Текст книги "Неудобные вопросы и непредвзятые ответы"

Автор книги: Макарий иеромонах

Соавторы: Ефрем игумен,Александр протоиерей
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ...

БЫВАЕТ ЛИ ПОЛЕЗНОЙ ЛОЖЬ?

– Если в учебнике истории написана ложь, например о царе, и учитель с этим согласен, то надо ли мне отвечать по учебнику, чтобы не получить двойку? Будет ли это считаться ложью перед Богом?

– Когда возникает непростой вопрос – а этот вопрос, бесспорно, не из числа простых, – то полезно бывает вчитаться в него внимательно, найти какое-то «ключевое слово», с которого и начать поиски решения.

Попробуем начать с конца. Что значит «считаться»? С кем мы считаемся? Кто будет считать? Бог? Или окружающие люди? Или мы сами? Надо усвоить с предельной ясностью: Господь Бог с нами никаких счетов не сводит. Это противоречило бы всему тому, что мы знаем о Нем, о Его величии и всемогуществе, о Его любви к нам, о Его жертве на Кресте.

Ложь перед Богом – не результат чьего-то расчета, а объективный факт, наш собственный грех, который, прежде всего, причиняет вред нашей собственной душе. Поэтому давайте вычеркнем слово «считаться» из вашего вопроса. Получится так: «Будет ли это ложью перед Богом?» И тогда ответ очевиден: «В зависимости от обстоятельств, в которых я оказался».

Обстоятельства в самом деле бывают весьма разнообразны (как и всегда, когда надо выбирать подходящие слова), и ситуация может быть любой – от разумного, достойного исполнения учебного задания до прямой измены Христу. В каждом конкретном случае вы должны рассудить: полезен ли спор? кому он принесет пользу? будет ли эта польза больше, чем возможный вред? и т. д. И не давайте никому втянуть себя в спор против вашей воли. Как это сделать, поясню на простом примере.

Допустим, вы обучаетесь в каком-либо учебном заведении, где не разделяют нашего мировоззрения и веры – например, в римо-католическом или протестантском. Но вы цените знания, которые вы там получаете, и хотите успешно окончить его, избегая каких-либо столкновений и скандалов. Вам задают вопрос и ждут ответа, который явно противоречит вашему разуму, чувству и совести, и вы отвечаете так:

«Г-н учитель, материал ваших лекций (или учебника, который вы нам рекомендовали) содержит такие-то сведения...» Крайне маловероятно, что после этого у вас начнут допытываться, каково ваше собственное мнение по данному вопросу. Но если даже это и произойдет, вы спокойно ответите: «Мое личное мнение не относится к изучаемому нами предмету», – и вопрос будет исчерпан.

МОЖНО ЛИ ПРОСТИТЬ ПРЕДАТЕЛЬСТВО?

– Если тебя предал друг – оклеветал близкого тебе человека, самыми грязными словами издевался над всем, что было дорого, то как можно простить такого человека? Можно ли возобновить с ним дружбу, если он покается?

– Простить – этого требует от нас Христос. Слишком ясно об этом говорит Евангелие, чтобы можно было сомневаться, по крайней мере когда речь идет о вашей личной обиде, а не о проступке или преступлении, представляющем общественную опасность. Так что если кто-то просит вашего прощения за обиду, вы обязаны – перед лицом Христа – его простить.

Но простить – значит ли забыть? Иногда – да, а иногда – нет... Прощение – акт моей свободной воли, а над забвением я не властен. Вспомните, у Лермонтова: «Забыть – забвенья не дал Бог...»

Одно дело, когда речь идет о жене, родителях, близких родственниках: никакие дурные воспоминания не могут воспрепятствовать мне в восстановлении любви и мира в семье. Но друзья, знакомые – я выбираю их себе сам. И вполне естественно, оправданно и даже необходимо выбирать себе друзей с учетом прошлых событий, конфликтов, ошибок – чтобы их не повторять.

А ЕСЛИ БУДУТ СЧИТАТЬ ПРИДУРКОМ?

– Можно ли дружить с человеком, который считает, что люди «нетрадиционной ориентации» такие же нормальные, как и все остальные, и даже очень интересные? Ведь это его право – иметь собственное мнение?

– Продолжим разговор о дружбе. Дружба хороша тогда, когда она приносит пользу – духовную и душевную. Лучше всего, когда польза эта взаимна; но бывает, что одному из друзей общение приносит пользу, а другому – нет. Второй в этом случае не оставляет своего друга, понимая, что нужен ему – но лишь до тех пор, пока сам способен переносить бремя этой неравной дружбы, пока она не причиняет ему непоправимого вреда.

Вот с этих позиций попробуем ответить на ваш вопрос.

Что мы знаем о вашем друге? Только одно: что его взгляды на развратное поведение отличаются от христианских... Разумеется, «это его право». Но можно ли из одного этого сделать вывод о пользе или вреде вашей дружбы?

Возможно, общение с вами жизненно важно для вашего друга – особенно если, помимо вас, у него нет контакта с христианской средой. В таком случае на вас ложится немалая ответственность: быть для него примером в слове и в деле, проводником из мира нравственной тьмы и греха к свету, к покаянию, к Церкви. Христос, Который и Сам в дни Своей земной жизни не избегал грешных, заблуждавшихся людей, с вашей помощью приходит к вашему другу: неужели вы откажетесь от своей миссии?..

Но возможна и прямо противоположная картина: в компании вашего друга и подобных ему лиц вы теряете то доброе, что имели, приобретаете скверные привычки, допускаете скверным помыслам и впечатлениям вторгаться в свою душу, портитесь сами, никак при этом не способствуя просвещению и исправлению окружающих. В таком случае придется признать, что дружба не приносит добрых плодов, и прекратить ее.

...Думайте сами, решайте сами...

– Как разговаривать со сверстниками, если все они матерятся? Делать вид, что не замечаешь? Сказать ведь ничего нельзя – будут считать придурком. А не общаться ни с кем – разве так жить можно?

– Очень похожий вопрос затрагивает св. апостол Павел в Первом послании к Коринфянам: «Я писал вам в послании – не сообщаться с блудниками; впрочем, не вообще с блудниками мира сего, или лихоимцами, или хищниками, или идолослужителями, ибо иначе надлежало бы вам выйти из мира сего, но я писал вам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе» (1 Kop. 5; 9–11).

Итак, нам не следует «выходить из мира сего», избегать общения с людьми даже в тех случаях, когда они ведут явно греховную, безбожную жизнь. При этом, разумеется, наше собственное поведение должно быть безупречным... Следовательно, некоторый барьер между нами и нецерковной, нехристианской средой неизбежен. Бояться и стесняться его не надо. Неприязнь и насмешки примите как должное: не такой ли прием оказывали люди и Самому Христу? Приходилось уже как-то заметить в Интернете о христианской самобытности:

«Да! Мы тоже за самобытность, не меньше вашего. Мы и в самом деле самобытные. Наша речь не похожа на газетную заметку, одежда не следует модным журналам, и манеры наши не те, что вы видите в американском кино. Но это мелочи: наша самобытность куда глубже и шире. Ваши увлечения для нас чужды, и вам незнакомы наши интересы. Мы не разбираемся в том, что для вас так важно, и вы понятия не имеете о предметах нашей заботы. Ваши радости – не наши радости, и наша печаль не сродни вашим печалям. Мы осуждаем то, что вы любите, и любим то, что вы отвергаете. Мы смеемся над вашими кумирами и поклоняемся Тому, Кого вы ненавидите».

При всем том, однако, ни в коей мере не участвуя в чужих глупостях и мерзостях, привыкайте сочувствовать своим обидчикам, молиться о них. Кому, что и как сказать или намекнуть, чтобы ваши слова принесли пользу, когда смолчать, когда не смолчать, а когда встать и уйти – всему этому можно научиться только на практике, в процессе живого общения с живыми людьми. Но в любом случае помните, что грех – это болезнь, и нам с вами Господь дал силы и средства лечиться самим и помогать исцелению окружающих.

Обратим, наконец, внимание и на вторую часть приведенной выше цитаты из св. апостола Павла. Что если подобные вопросы, будь то о срамословии или ином бесстыдстве, возникают в церковной среде, в отношении тех, кто «называет себя братом»? В такой ситуации наш ответ должен быть совсем другим, как того требует от нас Священное Писание.

МОЖНО ЛИ МОЛИТЬСЯ ЗА ЗЛОДЕЕВ?

– Можно ли молиться за Ленина?

– Если речь идет про общецерковную молитву, то, учитывая факты истории, думаю, все согласятся: она неуместна. Что же касается вашей личной молитвы, то вопрос гораздо сложнее и глубже.

Нередко верующие задают вопрос: можно ли молиться за грешников, за преступников, злодеев? И называют имена – Ленина, Сталина, Гитлера, иной раз даже Иуды Искариота. Дескать, если хоть кто-то о них будет молиться, им станет легче в загробном мире, и мы тем самым сделаем доброе дело... В таких рассуждениях просматривается серьезное непонимание смысла молитвы и взаимоотношений Бога и человека.

Начнем с грешников. Конечно, перечисленные имена вызывают у нас негодование и омерзение. Но вспомните, кого св. апостол Павел называет первым из грешников: самого себя (см.: 1 Тим. 1; 15). И каждый из нас повторяет эти слова перед Святым Причастием... Нет человека, который бы жил на земле и не согрешил; при этом гордость, самомнение, чувства собственной праведности и превозношения над прочими грешниками объективно относятся к самым губительным человеческим порокам.

Итак, если бы существовал запрет на молитву за грешников, нам следовало перестать молиться о ком-либо, прежде всего о себе самих. Впрочем, глубокой ошибкой было бы думать, что Господь Бог нуждается в нашем «напоминании» о ком бы то ни было: приняв смерть на Кресте за каждого из нас, Он Сам заботится о нас более, чем мы можем себе это представить. Молитва друг о друге нужна не Богу, а нам самим. В отличие от магических формул и заклинаний, посредством которых колдуны, явные и тайные, манипулируют бесовскими силами, наша молитва – это усилие любви, направленное на ближних, где бы они ни были, в видимом или в невидимом мире, установление и поддержание связи с ними.

Молясь о человеке, мы ищем контакта с его душой, какой-то близости, какого-то единения... Пусть это и завзятый грешник – но наш родственник, знакомый или знакомый знакомого – все равно мы находим некий повод для контакта, некую почву для общения. Но спросим себя об исторических персонажах, подобных перечисленным выше: что общего у нас с ними? есть ли такой повод, такая почва?..

Кто знает? Может быть, у кого-то из нас, в силу каких-то личных свойств или семейных историй, будет реальная внутренняя причина для такой молитвы. Но необходимо понять: без такой причины, без глубоко пережитого внутреннего мотива, молитва об исторических злодеях становится в лучшем случае бессмыслицей, а в худшем – смертельно опасным занятием.

О СМЕРТНОЙ КАЗНИ И ПАЛАЧАХ

– Имеет ли право человек применять смертную казнь к преступнику? Ведь тогда тот лишается шанса покаяться.

– Христианский взгляд на смертную казнь интересует очень многих и у нас в стране, и за рубежом, и не только среди христиан. Бывает, что эмоциональные высказывания некоторых священнослужителей, особенно в связи с очередным леденящим душу преступлением или, наоборот, с судебной ошибкой, принимают за «мнение Православной Церкви»...

Это, разумеется, сильно вредит делу.

Общецерковное мнение по этому серьезнейшему вопросу содержится в документе, принятом в 2000 году Архиерейским Собором Русской Православной Церкви, под названием «Основы социальной концепции РПЦ». Давайте прочитаем оттуда два абзаца (раздел IX.3):

«Особая мера наказания – смертная казнь – признавалась в Ветхом Завете. Указаний на необходимость ее отмены нет ни в Священном Писании Нового Завета, ни в Предании и историческом наследии Православной Церкви. Вместе с тем Церковь часто принимала на себя долг печалования перед светской властью об осужденных на казнь, прося для них милости и смягчения наказания. Более того, христианское нравственное влияние воспитало в сознании людей отрицательное отношение к смертной казни. Так, в России с середины XVIII века до революции 1905 года она применялась крайне редко. Для православного сознания жизнь человека не кончается с телесной смертью – именно поэтому Церковь не оставляет душепопечения о приговоренных к высшей мере наказания.

Отмена смертной казни дает больше возможностей для пастырской работы с оступившимся и для его собственного покаяния. К тому же очевидно, что наказание смертью не может иметь должного воспитательного значения, делает непоправимой судебную ошибку, вызывает неоднозначные чувства в народе. Сегодня многие государства отменили смертную казнь по закону или не осуществляют ее на практике. Помня, что милосердие к падшему человеку всегда предпочтительнее мести, Церковь приветствует такие шаги государственных властей. Вместе с тем она признает, что вопрос об отмене или неприменении смертной казни должен решаться обществом свободно, с учетом состояния в нем преступности, правоохранительной и судебной систем, а наипаче соображений охраны жизни благонамеренных членов общества».

Мы подчеркнули в этом тексте ключевые фразы, позволяющие яснее увидеть позицию Церкви. Вопрос о смертной казни – вместе со множеством других политических, юридических и экономических вопросов – решается обществом, гражданской властью, а не Церковью. Отдавая предпочтение милосердию над беспощадностью, Церковь признает законность и того, и другого решения.

«Но неужели Церковь не должна употребить свой авторитет, – спросите вы, – чтобы утвердить законы на принципах милосердия?» Оказывается, нет – и приведенный отрывок из «Основ социальной концепции» дает тому ясное обоснование. Глубокая ошибка – ожидать от уголовного права соответствия небесному идеалу... Цитируя русского философа Вл. Соловьева, тот же соборный документ (раздел IV.2) напоминает: «Задача светского закона – не в том, чтобы лежащий во зле мир превратился в Царствие Божие, а в том, чтобы он не превратился в ад».

– А как быть с палачом? Я не представляю, как можно хладнокровно застрелить или повесить человека не на войне, пусть и преступника, но того, который не может защититься? А что будет с душой этого человека, которого мы нанимаем совершать смертный грех? Выходит, желая себе спокойствия, мы, христиане, соглашаемся с тем, что душа палача обречена на погибель?

– Этот вопрос продолжает собою предыдущий, и ответ на него со всей очевидностью следует из предыдущего. Если исполнение законного смертного приговора хоть и признается нежелательным, но в принципе не отвергается Церковью, то и его исполнитель не совершает греха и не подлежит нравственному осуждению.

На этом можно было бы смело поставить точку, но в тексте вопроса слышен некий эмоциональный надрыв, который заслуживает серьезного внимания. Эмоции здесь составляют нам дурную услугу: увлекаясь ими, мы оказываемся неспособны на трезвое, уравновешенное осмысление проблемы.

Говоря о смертной казни, давайте вспомним, что ответственность за возможный грех убийства (если, к примеру, есть сомнения в обстоятельствах дела) берет на себя судья. Почему же вас ужасает не судья, а именно палач? Не потому ли, что по книжкам и фильмам мы составляем образы респектабельного господина в мантии и маньяка с налитыми кровью глазами?..

Далее, вы противопоставляете палача солдату, идущему в бой против вооруженного противника. Но представим себе не пехотинца в противогазе с автоматом, а артиллериста в бетонном каземате, километров с пятнадцати из-за линии фронта, наводящего орудие на скопление пехоты... Чем он-то отличается от исполнителя смертного приговора? А если остались сомнения, подумайте о летчике, который уходит в облака, чтобы в нужной точке над спящим миром нажать на рычаг бомбового люка.

Вы, наверное, добавите, что само слово «палач» несет в себе нечто омерзительное. Увы, это факт – но факт языка, а не жизни. Возьмем наугад названия некоторых других должностей и профессий: тряпичник, мусорщик, ассенизатор (или что-то погрубее), надзиратель, сыщик, шпион... Они тоже могут звучать как ругательства, однако каждое из них сопряжено с честным трудом, с выполнением нелегкой работы. А последнее – так и вовсе с геройским подвигом...

ЧТО ПЛОХОГО В ДНЕ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА?

– Скажите, что плохого в Дне святого Валентина? Разве плохо, если человек в этот день может сделать что-то приятное тому, кого он любит? Почему Церковь так возражает против него?

– Заботиться о тех, кого любишь, доставлять им радость следует каждый день – и в будни, и в праздники. Только те, кто начисто утратил ощущение реальности, кто потерял понятие о норме человеческих отношений, могли бы приписать такое назначение праздничным дням... Чередование будней и праздников – это верстовые столбы на дороге нашей земной жизни, судоходные огни, по которым мы день за днем прокладываем свой путь по реке времени. Говоря более формальным языком – средство, вносящее структуру в однородный ход событий. Историческое и духовное наполнение этой структуры может быть очень разным.

В Римо-Католической Церкви 14 февраля совершают память мученика Валентина, епископа города Интерамны (современный Терни) в Италии. Вместе со своими учениками он принял смерть за Христа около 270 года, во время преследования христиан при императоре Клавдии II – одной из многократных попыток на протяжении двух с половиной сот лет уничтожить под корень христианскую веру. Вот таков истинный «день святого Валентина».

Православная Церковь, разумеется, чтит память этого святого – но не 14 февраля, а 12 августа (нового стиля). В январе 2003 года из Терни в Москву была доставлена частица мощей св. Валентина. Она находится в Храме Христа Спасителя, и каждый верующий может помолиться перед ней святому мученику об укреплении веры, о просвещении и спасении.

Откуда же взялся «День влюбленных»? Оказывается, в Западной Европе с глубокой древности бытовала примета: в середине февраля ласточки разбиваются на пары и начинают строить гнезда. По совпадению дату людей возникла ассоциация с днем памяти святого. Британская энциклопедия (издание 2000 г.) лаконично отмечает на этот счет «отсутствие связи со св. Валентином или событиями его жизни»; все истории о такого рода связях для доверчивых слушателей, зрителей и читателей проходят по разряду творчества сивого мерина.

Характерно, что в Средние века «День влюбленных» в народном сознании был неотделим от создания семьи, от дома, от рождения детей. Но впоследствии ситуация меняется. Уже в «Гамлете» Шекспира Валентинов день становится предметом непристойного бреда обезумевшей от горя Офелии (IV акт, сцена 5), а дьявол в «Фаусте» (часть I, сцена 19) цитирует эти строки, издеваясь над несчастной Маргаритой:

 
«Не жди, не верь:
Войдешь теперь
Девицей в дверь,
А выйдешь не девицей!»
 

С чем ассоциируется сегодня «Валентинов день», думаем, никому разъяснять не надо. Его недавнее вторжение в нашу жизнь из «цивилизованных западных стран» несет с собой явственную печать назойливой коммерции и полового разврата. Сами видите, что это за «праздник» и много ли в нем христианского.

ВЫЙТИ ЗАМУЖ ЧЕРЕЗ ИНТЕРНЕТ?

– Как относиться к знакомству с парнем в Интернете? Чувствуется, он серьезный, умный, со здоровым чувством юмора. Но с другой стороны, думаю, приличный человек только от скуки заводит переписку по Интернету или же он вообще не состоялся в жизни...

– Опыт показывает, что такая деятельность не чужда вполне нормальным людям обоего пола и разного возраста. И весьма часто в результате возникает полноценный, счастливый брак. Но, конечно, риск изрядный: нарваться на проходимца или больного на голову, каких немало...

Отсюда – очень простой совет: как можно быстрее переводить виртуальное общение на реальную почву. В Интернете распространена анонимность, люди прячутся за псевдонимами; так надо сразу спросить: «Как вас зовут, где вы живете, сколько вам лет?» Если в том же городе – предложить встретиться, если далеко – поговорить по телефону. Не смущаться, не тушеваться, не подчиняться малодушным «правилам анонимности». И если ваш корреспондент пойдет вам навстречу, не будет уклоняться от личного контакта – значит, с ним можно иметь дело. А нет – так и не надо.

Есть, однако, важная психологическая особенность: скрытность, смущение, застенчивость – это не только распространенные черты самых обычных, добропорядочных людей, но и естественная реакция ранимой души на пошлость, развязность и наглость «современного» образа жизни. Бывает, что какая-нибудь бородавка на носу, легкое заикание, «непрестижная» профессия или низкая зарплата становятся жизненной трагедией и вгоняют человека в западню виртуального мира... Помня об этом, приложите усилия, помогите вашим собеседникам выйти из-за ширмы анонимности, проявите живой, теплый интерес к ним как личностям, а не символам на мерцающем экране. Это относится в равной мере и к юношам, и к девушкам.

ХУЖЕ ВСЕХ?

– Мне дико слышать о том, что православные должны «считать себя хуже всех». Как это – хуже серийного убийцы Чикатило? Или же считать себя тупее, уродливее и неудачливее всех? Быть постоянно забитыми и никуда не годными? Или же вы предлагаете вообще накрыться простыней и ползти на кладбище? Такими формулировками вы отпугиваете людей от Церкви.

– По крайней мере в одном вы правы: идея накрываться простынями и ползти куда бы то ни было – к Православию отношения не имеет. Но вот дальше возникает серьезный вопрос о смирении: какое место занимает оно в нашей жизни?

...Насколько можно понять, по-вашему, интеллектуальные способности, телесная красота и удачливость составляют меру совершенства личности. Не станем с вами спорить. Пока допустим, что так оно и есть.

Из такого допущения сразу следует любопытный вывод: степень нашего совершенства ни в коей мере не зависит от наших собственных усилий. Тупица остается тупицей, урод – уродом, и уж, конечно, наши успехи в игорном доме тоже вне нашей власти. Вывод этот логически непротиворечив и весьма утешителен для многих: чего, дескать, суетиться? Какой я есть, таким я и останусь. (Заметьте, что этот распространенный тезис – лишь слегка видоизмененное свидетельство одного из обитателей Дантова «Ада»: «Каким я жил, таким и в смерти буду!»)

Согласившись с этим, мы в самом деле обнаруживаем, что понятие смирения начисто лишено смысла. Коль скоро «хуже» и «лучше» определяется внешними, не зависящими от моей воли факторами, вроде роста или цвета глаз, то «считать себя хуже всех» – такой же вздор, как считать себя брюнетом, если ты блондин.

Если вы удовлетворены таким подходом к нравственности, то можете быть спокойны: смирению в вашей системе нравственных ценностей места не найдется. Ну а если здесь все же что-то не так – возьмитесь за пересмотр исходного положения.

Дело это далеко не простое. О том, что такое смирение – подлинное, не намазанное кистью карикатуры и не вырубленное топором невежества, – Святые Отцы всех времен сказали и написали очень много. Поэтому здесь мы ограничимся словами Самого Спасителя, как их передал нам апостол Матфей:

«Приидите ко Мне, ecu труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы; возмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим; иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть» (Мф. 11; 28-30);

«Аминь глаголю вам, аще не обратитеся и не будете яко дети, не внидете в Царство Небесное; иже убо смирится яко отроча сие, той есть болий во Царствии Небеснем» (Мф. 18; 3-4).

И пояснение апостола Павла, чему мы должны подражать в детях:

«Не будьте дети умом: на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни» (1 Кор. 14; 20).

«А НЕ УЙТИ ЛИ В МОНАСТЫРЬ?..»

– Мне 23 года, у меня, кажется, есть все, о чем мечтает молодой человек: неплохой доход, возможность бывать в ночных клубах, ресторанах, отдыхать, где хочу. Но все это не приносит мне никакого душевного удовлетворения и радости. Окружение постоянно отталкивает меня от Христа, и я думаю – не уйти ли мне в монастырь...

– Желание монашества – это нормальная, здоровая реакция на подобные обстоятельства. Но надо учесть, что монастырь – лишь один из возможных в таком состоянии путей развития личности. Второй, более распространенный и благотворный для большинства путь – это брак. В браке, в семье, материальные блага приобретают совсем другой смысл, становятся фактором любви, заботы, ответственности.

Однако ни в коем случае не рассчитывайте на то, что вы где-то спрячетесь от вредоносного окружения. Бегство – проигранный бой. Как верно говорят, «в монастырь не уходят, а приходят»: приходят с решимостью строить свою жизнь на позитивных, христианских основах, без страха и робости. А это возможно как в браке, так и в монастыре.

МОЖНО ЛИ БОРОТЬСЯ С ХАРАКТЕРОМ?

– Что за проклятие – злоба, раздражение и гнев? Я буквально взрываюсь, особенно против мамы, в которой раздражает буквально все: и как она поучает меня, и какие старомодные у нее суждения. Понимаю, что это дурно, но ничего с собой поделать не могу. Существует ли универсальное духовное оружие для борьбы с раздражением и гневом?

– При всем разнообразии темпераментов, характеров и условий, думаю, можно назвать такое универсальное оружие. И оно, заметьте, хорошо известно каждому: это смирение.

Если гордость – это мать всех пороков, а смирение противоположно гордости, то у нас есть все шансы победить этим же оружием наше раздражение на ближнего.

Еду на машине, кто-то «наглеет», нарушает правила – я подумаю: «А я сам всегда безгрешен, всегда езжу строго по правилам? Может быть, у этого человека случилась беда, или он плохо соображает, или у него просто болит живот? Помоги ему Господь!..»

Мама говорит нечто странное, явно ошибочное – я подумаю: «Она пожилой человек, много в жизни переживший и страдавший, – вряд ли полезно читать ей лекции. Лучше сделаю ей что-то доброе».

Ну а повзрослеете, будут у вас семья, дети, в момент, когда они расшалились, не слушаются – можно подумать: «Они живут в своем мире, мире игры и фантазий, мои указания сейчас не воспринимают – да и нужно ли мне сейчас распоряжаться их поведением? Ведь они не делают ничего смертельно опасного или злого... Пускай поиграют, не буду на них давить».

Ссора, конфликт, несогласие с «половинкой» – тут уж совсем просто: «Это мой муж (жена), его (ее) мне дал Господь для любви и добра. Сделаю все как просит, не потому, что это истинно и справедливо, а потому, что я его (ее) люблю». И сказать об этом любимому можно в таких же словах.

Средства эти, как видите, весьма просты, но принять их трудновато... мешает все тот же наш грех. Недостаточно ведь хромому сказать: «Не хромай!» или простуженному: «Не кашляй!». Всякий грех – это болезнь души, и всем нам необходимо лечиться (т. е. каяться, исправляться, совершенствоваться). Успех лечения нам гарантирован, если мы будем верны Христу, нашему Небесному Врачу, если ответим любовью на Его любовь. Он исцеляет меня через мое личное отношение к Нему Самому – и к ближнему как к Его дару и образу.