Текст книги "Любовные игры"
Автор книги: М. Р. Хайнце
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Любовные игры
1
Восьмиугольная спальня пентхауза превосходила размерами традиционные спальни в апартаментах Нью-Йорк сити. Сегодня она даже угнетала Маги Фокс.
Огромная кровать, подобно трону, возвышалась на цоколе у одной из восьми стен, скромно освещенная опаловыми лампами, хрустальными люстрами и светильниками, покрытая дорогим сатиновым покрывалом. Сегодня Маги Фокс это казалось столь же отвратительным, как и все остальное.
Ее голые ноги утопали в безбожно дорогом мягком бежевом напольном ковре, который искусно украшали черно-коричневые разводы в стиле чистого арт-декора, который способен был вызвать у знатока слезы восторга. Маги Фокс лишь с отвращением посмотрела на него. Сегодня она ненавидела все красивое.
Грандиозные цветочные композиции столь же плохо утешали ее, как и воспоминания о горячих и страстных ночах, проведенных на этой кровати, перед этой кроватью и на этом ковре. «С Алексом! С этой вошью!» – прошипела Маги и так ударила ногой по лежащей рядом подушечке из золотой парчи, что та полетела как раз в цветы.
Она была в постели с вошью, с противным тараканом! Да и что еще можно найти в Нью-Йорке? «Тараканы, одни тараканы», – громко сказала она и почувствовала некоторое облегчение. Она посмотрела сквозь панорамные окна по обеим сторонам от греховной кровати.
– Ах, дерьмо собачье, – пробормотала Маги и театрально прижала руку ко лбу, хотя зрителей и не было. – Этот проклятый маринованный огурчик!
Она в ужасе отвернулась от окна. Слева был виден Бродвей, приют нью-йоркских театров, место, где Маги пережила самые черные минуты своей артистической карьеры. Справа тоже был проклятый Бродвей. И надо же ему быть таким длинным!
Звонок телефона. Одетая только в блестящий золотистый халат, Маги подбежала к одному из десяти аппаратов в своем пентхаузе и поднесла трубку к уху. «Я умерла!» – прокричала она и бросила трубку на аппарат. Она ни с кем не хотела, не могла говорить после ужасного провала накануне. Нет, она вообще не хотела никого видеть. Не хотела, чтобы рядом с ней были люди! Они стали бы шептаться за ее спиной и показывать на нее пальцем. «Посмотрите, это она! Это знаменитая Маги Фокс, любимица Бродвея, та, с маринованным огурцом, вы уже слышали?» И потом эти люди стали бы беззвучно ухмыляться за ее спиной и зло хихикать. Нет, к людям – никогда! До конца дней останется она одна в своем пентхаузе, сторонясь людей. Грета Гарбо по сравнению с ней просто гулящая девка!
Звонок телефона. Маги снова поднесла трубку одного из десяти аппаратов к уху и прокричала: «Я мертва, мертва и похоронена!»
– Примите мои соболезнования, мадам, – произнес спокойный, глубокий и совершенно равнодушный мужской голос. – Что до меня, то вы можете покоиться на глубине десяти метров, но если вы мисс Фокс, то через полчаса я привезу вам все для приема. И заметьте, я не намерен простаивать у вас под дверью потому только, что у вас что-то не ладится. Вы заказали все для приема на тридцать человек. К семи часам вечера. Так?
На секунду Маги забыла свои сомнения и свой гнев.
– Так, а кто говорит?
– Похоронное бюро Энрико, – ответил мужчина и положил трубку.
Маги смутно помнила, что заказывала холодный стол и напитки в сервисной службе Энрико для приема сегодня вечером, который должен был стать приемом-возмездием. Значит, все в порядке. Об этом все равно заботилась не она, а Кончита, ее горничная из Пуэрто-Рико.
– Похоронное бюро Энрико, – бормотала Маги, открывая рывком дверцы у шкафов. Если она больше не хочет и не может показываться среди людей, ей надо по крайней мере соответственно одеться для приема. – Похоронное бюро Энрико! Странный юмор у жителей Нью-Йорка! Может быть, поэтому и Алекс, таракан, подумал, что он может себе все позволить.
Маги выхватила из шкафа черное вечернее платье и швырнула его обратно. Оно подошло бы, если бы она и правда умерла, например, подавившись маринованным огурцом. Но она жива, рассержена и хочет Алексу Рейнольду, этому так называемому артисту и коллеге на сцене и любовнику в кровати и у кровати… Маги запнулась и попыталась собрать свои злобные мысли. Что она хочет от Алекса? Ах, да, она хочет показать ему, ему и всем другим!
– Не со мной, – шипела она, хватая с вешалки белое кружевное платье. – Нет, в нем я выгляжу как невеста. Но для свадьбы необходим мужчина, а она сейчас не хотела и слушать о них, поэтому платье вернулось на вешалку.
Уже много недель вечер за вечером играла она с Алексом на сцене театра на Бродвее в очаровательной комедии «Розы и поцелуи» и вечер за вечером доводила публику до восторженных приступов смеха. А вчера вечером, да еще в воскресенье, это случилось.
Маги нервно теребила платье, сшитое в Париже по последней моде, и вспоминала нежную, захватывающую, волшебную сцену из спектакля, где ее возлюбленный говорил ей: «Пусть все отрекутся от нас, душа моя, я и тогда останусь с тобой». В этом месте некоторые женщины в зале тихо всхлипывали. А Маги вечер за вечером падала на руки Алексу и шептала: «Возьми меня, я принадлежу только тебе». В этом месте некоторые мужчины в зале сладострастно вздыхали. И вечер за вечером Алекс говорил в порыве жгучей страсти: «Тогда прими это от меня!» Имелся в виду поцелуй, который был таким естественным; Маги и Алекс блестяще разыгрывали эту сцену, так как в жизни они тоже были любовниками. Поцелуй увлекал с неистовой силой, от эротического напряжения между ними начинал трещать воздух и было слышно биение сердец сидящих в зале зрителей.
Вчера вечером Алекс, как обычно, произнес: «Тогда прими это от меня!» И его горячие губы коснулись ее губ. Но еще раньше ей показалось подозрительным то, что он держал руку у рта. В чем дело? Он хотел убрать волос? Или отогнать муху? Нет, все было значительно хуже.
Золотое! Маги спонтанно остановилась на золотом платье, вполне достойном ее, царицы Бродвея, которой она считала себя, несмотря на вчерашний вечер.
Да, Алекс и его жгучие губы! Кое-что случалось и раньше, у него было странное чувство юмора. Запах чеснока и лука, как из восточного горшка, который так веселил его. Алекс любил свои маленькие забавы.
Но то, что его язык между губами оказался маринованным огурцом, который он предварительно положил себе за щеку и затолкнул ей в рот во время поцелуя, – это было подло. Подло, унизительно и низко и самое главное – сорвало ее последний монолог.
Текст улетучился у нее из головы, там был только маринованный огурец и пустота. Текст пропал! С каждой секундой молчания огурец разрастался. Текст! Как там начинается этот монолог?
Что стало с публикой, она взорвалась! Кто-то кашлял так громко, как будто хотел обрушить стены театра. Кто-то топал ногами по полу. И почему-то голове под париком стало так жарко, хотя Маги обливалась холодным потом.
Она уставилась на Алекса, согласно роли любимого Алекса, и взор ее был подобен взгляду сатаны. Она ничего не понимала, пока текст после векового молчания не всплыл в ее памяти.
«Навеки с тобой, – должна была сказать она, но вышло что-то невообразимое: – На кикис с какой…» Текст вернулся, но и маринованный огурец был здесь: Маги не могла вытащить проклятую гадость изо рта, потому что Алекс, этот таракан, держал, якобы нежно, но на самом деле мертвой хваткой ее руки. «Я дюбдю тыпя и быды печна двыя». Вот что получилось из возвышенной фразы: «Я люблю тебя и буду навеки твоя».
Катастрофа, скандал! Она хотела громко застонать, глубоко вдохнула и подавилась маринованным огурцом. Она вытаращила глаза и надрывно, резко закашляла.
Раздался странный звук, и огурчик пролетел мимо Алекса, едва не задев его, ударился обо что-то из декорации, и это что-то, опрокинувшись, задребезжало. Что тут началось! Люди в зале ревели от восторга и выли от смеха, так как приняли происходящее за эффектный трюк. Но случилось неслыханное: Алекс стал предателем, душителем сценического таланта Маги, и она этого не простит.
Она положила на кровать свое золотое платье и уже заранее радовалась, предвосхищая действие бомбы, которую приготовила для гостей этого вечера.
Кончита сообщит, конечно, что служба заказов уже привезла все, хотя и не важно, что сегодня будут подавать на стол. Никто не станет думать о наслаждении едой, когда она взорвет бомбу.
Ожидая увидеть свою служанку, Маги обернулась к двери и замерла. В спальню входил улыбающийся таракан.
– Дорогая! Наипрекраснейшая из прекрасных! – Алекс приближался к Маги, широко раскинув руки. Его лицо озаряла улыбка, зеленые глаза сияли и были еще зеленей, чем обычно, а светлые волосы делали его значительно моложе тридцати. Сегодня Маги дала бы ему только три года. Недоразвитый трехлетка.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она ледяным тоном и неловко уклонилась от него. – Я же сказала тебе после представления, что не хочу тебя больше видеть. До скончания века!
– Конечно, сахарный кусочек. – Алекс знал, что Маги не переносит, когда ее так называют. – Но эта вечность продлилась только до сегодняшнего вечера, до семи часов. Ты пригласила меня к семи, или ты забыла эту договоренность, как текст?
Маги остановилась перед шкафом, выпрямилась и медленно обернулась. Она была не очень высокая, а босые ноги не добавляли величия ее осанке, но она, по крайней мере, постаралась держаться, как подобает даме.
– Алекс, в этот раз ты зашел слишком далеко.
– Могу ли я вообще зайти слишком далеко, когда речь идет о моем сахарном кусочке? – Он весело ухмылялся.
– Во-первых, прекрати называть меня так. Во-вторых, я пригласила тебя не потому, что хотела бы видеть на своем приеме в качестве любимого гостя. В-третьих, я пригласила тебя не потому, что что-то в тебе притягивает меня. – Она презрительно посмотрела на его коренастую сильную фигуру. – Ты меня не волнуешь. – Сейчас это была правда, и Маги удивилась.
Алекс посмотрел на себя, чтобы выяснить, что же в нем так изменилось.
– Вчера утром ты…
– Вчера утром ты не совал мне в рот маринованный огурец! – бушевала Маги.
Алекс засунул руки в карманы брюк и, раскачиваясь с пятки на носок, довольно рассмеялся.
– Нет, вчера утром я ничего не делал с огурцом, это так.
Маги оторопела, подумала и рассердилась еще больше. Ну, она ему еще покажет. Она уже давно не использовала свои сценические приемы, выясняя отношения с Алексом, и вот она подошла к нему с мягкой соблазнительной улыбкой на устах. Ее небесно-голубые глаза излучали нежность.
Алекс молниеносно сменил насмешливую ухмылку на такую же нежную улыбку и протянул руки навстречу Маги. Он хотел погладить ее слегка растрепавшиеся локоны, но она остановилась на безопасном расстоянии, и его рука повисла в воздухе, а что-то в ее голубых глазах насторожило его и не позволило сделать решающий шаг.
– Алекс, дорогой, – нежно мурлыкала Маги. – Ты прав, вчера утром ты ничего не делал с маринованным огурчиком… – Она сладострастно вздохнула и закончила стальным голосом: – Единственное различие заключается в том, что предмет, которым ты что-то делал, не зеленый! – Голос Маги стал угрожающе низким. – Два года мы вместе на сцене, и тебе известно, что я прирожденная актриса. Известно тебе это или нет?
Алекс снова засунул руки в карманы и начал раскачиваться. Он знал, когда начинает приближаться гроза, а сейчас все говорило о сильном шторме.
– Конечно, я знаю…
– Прекрасно! – Маги удовлетворенно кивнула, но голос ее оставался сдержанным и твердым. – Я терпела твое шутовство на сцене, но то, что ты выкинул вчера, было уж слишком. Выражаясь возвышенно, ты загубил мою лучшую сцену! И вместо того чтобы прийти с повинной к назначенному времени, ты являешься уже в пять!
– Ты же часто упрекала меня в непунктуальности.
– Не уклоняйся от темы! – Маги вскинула брови. – Я пригласила тебя и Генри ровно на семь часов, и если я говорю семь, то…
Блеск ее глаз насторожил Алекса.
– Генри? Ты имеешь в виду Генри Мортимера?
– Моего адвоката, агента и постановщика «Роз и поцелуев». Ну?
Это «ну» Алексу совсем не понравилось.
– Я уже здесь, и вообще…
– И вообще ты сейчас отдашь мне ключ от пентхауза! – Маги властно протянула руку.
Внутренний голос сказал Алексу, что надо подчиниться и отдать ключ.
– Дорогая, сахар… я думаю, Маги, я…
Маги повернулась к одному из шкафов и вытащила золотистого цвета штанишки. Бюстгальтер она – почти как всегда – решила не надевать. Темно-коричневые чулки с золотым продольным швом и золотые лодочки с шумом полетели на кровать к золотому платью.
Маги пропустила мимо ушей язвительный свист Алекса.
– Ты сгораешь от любопытства узнать, почему Генри Мортимер приглашен вместе с тобой, – сказала она.
– Нет.
Маги ощутила беспокойство.
– Твое преждевременное появление сбило меня с ритма, – пожаловалась она ему. – Это как на сцене. Ни один жест не должен быть раньше или позже.
– Что же я, жест, что мое появление так помешало тебе? – спросил Алекс и медленно стал подкрадываться к Маги сзади.
– Нет, – возразила она и покачала головой. – Да, ты жест. Бывают хорошие и плохие жесты. – Ее тон не оставлял сомнений, к какому сорту жестов она его относила.
Вздохнув, он остановился.
– Итак, я горю желанием узнать, почему ты пригласила Генри Мортимера вместе со мной. Откровенно говоря, я только поэтому и пришел раньше. Я провел день очень беспокойно и все время спрашивал себя, почему же ты пригласила Мортимера и меня к семи часам.
– Ты врешь, – сказала ему Маги прямо в лицо. – Ты никогда бы не пришел из-за этого раньше уже потому, что ты не знал, что Мортимер тоже приглашен…
– Конечно, – Алекс снова засмеялся. – Я просто хотел обнять тебя, бросить на кровать и любить.
– Алекс! – Маги схватила свои лодочки, и они чуть не полетели в него. – Алекс, как ты смеешь выражаться так вульгарно?
Он сладострастно улыбался.
– Разве мы не делали это часто, собственно говоря, постоянно? Как только я здесь появлялся, я хватал тебя и…
– Не сегодня вечером! – Маги держала туфельку в руке. – Не сегодня, когда я пригласила тебя вместе с Генри Мортимером.
– Почему нет? Мне что же, наброситься на Генри сегодня вечером? Или ты хочешь наброситься на него?
– Ты никогда не можешь быть серьезным?
Алекс пожал плечами.
– А зачем? Жизнь так коротка, что…
– Чтобы портить ее серьезными вещами, – закончила она.
– Откуда ты знаешь, что я хотел сказать?
– Алекс, ты уже два года говоришь одно и то же. – Маги решила больше не поддаваться на провокации. – Сейчас я пойду в душ, а ты…
– И я тоже. – Он молниеносно сбросил пиджак и вытащил из брюк рубашку.
– Нет! – вспылила Маги и понизила голос. – В душе ты мне не нужен. Запомни это.
Алекс уже расстегнул брюки, и они соскользнули по его сильным ногам; он продолжал расстегивать рубаху.
– А почему нет? Мы можем любить друг друга в душе или потом в кровати…
Маги подавила в себе возбуждение, и это ей удалось, поскольку ее разозлила его наглость. Злость убивает эротику надежнее, чем все имеющиеся в продаже яды уничтожают тараканов. На чем она остановилась?..
Маги старалась выглядеть как можно строже и недоступнее. Ее голубые глаза излучали ледяной блеск.
– Тебе когда-нибудь приходило в голову, что ты заходишь слишком далеко со своими глупыми шутками? Я не могу серьезно относиться к человеку, который так забывается на сцене.
Его руки запутались в пуговицах рубахи, брюки были спущены.
– Не устраивай представления из-за одного огурчика.
– Ах, нет, я должна, наверное, с нетерпением ждать второго огурца? – Маги пригладила растрепанные кудри. – А сейчас мне надо подготовиться к приему, – объявила она и неопределенно показала на свое частично оголенное тело. – Одевайся или сиди раздетый в комнате, мне все равно.
Она развернулась и направилась в ванную. Алекс сделал попытку остановить ее, но болтающиеся у лодыжек брюки помешали ему. Он замахал руками, чтобы с первым же шагом не потерять равновесие, смирившись, остановился и опустил руки.
– Ну хорошо, ты победила! – закричал он вслед Маги. – О’кей, ты сердишься на меня. Я сожалею.
Положив руку на ручку двери, ведущей в ванную, Маги обернулась.
– О чем ты сожалеешь? Что я недовольна тобой или что ты позволяешь себе эти безвкусные, пошлые, дурацкие выходки?
Беззвучный смех Алекса был ясным ответом на вопрос.
– Это было грандиозно, когда ты застыла, как камень.
– Было грандиозно? – Маги выпустила ручку и медленно вернулась. Такую походку она использовала на сцене, изображая убийц и психопаток. Она агрессивно наклонила голову. – Для театра это был удар ниже пояса, Алекс. Театр – это святое, но ты этого не понимаешь.
Ее взгляд спустился с лица на грудь, скользнул по плоскому животу, пробежал прикрытую одеждой часть туловища и задержался на сильных ногах. От спущенных брюк она подняла глаза к его разочарованному лицу.
– Конечно! – Она значительно кивнула, одновременно вздохнув. – Кто выглядит подобным образом, у кого такая фигура и кто стоит в комнате у дамы в такой смешной позе, для того театр не святыня. – Она презрительно вздохнула. – У того нет ничего святого!
– Минуточку! – Алекс быстро нагнулся и натянул брюки. – Минуточку! – закричал он, схватил рубаху и одновременно попытался удержать спадающие брюки. Сделав пару шагов в сторону Маги, он оставил борьбу и снова остановился. – Минуточку!
– Ты повторяешься. – Маги отступала в сторону кровати и сдержанно улыбалась. – Так же, как и на сцене, когда ты не знаешь роль.
– Ну ты-то вчера хорошо застряла! – бросил он, рассвирепев. – Не задирай нос. – Он натянул брюки почти до груди и привел себя в порядок. – Боже, Маги, мы уже два года замечательные партнеры и замечательные любовники.
– Ты числишь себя моим лучшим любовником? – Маги посмотрела на часы. – Мне необходимо сейчас же в душ.
Алекс отрезал ей дорогу в ванную.
– Я не поддамся на этот дешевый трюк. Ты хочешь, чтобы я сейчас спросил тебя, почему ты не считаешь меня своим лучшим любовником. Ты обращаешься к моим самым низким инстинктам и страхам.
– Ну нет, – заверила Маги и направилась к ванной. – Я обращаюсь к твоему комплексу неполноценности… именно твоему.
Алекс был шокирован настолько, что Маги успела скрыться в ванной. Опомнившись, он стал стучать в дверь.
– Не мешай мне больше! – крикнула Маги, прижавшись к двери и ожидая услышать предательские стоны, которые свидетельствовали бы, что она попала в цель. Всхлипывания и нытье должны были стать верными знаками.
– Я хочу тебе что-то сказать! – закричал Алекс. Слегка разочарованная тем, что он не повергнут в прах, Маги отвернулась от двери.
– Дорогая, сахарный кусочек, – кричал Алекс. – Я хочу тебе только сказать, что театральная сцена – это не святыня. Место, где ты играешь, оскверненное место.
Маги вздрогнула, как будто в наполненную водой ванну, где она лежала, попал фен. Она выпрямилась и взглянула в зеркало. Она видела, как женщина в зеркале ищет твердый предмет, с которым могла бы наброситься на Алекса, потом покачала головой и посмотрела на эту бледную женщину с состраданием.
«Нет, не ходи, – приказала она себе и поставила назад флакон духов. – Таракан, конечно, стоит под дверью и с нетерпением ждет, что ты заплачешь и застонешь. Есть такие люди!»
Алекс действительно стоял под дверью и разочарованно вздыхал, не услышав из ванной ни стонов, ни плача. Но он все равно задел ее. Поэтому он предусмотрительно отступил назад, когда ручка двери повернулась.
Медленно и с большим самообладанием Маги вышла из ванной. На ней по-прежнему был золотистый пеньюар, и она шла так, будто играла королеву или царицу.
– Иди ко мне, Алекс. – Она протянула руку навстречу и наигранно душевно засмеялась, но так леденяще, что он отпрянул. – Не бойся, дорогой, я только хотела померить тебе температуру. Думаю, что у тебя сорок четыре градуса, поэтому ты городишь такую чепуху. Кем ты был, пока я не сделала тебя своим избранником? – И, чтобы он лучше понял, добавила: Жалкий статист с известной фразой – «Кони оседланы».
Алекс проглотил горькую пилюлю, не моргнув глазом.
– Я не стану перечислять все роли, сыгранные мной, когда тебе еще не было известно, что искусство актера вообще существует. Задолго до тебя я уже был театральной величиной.
– Ты прав, дорогой. – Маги сердечно улыбалась. – Мне всегда казалось, что ты, по крайней мере, на тридцать лет старше, чем я! – Сердечность улетучилась. – И заметь себе: я знала все об искусстве актера с тех пор, как научилась мыслить.
– Ну да! – Алекс дьявольски засмеялся. – Это значит, что ты начала мыслить только тогда, когда познакомилась со мной!
Маги мужественно выдержала удар.
– А сколько тебе сейчас лет, Алекс? – Она сделала вид, что задумалась. – Тридцать? Может такое быть? Тридцать, и еще как дитя?
– Тридцать и молод сердцем, – подтвердил он весело.
– Тридцать, а еще глуп, – мягко исправила она его. – Разница в возрасте у нас очень заметна.
– Ты на два года младше. Что тут замечать? – сказал он с сомнением.
Маги великодушно не заметила его слова.
– Я принадлежу к совсем новому поколению интеллигентных, серьезных молодых артистов, которые тебе не подходят.
Его смех снова стал сладострастным.
– До сих пор мы хорошо подходили друг другу, дорогая. Дурачество моей юной души великолепно украшает твою строгую интеллигентную молодость. Появился даже новый вид любви. Это чистейшая?..
– Скука, – вставила Маги.
– Страсть, – закончил свою мысль Алекс. Он упал на покрытую сатиновым покрывалом кровать и употребил все свое актерское мастерство, чтобы скрыть раздражение, вызванное ее словами. – О’кей, дорогая, сахарная, ты права. Ты моложе меня, ты принадлежишь к новому поколению, ты умна, открыта, восприимчива.
Польщенная Маги засмеялась. Ей это хорошо известно, но она все равно засмеялась.
– Ты так юна, во всяком случае, это относится к твоим способностям, что принадлежишь еще к подрастающему поколению, – продолжал Алекс тем же тоном благожелательной болтовни. – Ты можешь научиться у меня многому. Было очень верно с твоей стороны довериться опытному взрослому артисту и любовнику, который может тебя чему-то научить.
«Алекс, тараканище», – подумала Маги, пылая раздражением и сердясь на себя. Как она могла хоть на мгновение представить, что из его тараканьего рта можно услышать комплимент?
Алекс видел не только смеющееся лицо Маги, он видел больше. Он знал, что она кипит от гнева, ее темперамент бунтует, глаза излучают сапфировые огни.
– Да, ты прав, – с готовностью подтвердила она. – И я сделаю выводы. Уже сегодня вечером.
После чего она повернулась спиной к Алексу и присела на возвышение у кровати, рядом с большой композицией из цветов.
Напрасно Алекс пытался разглядеть ее за цветами. Ему хотелось знать, что она задумала устроить сегодня вечером, но спрашивать ее напрямик он не решался.
Маги осторожно наблюдала за ним из-за вазонов с цветами, которые занимали столько же места в комнате, сколько занял бы небольшой легковой автомобиль. Алекс не замечал, что за ним наблюдают и не стал скрывать свою озабоченность и нервозность. Маги даже показалось, что он вспотел и заметно побледнел. Неподдельный страх был в его глазах.
– Что ты там делаешь, за этими овощами? – спросил Алекс равнодушно.
Триумф Маги был под угрозой.
– Я пытаюсь не только выбросить тебя из головы, но и, по возможности, не видеть.
– Это же глупо. – Алекс стал приближаться к цветам. – Выйди из-за грядки и веди себя как взрослая.
Маги соскользнула на ковер и скрылась из вида.
– И это ты говоришь о глупости? Величайший клоун всех нью-йоркских подмостков? Живая карикатура на артиста? Пустомеля, который может лишь засовывать маринованные огурцы в рот серьезным артистам?
Алекс быстро подался в другую сторону и, обойдя цветы, уже стоял перед ползающей по ковру Маги. Она некоторое время смотрела на его ботинки, прежде чем перевести взгляд вверх, быстро вскочила, уклонилась от его рук и отступила к одному из окон.
– Там, внизу, находится место скорби, – возвестила она гробовым голосом. – Место позора, где ты растоптал ногами мастерство актера.
– Ты представляешься мне кем-то, кто произносит трогательную надгробную речь над мошкой, которую только что раздавил.
Маги кружилась вокруг Алекса. На ее лице была запечатлена глубокая скорбь.
– Так, значит, ты оцениваешь мой артистический талант? Как мошка? Мошка, которую просто раздавили?
Алекс запнулся.
– Я, собственно, только хотел сказать, что ты делаешь из мухи слона, – пожав плечами произнес он. – Но, если туфелька подходит, надень ее. Вот и весь твой талант.
На мгновение у Маги перехватило дыхание.
– Будь осторожен, – предостерегла она тихим голосом. – Думай, что говоришь. Существуют границы, которые никому не позволено переступать.
Но Алекс только равнодушно пожал плечами.
– В чем ты, в сущности, меня упрекаешь? В том, что с маринованным огурчиком во рту я не смогла достойно произнести свой монолог?
– Это так, – подтвердил он. – Ты говорила ужасающе невнятно.
Маги хотела возразить, но Алекс не дал ей открыть рот.
– Твое произношение было ниже всякой критики, – заверил он. – У меня даже разболелись уши.
– И ты еще об этом говоришь? – закричала она, рыдая. – Кто был виновником катастрофы?
– Ты.
Теперь у нее открылся рот, и она его уже не закрывала.
– Посмотри! – Алекс был сама любезность. – Ты обвиняешь в своем плохом произношении маленький, невинный, безобидный огурец, но говорил не он, а ты.
– Алекс! – От ее крика задрожали оконные стекла. – Алекс, прекрати рассказывать мне эту чепуху!
– Я хочу только сказать, что все дело в плохом произношении, – объяснял он так терпеливо, будто говорил с ребенком, который плохо соображает. – Ты слышала когда-нибудь о господине Демосфене?
– Конечно, – прошипела Маги.
– Но это не греческий театральный деятель из Салоников, который был на прошлой неделе на приеме у Дональда Трумпфа.
– Я знаю, кто был Демосфен, – заявила Маги.
Алекс предостерегающе поднял указательный палец.
– Я имею в виду не хозяина греческого дворика на Лоу Ист Сайд, где мы отведали прекрасных виноградных листьев с начинкой.
Маги скрестила руки на груди и нетерпеливо затопала босой ногой по ковру.
– Я знаю, кто такой Демосфен, – прошипела она.
– Милое дитя. – Алекс взгромоздился на прикроватную ступеньку и развел руки. – Он был оратором в Древней Греции, не спутай его с юным любовником твоей подружки Сельды. У него был сильный дефект речи, и он тренировался, он вставал на морском берегу и говорил навстречу прибою.
Маги невозмутимо и со скучнейшей миной смотрела, как Алекс, жестикулируя изо всех сил, преувеличенно сильно шевеля губами, изображал оратора, который очень громким голосом выкрикивал что-то навстречу волнам.
– У него была еще одна идея, – продолжал Алекс и так увлекся своим представлением, что не заметил вставшую за ним на ступеньке Маги. – Он засовывал себе в рот гальку и пытался четко произносить слова. Маринованный огурчик Демосфен просто бы не заметил. Он четко говорил бы дальше. И если ты, дорогая, не можешь четко произносить слова с огурчиком во рту, то только потому, что ты не тренировалась. А почему у тебя плохая дикция? Потому что ты принадлежишь к молодому подрастающему поколению, которое не училось правильному произношению. А я, напротив, с огурчиком во рту могу ясно и четтттт…
Неожиданно он получил сильный пинок в зад. И хотя боль от удара голой ноги почти не ощущалась, но сила его заставила Алекса ласточкой пролететь через большую часть спальни, прежде чем он смог приземлиться. Мягкий ковер смягчил удар, когда Алекс упал, перевернулся и остался недвижим.
– Итак, Демосфен с Бродвея! – воскликнула Маги, подбоченясь. – Ты доволен ответом?
Алекс не двигался.
– Ты можешь набить мне рот камнями со всего Манхэттена, – с подъемом вещала Маги. – И тогда я буду говорить четко и чисто, как колокольчик. Но я не позволю тебе забить мне рот овощами. Ты слышишь, Алекс? – Она рассматривала скрюченную фигуру, неестественно раскинутые ноги, странное положение головы – все говорило о переломе шейного отдела позвоночника. – Алекс, если ты мертв, то можешь меня не слушать. Обморок я не считаю уважительной причиной.
Он ловко сел и с упреком покачал головой.
– Любой человек с добрым сердцем в груди уже опустился бы передо мной на колени, крича от отчаяния, так убедительно я изобразил перелом позвоночника и разбитые ноги.
– Чистейший балаган, – констатировала Маги и презрительно посмотрела на него с возвышения. – Это ты уже изображал полтора года назад в пьесе «Утка учится летать». То же самое положение.
– Публика рыдала.
Он протянул ей навстречу руку, чтобы она помогла ему подняться.
– Правильно, публика плакала уже во время первой сцены, так как главный герой был чудовищно плох. Людям было жалко своих денег. Но тут появилась я, и публика успокоилась.
Зеленые глаза Алекса мечтательно заблестели, он опустил руку и растянулся на ковре. Его взгляд, исполненный тоски, задержался на Маги.
– Помнишь? – спросил он бархатным голосом. – Тогда я… я играл в пьесе «Утка учится летать» молодого человека, который выбрасывается из окна и, разбившись, лежит на мостовой.
– У меня здесь два окна, – Маги показала на окна. – У тебя есть выбор.
– И вот появился ангел. – Его взгляд стал еще мягче. – Этот ангел – это была, конечно, ты, мой ангелочек, – снова подарил молодому человеку жизнь, но юноша должен был в течение месяца влюбиться, и, если избранница ответит ему взаимностью, он будет жить дальше.
– Трудно поверить, что девушка может влюбиться в тебя, – сухо отрезала Маги и посмотрела на часы. – Боже, сколько времени! Гости придут в восемь, а я…
– Ты тогда влюбилась в меня, – продолжал льстиво Алекс и улыбнулся той своей улыбкой, против которой Маги обычно не могла устоять. – Было прекрасно!
– Да, в пьесе, потому что так было в книге. – Она сделала крюк, чтобы не проходить рядом с ним.
– Не только в пьесе, Маги. Мы любили друг друга до и после представления, любили страстно.
Она остановилась, высоко подняв брови.
– Действительно, припоминаю, что пару раз ты приставал ко мне со своими сексуальными домогательствами в гардеробной.
– И ты была в восторге. – Он попытался подставить ей ножку, но это не удалось, и тогда он вскочил и схватил ее за пеньюар. – Один раз ты так кричала, что мне пришлось заткнуть тебе рот подушкой.
Маги смотрела на его руку, вцепившуюся в ее пеньюар.
– Да, я припоминаю. – Она миролюбиво засмеялась. – Я стонала, вопила, кричала.
– Да, это было безумно хорошо, – бормотал Алекс, довольно улыбаясь.
– Я лежала на заколке, которую забыла на тахте моя костюмерша. – Маги вытащила пеньюар из его ослабевших пальцев. – А ты прижал меня своим весом к острию, это было ужасно. У меня и сейчас еще отметина на попке.
Алекс сглотнул и снова сел, поджал ноги и положил подбородок на колени.
