Текст книги "Раненая ласточка"

Автор книги: Магомед-Расул Расулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– А я тебе задачки принесла, – не понимая, что выдает Сайбуна, заявила Нина. – Махмуд Мирзоевич на дом задал: номер триста пятнадцатую и номер триста двадцать первую... И еще по физике...

– Что-то я не пойму, – заговорил Шарип, появляясь на пороге. – Разве ты, Сайбун, не записал, что задано на дом? А на уроках ты был?

Нина молчала, искоса поглядывая на Сайбуна. Она рассчитывала, что он ответит Шарипу. Но Сайбун сделал ловкий ход. Он вдруг зло посмотрел на Нину и спросил:

– Что ж ты молчишь? Ведь получается, что я не был в школе? Скажи, был или не был?

– Был, но...

– Что «но»? – допрашивал Сайбун. – Был я в школе! – Он перевел взгляд на отца. – Но ушел с последнего урока. Отпустили меня... У меня голова заболела...

– Голова заболела? – Хадижа-Ханум в одно мгновение очутилась около сына. – А ты мне и не сказал! Может, у тебя простуда? Может, температура?

Сайбун махнул рукой:

– Нет у меня никакой простуды. И температуры нет. Голова поболела-поболела и прошла...

– Быстро что-то выздоровел, – иронически усмехнулся отец.

– Ну вот!.. – Хадижа-Ханум укоризненно покачала головой. – Теперь ему не нравится, что сын выздоровел! Говорила я тебе: придираешься ты к сыну. А за что?

Шарип, ни слова не говоря, вышел из комнаты.

– Хоть ты и говоришь, что температуры у тебя нет, – сказала Хадижа-Ханум Сайбуну, – а я все-таки хочу проверить. Ну поставь себе градусник, сыночек, поставь.

– Не нужен мне градусник! – разозлился Сайбун. Он повернулся к Нине: – Видишь, пришла, наговорила, а теперь расхлебывай эту кашу. Ладно, давай задачки...

Нина протянула ему свой дневник. Сайбун записал номера задач. Возвращая дневник Нине, он вдруг заметил в косах ее ярко-красные бантики.

– Бантики-фантики, – сказал он насмешливо и невольно дернул за один бант.

Нина вздрогнула, как-то съежилась. Она стояла вполоборота к Сайбуну, но он с удивлением заметил, как по ее щеке скатилась слеза.

– Ты что, плачешь? – спросил Сайбун, пытаясь заглянуть Нине в лицо.

– Нет, – глухо ответила она и в ту же секунду юркнула в дверь.

А Сайбун, оставшись один, долго еще размышлял над тем, что Нина плакала. Почему? Обиделась, что он дернул ее за бант? Но разве в школе ребята ее не дергают и за косички, и за бантики? Дергают, и еще как! В чем же все-таки дело?

В ГОСТЯХ У ДАШТЕМИРА

Папа, наверно, уже забыл о будильнике. Во всяком случае, он не спрашивает Сайбуна о том, почему все части гремят в нем металлоломом. Забыл и забыл – это только на руку Сайбуну.

Он обещал подарить будильник Даштемиру, с которым познакомился в парке и который так ему понравился.

Прошло дней пять после знакомства с Даштемиром, и вот однажды Сайбун сказал Хадиже-Ханум:

– Мама, что если я наш старый будильник подарю одному человеку?

– Как это «подарю»? – удивилась мать. – И кто этот человек?

– Даштемир. Ты его не знаешь. Это мой друг...

– Что-то я не слышала о таком друге.

– А он новый, – принялся объяснять Сайбун. – Видела, я недавно ласточку раненую принес? Так вот, Хрипун хотел отнять эту ласточку, а Даштемир за меня вступился. Ка-ак даст ему!..

– Кому?

– Да Хрипуну же!

– А кто такой Хрипун?

– Он и не Хрипун вовсе, а Хамид.

– Ничего не понимаю! – развела руками Хадижа-Ханум.

– Ну, в общем, чего зря говорить. Даштемир за меня заступился, и теперь он мне друг. Вот ему я и хочу подарить будильник!

– Как же ты мог обещать кому-то часы, если не спросил разрешения ни у меня, ни у отца?

– Да ведь ты сама говорила, что будильник старый и его пора выбросить! – воскликнул Сайбун.

– Ну так что же? – Хадижа-Ханум стояла на своем. – Все равно нужно прежде спросить, а потом обещать. А ты сначала пообещал этому Даш... Даштемиру часы, а только сейчас спрашиваешь, можно ли их взять. Нехорошо, сынок.

– Пусть так. Но раз я обещал...

– Мало ли что пообещает ребенок!

Тут Сайбун обиделся:

– Какой же я ребенок? Не ребенок я вовсе. Мне четырнадцать лет. А тебе все кажется, я ребенок. И не зови меня, пожалуйста, солнышком. Стыдно...

Хадижа-Ханум вздохнула.

– Все равно не станет хороший человек брать у мальчика часы в подарок...

– Мам, а мам, ну разреши. Ты же добрая, разреши. – Сайбун взял Хадижу-Ханум за руку. – Мам...

– А что отец скажет? – беспокойно спросила мать.

– Я ему все сам расскажу, честное слово!

Мать снова вздохнула.

– Ой, сынок, делай как знаешь. Только не понравится это отцу. Задаст он тебе, помяни мое слово...

«Ничего, ничего, все образуется, – подумал Сайбун. – Отец – добрый, он простит меня, поймет».

Слово мужчины – камень. Это знает каждый горец. И коли Сайбун обещал Даштемиру часы, он должен, несмотря ни на что, выполнить свое обещание.

Жаль, что мама не поняла этого. Интересно, поймет ли отец? Едва ли, хотя Сайбун всегда чувствовал, что отец готов с ним дружить, ну конечно, дружить, как старший с младшим. «Нет, не поймет! – окончательно решил Сайбун. – Чтобы он понял, ему надо все рассказать. А рассказывать не хочется».

Но как бы то ни было, сейчас Сайбун должен сдержать слово, данное Даштемиру. Ведь он защитил его, поддержал своей сильной, дружеской рукой!

«Эх, как было бы здорово, если б мама и папа забыли про этот будильник! – мечтал Сайбун. – Забыли бы и не вспоминали никогда! Тогда все будет хорошо. Тогда все будут довольны: и я и Даштемир, получивший в подарок часы».

Мысли эти утешили Сайбуна, и, когда он окончательно решил, что завтра же возьмет сломанные часы и отдаст их Даштемиру, угрызения совести не беспокоили его.

Два дня подряд он заглядывал в парк, но встретил Даштемира только на третий.

– А я тебя искал! – радостно сказал он Даштемиру.

– Вот как?

Наверное, Даштемир понял, как ждал Сайбун этой встречи. Он улыбнулся в ответ на его улыбку.

– Хочешь, сходим ко мне? – спросил Даштемир.

Сайбун кивнул: еще бы, конечно!

Он шел по улице рядом с Даштемиром и был счастлив. Пусть все видят, какой у него сильный и мужественный друг! Он Сайбуна в обиду не даст!

Жил Даштемир в одноэтажном саманном доме. Напротив дома стоял длинный ветхий сарай с покатой толевой крышей. Сайбун обратил на него внимание только потому, что на двери сарая была намалевана смешная рожица с подписью: «Даштемир».

В комнате их встретила старушка в темном платке, надвинутом на самые глаза. При появлении Даштемира она почтительно встала. Даштемир кивнул ей. Старушка подвинула стул Сайбуну, тихо сказала: «Для гостя» – и бесшумно удалилась.

Сайбун огляделся. Слева стоял большой деревянный сундук, справа – кровати. Стола не было. Его заменяли широкие подоконники двух окон; эти подоконники были соединены между собой досками и образовывали очень удобный верстак.

Чего только не было на этом верстаке! И пузатый приемник какой-то незнакомой, должно быть, иностранной марки. И тисочки – совсем новенькие, будто только сейчас приобретенные в магазине. И фотоувеличитель. И моточки медной и стальной проволоки. И связки ключей. И несколько настольных часов в футлярах...

– Вот, я обещал тебе часы, – вспомнил Сайбун, вытаскивая из кармана будильник и протягивая его Даштемиру.

– Разбирал? – спросил тот, ловко действуя отверткой. – Интересно...

Он снял заднюю крышку, высыпал на ладонь колесики и винтики, всунутые в футляр Сайбуном, и принялся внимательно рассматривать металлическую сердцевину, в которой кое-где еще виднелись детальки.

– А части все тут? – спросил он у Сайбуна.

– Все. – Сайбун вздохнул. – Хотел его собрать, да не сумел.

Даштемир усмехнулся.

– В каждом деле выучка нужна, – сказал он. – Смотри! – Он стал называть части будильника, притрагиваясь к ним маленькой отверткой. – Балансир. А вот это – упорное колесико, оно связано со звонком...

Разговаривая с Сайбуном, он присел к верстаку, минут десять или чуть больше поковырялся в механизме, нанизывая колесико на колесико и крепя их винтами. Затем удовлетворенно хмыкнул, засмеялся.

– Пошли, пошли! Как миленькие!

Он поглядел на свои наручные часы, перевел стрелки будильника, ровняя время, и протянул будильник Сайбуну.

– Бери. Теперь будут работать, как... – рассмеялся он снова, обнажая ровные зубы. – Как часы!

Но Сайбун не рассмеялся вместе с Даштемиром. Он был растерян. Как это – бери? Значит, Даштемир не принял его подарка?

– Я их тебе насовсем принес... – попробовал он объясниться.

– А я их тебе насовсем возвращаю! – Даштемир продолжал скалить зубы. – Бери! Отнеси домой и поставь на видное место. Мама спасибо скажет. Только не говори дома, что был у меня... Понял?

Сайбун и сам не заметил, как сунул будильник обратно в карман, как очутился на улице. Он постоял во дворе, глянул на дверь сарая, увидел смешную рожицу с надписью: «Даштемир» – и, еще не осознав всего, что произошло, направился домой.

Кажется, все устроилось! И часы будут дома, и дружба с Даштемиром не нарушилась. И все-таки Сайбуну было обидно, грыз его какой-то маленький червячок. Ну почему Даштемир отказался от его подарка, почему не взял часы?

РАССКАЗ ПАПЫ

Вечером Сайбун осмотрел ласточку. Ранка на боку совсем зажила, только царапинка осталась.

Жила ласточка в ящике. Чтобы ей было светло, Сайбун выпилил в нем несколько узких окошек. Ласточке тут нравилось. Во всяком случае, уже второй день она прохаживалась по дну ящика, словно настоящая хозяйка, и пила воду из блюдечка. Изредка она даже пела: «Чир-чир-чиррук!»

«Скоро совсем выздоровеет, – решил Сайбун, – тогда и выпущу на волю».

Но, откровенно говоря, расставаться с ласточкой ему не хотелось: привык он к ней.

Настроение у Сайбуна – лучше не надо. Во-первых, он сказал маме, что не отдал часы Даштемиру, а сам починил их. Во-вторых, он нашел книгу, которую еще неделю назад дала ему классная руководительница Ольга Васильевна.

Книга эта раньше куда-то запропастилась, и Сайбун не очень-то жалел об этом. Неинтересная. Правда, Сайбун сделал такой вывод потому, что принялся за нее с предисловия.

Теперь предисловие он пропустил, и книга вдруг оказалась интересной. Говорилось в ней о том, как во время гражданской войны красные партизаны Дагестана сражались с деникинцами и бандами имама Гоцинского.

Маме опять нездоровилось, болело сердце, и она пораньше улеглась спать. А Сайбун все читал и читал.

Никто не мешал ему восхищаться смелыми, лихими партизанами. Как здорово они дрались с врагами! Как смело шли в бой за власть Советов! Да, если б Сайбуну повезло, и он родился в то прекрасное, грозное время, он бы тоже дрался с белыми и был настоящим героем!

Увлеченный чтением, он не заметил, как пришел отец. Сегодня отец работал в вечернюю смену.

– Ты что не спишь? – спросил он, заглянув к Сайбуну.

– Читаю. – Сайбун остановился, словно наткнулся на стену. – Папа, знаешь, а часы ходят! – Он не решился сказать, что починил их не он.

– Неужели? – Отец взял в руки будильник. – И правда, ходят! Видно, руки у тебя мастеровитые. Как у меня... – Отец вздохнул. – Обидно мне порой, что упустил я свое время, не учился. А то бы большим человеком стал...

Он посмотрел на Сайбуна, словно хотел найти на его лице ответ на какой-то вопрос.

– Ну почитал, и хватит. Уже второй час ночи, тебе завтра рано вставать.

– Мне эту книгу вернуть надо, – объяснил Сайбун. – Ольга Васильевна дала на три дня, а я неделю держу.

– А что за книга? – заинтересовался отец.

– «Борцы за власть Советов в Дагестане». Тут и про наших даргинцев есть. Ты читал, папа?

– Нет, – тихо ответил отец. – Признаюсь тебе, я вообще мало читал. А надо бы много! Нельзя без этого!

– Ты Кара Караева знаешь? – спросил Сайбун.

– Конечно! – сказал отец. – Я его часто вижу. Настоящий джигит, орел! Хоть и не молод, а держится по-молодому. Его весь Дагестан знает!

– А вот он! – воскликнул Сайбун, показывая отцу страницу книги с портретом Кара Караева. – Ох и боялись его враги! Послушай, папа, я тебе один случай расскажу. Про него в книге написано. Однажды на партизан шел целый отряд деникинцев. Партизан мало, а деникинцев много. Что делать? Спрятались партизаны за скалой, ждут, чтобы белые ближе подошли и их можно было встретить выстрелами в упор. А когда подошли деникинцы, некоторые партизаны пали духом: слишком уж много врагов, вдруг их не осилишь? Но Кара Караев не струсил. Когда деникинцы были в двадцати шагах, он вскочил на гребень скалы и крикнул друзьям: «За мной! Вперед! На врага!» – и в развевающейся бурке, с саблей в руке устремился на белых. Сразу сто человек скосил!

– Ну? – Еле заметная улыбка тронула губы отца.

– Ладно, не сто, так десять, – поправился Сайбун. – Много, в общем... Но главное ведь не в том, сколько он убил, а что враги от него побежали! Правда, папа?

Отец кивнул. Устроившись за столом, он с каким-то новым и неожиданным интересом смотрел на сына. Вырос Сайбун! Видишь, что его волнует: подвиги Кара Караева, Гамйда Долгата, знаменитого Махача Дахадаева! А понимает ли он, в чем была сила этих чудесных людей? Наверное, понимает.

Шарип признался себе не без горечи, что, пожалуй, впервые вот так, по-товарищески, разговаривает с сыном. И ему интересен этот разговор. Почему он уделял так мало внимания Сайбуну? Хадижа-Ханум говорит, что он придирается к сыну. Не придирается. Беда в другом. Он замечает его от случая к случаю. Вот что худо!

– Папа, – начал вдруг Сайбун, – ты ведь тоже воевал?

Сайбун знал, что отец четыре года был на фронте. И дрался с фашистами, наверное, храбро. Если б это было не так, не дали бы ему орден и четыре медали – такие награды даром не даются.

Но как-то так случилось, что до сих пор Сайбун не спрашивал отца о войне, о тех годах, когда он был солдатом и сражался с фашистами. Откровенно говоря, Сайбун не мог представить себе отца воином. Уж больно мирный, домашний вид у папы. Неужели он ходил в атаку? Неужели стрелял?

Шарип помедлил, прежде чем ответить на вопрос сына.

– Воевал...

– Страшно было на фронте? – допытывался Сайбун.

– Бывало страшновато. – Шарип внимательно, пытливо взглянул на сына. – Только ведь мужчина на то и мужчина, чтобы уметь преодолеть страх. И еще: если чувствуешь себя правым, страх отступает...

Сайбун отложил книгу. Не отрывая взгляда, он смотрел на отца.

– Расскажи, папа, когда тебе было страшно и как ты преодолел страх.

Не мастер был Шарип рассказывать о себе. Вот о боевых друзьях – другое дело. А о себе – вроде бы хвалишься.

Но в глазах сына было столько неподдельного любопытства и внимания; эти глаза жаждали правды. И Шарип не мог отказать в ней Сайбуну.

– Давно это было, – начал он, чувствуя непонятное волнение, – очень давно. Тебя еще на свете не было. И я был чуть старше тебя...

– А сколько лет было тебе? – прервал отца Сайбун.

– Восемнадцать. Ну слушай. Дрались мы под Киевом...

– Это главный город Украины, – снова вставил Сайбун.

– Верно... Так вот, в одном из боев не повезло нам, взяли нас фашисты в клещи, окружили. Тогда такое окружение «котлом» называли. Мы пытались выбраться, но неудачно: кругом минометы, пулеметы, патронов фашисты не жалели, почти вся наша рота в этом «котле» полегла. Осталось пять человек. И среди них – я. – Отец покачал головой. – Пять человек, и на каждом по пять ран. У кого плечо перебито, у кого рука висит плетью, у кого нога не действует. Такими полуживыми и попали мы в плен к немцам... Допрашивали нас каждого отдельно. Издевались, били смертным боем. Был с нами один веселый, неунывающий человек. Толстый, как бочка. Мы над ним все шутили, и он над этими шутками первый смеялся. И вот увели его однажды на допрос, а обратно не привели. Поняли мы: убили друга. После этого фашисты ко мне стали приставать. Показалось им, должно быть, что я слаб и все им выложу, – я и правда был слабым, много крови потерял... Тянут на допрос и тянут. Спрашивают: «Говори, из какой части? Говори, сколько людей у вас было? Говори, кто командир?» Я молчу. Они опять: «Говори, а то всех четверых вслед за толстяком отправим!..»

Шарип вздохнул, провел ладонью по волосам, и тогда Сайбуну заметнее стали искорки седины в отцовской шевелюре.

– Ты ведь ничего им не сказал? – спросил Сайбун, хотя заранее знал ответ отца.

– Ничего! – Шарип встал из-за стола, прошелся по комнате. – Немцы, быть может, и сами знали, из какой я части и кто был у нас командиром. Но им было важно вырвать из меня хоть что-то, чтобы потом вырвать все. Я это понял. И решил: рта не раскрою! Честно скажу, я считал свой плен позором и не мог, не хотел усугублять позора даже малым признанием. Ну, вывели нас всех четверых. Поставили к стенке сарая. Раздался выстрел – упал первый товарищ. Потом еще один выстрел – упал второй. За ним – третий. Тут подходит ко мне немец и говорит по-русски: «Ты ведь горец? Зачем русским служишь? Служи нам. Мы тебя наградим. А когда придем в Дагестан, большим начальником станешь». Не выдержал я, повернулся к врагу и крикнул: «Я не русским служу, а Родине! И мне моя Родина дала то, чего ты, свинья и гад, никогда дать не сможешь! Свободу дала, волю, честь, счастливую жизнь без приставов, князей и мулл! А ты холуй, холуем и останешься! И вот тебе моя награда!» Тут я плюнул ему в лицо...

– А дальше? – не выдержал Сайбун.

– Что дальше – ясно, выстрелил в меня немец. Дважды выстрелил... – Шарип, словно нечаянно, дрогнул правым плечом, потрогал рассеченное шрамом ухо. Даже сейчас, через двадцать с лишним лет спустя, ожоги фашистских пуль саднили кожу. – Я упал... Фашист почему-то не стал добивать меня. А может, решил, что я убит. Очнулся я ночью. Пополз куда глаза глядят. Полз, истекая кровью, несколько километров, пока не добрался до жилья. Повезло мне: нашли меня наши, советские, мужественные люди, отходили, поставили на ноги. Старушка одна, украинка, звали ее... – Шарип задумался, – Фрося... Бабушка Фрося, так я ее звал... Вот и все.

– Что – все? – не понял Сайбун.

– Вся история.

– Так когда же тебе было страшно? – не унимался Сайбун.

– Когда я в плену оказался. Я тогда подумал: «Эх, Шарип, Шарип, слабый ты человек, если не мог умереть в бою!» Да, сынок, умереть в бою – большая честь, джигиты умирают, идя на врага, с верой в победу!.. Но потом я поборол страх и снова стал сильным. Стоя рядом с товарищами у стены сарая под дулами автоматов, я не боялся смерти. Я сказал этому фашистскому псу всю правду. И она была сильнее пули, сильнее смерти! Вот так: если правда на твоей стороне, если ты пошел в битву за счастье и честь всего народа, иди вперед, на горе, на смерть – ничего не бойся! – Шарип взял книгу из рук сына, положил ее на стол. – Спать пора...

«А все-таки отец у меня смелый! – радостно подумал Сайбун . – И как хорошо он рассказывает!»

Вспомнился Сайбуну Даштемир, и Сайбун невольно сравнил его с отцом. Правда, Даштемир на фронте не был, не воевал, но, если бы понадобилось, он бы тоже не струсил перед фашистами. Уж это точно!

Сайбун заснул сразу, будто нырнул в море.

ТЕЛЕФОННАЯ ТРУБКА

Кончился последний урок. Сайбун собрал учебники и тетради, запихнул их в портфель. Домой ему было по дороге с Ниной. И случалось, раньше они шли из школы вместе. Но с некоторых пор Сайбуну не хотелось ходить с Ниной. А она, будто не понимая, всякий раз оглядывалась на Сайбуна, приглашая его с собой.

Сайбун отворачивался. Он нарочно заводил разговор с кем-нибудь из ребят, не торопился выйти, и Нине приходилось идти одной.

Ребята уже разошлись, когда Сайбун вышел из школы.

Как раз напротив школы был магазин канцелярских товаров. И Сайбун не успел сделать десятка шагов, как из магазина выглянул Даштемир. Он позвал Сайбуна согнутым пальцем.

– Здравствуй! – воскликнул Сайбун, встретившись глазами с Даштемиром.

– Ну, герой, как дела? – спросил тот.

Сайбун пожал жесткую широкую руку Даштемира. Он сразу заметил в нем перемену: одет в комбинезон и большие рабочие ботинки, из кармана торчат кусачки, на щеке след машинного масла. «С работы, наверно», – решил Сайбун.

– Дела идут нормально, – ответил он своему старшему другу. – Помнишь, я подобрал ласточку в парке? Вылечил я ее и отпустил на волю...

– A-а, помню, помню, – безразличным тоном заговорил Даштемир. – Слушай, я ведь к тебе с делом. Поможешь мне?

– А как? – загорелся Сайбун.

– Как – это я тебе потом скажу, – продолжал Даштемир. – Главное, чтобы у тебя охота была. Поможешь?

– Конечно! – воскликнул Сайбун. – А ты с работы?

Он задал этот вопрос не случайно. Ему давно хотелось спросить, где работает Даштемйр. Если на заводе – это хорошо. Ведь отец у Сайбуна тоже на заводе работает.

– Да, брат, с работы. Давал план, – ответил Даштемир. – Работаем, стараемся, крепим своим трудом социалистическое отечество... Я, сэр, не последний человек на производстве – отличают меня. Каждый месяц премии получаю!

– Ты комсомолец?

– Да еще какой! Я всем комсомольцам комсомолец!

Сайбун невольно отвернулся. Все-таки странно разговаривает Даштемир. Вроде бы серьезно, а вроде бы нет.

– А ты вступил в комсомол? – спросил Даштемир.

– Нет еще. Я пока в пионерах...

– А почему галстук не носишь? – Даштемир усмехнулся, ощерил белые зубы и произнес: – «Красный галстук на груди! Ты с такими не шути!..» Вот какие я стихи знаю!

– Я тоже много стихов знаю, – сказал Сайбун.

Но Даштемир, казалось, и не слышал его. Он нахмурил лоб и, серьезно глядя на Сайбуна, сказал:

– Так о чем же мы? Да, о пионерах... Так вот, пионер во всем должен быть первым – в учебе, в труде. Во всем! Понял?

– Я давно это понял, – недовольно ответил Сайбун.

Непонятно, зачем Даштемиру повторять слова, которые Сайбун сто раз слышал? Их все говорят: учителя, вожатый Расул. И признаться по чести, они давно уже не трогают Сайбуна.

– Понял? – переспросил Даштемир. – А мне кажется, если и понял, то не все. Ну вот, например, этот самый... который у тебя ласточку хотел отнять... как его зовут? Хрипун?

Сайбун кивнул.

– У него настоящее имя есть – Хамид...

– Хрипун или Хамид – все равно, – продолжал Даштемир, по-прежнему серьезно глядя на Сайбуна. – Он тебя в страхе держит, издевается над тобой. А ты терпишь... Разве это по-пионерски?

Ах, вот к чему вел свой разговор Даштемир! Что правда, то правда: Сайбун побаивается Хамида. И нет в этом ничего удивительного. Хамид старше Сайбуна на полтора, а может, и на два года. Вон какая дылда. И Сайбун гораздо ниже Хамида. И руки у него не такие большие, и мускулов меньше. Притом еще по-честному разговаривать с Хамидом нельзя: чуть скажешь ему правдивое слово, он в драку лезет...

– Ну отвечай: по-пионерски это? – повторил свой вопрос Даштемир. – Я думаю, нет, – сам же ответил он.

«Верно он говорит, – пронеслось в голове у Сайбуна. – Если б я был настоящим пионером, я бы ни за что не отступил перед Хамидом. Ведь правда на моей стороне! Вот я и должен за нее бороться!»

– Хочешь стать сильным и ловким? – спросил Даштемир. – Чтобы никого и ничего не бояться? Хочешь, а?

– Хочу, – неуверенно сказал Сайбун.

Он больше всего на свете хотел стать сильным и ловким. Как Даштемир, например. Но разве это легко? Чудес на свете не бывает!

Он пристально посмотрел на Даштемира. Шутит он или на этот раз говорит правду? Может, есть у него какой-то секрет и с помощью этого секрета Сайбун станет сильным и ловким? Вот было бы здорово!

– Я тебе помогу, так и быть, – сказал Даштемир. – Но если уж я возьмусь тебе помогать, ты меня должен слушаться во всем. Как отца. Как бога... – Он рассмеялся. – Как пионервожатого. Договорились?

– Договорились! – воскликнул Сайбун. – А когда ты начнешь меня учить?

– Ишь какой нетерпеливый! Всему свое время. Потерпи, браток. Сначала будет тебе испытание. – Даштемир поднял вверх палец, измазанный машинным маслом. – Знаешь, как берут людей на работу? С испытательным сроком! Вот и у тебя будет испытательный срок. Не бойся, маленький, всего-то несколько дней...

– Ладно, – согласился Сайбун. Он был готов на все, лишь бы Даштемир действительно помог ему стать смелым, ловким, сильным. – Я любые испытания выдержу! Могу даже с сегодняшнего дня начать.

– А больше тебе ничего не надо? – спросил Даштемир, и губы его скривила знакомая неприятная усмешка.

«Он смеется надо мной! – с обидой подумал Сайбун. – Эх, нелегко с ним!»

Только Даштемир уже не смеялся. Взгляд его был серьезен. И это успокоило Сайбуна.

– Надо, – сказал он. – Я хочу... велосипед!

– Велосипед? – Даштемир хохотнул. – Что ж тебе отец не купит?

– А знаешь, сколько стоит велосипед?

– Ну сколько?

– Рублей сорок!

Даштемир усмехнулся. Он усмехнулся так, словно мог каждый день тратить сорок рублей и покупать велосипеды.

– Папа сказал, – продолжал Сайбун, – если буду учиться на пятерки – купит.

– Так. А ты учишься на пятерки?

– Трудно учиться на пятерки, – признался Сайбун. – Не получается у меня...

– Значит, не видать тебе велосипеда как собственных ушей! – засмеялся Даштемир. – Ха-ха-ха!

– Ничего, – сказал Сайбун, злясь на Даштемира за его смех, – ничего, вырасту и сам куплю. Полугоночный. А захочу – и гоночный.

– Не горюй, браток, – серьезно заговорил Даштемир. – Слушай меня внимательно: будет у тебя велосипед. Хоть полугоночный, хоть гоночный. Найдем с тобой и сорок рублей, и сто сорок – только захоти! Ты, я вижу, парень с головой, а трусость твою мы собьем. Постой-ка, – Даштемир остановился около телефона-автомата, – позвонить надо. – Он опустил монетку, набрал номер. – Галя? Это ты? Даштемир, собственной персоной... Ах, вот как? Ладно. Ну мы же договорились. Хорошо. В семь? Хорошо. Оревуар, дорогая. – Он повесил трубку. Потом снова бросил монетку и снова набрал номер. – Тома? Привет! Даштемир... Конечно. Увидела бы ты меня сейчас – со смеху умерла! Подожди...

Даштемир прикрыл дверь телефонной будки, и теперь слова его еле доносились до Сайбуна.

– Видик еще тот! – продолжал Даштемир. – Настоящий работяга!.. Ну, крошка, гуд бай, жди меня, и я вернусь!

Когда Даштемир вышел из будки, Сайбун спросил у него:

– Ты что, английский знаешь?

Даштемир быстро повернулся к нему. Глаза его будто хотели пробуравить Сайбуна.

– Ах ты червяк, подслушивал?

– Я не подслушивал! – возмутился Сайбун. – Ты громко говорил, вот я и различил два английских слова...

– Ладно. – Даштемир уже улыбался. – Что тебя еще интересует? Был ли я на Гавайских островах? Знаком ли я с Фенимором Купером? Отвечаю: не был, не знаком, не привлекался...

– Что это – не привлекался? – переспросил Сайбун.

– Так, к слову пришлось. – Даштемир положил тяжелую руку на плечо Сайбуна. – Ну хватит баланду травить! Начинается твой испытательный срок. Выдержишь его – научу тебя всему, станешь сильным и ловким, велосипед получишь! – Он вытащил из кармана кусачки, кивнул на телефонную будку, видневшуюся неподалеку. – Бери инструмент и сними телефонную трубку...

– Телефонную трубку? – задохнулся от неожиданности Сайбун.

– Да-да, это испытание на смелость! – твердо сказал Даштемир. – А ты струсил, цыпленок?

– Я не струсил... Но зачем тебе телефонная трубка?

– Может, и ни к чему, но я хочу проверить, так ли ты труслив, как мне показалось. Ну?

Сайбун испуганно и беспомощно озирался вокруг. Что делать? Отказаться от предложения Даштемира? Уйти?

«Если я уйду, Даштемир не станет дружить со мной, и я никогда не научусь тому, что знает и умеет он!» – подумал Сайбун.

Если б на улице появился хотя бы один прохожий, у Сайбуна был бы повод увильнуть, не согласиться с требованием Даштемира. Но улица была пустынна.

– Не тяни резину, – сказал Даштемир. – Иди, пока никого нет. Я покараулю...

С этими словами Даштемир сунул тяжелые кусачки в руки Сайбуну. Ошеломленный Сайбун тут же выронил их. Кусачки плюхнулись на землю, по пути задев колено.

– Вай! – вскрикнул Сайбун.

– Эх ты, неженка! – брезгливо сказал Даштемир. – Подними инструмент! Быстро! И давай в кабину, а то...

«Будь, что будет!» – пронеслось молнией в голове у Сайбуна.

Он решился. Подняв кусачки, он будто коршун бросился в кабинку телефона-автомата и, почти не глядя, схватил трубку. Весь потный, волнуясь и поминутно оглядываясь на стоявшего неподалеку Даштемира, он долго не мог захватить кусачками пружинистый телефонный провод. Наконец захватил. И даже удивился, когда, едва нажав на кусачки, перекусил его. Телефонная трубка отделилась от аппарата.

Теперь на Сайбуна напало странное оцепенение. Он не отрываясь смотрел на трубку, как смотрел бы на какую-то невиданную раньше вещь.

Подошел Даштемир. Он довольно грубо вытолкнул Сайбуна из будки и сказал:

– Верни кусачки, джигит! – Последнее слово он произнес иронически, с ухмылкой. – Эх, браток... – Он сунул трубку с остатком провода в глубокий карман комбинезона. – Может, когда-нибудь из тебя и выйдет человек. Ладно, первое испытание ты выдержал, хотя и не на пятерку... Выше голову, сэр, ничего страшного не произошло! Мы взяли на память у государства одну телефонную трубку. Одну! А у государства их тысячи и тысячи. Знаешь пословицу: «Когда от многого берут немножко, это не кража, а только дележка»? Вот так-то.

– А снова эту трубку нельзя приделать? – выдавил из себя Сайбун.

– Можно, только зачем? Без нас приделают. – Даштемир подмигнул Сайбуну. – Ну я, конечно, буду молчать, что ты отрезал трубку. И ты не проговорись... Бывай, в ближайшее время увидимся! – Он кивнул Сайбуну и исчез.

Сайбун долго стоял на том месте, где оставил его Даштемир. Теперь, когда волнение ушло и можно было разобраться во всем происшедшем, он клеймил себя самыми страшными словами. Что он наделал! Ведь за такие вещи с телефонной трубкой могут и в тюрьму посадить!

Кто же он такой, Даштемир? И для чего ему понадобилась телефонная трубка?

Вот на это Сайбун ответить не мог.

«А может, вся история с телефонной трубкой действительно испытание? – подумал он. – Может, Даштемир решил проверить, выйдет из меня ловкий и смелый человек или не выйдет?»

Это было только предположение. Но через минуту Сайбун уже верил, что угадал правду. Понятно, Даштемир проверял его, и он, несмотря на некоторую нерешительность, все-таки доказал, что способен быть ловким и смелым.

«А трубка? – спросил Сайбун себя. – Зачем понадобилась Даштемиру телефонная трубка?»

В этой трубке и была заковыка. Если Даштемир действительно хотел испытать ловкость и смелость Сайбуна, он бы бросил трубку или даже прикрепил ее снова. Но он не бросил и в ответ на предложение Сайбуна прикрепить трубку сказал: «Без нас приделают».

Сайбуну так хотелось верить Даштемиру, что даже сейчас, когда он не находил ответа на многие и многие вопросы, когда образ нового друга неожиданно замутился, он старательно выпячивал его лучшие черты – силу, мужественность, выдержку – и хотел забыть о плохих.

Сайбун свернул в сторону парка. Но в парк не вошел. Идя вдоль железной решетки, служащей оградой, он направился к морю. Инстинктивно он избегал людей. Ему казалось, что они каким-то образом узнают по его виду, что только сейчас, несколько минут назад он совершил нехорошее дело...