Текст книги "Раненая ласточка"

Автор книги: Магомед-Расул Расулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Сайбун опустил голову.

– Получил свое – и отчаливай, – продолжал Даштемир. – Будет нужда, сам тебя найду.

«Да он меня и за человека не считает!» – подумал Сайбун, и эта мысль обожгла его. Ему хотелось бросить в лицо Даштемира те три рубля, которые он только что получил. Бросить деньги и уйти, чтобы уже никогда сюда не возвращаться. Но без трех рублей он не мог прийти домой: ведь он заранее решил положить их в мамину шкатулку.

Он вышел. По дороге заглянул в промтоварный магазин и попросил поменять три бумажки на одну трехрублевку.

У ворот своего дома Сайбун встретил Нину. Она стояла, понурив голову, теребя в руках сетку.

Сайбун хотел пройти мимо, но, словно подчиняясь неведомой силе, вдруг остановился.

– Прости меня, – сказала Нина. – Я не знала, что ты обидишься. Но ведь мне тоже было обидно. Я всем девочкам сказала, что ты подарил мне «Люкс», а ты не подарил...

– Я тебе от чистого сердца обещал, а ты? Эх!.. – Сайбун махнул рукой. – Не могла подождать три денька? – Он повернулся, чтобы уйти.

– Не уходи, Сайбун, – попросила Нина. – Мне будет плохо, если ты уйдешь вот так... и мы не помиримся...

– Не буду я обижаться, – вздохнув, сказал Сайбун, – только смотри, чтобы такого больше не повторялось.

Они случайно заглянули друг другу в глаза и, смутившись, отвернулись.

– А что это ты в классе по карману хлопал? – спросила Нина.

– Так просто.

– Нет, не так! – сказала Нина. – У тебя там подарок был для меня! Я из окна видела, как ты во двор вышел и что-то бросил...

– Ничего я не бросал, – буркнул Сайбун.

– Как же не бросал, если бросал? – Лицо у Нины покраснело. – Я потом нашла... – Она подняла ладонь. Там, в самой лунке, на скрещении маленьких морщинок, лежал осколок флакончика с остатком наклейки «Красная Москва». – Это ты мне купил?

Сайбун вздохнул.

– Тебе.

– Спасибо, – сказала Нина. Слезы брызнули из ее глаз. Она быстро повернулась и побежала по улице.

Сначала Сайбуну показалось, что дома никого нет. На его звонок дверь не открылась. Он позвонил еще раз. Толкнул дверь, и она легко подалась. Странно, почему это дверь открыта?

Тихо прошел в коридор. Услышал рассерженный голос матери и односложные ответы отца и все понял: родители ссорятся.

– Как мне не волноваться, если ты меня нарочно волнуешь? – говорила мать.

– Нарочно? Ну и придумала!

– Да-да, нарочно! – стояла на своем мать. – И на меня нападаешь, и на сына...

– Вот уж кого я не трогаю, так это сына! – сказал Шарип. – А стоило бы в нем покопаться... Я давно хочу поговорить с ним серьезно, да ты не даешь. Чуть что – не трогай Сайбуна, он хороший! Разве не так?

– Сайбун не мог этого сделать! – выкрикнула мать.

«Вот оно что! – понял Сайбун. – Они заметили, что в шкатулке нет денег...»

– Значит, это сделал святой дух! – В голосе отца слышалась насмешка.

Сайбун сунул руку в карман. Вот они, три рубля! На месте. И как только выдастся случай, он положит их обратно в шкатулку.

Сайбун постучал ногами об пол, демонстрируя свое присутствие.

– Это ты, Сайбун? – спросила Хадижа-Ханум.

– Я.

– Ты вовремя явился, – сказал отец, хмуро поглядывая на сына.

Три рубля обжигали ладонь Сайбуна. В конце концов, почему нельзя положить их сейчас на стол и признаться во всем отцу и матери? Как облегчило бы его это признание!

«Положи, положи! – призывал себя Сайбун. – Вот в эту секунду положи! Расскажи обо всем – о телефонной трубке и магазине, о том, как обидел Ольгу Васильевну и взял в шкатулке три рубля! Расскажи, и ты снова заживешь счастливо!»

Только об одном Сайбун не мог бы рассказать: что взял три рубля, чтобы купить подарок Нине. Ни мать, ни отец – Сайбун был уверен в этом – не поняли бы его, осудили.

Как же тогда объяснить, зачем он взял эти проклятые три рубля? Не объяснишь...

– А может, ты сам взял эти три рубля и теперь забыл? – спросила мать у Шарила.

Глаза у отца вспыхнули обидой. Но он сдержал себя.

– Я уже говорил тебе: денег я не брал и в шкатулку не лазил!

– А пришел выпивший! – сказала мать.

– Правда, – спокойно заговорил отец. – У сменщика моего сын родился. Зашли мы с ним в кафе, выпили по стаканчику вина. – Отец встал, прошелся по комнате. – A-а, ей-богу, напрасный разговор завели! Велика важность – три рубля! Потерялись и потерялись. Я тебе на расходы другие дам...

– Напрасный разговор! – всплеснула руками мать. – О том, что мира в семье нет. О том, что отец сыну проходу не дает. О том, что деньги в семье пропадать стали... И это напрасный разговор!..

– Успокойся, – сказал отец.

– Не успокоюсь! – крикнула мать.

– Успокойся, – повторил      отец. – Ссориться нам ни к чему. Тем более при сыне...

– Наоборот, пусть сын послушает, что его отец говорит! – воскликнула мать. – У тебя всегда я виновата! Солнце скрылось за облака – я виновата! Дождь идет – снова я! Я, я!.. Сайбун, иди ко мне! Сайбун! – Мать прижала Сайбуна к груди и, плача, сказала: – Пошли, дорогой мой, пошли...

Сайбун не понял, куда зовет его мать. Но он был так расстроен, в душе его было столько смятения, что он позволил увести себя. Через минуту они покинули дом.

Мать повезла Сайбуна за город, где жила ее дальняя родственница.

Сайбуну было грустно, тяжело. Не хватало ему своих бед, так теперь еще и мать с отцом из-за него поссорились! Виноват он, ничего не скажешь! А положи он на стол эту трешку, взятую из шкатулки, открой он душу – и наступил бы мир...

Легко сказать: положи деньги на стол, открой душу... Легко сказать...

Был бы у Сайбуна человек, с которым можно было бы посоветоваться! Даштемир? Это волк, а не человек, с ним по душам не поговоришь. Нина? Что она понимает в тех сложных вопросах, которыми занят сейчас Сайбун!.. Ольга Васильевна? Страшно говорить с Ольгой Васильевной...

«А может, попробовать? – Сайбун представил себе Ольгу Васильевну с ее теплой улыбкой, с морщинкой на лбу, говорящей о раздумье; темные, глубокие глаза Ольги Васильевны были полны участия. – И правда, надо попробовать! Ольга Васильевна поймет меня и простит...»

Сайбуну казалось, что, если бы сейчас рядом с ним оказалась Ольга Васильевна, он бы ничего от нее не скрыл, все бы выложил, как есть...

Задумавшись, Сайбун отстал от матери. Та обернулась и неожиданно строго проговорила:

– Ни шагу от меня! Погулял, и хватит!

Родственница, тетя Фариза, встретила их приветливо:

– Заходите, заходите... Как я рада! Спасибо, что не забываете. Ведь из всей нашей фамилии я здесь, за городом, одна. Случись что-нибудь, кому сказать? Кто придет? А мы с вами домами далеко, а сердцами близко...

Сайбун думал, что мать начнет плакать, будет жаловаться на отца, расскажет о ссоре в семье. Но мать словно бы и забыла о недавней ссоре. Она была весела. Блестя глазами, разговаривала с родственницей, выражала радость, что застала ее здоровой. Правда, при этом она не спускала глаз с Сайбуна.

– А почему Шарип не с вами? – спросила родственница.

– Две смены вчера отработал, – объяснила мать. – Устал. Пусть отдыхает...

– Да продлит аллах его жизнь! – воскликнула тетя Фариза. – Таких мужей редко встретишь теперь. Непьющий, трудолюбивый, спокойный... А то, что он по две смены работает, плохо это. Здоровье дороже всего!

– И я ему об этом твержу! – подхватила мать. Затем она перевела разговор на другие темы. Спросила, не отелилась ли корова. Вспомнила, что прошлой осенью у родственницы болели овцы, так не болеют ли сейчас.

– Нет, овцы не болеют, – отвечала тетя Фариза. – А корова не сегодня-завтра отелится. Вот поэтому и дома сижу – жду. Если все будет хорошо, приглашу вас на курзё. С кувшином приходи: молозиво домой возьмешь.

– Баркалла. Дай бог, чтобы корова двойняшек принесла, – сказала мать.

– Тогда один теленок для Сайбуна.

– Зачем он мне? – отмахнулся Сайбун. – По городу с теленком ходить?

– И то правда, сынок, – согласилась тетя Фариза.

В честь дорогих гостей родственница приготовила чуду с крапивой. Это блюдо было похоже на чебуреки, только внутрь закладывалось не мясо, а выдержанная в духовке крапива. Вкусная штука! Сайбун любил чуду.

Незаметно наступил вечер. Надо было возвращаться домой. Но мать не спешила. У нее и у тети Фаризы накопилось столько новостей, что поведать их друг другу было трудно и за сутки. Они перебирали близких, знакомых, вспоминали умерших...

Сайбун обратил внимание на то, что мать нет-нет да прислушивается к уличным звукам. Заскрипит калитка – она приподнимется и как бы невзначай глянет через окно. Залает собака – беспокойно заерзает на месте, не спуская взгляда с двери.

«Кого она ждет?» – удивлялся Сайбун.

– Ассаламу алейкум! – раздался четкий голос отца, и он, широко улыбаясь, вошел в комнату.

Тетя Фариза засуетилась, обрадовалась.

– Аллах свидетель, не знала я, что вы придете, – говорила она. – Вина бы купила...

– Вино-мино мне без надобности, а от чуду не откажусь! – сказал отец, довольно потирая руки. – Я еще только с автобуса сошел – слышу вкусный запах. Ну, думаю, у Фаризы чуду готовятся!

Тетя Фариза удовлетворенно улыбнулась. Ей была приятна похвала Шарипа.

– Ах, с крапивой! – сказал отец, садясь к столу. – Сто лет не ел! Вкуснотища!

Шел уже первый час ночи. Пригородные автобусы кончили работу. Тетя Фариза предложила Шарипу и Хадиже-Ханум с Сайбуном остаться у нее. Но отец поблагодарил, встал, вышел, сказав, чтобы его ждали, и через минут двадцать, появившись у дверей, позвал жену и сына:

– Такси ждет. Садитесь.

И втроем они вернулись домой.

Вроде бы кончилась ссора. Но для Сайбуна вся история этого дня—разговор матери и отца, взаимные упреки, поездка к тете Фаризе, странная веселость матери вначале и беспокойство в конце, появление отца – бесследно не прошла. Мысли, родившиеся сегодня, крепко засели в голове. Казалось, кому какое дело, что он встречается с Даштемиром? Казалось, что родителям, если у него появились свои интересы? Но, оказывается, все на свете связано друг с другом. И какой-нибудь дурной, мелкий поступок обязательно отзывается – то ли в другом месте, то ли у других людей – большой бедой...

Хорошо, что отец преодолел свою обиду и приехал к тете Фаризе. А если бы не приехал? Если б ссора не кончилась? Сайбун слышал не раз, что у такого-то отец ушел, семья распалась. Но это же самое могло случиться и у Хадижи-Ханум и Шарипа! И значит, Сайбун остался бы без отца? И кого тут надо было бы винить? Виноват был бы он сам – Сайбун!

«Что-то надо делать, – говорил себе Сайбун, – и с Даштемиром, и со всеми этими воровскими делами, и с тремя рублями, вытащенными из шкатулки. Но что? Даштемир так просто не отпустит...»

Спал Сайбун беспокойно, и во сне ему снова привиделась странная собака. Она держала его, не давала сойти с места.

Утром завтракали все вместе – мать, отец и Сайбун. Было воскресенье, и воскресный завтрак был по установившейся в семье традиции обилен и долог.

Отец с Сайбуном не разговаривал. Только иногда искоса поглядывал в его сторону. А Сайбун тревожился. Ему казалось, что отец все-таки спросит его насчет денег. И, встречаясь взглядом с отцом, он отворачивался.

День шел и шел. Дома было спокойно. Кажется, мать уже не дулась на отца, и оба они вроде бы забыли о деньгах. Что ж, хорошо! Но это внешнее спокойствие родителей выглядело таким непрочным и обманчивым!

Сайбун места себе не находил. Из дому уйти он не мог. А сидеть все время дома, видеть мать и отца, ждать, что каждую минуту кто-нибудь из них задаст ему страшный вопрос, на это у Сайбуна не хватало выдержки.

После завтрака отец остался на кухне, вынул ящик с инструментами, начал что-то мастерить. Сайбун слышал, как он стучал молотком: тук-тук-тук.

Сайбун смотрел в окно, на небо – чистое и прозрачное, как стекло, на двор, где играла ребятня. Скучно! Тяжело! А как хорошо ему жилось раньше, когда он не знал Даштемира, не участвовал в его воровских делах!

Ему захотелось пить. Он вошел на кухню, открыл холодильник, в котором всегда стояли две-три чашки с холодной водой. Он стоял спиной к отцу, но вдруг понял, почувствовал: вот сейчас, сию секунду отец заговорит с ним о деньгах из шкатулки. Ну, пусть уже скажет свои слова, пусть не тянет!

– Что, папа? – повернулся к отцу Сайбун. – Ты что-то сказал?

– Я ничего не сказал, но сейчас скажу. – Шарип положил молоток, вздохнул. – Говорю с тобой как мужчина с мужчиной. Мне стыдно за тебя. Я же все вижу и все понимаю... Хватит дурака валять! Если тебе понадобятся деньги, скажи мне. Но чтобы такого больше не было!

Сайбун опустил голову. Он не проронил ни слова е ответ.

– Иди, – сказал Шарип.

Выйдя в коридор, Сайбун заплакал. Он плакал тихо-тихо, так, что никто этого не слышал. Он промолчал, и это было самое страшное. Молчание было, в сущности, признанием того, что отец прав, когда обвинил его в пропаже денег...

Но даже такое признание, молчаливое, облегчило душу Сайбуна. И в слезах он выплакивал обиду не на отца, а на себя. Замечательный у него отец – умный, добрый, справедливый! Он мог бы устроить скандал. Он мог бы побить Сайбуна. Но он не сделал ни того, ни другого. Те несколько суровых слов, что он произнес, не столько ранили, сколько лечили.

Жизнь снова улыбалась Сайбуну! Эх, теперь бы освободиться от Даштемира, и все было бы хорошо!

«Но как быть с деньгами?» – размышлял Сайбун. Слова отца, сказанные на кухне, – это их общая тайна. Маме об этом говорить не стоит. «Положу три рубля в шкатулку, – решил он и двинулся уже было к буфету. Однако остановился в раздумье. – А что скажет мать, когда увидит деньги в шкатулке? Вдруг снова начнет ссору с отцом: вот-де почувствовал свою вину и положил деньги обратно?..»

Что за жизнь такая – одна трудность за другой, одна сложность родит другую!

Сайбун устало вздохнул. Он пришел к выводу, что надо выждать, не возвращать сейчас деньги. А там видно будет...

ХАМИД ИГРАЕТ ГЕНЕРАЛА

Хадижа-Ханум решила помыть в квартире полы, и Сайбуну пришлось выйти на улицу. И только он вышел, как увидел Хамида и Нину. Они шли рядом и о чем-то живо и весело разговаривали. Вот Хамид похлопал Нину по плечу, и оба они захохотали.

Сайбун в один миг очутился около Хамида.

– Ты что к ней пристаешь? – со злостью сказал он.

– Что с тобой, Сайбун? – Нина встала между ним и Хамидом. – Никто ко мне не пристает... Я вчера на спектакле была... Знаешь, как здорово Хамид играл деникинского генерала!..

Сайбун оттолкнул ее.

– Врешь! – сказал он, с ненавистью глядя на Хамида. – Я видел, как он тебя ударил!

– Меня? – удивилась Нина.

– Отойди, Нина, – сказал Хамид. – У нас с ним разговор есть...

Нина невольно отступила.

– Ну что, – продолжал он, упираясь рукой в бок, – испытать свои силы захотелось? Смотри, Сайбун, как бы не пришлось щупать носом землю...

Хамид не успел кончить фразу, как Сайбун ударил его в лицо.

– Получай! За все!

– Ах ты слюнтяй! – разъярился Хамид.

Он бросился на Сайбуна. Но тот успел пригнуться. Потом, словно рыбка, бросился в ноги противника, дернул за них, и Хамид как подкошенный упал на асфальт.

– Сайбун! – крикнула Нина. – Сайбун, что ты делаешь? Тебе не стыдно?

– Это тебе должно быть стыдно. Шляешься с кем попало!

Хамид снова вскочил на ноги. Губа у него сочилась кровью, один глаз затек.

– Хамид, прошу тебя, не надо! – Нина загородила путь Хамиду, который медленно, но уверенно приближался к Сайбуну. – Остановись!

– Я бы не упал, – заговорил Хамид. – Он неожиданно... Я его одной рукой...

Нина повернулась к Сайбуну:

– Иди домой!

– Сама иди! – упорствовал Сайбун.

– Пусть остается, – сказал Хамид. – Я ему сейчас задам взбучку!

– Перестаньте, ребята!.. – Нина по-прежнему стояла между ними. – Перестаньте! Лю-уди! Милиция!..

Хамид замахнулся, но Сайбун успел отскочить. Он сам, в свою очередь, готовился к нападению. Но Нина, повиснув на нем, связывала его движения. Сайбун с трудом оторвал ее от себя.

– Ладно, получил, и хватит, – сказал он Хамиду и, не оглядываясь, быстро зашагал к своему дому.

Теперь Нина держала уже Хамида.

– Ты у меня тоже свое получишь! – крикнул он вдогонку Сайбуну.

Оставшись один, Хамид и Нина некоторое время молчали. Хамид облизывал раненую губу. Нина, опустив голову, тихо всхлипывала.

Потом Хамид неожиданно улыбнулся.

– Что ни говори, а драться этот Сайбун научился, – сказал он.

– Научился, – повторила Нина и заплакала, теперь уже громко.

– Не плачь, – попросил Хамид. – Это мне надо плакать: как я теперь деникинского генерала буду на следующем спектакле играть?

Нина посмотрела на Хамида и вдруг улыбнулась.

– Сыграешь... Ты ведь артист!..

У САЙБУНА ВЕЛОСИПЕД

Волнение, вызванное недавней стычкой с Хамидом, улеглось, и теперь Сайбун мог спокойно поразмышлять. Хорошо он надавал этому противному Хрипуну! Надолго запомнит! А ведь было время, когда он боялся его... Даштемир помог! Это он научил его драться, не отступать даже перед более сильным противником. И Сайбун не отступает! А Нина-то, Нина, тоже штучка! Видишь, уже успела с Хамидом подружиться, на спектакле его побывала!

Конечно, Сайбун понимал, что начал драку без серьезного повода. Разве Хамид бил Нину? Нет. Он шутил, и они смеялись оба – Хамид и Нина. Но повод и не важен. Поводом было то, что Хамид раньше не давал Сайбуну проходу, пытался отнять у него ласточку, – за все это теперь и отомстил Сайбун...

А в глубине души – и в этом Сайбун боялся себе признаться до конца – он завидовал Хамиду. Сейчас Хамид живет лучше его. Он свободен как ветер. Хочет – играет деникинского генерала. Хочет – гуляет с Ниной. А Сайбун не свободен. На уроках, дома – везде его преследует тень Даштемира, везде с ним черные, страшные мысли...

Впрочем, дело было не только в том, кто свободен, а кто не свободен. У Хамида, видимо, был другой характер, чем у Сайбуна. Он, например, не умел врать. Он во всяком деле шел напролом, пренебрегая обходными тропинками. Захотелось ему получить ласточку – он готов отнять ее у товарища. Перечит ему Сайбун – он наскакивает с кулаками на Сайбуна. И как это ни странно, многим людям нравится такое поведение Хамида.

В начале весны ребята играли на школьном дворе в футбол. Хамид сильно ударил по мячу, и тот угодил прямо в окно. Стекло разлетелось на мелкие кусочки.

Ребята не обратили на это внимания. Они продолжали играть. Школьный сторож, обычно находящийся или в раздевалке, или в вестибюле, на этот раз отсутствовал, и потому никто из школьного персонала не знал, кто разбил стекло.

На следующий день директор вызвал сторожа и засыпал его вопросами. Знает ли он, кто разбил стекло? Как это произошло? Где был сторож?

Сторож, беззубый и хромой старик, только развел руками.

– Не знаю, кто разбил...

– А вы узнайте, – строго сказал директор. – Найдите виновника, а если не найдете – придется вставлять стекло за ваш счет.

Вышел сторож на улицу, уселся на лавочке. Он был так расстроен и взволнован, что вдруг начал жаловаться на свою судьбу ребятам из старших классов.

– Что я скажу своей старушке? Изведет она меня! – Старик горестно покачал головой. – Разругает на все корки: вот, мол, всю жизнь прожил, а ничему не научился, за себя постоять не можешь! Кто-то нашкодил – тебе отвечать!

Среди ребят находился и Хамид.

– Вы говорите о разбитом стекле? – спросил он.

– Да, сынок...

– Это я виноват. Пойду скажу директору.

– Мужчина! – восхищенно сказал сторож. – Подожди, не ходи...

– Почему же? – удивился Хамид.

Старик задумался, почесал затылок.

– Хорошо ли будет, если и тебя возьмут в обработку? Поругали меня, ну и хватит того. А ты достань стекло и принеси. Я его вставлю – и все будет шито-крыто.

– Не хочу я так! – заупрямился Хамид.

И что же? Пошел к директору школы и сказал всю правду. Директор, как слышал Сайбун, похвалил Хамида...

Сайбун признавался себе, что не стал бы говорить правду. Зачем? Ну ладно, сторожу можно было сказать все. И стекло следовало принести, чтобы сторож его вставил. Но уж ходить к директору совсем не стоило!

А может, стоило? А может, правда на стороне Хамида?

Сайбун пожал плечами. Лучше вообще не задавать себе таких вопросов. Лучше жить, как живется.

Деньги в шкатулку Сайбун так и не положил. Ему вдруг пришла в голову мысль, что их следует возвратить Даштемиру. Как бы то ни было, но этим самым он даст знать Даштемиру, что не очень-то нуждается в его помощи.

Приняв такое решение, Сайбун поспешил к Даштемиру. Дома его не было. Бабушка сказала, что он совсем недавно уехал куда-то на велосипеде.

– На велосипеде? – переспросил Сайбун. – Но ведь у него не было велосипеда!

– Не знаю я, был, не был... – Бабушка потянула дверь к себе. – Теперь есть.

Неужели Даштемир выполнил свое обещание? Вот было бы здорово!

Сайбун возвращался домой пешком – не хотелось ехать в душном, переполненном автобусе. Он провожал глазами каждого велосипедиста: вдруг это Даштемир?

На углу Молодежной улицы его окликнули. Перед ним был Даштемир. Он сидел на новеньком велосипеде, держа одну ногу на педали, а другой касаясь тротуара.

– Салют! – приветствовал его Даштемир. – Тебя ищу, дружок!..

– Меня? – Сайбун задохнулся от радости. – Это ты мне купил? – Он смотрел на велосипед.

– Я слов на ветер не бросаю. Обещал – сделал. Бери...

Он соскочил с велосипеда.

– Но куда я его поставлю? – задумчиво спросил Сайбун. – Папа увидит или мама, спросят откуда...

Он исчез так же внезапно, как и появился.

Сайбун долго не садился на велосипед. Желая продлить удовольствие, он шел и шел по улице, ведя машину за руль.

– Дай прокатиться! – крикнул ему какой-то мальчишка.

– Вот еще, чего захотел! – усмехнулся Сайбун. Только теперь он устроился в седле и двинулся по улице.

Эх, как здорово катить и катить на велосипеде! Нет ничего на свете лучше этого!

А деньги Даштемиру он так и не отдал. Забыл. Впрочем, и ни к чему было это теперь...

УЧИТЬСЯ ДУМАТЬ И РАЗУЧИТЬСЯ ВРАТЬ

Штаны у Сайбуна совсем разорвались. Мать принялась за штопку. Проверяя карманы, она вдруг нашла в одном из них три рубля.

Откуда у сына деньги? Неожиданная мысль кольнула ее: «Это те три рубля, которые он взял в шкатулке!»

Она уже не могла заниматься штопкой – игла падала из рук. Выходит, зря она сваливала вину на Шарипа! Выходит, сын ее оказался вором?!

Когда Шарип вернулся с работы, Хадижа-Ханум сказала ему о своей находке.

– Ты думаешь, где он взял эти деньги? – задала она вопрос мужу.

– Не знаю. Лучше всего спросить у Сайбуна.

– А я и спрашивать не стану! – дрожа от волнения, заговорила Хадижа-Ханум. – И так все понятно: украл он три рубля из шкатулки! Вор у нас в доме, вор!..

Шарип промолчал.

– Где Сайбун? – спросила Хадижа-Ханум.

– Где ж ему быть? В школе, – ответил Шарип. – Слушай меня, жена, я долгое время глядел на поведение Сайбуна сквозь пальцы. Но терпению моему пришел конец. Развяжи мне руки, дай поговорить с сыном серьезно. Я не хочу, чтобы в это дело вмешивалась ты. Ты можешь все испортить... Не начинай с ним разговора об этих деньгах. Я сам все сделаю... Ты согласна?

Хадижа-Ханум устало, безнадежно вздохнула. Она провела ладонью по лицу, словно хотела снять что-то мешающее ей видеть.

– В глазах туман, – сказала она. – Шарип, я согласна. Я буду молчать. Настал час, когда должен вмешаться мужчина...

Сайбун пришел домой вскоре после этого разговора. Он бросил портфель на свой стол и спросил:

– Мама, обед есть?

– Подожди с обедом, – остановил его отец. – Дай-ка твой дневник...

Шарип попал в самую точку. Сегодня Сайбун получил двойку по истории: он катался на велосипеде до самого вечера и не заглянул даже в учебник. Однако двойку Сайбун тут же стер. А вместо нее поставил широкую, разлапистую пятерку. Сделано это было довольно ловко, во всяком случае, Сайбуну казалось, что никто подчистки не заметит.

Он со спокойным видом подал дневник отцу.

– Кто поставил пятерку? – спросил отец, старательно разглядев страничку дневника.

– Учитель.

– И двойку стер учитель? – невозмутимо спросил отец.

– Да...

Сайбун остановился. Ах, как он промахнулся! И как это у него вырвалось «да»? Теперь поздно что-то менять...

Он стоял перед отцом ни жив ни мертв.

– Значит, по-настоящему тебе поставили двойку? – продолжал допрашивать отец.

– Да.

– А пятерку ты сам поставил?

– Да. – Сайбун поднял голову. – Папа, прости меня, я больше не буду...

Шарип взял Сайбуна за плечо и так сильно сжал пальцы, что Сайбун вскрикнул.

– Негодяй! – Шарип побледнел, руки у него тряслись. – До каких пор ты будешь лгать и изворачиваться? Кто научил тебя лгать, скажи, кто? Чего тебе не хватает в этой жизни? Хлеба? Чистой постели? Чернил? Ручки? Тетрадей? У тебя есть все!

– Прости меня, папа! – повторял испуганный Сайбун.

Но отец, казалось, не слышал его.

– Или у тебя на плечах не голова, а тыква? Будь я на твоем месте, я бы учился лучше всех. Клянусь, лучше всех! Чтобы потом мне не кололи глаза: вот-де малограмотный, недоучка! Мы тебя кормим, одеваем. Ты живешь так, как раньше не жили ханы. Но ты не ценишь этого! Ты знаешь, как я жил, будучи мальчишкой? Началась война, и начался голод... Я голодал. Я пошел работать на завод. Я работал по двенадцать, по четырнадцать часов, никто тогда не щадил себя. Потом я ушел на фронт. Когда мне было учиться? И вот сегодня на заводе было собрание. Надо было послать на Выставку достижений народного хозяйства трех передовых рабочих. Среди этих трех назвали и меня. Я сидел на своем месте и был счастлив. Но в последний момент кто-то крикнул из зала: «Шарипа? Зачем? У него же образования нет!» И хотя меня оставили в списке, я сам потом пошел к заместителю директора завода и отказался от поездки. Пусть в Москву поедут те, кто достойней меня. А к таким я причисляю учащихся. У нас рабочие не только у станков стоят и план выполняют, они много читают, учатся, растут. Я не старался узнать, кто вспомнил о моей малограмотности. Зачем? Разве не прав он? Прав! На сто процентов прав! Вчера еще можно было иметь золотые руки и не учиться. Сегодня руки не всё. Голова хорошая нужна, умная, ученая голова! Так вот, учись хорошо, если не хочешь потом краснеть, если хочешь быть настоящим человеком! А будешь двоечником, будешь лгать родителям, вот тебе дверь, и отправляйся на все четыре стороны. Нам с матерью не нужен сын-неуч, сын-лгун!..

Шарип встал и быстро вышел из дому. Видно, не мог он больше видеть Сайбуна, не мог больше разговаривать с ним...

В комнату заглянула мать.

– Сынок, обедать будешь? У нас сегодня чуду. Помнишь, мы ели чуду у тети Фаризы?

– Не хочу я есть, – ответил Сайбун. – Совсем не хочу, честное слово, мама. Буду заниматься...

Он взял учебник по истории и тупо уставился в книгу. Прочел две страницы, но так ничего и не запомнил. Не тем была занята его голова.

ЧУЖОЙ ВСЕМ

Теперь, придя из школы, Сайбун сразу же садился за уроки. О велосипеде он и думать забыл. Некогда. Кончалась последняя четверть, и Сайбун дал себе слово, что кончит ее без единой тройки. Он уже исправил плохую отметку по истории. Получил две пятерки – по географии и по алгебре. Дело шло на лад.

Отец, конечно, заметил усердие сына. Однако по-прежнему держался с ним отчужденно, холодно. Сначала Сайбун как-то оправдывал такое отношение. Но чем дальше, тем больше холодность отца угнетала его. И не только угнетала – раздражала. Ну что еще отцу надо? Учится он теперь неплохо – двоек не приносит. По вечерам сидит дома. Не обманывает родителей. Куда уж лучше!

Прошла неделя. Сайбун был усерден, как никогда. Но, откровенно говоря, такая жизнь – школа, домашние задания, изредка книги – уже наскучила ему. Другое дело, если б у него было много товарищей! Только нет у Сайбуна друзей. С Ниной он не разговаривает. Даштемир? Это не друг...

«Хорошо бы уехать в далекие края!» – часто теперь мечтал Сайбун.

Только напрасные это мечты. Не так крепко стоит Сайбун на ногах, чтобы один он мог отправиться в путь-дорогу. И денег у него нет. И хорошей профессией он не владеет. Кому действительно нужен такой неуч?

И, помечтав, а потом пораздумав, Сайбун снова садился за учебники. Что делать, надо учиться!

Дома было тихо. Мать и отец больше не ссорились. Правда, в разговорах они его часто упоминали.

Дня три назад отец ни с того ни с сего сказал, что, если Сайбун плохо кончит седьмой класс, он определит его на завод.

– Хоть специальность дельную получит, – заключил отец.

Мать стала возражать. Тогда отец раздраженно заговорил, что Сайбун ведет себя как уличный пацан, что в нем нет гордости и честности, которые являются основой характера горца, что, наконец, рабочая среда подействует на Сайбуна, повлияет на него сильнее, чем школа.

– Злой ты, Шарип, – сказала мать.

– Я был добрым, пока Сайбун мне на голову не сел...

Разговор утих. Но Сайбун знал, что не пройдет и часа, как отец или мать снова заведут речь о нем, о его учебе, о его будущем.

«Между собой говорят, а со мной нет», – злился Сайбун.

Порой ему казалось, что отец с матерью беспокоятся не о нем, а о каком-то постороннем человеке, хотя и называют его Сайбуном. Допустим, он действительно плохо ведет себя. Допустим, в его душе и вправду нет гордости и честности, какие должны быть у горца. Наконец, очень вероятно, что школа не сможет исправить его, а рабочая среда сможет. Но разве отец и мать знают причины, из– за которых он неправильно ведет себя, плохо учится, обманывает людей? Не знают! И вроде бы не хотят узнать! А если б хотели, заговорили бы с ним, с Сайбуном, попросили открыть свою душу, приласкали...

«Один я на свете, – думал Сайбун. – И никому я по-настоящему не нужен. Ни Нине. Ни родителям. Ни Даштемиру. Чужой всем...»

Когда он так думал, на глазах у него навертывались слезы и в горле неприятно першило.

Не раз и не два представлял Сайбун свое будущее. Все казалось ему светлым и красивым, пока в мечты не вмешивался Даштемир. Спасибо ему за деньги. Спасибо за велосипед, все-таки он его купил Сайбуну, а не отец. Но лучше бы не было ни денег, ни велосипеда. Лучше было бы, если б Сайбун никогда не встречал Даштемира.

Мысль, что от Даштемира надо избавиться, любыми путями избавиться, все чаще и чаще посещала Сайбуна. Даштемир вор, и когда-нибудь на его след нападет милиция. Но когда? Может быть, не ждать этого дня и самому отправиться в милицию?

Сайбун подумал об этом, и сердце его наполнилось страхом. Возьмут Даштемира, но возьмут и его. Это точно! А попасть в милицию Сайбун боялся, пожалуй, больше, чем мести Даштемира.

«Все образуется. Само собой образуется», – утешал себя Сайбун.

Он все-таки надеялся на чудо. Не может так дальше идти! Что-то должно произойти – хорошее, настоящее, что избавит его от мрачных мыслей и страшной, неправильной жизни!

«МНЕ НЕЧЕГО ДАРИТЬ...»

С одной стороны, Сайбун понимал, почему его близкие и друзья – тот же отец, та же Нина – относятся к нему плохо. С другой стороны, это злило его.

«Неужели они не понимают, что мне нужна их поддержка?» – думал он.