Текст книги "Книга Страха"

Автор книги: Макс Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

4

Нет следа сокола в небе.

Только красное под его гнездом

И перо голубки в ладонях ветра.

Jenny

Высокая дверь закрылась за спиной, и Женни вздохнула с облегчением. Ей нравилась атмосфера таинственности и запустения. Но сейчас она радовалась свежему воздуху. И все-таки она получит эту работу! Девушка поправила волосы, перешла улицу и вдруг заметила мужчину лет сорока. Он торопился, почти бежал, оглядываясь по сторонам. Наконец увидел Женни, улыбнулся и подошел к ней, вытирая пот со лба.

– Женни Герц?

– Да! – подняла она брови.

– Курт Теллхейм, – представился он. – Извините за опоздание. Сколько раз жена говорила, что по лестницам нужно ходить пешком. Первый раз в жизни застрял в лифте! Хорошо еще, что ремонтники были более чем оперативны! Я опоздал всего на десять минут!

– Десять минут? – растерянно переспросила его Женни.

– Да, – кивнул человек, взглянув на часы. – Сейчас десять минут девятого. Но мы можем приступить к собеседованию немедленно. Рекомендации у вас с собой? Или пройдем в здание?

– Вы директор архива? – не поняла Женни. – Я только что была там!

– Этого не может быть! – удивился человек. – О чем вы говорите? Вы не могли там быть. В архиве никого нет! Дверь заперта. Вот ключ!

Человек достал из кармана и показал ей большой резной ключ. Бронзовое плетение на его ушках изображало человека с молотом.

– Вы слышите меня, Женни?

Он требовательно посмотрел ей в глаза.

Девушка вздрогнула. Теперь черный дом казался ей больше и массивнее офисных зданий. Он словно вырастал из земли. Раздвигал их, как расталкивает черный гриб пожухлую листву.

– Господин Теллхейм! – она скривилась от боли, сжала ладонями виски. – Вам не кажется, будто что-то розовое мелькает в окне второго яруса?

– Нет, – ответил человек не оборачиваясь.

ЮЛИЯ СИРОМОЛОТ

МАК И МАРУАК

Кто глядится в лунный свет,

Для того дороги нет…

Это я гляжусь в луну. И мне отлично виден некто, стоящий по пояс в дикой траве, – не на луне, конечно. Слева от него обрушенная башня – кольца и ребра, справа развалины подстанции и холодные ржавые клубки бывших трансформаторов. Позади – его собственная длинная тень, а впереди, на виадуке, – я.

Заросли вокруг него не шевельнутся. Никто не спугнет, не шмыгнет тенью. Когда-то здесь были и кошки, и крысы. Да что уж – и люди тут были. Много. Теперь только стылые балки, старые цепи – и мы.

Он не видит меня, конечно. Лебеда и дикий мелкий подсолнух доходят ему до ключиц. Может, пришелец не он, а она. Это все едино. Был бы живой человек. Спущусь, а то не ушел бы, мало ли…

Надо же, как увлекся! Что-то у него там такое в руках? Ничего не замечает. Быть не может, чтобы не увидал, как свет отражается в полосах на куртке…

Не увидал. Подпустил меня вплотную. Тогда только почувствовал, вскинул голову:

– Нравится?

Я, признаться, такого не ожидал. Вокруг мертвая промплощадка, на сто километров во все стороны – дичь и глушь, а он – ни «здрасьте», ни «ай-ой», а сразу спрашивает: "Нравится ли?"

– Что?!

– А вот смотри…

Осветил линии ладоней, будто болотными синеватыми огоньками, и красными, как на давно снятом железнодорожном пути.

– Ты кто такой? Что это у тебя?

Он опустил руки, высветил драную майку с разводами.

– Сам-то я Мак. А это у меня компас.

С ударением на "а".

– Для чего? Что ты тут делаешь?

Он взъерошил волосы на затылке.

– Ага… Ну, прости, я думал, тут никого не бывает… Компас – он и есть… Ищем.

– Что?

Тут он улыбнулся.

– Жилу.

– Кабель?

– Нет, зачем! Кабель нам не нужен. Слушай, ты в сторону не сойдешь немного? Мы закончим, потом я с тобой поговорю.

Я послушно отступил на несколько шагов. Ничего, главное – не спугнуть…

Мак опять взялся за свой компас на веревочке. Помедлил – и двинулся, забирая вправо. Я – за ним. На ходу Мак бубнил:

– Должна она здесь быть… И полнолуние, понимаешь…

В заспинном мешке у него что-то горбилось. Живое?

– Ма-ару-у!

Мак, не оборачиваясь, хлопнул свободной рукой по мешку.

– Маруак! Ко-огти!

Дернул плечом, сбросил лямку, сунул мешок мне.

– Подержи. А то он мне спину рвет…

Мешок отчаянно корчился. Я потянул завязку и выпустил на волю кота. Облезлый черный кот, узкоглазый злой дьявол.

– Это Маруак. Помощничек. Видишь, когти какие? Как ножи! Ну, все. Жила есть. Туда пошла, – Мак показал на скелет погрузочной эстакады. – Но еще не в полную силу. А ты… – он смерил меня взглядом с головы до ног. – Ты здешний? Живешь тут?

– В некотором роде.

– Ты же ничего, если мы у тебя тут полетаем?

– Полетаете?

– Ну да. Я летун, а ты не слышал, что ли?

Я покачал головой. Мак открыл было рот, но тут над нами крякнул давно мертвый мотор.

– Что это? Там еще кто?

– Никого нет. Просто… место очень старое.

– Привидения? – Мак насмешливо скривил рот.

– Ну… А ты что, боишься?

Мак пожал голым плечом.

– Не очень-то… Оберег у меня есть, потому что ночью иногда летает всякое… присосется, потом поминай как звали… А ты сам?

– Я мертвых не боюсь, – честно отвечал я. – Не бойся покойника, бойся живого, знаешь?

– Зна-аю, – Мак ухмыльнулся. – И летунов не боишься?

– Ночных? Ничего, ко мне не присосутся.

– Да уж, к тебе присосешься. – Мак нагнулся, пошарил в траве. – Маруак, киса, ты где? Ты, брат, далеко не уходи… – Он выпрямился, отряхнул ладони о штаны. – Не присосешься к тебе, говорю, вон ты как вырядился… Куртка – летом! И очки. Ты в них хоть видишь что?

– Что надо – вижу.

– Я бы и шагу не сделал. А каску зачем нацепил?

– Так положено. Я же Техник.

– Техник… Так что, Техник, ты пройти нам разрешишь?

– Провожу. Там колодцы открытые попадаются.

– И проводи. Даже лучше будет. Маруак, чертяка, ногу не дери мне. – Мак снова нагнулся, подхватил кота в охапку и зашагал к эстакаде. По пути громко объяснял:

– Жила редко выходит. Искать надо, следить. И выходит всегда на возвышенном месте. Тонкая, с пятачок… Но это хорошо, чем тоньше, тем толчок сильнее… Главное – время не упустить. И не бояться. Вот из тебя бы, между прочим, хороший летун получился: в таком месте один живешь, а страха у тебя нет.

– Я же сказал: не бойся мертвого, опасайся живого.

– Так о чем говорю, – я же не мертвый. А вдруг я как раз такой Мак?

– Какой?

Он рассмеялся.

– Не, на самом деле меня бояться нечего. Я безобидный. Только я же летун, и у меня поэтому всегда нож с собой. Вот, смотри.

Лезвие слабо засветилось под луной – самоделка из тонкой стальной полосы.

– Вот… Так что и живых я не очень боюсь.

Он сунул нож в чехол, перехватил кота поудобнее.

– Ну и говорю: у тебя должно получиться. Попробуешь? А то выходит – я полечу, а ты один тут…

Мы были уже у подножия эстакады. Мак прислонил ухо к ржавой опоре:

– Иде-ет, идет, сладкая моя… Ну вот. В этом деле главное, понимаешь, живой крови надо выпить. Обязательно. Без этого не взлетишь. Маруак, киса, полезай в мешок. Не хватало, чтобы ты еще сбежал… Так как, Техник, не боишься меня живого? Полезешь? Попробуешь?

– Полезу.

– Правильно. Маруак зверка маленькая, но на двоих его хватит. А я тебя научу, потом уже сам… дело хорошее…

Он лез первым, цепкий, быстрый. Я бы мог его обогнать, но ни к чему. Тише едешь – дальше будешь, а про дольше проживешь и говорить нечего.

На верхней площадке Мак остановился. Шагнул туда, сюда. Глаза его под луной оловянно блестели.

– Хорошо! Хорошо. А, вот она!

Выпрямился, будто в подошвы ударило током. Взял сумку, вынул за загривок кота. Маруак тихо говорил свое: "Ма-ару!"; лапы у него обвисли. Мак держал зверя в левой руке, правой потянул из чехла нож.

– Черный кот лучше всего, – с присвистом, как сквозь судорогу, прошептал летун. – Курицу можно черную… но где ее сейчас взять, да и дура… а кот сам приходит…

Он глядел в сузившиеся глаза кота. Зверь не понимал смерти. Ему было просто неудобно висеть над пропастью, ему хотелось встать на лапы. Он выпускал когти и стонал: "Ма-ару-у!"

– Год он со мной был: жилу-то пока найдешь… Хороший зверь, и жалко мне его, не часто же бывает, чтобы приблудился, так и время, время…

Не обрывая скороговорки, Мак вдруг выбросил руку с ножом и ударил меня в грудь.

Точно ударил, не наобум.

Нож пропорол куртку и упал на площадку. Мак его не удержал. Попробуй удержи, когда руку обжигает ледяным холодом.

Ему бы отступить, отшатнуться – но, видимо, жила не пускала. Он еще верил в полет, да не сбылось: мою нелепую меховую перчатку прорвал изнутри отросток – крепче когтя, острее стали – и очень точно прошел между ребер.

Одно мгновение – и живой крови всего на один глоток. Ничего не возвращается, но приходит зима, в которой нет больше дней, а только холодный мокрый снег падает на лицо. И опять надвигается из снежной пелены Тихий Тепловоз, и я не успеваю…

Чтобы успеть – нужно крови больше, живой теплой крови, а они налетели разом: и Топ-Висельник, и Электрики в рваных комбинезонах, с вплавленными в кости золотыми цепями, и Прораб – с полным ртом цементной пыли, и Боб, который никогда не выходит встречать людей, потому что у него голова пробита гаечным ключом и глаз вытек… И Тихий Тепловоз со своей вечно пьяной бригадой, и Дети-Сиротки, и Любопытный Утопленник, которого, как всегда, толкали и теснили остальные духи. Все явились, и все впивались в того, кого я им добыл, и всем было мало.

Мак уже не стоял. Высосанной, сморщенной оболочкой упал, загремел костьми по площадке. Ссохшихся пальцев он так и не разжал, и я видел, как среди давки духов ворочается, разевая пасть, бедняга Маруак. Синие огни мелькали в глазах кота. Визгнул и заныл, забренчал цепью конвейер над нами: ну Электрики развеселились, пошла потеха! На самых верхних нотах завопил Тихий Тепловоз. Рука Прораба застряла в пробитом черепе Боба, Дети матерились, а Топ орал свое обычное: "Все по местам! Закрыть ворота!"

Я прошел сквозь них, нагнулся и помог коту высвободиться. В пальцах мертвеца осталась черная шерсть. Так он с нею и вернется, когда обернется Луна, и останется с нами – кататься на мертвых конвейерах, плакать или смеяться, или чинить Тепловоз.

А мы с Маруаком будем летать без всякого ножа и жилы. Потому что черный кот для полетов – лучше всего.

АЛЕКСЕЙ ТОЛКАЧЕВ

БЕЗНАДЕЖНЫЙ ГОРОД

Черт свалился на этот город как недогоревшая ракета прошлогоднего рождественского фейерверка. Он отряхнул с плаща черные искры, капли воды и ненужные воспоминания, после чего огляделся по сторонам.

Вокруг спали дома. Повсюду на стенах шевелились тени их снов. Каждая стена – как экран ночного кинотеатра. Здесь под завывание музыкальной пилы демонстрируется фильм про подводные глубины, там – показывают про любовь, без всякой музыки, а вон на той стене под аккомпанемент раздолбанного пианино пляшет скелет Уолта Диснея. И во всем этом ни единой дьявольской искры страха! Скелет – и тот какой-то бездушно-веселый.

– Братья и сестры! – воскликнул черт. – Я пришел дать вам страх!

Спящий город оставил без внимания это торжественное приветствие.

"Пожалуй, слишком пафосно прозвучало… – решил черт. – Надо поработать над стилем".

Вытащив из мостовой булыжник, черт запустил им в окно ближайшего дома. С тихим булькающим звуком окно проглотило камень, по стеклу разошлись круги, и через мгновение все снова было спокойно.

"Ничего не боятся, равнодушные!" – огорчился черт и наступил на здесь гуляла собачка.

Решив, что утро вечера мудренее, а сейчас надо поспать, он направился к ближайшему канализационному люку. Что-то мешало ему идти. Оглянувшись, он увидел, что за ним тянется след. Черт вытащил из кармана горсть снега и швырнул через плечо. След начал отставать и остывать.

Через час на место падения черта прибыли волхвы, чтобы взять у него анализы крови, сажи и шерсти, а также плату за въезд в город. Но черта след простыл, и они не нашли его.

(Хочу сразу предупредить: не я один пишу об этих событиях. Есть еще трое, с позволения сказать, писателей. Их версии могут отличаться от моей. В сторону искажения истины. Например, у одного из них вместо "черта след простыл" написано: "…черта поминай как звали".)

Как его звали? Да по-разному. Для этого годились и черные свечи, и треснувшие зеркала, и грампластинки, прокручиваемые в обратную сторону. Но можно было обойтись и безо всей этой ерунды. Черт всегда готов был явиться просто на зов души, лишь бы в этой душе теплился живой искренний страх. Однако сейчас черта угораздило очутиться в городе непуганых идиотов, не имеющих о страхе ни малейшего понятия. Необходимо было спасать этих несчастных.

Солнечным сентябрьским утром в табачную лавку зашел господин в черном плаще и цилиндре. В руке у него была трость черного дерева с набалдашником в виде змеиной головы. На левой руке – перстень с крупным желтым камнем. Словом, вся пошлейшая атрибутика была соблюдена. Черт чувствовал, что это не совсем то, что здесь надо, но ничего лучше для внешнего вида придумать не мог.

Хозяин сидел за прилавком, читал газету и хохотал.

Заметив посетителя, он нехотя оторвался от своего несерьезного чтива и поинтересовался:

– Чем могу служить?

Черт сделал шаг вперед, наклонился поближе к лавочнику и со значением посмотрел ему в глаза.

– Известно ли вам, что человек смертен? – вопросил он. (Черт, опять слишком много пафоса!)

– Да уж, – ответил лавочник, продолжая посмеиваться.

– А понимаете ли вы, что он внезапно смертен? И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.

– Не без этого, не без этого, – охотно согласился табачник. – Но сегодняшний вечер мне известен более или менее точно.

– Вот как? В таком случае, мне хотелось бы спросить вас, что вы будете делать сегодня вечером, если это не секрет.

– Секрета нет, – ответил лавочник. И, неожиданно посерьезнев, добавил: – Сегодня вечером я буду лежать в гробу.

Сказав это, он достал из-под прилавка револьвер, поднес его к виску и застрелился.

На грохот выстрела из подсобки вышел помощник хозяина.

– Чем могу служить? – обратился он к посетителю.

– Спички у вас имеются?

– Как же-с. Прикажете коробок?

– Да нет. Давайте все, что у вас есть.

Через минуту помощник поставил на прилавок здоровенный ящик.

– Прошу-с. Сами возьмете или прикажете доставить куда?

– Какая у вас в городе лучшая гостиница?

– "Бристоль-с".

– Доставьте в "Бристольс".

– В какой номер?

– В тринадцатый.

– Будет сделано.

Расплатившись, черт направился было к выходу, но обернулся, услышав голос хозяина лавки:

– Помимо спичек, не угодно ли приобрести еще и зажигалку? Взгляните, точная копия боевого револьвера! Звук, как вы изволили слышать, громкий, пламя дает без осечек, на ветру не гаснет.

Черт уже хотел уйти, не унижаясь до разговоров с этим паяцем, но тут ему в голову пришла интересная мысль… И он купил эту зажигалку.

"Мало того что страха у людей нет, так еще и шутки дурацкие, – думал он, шагая по улице. – Чем черт не шутит, так это вопросами жизни и смерти. А эти, понимаешь, шутят! Спасать, всех их тут надо спасать…"

Подойдя к двери тринадцатого номера гостиницы «Бристоль», черт постучал громким страшным стуком. Отворил дверь и вошел. Трое молодых парней сидели за столом, на котором были гамбургеры, картошка фри и бумажные стаканы со «Спрайтом».

– Здорово, ребята, – сказал черт. (Вот это сейчас хорошо получилось, без пафоса. У него, кажется, начал складываться нужный стиль!)

– Как дела, ребята?

Молчание.

– Я что-то путаю или я задал вопрос?

– У нас все в порядке, – ответил наконец один из парней, прожевав свой кусок гамбургера. – Просто трудно разговаривать с набитым ртом. Не хотите ли попробовать этот биг-кахуна-бургер? Краеугольный камень любого питательного завтрака!

Черт достал из кармана револьвер и направил его на парня.

– Что? Страшно?

– Не то слово, – кивнул тот, запивая гамбургер хорошим глотком «Спрайта». – Так вы что же, работаете на нашего делового партнера?

– На какого еще, fuck, партнера?! – возмутился черт. – Я работаю на самого Дьявола!

– Ну и я о том же. На самого дьявола, Марселласа Уоллеса.

– Не понимаю, о чем вы говорите. Взгляните лучше. Узнаете, кто я?

С этими словами черт снял с головы цилиндр, так чтобы стали видны его рога.

– Ух ты! Реальный черт! – восхитились ребята. – Не хотите картошки?

Черт понял, что разговаривать с этими малолетними придурками о страхе – столь же благодарное занятие, как разговаривать об итальянской опере с деревянной скамейкой.

– Черт с вами, – сказал он. – Где то, что сюда доставили?

– Спички-то? Вон, под кроватью.

Черт подхватил ящик и вышел, хлопнув дверью.

Следующие пару часов он провел, отламывая от спичек серные головки и набивая ими полиэтиленовый пакет. «Наверно, Секо Асахара был не дурак, – думал черт. – Действовать надо там, где людей много. В толпе найдется хоть один чуткий, не черствый, способный впустить в сердце страх! Пускай сегодня – один. Завтра за одним последуют многие».

Метро черту понравилось. Ему вообще легче дышалось под землей, а тут к тому же было еще и красиво: блестящие рельсы на стенах, паутина канатных дорог, водопады, колодцы и маятники и прочие архитектурные излишества. Правда, на остановке пришлось ждать минут десять. Наконец к остановке подъехал эскалатор. Водитель остановил его, пассажиры вошли и расселись на черных резиновых ступенях. Черту досталось место у окна. Когда эскалатор тронулся, черт незаметно развязал свой пакет. В воздухе стал распространяться характерный запах. Чтобы ускорить его распространение, черт развернул большой японский веер и начал махать им из стороны в сторону. Это не понравилось водителю эскалатора, наблюдавшему за поведением черта в зеркало заднего вида. Подобные действия можно было классифицировать как относящиеся к пункту"…создавать ситуации, мешающие движению пассажиропотока". А черт тем временем решил, что пора начинать сеять панику. Зернами паники были набиты все его карманы, но прежде чем сеять, надо было подготовить почву.

– Вам не кажется, что здесь чем-то пахнет? – обратился черт к ближайшему соседу.

– Да, действительно, – согласился тот. – Только не пойму, чем именно.

– Не хотел бы вас пугать, – слукавил черт, – но, по-моему, пахнет серой.

– Да, пожалуй… В самом деле, серой! А я и не догадался.

– А вы понимаете, что это значит?

– Понимаю. Это значит, что я плохо разбираюсь в химии. Но ведь я по образованию гуманитарий…

– Нет, что значит запах серы – вы понимаете? Ведь это значит, что рядом черт!

Последние слова черт прокричал неожиданно громко, так что пассажиры вокруг обернулись. Водитель эскалатора отметил про себя, что это уже попахивает пунктом"…производить шум, пользоваться громкоговорителями".

– Что вы имеете в виду? Что значит "черт"?

– Вот что это значит! – прорычал черт. – Это значит ужас, летящий на крыльях ночи!

(Снова получился пафос, но сейчас уже было не до стиля.) Черт распахнул свой плащ, и полы его превратились в черные перепончатые крылья, огромные, метра по три каждое.

"А вот это уже называется"…провозить багаж, сумма измерений которого по длине, ширине и высоте превышает полтора метра"", – рассердился водитель эскалатора и вызвал полицию.

Паря над эскалатором, черт внимательно вглядывался в лица пассажиров, но вместо надлежащего страха он читал на них лишь вопрос: "Эффектное шоу, но непонятно, что конкретно он рекламирует?"

Если гражданское население этого города оказалось таким бездарно бесчувственным, то чего было ждать от полиции? Эта публика всюду одинакова – без фантазии. Черта вывели из метро, да еще и целый час продержали в участке, внимательно изучая изъятые у него зерна паники – не наркотик ли?

Черт уныло брел по мостовой, усыпанной осенними листьями. Неужели никак нельзя помочь этим людям, неужели никак невозможно подарить им страх? А может быть… прокрасться в какую-нибудь конюшню и намылить мылом коня? Ведь каждый знает, что если на конюшне конь в мыле, значит, поблизости нечистая сила! Да нет… Не прокатит. В любом другом месте прокатило бы, но здешние дурни просто решат, что коня кто-то моет…

Поздним вечером черт сидел в баре и глушил тоску спиртом. Тоска уже практически оглохла, когда за столик к черту подсел длинноволосый юноша.

– Вы позволите? Извините, что я вас отвлекаю… Но ведь вы черт, верно?

Черт согласно кивнул.

– Я знаете что думаю? Может, вам учеников себе набрать? Меня, к примеру. Ну и еще несколько человек найдется. Мы будем везде с вами ходить, записывать, что вы говорите. Потом один из нас вас предаст. Я, к примеру. Договоримся с властями, чтобы вас арестовали и приговорили к смертной казни. Вас, значит, казнят, вы, значит, повисите дня три на перевернутой пентаграмме, а на третий день провалитесь в Преисподнюю. Ну или, там, отправитесь к бабушке своей на Кулички. Тогда вы тут у нас сразу станете популярной фигурой! О вас легенды начнут слагать всякие последователи. Я, к примеру… А?

– Ты че, сатанист, что ли? – лениво поинтересовался черт, глядя на юношу сквозь стакан.

– Ну, типа того.

– Да нет, чувак. Бесполезно. Если ваши души черствы как камень, страх в них не поселится. Вас ничто не спасет. Вы безнадежны.

Ночью черт пришел на вокзал и купил билет до станции под названием «Лучше вообще не знать, что на свете есть такие места».