Текст книги "Ошибка Дон Жуана"
Автор книги: Люси Рэдкомб
Соавторы: Д. Налепина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
– Мое дорогое дитя!
Дорогое дитя с трудом подавило в себе желание забраться под одеяло, и ущипнуть себя побольнее. Еще могла бы помочь святая вода, но в доме грабителя и разбойника ее вряд ли можно достать... Где же она слышала имя Родриго Альба?
– Мама... как ты узнала, что я здесь?
– Что значит, как? Разумеется, от Родриго! Прекрасный человек! Ты нехорошая девочка! Почему ты ничего не рассказала мамочке о том, что вы с Родриго... э-э-э... друзья?
Аннабел Ричвуд издала кокетливый смешок, от которого Гвен поежилась.
– Впрочем, я не сержусь. Я счастлива за тебя, моя дорогая! Наконец-то Господь услышал молитвы несчастной матери...
– МАМА! Ты что, довольна, что я знакома с Родриго Альба?
– Довольна? Гвендолен Мойра Ричвуд, иногда ты меня поражаешь, в точности, как твой отец! Альба – одна из знатнейших, старейших и богатейших семей Европы.
Гвен захлебнулась воздухом.
Аристократ, чьи предки сражались на этой земле с маврами и вели в бой корабли Непобедимой Армады. Истинный идальго, богатый и знатный. Потомок королей.
– Ты, всегда была очень скрытной девочкой. Вся в отца, я же говорю. Вечно у вас с ним были секреты... Кстати, а он в курсе? Ты ему сказала?
– Сказала что?
– О медовом месяце, разумеется!
Гвен снова захлебнулась воздухом.
Аннабел Ричвуд уже оседлала своего любимого конька и не собиралась слезать с него в ближайшее время.
Всех женщин, которые до тридцати лет не сумели заарканить себе подходящего супруга, Аннабел считала отработанным материалом, не стоящим никакого внимания. С некоторыми оговорками в эту же категорию она уже занесла и свою старшую дочь, сосредоточив все внимание на умнице младшей: та, не тратила времени на дурацкое образование, а вовсю искала мужа. Теперь же, благодаря провидению, Аннабел уже не сомневалась, что и старшая дочка оказалась пристроенной в хорошие руки.
– Мама, не начинай! Это был просто несчастный случай, и я...
– Прекрасный дом! А шикарная ванна на открытой террасе с видом на океан? У нас с папой была такая же, на Ямайке, когда он работал там в посольстве. Как это романтично – лежать в теплой ванне и слушать плеск волн...
Видимо, потрясение и температура сыграли с Гвен плохую шутку. Она очень живо представила себя в этой ситуации... розовый мрамор оттеняет белизну ее кожи... смуглое тело изгибается рядом с ней... мускулы и золотая кожа... синие глаза... мокрые черные кольца волос смешиваются с ее серебристыми прядями... губы, сливаются в долгом и томительно-прекрасном поцелуе...
Гвен все-таки ущипнула себя – иначе это безобразие было не остановить. Маму тоже хотелось ущипнуть, но это было бы слишком. Гвен ограничилась язвительным замечанием:
– Да, еще отлично было бы поставить на той же террасе биде...
– Гвендолен Мойра Ричвуд, ты говоришь глупости и прекрасно об этом знаешь! Ну, вылитый отец! Доктор!
– Да, мэм?
– Как она? Мне кажется, она немного странная...
На этот раз Гвен даже не протестовала против такого определения. Покажите-ка человека, которому дали по голове комодом, похитили и увезли в логово торговцев наркотиками, а наутро выяснилось, что торговец наркотиками принадлежит к самому знаменитому семейству Европы, как такой человек будет выглядеть? Особенно, если ему все время намекают на медовый месяц, о котором он, то есть, она, не имеет никакого понятия?
Любой будет странно выглядеть!
Гвен вдруг поняла, что ее охватило странное, почти болезненное возбуждение. Грудь напряглась и отяжелела, соски горели, щеки поминутно вспыхивали румянцем, дыхание было прерывистым...
– Здесь очень жарко...
– Не говори глупостей, вентилятор работает отлично!
– Простите, мадам, но...
Гвен бросила на доктора благодарный взгляд. Мама – прекрасная женщина, но разговаривать с ней порой совершенно невыносимо. Особенно, когда болит голова.
– ... я, хотел бы сказать следующее. Мисс Ричвуд получила сильный удар по голове. Разумеется, покой и отдых, обязательно помогут ей, хотя я настаивал бы на рентгене, но моя главная забота – ее лихорадка...
– Что? У меня лихорадка?
– Да, дорогая мисс Ричвуд. Горло красное, температура довольно высокая, лимфатические узлы увеличены – все признаки инфекции.
Гвен за всеми своими приключениями и не заметила признаков надвигающейся болезни, но теперь ясно поняла, что в горле першит, а глазам очень жарко.
– Доктор, но откуда в такую жару...
– Я бы сказал, что это вирус, но с уверенностью утверждать не берусь. Возможно, нервная реакция... подождем сутки, бывает, все проходит само собой. Вы не можете вспомнить, какие контакты у вас были за последние тридцать шесть часов?
– Думаю, да. Это мог быть малыш Фрэнки... в самолете у меня на коленях сидел малыш. Он не хотел спать, и был горяченький...
Аннабел Ричвуд поспешно отодвинулась от Гвен на край постели. Доктор иронически взглянул на нее и подмигнул Гвен.
– Что ж, возможно, именно в нем все дело. В самолетах вообще полно всякой заразы. Воздух просто циркулирует, но не вентилируется.
Аннабел сердито покачала головой.
– Как это похоже на тебя, Гвен! Никогда не думаешь о других. У отца первый за несколько лет отпуск, вдруг он тоже заболеет по твоей милости?
– Прости, мама...
– И эти самолеты! Платишь за первый класс...
– Я, летела экономическим, мама.
– Экономическим?!
Гвен вздохнула. Снобизм ее матери был чем-то сродни чертам лица: даже если они несовершенны, от них никуда не денешься. Аннабел Ричвуд появилась на свет благодаря союзу рабочего и швеи, но предпочитала никогда не вспоминать об этом прискорбном факте своей биографии.
– Мама, ради Бога...
– Гвенни! Я могу войти?
Круглое, румяное лицо судьи Ричвуда появилось в дверях, и Гвен устало улыбнулась отцу. Сейчас он воплощал в себе черты всех великих героев Британии, в разное время спасавших дев, попавших в беду.
Он направился к дочери с распростертыми объятиями, но Аннабел Ричвуд немедленно издала пронзительный вопль:
– Джеймс! Не подходи к ней! Она – носитель инфекции!
На ласковом лице судьи промелькнула тень усталой обреченности.
– Аннабел, перестань пороть чушь. Сотрясение мозга не заразное заболевание.
Гвен грустно усмехнулась и помахала рукой отцу.
– Жаль, но мама на этот раз права.
– Я всегда права, и если бы Ричвуды хоть иногда прислушивались к моим советам...
– Папа, доктор считает, что я могла подцепить вирус в самолете.
– ... однако они никогда этого не делали, вот почему твоя дочь, Джеймс Ричвуд, лежит здесь, в этой постели, вместо того...
– Как ты себя чувствуешь, Плюшка?
Детское прозвище вызвало слезы на глазах Гвен. Ей захотелось прижаться к груди отца и пожаловаться ему, как бывало в детстве, на всех, кто обижает несчастную Плюшку...
В следующий момент ее слезы высохли сами собой, не успев пролиться.
Родриго Альба, красивый гад, и разбойник, ошибочно полагающий, что рождение в аристократическом семействе дает ему некие привилегии, стоял в дверях, излучая сексуальность и прямо-таки бьющую через край силу и энергию. Гвен одарила его яростным взглядом, способным сделать честь даже Медузе Горгоне. Во всяком случае, та подтвердила бы, что Гвен на правильном пути.
В самом деле, какого дьявола надо было устраивать весь этот цирк? Почему не объяснить все сразу, почему не назвать свое имя по-человечески...
Родриго прекрасно видел, что карие миндалевидные глаза дикой кошки Гвендолен Мойры Ричвуд излучают гнев и откровенное презрение, и это его не то чтобы удивляло, но как-то... бодрило. Гвендолен Ричвуд совершенно явно не принадлежала к тем женщинам, которые встречались Родриго до сих пор. Хорошенькие, как ангелы, расчетливые, словно демоны, эти дамы напевно рассказывали Родриго то, что он, по их мнению, хотел слышать. Какой он красавец, какой он умница, как у него замечательно получается все, за что он берется... О, как счастлива будет та, которую он поведет под венец! При этом Родриго ни секунды не сомневался, что если бы он представил им свою возможную избранницу, она наверняка скоропостижно скончалась бы минут через пять. От ядовитых замечаний и смертоносных улыбок.
Таковы были женщины Родриго Альба, и он привык относиться к ним философски, то есть не слишком серьезно.
Он никогда не прикладывал особых усилий к процессу обольщения.
Гвендолен Ричвуд была совсем другой.
Непокорной. Дерзкой. Самостоятельной.
Красивой, без слащавости. Изящной без худосочности. Яркой без косметики. Настоящей.
Он ответил ей насмешливым и надменным взглядом, но в глубине души был расстроен. Почему-то ему впервые за много лет захотелось понравиться девушке.
Ситуацию разрядил доктор. Мягким и профессионально задушевным голосом он сообщил, что у Гвен явные признаки вирусной инфекции, отягощенной небольшим сотрясением мозга.
Аннабел не могла сдержаться.
– И все это она собственными руками получила от ужасного ребенка в самолете!
– Мама! Фрэнки был очень милым ребенком!
– Мадам, у мисс Ричвуд респираторная инфекция, стало быть, руки здесь ни при чем, ха-ха...
– А вот мне не смешно, доктор, я-то знаю, как легкомысленна, она бывает...
– Аннабел, ты говоришь о своей дочери, к тому же ей плохо, и твой долг – не язвить, а пожалеть свое дитя!
– Джеймс, да ты сам, как дитя! Господи, разве это отдых!
– Гвенни, плохо, да? Держись дочка.
– Все нормально, па.
В этот момент Родриго, до сего момента тихо беседовавший с доктором, подошел к постели несчастной больной и галантно склонился перед Аннабел Ричвуд, просиявшей в ответ.
Лицемер!
– Миссис Ричвуд, вы, без сомнения, захотите остаться со своей дочерью. К несчастью, в этом доме нет спальни для гостей, но можно поставить вторую кровать прямо здесь, или вы предпочтете гостиную?
– О нет, Боже мой, зачем вам такие трудности...
Аннабел пустилась во все тяжкие, и Гвен мрачно наблюдала, как пару раз дрогнули уголки аристократичных губ в циничной усмешке. Родриго все прекрасно понимал. Аннабел Ричвуд скорее прыгнула бы со скалы в море, чем стала бы сиделкой кому бы то ни было, однако в глазах ослепительного Родриго Альба, нужно было предстать лучшей из матерей – это она и делала.
К тому же Аннабел панически боялась инфекции. К счастью для нее, и Гвен, и Лиззи росли на редкость здоровыми девочками, так что ветрянки и свинки леди Ричвуд успешно миновали.
– Мне уже лучше, правда! И я вполне могу вернуться в гостиницу...
– Понимаете, Гвенни всегда предпочитала болеть в одиночестве, чтобы никого не тревожить. Однако, девочка, ты уверена, что это хорошая идея? Вы ведь с Лиззи в одной комнате, вдруг она что-нибудь подцепит?
Гвен представила, что произойдет в этом случае, и у нее закружилась голова. Лиззи обожала вовлекать в орбиту своих страданий и, не приведи Господь, болезней все, что дышит и движется в радиусе мили вокруг себя. Что там доктор говорил – покой и отдых? Нет, только не в одной комнате с Лиззи.
– Нет, конечно, на это я не могу пойти, но...
– Ты можешь оставаться здесь, сколько угодно, Гвен.
Этот голос заставил Гвендолен на секунду забыть обо всем. Низкий, чуть вибрирующий тембр вызвал дрожь во всем теле, кровь забилась в висках, и Гвен с ужасом ощутила, как снова напряглись соски...
Разбойник производил на нее прямо-таки неприличное действие.
Аннабел смотрела на дочь и потенциального зятя с умилением и восторгом. Я убью ее, в тоске подумала Гвен. Я убью маму. Она думает о том, как бы выдать меня за этого... нет, ошибочка! Мысленно она меня УЖЕ выдала за этого бандита королевской крови.
Отец одобрительно кивал и уже благодарил Родриго за великодушное предложение. Гвен неожиданно поняла, что очень устала. Ну, их всех совсем! Она взглянула в пронзительные синие глаза – и еле удержалась, чтобы не показать ему язык.
– Это так великодушно, синьор Альба, мы с мужем буквально тронуты...
– ... она хорошая девочка...
– ... учитывая сложившиеся обстоятельства, это наименьшее, что я могу для нее сделать...
Как, это верно, мрачно подумала Гвен. Как же это чертовски правильно сказано!
5
Ей казалось, что прошли века, прежде чем она оказалась одна. Вся галдящая компания наконец-то удалилась, плотно прикрыв за собой дверь, и Гвендолен смогла наконец-то медленно и осторожно подняться с постели. Требовалось срочно найти туалет. Немедленно!
«Кто не торопится, тот не опаздывает!» – этот славный девиз девятнадцатого века она повторила самой себе несколько раз. Уже три раза подряд двери, которые она определяла, как необходимые ей, оказывались дверями стенного шкафа, гардеробной и еще одного стенного шкафа. Взявшись за ручку четвертой, Гвен подпрыгнула на месте.
– Тебе нельзя вставать!
Она повернулась так резко, что в голове взорвался пожар боли, тошнота подступила к горлу, ноги подкосились. Высокий смуглый красавец стоял прямо перед ней.
– Ты же ушел!
Соболиная бровь иронически изогнулась, но Гвен было плевать и на очевидную несостоятельность собственного утверждения, и на синеглазого бандита.
Если она просто поднимет руку, то сможет коснуться его груди...
Гвен судорожно сглотнула и поспешно отвела глаза в сторону. Убийственно действовал на нее этот мужчина, что тут поделаешь. От него исходила темная волна чувственности, накрывавшая Гвен с головой в считанные секунды. За свою жизнь она теперь не опасалась, но вот рассудок... Родриго Альба по степени воздействия на Гвендолен Ричвуд, был сравним с зарядом тока в тысячу вольт.
– Я думал, ты спишь.
Она скрестила руки на груди и выпрямилась. Могучим усилием воли отогнала видение – они с Родриго просыпаются в одной постели – и возблагодарила провидение за прекрасную, длинную и абсолютно непроницаемую ночную рубашку.
– Итак, ты думал, что я сплю... Зачем тогда пришел? Подоткнуть одеяло? Вытереть испарину с пылающего лба? Или ты поспорил на тысячу, что я сплю, и пришел удостовериться в этом?
– Между прочим, я предлагал больницу в качестве альтернативы...
– Никогда! И рентген я делать не собираюсь!
Близкие знали, КАК Гвен ненавидит больницы и всевозможные процедуры, знали и причину этой фобии, но рассказывать обо всем Родриго Альба она не собиралась.
– Провести ночь в больнице из-за небольшого ушиба головы – чушь!
– Доктор признал этот небольшой ушиб серьезной травмой, и мне не хотелось бы стать причиной...
– Ты уже ею стал, так что не надо изображать мировую скорбь по поводу моего здоровья!
– Кстати, доктор велел отмечать признаки взвинченного поведения, отклонения от нормы и все такое. Без твоей помощи мне не обойтись. Это твое обычное поведение, или пора начинать волноваться?
– Очень смешно! Так я и поверила, что ты взволнован. Да ты ждешь, не дождешься, чтобы мне стало хуже! Я вынуждена тебя разочаровать – мне гораздо лучше!
Родриго не обратил на эти детские выходки ни малейшего внимания и продолжил ворковать, словно мать-голубка над птенцом:
– Разумеется, это не так. Я уже сказал, что чувствую себя ответственным за твое состояние, да и кто же еще о тебе позаботится, твоя мать, что ли?
– Оставь в покое мою мать! Не все умеют быть хорошими сиделками, только и всего. Кстати о сиделках, даже если бы они мне понадобились, я бы ни за что не согласилась на твою кандидатуру!
– Если бы был выбор, возможно, но сейчас в твоем распоряжении только я, кстати, у меня прекрасная иммунная система, и я практически не могу заразиться.
Гвен совершенно против воли представила этот аристократический нос сопливым и распухшим, а синие глаза – тусклыми и слезящимися. О, тогда бы он не вызвал у нее никаких чувств, кроме, возможно, легкой и чуть брезгливой жалости!
– Как жаль. Впрочем, такие, как ты, не болеют в одиночестве. Стоит вам щелкнуть пальцами – и толпы сиделок будут опекать вас...
– Нас? Такие, как мы?
– Богатые лентяи.
– Богатство – вещь относительная. В глазах многих ты бедна, как церковная мышь, в глазах других – непомерно богата, причем последние в большинстве своем считают, что ты богата совершенно несправедливо, забывая при этом, что ты обязана всем своему собственному образованию и...
– А откуда это тебе известно о моих профессиональных успехах?!
– Твои родители гордятся тобой.
– О Боже! Наверное, папа наговорил...
– Мама тоже, хотя ее, как я понял, больше устроило бы твое удачное замужество.
– По-твоему, удачное – значит, выйти за богатого?
– Нет, не по-моему, а по мнению твоей мамы. Значит, ты ревниво относишься к своим успехам? Тебя бы задело, если бы их приписали твоему происхождению?
– Разумеется! И я не понимаю иронии в твоем голосе! Видимо, это потому, что тебе самому больше приходилось полагаться на знатность, а не на... Почему ты опять улыбаешься?
– Завидую такой страстности. Я, видишь ли, никогда не был склонен к бурным объяснениям. Я очень спокойный человек.
Здесь воображение Гвен снова заработало. Уже через пару секунд она могла с уверенностью сказать, что совершенно не представляет себе идиллическую картину того, как они с Родриго сидят вечером перед телевизором, он дремлет, она в бигуди... Господи, какая чушь! Во-первых, с чего это они сидят рядом?!
Во-вторых, Родриго Альба, несмотря на его признания о спокойном характере, прямо-таки излучал энергию и жизненную силу. Гвен вздохнула и насупилась.
– Прошу прощения. Вношу поправку. Богатый трудоголик.
– По-моему, наш разговор становится похож на театр абсурда. Давай на время оставим мое финансовое положение в стороне и вернемся к началу. Вначале было слово доктора, и оно гласило, что ты должна лежать в постели весь день.
– Одна проблема – мне нужно в туалет. НЕМЕДЛЕННО!
Она думала смутить его этим – так она ошибалась! Родриго Альба кивнул с королевским спокойствием и даже, можно сказать, величием. Гвен последовала за ним, мрачно бурча под нос:
– ... и кстати, я понимаю, что ты хозяин этого... этого всего, но было бы куда лучше, если бы ты не врывался без спроса в комнаты гостей...
– Может, мы обсудим это попозже? Ты собиралась... э-э-э... следующая дверь, вниз по лестнице.
Гвен поплелась по лестнице, продолжая бурчать:
– ... куда бы я ни пошла, он тут как тут! Можно подумать, я ему понравилась...
– А этого не может случиться?
Гвен застыла на месте, осмысливая услышанное, а затем торопливо нырнула в нужную дверь. Вслед донесся довольный смешок, и Гвен Ричвуд немедленно почувствовала потребность ответить на вызов. Взлохмаченная белокурая голова высунулась в приоткрытую дверь ванной, и Гвен яростно выпалила:
– Не может!!!
Она захлопнула дверь и в изнеможении привалилась к стене. Впрочем, на губах у нее играла улыбка, так, словно эта небольшая стычка принесла ей истинное удовлетворение.
Через несколько минут Гвен возвращалась из ванной, освеженная, и кипящая гневом.
Родриго за время ее отсутствия подтащил ближе к кровати удобное кожаное кресло и сидел в нем, потягивая из высокого бокала минеральную воду со льдом. Гвен смерила его убийственным взглядом и нырнула под покрывало.
– Ты должен был мне сказать!!!
– Сказать... что именно?
– Что эта чертова ночная рубашка абсолютно прозрачная, вот что!
– Я не знал, а вот сейчас увидел. Дивное зрелище. Кстати, доктор вообще сказал ее не надевать. Раньше я не смотрел, правда.
– Ха-ха!!
– Я не шучу.
– Да ладно! В любом случае, ты наверняка разглядел и понял, что на фотографиях не я.
– Фото... ах, на фотографиях! Да, признаюсь, меня сбил с толку необычный цвет волос. А так, ты, конечно, не модель.
Странно, но ее задели эти слова.
– Жаль, что ты не рассмотрел этого раньше. Обращался со мной, словно с подружкой гангстера.
– Ну, знаешь, не только я ошибся на чужой счет.
Гвен вспомнила всю эту историю и неловко поежилась. На редкость глупо все вышло, надо это признать.
– Ну, ты-то дал мне повод так думать. Очень убедительно выглядел в роли налетчика.
– Немного напора, нагнетание обстановки – у настоящей подружки гангстера я бы многое смог выведать. А вот у тебя – вряд ли.
– Ты специалист по выбиванию информации?
Странно, а вот теперь он рассердился и даже расстроился. Непроницаемое лицо исказила странная судорога, а хуже всего то, что Гвен почувствовала себя виноватой.
Через секунду Родриго почти справился с собой, но в голосе все еще звучала горечь.
– Необязательно быть экспертом, чтобы понять, какая женщина перед тобой стоит. Ты не из тех, кто позволит себя скомпрометировать.
Гвен подозрительно уставилась на Родриго. Комплимент стал неожиданностью, но особенной радости не принес.
– Спасибо за столь высокую оценку моих достоинств, но фотографии все еще у тебя.
– Они в безопасности.
– Но они мои!
Синие глаза с интересом смотрели на сердитое бледное личико Гвен, закушенную нижнюю губу...
– Мы поговорим об этом завтра утром, когда ты, как следует выспишься и почувствуешь себя лучше. Если тебе что-то понадобится – я в соседней комнате, поработаю немного и лягу спать, но ты все равно...
– Мы поговорим об этом прямо сейчас!!!
Гвен почувствовала себя почти здоровой – от злости. Как она могла забыть, что перед ней сидит враг! Красивый, обаятельный, сексапильный и сногсшибательный – во многих смыслах этого слова – враг!
Враг невозмутимо оглядел Гвен и изрек:
– Я не думаю, что это хорошая идея.
– А мне плевать, что ты думаешь по этому поводу!
Родриго кивнул и кротко заметил, придвигая кресло еще ближе:
– Что ж, как скажешь. Доктор велел не волновать тебя, а то приступы неконтролируемой агрессии... Знаешь, недвижимость все-таки жалко, если что... молчу, молчу! Вернее, излагаю свои соображения – и только. Так вот, я полагаю, что ты забралась в домик Гонсалеса, так скажем, работая на кого-то. На свою сестру, верно?
– Я не забиралась! Дверь была отперта!
– ... А ее, в свою очередь, шантажировал Гонсалес. Он ее любовник?
– Нет, он не ее любовник, он просто...
Гвен смешалась, не зная, что сказать. Она знала свою сестру, но для всех остальных ответ напрашивался слишком очевидно. Даже Святая Простота усомнилась бы в невинности отношений Лиззи и Рауля Гонсалеса.
Родриго кивнул, неожиданно приходя ей на помощь:
– Большого ума тут не надо. Твои родители успели рассказать достаточно. Младшая мисс Ричвуд из тех, кто любит, чтобы им прислуживали и угождали, восхищались ими, носили на руках и решали за них все проблемы. Твоя мать назвала ее «своей птичкой и душенькой» и похвалилась, что она никогда в жизни не тратила времени на «дурацкую карьеру».
Гвен покраснела и потупилась. Аннабел Ричвуд вовсе не была таким уж чудовищем, просто... просто Лиззи всегда походила на живую, веселую, симпатичную куклу, и уж ее (и Гвен) родители не были рабочими и швеями! Бедная мама...
– Ты ничего не знаешь о нашей семье и не можешь...
– Верно. Не могу. Но, видишь ли, иногда разные семьи очень похожи между собой...
На этот раз синие глаза смотрели куда-то вдаль, и Гвен снова уловила горечь и тоску в низком, чуть хриплом голосе Родриго.
Внезапно он снова посмотрел на Гвен и улыбнулся чарующей, открытой и светлой улыбкой.
– Сними ты эту хламиду! Я уже ухожу, а в ней ты снова заболеешь.
– Я уже здорова.
– Я бы не сказал. По-моему, ты, скорее, еле жива, но это дело вкуса.
Странное дело – только что Гвен была готова спорить и сражаться, но эти желания куда-то испарились. Она, словно очарованная звуками этого голоса, накрылась покрывалом и неловко стянула с себя ночнушку.
Следующий эпизод был родом из ночных кошмаров любителя слезливых мелодрам.
Родриго Альба деловито взбивал ей подушки.
Затем, он помог ошеломленной Гвен улечься на них и заботливо – честное слово! – поинтересовался:
– Тебе удобно?
Она смогла только потрясенно кивнуть, а потом веки ее стремительно налились свинцом. Уже засыпая, Гвен пробормотала, совершенно детским голосом:
– Если я кому-нибудь расскажу об этом, мне не поверят... Но ты не бойся, я никому не расскажу...
Она еще успела заметить, как пристально он смотрит на нее, и от всей души пожелала самой себе выглядеть хоть чуточку похожей на болеющую Лиззи: такой же трогательной, хрупкой и хорошенькой. После чего сон стремительно захлестнул ее, поэтому последних слов своей добровольной сиделки Гвендолен Ричвуд, к сожалению, не расслышала.
Родриго Альба осторожно поправил покрывало и легко провел рукой по серебристым локонам спящей девушки.
– Я и не боюсь... принцесса. Спи спокойно.
6
Гвен приоткрыла глаза и увидела, как золотые ленты солнечного света осторожно вползают в щели деревянных ставен. Некоторое время она молча любовалась этим золотым сиянием, потом потянулась, поворачиваясь на спину.
Руку она отлежала, и сейчас тысячи иголочек кололи ее плоть. Гвен осторожно вытянулась на прохладных льняных простынях. События вчерашнего дня возвращались к ней, медленно, но неотвратимо.
В жизни Гвен, по ее собственному мнению, потрясений было немного. Разве только в самом начале работы в полиции, когда ее вызвали прямо на место преступления. Вид изнасилованной и задушенной девицы привел ее тогда в такое состояние, что обвиняемый выразил сомнение в способности адвоката дожить до суда...
Почему это случилось с ней теперь?..
Неожиданно, ее ноздрей коснулся божественный запах пищи. Это Гвен обрадовало. Она явно проголодалась, что было признаком выздоровления.
Она осторожно потягивалась, поворачивала голову в разные стороны, моргала то чаще, то реже, пока не убедилась, что все последствия травмы и болезни остались позади. Ну... почти все.
Во всяком случае, голова больше не кружилась и не болела.
Возле кровати стоял столик с серебряным подносом, накрытым салфеткой. Упоительный запах кофе шел именно оттуда. Неужели гордый красавец Родриго Альба всю ночь не сомкнул глаз, чтобы прямо на рассвете собственными руками приготовить ей завтрак? Гвен цинично ухмыльнулась. Как бы, там ни оказалось, нужно поскорее приходить в себя и возвращаться к своему отпуску, долгожданному, выстраданному и необходимому. Мама будет зудеть, отец – добродушно гудеть, Лиззи – жужжать, без умолку. Зато они свои, родные, отлично знакомые, предсказуемые и понятные. Жизнь войдет в свою колею, а будоражащее ее душу и тело обаяние Родриго Альба останется в прошлом и постепенно забудется...
Словно в отместку, образ синеглазого идальго вспыхнул в мозгу Гвен с такой пугающей яркостью, что она даже передернула плечами.
Ну... совсем, конечно, не забудется...
Интенсивно сражаясь с гиперсексуальным образом Родриго, Гвен потянулась к подносу. Булочки были горячими и пышными, масло и мед так и просились на них. Кофе навевал мысли об Аравии, и ее шейхах, свежие фрукты благоухали. На подогретой серебряной тарелке аппетитно шкворчала яичница с беконом, а на отдельном блюдечке лежала копченая осетрина, способная насытить гурмана одним своим видом.
Из соседней комнаты послышался какой-то шум, и Гвен в легкой панике огляделась, высматривая свою одежду. Ее юбка и топ обнаружились на спинке стула возле кровати, и Гвен с наслаждением оделась.
Интересно, кто это так тактично намекнул, что она не одна в доме? Уж не Родриго, это точно. Такта у него, как у... леопарда. И, слава Богу, что это не Родриго...
На самом деле ей очень хотелось увидеть Родриго, только вот жаль, что ее косметичка сейчас далеко отсюда. Впрочем, быстрый взгляд в зеркало ее мгновенно утешил – бледные щеки слегка порозовели, темные ресницы на удивление кокетливо трепетали над карими глазами, губы выглядели вполне... и даже лучше... Если бы Гвен не была так склонна к самокритике, она бы честно призналась себе, что со вчерашнего дня явно похорошела.
Она вышла в гостиную с каким-то язвительным замечанием на устах, но замерла, увидев открывшуюся ей картину. Родриго Альба стоял к ней спиной, голый по пояс, и вид этой великолепной мускулистой спины привел Гвен в состояние полного экстаза. Широкие плечи перетекали в узкую талию, мускулистые бедра – в стройные ноги атлета. Нахальное воображение, оживилось и принялось за свои вчерашние штучки. Представив Родриго Альба совершенно обнаженным, Гвен поперхнулась... и пришла в себя.
Зачем ТАКОМУ мужчине Гвен Ричвуд?! Да он и в уборщицы ее не возьмет.
Невнятные звуки, издаваемые Гвен, заставили Родриго обернуться, и сразу стало ясно, что он не в лучшем своем настроении. Мягко говоря. Он довольно критически оглядывал ее, а Гвен не могла не отметить, что он-то выглядит даже лучше, чем в ее навязчивых мечтах, но и куда более опасным, чем рисовало ее воображение. Пожалуй, леопард – наиболее точная характеристика для этого смуглого красавца.
Сердце Гвен забилось быстрее, словно вдруг захотело выпрыгнуть из груди. Она поспешно отвела зачарованный взгляд от темной дорожки курчавых волос, скрывавшейся за поясом просторных льняных брюк Родриго Альба. Он неопределенно хмыкнул и потянулся за рубашкой, небрежно наброшенной на спинку кресла. На вид Родриго был бодр и свеж, словно проспал положенные восемь часов в своей постели, а не на смехотворно короткой для него кушетке в гостиной. Видимо, он принадлежал к тому неутомимому племени мужчин, которые постоянно находятся на пике своей активности, сходя с этого пика прямо в ад. Или возносясь в рай. Смотря по заслугам.
Кажется, он был ей не рад... Ну и что?! Она ему тоже не сильно рада!
Конечно, он наверняка привык к другим женщинам! Тем, которые ни за что не выйдут из спальни, не потратив, по крайней мере, часа на приведение себя в состояние полной боевой готовности. Тем, которые с раннего утра красивы, элегантны, уверены в себе и в том, что именно они – лучший подарок для любого мужчины, случайно оказавшегося рядом.
Если красавец Альба действительно привык к таким женщинам, то появление Гвен он не сможет расценить иначе, как шок.
Что ж, латинские мужчины никогда не обращали на Гвен Ричвуд внимания. Странно, а на Лиззи обращали...
Лиззи и ее фотографии. То, с чего все началось. Думай о них, а не об этом смазливом миллионере. Тогда все у тебя получится.
Гвен воинственно (на всякий случай) задрала подбородок, и смело шагнула навстречу неизвестности.
– Нечего на меня так смотреть. У тебя в комнате нет фена. Был бы фен – я бы не выглядела как пугало.
Родриго молчал. Любовниц у него было много, но ни с одной он не проводил всю ночь целиком, предпочитая просыпаться в одиночестве и предоставляя это право и своим женщинам. Значит, женщины с утра выглядят вот так... Непричесанные, без косметики, разрумянившиеся со сна... Что ж, совсем неплохо...
– Я тебя уже чем-то раздражаю? – мягко спросил он.
– Своим тоном.
– Так я же еще ничего не сказал!
– Зато посмотрел! Терпеть не могу, когда на меня смотрят, как на насекомое...
Она сердито провела рукой по волосам, и серебряные локоны заклубились вокруг миловидного личика, раскрасневшегося от злости.
Родриго осторожно переступил с ноги на ногу. С этой симпатичной, но крайне импульсивной уроженкой Севера робкому южанину следует обращаться осторожно.
– Я встала, потому что выздоровела.
