл старику глаза.

– Зря он был таким упёртым. Мог бы ещё пожить. – Улыбка с лица Шуппе всё не слезала и не слезала. Лесогон решил содрать её с лица ублюдка сам.

Он вскочил на ноги и набросился на Шуппе. Тому ничего не стоило схватить его и ударить хорошенько по лицу, при этом смеясь.

Лесогон упал на пол, в лужу крови. Больше он не лез на рожон.

– Теперь ты мой пацан.

– Нет…

– Мой. Ещё как мой. Ты будешь мне служить, как верная псина. Даже вернее. А если не будешь, то…

– Никогда!!! – Закричал мальчик.

– Ты, что бляха сын этого старлея?! Тоже будешь упрямиться?! Видимо, тебе не хватило страданий на сегодня?! Ну, раз так, то пойдём за мной! Я дам тебе ещё один урок! Бойцы ведите его к газовой камере!

Лесогона вывели из пыточной и повели по дорожке в южную часть лагеря.

Возле самой стены там стояло не большое и жуткое строение. Это был металлический с прочной дверью с засовом. От куба шла труба к печи.

– Привести сюда заключённых из второго барака. – Приказал Шуппе.

Двадцать солдат побежали на восток, к ряду бараков.

– Сейчас мальчик ты увидишь всю силу моего убеждения. – Сказал Шуппе Лесогону на ушко, улыбаясь.

Из барака привели примерно шестьдесят человек.

– Каждого пятого раздеть и завести в камеру. – Приказал Шуппе.

Заключённые стали сопротивляться. Их усмеряли деревянными дубинками и прикладами автоматов. С людей срывали одежду и кидали их в камеру. Один из заключённых крикнул:

– Ублюдок евгенивый! Чтоб ты сдох страшной смертью! – Заключённого ударили в висок прикладом.

– Не надо! Прошу не надо! Я согласен! – Закричал Лесогон.

– Поздно мальчик. Я хочу научить тебя отвечать за свои поступки. Хочу, чтобы ты увидел, каким я бываю жестоким.

Заключённые с трудом вместились в камеру. Они там были почти как сельди в банке.

– Начинайте! – Отдал ужасный приказ Шуппе.

Здоровенный солдат наложил сушёных ядовитых растений в печку и поджог.

Минуты три ничего не происходило, но потом начался ад. Раздались приглушённые металлом крики. Людей в камере словно резали, рубили и жгли одновременно. Стали слышны сильные удары по металлу.

Лесогон упал на колени. У него почти не осталось слёз, но он всё равно рыдал.

Как? Почему он оказался здесь? Неужели он плохо молился богам? Или может он не соблюдал посты, или подумал однажды, о чём-то очень нехорошем? А может быть боги просто давно бросили жестокое людское племя?

Крики прекратили, как и удары. Наступила долгожданная тишина.

– Проветрить! – Приказал Шуппе.

Здоровый солдат подошёл к двери камеры и открыл у неё оконце. Из оконца повалил чёрно-зелёный дым.

Живых в камере не было. От смертоносной смеси сто процентная смертность.

– Вытащить тела, господин офицер? – Спросил палач.

– Нет. Открыть дверь.

Здоровяк повиновался. Он отпер массивную дверь. Из-за неё вышли остатки смертельного дыма.

Шуппе схватил мальчика за руку и поднял с колен.

– У меня для тебя плохие новости мальчик. Это был ещё не урок. – Шуппе потащил Лесогона к камере.

Парень всё понял. Он стал вырываться, но Шуппе ударил его и повёл дальше.

Подведя Лесогона к дверному проёму, Шуппе бросил его в этот чёрный проём.

Лесогон приземлился на чёрные, иссохшие тела, лежащие на полу в самых ужасных позах.

– Посидишь здесь ночку. Ну, до завтра. – Дверь хлопнула, и Лесогон остался один в темноте.

Стало невыносимо вонять чем-то. Мальчика вырвало. В штанах стало мокро от страха.

Под небольшой тяжестью Лесогона хрустели чёрные тела. Дым сжёг их, иссушил, сделал их бесполыми и одинаковыми, безглазыми и худыми.

Пол был покрыт их запёкшейся кровью и кожей.

Лесогон стал молиться. Больше ему было нечего делать. В такой ситуации человек может лишь молится. Выбраться из этого гроба всё равно нельзя.

***

На рассвете дверь открыли.

Сонный Лесогон молился всю ночь. Его колени болели и онемели.

– Ну, что ты не передумал ещё мне служить? – Спросил Шуппе, неизменно улыбаясь.

– Не передумал. Я согласен служить вам, делать все, что вы попросите, только не убивайте больше никого.

– Прекрасно. Ребята отведите его ко мне в дом. Пускай его бабушка помоет и переоденет.

Было приятно почувствовать свет и тепло, вдохнуть свежий, влажный воздух.

Шуппе ушёл по своим делам, а Лесогона отправили в его дом, который теперь не выглядел столь милым и уютным. Теперь он казался зловещим, покрытым кровью и гнилой плотью.

На пороге дома Лесогона ждала старушка. Она выгнала солдата, а потом повела мальчика в ванну.

Старушка была доброй и совсем не похожа на «чистую».

Лесогон снял грязный и провонявший трупами ОЗК и потихонечку залез в ванну. Вода была горяченькая, но приятная. Мыло тоже было приятным и душистым. Оно отлично отмыло грязь и избавилось от запаха пота.

– Ты мойся, а я тут пока постираю твою одёжку, а то от неё мочой попахивает.

Старушка набрала воды в таз и стала стирать рядом с ванной.

– Почему вы не такая? – Спроси Лесогон.

– Какая не такая?

– Не такая как другие «чистые».

– Потому-что я не одна из них. Я родом с земель НРИ. Очень давно, меня взяли в плен. Хотели меня в лагерь послать или на фронт в качестве пушечного мяса, но потом один чиновник узнал, что я работала в детском саду, и послал меня в семью фюрера, где нужно было ухаживать за маленьким мальчиком, который теперь вырос монстром. Ну, всё хватит болтать. Мойся.

Лесогон тёр себя мылом и мочалкой докрасна. Он не хотел, чтобы на его теле остался хотя бы один запах прошлого дня, или осталась мельчайшая грязинка прилипшая к телу Лесогона сегодня.

После мытья, старушка дала Лесогону чистую одежду. После накормила и уложила спать.

Сны были страшными, грязными и жестокими. Но был один не похожий на остальные сны. В нём пожилой мужчина с длинной бородой сказал Лесогону: «Я скоро за тобой приду.».

Глава 7. Ублюдки

Разбитая губа покрылась коркой, которая кровоточила при каждом лишнем движении. Глаз с трудом, но открывался. Щека стала менее синей. Даже палец вылечен.

Степан сидел в карете одетый в форму штрафбата. Вместе с ним были ещё десять человек, максимально близко севших друг к другу, а так же собака.

Собака была размером с лайку, да и по внешности на неё была похожа. Спину и некоторые участки голову у неё покрывал прочный, но тонкий панцирь, коричневого цвет. Всё остальное тело пса покрывала чешуя вперемешку с шерстью. Глаза у пса были очень милые и красивые, светло-зелёного цвета.

Это был пёс Степана. Перед его отъездом из Сталинграда, пса подарила ему жена. Он не боевой, а охотничий, так что взять его разрешили. И ещё пёс этот недоросль. Он в два раза меньше своих сородичей, добрее и совсем неагрессивный.

Степан погладил пса по макушке. Тот гавкнул от удовольствия. Хороший пёс. Степан назвал его Шарик. Это банально, но зато запомнить легко.

Карета была герметична, если на словах конечно, но на самом деле в её корпусе были отверстия и трещины, через которые просачивался ядовитый воздух леса.

В центре кареты была установлена небольшая печка. Хворост к ней находился под ногами одного из пассажиров этого сверх комфортабельного средства передвижения.

Пёс гавкнул пару раз, да язык высунул.

– Заткни свою псину! – Крикнул обозлённо пассажир напротив. Даже сквозь его форму было видно, что это бывший зек, уголовник. Таких товарищей как этот даже в штрафбат не берут. Они обычно в ГУЛАГе до смерти работают, или бандитской деятельностью занимаются. А вот в восточную линию крепостей всех берут. Насильник? Ты нам подойдёшь. Убийца тем-более подойдёт. Воришка? Тогда лучше на фронт отправляйтесь, смывайте позор кровью.

– Лучше ты пасть свою закрой. – Сказал Степан.

В руках бывшего зека появилась заточка. Он, как и его братья по разуму не любят долго чесать языком.

– Я сказал, заткни свою псину, или я её прирежу. Она заебала меня за три недели.

Шарик стал огрызаться. Пёс был очень умным.

– Послушай… друг. Нам с тобой служить ещё много лет, если не сдохнем. Давай не будем портить отношения. Я ведь вгоню твою игрушку тебе в жопу быстрее, чем ты успеешь дёрнуться. – Степан говорил спокойно и хладнокровно. Перед зеком нельзя показывать слабость.

Зек помолчал. Его маленький мозг стал анализировать полученную информацию. К несчастью зека, его мозг оказался слишком маленьким, из-за чего он не правильно оценил шансы своего хозяина.

Зек всё же решил напасть. Он попытался сделать удар, но Степан перехватил его. Свернул руку так, чтобы противник увалил нож, ударил в живот ногой, а потом рукой в висок. Зек вырубился.

Карета остановилась. Зашумел замок. Дверь отварилась. За ней в полутьме стоял солдат с латами поверх основной формы.

Солдат осмотрел всех, по часовой стрелке и заметил спящего зека.

– Что с ним? – Спросил солдат.

– Вырубился. Он весь день ныл, что спать хочет. – Ответил ему Степан, быстренько припрятав заточку.

Солдат помолчал, посмотрел на Степана и закрыл дверь.

Не очень хорошая пушка была у солдата. АХ-1 (Автомат Хохлова). У него цилиндрический корпус, приплюснутый по бокам. Сзади он заканчивается деревянным прикладом, а спереди стволом в сорок сантиметров. Магазин у АХ-1 рассчитан на тридцать патронов, но к нему есть магазины и на сорок патронов, и даже барабаны на семьдесят пять патронов. Цевьё не очень удобное. На руку плохо ложится.

Автомат АХ-1 сделали не так давно. Сконструировал его столяр из Сталинграда Хохлов Вадим Семёнович. АХ-1 пушка неплохая, но только пока сильно не испачкается. Да и когда она чистая, тоже может осечку дать или заесть.

К автомату того солдата было приспособлено одно новшество, прицел новый. Делают его из стеклянной линзы увеличивающей изображение, рамки в которую эту линзу вставляют, магнита, при помощи которого прицел прикрепляют к оружию и прямого, и толстого куска проволоки. Проволока устанавливается вертикально, перед линзой, вплотную.

Такой прицел очень простой. Его может сделать любой, если у него есть нужные материалы.

Он не так хорошо как коллиматорный прицел, но намного, намного дешевле, поэтому он быстро распространился по землям людей. Его можно увидеть и у солдат НРИ и у «чистых» и у их союзников конечно. Да даже бандиты сами делают такие прицелы.

Шарик гавкнул. Теперь никто не стал обращать на это внимание.

Степан не был зол на вырубленного им зека. За три недели пути многие с ума сойдут. За всё это время карета ни разу не выехала за пределы леса, ведь на свободных от него участках стояли города и селения «чистых».

Солдаты «чистых» не имеют права стрелять или как-либо вредить людям, едущим в линию крепостей. Даже если эти люди с вражеского государства, их нельзя трогать.

Для того, чтобы не оказаться на линии огня, на каретах нарисованы голубые полосы, подсвеченные фонарями. К рукавам солдат привязаны голубые ленточки.

У командиров групп охраны есть документы в голубых корочках, в которых обозначен пункт назначения и другая нужная информация.

Последние пятьдесят километров небольшой обоз ехал особо осторожно.

Рано утром бойцы обоза встретили группу крестьян, убегающих из этих мест.

Они сказали, что дальше нужно ехать с опаской и невиданной осторожностью. В этой части земель «чистых» наследник престола начал своё маленькое наступление. Он уже разграбил три селения. И сделал он это, почти без потерь.

Ещё крестьяне сказали, что во время его атак происходят странности. Мелкая живность начинает сходить с ума. Собаки бросаются на хозяев и рвут их на куски.

Карета вдруг затормозила и сильно накренилась на правый бок.

Замок снова зашумел и дверь опять открылась.

– Всем выйти! – Приказал командир охраны. Все конечно повиновались.

Спящего зека с трудом разбудили и вывели из кареты.

Оказалось, что у их транспорта сломалось заднее колесо. Оно, просто отломалось.

«Добровольцы» выстроились в одну шеренгу, посреди огромной лужи, в которой вязли ноги.

– Можно, что-нибудь с этим сделать? – Спросил командир у подчинённого осматривающего колесо.

– Конечно можно товарищ командир, но на это уйдёт время.

Степан посмотрел налево и направо. Карет с «Добровольцами» было ещё три. В каждой было примерно по десять человек.

Кроме карет были ещё повозки забитые ящиками с оружием и патронами, и ещё одна повозка для отдыха, с подогревом и всем прочим.

– Товарищ командир нужно чтобы кто-нибудь приподнял карету. – Сказал солдат принявшийся чинить карету.

– Ублюдки! А ну живо подняли повозку! – Приказал командир.

Приказ был выполнен. Злить командира было не лучшей идеей. Для охраны зеков и командования штрафбатом выбирают самых отпетых и жестоких негодяев. Таких негодяев, для которых не составит труда избить заключённого до полусмерти, или послать сотню человек на пулемёты. Да такими занятиями и не сможет заниматься нормальный человек. Нормальный человек лишь может выполнять приказы негодяя, а вот выполнять его прямые обязанности не может.

Закапали капли дождя. Они капали всё чаще и чаще, и в итоге начался ливень.

Со стволов гигантских деревьев стали стекать потоки воды, которые добравшись до земли, превращались в ручейки и лужи. Как будто их было мало.

Руки у Степана заболели, как и у остальных. Пальцы зажгло. Боль в старых мозолях активизировалась. Одна из мозолей порвалась. Карету теперь было ещё сложнее держать.

Солдат не спешил с починкой. Он дольше глядел на поломку, чем исправлял её.

Он с помощью нескольких солдат снял второе заднее колесо, поменял сломанную заднюю ось, и вернул оба колеса на место.

После ремонта, «добровольцев» загнали обратно в карету.

Грязный как свинья Шарик забрался на колени хозяина, зевнул и закрыл глаза.

Все попытки убрать его с колен ни к чему не привели. Шарик был хоть и мал, да тяжёл.

Когда Степан пытался столкнуть его с маленьких для такого пса колен, тот издавал недовольные звуки. По этой причине Степан оставил пса на коленях.

– Блин, пива то как захотелось. Всё бы отдал за одну кружечку пивца. – Сказал «доброволец» подкидывающий хворост в печечку.

Мужику было примерно тридцать четыре года. У него узковатая голова, худое, неделю не бритое лицо, сломанный давно нос, потрясающе сочетающийся с парой ссадин и небольшим шрамом под правым глазом. Шрам выглядел относительно новым. Кожа вокруг него была красноватой. Волосы «добровольца» были коричневые и длинноватые. Их кончики спокойно могут достать до подбородка. Цвет глаз было не определить в полутьме, но скорей всего они были просто тёмные.

«Доброволец» по непонятной причине, носил на голове запятнанную, поношенную, красную тряпку.

– Хотя какое нафиг пиво. Лучше самогона, да с варёной картошечкой в масле, а ещё лучше чтоб с сосисками.

– А мне бы хватило просто дома оказаться. – Сказал печально Степан.

– Домой всем хочется, да не попасть туда. Так что приходится мечтать о простом и приземлённом. – Не менее печально сказал «доброволец» с красной тряпкой на голове. – Я вот пытался до дома добраться, но не дала мне наша власть этого сделать. Повязали меня, побили и в темноте закрыли. А потом когда я окончательно привык гнить во тьме, меня выпустили и «предложили» «добровольно» поехать с вами господа-товарищи. А ты за что здесь собачник? То есть, как попался? Я видел, что с тобой прощалась жена, красавица. Я бы при такой жене…

– Сам не знаю. – Начал говорить Степан. – Я сидел дома, курил, никого не трогал и вдруг за мной приехали. Потом поговорили, конечно, «по-доброму». Решили, что такого труса и предателя как я, можно только расстрелять.

– А чё ты тут тогда? – Спросил «доброволец» скрытый тенью.

– Вступился за меня один человечек. Вспомнил, какие у меня заслуги перед родиной. Да и то скорей всего он вспомнил про заслуги, из-за моей помощи ему.

– Так ты крутой, что ли? Вояка особенный? Спецназовец, наверное, да? Не каждый может меня так ушатать. – Сказал побитый Степаном бывший зек.

– Да. м– Степан почесал у пса за ушком.

– Раньше такого не было. Ну, я имею в виду арестов таких. Некоторые люди, очень тихо говорят, что наш вождь пролетариата с головой не дружит от старости, и что за место него сейчас правят фигуры помельче. И вот они уже делают все, что им заблагорассудится, пока товарищ Молотов слюни дома пускает.

– Раньше было…

– Не надо сейчас этого. Вообще такое говорить не надо. Это мерзко. – Судя по лицу «добровольца» с тряпкой на говоре, ему было и вправду мерзко. – Когда было лучше? Когда люди в пещерах от тварей лесных прятались? Или может когда эти самые люди до оружия добрались и силу свою почувствовали? Хотя нет, наверно лучше было лет шесть назад, когда мы в окопах ссались от страха?

– Ну… в старом мире наверняка было лучше.

– Ха… в том то и дело, что, наверное. Мы ведь почти ничего не знаем об том мире. Книг того времени почти не осталось. А те, что остались, заперты от нас в архивах на замок. И не понятно, почему заперты. Толи для того, чтобы мы не узнали, как там плохо было, или наоборот не узнали, как там было хорошо. – Недовольно сказал «доброволец» сидящий вплотную к Степану.