Текст книги "Наследство для Лонли-Локли"

Автор книги: Макс Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– А теперь объясни пожалуйста, – попросил я, – кто за мной охотится, на кой хрен ему это нужно, и вообще: какого черта?! Знаешь, я-то был искренне уверен, что ты пригласил меня отдохнуть...

– Так оно и есть, – спокойно откликнулся он, с удовольствием прихлебывая горячий чай. – Разумеется, я пригласил тебя отдохнуть... и еще – немного помочь мне с управлением амобилером, если быть до конца откровенным. Кто же мог подумать, что родственники господина Хурумхи Кутыка будут столь яростно бороться за свое наследство...

– Так там еще и родственники имеются? – я понимающе усмехнулся. – Вообще-то, в свое время у меня на родине это был самый популярный детективный сюжет: многочисленные бедные родственники мочат богатых дядюшек и друг друга из-за наследства... Но я-то тут при чем? Насколько я понял, меня не упомянули в завещании. Это ты – единственный и неповторимый виновник их грядущей нищеты.

– Не бери в голову, Макс, – отмахнулся Лонли-Локли. – Знаешь, у меня возникло такое впечатление... полагаю, ты сам счел бы его более чем забавным! Кажется, мои неизвестные недоброжелатели нас перепутали. Я же говорил тебе, что на охоту вышли не слишком компетентные специалисты.

– Но как они могли нас перепутать? – недоверчиво осведомился я.

– Элементарно! Интересно, а как ты это все себе представляешь? Думаешь, семейство Кутык сидит у какого-нибудь волшебного зеркала и наблюдает за каждым нашим движением? Могу тебя заверить: у них нет никакого волшебного зеркала. Просто они знают, что имущество их покойного родственника досталось кому-то другому. Известно им мое имя, или нет – в данном случае не имеет никакого значения. И еще они чувствуют, что их незнакомый соперник в данный момент приближается к их дому. Вот, собственно, и вся информация, которая может быть в их распоряжении. Поверь мне: я хорошо знаю возможности драххов! Что они действительно могут, так это прочитать древнее заклинание, наслать наваждения, которые пугают одиноких путников, сбивают их с пути и вполне могут стать косвенной причиной гибели – если путник пуглив или неосторожен. Действует оно только по ночам и только на бодрствующего человека – поэтому кошмары тебе не снились и не приснятся. А уж теперь я позабочусь о том, чтобы по ночам ты спал, или, по крайней мере, лежал с закрытыми глазами – особенно когда мы будем ехать по горным дорогам.

– Все равно я не понял: как могло случиться, что вместо тебя заколдовали меня?

– Да проще простого, – Шурф огорченно покачал головой, расстроенный моей несообразительностью. – Они насылали наваждения на незнакомца, которого никогда в жизни не видели, на человека, который, как они чувствовали, приближается к ним с большой скоростью, едет даже по ночам. Откуда им было знать, что я спокойно сплю на заднем сидении, а амобилер ведет кто-то другой? Они вообще представления не имеют о том, что нас двое.

– Теперь понятно, – кивнул я – скорее, чтобы доставить ему удовольствие, чем потому, что действительно хоть что-то уяснил.

– Ну и хвала Магистрам! Надеюсь, теперь ты сменишь меня за рычагом? – Шурф демонстративно зевнул.

Впрочем, я был совершенно уверен, что он хочет не столько спать, сколько добраться до книг. Я оказался прав: этот парень принялся перечитывать Кинга, и лицо у него при этом было такое вдумчивое, словно под глянцевой обложкой скрывалась, как минимум, "Книга Мертвых". Где-то после полудня, когда этот любитель знаний наконец-то задремал, дорога стала гораздо уже и неухоженнее, а ландшафт, в свою очередь, решил поразить меня своим великолепием. Бескрайние равнины Пустых Земель оказались не такими уж бескрайними. На горизонте маячили не слишком высокие лесистые горы, и я понял, что мы приближаемся к границам Графства Хотта. Скажу больше: там еще и пограничники имелись! Четверо неулыбчивых мужчин и одна, еще более угрюмая, дама вполне "бальзаковского возраста" – все, как один, в шерстяных штанах до колен, вязаных рубахах и меховых жилетах, верхом на рогатых менкалах, с рогатками Бабум и тяжелыми старинными мечами странной изогнутой формы – любо-дорого посмотреть! Честно говоря, я был несколько обескуражен наличием в этом прекрасном Мире пограничников, поскольку мне внезапно пришло в голову, что ребята сейчас начнут требовать у нас паспорта, да еще, не приведи господи, и с визами. Ни паспорта, ни визы, ни даже каких-нибудь "водительских прав" на управление амобилером, и вообще ничего в таком роде у меня не было с тех самых пор, когда моя нога впервые ступила на благословенную землю Соединенного Королевства. И до сих пор нужды в документах я, хвала Магистрам, не испытывал! Но я напрасно волновался: стоило только сказать, что мы – жители столицы Соединенного Королевства, и ребята тут же начали изображать на своих лицах приветливое выражение. Не могу сказать, что им это удалось, но попытку я оценил по достоинству! Судя по всему, нас здесь старательно любили и уважали. Я извлек из Щели между Мирами фиолетовую астру и галантно протянул пожилой амазонке. Она испуганно ахнула, потом робко заулыбалась и осторожно взяла цветок. После этого я решил, что теперь имею полное право уехать.

Горы стремительно приближались. Через некоторое время дорога неуверенно поползла вверх. А к вечеру мы ехали по самой настоящей горной тропе, сквозь густой лес, и я с запоздалой растерянностью понял, что уже давно не знаю, куда, собственно говоря, надо ехать? Пришлось будить Шурфа, хотя мне ужасно не хотелось совершать такой антигуманный поступок.

– Ты знаешь дорогу? – осторожно поинтересовался я у него, предварительно всучив своему спутнику хорошую взятку в виде очередной чашки душистого чая.

– Разумеется, нет, – невозмутимо откликнулся он. – Я же там никогда не был. Но тебе не следует волноваться по этому поводу, Макс. Вовсе не обязательно знать дорогу, достаточно уметь ее находить.

– Тогда давай, находи, – проворчал я. – А то наше путешествие затянется на долгие годы...

Но на долгие годы оно не затянулось. Всего на два дня – довольно утомительных, но совершенно великолепных. Наваждения нас больше не донимали: то ли неизвестный "доброжелатель" не знал, что у нас по-прежнему все в порядке, и решил, что сделал вполне достаточно, то ли понял, что такой ерундой нас не проймешь, то ли просто устал... Одним словом, все как-то само собой уладилось, можно было расслабиться и получать удовольствие от поездки. Этим я и занялся. Езда по горам была не столь быстрой, как я привык, но она таила в себе совершенно неописуемое очарование. Несколько раз я останавливал амобилер, чтобы немного размять ноги, и гулял по окрестностям, с жадностью дорвавшегося до природы городского жителя вдыхал изумительный воздух, а однажды даже нашел кустарник, покрытый мелкими темными ягодами, немного похожими на самую настоящую ежевику. Шурф снисходительно сообщил мне, что ягоды съедобные, но сам их есть не стал. Я здорово подозреваю: его смущал тот факт, что они немытые...

– Это здесь, – уверенно сказал Лонли-Локли, указывая на гигантское сооружение, откровенно фаллической формы, украшающее вершину ближайшей к нам горы. – Именно так сэр Хурумха Кутык и описывал мне дом своих предков.

– И эту крепость ты называл "старой фермой"? – изумленно спросил я. – Нельзя же быть таким снобом, дружище! Таких высоких зданий я даже в Ехо никогда не видел!

Это было сущей правдой. Даже с такого расстояния становилось понятно, что башня на горе была очень высокой, примерно с девятиэтажный дом... Забавно: вроде бы я уже так давно покинул мир, в котором родился, а до сих пор пользуюсь тамошними масштабами. Вот и сейчас я машинально сравнил сооружение на горе с девятиэтажкой, вместо того, чтобы подумать, что оно примерно в два раза выше, чем мой Мохнатый Дом – самое высокое жилое здание на Правом берегу Ехо – или чуть больше, чем колокольня на крыше Управления Всяческих Помех Пламени.

– А ты уверен, что высота сооружения – это непременно достоинство? – снисходительно спросил Шурф. – В данном случае она скорее свидетельствует о том, что это очень старый дом. Наверняка его построили еще в те времена, когда здесь жили эхлы...

– Великаны? – уважительно уточнил я. – Слушай, а родственники твоей жены не эхлы, часом?

– Ты же ее столько раз видел! – Шурф укоризненно покачал головой. – Хельна мне до плеча не достает – какие уж там эхлы! Вся ее крэйская родня – из драххов, я ведь тебе уже говорил.

– Говорил, – жалобно согласился я. – Думаешь, это легко: переварить такую информацию? Да еще и в таком количестве...

– Не легко, но и не слишком трудно – в самый раз! – невозмутимо ответил он. – Не отвлекайся от дороги, ладно? Скоро вечер, а мне хотелось бы добраться туда до наступления темноты.

– Это желание не относится к разряду невыполнимых, – улыбнулся я. – Сделаем!

Но я несколько переоценил свои возможности. Дорога, по которой нам пришлось ехать, вполне подошла бы для пешехода, думаю, и всадник верхом на менкале остался бы доволен. А вот для поездки на амобилере дорога совершенно не годилась. Слишком узкая и неровная. К тому же, по обеим сторонам дороги росли густые колючие кусты, передовые отряды которых с энтузиазмом цеплялись за многострадальную машину, а иногда умудрялись добраться и до наших лоохи. Я уже начал опасаться, что мы прибудем на место исцарапанные, как семилетние мальчишки после штурма малинника.

– Шурф, ты переживешь, если остаток пути нам придется проделать пешком? – виновато спросил я, останавливаясь на краю зловещего вида расщелины, через которую был переброшен изящный пешеходный мостик. О том, чтобы переехать его на амобилере, и мечтать не приходилось: только пешком, и только дыша в затылок друг другу – слишком уж узкий!

– Я уже давно привык к этой мысли, – вздохнул он. – Надо отдать тебе должное: ты ехал, пока это было возможно... и еще некоторое время после того, как это стало совершенно невозможно! Ты действительно очень хороший возница, Макс, а не просто безумный гонщик, как я полагал прежде...

– Стоп! – восхищенно сказал я. – И как я раньше не додумался?! Ты прячешь амобилер в кулак, мы переходим через мост, а потом...

– Твоя идея была бы хороша в другом месте, – проворчал он. – Наверное, у тебя не слишком хорошее зрение, в противном случае, ты бы сам это понял. За мостом вообще нет никакой дороги – всего лишь, тропинка, окруженная не кустами, а деревьями. Мы застрянем там, Макс. Лучше уж сразу смириться с мыслью о пешей прогулке и не терять время.

Амобилер мы спрятали в кустах. Брать его с собой в любом случае не было смысла: у меня в пригоршне один уже имелся, и я не очень-то понимал, зачем он нам нужен. Но Шурф категорически запротестовал против предложения спрятать его здесь же.

– Но ты же сам говорил, что там, за мостиком, уже невозможно ехать! – удивился я.

– Просто не люблю складывать все яйца в одну корзину: это глупо и непредусмотрительно, – безапелляционно ответил он. Попробуй тут возрази!

Мостик подозрительно раскачивался под нашими ногами – счастье еще, что он был такой коротенький, всего пять шагов, и мы ступили на твердую землю. Пройдя несколько метров, я убедился, что Шурф был прав: здесь уже не покатаешься, и никакая магия не поможет – даже если я бы владел какими-нибудь специальными магическими приемами, предназначенными для местных любителей гонок на выживание. Но прогулка по лесу оказалась куда более приятным занятием, чем "чудеса на виражах", которыми мне пришлось развлекаться в течение последнего часа. Тропинка бежала вверх под почти незаметным уклоном, так что я даже не запыхался, как это обычно случается на долгом подъеме. Кто был по-настоящему счастлив – так это Друппи. Кажется, за время поездки, мой пес чуть не разучился пользоваться своими четырьмя лапами. По крайней мере, поначалу он двигался довольно неуверенно, но потом разошелся так, что его белый лохматый хвост мелькал где-то далеко впереди, и мне постоянно приходилось окликать этого непоседу.

Программа-минимум – добраться к дому до темноты – была, можно сказать, выполнена. В лиловом свете сгущающихся сумерек мы уперлись в высокую каменную стену, окружающую бесстыдную фаллическую башню и испуганно обступившие ее низкорослые пристройки. Немного погуляв вдоль стены, мы обнаружили массивные ворота, деревянные створки которых, впрочем, не производили впечатления неприступных. Примерно четверть часа мы стучали в ворота: сначала вежливо, потом – с учетом толщины стен дома, потом – так, что если бы рядом было кладбище, перепуганные мертвецы непременно покинули бы свои уютные могилки, дабы выяснить, что происходит, а под конец – просто изо всех сил. Никакой реакции не последовало.

– Может быть, там никого нет? – неуверенно предположил я. – Неудавшиеся наследники прослышали о твоем приезде и решили убраться подобру-поздорову...

– А свет в доме жгут привидения, да? – без тени улыбки спросил Шурф. – Впрочем, мне, знаешь ли, все равно: есть там кто-то, или нет, а мы войдем. Ночевать под забором – не в моих привычках.

Лонли-Локли снял защитную рукавицу с левой руки, аккуратно кончиком указательного пальца прикоснулся к створкам ворот, и они тут же осели на землю грудой серебристого пепла. Только тут я заметил, что он уже как-то успел надеть свои смертоносные перчатки.

"Вот это да! – растерянно подумал я, – приехал парень к родственничкам, ничего не скажешь!" Мне стало немного не по себе: только теперь до меня окончательно дошло, что ночные наваждения, преследовавшие нас в начале пути, были не просто забавными происшествиями, о которых можно рассказывать друзьям, вернувшись домой, а наглядным свидетельством проявления чужой незнакомой силы – пусть не слишком грозной, но недвусмысленно враждебной.

– Сразу видно нерачительного хозяина: только пришел домой – и ну все ломать! – нервно усмехнулся я. Шурф не обратил на мою жалкую попытку пошутить никакого внимания. Он замер у прохода и напряженно всматривался в густо-лиловую темноту двора. Можно было подумать, что мы с ним явились сюда, чтобы арестовать какого-нибудь зловредного чародея древних времен!

– По-моему, во дворе все спокойно, – наконец сказал он.

– По-моему, тоже, – подтвердил низкий хриплый голос. Я подскочил на месте от неожиданности. Шурф смотрел на вещи проще: скакать он не стал, просто слегка приподнял правую руку в белоснежной перчатке – на всякий случай, я полагаю...

– Не стоит из-за меня беспокоиться, – флегматично сказал голос из темноты. – Я – просто собака, к тому же далеко не такая большая, как ваша.

– Действительно собака, – невозмутимо подтвердил Шурф. – Вон он, прячется за углом.

Друппи растерянно присел на задние лапы, прижавшись к моей ноге. Он не спешил обнюхаться с братом по крови. Думаю, он никогда прежде не встречал собак, которые умеют разговаривать. Ничего удивительного: я и сам их никогда не встречал!

– Иди сюда, – повелительно сказал Шурф.

– А вы не будете драться? – опасливо спросила собака. – Молодые Кутыки всегда дерутся, когда им кажется, что я верчусь под ногами...

– Какие негодяи! – искренне возмутился я. – Иди сюда, дружок, мы не будем драться!

– А твой большой друг в белой одежде, который сжег ворота? Он тоже не будет драться? – уточнил пес. Он оказался редкостным симпатягой: раза в два меньше моего Друппи – что тоже весьма немало! – с лохматой серой шерстью и умными золотистыми глазами, пытливо сверкающими из-под густой жесткой челки.

– Тебя никто не будет обижать, – внушительно пообещал Шурф. – Иди сюда, говорящий пес. Никогда прежде не видел, чтобы собаки разговаривали, не превращаясь при этом в человека. Что, над тобой поколдовали?

– Я сам виноват. Когда я был глупым щенком, я выпил какой-то напиток из склянки в комнате дедушки Тухты, – сказал пес. – С тех пор я и разговариваю, как человек: никто не знает, почему. Старый Тухта потом поил этим зельем все зверье в окрестностях, но никто кроме меня не заговорил.

– Значит, весь секрет в пропорциях, – авторитетно объяснил Шурф. – Наверное, вышло так, что ты случайно выпил ровно столько, сколько необходимо для существа твоего роста и веса.

– Тебе виднее: ты человек, – философски заметил пес.

– А как тебя зовут? – спросил я, невольно улыбаясь до ушей: еще никогда в жизни мне не доводилось лично знакомиться с собаками.

– Дримарондо, – гордо сказал пес. И тут же пожаловался: – Новые хозяева дразнят меня "Кутык-Макутык" и смеются: дескать, как будто я тоже из их семьи. А я сам по себе! Вы не будете меня так называть? Мне больше нравится Дримарондо: это имя дал мне покойный дед Хурумха. При нем мне хорошо жилось, не то что сейчас, когда всем в доме заправляет Маркуло! А вы кто? Новые хозяева? Или просто грабители? Если грабители, то украдите меня отсюда, ладно? А то Маркуло совсем меня кормить перестал. А старый Хурумха говорил, что я – очень дорогая собака, с тех пор, как научился говорить. И не так уж много я ем!

– Да нет, мы не грабители. Скорее уж новые хозяева. Впрочем, там видно будет... – неопределенно сказал Шурф.

– Кутыки вас уже давно ждут, – сообщил пес. – И все гадают: доберетесь вы, или не доберетесь. Маркуло даже поспорил со своей сестрой Ули. Он сказал, что не доберетесь. А она сказала: не говори "плюх", если до озера дюжина миль по болотам. То есть – не радуйся, дескать, раньше времени. И они поспорили так, что по всему дому горшки летали. А потом помирились, потому что...

– Потом расскажешь, ладно? – вежливо перебил его Шурф. – А пока просто проводи нас к дому.

– А чего тут провожать? – проворчал Дримарондо. – Дом – он и есть дом. Не заблудитесь, небось. А мне туда лишний раз соваться неохота...

– Ладно, неохота – не суйся. Только скажи: они где живут? В большой башне?

– Ну да, в большой. Только дедушка Тухта живет отдельно: у него свой домик во дворе, там хорошо и спокойно, одно плохо: еды нет, она вся хранится в погребе, в большом доме... И еще Рэрэ живет в самом дальнем домике, но он там только ночует: у него в большой башне много работы, а я у него прячусь, пока он работает, но у него тоже нет еды, или почти нет... Совсем плохо! А из погреба пока что-то утащишь... Эх, не жизнь это! Вот пока был жив старик Хурумха...

– Хорошо все-таки, что ты у меня не разговариваешь! – насмешливо сказал я Друппи. – А то я бы давным-давно рехнулся! Это как же вашего брата на болтовню пробивает, если уж научитесь говорить!

– Ты бы лучше достал что-нибудь из своей Щели между Мирами и покормил нашего нового знакомого, – неожиданно строго сказал мне Лонли-Локли. – Ты же видишь: он так голоден, что больше ни о чем думать не может! И потом, пусть у нас будет хоть один друг в этом доме – все лучше, чем ничего...

– Слушаю и повинуюсь! – приторным тоном хорошо выдрессированного джинна ответствовал я. Через минуту Дримарондо получил здоровенный окорок. Друппи вопросительно посмотрел на меня: дескать, а я как же? Новый знакомый разглядывал Друппи с откровенным недоверием: кажется, его несколько смущали размеры моего пса.

– Это моя собака, сэр Дримарондо, – проникновенно сказал я. – Его зовут Друппи. К счастью, он абсолютно не заколдован, поэтому говорить не умеет. Но вы и так поймете друг друга, верно? Надеюсь, вы подружитесь.

– Я тоже надеюсь, – вежливо сказал Дримарондо. – А он точно не будет со мной драться? Потому что если будет, я лучше как-нибудь обойдусь без окорока...

Друппи дружелюбно тявкнул, чтобы разрядить обстановку. Через несколько секунд эти двое уже мирно обнюхивались. Судя по всему, они отлично поладили и дружно принялись за окорок.

– Пусть себе возятся, – одобрительно сказал Шурф. – Пошли, Макс, посмотрим на этих Кутыков. Только будь настороже, ладно?

– Буду, – кивнул я. – Людям, которые не кормят свою собаку, нельзя доверять, это точно!

Мы прошли через мощеный двор, по периметру застроенный маленькими одно– и двухэтажными домиками, и, наконец, оказались перед большой, обитой каким-то светлым металлом, входной дверью в башню. Шурф осторожно, словно мы были на службе, потянул ее на себя. Дверь открылась с протяжным скрипом, и мы оказались в полутемном коридоре. Пройдя несколько метров, он открыл следующую дверь, и мы вошли в небольшой зал, озаренный оранжевым светом доброй дюжины здоровенных светящихся грибов. За большим прямоугольным столом восседала совершенно неописуемая компания. Я сразу понял, что имел в виду Шурф, когда говорил мне, что среди драххов нет неприметных людей. Святая правда! Глядя на физиономии Кутыков, можно было подумать, что эта семья – не совместное творение природы и случая, а дело рук хорошего комедийного режиссера – возможно, он даже несколько перегнул палку, собрав их вместе под одной крышей. Во главе стола восседал самый настоящий опереточный злодей: моложавое, довольно красивое от природы, смуглое лицо с чересчур крупным орлиным носом, тонкими, но яркими, словно накрашенными, губами и острым, как локоть, подбородком, было украшено тоненькими усиками и густыми, изогнутыми как у карточного Джокера, бровями. Этого красавчика окружали не менее прекрасные дамы. Одна из них наверняка была его сестрой: слишком уж велико сходство. Такой же острый подбородок, хищный нос, резкие скулы и огромные черные глаза, длинные темные волосы, гладкие и блестящие, великодушно обрамляли сие достойное зрелище. В результате у трудолюбивой матери-природы получилась типичная "дама пик", или просто юная ведьмочка – тоже, впрочем, вполне опереточная. Другая леди оказалась почти кукольной – если бы не маленький, но крючковатый носик – блондинкой. Все остальные атрибуты "сладкой девочки" были на месте: огромные зеленые глазищи, соблазнительный ротик с капризно оттопыренной нижней губкой и, насколько можно было разглядеть с порога, совершенно сногсшибательная фигура. Рядом с блондинкой примостилась колоритнейшая старушенция: самая настоящая старая ведьма, но уже не опереточная, а мультяшная: до сих пор мне не доводилось видеть настоящую живую женщину, у которой кончик гротескно изогнутого носа реально нависал бы над верхней губой, очаровательно сочетаясь с трогательными седыми усиками. Несуразная величина и сомнительная форма этого главного украшения справедливо компенсировались почти полным отсутствием глаз: так, две маленькие блестящие бусины, внимательные, сердитые и пугающе умные, как у крысы. Одним словом, дамы были хороши, каждая по-своему – настолько, что хоть в лес убегай! Впрочем, мужской состав коллектива тоже не подкачал. Здоровенный, не слишком добродушный на вид и, как мне показалось, небольшого ума, увалень, одетый в длинную вязаную хламиду – я даже не был уверен, что под ней имеются какие-нибудь плохонькие штаны. В его рыжих волосах запутались клочки соломы – я бы не удивился, если бы узнал, что на сеновале он валялся много лет назад: прическа этого красавчика выглядела так, словно к ней не прикасались чуть ли не с момента его рождения. Он был похож на когда-то славного, но уже давно свихнувшегося от сидения на цепи сенбернара. Рядом с ним сидел не менее запущенный дядя в коротких, едва достигающих колен, грязных, как чумной барак, штанах и замызганном вязаном жилете, надетом на голое тело. Впрочем, у этого грязнули внешность была самая что ни на есть поэтическая – на его темных с проседью кудрявых волосах красовался венок из живых цветов, шею обвивала какая-то декоративная лиана, из-под стола выглядывали перепачканные босые ноги, а глаза были мечтательно устремлены в потолок: мне показалось, что нас он вообще не заметил. У края стола примостился очень симпатичный румяный старичок. На звание гнома он, пожалуй, все-таки не тянул, но все же показался мне совсем маленьким: я заметил, что он сидел на очень высоком табурете – чтобы было удобно дотягиваться до стола. А напротив маленького дедушки восседало настоящее чудовище. Так мог бы выглядеть вконец спившийся самец орангутанга – если бы ему сбрили почти всю шерсть с морды, оставив только несколько клочков не то медной проволоки, не то просто жесткой рыжеватой щетины на одной щеке и примыкающей к ней половине подбородка. Другая часть лица выглядела вполне бритой, но легче от этого не становилось. Все они – кроме мечтательного дяди в венке, которого я про себя окрестил "поэтом" – уставились на нас в немом изумлении. Молчание грозило затянуться, поскольку Шурф, как мне показалось, не собирался произносить приветственных речей, а с неподдельным интересом склонившегося над микроскопом ученого бактериолога разглядывал своих свойственников.

– Приветствую вас в фамильном замке Кутыков Хоттских! – приятный сочный баритон раздался прямо за моей спиной.

Я обернулся и увидел высокого темноволосого мужчину средних лет, на удивление аккуратно причесанного и одетого в скромные, но опрятные шерстяные штаны, вязаную рубаху и меховой жилет, в полном соответствии с неизменной модой графства Хотта. У него было довольно невыразительное – по крайней мере, на фоне очаровательной компании, собравшейся за столом! – строгое лицо и сдержанные манеры. "Никак, дворецкий! – весело подумал я. – Ничего себе! Ехали на ферму, а попали в фамильный замок – так он, кажется, его назвал... И теперь сэр Шурф станет каким-нибудь хоттским бароном, или как они здесь называются – во влип мужик!"

– Меня зовут Тыындук Рэрэ, и я помогаю господам Кутыкам содержать в порядке этот дом, – представился наш новый знакомый. – Позвольте узнать, кто вы, господа, и с какой целью решили посетить нас?

Я подумал, что парню надо срочно рвать когти в Ехо: с такими замечательными манерами ему следовало бы не прислуживать босоногим вельможам в горах Графства Хотта, а украшать своим присутствием королевский Замок Рулх, честное слово!

– Собственно говоря, я – новый владелец этого, как ты изволил выразиться, "замка", – холодно сказал Шурф. – Призрак покойного господина Хурумхи Кутыка дал себе труд посетить меня и передать мне свое завещание.

Тишина стала еще более напряженной. У меня возникло неприятное чувство: можно было подумать, что сейчас все взорвется к чертям собачьим, так что лучше уносить ноги, пока не поздно. Взрыв действительно последовал, но совершенно безопасный для жизни и здоровья присутствующих. "Опереточный злодей" уронил кувшин, который уже долго держал в руках. Наверное, парень просто забыл о нем и теперь невольно разжал пальцы. Кувшин упал на пол с отчаянным звоном обреченного. Осколки разлетелись по сторонам, а содержимое кувшина растеклось по ковру неопрятной малиновой кляксой. Брюнетка, сидевшая рядом с ним, лениво повела рукой над полом. Осколки послушно собрались вместе, клякса преобразовалась в струю и совершенно самостоятельно втянулась в кувшин.

– У меня такой неаккуратный братец! – флегматично сказала она, подняла совершенно целый кувшин с пола, поставила его на стол и снова уставилась в одну точку.

– Кодекс Хрембера здесь, как я понимаю, не действует? – шепотом спросил я Шурфа.

– А при чем здесь Кодекс Хрембера? Это же не угуландская Очевидная магия, а древнее колдовство драххов, – ответил он. – Но таких умельцев, как эта леди, по пальцам пересчитать можно, ты уж мне поверь!

– Так ты и есть муж Хельны? – наконец спросила старуха. Голос у нее оказался пронзительным и скрипучим, как и полагалось по законам жанра. – Что ж, ничего не скажешь, красавчик! – язвительно добавила она.

– Бабушка, помолчи пока, – тихо сказала ей юная "ведьмочка". Старуха недовольно на нее покосилась, но вслух возражать не стала.

– Да, я действительно муж Хельны. Моя фамилия Лонли-Локли, впрочем, думаю, это ты и без меня знаешь, – церемонно сообщил ей Шурф, не забыв вежливо опустить голову. Меня он не представил, но мое имя, кажется, никого не интересовало. Можно было подумать, что я – его менкал, или какое-нибудь другое полезное домашнее животное. Впрочем, у меня не было никаких возражений: сейчас я бы с удовольствием превратился в этого самого менкала и отправился бы во двор, щипать травку. Признаться, Кутыки почему-то не показались мне ребятами, в компании которых можно славно провести вечер.

– Позвольте представить вам членов семьи, – дворецкий вел себя так невозмутимо, как способны вести себя только представители этой почтенной профессии в старой доброй Англии – в кино и книжках, разумеется...

– Будь столь любезен, – холодно согласился Лонли-Локли. Да уж, эти двое друг друга стоили!

– Господин Маркуло Кутык, старший сын покойного господина Хурумхи, и его жена, госпожа Мичи, – важно произнес дворецкий, указывая на "опереточного злодея" и блондинку. – Госпожа Фуа Кутык, мать покойного господина Хурумхи, – он почтительно поклонился старой ведьме и повернулся к юной "ведьмочке": – Госпожа Ули Кутык, сестра господина Маркуло.

Маленький румяный дедок оказался холостым младшим братом эксцентричного покойника. Его звали Тухта – тот самый "дедушка Тухта", который, по словам говорящего пса, жил в отдельном строении во дворе. Наполовину выбритый орангутанг носил гордое имя Пурех и был младшим сыном почившего господина Хурумхи, а босоногий "поэт" Йохтумапп и парень с соломой в волосах (его звали Арало Кутык) приходились всем собравшимся какими-то неопределенно дальними родственниками – кузенами, что ли...

– И что нам теперь: собирать пожитки и идти в лес? – мрачно спросил "злодей" Маркуло после того, как все имена кроме моего были благополучно названы. – Ты приехал, чтобы завладеть своим имуществом, так?

– Идти в лес вам не обязательно, – невозмутимо ответил ему Шурф. – Скажу больше: этот вариант представляется мне не самым приемлемым. Во всяком случае, пока. Я действительно собираюсь официально вступить во владение наследством – из уважения к воле покойного, но это не значит, что я намерен выгонять вас из дома.

– Извини за невежливый вопрос, господин Лонли-Локли, но если ты действительно не собираешься выгонять нас из дома, зачем, в таком случае, ты вообще сюда приехал? – меланхолично спросила его юная, но могущественная Ули. – От вашего Ехо даже до границы путь неблизкий, о горных дорогах я уже не говорю... Хочешь сказать, что ты проделал этот путь только для того, чтобы принять участие в нашем семейном ужине?

– Зачем я сюда приехал – это касается только меня, леди, – холодно сказал ей Шурф. – Для начала погощу у вас несколько дней, а там поглядим. Надеюсь, вы не оставите без крова нового хозяина этого дома?

– Положим их спать в башне! – неожиданно обрадовалась старуха, отчаянно подмигивая Маркуло. – Будете спать в башне, гости дорогие? – подозрительно ласково спросила она у нас.

Остальные заулыбались и активно закивали. Только маленький старичок выразительно посмотрел на нас. Он так ничего и не сказал, но судя по выражению его лица, селиться в башне нам не следовало ни в коем случае. Я не мог понять, с какой стати он за нас волнуется, но встретить хорошего человека всегда приятно, и я сразу отвел для дедушки Тухты маленький, но уютный уголок в своем сердце.