Текст книги "Madonna. Подлинная биография королевы поп-музыки"

Автор книги: Люси О'Брайен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

«Jam Hot»

Нью-Йорк – это монолит. Поезда метро со скрипом перекатываются от платформы к платформе. Над ними металлические балки, крепящиеся на таких же металлических столбах, – в общем, сплошное уродство. Незамысловатые вывески. Все сугубо функционально. Никаких тебе крашеных кирпичных стен, корзиночек с цветами, расписных изразцов. Становится ясно, что Америка – очень молодая страна, а Нью-Йорк – пограничный город, построенный на скорую руку, всего лишь часть длинной железнодорожной ветки, соединяющей запад и восток Нового Света. Метро безлико и невзрачно. Глубокие туннели освещены желтым больничным светом, архитектура станций груба и примитивна – эдакая мечта модерниста.

Нью-йоркская подземка. Художники 80-х использовали это непонятное, аморфное образование как живописный материал. Кит Херинг расписывал вагоны поездов, Жан-Мишель Баския переносил фрагменты граффити на холсты. Поклонники хип-хопа расцвечивали стены вызывающими надписями: «Я есть. Я здесь». Мадонна по-своему осваивала неуютное пространство города-метро, вписывая меж слов и рисунков тело и танец.

В 70-х и начале 80-х Нью-Йорк переживал крайне тяжелые времена: финансовый и нефтяной кризис, которые усугублялись циничной политикой никсоновской администрации. Периоды наибольшего упадка, с 1973-го по 1975-й и с 1980-го по 1982-й, породили два ярких музыкальных жанра – диско и хип-хоп.

В доспидовую эпоху 70-х дискотеки были сердцем гей-культуры. После появления фильма «Лихорадка субботнего вечера» стиль диско распространился повсеместно, в одном только Нью-Йорке насчитывалось около тысячи дискотек. Наряду с этим оживился и панк: белые рокеры заимствовали драйвовую энергию диско, одновременно подсмеиваясь над его продажностью и попсовостью. Напряжение времени нашло отражение в творчестве таких групп, как «New York Dolls», «Television», «Blondie» и «Ramones», которые прославляли антигероев. Тогда в центре города легко можно было найти дешевое помещение под клуб или мастерскую, чем не преминули воспользоваться многочисленные художники и музыканты. Богемная жизнь вращалась вокруг секса и наркотиков.

«Город тогда выглядел полуразрушенным, как после битвы, – вспоминает Мэрипол Фок, стилист и дизайнер, которая работала с Мадонной на раннем этапе ее творчества. – В парках тусовались наркодилеры. Помните „Злые улицы" Скорсезе? Так вот все было как в том фильме. Но в то же время Нью-Йорк притягивал как магнит. Если вы туда попали, выбраться крайне сложно. Нигде больше нет такой энергии. Я уехала из Франции в 1976-м, собиралась провес™ здесь месяца три, а осталась навсегда. Попав в Ман-хэттен, вы словно оказываетесь в ловушке». Впрочем, есть мнение, что Нью-Йорк привлекал Мадонну не только возможностью творческой реализации. Один из художников, знавших ее в тот период, рассказывает: «В центре города был бар. Шеф-повар заведения продавал кокаин. Все там ошивались, и она тоже. Доставучая такая, то и дело наведывалась на кухню». Когда пошли слухи, что Мадонна не чурается наркотиков, ее друзья поняли, что она лишь изображает из себя пай-девочку. «Впечатление было такое, что она надралась до беспамятства, а как это возможно, если весь вечер цедишь бокал можжевелового эля с вишенкой на дне… – говорит фотограф Майкл Маккензи. – Она понимала, что иначе ее не примут за свою».

Многим из этого круга тусовщиков Мадонна казалась странноватой. «Она была девушкой из другого мира, не вполне врубалась, что тут происходит», – рассказывает один из клубных завсегдатаев. Другой заявляет: «Противная девчонка. Никто ее не любил. Она вела себя так глупо. У нас в клубе работала одна девушка, которая очень стильно одевалась и делала себе необычные прически. В один прекрасный день Мадонна пришла со стрижкой точь-в-точь как у нее, даже цвет волос был совершенно такой же. Мы говорили: „Ну не дура ли?" Она утверждала, что питается едой из мусорных баков, что ей одиноко, – непонятно, как можно быть одинокой, когда вокруг столько людей. Мы все поддерживали друг друга. Но в ней жил дух противоречия». Мадонна так и не смогла до конца вписаться в богемную тусовку. «Она не примыкала к музыкальному андеграунду, не посещала альтернативные арт-галереи, похоже, ей все это было безразлично. Ей просто нравилась сама атмосфера, энергетика, так сказать», – рассказывает один из музыкантов.

В то время творчество еще не стало предметом купли-продажи, все сами себя делали. «Это было новое поколение независимых искателей, – вспоминает Мэрипол. – Тогда появились „Pere Ubu" и „Lounge Lizards", у Жан-Мишеля Баския была группа под названием „Gray". Я была на первом концерте „B52s" в „Mudd Club". Видела живьем „Devo", „Blondie", Дэвида Бирна… Помню, как Нико выступала в совсем крохотном зале. Не было никакой коммерции, никто не говорил: „Подождите, сперва я должен связаться со своим менеджером". Все происходило просто и естественно».

Нью-Йорк был подходящим местом для Мадонны, потому что здесь можно было всего добиться самостоятельно, за счет собственных способностей и таланта. «Я помню, что Дебби Харри была обычной наркоманкой. Однажды она исчезла и появилась уже как „Blondie", – вспоминает один из бывших тусовщиков. – Мадонна тоже была всего лишь человеком из толпы. Как многие провинциалы, она не стеснялась в выборе средств для достижения цели, тусовка была одним из них. Такая громкая, шумная, везде совала нос. Однажды она тоже исчезла и появилась уже как „Мадонна"».

Расставшись с Камиллой Барбон, Мадонна продолжала искать средства для достижения цели. Переговоры с агентством «William Morris» не увенчались успехом, ей пришлось вернуться в заброшенную репетиционную студию. По-прежнему отчаянно хотелось заключить с кем-нибудь выгодный контракт. Теперь у нее был ценный жизненный опыт, большой круг друзей, полезные связи, она находилась в эпицентре клубной жизни Нью-Йорка, сосредоточенной в основном в двух местах – «Mudd Club» и «Danceteria». К 1981 году стиль диско был вытеснен «свободной» танцевальной музыкой и хип-хопом. «Диско умирало как явление. Эта мишура, дерьмо со „Studio 54", все это кончилось. „Mudd Club" стал тогда крутым местечком, вероятно потому, что он находился в Манхэттене», – вспоминает диджей Марк Камине, который «открыл» Мадонну.

В то время Каминс был диджеем «Talking Heads», группы новой волны, и параллельно работал на компанию Криса Блэкуэлла «Island Records». Когда открылся клуб «Danceteria», он вместе с культовым британским диджеем Шоном Кассеттом занимался там подбором музыки для вечеринок. В их плейлисты попадали самые разные исполнители, от «Pop Group» до Джеймса Брауна, Грэйс Джонс и «Kraftwerk». В «Danceteria» ходила вся продвинутая молодежь, на первом этаже модного заведения играли живую музыку, а на третьем показывали видеоклипы. Каминс считает, что этот период был важным моментом в истории города, своего рода реакция на жесткие семидесятые. «В Нью-Йорке произошел музыкальный расцвет. Конец семидесятых ощущался как тяжелое время. Работы не было. Бронкс бастовал. Мы были активны в политическом плане, но даже здесь руководствовались только музыкой, других ориентиров не было. Мы экспериментировали, все хотели попробовать что-то новое», – говорит он.

Под экспериментированием Каминс подразумевает, например, творчество Джеймса Блада Ульмера, слившего воедино джаз, рок и панк. На первом этаже «Danceteria» выступали самые сливки альтернативной музыки: «Buzzcocks», «Magazine», «The Cramps», «Birthday Party» и «B52s». «Клуб „Danceteria" был открыт с восьми вечера до восьми утра. Это было особое место, его можно сравнить с „Factory" Уорхола», – вспоминает Каминс. Там работали Шаде, Кит Херинг, «Beastie Boys», ЛЛ Кул Джей. «Мы там практически жили. После закрытия клуба Кит спускался в метро и рисовал на стенах свои фигурки вплоть до полудня, когда его снова открывали, чтобы прибраться. Он жил в „Danceteria", да мы все там жили. Это был больше чем клуб, потому что все занимались каким-то делом».

Камине говорит, что Мадонна была «приметной личностью. Она интересно одевалась. Ее всегда можно было встретить на танцплощадке, ну а когда она танцевала, вокруг собиралась толпа». Для Мадонны этот клуб был символом свободы, которой у нее не было ни в строгом мире современного танца, ни когда она выступала со своей периферийной группой. Танцплощадка – это то, что ей было нужно. «Можно танцевать хоть всю ночь, и тебя никто не тронет, ну и пить не обязательно. Я чувствовала невероятную свободу, и это наполняло меня счастьем, – говорит Мадонна. – Моя жизнь была такой пресной, что хотелось какой-то встряски».

Однажды вечером она подошла к диджейской будке, держа в руке пленку с песней «Everybody», которую записала вместе с Брэем. «Ей никто не разрешал это делать, но, вы знаете, я живой человек. Когда парни-рекламщики, которым я доверяю, приносят мне какие-то записи, я ставлю их без опаски, знаю, что это будет хорошо. Мне нравится спонтанность. Я верю в магию жизни. Мадонна дала мне кассету, я поставил ее. Нельзя сказать, что все тут же пришли в восторг, но песня понравилась».

Мадонна стала подругой Каминса, они сняли маленькую квартиру в Верхнем Ист-Сайде. «У нас не было денег, мы спали на ящиках из-под молока. Она была совершенно бесхозяйственной», – вспоминает он. Мадонна думала только об одном. «Как-то я купил ей красивое белье, на что она отреагировала совершенно равнодушно. Бойфренд – это что-то второстепенное для нее. Она пользовалась своей сексуальностью, чтобы управлять мужиками».

Однако руководителя компании «Island Records» Криса Блэкуэлла ей очаровать не удалось. Он прослушал демо-запись и даже назначил встречу, но Мадонна его не заинтересовала. «Он не хотел заключать с ней контракт, она не выспалась накануне их встречи, не приняла душ, и Крис сказал, что от нее плохо пахнет». После отказа Блэкуэлла Камине отвел Мадонну в «Sire» к Сеймуру Стейну. «Он согласился на сделку, но не потому, что верил в нее, а потому, что доверял мне», – утверждает Каминс. Мадонне предложили контракт на запись двух синглов стоимостью 15 000 долларов – ничего особенного, но все же у нее появилась возможность осуществить свою мечту. Она так торопилась подписать контракт, что даже пришла в больницу к Стейну, только что перенесшему операцию на сердце. «Мне кажется, даже если бы я лежал в гробу, ее бы это все равно не остановило, – улыбается Стейн. – Она так спешила сделать карьеру, была очень уверена в себе».

Летом 1982 года на студии «Blank Tapes» были записаны «Everybody» и «Ain't No Big Deal». Брэя оттеснили на задний план, а Камине впервые выступил в роли продюсера. В этот раз нахальная девушка повела себя необычайно смиренно. «Впервые она оказалась среди настоящих профессионалов. Я нанял лучших нью-йоркских сессионных музыкантов – барабанщика Лесли Минка и клавишника Фреда Зарра, – говорит Камине. – Вся инструментальная часть лежала на мне, Мадонна же появлялась только тогда, когда наступал черед записывать вокал. Она была девственна. Понимаете, когда у вас есть хотя бы один хит, вы уже не девственны. Это единственная запись, где в ее голосе звучит невинность».

Камине понимал, что он неопытный продюсер, и очень старался. «Я диджей. Музыка для меня – это вибрация. Я не музыкант, не могу отличить ля минора от до минора, но я слышу, что звучит хорошо, а что плохо. Если я не вскакиваю и не пускаюсь в пляс, значит что-то не так – таков мой критерий качества. „Everybody" звучал так, что хотелось послать работу к чертям и разнести здание. Мадонна записывала каждую вокальную партию за один раз. Она была очень уверена в своем вокале. У нее уже был опыт: гастроли с Патриком Хернандезом, концерты. Сознание того, что вокруг такие высококлассные музыканты, приводило ее в трепет. Но она превозмогла страх и просто работала. Не пила и не употребляла допингов, все шло от сердца», – вспоминает Камине.

В «Everybody» чувствуется лихость и задор юности, необузданный дискант Мадонны сочетается с простыми, но очень точными партиями бас-гитары и барабанов. Фэб Файв Фредди из «Grandmaster Flash» говорит, что впервые услышал эту песню на улице, когда два пуэрториканских подростка крутили ее на переносном магнитофоне. «Это было классно». Композиция «Everybody» стала своего рода шаблоном последующих песен Мадонны. Ее содержание – это призыв отдаться на волю ритма и музыки. Голос Мадонны так ласков и в то же время настойчив, что этому призыву невозможно не последовать. Кажется, что она стоит на танцплощадке и видит, кто танцует, а кто нет, кто уже готов присоединиться к танцующим, кто стесняется, а кто не очень. Она словно заводила, который берет вас за руку и выводит танцевать.

В то же самое время Марк Каминс, Джонни Дайнелл и «New York 88» записали экспериментальную хип-хоповую песню «Jam Hot», которая стала шлягером. Дайнелл вспоминает: «Мы с Мадонной одновременно стали героями радиоэфира. Это было круто. У нее было не много друзей, она почти не тусовалась, потому что много работала. Помню, как мы забрались на крышу какого-то здания и обсуждали наше будущее. Она считала, что „Jam Hot" странноватая песня, она ей не нравилась. Там идет речь о проститутках. Когда я впервые услышал „Everybody", она показалась мне немного примитивной, хотя и приятной. Я предложил ей помочь с текстом, но она ответила: „Я знаю, что делаю". И вот уже двадцать пять лет, как это танцевальный хит».

Раскруткой сингла занималась компания «Warner». На обложке отсутствовала фотография Мадонны, и все думали, что поет негритянка. Хотя целевая аудитория была узко определенной, с этого момента в ней признали серьезного исполнителя танцевальной музыки. Автор антропологического исследования об инди-роке Уэнди Фонароу отзывается о Мадонне как о представительнице «танцевальной культуры». Уэнди часто захаживала в клуб «Odyssey» в Лос-Анджелесе, где собирались в основном геи и продвинутая молодежь. «Мы танцевали до четырех утра. Диджей всегда были в курсе, какие синглы сейчас крутят в „Danceteria", и тестировали их на нас. „Everybody" нам понравился. Сначала мы думали, что исполнительница – очередная одноразовая чернокожая дива, но когда увидели блондинку с взъерошенными волосами, в перчатках с обрезанными пальцами, в лохмотьях и увешанную бижутерией с головы до ног, – нас это очень впечатлило. Она выглядела так же, как мы. Мы не были ее фанатами, просто ее манера одеваться отражала тогдашнюю клубную культуру Лос-Анджелеса».

Хотя сингл «Everybody» и не попал в хит-парад журнала «Billboard» (национальный американский поп-чарт), в ноябре 1982 года он вырвался на первые места в танцевальных чартах. Мадонна тогда принялась писать одну из своих самых известных песен – «Lucky Star», посвященную Марку Каминсу. Наряду со Стивом Брэем Каминс стал одним из тех людей, которые помогли ей обрести себя, осознать свою творческую индивидуальность. На обложке первого диска не было ее фотографии, но она была уверена, что после выхода следующей пластинки ее узнают все. Она таскалась на встречи с продюсерами и промоутерами, устанавливая полезные контакты. «Она хотела стать звездой и делала для этого все возможное. Не тратила времени попусту, – говорит Каминс. – Музыка – это как верховая езда. В ее распоряжении были время, мода – только работай! Она исполняла свою миссию. Ни перед чем не останавливалась».

В то время как песня «Everybody» совершала свое триумфальное шествие по Нью-Йорку, Мадонна закрутила роман с молодым талантливым художником Жан-Мишелем Баския. Он также был тщеславен, говорил, что захотел стать звездой еще в семнадцать, но в отличие от нее у него была сильная тенденция к саморазрушению. Мишель злоупотреблял наркотиками и был склонен к депрессиям. Тем не менее он был прекрасным художником. «Когда я пишу, я не думаю об искусстве, я стараюсь думать о жизни», – говорил он. Баския вдохновлялся граффити и народным творчеством. Он подписывал свои картины словом «SAMО», объясняя, что SAMО – это «форма неоискусства», положившая конец «развлекательному искусству». Термин, придуманный в состоянии наркотического опьянения, расшифровывается как «the same old shit»*. Позднее он развил концепцию SAMО как состояния, свободного от чувства вины.

Баския с презрением относился к светскому искусству, высмеивал капиталистическую культуру, и в то же время ему нравились деньги и слава. Мадонна познакомилась с ним в начале 80-х, когда он еще не был развращен популярностью. Ей нравилось его самобытное творчество, а он восхищался ее взрывной энергией. «Жан был настоящим мачо, а Мадонна – сама сексуальность. Их отношения были чем-то вроде сделки, – рассказывает художник Ник Тейлор, близкий друг Мишеля Баския. – Тогда они еще не были знамениты, но их союз выглядел как брак по расчету».

Мадонна была своим собственным фирменным знаком. Она была BOY TOY – этими словами были расписаны стены нью-йоркской подземки. Стиль ее одежды приближался к панковскому: старые колготки, деревянное распятие на шее, магнитофонная лента, намотанная на руки вместо браслетов. Баския выглядел более «фольклорно», собственно, таким было его творчество. Мадонна начала превращаться из примерной католички в «плохую» девочку. Она быстро поняла, как можно произвести впечатление. Однажды она «завела» целую тусовку настенных малевал. Тейлор рассказывал поэту Фэбу Хобану: «Мадонна включила магнитофон, и все столпились вокруг. Помнится, тогда она жила на Четвертой улице. Стремное местечко, там было полным-полно хулиганов. Она везде появлялась в компании двух маленьких латиносов, они были вроде ее телохранителей».

Весной 1983-го Мадонна почувствовала, что устала от неизбывного пессимизма Баския. Ее дни были расписаны по часам, а он был вечно обдолбанный и спал до полудня. Она легко находила общий язык со всеми его дружками, но никогда не принимала участия в их наркоманских развлечениях. Когда все закидывались наркотой, она ела морковные чипсы. Как сказал помощник Баския Стив Тортон, Мадонна бросила его, потому что Мишель «никогда не видел солнца. Она говорила, что не может это выносить. Как-то я встретил ее и спросил, как поживает Жан. Она ответила: „Торчит, как обычно. Я пришла туда вчера вечером, он вмазался героином. Не хочу иметь с ним ничего общего". Она просто ушла, не было никакой драмы».

Когда они расстались, Мадонна полностью сконцентрировалась на записи своего второго сингла «Burning Up». После успеха «Everybody» это было нелегкой задачей: хотелось, чтобы он получился таким же мощным. Камине рассчитывал, что будет продюсировать песню сам, но «Warner» поручила это дело корифею R'n'B Регги Лукасу. «У меня не было большого опыта работы с вокалом, – говорит Каминс. – В „Everybody" голос звучит очень слабо, а Регги вывел звучание на совершенно новый уровень. Как раз то, что было нужно Мадонне». Она говорит: «Я бы хотела, чтобы Камине мной руководил, но он был неопытным». Мадонна ссылалась на те записи, которые делал Брэй, потому что там ее голос звучит наиболее «полно и сочно, именно так, как надо». Камине (который в свое время проявил достаточно смекалки, подписав контракт на проведение записи), разумеется, расстроился, что больше не имеет возможности заниматься ее продвижением. Он разорвал договор с компанией «Warner», которая осталась обязанной выплатить ему проценты с гонорара, что было весьма утешительно. Сам Камине утверждает: «Я не был против, ведь я получал свой кусок пирога. Никакой ревности или там огорчения».

В «Burning Up» ее голос звучит уверенней. Эта песня не такая динамичная, как «Everybody». Танцевальные ритмы «New Order» переплетаются с пренебрежительными гитарными рифами. Мадонна представляет там женщину с неудовлетворенной страстью, согласной на все ради любви. Она готова ползать на четвереньках, но ее возлюбленный остается равнодушным.

Компания «Sire» профинансировала съемку видеоклипа на эту песню, его часто крутили на канале MTV. Он снят в эстетике начала восьмидесятых, вовсю эксплуатирующей элементы сюрреализма: глаз, цветок, автомобиль, античный бюст. Мадонна играет томную девицу, которая, лежа на дороге, корчится от страданий и ждет, что на нее наедет машина, за рулем которой, конечно же, сидит ее мучитель. Сценарий и видеоряд абсолютно банальны, единственное, что несколько разбавляет формальный сюжет, это последний кадр (где Мадонна сама садится за руль), свидетельствующий, что она никак не могла примириться с тем, что женщина должна быть жертвой. Впервые слушатели увидели, как выглядит исполнительница «Everybody»; интерес к ней начал расти.

С целью дальнейшей раскрутки Мадонна устроила турне по американским клубам вместе с группой танцоров, среди которых были Эрика Белль, Бэгс Райли и Мартин Бургойн. «Я сказал ей, что придется вылизывать чужие задницы, и она делала это, – рассказывает ее менеджер Майкл Розенблатт. – В субботу вечером все садились ко мне в машину, и мы ехали по дискотекам. Пара песен – и дальше». Мадонна старалась установить близкие отношения со своими танцорами, еще в школе современного танца она уяснила, что это важный момент успеха. Эрика и прочие были не просто частью декорации, они были друзьями, тусовались вместе. В свободное время Мадонна с Эрикой направлялись в «Mudd Club» и «терроризировали» смазливых парней. Мадонна говорила: «Рика, я самая красивая белая девушка, а ты самая красивая черная девушка, так давай сделаем их». Они выбирали подходящих жертв, целовались с ними, брали телефоны, а затем убегали, в то время как изумленные парни растерянно смотрели на клочок бумаги с циферками. Девушки и на сцене вели себя аналогичным образом, зажигали так, что оторваться было невозможно. «От нее было глаз не отвести, – вспоминает Джинджер Канзонери, бывший менеджер группы „Go Gos", наблюдавший выступление Мадонны в одном из клубов. – Она была просто прекрасна, в ней было что-то особенное».

Когда Мадонна вместе с Регги Лукасом пришла в студию «Sigma Sound», у нее уже было два успешных альбома и клубный тур за плечами. Тогда-то и проявились их разногласия. Бывший гитарист Майлза Дэвиса и продюсер таких известных соул-исполнительниц, как Стефани Миллс и Филлис Хайман, старался добиться от своих музыкантов изысканного звучания, усложнял музыку разнообразными текстурами и прочими фишками. Голос Мадонны терялся на фоне чересчур сложных аранжировок. «Регги работал с Филлис Хайман и Робертой Флэк, я думала, это будет как-то стимулировать меня. Но проблема была в том, что он хотел, чтобы я пела как они», – рассказывает Мадонна.

После первых же сессий они стали ссориться. Мадонна жаловалась, что Лукас перегружает музыку, в то время как ей нравились незамысловатые аранжировки. Например, она говорила, что трек «Borderline» звучит слишком утонченно, – это забавно, потому что ее поклонникам он понравился больше всего. В этой нежной, лиричной песне говорится о том, что любовь не бывает надежной. Музыка отражает настроение песни, клавиши мягко ведут мелодию, каждая тема создает новое напряжение, которое не получает разрядки. Музыковед Луис Татит, написавший исследование о коммерческой музыке, полагает, что все популярные песни имеют одну отличительную особенность – в них «акцентирован припев». Типичным примером может служить композиция «Lucky Star» с ее отчетливой вокальной партией и простой структурой. Ясность, недвусмысленность и прямота характеризуют все ранние композиции Мадонны. Она инстинктивно понимала, как создать хит.

Песня «Borderline» никак не соответствовала хитовым критериям, Татит определял ее как «поиск мелодического совершенства». Мадонне хотелось совсем другого, и хотя песня заняла почетное десятое место в престижном чарте журнала «Billboard», это не удовлетворило ее. Если бы Мадонна развивалась в том направлении, которое предлагал Лукас, возможно, ей бы потребовалось больше времени, чтобы добиться массовой популярности, но зато она быстрее бы заслужила доверие как музыкант.

Энтони Джексон, записывавшийся с такими известными музыкантами, как Пол Саймон, Джордж Бенсон и Стили Дэн, исполнил в «Borderline» партию бас-гитары. Он говорит: «Эта песня из тех, что не оставляют равнодушными. Регги тонко чувствует гармонию, у него отменные мелодии – своим подходом к музыке он напоминает филадельфийского продюсера Тома Белла. Чтобы понять ее, нужно обладать определенными знаниями и хорошим вкусом». Джексон был старым другом Лукаса, на запись «Borderline» он попал случайно. «Я записывался в соседней комнате. Регги подошел ко мне и сказал: „Зайди, когда закончишь. Мы делаем проект, который тебе, возможно, будет интересен. Это новая певица. Ее зовут Мадонна"».

Джексон дублировал синтезаторную партию баса, придав общему звучанию фундаментальность и спокойствие. «Ее никто не знал. Нужно отдать ей должное, она понимала, что не является великой певицей, но умела „приручить" музыку. У нее был стиль, она сама выбирала песни и хорошо чувствовала их», – говорит Джексон.

Свой дебютный альбом под названием «Madonna» певица расценила как «альбом для аэробики». Действительно, некоторые треки вполне бы подошли для гимнастических упражнений. Песня «Physical Attraction» была бы предметом гордости для Оливии Ньютон-Джон, а в «Think Of Me» энергия диско-ритмов переплетается с небрежной джазово-фанковой партией саксофона. «Lucky Star» приметна мерцающими клавишными аккордами и грудным бэк-вокалом Гвен Гатри. Бэк-вокалистки (Гатри, Сида Гаррет, Ники Харрис и Донна Де Лори) вообще очень обогатили общее звучание – их голоса сопровождают основную мелодию, которую ведет Мадонна, тем самым подчеркивая ее, украшая нижние регистры и наделяя песню текстурой.

Основу ее музыки формируют клавишные партии, немного выделяется на общем фоне песня «I Know It» – о расставании – характерная прогрессивными барочными гармониями. Альбом в целом неровен, чувствуется, что он записан новичком, хотя и здесь уже видно, к чему тяготеет Мадонна. Она пыталась уйти от диско, искала свой стиль, местами она повторяется, а местами ее музыка звучит как нечто среднее между поп-рокершей Пэт Бенатар и белой соул-певицей Тиной Мари.

Сюжеты песен лиричны, что вполне типично для творчества Мадонны в целом – она поет о неразделенной любви, борьбе женщин за свои права, поиске смысла жизни и своих духовных исканиях. В «Lucky Star» она впервые говорит о том, что у нее есть ангел, который ведет ее и защищает от зла. Но все-таки ранняя Мадонна – это прежде всего танец и рассказ о танце. Это очень хорошо видно в песне «Holiday», во многом определившей ее стиль. Подложка в духе латиноамеринской музыки, трескучий звук бас-гитары и элегантные клавишные переборы Фреда Зарры сделали ее одной из самых ярких и убедительных во всем альбоме. Бодрый голос Мадонны наполняет песню энергией, в ней есть напряжение и разрядка, решительность и ликование. Она записывалась в последнюю очередь, ее авторами являются Лиза Стивене и Кертис Хадсон, а продюсером диджей Джон «Джеллибин» Бенитес – именно он помог Мадонне выйти на новый уровень.

Бенитес проживал в Южном Бронксе, начал работать диджеем еще будучи подростком. «Большинство моих друзей хотели стать наркодилерами, сутенерами или вышибалами – у нас было помещение в цокольном этаже жилого здания, клуб. Там была вертушка, я приносил свою коллекцию пластинок, садился и… ставил их по очереди. Вертушку нельзя было оставлять без присмотра, ее могли поломать или спереть», – рассказал Бенитес в 2006 году на радио «BounceFM.Com». Его стали называть диджеем, хотя сам он считал, что «диджей – это тот, кто ведет передачи на радио; объявляет прогноз погоды или рекламирует что-то, ну и тому подобное». Когда Бенитес впервые увидел клубного ди-джея, управляющего одновременно двумя вертушками, то сразу понял, что это его призвание.

«Музыка играла без остановки… Две песни одновременно. Когда я увидел это, то подумал: „Как круто! "». Энтузиазм Бенитеса был заразительным. Перед тем как начать выступать в Манхэттене, он играл на различных молодежных вечеринках и в периферийных клубах. В 1981 году он стал диджеем в «Funhouse», там собирались подростки из Бруклина и Бронкса, в основном латиносы и итало-американцы. Они носили футболки, тренировочные штаны и банданы. Бенитес был их безусловным кумиром. Как свидетельствует писатель Питер Шапиро, «у него получалось нечто среднее между диско и хип-хопом. Толпа радостно орала, если им нравилась песня Джеллибина, а если нет, принималась свистеть. Парни искали, с кем можно подраться (они орудовали кулаками, также пританцовывая), а девчонки воодушевленно подпевали».

Однажды в этот клуб пришла Мадонна. «Тогда в звукозаписывающих студиях было принято знакомить молодых исполнителей с диджеями, – вспоминает Бенитес. – Я был заметной фигурой, все время окружен толпой… Мадонна пришла в мою диджейскую будку. Мы быстро нашли общий язык, и она попросила меня сделать ремикс нескольких своих песен». Они стали любовниками и деловыми партнерами одновременно. Для тогдашней Мадонны Бенитес был просто идеальной парой, он сделал ремиксы большей части песен ее дебютного альбома. Мадонна только что записала трек «Ain't No Big Deal», который был сочинен в соавторстве с Брэем, и теперь собиралась взяться за новую песню.

«Она хотела записать новую песню, а у меня в руках была демоверсия „Holiday". Она ей понравилась, мы пошли в звукозаписывающую компанию, и там нам сказали: „Отлично. Она должна быть готова к пятнице", – вспоминает Бенитес. – Раньше мне никогда не приходилось этим заниматься. Я практически ничего не знал о том, как происходит запись, и лишь примерно представлял, что нужно сделать». Бенитес был не из тех, кто отступает перед трудностями, он хорошенько продумал, как должна звучать композиция, затем пригласил музыкантов и раздал им партии. Чувственный голос Мадонны сделал песню проникновенной, и в итоге композиция «Holiday» стала ее самым долгоиграющим хитом. Бенитес потом говорил, что их с Мадонной «карьера началась одновременно благодаря этой песне».

Мадонна отмечала, что сотрудничество с начинающими продюсерами всегда было наиболее плодотворным. Молодые диджей и ремиксеры открыты всему новому, что является необходимым условием прогресса. Своим следующим альбомом певица вознамерилась утвердить собственный неповторимый стиль. Перед тем как вышел релиз диска «Madonna», она сказала: «Я знаю, чего хочу от следующей пластинки. Она не должна быть такой прилизанной, это как получилось у Регги… потому что у него другая школа. В этот раз все будет по-другому. В Америке „Warner" не знали, как меня представить: то ли я исполнительница диско, то ли певица новой волны. Пожалуй, я создам собственную категорию».