Текст книги "Кровавый срок"

Автор книги: Макс Аллан Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Глава 12

– Сорок семь минут, – сказал Гарднер, взглянув на часы.

Мы стояли на балконе моего номера в «Британском Колониальном», а в большой стеклянной пепельнице у наших ног догорали два куска материи. Со стороны это, наверное, выглядело так, будто мы совершаем нечто вроде колдовского обряда: из-под ног клубился черный дым, и теплый утренний бриз лишь слегка разбавлял едкий запах горящей ткани. Той самой ткани, образцы которой мы взяли из «Вестбурна», и кусочки которой теперь уже обуглились.

– То есть примерно столько времени прошло, прежде чем кровать сэра Гарри обгорела так же, – сказал я.

– Да, – согласился Гарднер, широко раскрытыми глазами глядя из-под золотых очков. – Я думаю, мы должны узнать, сколько будут гореть такие же кусочки, если их пропитать бензином или керосином: надо посмотреть, будет ли разница?

Полковник Линдоп щедро снабдил нас лоскутками ткани со второй, нетронутой огнем кровати в комнате сэра Гарри.

– Хорошо, я могу пригласить сюда экспертов, – сказал я. – Или отослать остальные образцы в лабораторию в Чикаго. Главное, мы выяснили: убийца или убийцы пробыли в спальне Оукса не менее сорока семи минут.

– Не обязательно, – сказал Гарднер, качая головой. – Может, они ушли, когда огонь еще горел.

– Но они же не могли рассыпать перья по телу Оукса до того, как сожгли его пижаму и положили тело на кровать. Ткань кровати уже превратилась в пепел, когда сэра Гарри положили на нее.

– Да, правда, – Гарднер сделал нетерпеливый жест рукой. – Значит, речь идет о пятидесяти минутах – часе, как минимум.

– Точно. Этот убийца или убийцы не спешили.

– Решено, – сказал Гарднер, кивая.

Он все еще был одет как турист с Дикого Запада. Зеленая с коричневым ковбойка, короткий галстук и твидовые штаны нелепо выглядели на фоне белого песчаного пляжа и огромного голубовато-зеленого океана.

– Да, и потом я не думаю, что они сожгли кровать, облив ее керосином или бензином, – сказал я, подхватывая пепельницу и унося ее в номер. – Может, чем-нибудь на спиртовой основе.

– А почему, Нат?

В ванной я включил воду и подставил под струю тлеющие угольки.

– Вы когда-нибудь видели, как горит бензин, Эрл? Если бы ту кровать облили бензином, пламя было бы восемь-девять футов высотой.

Гарднер щелкнул пальцами.

– И потолок в спальне был бы черен, как в аду.

Я тщательно промывал пепельницу.

– Или весь проклятый дом сгорел бы до последнего бревна. О'кей, на чьей машине поедем – де Мариньи или «Хирста»?

– Позвольте «четвертой власти» подвезти вас.

– Ну, не знаю, – сказал я, но все-таки решил предоставить руль Гарднеру, а самому следить на этот раз за временем. Но вначале нам надо было добраться до места старта нашего эксперимента, – дома де Мариньи на Виктория-стрит. Штурманом был я, указывая Гарднеру дорогу.

На стоянке перед отелем мы увидели «Линкольн».

– Похоже, Нэнси уже дома, – прокомментировал я.

– Может, зайдем поздороваться?

– Многого хотите, – сказал я, зная, что Гарднер захочет взять у нее интервью. – Поехали, пресса.

Когда арендуемый Гарднером «Форд» свернул с Виктория-стрит на оживленную Бэй-стрит, я засек время.

– Де Мариньи вместе с женами пилотов выехал из дома около часа ночи, – сказал я. – Граф говорит, что, высадив их у «Хаббардз», он возвращался домой тем же маршрутом, через Бэй-стрит. Приехав назад, де Мариньи отогнал свою вторую машину, «Шевроле», с дорожки на газон, чтобы поставить «Линкольн» в гараж. Потом он поднялся наверх, в комнаты над гаражом, постучал и поговорил со своим другом, Джорджем де Висделу, предлагая отвезти шестнадцатилетнюю мисс Бетти Робертс, с которой у того было свидание, домой.

– Шестнадцатилетнюю?

– Да, очаровательную блондинку, круче мисс Америки.

Гарднер поглядел на меня, нахмурившись. Сейчас мы медленно ехали по Бэй-стрит вслед за лошадью, везущей повозку с неумолкающим колокольчиком.

– И кто этот де Висделу?

– Второй маврикиец... кузен де Мариньи, любимчик женщин – жиголо без видимых средств к существованию, хотя он, вроде, из богатой семьи – у них сахарная плантация или что-то в этом роде. Называет себя «маркиз» и, в отличие от нашего друга Фредди, не стесняется пользоваться своим титулом. Хиггс сказал мне, что у маркиза, графа и первой мисс де Мариньи была пресловутая «жизнь втроем» в конце концов разрушившая брак, но не дружбу между мужчинами.

– Как по-европейски, – сказал Гарднер с таким выражением лица, будто хотел выплюнуть что-то кислое.

– Так вот, потом де Мариньи спустился назад к дорожке, поднялся на крыльцо, вошел в дом и «придавил подушку».

– А его слуги все еще были в доме?

– Да, и они подтверждают его версию, – сказал я.

– Они постоянно живут в этом доме?

– Нет, они задержались тогда, убирая после вечеринки. Они ушли около двух часов ночи. А в три часа собака, принадлежащая де Мариньи, и кошка де Висделу подрались друг с другом, кошка прыгнула на кровать Фредди и разбудила его. А вскоре он услышал, как де Висделу заводит «Шевроле», чтобы отвезти свою подружку домой.

– Шестнадцатилетних блондинок обязательно нужно отвозить домой до рассвета, – иронически сказал Гарднер.

– Естественно, иначе их предки забеспокоятся. Ну вот, де Висделу вернулся через пятнадцать минут, запарковал машину на дорожке, и Фредди крикнул ему зайти и забрать свою чертову кошку.

Повозка свернула на Роусон-сквер, и мы наконец набрали скорость. Гарднер задумался.

– Каково приблизительно время смерти Оукса?

– Баркер и Мелчен говорят, между часом тридцатью и тремя тридцатью утра.

Мы оба помолчали. Значит, в час тридцать или, самое позднее, час сорок Фредди видели его слуги на Виктория-стрит и де Висделу разговаривал с ним.

Скоро впереди показались резные черные ворота «Вестбурна». Сегодня около них уже не было полицейских: по-видимому, все «ненужные» улики уже были уничтожены.

– Тринадцать минут, – сказал я.

– Умножьте это на два, – сказал Гарднер, нажимая на тормоз и останавливая машину перед воротами. – И вы получите двадцать шесть минут: время на поездку туда – обратно.

– И погода сейчас отличная. В ту ночь был настоящий потоп.

– Да, но тогда не было всех этих повозок и тележек с губками, – сказал Гарднер, перекрывая гул взревевшего двигателя. – Черт, Геллер, вы же ехали здесь той же ночью, в то же время, – сколько времени заняла у вас дорога?

– Не обратил внимания, – сказал я. – Думаю, полчаса – в оба конца.

– Значит, у Фредди просто не было времени убить Оукса, поджечь кровать, раскидать перья и вовремя вернуться домой.

– И близко не было. Не хватает, по меньшей мере, десяти минут. А то и больше.

Гарднер дал задний ход, развернулся, выехал на Вест-Бэй-стрит, и мы направились обратно в город.

– Но у него было время с двух часов, когда ушли слуги, до трех часов ночи, когда его приятель повез свою Ширли Темпл домой.

Я покачал головой.

– Де Висделу и его девушка не спали. Разве Фредди мог рисковать, зная, что де Висделу может услышать, как он уезжает или подъезжает к дому?

– Может и так, – сказал Гарднер, изумленно вскинув брови. – А, может, он рассчитывал, что его друг в это время был слишком занят с девушкой?!

Я засмеялся.

– Да, но ведь он не знал, когда Джорджу надоест его блондинка, и ему захочется отвезти ее домой.

– Я так понимаю, Нат, вы хотите сказать, что кузен Джорджи наверняка бы заметил, что «Линкольн» исчез? Конечно, если бы де Висделу вспомнил об этом, Фредди мог бы и соврать, сказав, что «Линкольн» просто был в гараже.

– Тоже верно. Но, все равно, это чертовски рискованно. Как Фредди мог быть уверен, что не встретит де Висделу по дороге, неважно, возвращаясь или уезжая?

Гарднер кивнул.

– Кроме того, езда в «Вестбурн» заняла бы полчаса, плюс само убийство – еще минимум 50 минут.

– Это очень натянутая цифра, но пусть даже так, всего получается час двадцать, а у Фредди просто не было столько времени, чтобы проделать все это.

– А что, если время смерти определили неверно? Что, если парень сделал это после того, как де Висделу отвез свою подружку и вернулся домой?

Я подумал об этом, а потом сказал:

– Это было примерно в три пятнадцать, «Линкольн» стоял в гараже, так что Фредди пришлось бы отогнать «Шевроле» или воспользоваться им. Весь вопрос в том, оставил ли де Висделу ключи в салоне или еще где-то, откуда Фредди мог незаметно их взять? Или у него были свои ключи?

– Как бы то ни было, – сказал Гарднер. – Многое зависит от показаний этого кузена де Мариньи. Я надеюсь, этот жиголо станет нашим свидетелем.

Я мог его понять. Мне самому нужно было поговорить с маркизом, который после ареста де Мариньи съехал с Виктория-авеню и переехал в меблированные комнаты над баром Грязного Дика на Бэй-стрит – место, где всегда было полно туристов и завсегдатаев. Попасть в жилище маркиза можно было только по деревянной лестнице в узком, пахнущем нечистотами проходе между баром и соседней пивной.

Я постучал в деревянную, когда-то белую, облупившуюся дверь. Гарднер стоял позади меня на небольшой площадке. Он пообещал не записывать ничего из того, что услышит, и я ему верил.

– Там кто-то есть, – сказал писатель. – Слышите, внутри разговаривают?

Тут я тоже услышал приглушенные голоса. Я постучал опять, и от двери отлетело несколько кусочков краски.

Звуки внутри прекратились, но по-прежнему никто не открывал.

Наконец, с третьего захода, дверь распахнулась. На меня с негодованием смотрел одутловатый, с нездоровой бледностью в лице, смазливый маркиз де Висделу. Его темные глаза метали молнии. У него были густые брови, слабый подбородок, завитые черные волосы. Он был одет в белую шелковую рубашку с расстегнутым воротником и темные брюки. В белой, изнеженной руке он держал большой стакан. По-моему, виски со льдом.

Его маленькие кларк-гейбловские усы подергивались, когда он заговорил с французским акцентом, хотя и не таким сильным, как у де Мариньи:

– Я не хочу, чтобы меня беспокоили. Пожалуйста, уходите.

– Извините, но это важно, – сказал я. – Меня зовут Геллер, и я работаю на вашего кузена Фредди, чтобы помочь адвокату вытащить его.

Почему-то это известие заставило де Висделу съежиться от страха. Он нервно заморгал, его длинные, почти женские ресницы задрожали. Он смотрел мимо меня, на Гарднера.

– А это кто с вами?

– Он помогает мне.

– А. – Он поджал губы. – Хорошо. Я сделаю все для Фредди. Он повысил голос, как будто то, что он говорил, предназначалось не только нам. – Пожалуйста, заходите, джентльмены.

Мы так и сделали, и оказались в изящно меблированной гостиной; здесь были вполне гармонировавшие друг с другом диван из орехового дерева с мохеровым пледом, мягкие стулья с цветастой обивкой, кофейный столик, восточный ковер, торшер. Над заполненным напитками мини-баром висела картина, изображающая багамское море. Сквозь открытое окно доносился шум Бэй-стрит и бриз развевал занавески над диваном.

– Простите мне эту безвкусную обстановку, – сказал маркиз, обводя вокруг рукой. – Мне пришлось снять меблированную квартиру, а администрация здесь старается угождать только вкусам туристов.

– Как это, должно быть, неприятно для вас, – сказал я.

Он не обратил внимания на мой сарказм.

– Садитесь, где пожелаете. Что-нибудь выпьете, джентльмены?

– Обязательно, – сказал я. – Коктейль с кока-колой, если у вас найдется. Эрл?

– Присоединяюсь, – сказал он.

Де Висделу, снисходительно улыбаясь, подошел к бару и долил себе в стакан виски, а нам налил по бокалу «Бакарди» с кока-колой. Мы с Гарднером присели на стулья.

Он подал нам бокалы, поднял свой стакан и, сказав что-то по-французски, сделал глоток. Мы поступили так же, только молча. Де Висделу сел на диван, где он мог откинуться на подушки. Он казался очень спокойным, но это была лишь видимость: небольшой тик бился в уголках его настороженных глаз.

– Мне бы так хотелось помочь Фредди, – вздохнул он.

Я взглянул на Гарднера, потом пристально посмотрел на маркиза.

– Вы говорите это так, будто у вас есть какие-то сомнения.

Он снова поджал свои ханжеские губы и сделал еще глоток.

– Мне звонил мистер Хиггс. Я ему ничего не сказал, но собираюсь просить его не вызывать меня в качестве свидетеля защиты.

– Почему это?

– Я уже был в полиции и сделал заявление. Оно, как это по-английски?.. подтверждает показания Фредди, каждую деталь. Но свидетельствовать на суде, перед публикой... Да я лучше без шума уеду с этого острова, чем стану присягать на суде.

Я наклонился вперед. Глаза Гарднера блестели из-под золотой оправы. Я понимал, как он корит себя за то, что согласился ничего не записывать.

– В чем дело, де Висделу? Вы что, соврали в полиции, покрывая Фредди?

Он отвел в сторону глаза. Казалось, он сейчас заплачет.

– Какого черта вы сказали, что не будете присягать?

Де Висделу шумно вздохнул; казалось, он смотрел в сторону, но его глаза беспокойно бегали по моему лицу.

– Боюсь, в показаниях Фредди есть детали, которые... не совпадут с тем, что мне придется сказать.

– Например?

Он наклонился к кофейному столику и открыл серебряный портсигар; вынул сигарету, вставил ее в мундштук и зажег серебряной зажигалкой в форме лошадиной головы. Лошадиная задница.

Он взмахнул зажженной сигаретой.

– Та, с кем я провел тот вечер... молодая леди... отвез ее домой намного раньше, чем заявил Фредди. Мы с Гарднером переглянулись.

– Насколько раньше? – спросил я.

Он пожал плечами; ветер развевал его шелковую рубашку.

– Сразу после вечеринки.

– До или после того, как граф повез жен пилотов домой? – спросил я, надеясь подловить его.

– После... сразу после этого. Мы уехали приблизительно в одно и то же время, но я вернулся намного раньше него, потому что... моя подруга живет... в нескольких минутах езды от Виктория-стрит.

– В пятнадцати минутах, – сказал я.

– Да, точно.

– Значит, вы не уезжали около трех утра из дома, чтобы отвезти ее? И, раньше, Фредди не стучал в вашу дверь, чтобы предложить подвезти ее?

Он улыбнулся, как будто был рад подтвердить хотя бы часть алиби своего друга.

– Нет, он действительно постучал в мою дверь около часа тридцати... просто, чтобы пожелать мне «спокойной ночи».

Лицо Гарднера исказилось в замешательстве, но, по-моему, я понимал, что происходит.

– Вы ведь дворянин, не так ли, маркиз?

– Я себя им не считаю, – сказал он с чуть заметной улыбкой, показывавшей, что конечно, черт возьми, он себя им считал.

Он затянулся сигаретой.

– И у вас, естественно, есть свой кодекс чести, сохранившийся со дней благородных рыцарей и прекрасных дам?

Мой насмешливый тон наконец разозлил его: улыбка исчезла с его лица.

– О чем вы говорите...

– О том, что вы покрываете ту маленькую блондинку. Ей шестнадцать лет, и, наверное, у нее в городе родители, вот вы и не хотите под присягой объявлять всему миру, что вы сожительствовали.

– Это самая возмутительная вещь, какую мне когда-либо говорили!

Я усмехнулся.

– Сомневаюсь. Сомневаюсь, что я даже могу представить себе те возмутительные вещи, которые вы слышали, говорили и делали в вашем дурацком трусливом придуманном мирке.

– Мне не нравится ваш грубый тон.

– А мне не нравится ваше извращенное понятие о чести. Вы собираетесь подставить вашего кузена вашего лучшего друга; собираетесь затянуть чертову петлю на его шее, – и все для того, чтобы защитить «доброе имя» какой-то маленькой шлюшки?

– Он прав, Джорджи, – раздался вдруг голос.

Сладкий, уверенный женский голос.

Мы обернулись: она стояла у двери в спальню, которая теперь была распахнута настежь. В руках она нежно держала черную с серым кошку.

Бетти Робертс была хорошенькой девушкой со светлой кожей и длинными, ниспадающими на плечи льняными волосами, которые закрывали часть ее лица, в стиле Вероники Лэйн; шелковисто-гладкие, они касались у плеч ее голубой в белый горошек блузки, подчеркивавшей высокую грудь. Белая мини-юбка заканчивалась чуть выше колен; ее ноги смотрелись на миллион долларов.

– А, – сказал де Висделу, – моя кошечка.

Я посмотрел на Гарднера, а он – на меня. Если бы мы сейчас пили «Бакарди», то наверняка забрызгали бы друг друга, когда одновременно фыркнули.

Маркиз поднялся, подошел к Бетти и погладил кошку.

– Моя маленькая кошечка...

Мы с Гарднером улыбнулись и тоже встали.

– Я – Бетти Робертс, – сказала блондинка, передавая де Висделу кошку. Девушка уверенно шагнула к нам: ей было не больше шестнадцати лет, но у нее уже были манеры деловой двадцатипятилетней женщины. Бетти протянула мне руку, и я пожал ее.

Я представился ей, как и Гарднер (писатель назвал лишь свою фамилию и тоже пожал ей руку), и сказал:

– Это, должно быть, та самая кошка, которая разбудила тогда де Мариньи в три утра.

– Ага, – улыбнулась она. – Джорджи! Давай присядем и поговорим начистоту.

Де Висделу подошел к нам, лаская кошку, и присел на диван, рядом с этой улыбчивой девушкой. Она подогнула свою юбку так, чтобы мы могли оценить ее ноги. Потом посмотрела прямо на меня своими детскими голубыми глазами.

– Вы должны извинить Джорджи. У него несколько старомодные понятия. Поверьте, это не я подговорила его на такую глупость.

– Но, дорогая, – сказал он. – Скандал в свете...

– Не будь ослом, Джорджи, – девушка улыбнулась мне; у нее был большой рот и ярко-красная помада на губах. – Я живу с мамой, мистер Геллер, и она не всегда одобряет мои поступки... но это – ее проблема.

– У вас интересный взгляд на вещи, мисс Робертс.

Бетти откинула голову назад, и ее светлые волосы заколыхались.

– Мне плевать, что люди подумают обо мне. Не безразлично только то, что думаю о себе я. Может, мне еще и нет двадцати одного года, но я – белая, свободная девушка и могу полностью обеспечить себя сама.

– Она – кассир в кинотеатре «Савой», – несмело сказал де Висделу.

– Не волнуйтесь насчет того, что Джорджи скажет на свидетельском месте, – продолжала она. – И передайте мистеру Хиггсу, что мы оба – Джорджи и я – хотим и готовы стать свидетелями защиты. Каждое слово в показаниях Фредди – это правда, и мы можем подтвердить это.

– Очень рад это слышать, – сказал я.

Маркиз смотрел на нее со страстью и восхищением.

– Ты – милый ребенок, Бетти.

Почему-то я сомневался, кто в их отношениях был ребенком.

Де Висделу передал Бетти кошку; она стала ласково гладить ее, и та замурлыкала.

– Мисс Робертс права, – сказал он, выдвинув вперед свою слабую нижнюю челюсть. – Как бы высоко я ни ценил ее доброе имя, я не могу подвергнуть жизнь моего кузена опасности.

– Отлично, – сказал я. – Я передам это Хиггсу. И спасибо за «Бакарди».

Я поднялся, то же сделал Гарднер.

– Да, кстати, – сказал я маркизу. – Последний вопрос: куда вы дели ключи от машины, после того как отвезли мисс Робертс домой?

– От «Шевроле»? – спросил он. – Они все время были у меня в кармане брюк.

– Ваши брюки висели в комнате, где вы спали?

– Да.

– У вас чуткий сон?

– Что вы имеете в виду?

– Крепкий или легкий?

– Легкий, – ответила девушка.

Он бросил на Бетти разгневанный взгляд, она улыбнулась и пожала плечами.

Я спросил его:

– У Фредди есть другой комплект ключей?

– Нет, насколько мне известно.

– Хорошо. Спасибо.

Де Висделу нахмурился; теперь он держал сигарету в уголке рта в вычурной манере Франклина Рузвельта.

– Это что, так важно, мистер Геллер?

– Да. Это значит, что Фредди не мог воспользоваться «Шевроле» без того, чтобы проникнуть в вашу комнату и вынуть у вас из кармана брюк ключи.

– А... но он, конечно, этого не делал.

– Это разбудило бы Джорджи, – подтвердила Бетти.

– Понятно, – сказал я. – Между прочим, перед вами – Эрл Стенли Гарднер, знаменитый автор детективов. Он освещает это дело в «Хирст».

Лицо де Висделу вытянулось, а глаза Бетти загорелись. Он выглядел так, будто собирался захныкать, а она – завизжать от восторга.

– Все, о чем мы говорили, не записывалось, – сказал я. – Но, я уверен, ему хотелось бы устроить с вами интервью.

– Правильно, ребята, – подтвердил Гарднер.

Девушка схватила де Висделу за руку; кошка на ее коленях казалась уставшей от ласк.

– О, Джорджи, мы ведь можем согласиться?

– Мы обсудим этот вопрос, – пообещал маркиз.

– Я остановился в «Ройал Виктория», – сказал Гарднер. Он написал что-то в своей записной книжке и вырвал страницу. – Вот номер моего телефона.

Бетти радостно схватила листок и, оставив де Висделу с его сигаретой и кошкой сидеть на диване, проводила нас до двери. Прощаясь, девушка дотронулась до моей руки. От нее приятно пахло духами.

– Заходите еще, мистер Геллер.

Я не мог понять, заигрывает ли она со мной, или это просто было проявлением ее энергичной натуры. В любом случае, я не обратил на происшедшее особого внимания.

В отличие от графа и его кузена, я давно завязал назначать свидания несовершеннолетним.