Текст книги "Русская история. Часть II"

Автор книги: М. Воробьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

3. Административные преобразования

Теперь – об управлении. Петр, не отменяя боярскую думу никакими указами, тем не менее, постепенно свел ее на нет. И коль скоро она перестала работать, то работали какие-то отдельные приказы, управляя по-старому, исходя из накопленного опыта. А вы знаете, что в XVII веке приказная система носила отчетливо выраженный территориально-отраслевой характер, т. е. наряду с отраслевым учреждением – таким, скажем, как приказ тайных дел, – существовал и Сибирский приказ с явно выраженным территориальным подходом к решению проблем, или приказ Казанского дворца, который ведал Поволжьем.

Петр хотел ввести не единоличное, а коллективное управление приказами. Однако коллегиальная система заработала не сразу, а приказная не сразу умерла. Тем не менее, мысль о преобразовании системы управления засела у Петра в голове, и он начал ее проводить в жизнь опять-таки под влиянием своих военных начинаний. Как распределить полки в мирное время? Кто будет заведовать ими?

3а. Губернии

Петр ввел губернское деление. Сначала Русь была распределена на 8 губерний, потом добавилась девятая. Во главе губернии стоял губернатор, который обладал колоссальными правами: фактически он правил единовластно, ему подчинялось все и вся в губернии. А если посмотреть на карту, то можно увидеть, что территория петровской губернии – это хорошее европейское государство. В дальнейшем эта система развивалась, и уже при Екатерине счет губерний шел на десятки, и управляться они стали лучше. Так что система эта, заложенная Петром, оказалась жизнеспособной. Петр думал о том, как прокормить своего солдата. Поэтому он рассчитывал губернии чисто практически: сколько можно разместить полков на данной территории, чтобы их как-то прокормили? Кормить их лучше не стали, но начало было положено.

Затем Петр пытался преобразовать управление городов и самих губерний. В городах были введены магистраты, выборные органы, старосты и т. д. В губерниях Петр решил добавить к губернаторам выборный представительный орган – так называемые ландраты. Дворянство должно было выбирать туда своих представителей, а те должны были давать губернатору советы. Ничего путного из этого не получилось, и Петр вскоре ландраты отменил за полной их недееспособностью.

Горожанам Петр давал большие послабления, и в налоговом отношении они жили лучше, чем крестьяне, а если иметь в виду привилегии, то городских жителей в армию старались не брать. Таким образом создавались предпосылки для развития городов, а если добавить, что горожанин имел право владеть землей и крепостными, то картина получалась любопытная: стимулировался рост городского населения. Получается, что Петр начал преобразование управления с провинции, а не с центра. К центру он перешел позже, и первое преобразование здесь было осуществлено в 1711 году, когда Петр отправился в прутский поход (как известно, неудачный).

3б). Сенат

Для частых своих отлучек государь повелел быть Сенату, который потом стали называть Правительствующим Сенатом. Он должен был управлять страной, пока государь находился в походе. Сенат состоял из сенаторов, а те назначались Петром. Когда появились коллегии, тогда стали вводить президентов коллегий, а потом Петр стал перемешивать состав: были люди, которые туда назначались, а были {13) и те, кто шел автоматически от коллегий. Количество сенаторов было непостоянным. Ближе к концу царствования во главе Сената был поставлен генерал-прокурор, которого Петр совершенно официально назвал «оком государевым». Это око должно было присматривать за тем, что творится в Сенате.

Петр, перестраивая систему управления, вводя губернии, губернаторов, коллегии и т. п., совершил коренную ошибку: он слишком сильно централизовал управление. Понять его можно. Была война, нужно было как можно больше денег, нужно было многое брать в государственную монополию, более централизованно управлять ресурсами. Но именно такая жесткая централизация влечет за собой разрастание чиновничьего аппарата, что приводит к резкому увеличению злоупотреблений. Хотите, чтобы воровали меньше – надо сокращать централизацию, должно быть меньше чиновников.

Коллегии, которые Петр завел (сначала 12, потом их бывало то меньше, то больше), возглавлялись президентом. У президента был вице-президент, асессоры, советники. Человек пять-шесть должны были советоваться и принимать решения. Президент вел текущие дела, а управлялась коллегия на основании регламента, который списывали с соответствующих уставов госучреждений Швеции. Почему-то Петр решил позаимствовать опыт у своего заклятого врага. Судить не берусь, насколько удачно было заимствование в части именно регламента, но эта реформа в конечном итоге прижилась в России. И хотя со временем вместо коллегий в России ввели министерства, тем не менее, именно такая система управления (в основном отраслевая, а не территориальная) постепенно стала приживаться в стране. Взамен некоторых приказов сохранялись канцелярии – например, аптекарские, медицинские, артиллерийские и прочие.

4. Экономические реформы.

Петру были нужны деньги. Государственный бюджет в то время, когда он начал преобразования и повел войну, составлял чуть меньше двух миллионов рублей в год. Надо, правда, помнить, что еще Ломоносов в середине XVII века мог существовать на три денежки в день, а денежка – это меньше копейки. Поэтому два миллиона – это очень большая сумма. Но начались реформы, шла война, нужно было строить флот, заводить армию, которую надо было кормить и одевать. Словом, нужны были колоссальные деньги.

Тогда и была введена подушная подать, которая давала в казну приблизительно половину всех наличных средств. Вторую половину давали в основном косвенные налоги. Можно каждого гражданина России заставить отчислять в казну часть своей заработной платы – 12 процентов, допустим. Это будет прямой налог. А можно дать наценку на каждый батон хлеба в пользу государства. Это и будет косвенный налог, который раскладывается на всех. Так вот, вторую половину бюджета при Петре составляли косвенные налоги. Что касается фантастических налогов, которые придумали так называемые прибыльщики во главе со знаменитым Курбатовым, то это тема для анекдотов, потому что все эти бесконечные канцелярии, которые собирали налоги (с бань, с бород, с пчельников, с лодочных пристаней, с кафтанов, с мостов, по два оклада с каждого старообрядца), то все они имели свой штат чиновников, которых тоже надо было кормить, так что все эти деньги уходили как вода в песок, да и много ли их было? Рыбная канцелярия, какой-то стол, который собирал налог с каких-то пудов рыбного клея, собирал всего 700 рублей в год, и денег этих, конечно, никто не видел.

Наиболее, пожалуй, толковым был только один гербовый сбор, который придумал сам Курбатов. Смысл его очень прост, и сбор этот сохранился у нас навсегда: хотите подать или получить официальную бумагу, запрос, прошение – за отсутствием простой бумаги пишите на гербовой. За орленую бумагу, попросту говоря, за официальный бланк – плати. Резко сократилось количество бессмысленных прошений, которых Петр очень не любил, и кончились бесконечные челобитные, в которых бояре жаловались, что кто-то кого-то оскорбил, заняв место выше или оскорбив предков (Петр запретил принимать подобные челобитные). Гербовый сбор что-то давал, хотя и не очень много. Он остался навсегда, тогда как экзотические налоги на баню, на мытье, на вход в город, на бороду (мужики не платили налог на бороду, если пребывали у себя в деревне, а вот если они входили в город, то надо было платить) – все это, конечно, не прижилось

Кроме того, Петр стал практиковать систему винных откупов, а это – особая статья дохода российской казны. Когда-то было так, что варил вино, курил зелье и торговал им – кто хотел. Петр понял, что это неплохой источник пополнения государственной казны. Но монополию на алкоголь он не ввел, потому что дело это было хлопотное и грозило, надо понимать, чудовищными злоупотреблениями. Петр стал практиковать систему винных откупов – сначала осторожно, а потом все тверже, и впоследствии эта система то отменялась, то вновь вводилась в течение XVIII-XIX веков. Какой-то предприимчивый купчина, к примеру, покупал у казны право на продажу водки в данной губернии на столько-то лет вперед. Приблизительная средняя цена ее известна, и купец сразу выплачивал в казну всю ее (максимум – в два-три приема). Таким образом казна сразу получала деньги, которых у нее не было. А дальше купец должен был вернуть эти деньги себе. Ясно, что он продавал некачественный алкоголь в гораздо большем количестве и дешевле. Ясно, что он набивал карман в два раза больше уплаченного, подкупив чиновников и споив колоссальное количество народа. Но дело было сделано.

Подобные откупа – это было «пожарное» средство пополнить казну. При том, что все знали, что это страшное зло и в моральном, и в экономическом плане, потому что там, где практиковались откупа, чиновники были абсолютно все коррумпированы.

Но это было еще не все. Петр понимал, что можно много получить от торговли. В те времена наше сырье было следующее: лес, смола, пенька, кожа, сало, мед, меха. Петр пытался завести собственную {14} морскую торговлю. Выход к морю был обеспечен, и кто, казалось бы, мешал русским купцам завозить товары? Но дело это не пошло. Вся торговля была очень прочно в английских и голландских руках, и хотя Петр строил корабли и пытался учредить компании для сбыта товаров, всячески стимулируя своих купцов, но торгового флота не получилось. Дело оставалось в руках иностранцев, и это приносило определенные убытки. Однако вывоз при Петре стал давать очень большие деньги в сравнении с прежними годами, и он стал значительно превышать ввоз, на чем казна уже стала держаться – разница была во многие сотни тысяч рублей.

Наконец, Петр решил обеспечивать страну самым необходимым без ввоза. В XVII веке покупали оружие – при Петре оружие стали делать сами. При нем родилась, собственно говоря, наша тяжелая индустрия. Начало было очень простое: нужно было отливать пушки для кораблей и армии, следовательно, нужно было найти места, богатые железной рудой, и строить горнодобывающие и обрабатывающие предприятия. При Петре возникает Екатеринбург, названный в честь императрицы Екатерины Алексеевны, жены Петра, разворачивается деятельность Тульского завода, а потом возникают Олонецкие, Петрозаводские заводы. И действительно Петр производил невероятное количество очень неплохих пушек, вооружил армию русскими ружьями, штыками и палашами. С этой поры в России стала довольно прочно на ноги горнодобывающая, железоделательная, чугунная, литейная промышленность.

Петр хотел еще одеть армию в русское сукно, но с этим было сложнее: к суконной промышленности со всех сторон примеривался Меншиков, и кроме убытков это ничего не приносило. Что-то получалось, но по-настоящему поставить дело так и не удалось. Светлейший князь был беспощаден к финансам, которые отпускались на это дело, и качество сукна было из рук вон плохим. Приходилось сукно закупать. Меншиков отделывался синяками на физиономии – Петр бил его, ломал об него дубинки, обещал повесить, но положение не менялось.

5. Строительство Петербурга

Остается добавить, что была еще одна реформа – устройство новой столицы. Петр стал называть Санкт-Петербург столицей еще в 1703 году, когда города и в помине не было. Был заложен деревянный храм в честь свв. апп. Петра и Павла, и стали строить крепость, которая контролировала бы проход шведских кораблей в устье Невы. Быстро строили насыпи, бастионы. Потом архитектор Доменико Трезини стал одевать эту крепость в камень, работы затянулись. Только к концу XVIII столетия Петропавловская крепость приобрела тот вид, который имеет сейчас. Ее-то и называли по-голландски «Санхт-Питерсбурх» (по-немецки сказали бы «Петер»), и впоследствии именно так и стали называть город – Санкт-Петербург (город Святого Петра).

Сначала город застраивался хаотически, но потом Петр пригласил из Франции знаменитого Леблона («истую диковину», как он называл этого архитектора и садовода), и вместе с Петром они создали план регулярной застройки Петербурга. Полностью он не был реализован, но в целом идеи этого плана сохранились: роскошная застройка дворцами вдоль Невы, Невская перспектива, связывающая Адмиралтейство и Александро-Невскую Лавру, соответствующая застройка Васильевского острова (назван по имени капитана Васильева, командовавшего батареей, которая там стояла). Все это стало системой постепенно. Но уже к началу 20-х годов город приобрел регулярный вид. Дома строились по красной линии, было много каменного строительства, построены набережные, прорыты каналы, чтобы дренировать болота, кое-где поставлены деревянные подъемные мосты, чтобы могли проходить по каналам парусные корабли. Но Нева получила мосты очень поздно – в самом конце XIX века. Летом по Неве плавали, а зимой ходили по льду, а когда начинался ледоход или ледостав, то сообщение через реку затруднялось. Короче говоря, все шло так, как сказал А. С. Пушкин: «Мосты повиснут над водами, и заведет крещеный мир на каждой станции трактир». Трактиры тоже заводили.

Первым губернатором Петербурга был, конечно, верный Данилыч, и надо сказать, что он проявил себя очень толковым распорядителем. Крал он, вероятно, не меньше обычного, но, тем не менее, строил быстро, энергично, всеми правдами и неправдами заманивал купцов, без конца появлялся то тут, то там, смотрел за тем, что делается. В глазах Петра это значило немало. Петр выстроил для себя два дворца – летний и зимний. Зимний не сохранился, а летний существует – Летний дворец в Летнем саду. Сад заложил Петр и не щадил средств для его украшения. Его переписка по этому вопросу говорит о том, что он заказывал особые сорта деревьев и цветов из Измайлова, лилии, которые особенно сильно пахнут. Покупал статуи, причем требовал от своих агентов купить в Италии хороших, добрых статуй. Называл он свой Летний сад по-московски огородом, очень о нем заботится и действительно любил там гулять.

Летний дворец очень скромен, очень прост. Да это, собственно, и не дворец, а просто большой и удобный дом. Петр хвастался, что из всех европейских государей он и прусский король – самые скромные, потому что они меньше всего тратят на содержание своего двора. И действительно он в этих вопросах доходил до скупости, хотя для того, чтобы скрыть происхождение своей супруги, он не жалел средств на ее туалеты, и это, вероятно, делает ему честь. Сам же он ходил в сапогах, а чулки ему штопала супруга. Он не любил новую одежду и чаще всего ходил без шляпы, а когда ему был нужен парик для официальной церемонии, он просто снимал его с головы какого-нибудь придворного, стоящего поблизости. Как только надобность в парике отпадала, он водружал его обратно.

Зимний дворец петровских времен не дошел до нашего времени, и то, что мы видим сейчас – это перестройки того, что создал Растрелли. План Петербурга сохранился. Теперь у нас очень любят говорить, что Петербург построен на костях, что Петр устроил сущий концлагерь, был страшный мор, погибли сотни тысяч людей и т. д. Будем смотреть на вещи реально. Население России при Петре не выросло. {15} Страшные потери во время войны были не от пуль и ядер, а от того, как шел набор. Мужики, оторванные от привычной среды, скученные в избах, болели, не имея никакой серьезной медицинской помощи (да ее и не было в то время). Эпидемии уносили очень много людей. В Европе было то же самое, если не хуже, потому что у нас все-таки были бани, чего там не было. Кроме того, у нас зимой почти все инфекции восточного происхождения просто не распространяются: перенести русскую зиму холера не в состоянии. Каждый год дезинфекция всех водоемов происходила автоматически, не требуя казенных затрат.

Сколько погибло людей на строительстве Петербурга, в точности не известно. Есть сведения иностранцев, которые говорят «По слухам…» – и приводят жуткие цифры. Но на то они и слухи, чтобы все преувеличивать. В одном случае действительно оговаривается, что где-то погибло от болезни тысяча с лишним человек (это данные из переписки Меншикова). Поскольку это была, видимо, не единственная болезнь, надо полагать, что смертность была довольно значительная.

Работали только шесть месяцев в году. Сначала сменами по два месяца, потом по три. Это говорит о том, что все было не совсем так, как у нас принято думать, и существовала какая-то организованность. Кроме того, Петр примерно в 1718–1720 годах прекратил присылать крестьян на оброчные работы в Питер, а перевел всех на найм, что было бы невозможно, если бы высокая смертность действительно имела место.

Петр построил европейскую столицу. Она была совершенно не похожа на Москву. «И перед новою столицей померкла старая Москва, как перед новою царицей порфироносная вдова». При этом не нужно думать, что Москва перестала быть столицей, просто Россия стала иметь две столицы. Петербуржцы со временем стали своеобразным слоем нашего населения – петербургский характер, петербургские традиции. Москвичи всегда говорили, что это полицейский город, немецкий город, а петербуржцы говорили про Москву, что это огромная деревня. При этом москвичи обожают ездить в Питер, а те не прочь приехать в Москву. И очень хорошо. Может быть, в наше время, наконец, построят настоящий скоростной путь, и тогда можно будет часа за три-четыре съездить в город на Неве.

Итак, Петербург, война, новые налоги, которые сильно увеличивали бремя, давившее на людей, – все это, с одной стороны, способствовало замедлению естественного прироста (резко упала рождаемость и возросла смертность; когда говорят, что погибло столько-то населения, то имеются в виду не только те, кто умер от болезней или в бою, но еще и те, кто не родился, т. к. приблизительный процент рождаемости известен). С другой стороны, за время царствования Петра государственный бюджет вырос с двух миллионов до десяти, налицо была новая столица, армия, флот, система управления. Таковы итоги его царствования.

Лекция 4

 
1. – Канонический аспект церковной реформы Петра I. 2. – Богословское образование па Руси до Петра. 3. – Славяно-Греко-Латинская Академия. 4. – Отмена патриаршества. 5. – Оценка Синодального периода. 6. – «Духовный регламент» об образовании.
 

Сегодня речь пойдет о церковной реформе Петра Великого, о Духовном регламенте, а также об оценках этой реформы и о ее последствиях.

1. Канонический аспект церковной реформы Петра I

Эту реформу можно оценивать в нескольких аспектах. Оценка реформы с чисто канонической стороны – не Моя задача. О каноничности этой реформы всерьез начали писать только в конце XIX века, и те, кто оценивал реформу, считали ее антиканонической. Но для историка сама констатация этой реформы как канонической или антиканонической, в общем-то, не имеет значения. Нам надо посмотреть, имела ли эта реформа взаимосвязь с предшествующим периодом русской истории и каковы ее последствия.

Итак, что собой представляла церковная реформа Петра с точки зрения вообще русской жизни? Молитвенное общение, церковная практика, пастырское руководство и т. д. – в этой плоскости мало что изменилось. Русский народ ходил в церковь, причащался, исповедовался, совершал те или иные требы. Изменилось положение епископата, изменилось материальное положение Церкви, но это не затронуло сути церковной деятельности.

2. Богословское образование па Руси до Петра

Второе направление – духовное образование, которое всегда было прерогативой Церкви. Если попытаться дать краткий обзор истории развития образования в России с X по XVII век, то картина получится очень своеобразная.

В домонгольской Руси образование развивалось очень быстро, и надо полагать, что оно во многом было на уровне европейских стран (или приближалось к этому уровню). Грамотность городского населения была очень высокой, основания для такого вывода дают берестяные грамоты. Количество переводных книг, как исторических, так и богословских, светской литературы было очень велико. Складывалась солидная собственная литература, и если внимательно анализировать летописи, то можно увидеть, что в крупных городах были училища, где учили не только грамоте, но и более серьезным вещам (то есть вполне на уровне западных образовательных учреждений).

Дальше, как вы знаете, пришли татары, и все эти процессы прекратились, а если не прекратились, то шли столь медленно, подспудно, приватно, что говорить о каких-то серьезных масштабах развития духовного образования не приходится. Монастыри стали источниками просвещения, но там образованность была очень простая: те, кто был учен грамоте, читали книги, иногда кого-то учили грамоте. Хранили {16} благочестие и считали, что этого вполне достаточно. Вот что пишет по этому поводу Карташев (я думаю, авторитет этого церковного историка для нас очевиден):

«Богословская школа и новая православная литература на всем Востоке, но особенно характерно в России, не считались бесспорной церковной ценностью и не входили в сознание архиерейского и монашеского призвания и долга, далее в смысле простого честолюбия и показных заслуг в общественном мнении. Знамя новорожденного старообрядчества окружало всеобщую церковную бесшкольность ореолом какой-то традиционной добродетели и не облегчало возможным ревнителям школьности мужества пойти против этой исконной черты русского благочестия. Словом, пробудить русскую иерархию и русские монастыри к пафосу школьной активности было делом трудным, даже противоестественным. Ни уму, ни сердцу русского монаха и епископа ничего не говорил призыв к науке и школе. Не материализм, не корыстное скопидомство и эгоизм чревоугодия делали русскую иерархию глухой и не способной двинуть дело школьного богословского просвещения, но честный консерватизм и почти фанатизм бесшкольности. Последний, типично традиционный, бесшкольный и антишкольный патриарх Адриан равнодушно наблюдал, как на его глазах разрушалась во всех смыслах и сходила на нет Славяно-Греко-Латинская Академия в Москве. Чтобы создать богословскую школу в такой до мистицизма враждебной атмосфере, неизбежна оказалась «дубинка» Петра. Но дубинка сила не творческая. Раз творческой силы не было в Москве, нужно было брать ее на стороне. Вот откуда явилось почти неизбежным то призвание извне, из Киевщины, в Великороссию школьных варягов, которые по-своему добродетельно исполнили свой исторический долг» [9

[Закрыть]].

Если внимательно прочесть книгу Флоровского «Пути русского богословия», то можно увидеть, что богословия как системы научных знаний у нас действительно не было. Было начетничество, благочестие, были какие-то отдельные послания, выступления по отдельным вопросам – и все. А народ российский пребывал в определенном смысле в невежестве. Благочестие ценилось, но знаний не было – они были не нужны. Неграмотный мужик неплохо ориентировался в утренних и вечерних молитвах, мог определить, какая икона где висит, и более или менее толково объяснить ее содержание. На этом все кончалось.