Текст книги "Принцесса мафии (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Я почти сдаюсь. Я поглощена наслаждением, подавлена им, мое тело содрогается в его объятиях, когда его требовательные пальцы вырывают из меня очередной оргазм, я прогибаюсь под ним, когда мои ноги дрожат и сжимаются вокруг его руки, сильно кончая на его пальцах. Я чувствую, как они проскальзывают внутрь меня, когда я кончаю, и вскрикиваю, прижимаясь к нему, когда моя киска сжимается вокруг них, желая быть заполненной, желая большего.

– Да, – выдыхаю я, теряясь в удовольствии, теряясь в потребности. – Пожалуйста, Лука, пожалуйста, мне нужно больше, мне нужен твой член, мне нужно...

Его губы снова рядом с моими, его грудь вздымается, и он снова упирается в мой живот, как будто он только что не кончил мне в горло.

– Скажи это, – рычит он. – Ты должна сказать только одну вещь. Я не сделаю этого, пока ты не скажешь.

– Ты мне нужен. – Я шепчу это, когда его пальцы загибаются внутри меня. – Мне нужно, чтобы ты трахнул меня, Лука. Пожалуйста. Пожалуйста, сделай это, сейчас же. Мне нужно...

Он прижимается к какому-то месту, о существовании которого я и не подозревала, его пальцы работают быстрее, большой палец на моем клиторе, и я вижу звезды. Я бесстыдно скачу на его руке, трахая себя до очередного оргазма, и этого недостаточно. Ничего не хватает, кроме его члена, но я все равно кончаю снова, и громкие, внезапные звуки, которые на мгновение кажутся мне частью моей кульминации, не успевают полностью оформиться, как рука Луки внезапно отнимается, и он трясет меня за плечо, запихивая свою эрекцию обратно в штаны, а его лицо внезапно бледнеет.

– Одевайся, – шипит он, и только через мгновение я понимаю, что впервые Лука Романо выглядит действительно испуганным. – Быстрее!

– Что происходит? – Хрипло спрашиваю я, нащупывая свои джинсы, мое тело все еще пульсирует от прерванного оргазма. – Лука, что происходит...

– На нас напали, – мрачно говорит он. – Я слышал выстрелы. И ты в опасности.

14

ЛУКА

Катерина смотрит на меня, ее лицо стало белым.

– Нападение? – Шепчет она. – Кто? Те самые люди, что и в театре?

Я киваю, мое желание исчезло перед лицом реальной опасности, в которой мы находимся. Как, черт возьми, он нас нашел? Задался я вопросом, но это не имеет значения. Я не знаю наверняка, что снаружи именно Бьянки, но я точно знаю, что это его люди. Никто другой не пришел бы за Катериной вот так.

– Лука..., – ее голос дрожит от ужаса. – Что происходит? Пожалуйста, скажи мне... – Она прикусила губу, те самые великолепные губы, которые всего минуту назад обхватывали мой член. – Это были выстрелы? В кого они стреляли?

– Я выставил охрану снаружи после того, что Бруно рассказал мне несколько дней назад. Это дополнительная защита. Нападавшие, должно быть, стреляли в них...

Катерина смотрит на меня, ошеломленная.

– Значит, все это время снаружи было больше людей, охрана, а ты мне не сказал? Я думала, что здесь только ты и я... – Ее лицо вспыхивает красным, несомненно, она вспоминает, как кричала от удовольствия, когда я шлепал ее на столе и заставлял кончать.

– Тебе не нужно было знать, – резко говорю я ей. – Все, что это сделало бы, только заставило бы тебя волноваться о том, насколько опасна ситуация. Я принял решение...

– Для моего же блага, разумеется, – огрызается она, выражая ярость. – Мне действительно нужно знать, что происходит, Лука! Я заслуживаю знать! Я хочу знать, не грозит ли мне опасность, и ты не можешь скрывать от меня это дерьмо... – Она тяжело дышит, злится, и это так же великолепно, как и бесит.

– Сейчас не время беспокоиться о том, что тебе стыдно, что охранники могли услышать твой оргазм, – раздраженно огрызаюсь я. – Это серьезно, Катерина...

– Именно поэтому ты должен был сказать мне. – Она смотрит на меня. – Я хочу, чтобы наш брак был чем-то большим, а не чтобы ты что-то скрывал от меня, за исключением тех случаев, когда я нужна тебе в качестве игрушки для секса. Я хочу быть твоей женой. Я хочу, чтобы ты доверял мне. Я могу помочь тебе, Лука...

Я никогда не слышал, чтобы она так много раз ругалась. Я смотрю на нее, раскрасневшуюся, злую и красивую, и не знаю, хочу ли я накричать на нее или трахнуть, но сейчас не время ни для того, ни для другого.

– Мне нужно взять оружие, – огрызаюсь я, когда слышу снаружи новые звуки, крики и выстрелы. – Оставайся здесь.

Катерина замирает на месте, хоть раз в жизни повинуясь мне, пока я иду в гостиную и ищу сейф, спрятанный в панели в стене. Я достаю пистолет, заряженный, и запихиваю в карман запасные патроны, как вдруг слышу звон разбитого стекла. Я поворачиваюсь и возвращаюсь на кухню как раз вовремя, чтобы увидеть, как одному из моих людей разбивают лицо об одно из окон. Кто-то успел сорвать тяжелую ставню, и я вижу разбитое лицо истекающего кровью человека, которого держат за воротник, а в лицо ему летит стекло.

Резкий рывок и его выкидывают в окно, а в дом вбегают еще несколько человек. Я слышу стук во входную дверь, почти как от тарана, и вдруг по дому разносится усиленный голос.

– Все кончено, Лука! – Раздается слишком знакомый голос Франко Бьянки. – У меня здесь твой человек Бруно. Надо отдать ему должное, мне потребовалось немало времени, чтобы заставить его выдать нужную мне информацию. От него мало что осталось, честно говоря. Но в конце концов я ее достал. Так что я знаю, что Катерина здесь. Отдай ее, и никто больше не умрет.

Я хватаю Катерину и тащу ее в гостиную, подальше от мужчин, пытающихся проникнуть на кухню. Я захлопываю дверь между кухней и гостиной, хватаю книжный шкаф и тащу его вниз, чтобы он с грохотом упал перед дверью, выиграв нам немного времени.

– Поднимайся наверх, – шиплю я ей, но она смотрит на меня широкими, полными ужаса глазами.

– Кто это? – Спрашивает она, ее голос дрожит. – И зачем я ему нужна?

– Хватит тянуть время, Лука! – Франко снова кричит, но Катерина не двигается, и я смотрю на нее, разрываясь между тем, чтобы сказать ей правду и крикнуть, чтобы она убиралась к себе наверх.

– Катерина...

– Лука. – Ее голос, как хлыст, рассекает воздух между нами. – Скажи мне, что, блядь, происходит.

– У нас нет времени на это...

– Лука!

– Отлично! – Я поворачиваюсь к ней, глаза сужены, слова вылетают быстро и жестко, как пули. – Он, блядь, здесь из-за тебя. Он напал на этот театр из-за тебя. Человек, которому я доверял большую часть своей взрослой жизни, истекает кровью на этом пороге или даже хуже, потому что Франко Бьянки хочет тебя.

Лицо Катерины бледно как бумага, губы дрожат.

– Почему? – Шепчет она, стиснув руки по бокам, и я качаю головой, когда в дверь снова начинают колотить.

– Потому что он чертов ублюдок. Настоящий ублюдок. Позор ирландца, выпавший на долю дочери младшего босса. Благодаря деньгам и влиянию ее отца он попал в ту же частную школу, в которую я ходил в детстве, и я был жесток с ним. Я ни хрена не горжусь этим. Но я относился к нему как к меньшему, чем я, и теперь все, блядь, платят за это, потому что Франко Бьянки решил доказать, что он не хуже меня или любого другого настоящего мафиози, забрав все, что у меня есть. В том числе и тебя, и то место во главе мафии, которое гарантируют мужчине твоя девственность и рука в браке.

Если до этого Катерина была бледна, то в этот момент каждая капля крови отлила от ее лица.

– Он хочет жениться на мне?

Дверь распахивается в тот же миг, когда эти слова вырвались из ее уст, и в комнату входит Франко, его рыжие волосы аккуратно зачесаны назад, суровое лицо гладко выбрито, он стоит в черном костюме, улыбка на его губах жестока.

– О, я собираюсь сделать больше, чем просто жениться на тебе, Катерина, – говорит он плавно, его голос, как рваный шелк, висит в воздухе между нами. – Я заставлю тебя и твоего придурка-жениха подняться наверх, где он сможет наблюдать, как я забираю у тебя все крупицы невинности, которые он хотел присвоить себе. А потом я убью его, медленно, и снова трахну тебя в его крови. – Его улыбка расширяется, демонстрируя идеально ровные зубы, но при этом он не смотрит в глаза. – После этого мы вернемся в город, и если ты будешь послушной девочкой и безропотно согласишься на нашу скорую свадьбу, я пощажу твою мать. Возможно, я даже позволю твоему отцу жить, хотя, конечно, он должен будет согласиться покинуть город. Я не могу позволить ему оставаться здесь и ждать момента, когда он сможет отомстить. Не то чтобы он это сделал бы, ведь на кону жизнь его дочери и будущих внуков. И даже не обязательна угроза смерти, я могу усложнить тебе жизнь, даже не убивая тебя. Я уверен, что ты думала, что выйти замуж за Луку, который на самом деле не хотел иметь жену, было большой обузой, но ты не представляешь, насколько несчастным может быть брак для женщины, Катерина. Особенно для женщины, которая отказывается выполнять свой долг. – Он сунул руку в карман и достал нож, который раскрыл, проведя острием лезвия по указательному пальцу. – При выключенном свете я могу трахнуть женщину, которой нанесли всевозможные увечья. В хорошем настроении я могу даже не выключать свет.

Пока Франко говорит, угрозы слетают с его языка так легко, словно он заранее подготовил речь, меня охватывает темная ярость. Я делаю шаг вперед, закрывая ему обзор на Катерину, и чертовски надеюсь, что у нее хоть раз хватит здравого смысла обратить на меня внимание и остаться в стороне, а не пытаться бороться.

– Это касается только меня и тебя, Бьянки, – рычу я. – Я уже говорил тебе, как мужчина мужчине, что я был неправ, как вел себя с тобой в детстве. Я был избалованным маленьким засранцем, но мы были детьми, черт возьми. Держать такую обиду – нелепо, но вымещать ее на женщине, которая не имеет к этому никакого отношения, – еще хуже. Если ты хочешь сделать это кровавым, прекрасно, но пусть это останется между нами.

Франко ухмыляется.

– О, Лука. – Он прикасается ко лбу, где проходит тонкий красный шрам, обычно скрытый, когда его волосы естественно спадают вперед. – Ты ведь помнишь, откуда он у меня? Ты бросил в меня камень. На самом деле, ты и твои маленькие друзья собрались вместе и бросили несколько камней. Ты обзывал мою мать, не зная, что в тот самый момент она была в больнице и умирала. Так же, как и твоя сейчас, Катерина.

Катерина издала тоненький плач у меня за спиной, и я стиснул зубы, собираясь схватить ее, если она попытается выскочить из-за моей спины и наброситься на Франко, не то, чтобы он этого не заслуживал.

– После ее смерти, – продолжает Франко кислым голосом, – мой отец не хотел иметь со мной ничего общего. Коннор Макгрегор, лидер ирландских королей, был для него таким великим человеком. Его не интересовал ребенок, о котором он не думал с того самого момента, как избавился от груза, из-за которого у моей матери текло между ног. И я уверен, ты можешь себе представить, как добр был ко мне мой дедушка на протяжении всего моего детства, вынужденный растить меня, чтобы не позволить мне оказаться на улице.

– Но на улице ты все равно оказался, – выплюнул я, гневно стиснув челюсти. – Не более чем бандит и сутенер, управляющий шлюхами и зарабатывающий таким образом деньги, берущий грязные контракты, прокладывающий себе путь вверх по лестнице, погрязшей в дерьме. И ты думаешь, что сможешь занять самое влиятельное место на Северо-Востоке?

– Я уже занял. – Франко фыркнул. – А что мне оставалось делать, Лука? Мой отец все еще жив и не дает мне ничего, даже своего имени. Мой дед оставил все свое состояние гребаной церкви, вместо того чтобы хоть цент из него перешел ко мне. И ты, с твоими окровавленными руками, измазанными наркотиками, сидя в стеклянном доме, построенном на богатствах мертвецов и наркоманов, подсевших на твои наркотики, хочешь судить меня? Это я сейчас бросаю камни, Лука Романо. И все, что мне нужно, это забрать твою драгоценную Катерину, и я смогу получить все, что захочу. Она – ключ, в конце концов. Вот почему ты женишься на ней, хотя ты сто раз говорил на публике, что предпочел бы не жениться, чтобы продолжать трахать всех кладоискательниц отсюда до Лос-Анджелеса, Майами и обратно. Он широко ухмыляется, облизывая губы. – Это ее роль в этом деле. Я заберу ее не потому, что она во всем виновата. Я заберу ее, потому что она твоя, и скоро, Лука, все, что у тебя есть и даже больше, будет моим.

Его люди уже окружили его, и я стиснул зубы, сжимая в руке пистолет. Я позволил себе отвлечься на желание, наслаждаясь игрой с Катериной, вместо того чтобы сосредоточиться на ее защите, и теперь мы оба можем поплатиться за это. Это, как и действия Франко, приводит меня в ярость. Я знал, что нас ждет, знал, от чего мне нужно ее защищать, но все равно облажался, потому что не смог себя контролировать.

Теперь моя охрана мертва, и я, возможно, не смогу защитить Катерину. На самом деле, похоже, мы уже проиграли. Я мог бы попытаться застрелить Франко, но я был бы мертв еще до того, как попала бы пуля. Если я промахнусь, Катерина все равно будет его, а если мне это удастся, у его людей не будет причин не воспользоваться ею самим, а потом убить ее.

Я должен остаться в живых, если хочу иметь хоть какой-то шанс защитить ее. Сохранить ее, чего я в этот момент с болезненной ясностью понимаю, что хочу больше всего на свете. Не только из-за того, что она мне предлагает, но и потому, что я хочу ее.

Моя идеальная невеста, моя принцесса мафии. Женщина, о которой я и не подозревал, что она может быть такой же идеальной для меня, как она, во всей ее упоительной, упрямой красоте.

Франко дергает головой, и в комнату входят еще двое мужчин, волоча за собой тело. Из него доносится тихий стон, и я чувствую, как яма вины и ненавистного гнева разверзается в моем нутре, когда тело опускают на пол между мной и Франко и переворачивают на спину, чтобы я мог видеть то, что было лицом мужчины.

Лицо Бруно – или то, что от него осталось.

Он почти неузнаваем и, несомненно, почти мертв. Он снова стонет – низкий стон боли, который, я знаю, будет преследовать мои гребаные сны до конца жизни, и я стискиваю зубы.

– Просто убей его, блядь, – шиплю я на Франко. – Какой в этом, блядь, смысл? Ты здесь. Тебе не нужно было показывать мне, что ты сделал с моим гребаным водителем.

– Не только с твоим водителем. – Франко улыбается. – Единственный человек, кроме твоей охраны, которому ты доверил местонахождение Катерины. Я притащил сюда то, что от него осталось, по двум причинам. Во-первых, чтобы ты увидел, на что я готов пойти, чтобы получить эту информацию. Во-вторых, чтобы Катерина увидела, на что я способен. Ну же, девочка. Смотри.

– Катерина, не подходи.

– Посмотри на это! – Голос Франко прорезал воздух. – Сейчас же, девочка, или я начну с пули в ноге Луки, чтобы он встал передо мной на колени, где ему и место.

Катерина медленно выходит из-за моей спины, ее шаги замирают. Увидев тело Бруно, она испускает придушенный крик и почти мгновенно откидывается в сторону, ее тошнит, желчь выплескивается изо рта на деревянный пол.

Франко морщит нос.

– Чертовски слаба, – шипит он. – Посмотри еще раз. Вот что я сделаю с Лукой, если ты не подчинишься. Я превращу его в хнычущий комок плоти на твоих глазах, а потом, когда я буду уверен, что выжал из него все возможное... – Франко протягивает руку, и один из его людей вкладывает в нее пистолет, уже снятый с предохранителя. Небрежно, словно жестом указывая на что-то, что он хотел бы съесть на обед, Франко направляет пистолет на голову Бруно и спускает курок.

Катерина затыкает уши руками и вскрикивает, когда раздается звук выстрела, от которого у меня тоже звенит в ушах.

Дулом пистолета Франко показывает в сторону лестницы.

– Поднимайся в спальню, Катерина. Лука, следуй за ней. Я буду прямо за вами с пистолетом и своими людьми. Одно неверное движение любого из вас, и я позабочусь о том, чтобы Луке пришлось проделать оставшийся путь ползком. Понятно?

Лицо Катерины без кровинки, руки трясутся, но она кивает, вытирая рот тыльной стороной ладони. Ее позвоночник напряжен, плечи расправлены, и она смотрит на Франко с ненавистью в глазах, которую я никогда раньше не видел, но она поворачивается к лестнице и медленно поднимается по ней.

– Брось пистолет. – Франко жестом указывает на "Глок", который я все еще держу в руках. – Сейчас же, Лука, или ты больше никогда не будешь пользоваться этой рукой. Не то, чтобы ты это сделаешь к тому времени, когда я закончу с тобой сегодня. Но я могу сделать так, что тебе будет гораздо больнее или гораздо менее больно, в зависимости от того, насколько вы оба сговорчивы.

Я подчиняюсь. Это противоречит всему, что во мне есть, всем фибрам моего существа, но в данный момент я не вижу другого выхода. Я верю, что он сделает это, и знаю, что должен отложить на как можно более долгий срок любое насилие, которое он планирует совершить по отношению ко мне, если у меня есть хоть какой-то шанс спасти Катерину.

Она поднимается по лестнице как можно медленнее, и, даже не видя ее лица, я вижу, как крутятся колесики в ее голове. Я хочу сказать ей, чтобы она подчинялась Франко как можно дольше, чтобы дала мне шанс вытащить нас из этого, а не сопротивлялась сама. Я достаточно хорошо знаю Франко, чтобы понять, что он получит наибольшее удовольствие, если сможет заставить ее сопротивляться ему, если у него будет множество поводов как причинить боль мне, так и сломать ее. Конечно, ему не нужен повод ни для того, ни для другого, но, как все злые люди, он предпочитает чувствовать себя оправданным в своих действиях. Если Катерина будет сопротивляться, это даст ему все, что нужно.

Но я знаю свою будущую жену и знаю, что она так просто не прогнется и не сломается.

– Какая комната его? – Спрашивает Франко у Катерины, когда мы выходим на лестничную площадку. – Мы пойдем туда. Лука ведь не приглашал еще сюда тебя, верно?

Ее лицо вспыхивает.

– Я у него вообще не была – огрызается она. – Я все еще девственница.

Едва ли. Я стиснул зубы, жалея, что у меня не было времени довести до конца то, о чем она умоляла меня раньше. Секс с ней, возможно, не помешал бы Франко сделать все это, никто не смог бы доказать, что я был первым, а после моей смерти он мог бы использовать любые угрозы, чтобы заставить Катерину сказать, что ее девственность была у него, и ни у кого другого.

Но он знал бы правду, и даже такая мелочь была бы для меня утешением.

– Тогда заходи, – говорит Франко, указывая пистолетом на дверь. – И даже не думай что-нибудь попробовать предпринять.

Катерина плотно сжимает губы, но ничего не говорит, толкая дверь и проходя внутрь. Франко жестом подзывает своих людей, которые тут же хватают меня и отводят в дальний конец комнаты, пока Франко садится на край кровати.

– Иди прополощи рот в ванной, – говорит он Катерине. – А потом возвращайся сюда. Быстро, сейчас же.

Он наблюдает за тем, как она подчиняется, и на его лице появляется жестокая улыбка.

– Думаю, сначала я заставлю ее раздеться для меня. Мои люди, конечно, отвернутся, я не могу позволить им увидеть мою будущую невесту обнаженной. Мне придется выколоть им глаза, не так ли, мальчики?

Мужчины, держащие меня, ворчат в знак согласия, а я смотрю на Франко.

– Ты не можешь свалить все это на меня, – шиплю я на него. – Я был жесток с тобой в детстве, я признаю это. Я был неправ. Но ты уже давно прошел тот момент, когда можно использовать это в качестве оправдания. Это не делает тебя сильным человеком, это превращает тебя в посмешище.

– Посмотрим, какую мелодию ты будешь напевать, глядя на собственные пальцы на ковре, – с улыбкой говорит Франко. – А что касается всего остального… ах, вот и она. Иди сюда, Катерина.

Его голос – ровный, четкий приказ, и Катерина повинуется. Ее глаза сверкают злобной ненавистью, но она пересекает комнату и направляется к нему.

– Что? – Спрашивает она, в ее голосе звучит фальшивая покорность, и Франко слышит ее. Он молниеносно встает, его рука внезапно оказывается в ее волосах, причем достаточно сильно, чтобы причинить боль, когда он поворачивает ее ко мне лицом.

– Говори со мной с уважением, девочка, – шипит он. – А теперь скажи мне правду. Он к тебе как-нибудь прикасался?

Катерина качает головой, а я изо всех сил стараюсь сохранить нейтральное выражение лица. Она, конечно, лжет, но еще неизвестно, насколько хорошо ей это удастся и купится ли на это Франко.

– Ты уверена? – Он откинул ее голову назад, а другой рукой провел между ее ног, чтобы погладить киску через джинсы. – Вы оба заверили меня, что его член еще не был здесь, но как насчет его языка? Его пальцев?

Катерина вздрагивает. Она ничего не может с этим поделать, я знаю, не далее, как час назад я отшлепал ее по этому месту и довел пальцами до множественных оргазмов. Она болезненна и чувствительна, а прикосновения Франко слишком грубы. Он сильно шлепает ее по этому месту, и она вскрикивает. Это не крик болезненного удовольствия, как было со мной, а протест, и Франко жестоко усмехается.

– Лгунья, – шипит он ей на ухо. – Конечно, я должен быть зол, и я зол. Но я также доволен. Я хочу причинить вред Луке, и ты даешь мне все необходимые поводы. – Он дергает головой в мою сторону. – Сломайте два первых пальца на его правой руке. Сейчас же.

– Нет! – Кричит Катерина, пытаясь вырваться из рук Франко, но он тащит ее вперед за волосы и удерживает на месте, стоя с ней в футе передо мной.

– Сделайте это, – рычит он, и один из его людей хватает меня за руку.

15

КАТЕРИНА

От звука ломающихся пальцев Луки меня снова чуть не стошнило. Он не произносит ни звука, стиснув зубы с такой силой, что мне кажется, они тоже могут треснуть, но то, как бледнеет его лицо и расширяются от боли глаза, говорит мне все, что нужно знать.

От вида и звука этого, а также от боли, которую причиняет рука Франко, запутавшаяся в моих волосах, слезы наполняют мои глаза.

– Прекрати, – умоляю я, и Франко смеется.

– О, мы только начинаем, – говорит он, поворачивая мою голову так, чтобы я могла видеть его ухмылку. – А теперь скажи мне правду, Катерина. Трогала ли тебя какая-нибудь другая его часть? Как насчет его языка?

– Пожалуйста, прекрати. – Слезы льются ручьем, как бы я ни ненавидела плакать перед этим монстром, мужчиной, о существовании которого я даже не подозревала несколько дней назад. Человека, о котором я ничего не знала до сегодняшнего дня. – Пожалуйста, не делай ему больно.

Франко смотрит на меня.

– Что ты сделаешь, если я скажу, что не буду отрезать ему язык за то, что он посмел лизать киску, которая теперь принадлежит мне?

Гнев поднимается во мне, бурлящий и густой, но я заставляю его сдержаться. Я не могу бороться с ним, пока не могу, и Лука тоже. Я должна быть умной в этом деле, а не реагировать, и я знаю это, как бы трудно ни было смириться с этим в данный момент.

Я не собираюсь принадлежать ему. Я лучше умру. Но мы еще не пришли к этому.

– Что угодно, – шепчу я, ненавидя это слово, когда оно срывается с моих губ, но зная, что мне нужно выиграть время для себя и Луки. – Пожалуйста, не надо.

Франко отпускает мои волосы, вызывая у меня еще один небольшой крик, и отступает на несколько шагов.

– Тогда разденься, – говорит он категорично. – Покажи мне каждый кусочек. Дай мне посмотреть, что принадлежит мне. Отвернитесь, – добавляет он, кивая в сторону своих людей. – Но следите, чтобы этот ублюдок не сдвинулся ни на дюйм. Если вы позволите ему освободиться только для того, чтобы увидеть ее, я сделаю гораздо хуже, чем лишу вас глаз.

Мужчины кивают, поворачиваясь спиной, руки по-прежнему сжимают руки Луки. Дрожа, я поворачиваюсь лицом к Франко, потянувшись к подолу рубашки.

– Очень хорошо, – одобрительно говорит он, когда я снимаю ее и бросаю на пол. – Теперь джинсы. Мне нравится видеть женщину только в лифчике и трусиках. Это так хорошо обрамляет женскую фигуру, подчеркивает ее формы. Я буду ждать, что ты будешь часто надевать для меня нижнее белье, Катерина. Все, что я выберу для тебя, без жалоб.

Стиснув зубы, я сдерживаю желание ответить и вместо этого расстегиваю пуговицу на джинсах. Мои щеки пылают от гнева и смущения, и я не хочу, черт возьми, делать это. Я не хочу раздеваться ни для кого, кроме Луки, не хочу, чтобы этот чудовищный мужчина видел меня голой, но я должна. Я должна выиграть время, повторяю я про себя снова и снова, пока стягиваю джинсы на бедра и отбрасываю их в сторону.

– Прекрасно, – бормочет Франко. – Повернись, пока не сняла остальное. Покрутись немного для меня.

Когда я поворачиваюсь, то слышу его резкий вздох.

– Откуда эти следы? – Требует он. – Лука приложил к тебе руку?

Я снова поворачиваюсь к нему лицом, и мои щеки краснеют еще сильнее.

– Для моего же блага, – скромно отвечаю я и слышу сзади сердитое ворчание Луки на мое признание. Уверена, что Лука злится, слыша, как я впервые признаюсь в этом Франко, но я не знаю, какой у меня есть выбор. Если я разозлю Франко или не смогу увлечь его достаточно долго, чтобы дать Луке или мне шанс придумать способ сбежать, это не будет иметь никакого значения.

Лука будет мертв, а то, что ждет меня, будет гораздо хуже.

Франко ухмыляется, подходя ко мне ближе.

– И как ты себя чувствуешь, Катерина? – Спрашивает он, протягивая руку, чтобы коснуться следов от ремня на моей заднице. Я вздрагиваю от его прикосновения, но не двигаюсь. – Тебе понравилось? Не лги мне. Я ненавижу женщин, которые лгут. – Его рука прижимается к изгибу моей задницы и скользит вниз. – Моя мать долгое время лгала мне, ты знаешь. Она лгала о том, кто мой отец, лгала, что я бастард, лгала обо всем. И только когда мальчики вроде Луки стали жестоки со мной, она наконец рассказала мне правду.

– Да, – шепчу я, слово сухое, как бумага, на языке. – Мне это нравилось.

– Какая маленькая шлюшка. – Рука Франко резко опускается вниз, прямо на рубцы, оставшиеся от руки Луки. – Тебе понравилось? Эта киска стала мокрой для меня, Катерина?

Я смотрю на него.

– Хочешь правду? Нет. Мне не понравилось.

Другая его рука снова закручивается в моих волосах и поворачивает мою голову, а он сжимает мою задницу так сильно, что становится больно.

– Почему так, маленькая шлюшка? Скажи мне, почему это не делает тебя мокрой? – Его рука снова опускается на мою задницу, на этот раз сильнее.

– Потому что это ты, – шиплю я. – А не Лука.

Лицо Франко искажается в такой чудовищной ярости, что у меня чуть колени не подкосились от страха. Он обеими руками толкает меня к кровати, да так сильно, что я чуть не падаю.

– Снимай остатки одежды, – рычит он. – Сейчас же.

Дрожащими руками, пока он продвигается ко мне, мне удается расстегнуть лифчик, и он падает на пол, а я спускаю трусики. Я никогда не была такой голой перед Лукой, и мне неприятно, что он видит меня такой, что Лука впервые видит меня полностью обнаженной при таких обстоятельствах.

Франко кладет пистолет на прикроватную тумбочку и убирает нож обратно в карман.

– Ложись на кровать, – шипит он. – Я собирался насладиться этим, заставить тебя сосать мой член, прежде чем трахнуть тебя, но теперь я думаю, что подожду этого. У меня в голове есть более красивая картина: ты стоишь на коленях в крови Луки, принимая мою сперму в горло, все еще истекая кровью от моего члена. Так что ложись, девочка, и приготовься. Я собираюсь трахать тебя в сыром виде, пока он смотрит.

Я испуганно смотрю на Луку. Его лицо – маска ярости, каждый мускул напряжен.

– Отойди от нее, – рычит он на Франко. – Можешь сдирать с меня кожу живьем, мне все равно. Вымещай все на мне. Но, блядь, не трогай ее.

– Или что? – Франко смеется. – Ты убьешь меня? Ты никогда до меня не доберешься.

– Хочешь, блядь, поспорить? – Лука бросается вперед, вырываясь из хватки одного из державших его мужчин. Человек в черной одежде хватает его и бьет в челюсть достаточно сильно, чтобы Лука отшатнулся, но при этом он держит голову в стороне, стараясь не смотреть в мою сторону.

Лука пытается прийти в себя, но прежде, чем ему это удается, его ставят на колени, а второй мужчина прижимает дуло пистолета к его голове.

– Продолжай бороться, – предупреждает Франко. – Если ты заставишь меня убить тебя до того, как я наслажусь пытками, я вымещу это на Катерине. Ты знаешь, что так и будет. Представь себе, ты мертв и беспомощен, а я мщу ей. Пока она может рожать моих детей, неважно, что еще с ней случится.

Лука выглядит так, словно готов вылезти из кожи вон, несмотря на предупреждение Франко, каждый мускул его тела свернулся, как у змеи, готовой нанести удар. Я никогда не видела ничего подобного гневу на его лице, это ужасает, но в то же время успокаивает. Если я найду способ отвлечь Франко, у нас появится шанс. Лука похож на дикого зверя, готового к убийству, и все, что ему нужно, это начать действовать.

– Лука, не надо. – Мой голос дрожит, но я забираюсь на кровать. – Просто... пожалуйста. Я не хочу смотреть, как он тебя убивает. Все в порядке. – Все далеко не так хорошо, но я стараюсь говорить как можно спокойнее, а сердце колотится в груди. Я должна поверить в то, что это правда, чтобы не разлететься на куски. Если я сломаюсь, Луке придется вытаскивать нас из этого всего самому, а я не могу так поступить с ним.

Это мой шанс доказать ему, что я сильная. Что я могу быть не просто сосудом для секса и детей. Что я могу быть для него настоящей женой, настоящим партнером, на которого он может положиться и которому может доверять. Что у нас может быть такой брак, какого нет ни у одной известной мне мафиозной пары.

С дрожащими руками, к слову, я вся дрожу, я сажусь на кровать. Я чувствую жар Франко у себя за спиной, и он соблазнительно смотрит на меня, пока я откидываюсь на подушки, вцепившись пальцами в простыни, пытаясь сохранить спокойствие.

– Прекрасно, – дышит он. – Начнем вот так. У Луки хороший вид с того места, где он находится, но я думаю, что смогу открыть ему лучший, прежде чем мы закончим. – Он идет за мной на кровать, его рука скользит по моей ноге, а его голодный взгляд скользит между ними. – Пока что ты вела себя хорошо, Катерина. Всего одна маленькая ложь, и ты быстро усвоила урок. За это я облегчу тебе задачу. Я буду действовать медленно, чтобы не было слишком больно.

– Пошел ты, ублюдок! – Рык Луки эхом разнесся по комнате. – Убери от нее свои гребаные руки... – Один из держащих его мужчин снова бьет его кулаком, и я не решаюсь посмотреть. Если я это сделаю, то рухну. Я поднимаю глаза к потолку и стараюсь не смотреть на Франко, пока он не заставит меня.

Его руки скользят по моим бедрам, раздвигая их. Я слышу звук спускающейся молнии и чувствую странный прилив облегчения от того, что он не собирается раздеваться. Он слишком нетерпелив для этого, и это означает, что я избавлена от необходимости видеть его полностью обнаженным, от близости плоти к плоти. В том, что он остается одетым, есть некая отстраненность, благодаря которой мне становится немного легче сохранять рассудок.