Текст книги "Раненая ласточка"

Автор книги: Магомед-Расул Расулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Никто, кроме Даштемира, не знал о другой стороне его жизни – о случае, с телефоном-автоматом и истории с магазином. Все судили его лишь по немногим дурным поступкам. Нина, например, дулась на Сайбуна за драку с Хамидом. Отец ставил ему в вину то, что он залез в шкатулку и взял оттуда без спросу три рубля; то, что он исправил случайную двойку на пятерку. Но, во-первых, не так все это страшно, как считают Нина и отец, а во-вторых, разве можно по таким случаям делать окончательное заключение о человеке? Сам Сайбун не считал, что он хороший. Но и не плохой. В конце концов, даже Ольга Васильевна на уроках говорила, что совсем плохих людей нет, что в каждом человеке больше хорошего, чем дурного. И, думая о себе, Сайбун видел в своем характере немало хорошего...

Он-то видел, но другие почему-то не видели.

Однажды Сайбун бросил в коридоре какую-то ненужную ему бумажку. Только бросил – глядь, к нему уже спешит девчонка не то из пятого, не то из шестого класса. На рукаве у нее красная повязка санитарного поста.

– Подними бумажку, Сайбун!

– Отстань ты! – пробовал отделаться от санитарного поста Сайбун.

Не тут-то было. Явился еще какой-то парнишка– тоже член санитарного поста. Кто-то позвал дежурного учителя.

В общем, дошло все до завуча.

Сайбун уже был сам не рад, что ввязался в эту историю. Конечно, надо было поднять бумажку – и дело с концом! А теперь расхлебывай всю эту историю, за день не расхлебаешь...

Завуч Григорий Иванович не очень-то церемонился с Сайбуном. Он строго сказал, что никому не позволено нарушать порядок и дисциплину в школе. А Сайбун нарушает, и это плохо кончится для него. Сайбун вообще плохо себя ведет – часто дерется, грубит, не участвует в общественной жизни школы.

– Чем это объяснить? – спросил завуч у Сайбуна.

Тот пожал плечами.

– Вот именно, – сказал Григорий Иванович, – объяснений нет. Обидно. Странно. Большой парень – пора в комсомол вступать, а ведешь себя... – Григорий Иванович махнул рукой. – Эх!..

– Кому я в комсомоле нужен! – усмехнулся Сайбун.

– Конечно, кому нужен драчун и неряха? А вот исправишься, очень даже будешь нужен...

– Все равно не примут, – сказал Сайбун.

– Почему же? – полюбопытствовал завуч.

– Потому что я плохой! – Сайбун разволновался. – Все говорят, что я плохой, – папа, мама, Ольга Васильевна, товарищи...

Завуч принялся объяснять ему, что это преувеличение, что окружающие относятся к Сайбуну лучше, чем он думает, что, наконец, у Сайбуна есть все возможности стать действительно хорошим учеником. И что ему мешает стать таким?

«Не маленький я, чтобы ему верить, – размышлял Сайбун, глядя исподлобья на Григория Ивановича. – Это Нина-то ко мне хорошо относится? Чепуха! Это отец в меня верит? Тоже чепуха! Если б верил, не думал бы меня на завод переводить...»

Завуч наконец отпустил его.

Возвращаясь домой, он встретил Нину, но сделал вид, что не заметил ее. Но Нина демонстративно свернула, приблизилась к Сайбуну.

– Послушай, Сайбун, – начала она, – в воскресенье у меня день рождения...

– Поздравляю.

– Вот чудак! – Нина разговаривала с ним так, будто они и не ссорились. – Успеешь поздравить в воскресенье. Родители устраивают вечер. Они своих гостей пригласили, а я своих. Первым приглашаю тебя...

– Не пойду я к тебе, – ответил Сайбун.

– Почему?

– А что мне там делать?

– Посидим за праздничным столом, – принялась объяснять Нина. – Мама сделает дагестанские курзе. И еще торт будет – папа его в ресторане заказал... Поговорим...

Сайбун задумался. Ему хотелось быть у Нины на празднике. Но обида на нее еще не прошла, не улеглась.

– Папа и мама подарки мне готовят, – тараторила Нина. – Папа отдельно, и мама отдельно. Это секрет, что они готовят... Папа маме не говорит, а мама – папе. И мне не говорят. Правда, интересно?

Сайбун пожал плечами. Пусть интересно, но ему все равно.

– Я просила маму, чтобы она купила мне часы. Маленькие, позолоченные. Она сказала: рано. Вот когда буду в восьмом классе, тогда и купит. Ладно, это не главное – подарки...

– Я не приду, – твердо сказал Сайбун. – Мне нечего тебе подарить.

– Ну и не надо! – воскликнула Нина. – Кому они нужны, подарки? Мне не нужны. Я о них только для интереса заговорила. Приходи без подарка. Знаешь, если сможешь, принеси цветы... А лучше всего – один цветок. Красный! Я тебя жду в воскресенье!

Нина махнула Сайбуну рукой и, круто повернувшись, побежала по улице.

«День рождения, – усмехнулся про себя Сайбун. – Выдумали тоже... Каждый год этот день отмечают. Вот она, Нинка-то, считается хорошей, а знает она, сколько денег надо ухлопать на это курзе, на торт, на подарки?.. Родители, может, сто рублей израсходуют, но ей они как сто бумажек. Сама-то она деньги не зарабатывала – ни честным трудом, ни воровством. А мой день рождения никогда не отмечали. Мама сказала, что у даргинцев это не принято. А если б и захотели отметить, все равно бы не смогли, потому что, когда я родился, папа был в командировке, а мама сначала обратилась не в загс, а к какому-то бывшему мулле, и этот мулла определил месяц моего рождения, но дня не определил... Нет, не пойду я на день рождения к Нине. Возьму в воскресенье велосипед в сарае у Даштемира и буду кататься...»

Случилось, что на следующий день одноклассница Зухра попросила у Сайбуна перо.

– Нету, – отрезал он.

– Жадина! – Зухра обожгла его черными глазами. – Теперь весь класс знает, что ты жадина. Двадцать копеек пожалел...

– Какие двадцать копеек? – удивился Сайбун.

– Глядите-ка на него! Ты что, на луне живешь? – Зухра усмехнулась. – У Нины в воскресенье день рождения. Все дали деньги на подарок – но двадцать копеек, только ты один не дал...

– Ах, вот как!.. – Сайбун сузил глаза. Оказывается, весь класс собирал деньги на подарок, а ему об этом ни слова? Ладно. Правильно он сделал, что отказался пойти к Нине на день рождения. – Ах, вот как! – повторил он. – И не дам я на этот подарок ни копейки! Не дам, поняла?

Сайбун в эту минуту ненавидел всех – и Нину, и Зухру, и ребят, которые почему-то скрыли от него, что готовят подарок Нине.

ПОЗОЛОЧЕННЫЕ ЧАСЫ

В среду, через два дня после разговора с Ниной, Даштемир явился к Сайбуну. Как обычно, он тихонько постучал в его окно. Сайбун сразу же вышел на улицу.

– Что это ты кислый?

– Так просто.

– А я вижу, что нос книзу и глаза печальные... Может, деньги нужны? Я дам... Сколько нужно? Говори, не стесняйся!

«А почему бы действительно не взять у него рублей десять? – подумал Сайбун. – Все равно ведь надо будет когда-нибудь отдавать. Я уже брал десятку, потом три рубля. И сейчас возьму десять. Двадцать три рубля всего – не так уж много. Пожалуй, попрошу...»

И он рассказал Даштемиру о том, что одноклассница пригласила его на день рождения, что все готовят ей подарок, а он не готовит, потому что нет денег.

– Так ты хочешь идти на этот день рождения? – спросил Даштемир.

– Хочу.

– А не знаешь, что имениннице хочется?

– Знаю, – ответил Сайбун. – Она о часах мечтает. О позолоченных...

– Вах! – притворно изумился Даштемир. – Дама хочет иметь позолоченные часы – дама будет иметь позолоченные часы! Маленький фокус-покус – и все готово!

– Как это – готово? – спросил Сайбун.

– А вот так... – Даштемир приблизил губы к уху Сайбуна. – Пойдем со мной.

Они прошли два квартала по Молодежной улице. Тут Даштемир остановился и кивнул на небольшой павильон.

– Видишь? Это часовая мастерская!

– Вон та? – Сайбун вытянул руку, но тут же отдернул ее под ударом Даштемира. – Ой!..

– Зачем грабли тянешь? – разозлился Даштемир. – Слушай меня. Сегодня я наблюдал за мастерской, интересовался посетителями, видел, сколько часов в починку принесли. Штук тридцать, не меньше... Есть и золотые, есть и позолоченные – на любой вкус. В пятницу, часиков этак в девять, сюда подойдет грузовая машина и станет так, что заслонит дверь в мастерскую. В это время ты откроешь дверь – я буду поблизости, на стрёме, – и выгребешь из ящиков все часы. Понял, дружок?

– Д-да...

– Ну вот и все. – Даштемир улыбнулся. – Только не трусь. Ты парень битый, дело видел. Только не опаздывай: в девять. Подведешь – изобью. А часики для твоей крали будут. Как говорится, на месте получишь. Оревуар!..

«Значит, в пятницу, – подумал Сайбун, глядя в спину удаляющегося Даштемира. – В пятницу я обворую часовую мастерскую. – Он чуть не закричал, когда осознал то, что предстояло ему сделать. – Если я влезу в павильон, если собственной рукой возьмусь за часы – не будет мне прощения! Никто меня не простит! А уж в глазах Даштемира я стану самым обыкновенным ворюгой, менее опытным, чем он, но таким же запачканным, гнусным... Что делать?»

Он остановился. Потом протащился еще полквартала и снова остановился. А если сейчас пойти в милицию и все, все открыть там? Сесть перед начальником, закрыть глаза и, словно перед тобой никого нет, говорить, говорить, говорить?..

Отделение милиции было неподалеку, и Сайбуну надо было сделать всего пятнадцать – двадцать шагов, чтобы добраться до широкой стеклянной двери.

«Ну же!» – подстегивал себя Сайбун. Он сделал несколько шагов. Дверь неожиданно открылась, и на улицу вышли два человека в милицейской форме. У одного из них, как показалось Сайбуну, было злое, тяжелое лицо...

«Нет, подожду, – решил Сайбун. – В конце концов, не поздно будет прийти сюда и в четверг...»

Он отступил.

В четверг, на одной из перемен, он заметил в конце коридора Нину и Хамида. Как и в тот раз, когда он видел их на улице, они оживленно разговаривали и смеялись.

Но теперь Сайбун не полез в драку. Он даже с места не тронулся. Отвернулся. Однако картина дружески разговаривающих Нины и Хамида по-прежнему была у него перед глазами. И от этого щемило сердце и подкатывал к горлу клубок обиды. Да, Нина ему не друг! Если б она считала себя настоящим другом, она бы не беседовала с врагом Сайбуна!

«Что же делать? Что же делать?» – спрашивал он себя и мучительно искал ответ, который бы определил не только его личную судьбу и взаимоотношения с Даштемиром, но и взаимоотношения с Ниной. Не должна Нина дружить с Хамидом! Она должна дружить лишь с одним Сайбуном!

Нина уже шла по коридору, возвращаясь в класс. Сайбун повернулся к ней и тихонько позвал:

– Нина!

– Что, Сайбун? – Она смотрела на Сайбуна внимательно, пристально, будто надеялась прочесть на его лице что-то очень важное. – Ты хотел поговорить со мной?

Сайбун кивнул.

– Я приду к тебе на день рождения...

– Ой, как здорово! – обрадовалась Нина.

– И подарок тебе принесу, – оживляясь, сказал Сайбун.

– Ой, как здорово! – повторила Нина. – А какой?

– Секрет, – сказал Сайбун. – Но вообще-то... – Он замялся. – Подарок, о котором ты больше всего мечтала...

– Часы? – почти шепотом спросила Нина.

Сайбун кивнул.

– Если хочешь, пойдем с тобой после уроков, я тебе их покажу.

– Конечно, хочу! – Нина была счастлива. – Красивые?

– Ага.

– Позолоченные?

– Точно.

Нина вздохнула. Ей было трудно переварить эту новость. Лицо ее пылало от волнения, и Сайбун с гордостью и каким-то незнакомым до этого тщеславием думал, что никто и никогда еще не радовал Нину так, как обрадовал он.

После уроков они зашагали по Молодежной улице. Миновали первый квартал, потом второй.

– Ты меня в магазин ведешь? Где же тут магазин? – не переставала спрашивать Нина.

– Сейчас увидишь, – успокаивал ее Сайбун. – Не торопись...

Он уже заметил на перекрестке знакомый павильон, в котором помещалась часовая мастерская.

– Теперь гляди, – тихо сказал он, подводя Нину к витрине мастерской; на витрине, подвешенные к гвоздикам, висели штук двадцать самых разных часов – и золотых, и позолоченных, и просто никелированных. – Выбирай, какие тебе хочется...

– Как это – выбирай? – не поняла Нина. – Тут же часы не продают...

Сайбун смешался.

– А я и не собираюсь тут покупать, – сказал он. – Но тут удобно выбрать. Ну что тебе все не так! Выбирай...

Из-за стекла на Сайбуна и Нину посмотрел работник мастерской. Он был в очках, в тюбетейке, которая странно сидела на самой макушке. Заметив ребят, он что-то сказал другому мастеру. Сайбун опустил голову. Эх, все-таки глупость он сморозил, что привел к мастерской Нину! Дал бы ей часы в день рождения – и дело с концом! А теперь отвечай на ее вопросы, стой под взглядом часовщика...

– Вот эти мне нравятся, – сказала Нина, показав на маленькие овальные позолоченные часики.

– Хорошо. Я учту. – Сайбун подхватил Нину и чуть ли не силой заставил ее оторваться от витрины.

Проводив Нину, Сайбун с ожесточением хлопнул себя по лбу. Опять запутался! Опять попал впросак! Ведь еще вчера дал себе слово: покончить с Даштемиром и, если понадобится, рассказать обо всем милиции! Так на тебе! Сейчас он готов забыть обещанное!

ДАШТЕМИР УХОДИТ

Как вышло, что Сайбун оказался у Даштемира? Он бы и сам не мог ответить на этот вопрос. Наступила пятница, тот день, на который было назначено ограбление часовой мастерской. Сайбун проснулся засветло, проснулся с тяжестью в голове, с сердцем, которое, кажется, стало каменным от обиды, от страха, от сомнений.

От завтрака он отказался. Присел к столу, раскрыл учебник, и тут же закрыл его. Нет, читать, думать об учебе сегодня он не мог!

Вышел на улицу. Бесцельно прошел квартал, еще один, и вдруг совершенно неожиданно для себя оказался около дома Даштемира.

– Зачем явился? – настороженно спросил его Даштемир. – Что-нибудь случилось?

– Ничего.

– Боишься? – Даштемир усмехнулся, хлопнул Сайбуна по плечу. – Не бойся, обделаем дело так, что комар носа не подточит! Подаришь часики своей крале. Денег тебе дам... Слушай, у меня в сарае есть бутылочка ликера. Ты ликер пил?

– Нет. Я только один раз в жизни пива попробовал...

Даштемир поднялся.

– Тогда выпьем. За успех нашего общего дела. – Он засмеялся, ощеривая большие белые зубы. – Надо, надо тебе попробовать ликера. А то ведь стыдно – мужчина, а настоящего пойла не видел! Правда, некоторые считают, что ликер дамское питье. Но я против! Я за ликер двумя руками голосую...

Они перебрались в сарай. Сайбун сразу же заглянул в уголок, где, прикрытый досками, стоял его велосипед.

– На месте, ждет тебя, – весело сказал Даштемир, кивая на велосипед. Он вытащил откуда-то бутылку с темно-зеленым, густым, как масло, ликером и подал ее Сайбуну.

– Прямо из бутылки? – растерялся Сайбун.

– У тебя в запасе есть другой способ? – Даштемир снова засмеялся. Видно, у него было хорошее настроение. – Пей!

– Не хочется, – признался Сайбун.

– А ты через «не хочется»...

Сайбун отхлебнул глоток из бутылки и закашлялся. Ему показалось, что он проглотил пламя.

– Эх ты, овца! – Даштемир опрокинул бутылку себе в рот и не оторвался от нее, пока не опорожнил наполовину. – Хорошо! – сказал он, вытирая губы. – Ну что, послезавтра идешь на день рождения? – спросил он у Сайбуна.

– Ага. Я видел Нину и сказал ей... – Он утаил, что они с Ниной были у часовой мастерской.

– Что сказал? – насторожился Даштемир.

– Сказал, что куплю ей часы...

– Лопух! Триста раз лопух! – рассвирепел Даштемир. – На какие деньги купишь? Она ведь знает, что ты не работаешь, что у тебя за душой и гроша медного нет! А если эта Нина проговорится матери?

– Не проговорится.

– Много ты знаешь! – Даштемир снова отпил из бутылки. – Ну и товарища я выбрал себе в напарники – темнота!

– Я ведь не говорил Нине, что украду часы, я сказал – куплю, – оправдывался Сайбун.

– Не хватало, чтобы ты ей всю правду выложил! Болван ты!

– Да хватит тебе ругаться! – вскипел Сайбун. – Ругаешься и ругаешься...

– Тебя бить надо, а не ругать, – заговорил Даштемир. – Это у меня характер мягкий. Будь я построже, я бы из тебя всю душу вытряс!

– Не вытрясешь! – крикнул Сайбун.

– Не вытрясу? – Даштемир вскочил на ноги. – Щенок, забыл с кем разговариваешь? – Он сжал кулаки, отбросил пустую бутылку и пошел на Сайбуна. – Я тебе покажу, как языком трепать! – Он схватил Сайбуна за воротник рубашки. – Может, и другим часы обещал? Может, ты продался милиции?

– Никому я не продавался, – прохрипел Сайбун, силясь оторвать от себя Даштемира. Но оторвать не мог, тот держал его, будто клещами.

– На кого ты хвост поднимаешь? – продолжал наседать Даштемир. – Я тебя выучил, человеком сделал! Ты у меня красивую жизнь увидел! Деньги брал, велосипед получил... Мало тебе этого? Так вот тебе подарок! – Даштемир размахнулся и ударил Сайбуна ребром ладони.

Словно небо упало на Сайбуна. В глазах потемнело, сарай с велосипедом и пустой бутылкой перевернулся, и Сайбун рухнул на пол. Через минуту он очнулся, Даштемир стоял над ним, покачиваясь и щуря узкие, злые глаза.

– Ну что, тухлая рыба? – сказал он. Потом икнул.

«Пьяный он», – понял Сайбун.

– Спорить со мной! – продолжал Даштемир. – Не рекомендую! Сэр... фон-барон... дрянь ты паршивая!.. Я из тебя человека...

И тут в душе Сайбуна будто пружина сорвалась. Путы, связывавшие его руки, лопнули. Он вдруг ощутил в себе силу, которая была сильнее всех сил на свете. Ради чего он шел за Даштемиром? Ради свободы? Но у него нет свободы! Ради денег? Но деньги ему не нужны! Ради красивой жизни? То, что Даштемир называет красивой жизнью, – позорная, страшная жизнь!

– Я человек! – крикнул Сайбун. – А ты из меня хотел сделать дрянь, тухлую рыбу, вора! – Он вскочил на ноги. – Не боюсь я тебя! Не боюсь!

Даштемир прыгнул на него. Сайбун упал, подмятый его тяжелым телом. Даштемир уперся коленом ему в грудь и, жарко дыша спиртным, сказал:

– Задушу, дрянь! Честным захотел стать? Чистеньким? Нет, будешь вором!

– Не-е-е... – Сайбун задыхался.

Даштемир так сжал ему шею, что расширенные глаза Сайбуна, казалось, сейчас выскочат из орбит.

– Ну? Передумал? – Даштемир разжал пальцы. – Хочешь жить – молчи, будь покладистым... И заруби себе на носу: не будет меня – будут мои друзья, у меня их много... они тебе рецептик пропишут...

Даштемир встал. Сайбун исподлобья смотрел на него. Нет, драться с Даштемиром в открытую ему не по силам! Надо исхитриться и выбраться из сарая. Надо бежать в милицию – это решено!

Во дворе послышались шаги. Кто-то заговорил. Сайбун заметил, как переменился вдруг Даштемир. Он вздрогнул, торопливо полез в карман за папиросами. Но спичку зажигать не стал, так и застыл с папиросами в руках.

«Боится, – подумал Сайбун, – а я теперь ничего и никого не боюсь!»

– Что, вор, испугался? – закричал он, все больше смелея от своего крика. – Испугался? Я молчать не буду! Всем расскажу про тебя!

– Заткнись! – прошипел Даштемир.

– Не буду молчать! Люди! Люди! – звал и звал Сайбун.

И в один миг двор наполнился голосами и топотом бегущих людей. Дверь сарая распахнулась. Сайбун увидел двух милиционеров. Потом мать, Хамида, Нину, Ольгу Васильевну...

Даштемир заметался по сараю, словно раненый зверь.

– За тобой должок! – крикнул он Сайбуну. – Я тебе этого не прощу!

Он отбросил какую-то фанеру, стоявшую у стены, и юркнул в открывшийся лаз.

Сайбун бросился за ним.

– Не надо, сынок, – сказал один из милиционеров, тот, что был постарше. – Никуда он не уйдет! У него все пути отрезаны...

А Сайбуна уже окружили близкие и друзья. Все наперебой говорили. Все о чем-то спрашивали его. Но он только улыбался, шевеля разбитыми, кровоточащими губами.

– Ты ранен? – услышал он голос Нины.

– Нет. Чепуха...

– А знаешь, как мы тебя нашли? – спросил Хамид. – Очень просто: Нина рассказала о часах своей маме, мама – Ольге Васильевне, а Ольга Васильевна пошла в милицию...

– Я бы и сам пошел, – горько вздохнул Сайбун. – Но мне Даштемир помешал...

Хадижа-Ханум стояла в стороне. Сайбун шагнул к ней, но она отшатнулась от него:

– Не подходи! Не подходи! В нашем роду такого не было, чтобы мальчик стал вором! Ты опозорил нас... меня, отца!.. Ой, сердце мое! – Она схватилась за грудь и рухнула как подкошенная.

«Это я виноват! – мелькнуло в голове Сайбуна. – Я! Я! Я! И нет мне прощения!..»