Текст книги "Не закрывай дверь (СИ)"

Автор книги: Макс Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Спасибо… сэр, – выдохнул тот.

– Теперь расскажи, как прошёл твой вчерашний день, – сказал Грейвз, убирая руки. – О чём ещё вы разговаривали с Ньютоном?..

Легче почему-то не стало никому. Криденс поник, сидел с потухшими глазами, ковырял завтрак и вяло отвечал на расспросы. Грейвз догадывался, о чём тот переживает – тяжело осознавать, что ты с самого начала мог сказать «нет», и не допустить того, что произошло с тобой. Пожалуй, он бы чувствовал себя точно так же после нескольких месяцев плена, если бы Гриндевальд заявил ему – так что же ты не попросился на свободу, Перси?.. Я бы тебя отпустил!..

Было мерзко от самого себя. Грейвз старался держаться. Подбадривать Криденса, расспрашивать, расшевеливать, как в самые первые дни. Тот отзывался вяло. Только когда Грейвз обнимал его – льнул, по привычке прижав руки к груди, приваливался головой к плечу.

И всё покатилось.

Занятия магией, прежде захватывающие обоих, вдруг превратились в унылую рутину. Криденс стал невнимательным и замкнутым – а может быть, всегда был таким, просто раньше у Грейвза хватало терпения это выносить, хвалить за каждый шаг вперёд и повторять одно и то же несколько раз. Поводы хвалить находились всё реже, а потом Криденс начал путать простейшие заклинания, которые уже были ему хорошо известны.

– Алохомора, – повторил Грейвз по слогам. – Следи за ударением, это важно. «Л» делай мягче, длиннее. Ещё раз.

– Алохомора, – повторил Криденс, наставив палочку на простой навесной замок. Тот даже не пошевелился.

Они бились об это уже полчаса. Грейвз буквально чувствовал, что Криденс не вкладывает в слова никакого повеления, он просто повторяет заученное слово. С тем же успехом он мог бы говорить не «алохомора», а «откройтесь, пожалуйста» или «мне хочется молока».

– Ещё раз, – потребовал Грейвз, похлопывая себя палочкой по шее. Замок висел над столом, за которым занимался Криденс. Персиваль ходил кругами и сдерживал раздражение.

– Алохомора, – повторил Криденс, указав на цель палочкой, и опять ничего не произошло. Он опустил руку и сердито сжал губы.

– Ещё раз, – протянул Грейвз.

Криденс вдохнул, покачнулся, скованно взмахнул рукой:

– Алохо…

Палочка шваркнулась в стену, туда же стрельнул чёрный протуберанец, оставив некрасивую чёрную подпалину на светлых обоях.

– Простите… сэр… – Криденс тяжело дышал, сжимая и разжимая кулаки.

Грейвз высоко поднял брови, приблизился к стене, коснулся чёрного пятна – оно было едва тёплым. Обернулся на мальчика:

– Значит, раньше ты никогда не делал этого по своей воле?..

– Это… само, – выдавил Криденс, злобно сверкая глазами, совсем как его филин. – Оно само получилось…

– Можешь повторить?.. – с интересом спросил Грейвз.

– Я не знаю, как это вышло… – сказал Криденс. Гнев угасал на глазах. Он подобрал палочку, улетевшую под стену, взял её покрепче.

– С такими фокусами тебе будет полезнее заклинание, которое починит всё, что ты разобьёшь, – сказал Грейвз. – Замки открывать научишься позже. Держи палочку так… Повторяй за мной: «Репаро».

– Репаро, – механически сказал тот, наклонив голову к плечу.

– Криденс, сосредоточься, – потребовал Грейвз. – О чём ты думаешь?..

– Вы слышите?.. – тот поморщился.

Грейвз замер, но расслышал только громкое тиканье часов в гостиной.

– Я всё время слышу, – Криденс переступил с ноги на ногу. – Оно… звенит. Как пчела.

– Что ты слышишь?.. – насторожился Грейвз. – Откуда?..

– Здесь не громко, – сказал Криденс и вдруг направился к двери, болезненно хмуря рот. – Не громко… не громко, – повторял он, почти переходя на бег.

Грейвз следовал за ним, держа палочку наготове. Он не слышал никакого звона и никаких пчёл, но вряд ли Криденс выдумывал это, лишь бы уклониться от занятий.

– Здесь, – Криденс взбежал на второй этаж, остановился перед закрытой дверью спальни Грейвза. Глаза у него были мутные. – Это здесь.

– Что здесь, Криденс?..

– Звенит, – коротко ответил тот, глянул жуткими белыми глазами. – Оно звенит.

Грейвз перехватил палочку и открыл дверь. Там было темно и тихо – и пусто, никакой опасностью не веяло ни от массивной постели, ни от окна, закрытого плотными шторами. Грейвз шагнул внутрь, осмотрелся.

– Это здесь, – Криденс метнулся, почти перетёк к обоям с серебристым узором, погладил тонкие линии – отблески защитного заклинания. – Это здесь, – повторил он и приложил ладони к стене.

Чары вздрогнули от его прикосновения, по ним пробежала волна. Криденс взялся за серебристые нити, потянул на себя, распустил, как неудачную вышивку.

– Что ты делаешь?.. – замер Грейвз.

– Здесь было неправильно, – прошептал Криденс, заново переплетая ткань заклинания, – здесь была… ошибка.

– Какая ошибка?.. – Грейвз придвинулся ближе.

– Очень тонко… Сквозняк. Отсюда звенел… ветер. Теперь… не звенит. Поёт.

Криденс выпустил серебряную сеть из пальцев, она легла на стену, узор на обоях ожил, подстроился под новые чары. Он был плотнее и чётче прежнего, как кольчуга, а не сорочка из тонкой ткани.

– Что ты сделал?.. – спросил Грейвз, пытаясь охватить разумом произошедшее.

Пару минут назад Криденс не мог выполнить простейшее заклинание открывания замка, а сейчас он с лёгкостью влез руками в защитные чары, которые Грейвз накладывал несколько часов, и… улучшил их. Грейвз в самом деле не был специалистом в защите, так что допускал, что в чарах могут быть огрехи, но…

– Криденс, что ты сделал?.. – спросил он, убирая палочку в карман.

– Простите, сэр, – тот говорил глухо, но без своей обычной заторможенности. – Я слышал, что оно всё время звенит. Я… не мог больше терпеть. Простите.

– Криденс, это очень сложное заклинание, – Грейвз взял его за плечи, развернул к себе.

– Оно было очень красивым, сэр, – тот выдохнул с видимым облегчением. – Я только… закрыл дыру. Простите…

Кажется, Криденс ещё меньше Грейвза понимал, что произошло. Он… он влез в заклинание руками. То, что все маги всегда делали, используя палочки и заклинания, он сделал… собой. Не задумываясь. Он обращался с магией, будто она была вещью. Брал в руки, разглядывал, слушал… чинил. Обновлённое защитное заклинание, пожалуй, могло бы выдержать атаку дракона. Или двух.

– Хорошо, – наконец сказал Грейвз. – Хорошо… Что бы ты ни сделал – у тебя получилось. На сегодня закончим. Я думаю… нужно пересмотреть план твоих занятий.

– Я плохо справляюсь?.. – тот вскинул голову.

– Нет, – тот покачал головой. – Ты справляешься хорошо. Просто тебе нужно учиться… иначе.

– Что значит – иначе?.. – спросил Криденс вечером, лёжа в постели.

– Это значит – не так, как учили меня. Потому что ты другой.

– Потому что я… неправильный?.. – тихо спросил Криденс.

Он смотрел на Грейвза с какой-то затаённой печалью. Тёмные глаза казались усталыми. Он покусывал губы и ждал. Каким же он был красивым, с этим крупным чувственным ртом и широкими скулами. Как хотелось ещё раз поцеловать его, чтобы яркие губы раскрылись в ответ с тихим стоном.

Грейвз нахмурился, провёл по лицу руками, разгладил брови, растягивая глубокую складку между ними.

– Нет, мой мальчик, – он постарался улыбнуться ему, отвёл с его лба волосы. – Ты очень способный, очень красивый и быстро учишься. Но у тебя… совершенно другой способ колдовать. Не такой, как у меня или любого другого волшебника.

– Какой?.. – слабо поинтересовался Криденс.

– Я всегда считал, что магия – это наука, – сказал Грейвз. – Но мы изучали её, не стараясь понять, что она такое. Иногда кто-то особенно любопытный придумывал новые заклинания, зелья, чары… но это происходило не очень часто. Большинству заклинаний, которые мы знаем – сотни и тысячи лет. В школе волшебства мы изучали астрономию, различные магические искусства, историю магии… Но я не слышал, чтобы кто-то исследовал законы магии.

– У магии есть законы?.. – спросил Криденс.

– Конечно, есть, – кивнул Грейвз. – Только никто их не изучал. Например, у не-магов есть наука, похожая на зельеварение. У них есть десятки учёных в каждой стране, которые пытаются найти ответы на сотни «почему»? Почему сахар растворяется в воде, а мел – нет? Почему море солёное? Почему небо голубое?..

У Криденса постепенно раскрывались глаза, в них зажигался неподдельный интерес.

– Они ищут ответы, – продолжил Грейвз, улыбаясь. – И часто находят. А маги предпочитают принимать свои возможности, как факт. Только самые любопытные задаются вопросами – как составить новое зелье? Почему Рябиновый отвар нейтрализует действие Живой смерти?..

– Волшебникам это не интересно?.. – спросил Криденс. – Или они боятся?..

– Волшебники не боятся магии, – усмехнулся Грейвз.

И вдруг вспомнил окно в спальне, выходящее в ночной влажный лес.

Он никогда не задавался вопросом, откуда оно взялось. Никогда не пытался понять, куда оно выходит. Он не знал, что там прячется, в этом лесу, хорошее или плохое. Опасное или чудесное. Почему там всегда ночь. Он не хотел знать. Когда он открывал его и стоял, вдыхая пряные запахи и слушая щебет, а особенно – когда садился на подоконник и свешивал ноги вниз, он чувствовал… страх.

– Волшебники почти ничего не знают о магии, – сказал Грейвз. – Неизвестное всегда пугает. А ты… ты с ней… дружишь, – сказал он. Тихо добавил: – Она тебе поёт… Поэтому тебя слушается Хоуп. Поэтому ты слышишь чары, которые составлены неточно. Поэтому ты можешь колдовать, не зная нужного заклинания.

Грейвз помолчал, потом добавил негромко:

– Ты не просто волшебник, Криденс. Ты сам – волшебное существо.

Криденс смотрел на него блестящими глазами, почти как прежде, когда Грейвз пребывал в иллюзии, что мальчишка тянется к нему не только за одобрением и теплом.

– Я попробую учить тебя по-другому. Не по книгам.

– А как?.. – спросил тот, едва улыбнувшись.

– Завтра узнаешь.

Он наклонился, прижался губами к краешку его брови, Криденс тихо вздохнул, будто хотел сказать что-то. Грейвз вдохнул запах его волос и заставил себя распрямиться.

В спальне долго стоял перед серебряными росчерками на стене, смотрел, слушал. Проводил пальцами по строгим линиям. Даже прикладывал ухо к стене и стоял, закрыв глаза и затаив дыхание. Но ничего не слышал, не чувствовал. А не видел бы своими глазами – не поверил бы никогда.

Как ты это сделал, мальчик?..

========== 02 ==========

– Расскажи… расскажи… расскажи, – шептала темнота. – Расскажи про Серафину… Расскажи про себя… Расскажи всё, что знаешь…

Грейвз завернулся в одеяло глубже, будто лицо и шею до сих пор леденил сквозняк из разбитого окна. Лёгкий озноб пробегал по телу мурашками, заставляя съёживаться от холода под тяжёлым пуховым одеялом. Правая щека до сих пор мёрзла, правое плечо неприятно ныло.

– Расскажи… Расскажи… Расскажи, как ты живёшь… Расскажи, что ты любишь…

Голос тянулся из распахнутого в черноту окна. Грейвз лежал с закрытыми глазами и ждал, когда тот утихнет.

– Расскажи… Расскажи, чего ты боишься… Расскажи, о чём ты мечтаешь…

Влажная пряная темнота пахла горячей землёй, сладкими цветами и мокрой шерстью какого-то зверя. Она тянулась к лицу Персиваля, приносила чужой хриплый шёпот, вкрадчивый и издевательский. Манила выбраться из постели, подойти к окну, выглянуть в ночной лес.

– Расскажи… Расскажи, зачем ты живёшь… Расскажи, с кем ты спишь…

Грейвз знал этот кошмар наизусть. Он всегда начинался с ледяного касания ветерка. Сначала тот приятно холодил горячие щёки, мурашками пробегал по спине, а потом Грейвз чувствовал, что замерзает. Он вставал, чтобы закрыть окно, и видел горящие огоньки в чёрном лесу. Тропинка убегала в темноту по примятой траве. Грейвз перелезал через подоконник и босиком вставал на неё.

– Расскажи мне про мальчика…

Грейвз вздрогнул, откинул одеяло. По холодному полу дошёл до распахнутого окна, чтобы закрыть. У окна вместо переплёта была тяжелая широкая рама, как у картины. По ней вились резные золотые цветы, роняли лепестки на пол. Они громко хрустнули, как яичная скорлупа, когда Грейвз наступил на них.

В спальне было холодно, из разбитого окна где-то за правым плечом сквозило. Из леса тянуло жарко и ласково, волосы надо лбом шевельнулись от движения воздуха. Грейвз обхватил себя за плечи и сел на подоконник, чтобы погреться.

– Расскажи… Расскажи мне про мальчика, – совсем близко позвал голос.

Грейвз прикрыл глаза, чувствуя странное головокружение, будто под окном была не растрёпанная шелковистая трава, а обрыв в бездонную пропасть. Он сидел, пережидая приступ слабости. Он знал, что будет дальше, но надеялся проснуться от какого-нибудь внешнего звука. Может, кто-то постучит в дверь спальни. Хорошо бы кто-нибудь постучал…

Ты живёшь один, Персиваль, – напомнил он себе. – У тебя никого нет. Тебя некому разбудить.

– Расскажи мне про мальчика, – сказал голос над самым ухом. Грейвз вздрогнул, открыл глаза. Он не знал никакого мальчика. А если и знал, то это было так давно, что он всё забыл.

Он оглянулся на пустую спальню. Посмотрел на свои руки, скрюченные старостью, покрытые коричневыми пигментными пятнами. Дряхлые руки. Когда-то были красивыми. Когда-то небрежно держали палочку, помнили эффектные короткие взмахи, когда-то гладили кого-то… по лицу?.. или по волосам?.. кажется, по волосам… Тёмным. Кто-то сидел у его ног. Наверное, когда-то у него была собака… Он сидел в кресле, и кто-то головой прислонялся к его колену. Собака?.. Или какой-то зверь?..

– Расскажи мне про мальчика, – позвал голос из леса.

Грейвз почувствовал смутное любопытство. Он не помнил, чтобы у него были дети. Кажется, не было… нет, не было точно. Он всегда жил один. Никто не мог среди ночи постучаться в его спальню, чтобы попросить стакан молока или попроситься к нему в постель, потому что кому-то – никому – приснился дурной сон. Никто не хотел скользнуть под тяжёлое тёплое одеяло и обвить его шею тонкими и сильными руками. Нет. Он всегда жил один. Он всегда спал один.

В глубине леса загорались и гасли мерцающие огоньки. Они плавали между мощными стволами деревьев, оплетённых лианами, словно венами, отражались в неподвижных лужах, оставшихся после недавнего ливня. Лес дышал, шелестел, ворчал, вздыхал глухо и томно. С листьев срывались сверкающие капли, падали в лужи, разбивая стеклянную гладь.

Грейвз перекинул ноги наружу и спрыгнул вниз.

Щекотная мокрая трава спружинила, обрызгала холодной росой. Небо здесь было тёмным, насупленным. Он обернулся. Увидел стену дома, уходящую ввысь, окно своей спальни. Над крышей торжественно и грозно сияли звёзды.

Персиваль пошёл по тропинке. Она петляла между деревьями, сияла тёплыми лужами, в которых отражалась луна, манила дальше, мимо сладких белых цветов размером с ладонь, мимо узловатых корней, мимо тихого стрёкота в тёмных кустах, мигающих жёлтых глаз и глухого рычания. Грейвз шёл по ней, не зная, куда она приведёт, но зная, что он кого-то там встретит.

– Расскажи мне про мальчика…

На полянке, облизанной лунным светом, среди причёсанной травы, на удобном замшелом пне с высокой спинкой сидел человек. Сидел он сам, Персиваль Грейвз, молодой, щёгольски одетый. У его ног, обнажённый, темноволосый, сидел юноша в железном ошейнике на цепи. Молодой Персиваль наматывал цепь на пальцы и улыбался. Юноша с пустыми белыми глазами смотрел на старого Грейвза и тоже улыбался. Равнодушно и зло.

– Расскажи мне про мальчика, – сказал старый Грейвз.

– Это Криденс, – ответил молодой Персиваль.

Имя отозвалось в груди непонятной ноющей болью.

– Криденс… – повторил Грейвз.

– Спасибо, что приручил его для меня, – сказал молодой Персиваль. – Я сам бы не справился лучше. – Он дёрнул цепь, и Криденс прижался головой к его колену. – Он очень послушный. Он тебе всё ещё нравится?..

– Криденс… – повторил Грейвз, будто пытался вспомнить что-то важное.

– Хочешь, я поделюсь?.. Мне не жалко, – молодой Персиваль пихнул юношу коленом, и тот встал на четвереньки, по-прежнему равнодушно глядя на Грейвза. – Я научил его паре трюков. Криденс, иди поздоровайся с мистером Грейвзом.

Молодой Персиваль шлёпнул юношу по голой спине, и тот двинулся вперёд с тем же злым равнодушием. Цепь зазвенела, разматываясь, потянулась за ним.

Грейвз отступил назад.

– Ты – не я, – пробормотал он. – Ты не можешь быть мной.

– Конечно, могу, – тот улыбнулся, весело оскалив зубы. – Я – это ты, Геллерт Персиваль Гриндевальд Грейвз.

Грейвз вспомнил, что будет дальше, и замер от ужаса. Он хотел повернуться и убежать, но не мог сделать ни шага. В этом чёртовом кошмаре он никогда не мог сдвинуться с места, когда Криденс начинал ползти к нему на четвереньках.

Грейвз зашарил по карманам. У него с собой наверняка должна быть палочка. Он же волшебник. Она должна где-то быть!.. Ему нужно остановить Криденса до того, как что-то случится. Нужно остановить его. Остановить его, сейчас, иначе…

Криденс встал на колени, подобравшись вплотную, обнял его ноги. Запрокинул голову, глядя снизу вверх. Белая пелена на глазах растаяла, Криденс моргнул, сжал пальцы на его бёдрах.

Узнал. Лицо озарила надежда.

– Пожалуйста, мистер Грейвз, – доверчиво прошептал он, пока второй, молодой Персиваль не слышал. – Пожалуйста, убейте меня…

Грейвз просыпался от ужаса каждый раз, в холодном поту, с колотящимся в горле сердцем. Он хватался за палочку и лежал, вытянувшись в струнку, прислушиваясь к тишине, проверяя – проснулся наверняка или это ещё кошмар?..

Потом бесшумно покидал спальню, тихо вставал у комнаты Криденса и слушал сквозь тонкую дверь. Слышал шелест постельного белья, тихий скрип кровати, когда Криденс ворочался с боку на бок, иногда – глубокий сонный вздох или невнятный вскрик. Ему тоже снились кошмары.

Грейвз спускался в столовую, садился за стол, брал сигарету. Криденс приходил через пару минут или пару часов. Или не приходил вовсе – тогда Грейвз просыпался от того, что заснул за столом, положив голову на руки, и у него затекла спина от неудобной позы.

Он чувствовал, что сходит с ума.

Старался отвлечься рутиной.

Поднимался наверх, умывался, тщательно брился, не глядя себе в глаза, чтобы не полоснуть бритвой по горлу. Тщательно одевался. Спокойно спускался к завтраку, спокойно пролистывал утреннюю газету, спокойно обсуждал с Криденсом предстоящий день.

Он казался самому себе стеклянной игрушкой, которая вот-вот может разбиться. Старая дурацкая безделушка, которую кто-то ради смеха подвесил на ветку дерева. Тонкий узелок был некрепко завязан, ветер качал его, и Персиваль понимал – если он разобьётся – склеить будет нельзя.

Повторял себе: ты не имеешь права… держи себя в руках.

Следующей ночью снова слышал – «Пожалуйста, мистер Грейвз…» – и просыпался от собственного стона до того, как успевал приставить палочку к виску Криденса. Оставлял его там, в кошмаре.

С каждым днём становилось всё хуже. Настоящий Криденс замкнулся в себе и почти перестал разговаривать. Презирая себя за это, Грейвз чувствовал облегчение – у него бы не хватило сил терпеливо отвечать на наивные детские вопросы. С магией ничего не складывалось. Книги больше не помогали, а новые способы обучения, подходящие обскуру, Грейвз придумать не мог. Теперь они просто в полном молчании проводили полдня в комнате для занятий. Криденс сидел на полу и рисовал. Грейвз смотрел на него и мечтал сдохнуть.

Цветные карандаши – последнее, что он успел подарить ему тогда, когда их вечерний ритуал был разнообразнее целомудренного поцелуя в висок или переносицу. Грейвз однажды заметил, что Криденс что-то чертит в тетради, слушая рассказ о базовых стихийных заклятиях. Попросил перелистать пару страниц назад, везде заметил странные закорючки. В один из визитов в Лондон купил в маггловском магазине коробку карандашей и альбом. Постарался вручить подарок без неловких разговоров: просто положил на стол перед завтраком, ещё до того, как Криденс спустится к столу. Потом, конечно же, потребовал поцелуй в благодарность, и, конечно же, одним поцелуем дело не ограничилось.

Криденс рисовал уродливые чёрные деревья, сидя на полу скрестив ноги, и сгорбившись над альбомом. Грейвз смотрел на него из кресла, забыв про книгу на коленях, и думал только об одном.

Почему «нет»?..

Это была нелепая, горькая обида. Персиваль гнал её от себя, но она постоянно просачивалась в мысли.

Ну почему – «нет»?.. – думал он, глядя на изгиб длинной шеи. – Разве я был груб с тобой?.. Разве тебе не нравилось?.. Разве я не оставлял тебя довольным?.. Что я сделал не так?.. Я был терпеливым… я не торопил. Я давал тебе время подумать. Я каждый раз спрашивал – тебе нравится?.. тебе хорошо?.. Ты говорил – да… Ты говорил – очень… Но стоило только Ньютону сказать пару фраз – оказалось, что всё это тебе было в тягость?..

Хороша тягость, – раздражённо вздыхал Грейвз. – Всех забот – сесть ко мне на колено и позволить себя погладить. Невыносимая прямо ноша!.. Неужели так жалко дать мне такую малость?.. Да хоть бы и в благодарность!.. Что я, не заслужил?.. Плохо заботился?.. Ведь я не просил ни о чём… сложном. Просто сиди, вздыхай и не отворачивайся. Мне даже ответ не нужен… Обошёлся бы. Неужели так сложно?.. Или противно?.. А кончал для меня каждый раз – тоже из отвращения?..

Жалко тебе вернуть мне немного радости?.. – думал Грейвз, покусывая губы. Криденс, будто нарочно, гнул шею, напрашиваясь на ласку. Грейвзу пришлось сцепить пальцы, чтобы не потянуться. – Это, в конце концов, вежливо, – думал он, успокаивая разошедшееся дыхание, – когда живёшь у кого-то в доме, спрашивать иногда: «Сэр, вы столько всего для меня делаете, что я могу сделать для вас?»…

Не унижайся, – вдруг вступил спокойный и ясный внутренний голос. Тот самый, что первым всегда норовил назвать Персиваля покрепче. – Не выпрашивай. Держи себя в руках.

Грейвз стоял перед выдвинутым ящиком комода, перебирая запонки для сегодняшнего вечера. Он собирался остаться у Малфоя до поздней ночи, а не распрощаться, как обычно, ещё до полуночи. Выбирал, рассматривал игру камней на свету, прикладывал к расправленному манжету и поворачивался к ростовому зеркалу.

– Персиваль?.. Я могу войти?.. – спросил Ньют от порога спальни.

– Нет, – коротко ответил Грейвз. – Я выйду к вам через пару минут, и вы скажете всё, что хотите.

– Что случилось… с Криденсом?.. – тот явно решил не ждать.

– Спросите у него сами, – холодно сказал Грейвз.

– Вы… не знаете?.. – Ньют удивился.

– В последнее время со мной он неразговорчив, – сказал Грейвз, вдевая запонки в прорези. – Узнаете, почему он хандрит – расскажете.

– А вы… вы не спрашивали его? – спросил Ньют.

– А мне… – Грейвз машинально скопировал его манеру, – неинтересно.

– Между вами… что-то произошло?.. – настойчиво спросил тот.

– Между нами, – Грейвз развернулся и пристально посмотрел на него, – ровным счетом ничего не происходит. Ньютон, не пытайтесь начать ещё один разговор на эту же тему. Мне не понравился первый, и я не допущу второго.

За спиной Ньюта бесшумной тенью скользнул Криденс. Грейвз замолчал, проводил его взглядом. Кивнул в сторону ванной комнаты, где тот скрылся:

– Вам всегда есть, кого расспросить.

Криденс неплотно закрыл за собой дверь, Грейвз жадно устремился взглядом туда, наискосок через коридор. Криденс остановился посреди комнаты, опустив руки. Пальцы у него нервно подёргивались. Он неловко сделал шаг в сторону, боком. Потянулся к полотенцам на кольцах, вытянул чёрное, которым Грейвз только что промокал лицо после того, как привёл себя в порядок для вечера.

Грейвз раздражённо подумал, что Криденсу нужно ещё раз напомнить: белые – его, чёрные – Грейвза, когда Криденс смял его в руках и прижал к лицу. И застыл так, едва заметно покачиваясь, подняв плечи.

Грейвз вздрогнул, как от удара. Почему это он… Зачем он так?..

Криденс стоял, прижавшись лицом к его полотенцу, и уголком гладил себя по щеке. Грейвз хотел окликнуть его, подойти, распахнуть дверь ванной и потребовать ответа, что происходит – но как в том кошмаре, застыл от ужаса и не знал теперь, что страшнее – Криденс, потерявший себя в плену у Гриндевальда – или Криденс, который тайком прижимается щекой, лбом, губами к полотенцу, которым только что пользовался Грейвз.

Ньют говорил что-то ещё, но он уже ничего не слышал.

– Мне надо идти, – с трудом выговорил Грейвз. – Хорошего вечера.

У Малфоя было оживлённо. Волшебники собрались в курительной комнате, сгрудились вокруг карточного стола. Эйвери заметил вошедшего Грейвза первым, коротко улыбнулся, подошёл, чтобы пожать руку.

– Что-нибудь случилось?.. – спросил Грейвз, очень надеясь, что это так и какое-нибудь событие отвлечёт его сейчас от мыслей о Криденсе.

– Новость пришла час назад, – Эйвери потёрся о его ладонь своей, на мгновение приоткрыл губы, потеряв спокойное выражение лица. – На Президента Пиквери совершено нападение.

– На Серафину?!

Персиваль резко отстранил его от себя, быстро подошёл к группе волшебников.

– Известно, кто это сделал?..

– А, Грейвз! – Юлий Малфой сделал знак, чтобы его пропустили. – Мне очень жаль.

– Она погибла?.. – он замер.

– Нет, нет… нападение было неудачным, – Малфой дружески похлопал его по плечу. – Ужасная новость. Я знаю, вы были близки.

– Мы дружили со школы, – Грейвз жадно окинул взглядом колдографии, разложенные на столе прямо посреди карт и фишек, машинально раздвинул их, чтобы не закрывали друг друга.

Пресс-департамент у Серафины всегда ходил по струнке, так и осталось – колдографии были чёткие, контрастные и внятные, как типографский шрифт. Место нападения не показывалось, на снимках был виден только убитый грифон и воздушные сани, обугленные от взрыва. Грифона было жаль – Серафина выпросила его у родителей в Ильверморни, на втором курсе, и сама научила летать под уздой. Бедный Пайналь…

Мадам Президент на снимках выглядела сурово и грозно, несмотря на суету колдомедиков на заднем плане и обожжённую половину лица. Она явно хорошо подготовилась для выступления на публику – платье и высокий тюрбан были новыми, прежние явно здорово пострадали от взрыва. Рядом с колдографиями лежал текст её выступления, Грейвз пробежал его глазами просто чтобы убедиться, что она, как всегда, не торопилась. Первое появление на публике сопровождалось самыми обтекаемыми формулировками – мы будем стойкими, мы не позволим, трудности не помешают нам, виновные, конечно же, будут сурово наказаны… Угу. Если их удастся найти, этих виновных. Персиваль покусал губу.

– Похоже, вы были правы, Грейвз, – негромко сказал статный немолодой волшебник с лучистыми светло-карими глазами. – В Америке происходит что-то странное.

– Говорят, это организовали противники новых законов, – сказал Малфой. – После всех беспорядков в крупных городах, организованных сторонниками Гриндевальда, меры безопасности в Штатах просто драконовские. Даже контрабанда остановилась, – он пожал плечами. – Гоблины никогда не сидели так тихо.

– А вы заметили, – сказал Эйвери, вставая за плечом у Грейвза и незаметно поглаживая пальцем край его ладони, – что Америка перестала заниматься своими европейскими интересами?.. Посол во Франции покинул Париж и отправился в путешествие по Луаре. Посол в Испании купил виноградник и пишет монографию о винных пробках. Персиваль, мне кажется, пока вы были на посту защитника спокойствия, такого бардака не было.

– Я не отвечал за международные связи, – хмуро сказал Грейвз. Эйвери продолжал гладить его, поднимаясь всё выше к краю манжета.

– Скажите ещё, что вам не подчинялось Разведывательное управление, – широко улыбнулся кареглазый волшебник. – Мэнсфилд Смит-Камминг, глава Бюро секретных служб. Очень рад познакомиться с вами лично.

Грейвз тепло улыбнулся, протянул руку:

– Мне казалось, вы умерли… в двадцать третьем году?..

– Только для магглов, – ответил тот. – Ну, что скажете? – он кивнул на колдографии и покрутил в пальцах тонкую сигару. – Видите чей-нибудь хвост?..

Грейвз глубоко вздохнул.

– Я бы поставил на Валентайна, который выбросил меня из игры. Серафина всегда была неуступчивой, у неё хватит жёсткости привести страну в порядок, даже если меня не будет рядом. И она всегда была за дипломатические связи…

– Нам очень не хватает связи с Америкой в эти дни, – сказал Эйвери, поглаживая запястье Грейвза по волоскам на тыльной стороне кисти. – Она всегда была для нас… примером сильного, крепкого лидера. Уверенного… Порой даже жёсткого.

– Ваша любовь к жёсткости, Талиесин, заставляет меня думать, что вы даже спите на голых досках, – улыбнулся Малфой.

– Если это американская секвойя, то я согласен на голые доски, – тот вернул улыбку. – Вы же знаете, как обнажённое дерево впитывает тепло.

– Послушайте, Грейвз, – сказал Смит-Камминг, – Малфой рассказал мне, что вы ищете какое-нибудь дело… Не хотите поработать со мной?..

Персиваль поднял брови.

– Вы меня вербуете?.. Здесь, при всех?..

– Я предлагаю вам хорошую сделку, – тот коротко улыбнулся. – Держите свои секреты при себе, если желаете. Америка надолго выведена из игры, и ваши тайны меня не интересуют. Меня интересует, что затевает Гриндевальд здесь, у меня под носом. Вы общались с ним. Вы знаете его лучше, чем кто-либо из нас.

– Я был в плену, – негромко сказал Грейвз. – Не думаю, что мой опыт будет полезен…

– Будет, если вы рассмотрите его с другой стороны, – настойчиво повторил Смит-Камминг. – Идите ко мне в советники – место секретаря я не предлагаю вам из уважения к нашему плодотворному соперничеству. Расскажите мне всё, что знаете, – Грейвз непроизвольно вздрогнул, – про его методы, про его слабости, про его способ мышления… Не может быть, чтобы такой, как вы, не сделал пару-другую интересных выводов о Гриндевальде.

Они отошли в сторону, Грейвз закурил.

– А вы не боитесь, – спросил он, задумчиво поглядывая на Эйвери, который остался разговаривать с Малфоем и бросал через его плечо долгие взгляды, – что Гриндевальд мог успеть завербовать меня первым?..

Мэнсфилд рассмеялся, дружески хлопнул его по руке.

– Мой дорогой Грейвз, не обижайтесь, но сейчас вы – никто. Если бы вы работали с этим поганцем, вы бы уже занимали какой-нибудь интересный пост здесь или в Германии. Я же вижу, что вы деятельный человек и изнываете от скуки. Гудини очень тепло отзывался о вас. Считайте это рекомендацией.

– Гарри? – Грейвз вскинул глаза. – Ах, да… Он же работал с вами.

– Я курировал его лично, – кивнул Мэнсфилд.

– Как и я… – проговорил Грейвз.

– Он был отличным связующим звеном между нашими службами.

– Вы расследовали его смерть? – пытливо спросил Грейвз.

– Кто бы нас пустил – он был американским гражданином, – буркнул Мэнсфилд. – Но я послал человека покопаться в обстоятельствах, порасспрашивать персонал… Все говорят, что вас видели в госпитале незадолго до того, как его нашли мёртвым. Вас, то есть…

– Его, – закончил Грейвз.

– Подумайте над моим предложением, – сказал Мэнсфилд, пыхнув сигарой.