Текст книги "Коктейль для троих"

Автор книги: Маделин Уикхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

– Я просто не верю своим ушам, Рокси,– медленно проговорила Кэндис, сдерживаясь из последних сил.– Неужели ты действительно считаешь себя правой? И даже не хочешь извиниться?

– Если кто и должен извиниться, так это не я, а она!

– Почему это Хизер должна извиняться? Ведь не она облила тебя вином, а ты ее! Черт побери, Роксана, это уже не лезет ни в какие ворота!

– Ох, Кэн, перестань! – Роксана досадливо сморщилась.– Я же не виновата, что ты души не чаешь в своей новой подружке и не видишь, что она на самом деле собой представляет.

– Может быть, если бы ты не стала нападать на нее без всякой причины и постаралась понять…

– Без всякой причины? – в ярости воскликнула Роксана.– Да этих причин целая куча, и я могу назвать с десяток, не сходя с этого места!

– Послушай, Рокси, не кипятись,– остановила ее Мэгги.– Все равно это ничего не даст. Неужели ты не понимаешь, Кэндис? Мы пришли повидаться с тобой и друг с другом. И присутствие посторонних…

– Ага, значит, мы трое – это такой закрытый клуб для избранных, да? – запальчиво возразила Кэндис.– Вроде масонов или каких-то немыслимых аристократов, которые не принимают к себе тех, кто не может похвастаться богатством или благородным происхождением? А вы сами-то кто такие? Герцогини? Принцессы?

– Да нет же, Кэн! Мы просто…

– Вы просто решили, что она вам не подходит, не так ли? – Кэндис почувствовала, что у нее начинают дрожать губы.– Не знаю, зачем тогда нам вообще встречаться! Моих друзей вы презираете, мое мнение…

– Я тоже не знаю, зачем мы встречаемся,– перебила Мэгги, в свою очередь начиная закипать.– Мне, во всяком случае, вовсе не интересно слушать, как вы вспоминаете школу и какую-то Анну Стейплз, которая вытатуировала себе на заднице розу или что там у нее было. Я с таким трудом вырвалась сюда, я… Мне даже пришлось кое-чем пожертвовать ради сегодняшней встречи, а в результате я с тобой даже словом не перемолвилась.

– Мы могли бы встретиться в другой раз,– возразила Кэндис.– И вообще…

– Да не могу я в другой раз! – воскликнула Мэгги.– Как ты не понимаешь, у меня нет ни минуты свободной! Я еле выкроила несколько часов, унижалась перед свекровью, перед Джайлсом, и вот – на тебе!

– Может быть, я бы поговорила с тобой побольше, если бы ты поменьше распространялась о своем ребенке! – отрезала Кэндис.– Я пришла развлекаться, и я хочу развлекаться, а не слушать: Люси то, Люси се…

Несколько мгновений все потрясенно молчали, потом Роксана тронула Мэгги за плечо.

– Идем Мэг. До встречи, Кэн,– бросила она и величественно поплыла к выходу, таща за собой Мэгги.

Ни та ни другая ни разу не оглянулись на Кэндис, которая осталась стоять возле стола. От стыда ей хотелось провалиться сквозь землю. «Проклятье! – думала она.– Как я могла сказать Мэгги такое? Как вообще случилось, что мы трое кричали друг на друга?»

Колени у Кэндис внезапно задрожали, и она поспешно опустилась на стул, с несчастным видом глядя на засыпанный колотым льдом мокрый стол и на счет, лежавший на единственном сухом уголке в зеленой кожаной папочке.

– Эй, мисс, вы платите или вы еще не закончили? – осведомилась у нее официантка, одетая как Дороти из «Волшебника из страны Оз».

Нет, я сейчас ухожу,– ответила Кэндис.– Подождите минуточку…– Она достала из сумочки кошелек и отсчитала три банкноты.– Вот, этого должно хватить.

– Ну вот и я… А где остальные? Ушли?

Кэндис подняла голову. Волосы Хизер все еще были чуточку влажными, но глаза заново подкрашены, а щеки нарумянены.

– Да,– машинально ответила Кэндис.– Они… В общем, оказалось, что им уже пора.

Хизер внимательно посмотрела на нее.

– Значит, вы все-таки поссорились…– расстроенно проговорила она.

– Что-то вроде того,– ответила Кэндис и попыталась улыбнуться.

– Мне очень жаль,– сказала Хизер, кладя руку на плечо Кэндис.– Честное слово, жаль.– Она несильно сжала руку, потом посмотрела на часы.– Прости, но боюсь, что мне тоже надо бежать, иначе я опоздаю.

– Конечно, иди,– согласилась Кэндис.– Желаю приятно провести время. И передай привет Эду,– добавила она, но Хизер уже шагала прочь и не услышала.

– Ваш счет, пожалуйста,– сказала официантка, возвращая Кэндис счет.

– Благодарю.

Кэндис рассеянно кивнула, спрятала счет в карман и встала. Она не испытывала ничего, кроме усталости и разочарования. Как могло случиться, что вечер, которого она так ждала, закончился столь плачевно?

– Желаю вам благополучно добраться домой,– заученно сказала Дороти.– Приходите еще. Мы всегда рады видеть вас в нашем баре.

– Да…– ответила Кэндис упавшим голосом.– Да, конечно, мы еще придем.

Но на самом деле ей не очень-то в это верилось.

Глава 14

Проснувшись на следующее утро, Кэндис сразу вспомнила о том, что произошло вчера, и почувствовала, как сердце ее болезненно сжалось. Сначала она старалась не обращать на это внимания и долго лежала неподвижно, глядя в потолок. Но острое чувство потери не проходило, и Кэндис, повернувшись на живот, зарылась головой в подушку, словно надеясь спрятаться от собственного горя. Однако это не помогло. Снова и снова Кэндис возвращалась к событиям вчерашнего вечера; безжалостная память снова и снова подсказывала ей, что она поссорилась с Мэгги и Роксаной – своими лучшими подругами. И не просто поссорилась, а разорвала отношения, ибо ее не покидало ощущение, что Роксана и Мэгги больше не захотят иметь с ней никаких дел.

При мысли об этом Кэндис едва не завыла от горя и отчаяния. Больше всего ей хотелось забыть о том, что произошло, но как бы крепко она ни зажмуривалась, как ни затыкала уши, перед ней словно наяву вставало холодное лицо Роксаны и потрясенное – Мэгги, звучали их голоса – осуждающие, презрительные.

«Как я могла допустить такое? – снова и снова спрашивала себя Кэндис.– Как могла позволить им уйти, не объяснившись с ними, не извинившись?»

Но по мере того как в памяти всплывали подробности вчерашней ссоры, Кэндис чувствовала, как вместе с отчаянием в ней нарастает обида. В самом деле, какое преступление она совершила, что Мэгги и Роксана так с ней обошлись? Да, она пригласила в «Манхэттен» подругу – ну так что с того? Разве это запрещено? Кэндис допускала, что Мэгги и Роксане хотелось поболтать и повеселиться в своем кругу, без посторонних, но разве она виновата в том, что у них такие эгоистические желания? Откуда она могла знать, что Мэгги и Роксана, такие умные, милые, добрые, встретят Хизер в штыки? Зная своих подруг, Кэндис имела право предполагать совершенно иное отношение. Она была на сто процентов уверена, что Хизер им понравится, и вовсе не виновата, что из ее затеи ничего не вышло. Конечно, ей не стоило оскорблять Мэгги, но и Мэгги не должна была называть Хизер стервой!

Почувствовав острый приступ раздражения, Кэндис села на кровати, гадая, приняла уже Хизер душ или нет. И тут ее как будто ударило. В квартире стояла полная тишина, хотя в это время Хизер обычно уже хозяйничала на кухне.

На цыпочках подкравшись к двери, Кэндис выглянула в коридор и снова прислушалась. Ничего. Дверь спальни Хизер была приоткрыта, и по пути на кухню Кэндис увидела, что в комнате никого нет и что кровать Хизер аккуратно заправлена. В ванной тоже никого не оказалось. Кэндис была в квартире одна.

Часы на кухне показывали половину восьмого. «Должно быть, Хизер встала очень рано и куда-то вышла,– подумала Кэндис, ставя на огонь чайник.– Но почему? Может быть, у нее разыгралась бессонница? А может, она решила установить для себя новый, спартанский режим? Кроме того, Хизер могла остаться на ночь у Эда…»

При мысли об этом Кэндис сердито покачала головой. Она понимала, конечно, что отношения Хизер и Эда ее не касаются. Больше того, она должна была бы радоваться за подругу, которую пригласили на свидание. И даже если Хизер настолько неразборчива, что согласна провести вечер с мужчиной, который уверен, будто гурман – это тот, кто ест пиццу с хлебом, это не ее дело.

Вернувшись в спальню, Кэндис сняла ночную рубашку и отправилась в душ, машинально отметив, что сегодня утром им еще не пользовались. Быстро намылившись ароматным гелем с оптимистичным названием «Утреннее настроение», она включила самую горячую воду, какую только могла выдержать, надеясь вместе с пеной смыть и неприятные воспоминания о вчерашнем дне, и свое неуместное любопытство по поводу Хизер и Эда. Главное – успокоиться, тогда можно попытаться что-то изменить или даже исправить.

Когда, завернувшись в теплый махровый халат, Кэндис вышла из ванной, на коврике перед входной дверью уже лежала изрядная горка утренней корреспонденции, а закипевший чайник подпрыгивал на конфорке и сердито пыхтел. Заварив чай с ромашкой, Кэндис присела к столу и, разложив на нем почту, стала ее просматривать, намеренно оставив на потом розовато-лиловый конверт, лежавший в самом низу кучи.

Первым ей попался отчет банка по кредитной карточке. Расход, как заметила Кэндис, был больше, чем обычно, но это было как раз понятно. С переездом к ней Хизер она стала чаще выходить и больше тратить. А вот уведомление о состоянии текущего банковского счета Кэндис удивил. У нее на счету оказалась чересчур большая сумма, но откуда могли взяться лишние деньги, она понятия не имела. В конце концов Кэндис решила не ломать голову и, спрятав уведомление обратно в конверт, стала просматривать остальную почту. Мебельный каталог в прозрачном пластиковом пакете ее не заинтересовал, письмо с приглашением принять участие в юбилейной общенациональной лотерее – тоже. Рекламные буклеты она откладывала не читая, пока не добралась наконец до заветного конверта, адрес на котором был надписан знакомым петлистым почерком матери. Несколько секунд Кэндис рассматривала его, потом вскрыла конверт и достала письмо. Впрочем, она и так знала, что в нем может быть написано.

«Дорогая Кэндис,– писала мать,– надеюсь, у тебя все в порядке. У нас установилась очень хорошая погода, а как у вас, в Лондоне? Мы с Кеннетом ездили отдыхать в Корнуолл. Дочь Кеннета ждет второго ребенка…»

Дочитав письмо до конца, Кэндис убрала его в конверт и тяжело вздохнула. В письме не было ничего нового – все те же нейтральные слова, все те же ничего не значащие вопросы. Такое письмо мог бы написать совершенно посторонний человек. Оно поддерживало дистанцию между ней и матерью – дистанцию, которую Кэндис никак не удавалось сократить. И она знала причину. Это письмо написала женщина, чьи чувства были настолько парализованы страхом перед прошлым, что она не разрешала себе быть откровенной даже с собственной дочерью.

И снова, как всегда в таких случаях, в душе Кэндис вспыхнуло пламя обиды – вспыхнуло и тут же погасло. За свою взрослую жизнь она получила от матери слишком много таких сдержанно-нейтральных писем, чтобы расстраиваться по-настоящему. Кроме того, сегодня утром Кэндис вообще чувствовала себя неспособной что-либо воспринимать. «Мне все равно! – подумала она, складывая почту аккуратной стопкой на столе.– Все равно».

Кэндис допила свой ромашковый чай и собиралась уже поставить чашку в мойку, когда затренькал звонок на входной двери. Поплотнее запахнувшись в халат, она пошла открывать.

Это оказался Эд Армитедж.

– Я слышал, что вчера одна из твоих подруг вылила Хизер на голову коктейль со льдом,– как ни в чем не бывало сказал он, словно продолжая недавно прерванный разговор, и восхищенно покачал головой.– Признаться, я не подозревал, что ты общаешься с такими… гм… темпераментными особами.

– Что тебе надо? – хмуро спросила Кэндис.

– Я бы хотел, чтобы ты познакомила меня с этой своей Роксаной,– заявил Эд, нисколько не смутившись.– Но для начала сойдет и чашечка кофе.

– Что с тобой, Эд? Неужели ты не в состоянии даже сварить себе кофе? И кстати, не скажешь ли ты, где сейчас Хизер?

Кэндис тут же пожалела об этих словах, но было уже поздно.

– Интересный вопрос…– Эд лениво облокотился о косяк.– Уж не хочешь ли ты сказать, что Хизер должна готовить мне кофе?

– Нет,– отрезала Кэндис.– Я только…– Она покачала головой.– Впрочем, не важно.

Ты только хотела узнать, не так ли? – Эд посмотрел на часы и с самым невинным видом усмехнулся.– Откровенно говоря, я не знаю, где сейчас Хизер. Возможно, как раз в эти минуты она едет на работу.

Пожав плечами, Кэндис повернулась к нему спиной и отправилась в кухню.

– Кстати, должен тебя поблагодарить за совет,– проговорил Эд, следуя за ней. Заглянув в буфет, он отыскал там молотый кофе и принялся перекладывать его из баночки в кофеварку.– А ты будешь кофе?

– Нет, спасибо,– холодно ответила Кэндис.– Я по утрам пью чай с ромашкой – очень бодрит. А какой совет я тебе дала?

– Насчет Хизер,– объяснил Эд.– Ведь это ты посоветовала мне пригласить ее куда-нибудь.

– Да, что-то такое было,– пробормотала Кэндис, припоминая.

Последовала пауза.

«Нельзя ни о чем расспрашивать,– твердила себе Кэндис, пока Эд наливал в кофеварку горячую воду.– Только не расспрашивай, молчи. Эд сам все расскажет – ведь он явился сюда только затем, чтобы похвастаться!»

– Ну и как? – не выдержала она наконец.

– Что «ну и как»? – поинтересовался Эд и снова ухмыльнулся, а Кэндис почувствовала, что краснеет.

– Как прошел ваш вечер? – пояснила она, сделав чуть заметное ударение на последнем слове.

– Ах, вечер… Очаровательно,– ответил Эд. Кэндис с безразличным видом пожала плечами.

– Что ж, я за вас рада.

– Хизер очень привлекательная девушка,– продолжал Эд задумчиво.– Прекрасные волосы, красивое платье, приятные манеры…

– Рада это слышать.

– …и, как и следовало ожидать, круглая идиотка. Я бы даже сказал, у нее не все дома.

– Что ты имеешь в виду? – сварливо сказала Кэндис. Проклятый Эд, вечно он все жилы вытянет, прежде чем скажет что-нибудь по делу! – Что значит – не все дома?

– Странная она. Немного не в своем уме,– уточнил Эд.– Впрочем, ты, наверное, сама заметила.

– Ничего я не заметила, что за глупости!

– Но ведь ты – ее старинная подруга.

Эд отхлебнул кофе и недоуменно посмотрел на Кэндис поверх чашки.

– Здесь совершенно нечего замечать! – вспылила Кэндис.

– Тебе виднее,– лениво протянул Эд.

Кэндис смерила его взглядом, который мог свалить и слона, но Эд, несомненно, был существом куда более толстокожим.

– Ты, конечно, знаешь ее лучше, чем я,– добавил он,– и все же, если хочешь знать мое мнение…

– Твое мнение меня не интересует! – отрезала Кэндис.– И вообще, что ты понимаешь в людях? Если тебя и интересует что-то, так это еда, которую можно перехватить на скорую руку. Ну и деньги, разумеется.

– Вот, значит, как ты обо мне думаешь? – Эд слегка приподнял брови.– Браво, Кэндис, браво! Ты, оказывается, мастер психоанализа. И что же, по-твоему, для меня важнее? Деньги или полуфабрикаты из «Макдоналдса»? А может быть – одинаково?

Кэндис насупилась.

– Не смешно,– сказала она.– Ты прекрасно понял, что я имела в виду.

– Нет, не понял,– произнес Эд после паузы.– То есть кое-какие догадки у меня имеются, но я не уверен.

– Ну и ладно, и не обращай внимания.

Эд поглядел на нее с интересом.

– Что ж, пожалуй, так и сделаю.– Поставив чашку на стол, он поднялся и лениво двинулся к двери, но на пороге остановился.– Только одно, Кэндис. Имей в виду: обо мне ты знаешь очень немного, и все-таки больше, чем о своей старинной подруге.

Кэндис, открыв рот, проводила его взглядом. Она хотела окликнуть его, спросить, что он имеет в виду, но не смогла. Когда же она справилась с растерянностью, было уже поздно: Эд вернулся к себе.

Когда два часа спустя Кэндис приехала на работу и вошла в редакцию, она первым делом поискала глазами Хизер, но ее нигде не было. Ее рабочий стол был пуст, компьютер выключен, а стул задвинут глубоко под стол, как поставила его уборщица. Судя по всему, Хизер еще не приходила.

– Доброе утро, Кэндис,– приветствовал ее Джастин, направлявшийся к своему кабинету.

– Привет,– рассеянно отозвалась Кэндис, все еще глядя на пустой стол подруги.– Кстати,– спохватилась она,– ты не знаешь, где Хизер?

– Откуда мне знать? – Джастин даже остановился.– А что?

– Нет, ничего,– быстро ответила Кэндис.– Я просто спросила.

И она улыбнулась Джастину, ожидая, что он тоже улыбнется, но тот неожиданно нахмурился.

– Не слишком ли ты ее опекаешь? – спросил он недовольно.

– Что-что? – Кэндис удивленно подняла брови.– Что ты имеешь в виду, Джастин?

– Говорят, ты проверяешь все ее работы. Это так?

– Ну…– Кэндис замялась.– Иногда я действительно кое-что смотрю, но…

– Только смотришь – и все?

Кэндис почувствовала, что ее щеки предательски краснеют. Неужели Джастин догадался, что она делает за Хизер большую часть работы? Может быть, он узнал ее стиль или наткнулся на какие-то присущие только ей выражения и обороты? А может, он видел, как она работает над материалами, которые были поручены Хизер? Или заметил, что они постоянно обмениваются посланиями через редакционный сервер?

– Ну, если я натыкаюсь на грубую ошибку,– начала она,– я считаю своим долгом… Но это бывает совсем редко. В общем, ты понимаешь…

– Я понимаю,– кивнул Джастин и окинул ее таким пристальным взглядом, словно искал опечатку.– И я думаю, что Хизер вполне способна обойтись без твоей помощи, Кэндис. Ты согласна?

– Да, пожалуй…– растерянно пробормотала Кэндис, которую резкий тон Джастина застал врасплох.– Что ж, пусть работает самостоятельно, я не против.

– Рад это слышать,– коротко сказал Джастин и снова смерил ее взглядом.– Имей в виду, Кэндис, я буду следить за тобой, и если я еще раз увижу…

– Следи на здоровье! – огрызнулась Кэндис, начиная приходить в себя.– Если тебе больше нечем заняться – пожалуйста!

Джастин хотел что-то ответить, но в его кабинете зазвонил телефон, и он поспешил туда. Кэндис проводила его задумчивым взглядом. «Интересно,– думала она,– как все-таки Джастин пронюхал, что я помогаю Хизер? И почему это так его задело? Ведь я хотела просто помочь молодой сотруднице, тем самым сняв часть забот с плеч того же Джастина. Почему же это ему так не нравится?»

Так ничего и не придумав, Кэндис пожала плечами и пошла к своему столу. Сидя перед пустым компьютерным экраном, она вдруг подумала: может быть, дело вовсе не в том, что она помогает Хизер? Может, из-за этой помощи сама она стала работать хуже?

– Внимание всем!

Голос Джастина отвлек ее от мрачных раздумий. Повернувшись на стуле, Кэндис увидела, что он стоит у дверей своего кабинета и на его лице застыло какое-то странное выражение.

– Внимание! – повторил Джастин, убедившись, что все его слушают.– У меня очень важное и весьма неприятное сообщение. Ральф Оллсоп серьезно болен. У него нашли рак.

В комнате наступила потрясенная тишина, потом кто-то испуганно ойкнул.

– Увы, это так.– Джастин мрачно кивнул. – Для всех нас, и для меня в том числе, это полная неожиданность. Ральф, правда, болен уже довольно давно, но об этом, по-видимому, никто не знал. А теперь…– Он растерянно потер лицо. – Теперь болезнь зашла настолько далеко, что скрывать ее стало невозможно.

И снова наступило молчание. Потом у Кэндис вырвалось:

.– Так вот почему Ральф ушел в отставку! Он знал, что болен!

Ей сразу вспомнился звонок из больницы Чарцнг-Кросс, на который она однажды случайно ответила. Так вот что это было!

– Сейчас Ральф находится в больнице,– продолжал Джастин.– Мне сообщили, что состояние очень тяжелое. Врачи делают все, что могут, но…

Он не договорил, только оглядел молчавших сотрудников и опустил голову. По всему было видно: Джастин очень расстроен, и Кэндис даже почувствовала к нему что-то вроде симпатии.

– Я думаю,– добавил Джастин после продолжительной паузы,– нужно отправить ему открытку от всех нас. С пожеланиями… всего хорошего.

Он не рискнул сказать «скорейшего выздоровления», и за это Кэндис тоже была ему благодарна.

– Сколько ему еще осталось? – спросила Кэндис, испытывая страшную неловкость.– Что говорят врачи?

– Врачи…– Джастин вздохнул.– Судя по всему, немного. Если уже пошли метастазы…

– И все-таки? Несколько недель? Месяцев?

– Я думаю…– Джастин немного поколебался.– Наверное, несколько недель. Или даже меньше.

– Боже мой! – воскликнула Элис.– Но ведь Ральф выглядел таким…

Она не смогла продолжать и закрыла лицо руками.

– Я позвоню Мэгги и сообщу ей,– сказал Джастин.– Вы тоже подумайте, кого необходимо известить о… об этом несчастье. Я считаю, что все внештатные репортеры должны быть в курсе дела. Дэвид Геттингс, например…

– Роксана Миллер…– подсказал кто-то.

– Да-да,– согласился Джастин.– Может быть, кто-нибудь возьмет на себя труд разыскать ее? Кажется, сейчас она снова где-то в Европе…

Пошевелившись в шезлонге, Роксана вытянула ноги и подставила лицо теплому вечернему солнцу. В Ниццу она прилетела в десять утра и сразу из аэропорта поехала на такси в отель «Парадин». Управляющий отелем был ее старым приятелем. Узнав о ее приезде, он сразу же зарезервировал для нее очень приличный номер за весьма умеренную плату. Впрочем, Роксана с самого начала предупредила, что ничего особенного ей не нужно – только кровать, душ и кресло у бассейна, где можно было бы подремать или просто посидеть, закрыв глаза, пока солнце ласкает тело и согревает душу.

Сразу после обеда она пришла сюда и провела возле бассейна несколько часов, время от времени смазывая кожу маслом или делая несколько глотков прохладной минеральной воды из графина. Так прошел день, и настал теплый южный вечер. Невзначай посмотрев на часы, брошенные рядом на столике, Роксана с удивлением подумала, что каких-нибудь двадцать четыре часа назад входила в бар «Манхэттен», чтобы провести там один из самых худших вечеров в своей жизни.

Закрыв глаза, Роксана все еще могла вызвать в душе чувства, которые она испытала, увидев, как виски со льдом течет по удивленному, недоумевающему, испуганному личику этой сучки. Но удовольствие было неполным: к нему примешивались горечь и даже что-то вроде раскаяния. Роксана не хотела ссориться с Кэндис, совсем не хотела. Но так уж получилось, и, чтобы не наговорить подруге еще больших гадостей, она поспешила уйти из бара – и оказалась один на один со своими невеселыми мыслями.

Мэгги вышла вместе с ней, но стоило им оказаться на улице, как она посмотрела на часы и сказала извиняющимся тоном:

– Роксана, я…

– Не уходи, пожалуйста! – сказала она ей тогда с мольбой в голосе.– Я понимаю, вечер не задался, но ведь еще не поздно. Мы могли бы попытаться как-то наверстать упущенное. Ведь мы теперь так редко видимся…

– Прости, но мне пора,– ответила Мэгги.– Уже поздно, и…

– Вовсе не поздно!

Увы, я должна возвращаться в Гемпшир.– Мэгги, казалось, была не на шутку расстроена. – Ты ведь понимаешь… Кроме того, мне необходимо покормить Люси, иначе я просто лопну.– Мэгги взяла Роксану за руку.– Я бы осталась, если бы могла…

– Ты бы смогла, если бы хотела!

Голос Роксаны предательски задрожал. Словно маленькая, она вдруг испугалась, что останется совсем одна. Сначала ее бросил Ральф, потом – Кэндис, а теперь и Мэгги тоже уходит. Казалось, все, кого она знала, предали ее, променяли на кого-то, кто был им дороже, ближе… Взгляд ее упал на руку Мэгги – точнее, на золотое обручальное кольцо с крупным сапфиром,– и зависть обожгла сердце Роксаны словно кислотой. В конце концов, чем она хуже Мэгги? Чем она хуже всех тех женщин, у которых есть муж, семья, дети? Ведь она и красивее, и умнее многих, так почему же она обречена вечно оставаться одна?

– Ладно, как хочешь,– сказала она со злобой.– Возвращайся к своему муженьку, мне наплевать!

– Роксана! – с мольбой воскликнула Мэгги.– Подожди!

Но Роксана уже вырвала у нее руку и, повернувшись, быстро зашагала прочь, бормоча себе под нос проклятия. Она знала, с самого начала знала, что Мэгги не побежит за ней, ибо у нее действительно не было выбора, но, боже, как бы ей этого хотелось!

В эту ночь Роксана спала всего несколько часов, а проснувшись, неожиданно решила уехать из Англии – уехать куда глаза глядят, лишь бы там было море и солнце. Ральфа она потеряла, друзей, возможно, тоже, зато у нее осталась свобода, куча знакомых и отличная фигура для бикини. «Значит,– решила Роксана,– сначала Средиземное море, а там будет видно!» Быть может, она даже уедет из Лондона насовсем, забудет родную страну, забудет все. Она не станет отвечать на звонки и телеграммы, не станет даже отсылать в «Лондонец» свои статьи – пусть Джастин покрутится без нее. Пусть они все без нее покрутятся!

Роксана подняла руку, и тут же рядом вырос почтительный официант в белоснежной тужурке. «Вот это называется сервис!» – с удовольствием подумала она. Порой Роксане казалось, что она могла бы всю жизнь прожить в пятизвездочном отеле в окружении услужливых официантов и старательных горничных.

– Пожалуйста, один фирменный сэндвич с салатом и свежий апельсиновый сок.

Официант кивнул, черкнул что-то в блокнотике и бесшумно удалился, а Роксана снова вытянулась в шезлонге, подставив лицо солнцу.

В «Парадине» она прожила две недели. Каждый день Роксана с самого утра спускалась к бассейну и наслаждалась солнцем, свежим воздухом и фирменными сэндвичами, которые ей очень нравились тем, что раз от раза их вкус нисколько не менялся. Сама Роксана тоже старалась следовать одному и тому же распорядку. Она ни с кем не знакомилась, не заговаривала с другими постояльцами и не выходила за пределы территории отеля. В результате каждый новый день отличался от предыдущего не больше, чем отличаются друг от друга бусины четок в руках монаха, но Роксану это устраивало. Благодаря этому она чувствовала себя спокойной, далекой от всех житейских переживаний и тревог. Единственным, что позволяла себе ощущать Роксана, была ласка теплого солнца, податливая мягкость нагретого песка под ногами и терпкий вкус первой вечерней «Маргариты». В далекой Англии по-прежнему жили люди, которых Роксана знала и любила, но очень скоро они стали казаться ей ненастоящими, почти бесплотными – словно тени прошлого, о которых вспоминаешь хотя и с теплотой, но редко, очень редко…

Боль от разлуки с Ральфом тоже улеглась или почти улеглась. Лишь иногда сердце ее сжималось с такой силой, что ей оставалось только стиснуть зубы, закрыть глаза и ждать, пока все пройдет. Однажды вечером, когда Роксана сидела в баре отеля, оркестр заиграл песню, которую они часто слушали с Ральфом. При первых же аккордах она едва не потеряла сознание от боли и с трудом заставила себя остаться на месте, хотя на глазах у нее выступили слезы. Так она и сидела, пока песня не кончилась, а слезы не высохли. А потом зазвучала новая, веселая мелодия, и официант принес ей заказанную «Маргариту», и мир снова стал если не прекрасным, то вполне сносным.

Но когда две недели подошли к концу, Роксана стала испытывать беспокойство. Безделье прискучило ей, она начала томиться. Отель, который поначалу так ей нравился, теперь казался тесным, словно комфортабельная тюрьма. «Похоже, пора уезжать,– подумала Роксана, стоя однажды утром у окна своего номера, откуда был виден бассейн и огороженные теннисные корты.– Только куда? Не в Англию – это ясно. Значит, еще дальше…»

И, не дав себе времени на размышления, Роксана принялась деятельно паковать вещи. Она давно поняла, что чем больше думаешь, тем сильнее болит, и спасение от этой боли только в движении: в путешествиях, в новых впечатлениях, сменяющих друг друга точно в калейдоскопе.

Роксана заказала билет на рейс в Найроби и позвонила своим знакомым в тамошнем «Хилтоне», попросив забронировать комнату. Она собиралась прожить в Найроби несколько дней, а потом отправиться на двухнедельное сафари, чтобы описать его потом в серии статей. Роксана заранее предвкушала, как будет фотографировать слонов и носорогов, как будет наблюдать восход солнца в саванне, и надеялась, что просторы африканских равнин помогут ей окончательно забыться.

Салон первого класса был наполовину пустым. Поднявшись на борт, Роксана с удобством устроилась в просторном кресле у окна. Пока стюардесса инструктировала пассажиров, она взяла бесплатный номер «Дейли телеграф» и стала просматривать первую страницу. Несколько статей были подписаны знакомыми именами, и Роксана поймала себя на том, что ей по-прежнему приятно сознавать себя частью журналистского мира. Впрочем, от своей работы она никогда и не собиралась отрекаться.

Перевернув несколько страниц, Роксана нашла раздел, посвященный модам, и углубилась в него.

Тем временем самолет вырулил на взлетную полосу и начал разгоняться. Рев двигателей стал громче, и Роксана невольно поморщилась – она всегда считала, что коль скоро за первый класс приходится платить такие большие деньги, авиакомпании просто обязаны предпринять что-то, чтобы пассажиры не страдали от шума. Но вот наконец лайнер оторвался от земли, слегка просел, выровнялся и начал набирать высоту. «Слава тебе, господи!» – подумала Роксана, перевернула страницу и… вздрогнула от неожиданности. Прямо на нее смотрел Ральф. Черно-белая фотография была довольно старой, и на ней он выглядел очень молодо, но Роксана узнала его мгновенно.

«Дьявол!» Роксана машинально перебрала в уме все общественно значимые события и мероприятия, к которым Ральф мог иметь отношение. Таковых оказалось довольно много, однако она никак не могла сообразить, что он такого сделал, что «Дейли телеграф» поместила его портрет размером в полполосы.

Потом она сообразила, что за раздел мог находиться в газете после «Мод», и лицо ее вытянулось и окаменело.

«Ушел из жизни Ральф Оллсоп,– было написано в некрологе,– издатель, который несколько лет назад сумел реанимировать ежемесячный иллюстрированный журнал "Лондонец", долгое время балансировавший на грани банкротства…»

– Н-нет…– произнесла Роксана вслух каким-то чужим, сдавленным голосом.– Не может быть!

Ее руки дрожали так сильно, что она едва разбирала буквы.

«Ральф Оллсоп скончался в минувший понедельник. Он оставил жену и троих детей, двое из которых уже совершеннолетние и имеют собственные семьи. Вдова, миссис Синтия Оллсоп, заявила нашему корреспонденту…»

Боль обрушилась на Роксану, словно лавина. Сначала ее затрясло, потом к горлу подкатил такой тугой комок, что она едва могла дышать. Непослушными пальцами она нащупала пряжку пристежного ремня.

– Нет! – донесся до Роксаны ее собственный голос.– Этого просто не может быть! Мне нужно идти, я должна…

– Что с вами, мэм? Вам плохо?

К Роксане подошла стюардесса, профессиональным движением извлекая откуда-то пачку пластиковых пакетов «Друг путешественника».

– Остановите самолет, мне срочно нужно в Лондон! – воскликнула Роксана.– К нему, понимаете?

– Но, мэм…

– Мне нужно назад! – Роксана изо всех сил старалась держать себя в руках, но ей это не удавалось. Внутри вскипало что-то обжигающе-горячее, грозящее выплеснуться наружу самой настоящей истерикой.– Назад, понимаете?