Текст книги "Любовные игры"

Автор книги: М. Р. Хайнце

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Собаки, – захихикала Сельда. Она выставила руки вперед, как будто собиралась жонглировать. – Мопсы подразумевались, а танец был совсем прост. Вы же знаете, когда стриптизерки вращают верхней частью тела так, что их груди трясутся, вот так танцевала Нель Пибоди, и все ждали, когда мопс выпрыгнет из платья.

– Как вульгарно, – сказал Ханк.

– Ну и что? – спросил Рон. – Выпрыгнул?

– Три раза, – Сельда захихикала. – Мне кажется, это глупо, но смешно.

Что-то зазвенело. Это Маги опрокинула свой бокал.

– А что, простите, Алекс делал с этими мопсами? – спросила она громко и резко.

Сельда не заметила угрозу в голосе Маги или не захотела заметить. Она также не обратила внимание на то, как соседка помогала Генри вздохнуть, расстегивая ему воротник. Сельда даже не увидела, что Алекс совсем позеленел.

– Прошу у всех прощения, – прошептал Алекс и хотела встать.

Но Маги толкнула его обратно на стул.

– Мы тебя не простим, – прошипела она. – Продолжай, Сельда!

– Это было так смешно, – воскликнула Сельда. – Он каждый раз провозглашал, что очень любит собак и должен прогулять мопсов, он танцевал при этом с Нель Пибоди, люди неистовствовали!

Алекс попробовал расстегнуть ворот.

– Но не по моему поводу, – прошептал он. – Я собственно ничего не делал. Я выполнил роль катализатора. Это мог бы сделать любой на моем месте.

– Но никто этого не сделал, – сказала Маги ледяным голосом. – Что-то отталкивающее, дикое и неописуемо глупое!

– Это было действительно глупо, – согласился Алекс слабым голосом, – не стоит об этом и говорить.

– Действительно, не стоит об этом говорить, – согласилась Аннабель, которая почувствовала сострадание к бедному Алексу, и единственная за столом приняла его сторону. – Не обращай на это внимание, Маги.

Маги медленно повернулась к своей бывшей коллеге по Бродвею.

– Я что, похожа на малодушную ограниченную женщину, – спросила она спокойно и тихо. – После вчерашнего случая с маринованным огурцом, который я рассматриваю как покушение на свои актерские способности, я сделала соответствующие выводы. Я обрываю свои личные и профессиональные отношения с Алексом и объявляю это ему, а также моему адвокату, менеджеру и продюсеру, и я ставлю в известность об этом своих друзей.

– Ты же простила меня, – слабо запротестовал Алекс. А в это время соседи Генри совещались, не надо ли поднять повыше его ноги, чтобы вернуть его к жизни.

– Я тебя простила, душа моя, это правда, – заверила Маги. – Это было очень великодушно, не так ли?

– Очень, – согласился Алекс.

– Я даже не обращала внимание на то, что ты выпил лишний стаканчик за наше примирение и пустился рассказывать анекдоты. Это тоже говорит о моем великодушии. Так ведь?

– Да, – согласилась Аннабель.

– И я даже не посмотрела на то, что ты, Алекс, рассказывал о своем постыдном деянии, о своем огурце. Не было ж и это великодушно?

– Фантастически великодушно, – согласился Алекс.

– И эта история с бюстгальтером и мотелем, которую я также добросердечно восприняла и забыла, хотя она произошла в то время, когда мы уже были вместе. С тех пор как я с тобой знакома, ты не был ни в турне, ни на гастролях, во всяком случае, без меня. Я не мелочна. Или?

– Нет, не мелочна, – прошептал Алекс.

– Я даже не ставлю тебе в упрек танец прыгающих собак, – закончила она.

– Мопсов, – вставила Сельда.

Маги махнула рукой.

– Хорошо, я простила то, что прыгает. Иногда люди шутят, даже грубо.

– Ты святая, – прохрипел Генри Мортимер, и его голова снова упала набок.

– Я знаю, – Маги скромно улыбалась. – Но есть одна мелочь, которая мне мешает. – Она облокотилась на стол и медленно повернулась к Алексу. – После того как вчера вечером ты меня вконец опозорил, после того как вчера вечером ты вверг меня в глубокую депрессию, самую глубокую за всю мою жизнь, после того как вчера вечером ты бесстыдно выставил меня на посмешище перед моей публикой, после того как вчера вечером ты бросил меня в беде…

– Ты выставила меня из гардеробной, ударив ногой, – осмелился скромно вставить Алекс.

– …после того как ты причинил мне все эти неприятности, ты пошел в диско! – Маги выделяла голосом каждое слово. – В… диско!.. Ты забавлялся, смеялся и был весел, ты был среди смеющихся людей, а меня оставил с моим горем. Ты… ты… ты таракан!

Она проворно схватила свой недопитый бокал и выплеснула остатки в лицо Алексу. Он зажмурил глаза и фыркнул, но не пошевелился, так как был убежден, что худшего ждать уже не приходится.

– Ты насмехался надо мной, – закричала Маги, схватила графин, налила себе бокал вина, сделала небольшой глоток, а остатки снова выплеснула Алексу в лицо.

Он фыркал, но не шевелился. Холодная жидкость помогла ему слегка отрезветь, а хуже уже и быть не могло.

– Ты забыл меня. – Голос Маги стал на октаву выше, она поднесла графин к груди Алекса и поливала его. – Я для тебя больше не существую!

Он все сидел, так как вставать было уже поздно. А хуже быть уже не могло.

Маги уронила графин и схватилась за голову.

– Я причинила себе зло в собственном пентхаузе, – воскликнула она и схватила цветы, стоявшие на столе в серебряной вазе. – Я могла бы сделать с собой что-то еще в театре! – Она ударила Алекса. – В костюмерной! – Последовал очередной удар. – У рампы! – Еще удар! – В зрительном зале! – Последний удар, и цветы полетели в Алекса.

Алекс почти протрезвел. Легкие удары способствовали восстановлению кровообращения, что было необходимо. Теперь он мог встать, но он сидел, ведь хуже уже не могло быть. Или могло?

– Ты бессовестный предатель! – Маги набросилась на него и начала трясти. – Ты, помешанный на диско! Я горюю одна в своем пентхаузе, а ты танцуешь и смеешься с хиппи в диско! Душитель!

Алекс защищался, положив руки на голову, удары Маги не были сильными. Если Маги сейчас даст волю ярости, то самое худшее останется позади.

– Я-то думала, что ты поехал домой и сидишь там, сгорая от стыда! – Маги захлебнулась, наткнувшись на вазу с фруктами. Соседи Алекса благоразумно отпрянули. – Я-то думала, что ты раскаиваешься и сожалеешь! – Она кинула в него яблоком, которое попало в цель. – Я думала, что ты уйдешь в себя! – За яблоком полетел банан. – Попросишь у меня прошения! – Полетел апельсин. – Ты, плясун! Наемный танцор в ресторане! – Она кинула грейпфрут, потом четыре яблока.

Когда Маги бросила вслед тяжелую вазу, Алекс, который полагал, что дело кончится фруктами, спрятался под стол. После того как ваза приземлилась, он выбрался из укрытия, но в лоб ему полетела солонка. Неужели и это еще не кульминация? Хуже уже некуда!

Маги схватила нож, посмотрела на закругленный конец и отбросила в сторону. Второй и третий нож тоже были отвергнуты. В поисках подходящего смертоносного оружия она подошла к Генри и остановилась.

– Генри, вам нехорошо? – спросила она заинтересованно. – Это сказалось ваше сочувствие мне. Вы всегда понимали меня. Отнесите его в мою комнату, – попросила она гостей. – Там он сможет отдохнуть. Не волнуйтесь, – сказала она вслед шатающемуся Генри, которого поддерживали двое мужчин. – Все наладится.

При этих словах Алекс вздохнул вместе с Генри. Но это был вечер поспешных выводов.

– И порядок я сейчас наведу! – Маги наклонилась вперед и посмотрела на Алекса через стол. – Ты этого хотел! Ты умолял меня, и я исполню твою просьбу, Алекс, ты, таракан! Мы расстались. И в частной жизни, и на сцене. Я вас больше не знаю, мистер Рейнольд, я уже забыла ваше имя, мистер! И я не выйду больше на сцену, где ты, вошь, распространяешь свой яд. Смеясь, я буду смотреть, как ты теряешь ангажемент, так как без меня ты никому не нужен. Ты сможешь зарабатывать деньги, танцуя в диско или прогуливая собак. Тут у тебя есть опыт, ты… ты… насекомое!

Алекс сидел, опустив голову, и не двигался. Ну, уж хуже этого и впрямь не может быть ничего.

Маги глубоко вздохнула, выпрямилась и поправила свое золотое платье.

– Больше мне нечего добавить, – холодно заявила она. – Мне не позволяет сделать это хорошее воспитание. – Она направилась к двери, обернулась и бросила: – Ты, огурец!

6

Гостиная, обстановка которой, как и панели стен, была выдержана в теплых коричневых тонах, напоминала дорогую каюту большого корабля, предназначенного для кругосветных путешествий. Сходство с кораблем создавал и шум, начавшийся в доме Маги около десяти вечера. Ураган еще не прошел, но место действия было изменено, ибо гости проследовали за хозяйкой в гостиную. Приглушенный свет матовых абажуров, чашечки кофе, расставленные на низких восьмиугольных столиках в сочетании с портьерами, по форме напоминавшими паруса, прекрасный вид на Манхэттен и тихая музыка – все это должно было создавать атмосферу покоя и помочь расслабиться. Однако дул холодный ветер.

Тихо бормоча себе что-то под нос, Маги прошла мимо гостей, сидящих вдоль стен гостиной, изредка жестикулируя и вполне сознавая, какое впечатление производит на всех. Она чувствовала себя одинокой, покинутой, обиженной и хотела, чтобы об этом узнал весь свет и разделил с ней ее скорбь.

Великолепный вид из окна не занимал ее. Она сконцентрировалась на своем появлении перед гостями. Она должна была увлечь публику.

Альф украдкой зевнул, прикрыв рот рукой, и Маги сердито посмотрела на него. Ее публика не должна зевать! Тем более, когда она появляется.

Не было двоих. Генри отдыхал в кабинете от нервного потрясения средней степени, а Алекс пытался вновь принять человеческий вид. «Насколько таракан может быть похож на человека», – пронеслось у Маги в голове.

Скосив глаза, Маги посмотрела на Розалинду, которая совсем потерялась в большом количестве складок своего парчового одеяния, она была той из подружек, которую Маги меньше всего выносила. Стараясь быть незаметной, Розалинда направилась к коллекции Маги, к секции Барбары Стрейзанд. Ее правая рука вынырнула и схватила кассету с телевизионным шоу. Кассета исчезла между складками умопомрачительной парчи. Рука украдкой вынырнула снова и схватила еще одну кассету.

Маги почти довела Розалинду до инфаркта, когда сжала ее руку, взяла кассету и поставила назад. Потом, улыбаясь, залезла в потайной карман ее платья и достала оттуда вторую кассету.

– Оставь это, Розалинда, или я посажу тебя в калошу!

Розалинда стала красная как рак, что выглядело особенно безвкусно в сочетании с ее красным платьем. Она зло посмотрела на Маги.

– Я клептоманка, мне позволено!

– Кто это сказал?

– Мой психиатр.

– Тогда, дорогая, воруй у Тиффани. Особенно красивые вещи я купила бы за полцены.

Приход Алекса избавил Розалинду от раздумий, действительно ли стоит заняться Тиффани или нет. Он вошел в кремовом спортивном костюме и опустился в первое попавшееся кресло. Хотя спортивный костюм и был здесь некстати, он гармонировал с цветом лица Алекса. В настоящий момент любой цвет подошел бы Алексу, так как он был белый как мел, трезвый и душевно здоровый, но очень-очень бледный. А к белому цвету подходит все.

Маги думала, что она не позволит своему бывшему другу и партнеру по сцене насладиться ни минутой покоя. Борьба еще далеко не окончена. Она направилась к Алексу, остановилась перед ним и, глядя на него сверху, произнесла:

– Обычно я требую, чтобы мои гости были одеты вполне определенным образом. – Она сказала это так, чтобы все слышали. Одновременно она великодушно махнула рукой. – Но ты можешь спокойно остаться, в конце концов, ты не мой гость. – Она откинула голову назад. – Тебя здесь нет. – Она повернулась и пошла прочь.

– Что-то Генри не видно, – сказал Алекс. – Его труп уже выбросили?

Маги сочла, что вопрос обращен к ней, хотя он мог быть адресован любому.

– Генри отдыхает в моем кабинете от твоего безобразного поведения и от его последствий. Несчастный на твоей совести.

Алекс вздрогнул и потер глаза.

– Я так устал, что могу проспать три дня и три ночи, – пробормотал он.

– Все зависит от того, насколько безудержно ты пьешь, – заметила она не без злорадства.

Он равнодушно пожал плечами.

– Нет, все происходит оттого, что стол сервируют дешевым вином. Это пойло и рядом с виноградом не стояло.

– Это пошлая неправда, – рассердилась Маги. – Это просто неправда! У меня подают всегда лучшие вина.

– Хорошо, хорошо. – Алекс поднял руку, как бы сдаваясь. – Вино было в порядке. Тогда за столом собралось дурное общество. От чего-то у меня гудит голова.

– Я не потерплю, что ты оскорбляешь моих гостей, называя их плохим обществом.

Алекс осторожно покачал головой.

– Я имел в виду не твоих гостей, а тебя, сахарный кусочек.

– Меня? – Она ткнула себя в грудь. – Меня? Алекс Рейнольд, до сей минуты я считала тебя пошлым и лукавым, но теперь мне открылась правда.

– Давно пора, – пробормотал он и закрыл глаза.

– Я не должна бы тебя упрекать, – продолжала Маги, – ты так болен, что не отвечаешь за свои поступки.

Алекс открыл глаза в тот самый момент, когда Генри входил в помещение.

– Ты балаганная актриса, – сказал Алекс, и Генри решил снова уйти.

– Что ты себе позволяешь? – закричала Маги искаженным голосом. – Как тебе приходит мысль критиковать меня, ты полный нуль, а не артист.

– Я старше, опытнее и более знаменит, чем ты! – возопил Алекс. – Поэтому могу судить о твоем таланте и понимать, что ты ничто!

Генри удалялся, держась за стены, достигнув рабочего кабинета, захлопнул дверь и надеялся только, что не услышит здесь громких голосов. Может быть, дверь имеет звукоизоляцию? Нет, голоса проникали и сюда. Под шум разборки Генри набирал номер телефона.

– Алллоооо!

Услышав это завывание, напоминавшее сирену, Генри закрыл глаза. На другом конце провода звучал женский голос. И как ему пришла мысль заменить Маги Фокс Лаурой?

– Лаура, дорогая, это Генри.

– О! Генри, наш покровитель, – залепетала Лаура. – Как приятно слышать твой голос. Могу я что-нибудь сделать для тебя?

– Да, к сожалению… я хочу сказать, что у меня для вас хорошая новость. Я даю вам главную роль в «Розах и поцелуях», Маги Фокс больше не будет выступать.

Генри заранее предусмотрительно отвел трубку от уха. Несмотря на это, он ощутил боль от громких криков и воплей Лауры и снова поднес трубку к уху только после того, как она немного утихомирилась.

– Вы величайший, любимейший, лучший дядюшка Генри, которого я когда-нибудь знала. – Лаура издала звук, который напомнил Генри скрип ногтей по стеклу.

– Лаура, – строго сказал он. – Я хочу, чтобы вы сейчас же надели что-то приличное и скромное и приехали к Маги Фокс. Знаете, где находится пентхауз?

– Конечно, Генри, дорогуша, не беспокойтесь. Я найду его с закрытыми глазами. Я пойду на запах.

– На запах? – ошалело спросил Генри.

– Да, на запах успеха, – завизжала Лаура.

– Поблагодарите Маги, что она уступает вам роль, и покажите ей свою радость. Это будет благодарность за ее великодушие.

Лаура снова завизжала:

– Я покажу свою благодарность, Генри! Я покажу всем, что такое благодарность. – Она опять взвизгнула. – Я покажу всем, как благодарна может быть девчонка из Оклахомы. Ура! – Лаура завизжала еще громче.

– Поторопитесь, – попросил Генри и быстро положил трубку, прежде чем она успела произнести какой-нибудь звук, который его нервная система уже не выдержала бы.

– Бесталанная исказительница языка! – бушевал в гостиной Алекс.

– А ты вообще не говоришь на сцене, а издаешь непонятное бульканье, – Маги издала звук, похожий на последние вздохи утопающего. – И это ты называешь хорошей дикцией?

– Хватит, хватит, – сказал Генри как можно мягче, входя в гостиную и ища, где бы сесть. – У вас нет причин для ссоры.

– Нет причин? – спросила Маги. – Чем вы накачались, что у вас помутилось в голове, Генри? Вы не слышали, как оскорбила меня эта вошь?

Генри засмеялся нежнее Деда Мороза.

– Маги, будьте выше этого. У вас нет общих дел с Алексом. Не волнуйтесь. Я все устроил.

– А я хочу волноваться, – сказала Маги и запнулась. – Что вы устроили?

– Я, кажется, догадался, – вызывающе бросил Алекс. – Вы сняли ее с учета в профсоюзе артистов. Если нет, я сам сделаю это. Она просто не актриса.

– Слышите? – завопила Маги. – Он снова начинает! А мне приходилось в каждом спектакле подсказывать текст этому новичку, текста он никогда не знал.

– Это, конечно, ужасно, Маги. – Генри довольно улыбался.

Маги запнулась.

– Ужасно, – подтвердила она, но почувствовала недоверие. Генри должен был быть подавлен. У него нет причин для радости!

А он сидел в кресле, сложив руки и загадочно улыбаясь, как три обезьяны, которые ничего не видели, не слышали и не говорили.

– Генри, что вы задумали? – Маги медленно подходила к нему. – Я вижу, что вы замышляете что-то недоброе.

Седые волосы и голубые глаза помогли Генри принять невинное выражение лица.

– Я все сделал так, как вы хотели. Вы должны быть мной довольны. – Он, улыбаясь, указал в сторону Алекса. – Из вашей личной жизни я не могу устранить этого господина, но из профессиональной попробую. Вы больше не будете выступать вместе с ним.

– Именно этого я и требовала, – сказала озадаченная Маги, еще не веря, что ей все удалось.

– Именно, – сиял Генри.

Глаза Маги засветились.

– Вы хотите сказать, что Алекс больше не появится в «Розах и поцелуях»? – воскликнула она и захлопала в ладоши.

– Нет, вы больше не появитесь, – невозмутимо возразил Генри. – Вы этого добивались. Пока Алекс на сцене, вы не хотели…

– Я знаю, что я говорила, вы, душегуб, – прошипела Маги и показала на Алекса. – Я полагала, что вы устраните этого антиартиста.

Генри пожал плечами.

– Вы знаете, что мне некем заменить Алекса. Поэтому я расстаюсь с вами.

Сидевший в кресле Алекс злобно засмеялся.

– Замолчи! – приказала Маги и вновь обратилась к Генри: – Вы совершаете большую ошибку! Вы должны выбросить со сцены этот духовный и физический сор, а не такую сияющую молодостью актрису, как я.

– Сияющую молодостью? – Алекс поджал под себя ноги и сел, скрестив их в кресле, при этом он раскачивался из стороны в сторону, как довольный ребенок. – Послушайте! – обратился он к гостям. – Здесь такое сказочно мягкое освещение, что ничего не видно. Но я разглядел морщинки на лице Маги. – Он подпрыгнул в кресле и язвительно ухмыльнулся ей.

Несколько секунд она стояла так, будто ее облили клейкой жидкостью, закрыв глаза и отведя в сторону руки с растопыренными пальцами. Очень медленно она подняла веки и посмотрела на Алекса так, словно хотела просверлить взглядом дырку в его костюме.

Алекс стал улыбаться еще шире, радуясь тому, что задел Маги.

– Не говори того, что причинит тебе вред, – предостерег он ее и добавил с удовольствием: – Мой сахарный кусочек!

Маги ощущала направленные на нее взоры гостей, их было около тридцати. Тридцать пар глаз молили ее дать достойный ответ, и она не собиралась их разочаровывать.

– Ты говоришь о морщинах? – начала она тихо, хорошо поставленным голосом. – Ты осмеливаешься говорить о моих морщинах? – переспросила она. – Ты дошел до того, что говоришь о морщинах на моем лице в то время как я вижу многочисленные морщины в твоей душе, и я смогу говорить о них, лишь когда опущусь так же низко, как ты. А пока я могу лишь обозначить и…

Маги запнулась.

Испуганный взгляд Алекса не смог бы ее остановить. Ее собственное чувство такта не притормозило бы ее. Даже Розалинда, которая спрятала в карманах своего платья с дюжину пепельниц, не смогла бы стать причиной заминки. А появившейся Кончите это и подавно бы не удалось.

Но раздавшийся из фойе растянутый вопль, сопровождающийся пронзительными звуками, похожими на крики радости, сделал это.

И она появилась в двери, остановилась в позе статуи свободы и издала ужасный, резкий вопль: «Ура!»

Казалось, жизнь остановилась на несколько секунд. Все исчезло, и лишь она владела временем и пространством.

Пришла Лаура.

– Яааа тааак счастлива! – кудахтала она. Не меняя положения, Лаура слегка подалась вперед так, что корсаж съехал, оголив грудь почти до сосков, почти весь ее массивный бюст предстал без помех взорам окружающих.

Не было ни одного человека в гостиной, который бы не вспомнил о школе, когда какой-нибудь ученик царапал ногтями доску, издавая сатанинские звуки, или так усердно писал на доске мелом, что раздавались немыслимые скрипы, которые вызывали дикую агрессию.

Только Генри Мортимер довольно смеялся. Лаура оделась и правда «прилично». Ее красивое, кукольное, но ужасно глупое личико обрамляли слишком светлые волосы, из-под которых торчали огромные клипсы, два бриллиантовых попугая. А между подбородком и корсажем была грудь, грудь и только грудь.

– Это не мопсы, это доги, – послышался мужской голос, но невозможно было понять, кому он принадлежал.

Впереди на корсаже был большой бант, от которого платье вкривь и вкось разбегалось складками и плиссе и топорщилось, облегая большие выпирающие бедра, и все это выглядело ужаснее, чем если бы Лаура пришла в костюме Евы. Дело не спасали даже черные до локтя перчатки, которые Лаура также сочла «приличными».

– Маги! Любимая, дорогая Маги! – Широко расставив руки и виляя бедрами, Лаура направилась к Маги. – Я хочу поблагодарить тебя!

– Только не это, – прошептала Маги, собралась с силами и изобразила улыбку. – За что?

– За то, что ты отдала мне свою роль в «Розах и поцелуях». – Лаура щебетала, обнимала застывшую Маги, наконец отпустила ее и обратилась ко всем. – Я переверну Бродвей вверх дном.

Маги доплелась до кресла рядом с Генри и опустилась в него.

– Это же несерьезно? – прошептала она своему адвокату, менеджеру и продюсеру. – Лаура действительно?..

Генри равнодушно пожал плечами.

– Вы так хотели.

Маги зазнобило.

– Этот бесталанный тюк?

Генри потянулся.

– Я уверен, что с этого момента все пойдет хорошо. Больше не будет споров, глупых шуток на сцене, шума за кулисами. Жизнь снова наладится.

Маги погрузилась в себя и бессмысленно смотрела вокруг, в то время как Лаура, повизгивая, направилась к Алексу. Маги почувствовала, что погружается в депрессию, когда Алекс легко встал и в порыве вдохновения пошел навстречу Лауре. Его очаровательная улыбка усилила отчаяние Маги.

– Лаура! – Он не визжал, как Лаура, но чувственные нотки в его голосе невозможно было вынести. – Лаура, дорогая, за хорошее сотрудничество! Позволь тебя обнять. Ты выглядишь сказочно!

Его руки обняли новую пышную партнершу. Ладони покоились на ее спине, и она прижалась к нему, насколько это позволяли сделать ее выдающиеся формы. Алекс поцеловал ее щеки, и поцелуи прозвучали особенно сочно. А самое скверное заключалось в том, что он и не думал отпускать Лауру. Он лишь повернул к Генри свое отошедшее от похмелья порозовевшее лицо.

– Генри, вы можете не искать мне замену, – объявил Алекс, – я полагаю, что останусь с Лаурой. Мы добьемся нового звучания для «Роз и поцелуев» и будем идти от успеха к еще большему успеху. Мы покорим Бродвей, придадим ему новые черты и его переименуют в Аллею Лауры и Алекса.

Мысли Маги были вялы и медлительны.

– Лаура… Алекс… Бродвей… Аллея Лауры и Алекса… – Ей не хотелось разгадывать название, придуманное Алексом, ибо это повергло бы ее в еще большую депрессию.

– Алекс, я согласен, – сказал Генри. – Я ориентируюсь на желания моих артистов. Вы хорошая пара.

Маги возненавидела своего бывшего друга Генри за это высказывание. Она спрашивала себя, почему этот, так удачно начавшийся вечер превратился для нее в катастрофу. Что-то было сделано не так.

– Чудесно, Алекс, детка, – ликовала Лаура. – Ты великолепен. – Она закатывала глаза и цеплялась за него, как будто не могла стоять сама. – У нас не будет трудностей друг с другом, Алекс, детка, я клянусь тебе, – шепнула она и ущипнула его за нос. И он не протестовал, хотя терпеть не мог, когда его щипали за нос. – В тебе я люблю все! – Лаура задвигала корпусом, вызвав одобрение зрителей. – Я люблю даже твой огурчик, Алекс, детка, все равно с укропом или нет. – Она громко смеялась, закинув голову, и ее светлые волосы развевались.

Маги дрожала и смотрела на губы Алекса в надежде, что он прервет этот кошмар!

Лаура, – произнес он. – Я замечаю, что в тебе течет кровь настоящей актрисы. Ты восходящая звезда Бродвея! И он поцеловал Лауру в лоб, как бы благословляя ее.

Маги почувствовала себя такой несчастной, как если бы она выпила намного больше вина, чем Алекс. Ее знобило и одновременно бросало в жар. Она ощущала себя разбитой и раздавленной. Сердце было вырвано из груди, душа истерзана. Ей нужно утешение! Ей нужны слова поддержки, и она остановила свой взгляд на Генри Мортимере, который как раз коснулся ее руки.

– Маги, – Генри излучал отеческую любовь. – Для вас у меня тоже кое-что есть. Ваши морщинки помогли мне. Вы можете играть старушек. Это подойдет вам, и вы справитесь без перенапряжения.

Маги вся сжалась, когда услышала громкий крик Лауры. Маги вздрогнула, когда поняла, что Лаура не открывала рта, а удивленно смотрела на нее. Потом до нее дошло, что Алекс. Генри и все гости смотрят на нее.

Маги закрыла рот, и звук замер, разум подсказал ей, что кричала она сама, и Маги поняла, что это великолепное начало чудесной сцены.

Она снова ощутила себя талантливой актрисой. Маги, рыдая, опускалась на пол, следя за тем, чтобы ее золотое платье ложилось красивыми складками вокруг нее. Потом она начала бить по ковру своими маленькими кулачками и, выждав немного, издала новый отчаянный крик.

– Покинута! Покинута! Предана и брошена на произвол судьбы! – Ее горькие, прерываемые рыданиями сетования не могли не тронуть человеческие сердца, исключая, пожалуй, Розалинду, платье которой уже рвалось под тяжестью украденного. – Все меня покинули! – Голос Маги прерывался, как будто ей было трудно говорить. – И это благодарность за мое искусство, за все те годы, которые я отдала театру.

Первую руку помощи она оттолкнула.

– Нет, не дотрагивайся до меня, я отверженная! – Она закинула голову, горящим взором посмотрела на потолок и снова опустила глаза. – Да, огурцы разрушили мою жизнь, и любовь отвернулась от меня. – Ее взгляд пронзил Алекса и послал отравленную стрелу в его сердце, прежде чем она перевела взор на Генри Мортимера. – Мой адвокат отвернулся от меня, мой менеджер покинул меня, мою продюсер бросил меня на произвол судьбы, и я больше не играю в пьесе, которой отдала всю себя. Но поделом мне, бедной, слабой миролюбивой женщине. Как могла я довериться этим четырем мужчинам, хотя я знала, что не выдержу их напора и не смогу защититься. – И она снова ушла в себя. – Меня уничтожили четыре самых близких мне человека. Какой трагический финал!

Алекс приблизился к Генри.

– Как нам отделаться от Лауры? – шепнул он.

– Я дам ей роль в провинции, это ей подойдет. – Генри подбадривающе похлопал Алекса по плечу. – Мы, четверо, должны пойти ей навстречу.

Алекс кивнул.

– Адвокат, менеджер и продюсер должны начать, – сказал он, подошел к Маги, встал около нее на колени и крепко обнял. – Дорогая, здесь кто-то хочет утешить тебя.

Маги медленно подняла голову и обвела всех блуждающим взглядом.

– Кто-то еще хотел бы со мной поговорить? – прошептала она тонким детским голосом.

– Конечно, любовь моя, ваш адвокат, ваш менеджер и ваш продюсер. – Генри взял ее холодные руки и стал согревать их. – Мы, трое, хотим просить прощения, и от всего сердца просим. Какое зло мы причинили вам! Что нам сделать, чтобы исправить положение?

Маги оперлась на руки Алекса, которые поддержали ее, она смогла лишь бессильно улыбнуться.

– Ах, позвольте мне играть мою маленькую роль в «Розах и поцелуях», и я буду довольна.

Генри закивал.

– Вы будете продолжать играть, клянусь вам. И простите меня! – Он встал, подошел к Лауре и, прежде чем та смогла запротестовать, вытолкнул ее за дверь.

Маги все еще без сил покоилась на руках Алекса. Гости встали, как бы получив тайный знак свыше и поняв, что официальная часть представления закончилась и начинается неофициальная часть этого странного вечера.

– Как ты себя чувствуешь, любовь моя? – шептал Алекс, а гости уходили, бросая в их сторону осторожные взгляды.

– Я очень ослабла, – улыбалась Маги. – Очень слаба, но довольна. – В следующий момент она приподнялась. – Кончита, проверьте карманы платья у дамы! – закричала она и указала на Розалинду, потом снова опустилась на руки Алекса и зорко проследила из-под опущенных ресниц, чтобы Кончита отобрала все похищенное.

Кончита проводила гостей, закрыла двери и возвратилась в салон.

– Теперь я должна…

– Я отпускаю вас на ночь, – сказала Маги. – Уберете завтра, а сегодня можете посетить своих родных в Пуэрто-Рико, но не появляйтесь больше у нас на глазах.

Шаги Кончиты смолкли, и в доме воцарилась тишина.

Алекс поднял Маги на руки и направился к спальне через фойе.

– Простишь ли ты мне все, что я причинил тебе? – шептал он, вглядываясь в ее лицо.

– Конечно, дорогой, – шепнула она, – и ее руки обвились вокруг его шеи. – Ты же знаешь, что я не могу жить без тебя. – Она подняла голову, но не для того, чтобы поцеловать его, а чтобы посмотреть, почему он изменил направление. – Почему ты идешь не в спальню?

Он улыбался как юнец.

– Мне пришло в голову, что мы еще никогда не любили друг друга в столовой, – пробормотал он, вошел в помещение, где все напоминало побоище, закрыл дверь и опустил Маги. Они стояли рядом друг с другом, и поцелуй их длился вечность. Маги отступила назад, и они принялись раздевать друг друга, глядя в глаза и желая показать всю силу своей любви и привязанности.

Нагие, они снова обнялись.

– Я люблю тебя, Маги, – шептал Алекс, гладя ее плечи. – Обещаю, я никогда не оставлю тебя.

Она прильнула сильнее к нему, ощущая его бедра своим телом.

– А я хочу, чтобы ты всегда был рядом, чтобы я чаще чувствовала твою близость, как сейчас…

– …и я хочу ощущать тебя, – закончил он и опустился вместе с ней на ковер.

Ее пальцы скользили по нему, приближая их полную близость.

– Я хочу чувствовать тебя во мне, – шептала она, у нее перехватило дыхание, когда он вошел в нее. – Прекрасное мгновение, – прошептала она и закрыла глаза. – Как дивно, как замечательно, наша близость бесконечна…

– Я люблю всю тебя, – Алекс улыбался, шептал и ощущал ее все сильнее, – и все в тебе!

– Дорогой, ты невозможен, ты непревзойден! – восклицала она приглушенно, обнимая его все крепче, отдавая себя его возрастающей страсти, пока они не слились в одно целое, достигнув заветной черты.

Алекс покрывал поцелуями разгоряченное любовью тело Маги. Вдруг она приподнялась и вытащила из-под себя что-то длинное и зеленое.

– И на этом я лежала все время! – воскликнула она. – Огурчик. Маринованный огурчик!

– Откуда ты знаешь, что он маринованный? – спросил Алекс, покачав головой. – Для этого его надо попробовать.

– Я не ем ничего, что валяется на полу, – защищалась она, рассматривая раздавленный огурец. – У меня идея! – сказала она. – Дорогой, у меня творческое озарение. С этой минуты мы будем включать сцену с огурчиком во все спектакли. Публике это понравилось…