Текст книги "Единственный вдох"

Автор книги: Люси Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 28

Ева сидит на краю террасы, прижав ладони к прохладной поверхности дерева. Запястья будто покалывает иголками. Она раздраженно болтает босыми ногами, задевает влажный песок. Над горизонтом появляются первые, еще холодные лучи солнца.

Голова гудит от переполняющих мыслей. «А Джексон действительно любил тебя…» Но взгляд Сола, выходящего из-за стола, был полон боли. Ева словно застряла между приливом и отливом, волны тянут ее в разные стороны – куда же плыть?

Она достает из кармана мобильный и набирает номер Кейли.

– Привет. Не спишь?

– Конечно, нет. Как раз собиралась тебе позвонить.

Подруги давно не разговаривали: приятно снова услышать голос Кейли. Ева скучает по ней.

– Прости, что так долго не звонила. Все… непросто.

– Ты в порядке?

– Можно, я приеду к тебе? Мне бы выбраться отсюда на пару дней, развеяться.

Кейли молчит, затем вздыхает.

– Извини, я уезжаю. Съемки отменили.

– Как так?

– Инвестор отказался дальше вкладываться. Денег нет, и проект отложили в долгий ящик.

– Как жаль, Кейл. И надолго?

– На неопределенный срок.

– Поверить не могу, разве это не нарушение контракта?

– Видимо, нет.

– И что ты будешь делать? Когда уезжаешь?

– Квартиру надо освободить через два дня. Вернусь в Лондон.

– Вот как, – расстроенно произносит Ева.

– Но, – добавляет Кейли, – я думала перед этим заехать к тебе.

– В Тасманию?

– Да, если ты не против.

– Против? Да я в восторге!

После паузы Кейли спрашивает:

– Что там у тебя творится?

Ева смотрит на безлюдную бухту. О многом надо поговорить, но с чего начать?

– Расскажу, когда приедешь.

У Сола все валится из рук: холодильник сломался, недавно собранные образцы испортились. Он вносит последние данные в таблицу с ошибкой, нарушая все расчеты. Извиняется перед младшей сотрудницей – был с ней резок, – и та настороженно принимает извинения.

Ужасно тянет увидеть Еву. Когда Сол возвращается на пароме на остров, уже темно. Сначала он заходит домой: посмотреть, как там отец: Дирк спит перед телевизором с открытым ртом. Сол выходит и направляется к хижине.

Закатав рукава, Ева моет посуду, руки в пене. В домике пахнет пастой и оливковым маслом, а еще чувствуется какой-то тонкий сладкий аромат – кажется, от волос Евы.

– Привет, – говорит она, обернувшись. – Хочешь пива? Я положила несколько бутылок в холодильник. – Тон намеренно несерьезный.

Сол достает бутылку, откручивает крышку и пьет, оперевшись на столешницу, пока Ева домывает посуду.

Руки у нее слегка загорелые, а локти изящные. Она намыливает тарелку, открывает кран, промывает блестящую белую поверхность. Насос с гулом качает воду из емкости.

Ева ставит тарелку на подставку для сушки. Вытирает руки полотенцем, но на запястье остается немного пены. Хочется коснуться пальцем и стереть.

Ева поворачивается:

– Вчера вечером…

– Извини, что я так ушел. Надо было проветриться. – Солу хотелось забыть, как заметно легче стало Еве, когда она узнала, почему Джексон бросил Жанетт. – Ты ведь была на пляже, пока я плавал?

Она поспешно отводит взгляд.

– Ты свернула мои вещи.

– Да. – Ева убирает волосы с лица, открывая гладкий лоб.

– Ждала меня?

– Наверное.

– Но передумала?

Теперь Ева ловит взгляд Сола и внимательно смотрит на него.

– Давай присядем?

Они проходят в комнату, садятся на диван. Ева подается вперед, водит пальцем по кромке платья, будто подсчитывая стежки. Она долго молчит – ждет, когда заговорит Сол?

Затем делает глубокий вдох.

– В последнее время я возненавидела Джексона – за то, что врал мне, за то, что женился на Жанетт и бросил Кайла. Подумать не могла, что мужчина, за которого я вышла замуж, способен на такое. – Сол внимательно слушает, пульс стучит в висках. – Потом, когда вчера вечером о нем заговорил Дирк, я вспомнила, как сильно мы любили друг друга. По-настоящему любили, Сол, а я об этом забыла…

– И этого достаточно? Одной только любви? Джексон врал тебе…

– Да, Сол, я знаю. Знаю! – Ева сжимает кулаки. – И вряд ли когда-нибудь пойму почему. Столько вопросов, они сводят меня с ума! – Ева встает, идет к кухне. – Я часами веду беседы с Джексоном и спрашиваю: «Почему ты не развелся с Жанетт? Как подделал документы? Скучал по Кайлу? Хотя бы думал во всем мне признаться?» – Она останавливается у раковины, тяжело дышит. – Я больше так не могу, от этого только хуже. Дело в том, Сол, – продолжает Ева, глядя ему прямо в глаза, – что я никогда не узнаю, почему Джексон поступил так, а не иначе. Но вчера благодаря Дирку я поняла, что надо сосредоточиться не на этих вопросах – и не на ненависти к Джексону, – а на том, в чем я уверена. Он любил меня.

Словно со стороны Сол слышит свой низкий и напряженный голос:

– И что теперь будет с нами?

В хижине слишком душно, воздух кажется тяжелым. Ева выходит на террасу, смотрит на мрачное небо. Дыхание сбивчивое, надо успокоиться.

Скрипит дерево: Сол тоже вышел из хижины. Он обхватывает ее сзади за талию, и Ева оказывается в его объятиях.

– А что, если… – начинает Ева, но сразу же замолкает. Как же об этом сказать? – Мы с тобой… что, если мы вместе не по тем причинам?

– По каким? – шепчет Сол ей на ухо.

– Печаль? Одиночество? Гнев? Что, если ты просто напоминаешь мне Джексона?

– Ева…

Не разрывая объятий, она поворачивается к Солу:

– Я так злилась на него, мне было так больно. Вдруг я просто пытаюсь наказать его?

– Глупость какая.

– Разве? – Все, что притягивает Еву к Солу, ее же и отталкивает, будто магнит, резко меняющий свой полюс. – Может, мы лишь обманываем друг друга. Это здесь мы живем как отшельники, а если бы дело было в Хобарте или в Лондоне? Если бы пришлось рассказать всем – твоему папе, моей матери, друзьям Джексона? Получится ли у нас тогда?

– Если постараться.

– Ты ведь даже отцу не хочешь сказать.

Сол оглядывается через плечо, смотрит в сторону залива.

– Я просто хочу, чтобы мы были честны друг с другом – и сами с собой. Будь Джексон тебе хорошим братом, а мне – верным мужем, возникли бы у нас с тобой отношения?

– На этот вопрос у меня нет ответа.

– У меня тоже. – Ева прижимает руки к груди. – Поэтому мне нужно время, чтобы во всем разобраться. – Сол молчит, и Ева продолжает: – Звонила Кейли. Съемки отменили, и перед тем, как вернуться в Англию, она на несколько дней заедет сюда. – Ева опускает взгляд на руки. – Тебе надо побыть с отцом, а я побуду с Кейли. Немного отдохнем порознь… и посмотрим.

Ева замолкает, ждет его ответа. Глубоко внутри она хочет, чтобы Сол ей возразил. Сказал, что ему не требуется время на размышления, что он уверен в своих чувствах.

Сол бесстрастен, лишь потирает лицо.

– Ладно, будь по-твоему, – кивает он.

Глава 29

Ева встречает Кейли на пристани Уотлбуна, молча обнимает подругу и вдыхает тонкий аромат ее духов. Их отношения с момента последней встречи были натянутыми, и теперь они безмолвно просят друг у друга прощения.

Наконец Ева разрывает объятия.

– Посидим на причале?

Столько нужно сказать: не хочется сразу садиться в машину и ехать к хижине. Надо поговорить с Кейли прямо сейчас.

– С удовольствием.

Кофемашина в лавке у причала не работает, а из еды только неаппетитные на вид сэндвичи и мороженое. Ева и Кейли покупают два рожка, снимают обертку и идут к низкой бетонной пристани.

– Не лучшая погода для мороженого. – Кейли глядит на хмурое небо.

– В последние дни похолодало, скоро осень.

Они сидят на краю пристани, болтая ногами. От воды здесь сильно пахнет солью и моторным маслом – совсем не так, как у залива. Подруги любуются крутыми холмами Уотлбуна.

– Боже, как тут красиво, – говорит Кейли. – И тихо. Обо всем забываешь.

Ева кивает.

– Ну как ты? Что со съемками? Жаль, я не знала, что там у тебя творится.

– Да мне как-то все равно, – отмахивается подруга. – Шоу было отстойным, не знаю, как его вообще запустили в производство… Вообще-то, вчера мне написал Майкл. Ну, Майкл с Би-би-си, шепелявый такой, помнишь?

– Еще бы.

– Говорит, в следующем месяце стартуют съемки исторического сериала, и им нужен продюсер.

– Тебе интересно?

– Очень. Снимают в основном на студии, в Лондоне. – Кейли смотрит вперед, вдаль. – Ева, я много думала о том, что ты тогда сказала. Что я вечно бегу. – Она замолкает. – От близких отношений.

– Послушай, не стоило мне…

– Стоило, стоило, ведь это правда. – Кейли вздыхает. – Мне тридцать лет, а мои самые серьезные отношения длились восемь месяцев. Как-то печально.

Ева порывается заговорить, однако Кейли продолжает:

– В общем, хочу немного успокоиться. Дать себе шанс.

– С Дэвидом?

– С вечным холостяком? – удивленно переспрашивает подруга. – Нет, не с Дэвидом, а с жизнью вообще. Я хватаюсь за новый проект, едва закончив предыдущий, – не знаю, ради карьеры или денег, но точно не ради себя. Надо слегка притормозить.

Ева с улыбкой смотрит на Кейли.

– Тогда я за тебя рада. Очень рада.

Кейли отклоняется назад, распускает волосы.

– Ну, а у тебя тут что происходит? Ты ведь встречалась с Жанетт, как все прошло? Как Сол, как ты сама? Расскажи.

Под ногами вертится косяк мелких рыбешек. Ева разламывает кончик рожка в крошки и бросает в воду. Рыбки подплывают к поверхности, хватают кусочки и тут же исчезают.

– Мы с Солом… мы вроде как встречались.

– Вот как… – Кейли опускает мороженое.

Ева начинает обо всем рассказывать: как после выкидыша Сол навещал ее каждый день и помогал справиться с горем, как они вместе ныряли в бухте, как Дирк неожиданно попал в больницу и как еще более неожиданно Ева с Солом провели ночь в мотеле. Кейли узнает, как осторожно все это время развивались их отношения. Нахмурившись, Ева добавляет, что каждый счастливый момент рядом с Солом омрачался чувством вины и что она решила взять небольшую паузу и подумать. Затем Ева шумно выдыхает – когда поделишься с кем-то, становится легче.

– Ты в него влюбилась?

Кейли не стесняется задавать напрямую самые трудные вопросы.

– Я не знаю, правда. Мне нравится быть с ним, но…

– Но что?

Ева смотрит вниз, на воду.

– Но еще есть Джексон. И всегда будет. – Кейли молчит. – Тебе не кажется, что все это – в смысле, наши с Солом отношения – ошибка?

Кейли пожимает плечами.

В больнице Ева повидала немало странных пар. Она принимала роды в присутствии двух мужей молодой мамы – бывшего и нынешнего, у суррогатной матери, влюбившейся в биологического отца, у двадцатидвухлетней девушки, которая забеременела от сводного брата. Ева никогда никого не судила, думала в первую очередь о людях, а не о ситуациях. Однако все много сложнее, когда речь идет о тебе самой. При малейшей мысли о Соле в голове большими буквами загорается: «ОН БРАТ ДЖЕКСОНА». Вот бы они могли избавиться от бремени прошлого и встретиться снова – как бы тогда все сложилось?

– Я уже не знаю, что я чувствую. – Ева качает головой. – Может, надо просто уехать отсюда.

Подруги молчат. Затем Кейли осторожно отвечает:

– Об этом я и хотела поговорить, о возвращении домой. – Она складывает ладони вместе на коленях. – Слушай, мы могли бы поехать вместе – если захочешь. У меня есть свободная комната, буду рада соседству.

– Спасибо за предложение, Кейл, очень заманчиво. Было бы здорово, но… Не знаю. – Ева проводит пальцем по губам. – Тут еще столько… надо завершить.

Кейли кивает.

– Не подумай, что я давлю, но, по-моему, тебе все-таки следует вернуться в Лондон, вновь приступить к работе.

Краем глаза Ева смотрит на подругу. Не хочет ли Кейли сказать, что ей лучше оставить Сола?

– Не спеши с решением. Я лечу в пятницу; если захочешь со мной, билеты еще есть. А если решишь пока остаться, – говорит Кейли, внимательно глядя на Еву, – то оставайся.

Сол останавливает машину за ржавеющей «Хондой» с отваливающимся бампером, которая стоит у дома Дирка. Утро выдалось мрачным, низкое серое небо придавливает к земле. После Уотлбуна тесный ряд домов на улице кажется узким лабиринтом из кирпича и бетона. Дирк попросил вернуться домой: сказал, что и так пробыл на Уотлбуне десять дней.

– Ну, спасибо, что позаботился о старике. Это много для меня значит.

– Было здорово вместе, – искренне говорит Сол и после паузы добавляет: – Помнишь, ты ездил в Уоррингтон повидать Джексона? Он был там счастлив?

Эта мысль точит его изнутри. Сол никогда не интересовался жизнью брата в Уоррингтоне, ни разу не спрашивал об этом Дирка, даже имени брата слышать не хотел. Теперь ему нужно заполнить пробелы, попытаться понять, что случилось с Джексоном.

– Если честно, – отвечает Дирк, – возвращался я оттуда встревоженным. Оба раза Джексон был сам не свой: какой-то измученный, потрепанный жизнью. Не то что раньше – всегда шутил, веселил других; Уоррингтон словно выпил из него все соки.

– Думаешь, он знал, что Кайл не его сын?

– Как по мне, так Джексон давно подозревал, но быстро привязался к мальчику. Жанетт рассказала ему правду за месяц до того, как Джексон уехал в Англию.

– То есть он уехал не сразу после того, как узнал? – удивляется Сол.

– Не-а. Еще пытался что-то наладить, а может, Жанетт на него давила. В общем, как-то раз явился ко мне с одним только паспортом, даже без вещей. Я дал ему кое-что из твоей старой одежды.

– Почему он ничего не собрал?

– Тогда Жанетт поняла бы, что Джексон уезжает – может, догадалась бы про Англию. Я пообещал никому не рассказывать.

Чем больше Сол узнавал, тем запутаннее все казалось. Ева с ума сходит от мучающих ее вопросов, думает, что пора остановиться, а вот Сол не готов.

– Одного не пойму, – говорит он, – почему Джексон женился на Еве, не получив развода от Жанетт.

– Просто безумие, – кивает Дирк. – Господи, да его могли посадить!.. Твердил, что хочет быть с Евой, а Жанетт ни за что не подпишет бумаги на развод.

– Куда ей деваться, пришлось бы.

– Наверняка, но она точно устроила бы Джексону нелегкую жизнь. Странная девчонка. Никогда не понимал, что вы с братом в ней нашли.

Дирк вынимает руку из кармана, чешет затылок.

– Ну, прошлого уже не вернуть. Какая теперь разница, когда он умер.

Мысли о бесповоротности смерти отдают болью в груди. Брат мертв, а они так и не помирились. Внутри что-то скребется, словно глубоко спрятанные чувства пытаются выбраться наружу.

– Жаль я не поговорил с ним, – вдруг произносит Сол. – И зачем мы так надолго затянули эту ссору!.. Все дело в дурацкой гордости.

– Ох, Сол, – Дирк цокает языком, – вы оба мои сыновья, и я не принимал ничью сторону, но это все Джексон – это он повел себя некрасиво. Ему бы извиниться… Ладно, былого не вернешь.

Дирк внимательно смотрит на Сола.

– Просто пообещай, что не станешь тратить время на сожаления. Лично я многое упустил, все думая: «А что, если?..» Что, если в тот день твоя мама не оказалась бы на мысе Игл-Кейп? Что, если бы я бросился домой, как только увидел дым? Что, если бы я оставил вас с братом у соседей, помчался бы через огонь и вытащил маму? Если бы да кабы, пошли бы в лес собирать чертовы грибы! Можно всю жизнь жалеть, но лучше радоваться тому, что имеешь, а? Я так и поступлю.

Сол едет в лабораторию; беседа с отцом выбила его из колеи. На работе делает себе кофе, болтает с управляющим о предстоящей командировке, потом садится за стол. Включает компьютер, но не берется за работу, а достает альбом с фотографиями – Дирк просил передать Еве.

Страницы из плотного картона потемнели по краям, под пленкой застыли капли клея. Среди гула лаборатории Сол просматривает снимки. Вот они с Джексоном подростки, худощавые и в шортах с пятнами соли. Вот Джексон на пляже, держит за хвост двух лососей. Снимок сделал Сол, они рыбачили на отмели в Ист-Вэй, а когда стемнело, приготовили уху, разлили по мискам и съели, сидя у друга в фургоне.

Дальше фотография, которую Сол не видел уже много лет: лето, Уотлбун, поросшие лишайником камни на скалах Грегс-Блаф. Высокий утес – метров десять, а то и больше. Снимок сделан через мгновение после прыжка: у Джексона развеваются волосы, тогда еще длинные, шорты высоко задрались. Сол с открытым ртом и широко открытыми глазами, руки раскинуты в стороны, ногами перебирает в воздухе, будто бежит. На лицах братьев солнце, отчего загорелая кожа кажется золотистой.

Они часами пропадали на утесах, ныряли и делали сальто, брали друг друга на слабо, лишь бы забраться на гору повыше и найти место поглубже. Братья были очень близки… и хотя Сол позволил себе забыть об этом, теперь все возвращается.

Мучительное ощущение раздирает его изнутри, к горлу подступает комок. Сол с трудом сглатывает; жжение не проходит, на глаза наворачиваются слезы. Пусть он и называл Джексона обманщиком, но неужели забылось все, что было прежде? Это брат вытаскивал обессилевшего Сола из бурного моря. Это брат радостно тряс кулаками, когда Сол поймал свою первую волну. Это брат мазал ему спину йодом, когда Сол неудачно нырнул и ободрал кожу о риф.

Он любит брата. И скучает по нему.

Сол всхлипывает, плечи подрагивают.

Снаружи слышатся шаги: кто-то идет по коридору. Сол отодвигает стул, вытирает лицо и встает; альбом валится на пол, но Сол не поднимает его, отходит в дальний угол лаборатории. Встряхивает плечами – надо успокоиться, прийти в себя. Однако к нему никто не заходит, шаги затихают дальше по коридору.

Сол открывает окно, чтобы немного проветрить. Стало легче, и он поднимает альбом: тот раскрылся на их с Жанетт фотографии. Видимо, снимок сделали в тот недолгий период, что они были вместе. На фото Сол обнимает Жанетт за талию и с улыбкой смотрит на нее. Жанетт распустила свои пышные рыжие волосы и с легкой ухмылкой смотрит прямо в объектив. Когда-то он обожал эти губы, его сводило с ума, как она покачивает бедрами или распускает собранные в хвост волосы.

Сейчас от этих эмоций ничего не осталось: Сол видит лишь ущербную женщину, которая манипулировала Джексоном и обманом удерживала его с помощью Кайла.

В голове крутится какая-то мысль насчет Жанетт и Джексона, но никак не принимает ясные очертания, будто ее смывает волной.

Почему все-таки Джексон не хотел, чтобы Жанетт узнала о его отъезде в Англию? Неужели думал, что она поедет за ним?

Над бровью скапливается пот. Вопросов все больше, и они все мучительнее. Почему Джексон не подал на развод, когда решил жениться на Еве? Сделал бы тест на отцовство – Кайл не его сын, и есть все основания расстаться с женой. И почему он даже не собрал вещи, будто хотел немедленно вырваться на свободу?

Понятно, что Джексон бежал от Жанетт; неясно одно – почему?

Мне трудно представить, чтобы ты жалела о каких-либо своих поступках. Не о чем-то незначительном вроде зря вырвавшихся слов, а о том, что не дает сомкнуть глаз по ночам, когда все остальные спят. О том, из-за чего начинаешь сомневаться в самом себе и своих возможностях.

Мои сожаления – а их немало – спутанными ветвями растут из решения, которое я принял в пятнадцать лет. Ты не представляешь, как я хотел рассказать тебе о том, что тогда случилось. Тысячу раз прокручивал слова в голове, однако так и не решился произнести их вслух.

Вот в чем моя проблема – я трус.

Глава 30

Когда Сол заходит, Ева стоит на стуле и пытается поставить радио на верхнюю полку. На ней приталенное темно-зеленое платье, ноги босые.

– Помощь не нужна?

– О, это ты, – удивляется Ева.

Они не виделись несколько дней – с тех пор, как приехала Кейли, Сол держался на расстоянии.

Радио потрескивает, Ева поворачивает антенну, и наконец раздается громкая музыка.

– Ага!

Ева делает потише, спрыгивает со стула и подходит к Солу.

От соленой воды ее волосы стали пышными и лежат волнами, щеки слегка покраснели.

– Замечательно выглядишь, – говорит Сол.

– Спасибо. – Ева опускает взгляд. – Рада тебя видеть, – искренне добавляет она.

Оба молчат. Сол смотрит на изгиб ее губ: так хочется их поцеловать. Разговор о том, что им надо побыть одним, забывается; осталась лишь мысль о том, как сильно Ева нужна ему.

– А где Кейли? – тихо спрашивает Сол.

– Здесь.

Подруга Евы стоит у входа в дальнюю спальню – волосы мокрые, в руках полотенце – и с интересом смотрит на них.

Сол немного отходит от Евы.

– Здорово, что ты снова приехала на Уотлбун, – говорит он Кейли.

– Мне здесь нравится.

– Жаль, что так получилось со съемками.

– А, ничего страшного, обойдемся без очередного кулинарного шоу со звездами. Ну, а ты как? Какие новости в мире моллюсков?

– Увы, сообщений о гигантских кальмарах не поступает, но я не теряю надежды, – улыбается Сол. – Ты тут надолго?

– Еще три ночи, а в пятницу в Лондон. – Кейли вешает полотенце на спинку стула. – Пойду куплю вина к ужину, пока магазин не закрылся.

– Ну, давай. На машине?

– Лучше прогуляюсь. До скорого.

Сол делает шаг в сторону, пропуская Кейли, и та уходит.

Они с Евой остаются наедине.

– Хочешь чего-нибудь? Чай? Пиво? – предлагает она.

– От пива не откажусь. Правда, я ненадолго – остались еще дела по работе. Я вот что принес. – Сол подает Еве фотоальбом. – Папа говорит, ты хотела посмотреть.

– Приятно, что он помнит.

Хочет ли она поскорее увидеть снимки Джексона? Нет, Ева не спешит открывать альбом, кладет его на журнальный столик и идет за пивом – по бутылке себе и Солу. Они садятся вместе на диван; в середине он проседает, Сол и Ева соприкасаются коленями. Можно подвинуться, но оба не меняют позы.

Кожа просто горит в том месте, где касается ее ноги; Сол не удивился бы, если бы она накалилась от жара. Есть что-то необычайно привлекательное в загорелых коленях Евы. Надо же, и эта часть тела может выглядеть сексуально.

По радио начинаются новости, диктор говорит об изменениях в выплате пособий, а Сол думает только о том, чтобы коснуться коленей Евы, провести пальцами вверх, где кожа бледнее и мягче.

– Ты отвез отца?

– Ага, – отвечает Сол, выпрямляясь.

– Как он там?

В горле пересохло, и Сол делает глоток пива.

– Сказал, все хорошо, захотел поехать домой. И все равно мне как-то стыдно, что я оставил его одного.

– Рядом живут какие-нибудь друзья?

– Собутыльники. Друзья по пабу. Если отец всерьез намерен завязать, лучше с ними общаться пореже.

Ева с пониманием кивает.

– Как ему на Уотлбуне?

– Думаю, понравилось. Рыбаку тяжело жить вдали от моря. – Сол пожимает плечами. – Вот так идем мы по жизни непредсказуемой дорогой, а потом вдруг останавливаемся и думаем: «Какого черта я здесь делаю?»

Ева смеется.

– Да, понимаю, – с легкой грустью соглашается она.

Ева допивает пиво, идет к холодильнику и, оглядываясь, спрашивает:

– Джексон, будешь еще?

Она замирает с открытым ртом.

Щеки пылают. Поймать бы это вылетевшее слово – «Джексон», но слишком поздно, они оба слышали.

Имя вибрирует в воздухе, будто только что прозвонивший колокол.

– Прости, – в ужасе говорит Ева.

– Ничего, – выдавливает улыбку Сол. – Я больше не буду, мне уже пора.

Не хочется, чтобы он уходил, только не так. О многом надо поговорить: узнать, как продвигается его проект, рассказать, как она ныряла и увидела двух пучеглазых рыб-кузовков, спросить, волнуется ли он за отца.

– Работа?

Сол кивает.

– С утра на восточное побережье, снова маркировать кальмаров.

– Долго тебя не будет?

– Пару дней. Выдвигаемся с коллегой рано утром, вернемся к вечеру четверга.

– Понятно.

Ева делает вид, что занята: убирает пустые бутылки в мусорную корзину.

– Сол, послушай… Давай поговорим.

Похоже, он замечает что-то в выражении ее лица.

– Ты уедешь вместе с Кейли?

Ева с трудом сглатывает.

– Да, я думала об этом.

Холод слов буквально впитывает оставшееся между ними тепло.

Сол поднимается и идет к выходу, потирая лоб.

– Сол?

– Что ты хочешь от меня услышать, Ева? Ты и так знаешь: я не хочу, чтобы ты возвращалась в Англию. – Его голос звучит спокойно. – Однако решать не мне.

– Знаю, знаю. Просто… я в сомнениях.

Ева устало вздыхает. Она ведь решительная, не плывет по течению, всегда берет все в свои руки… Что с ней такое? Она уже не уверена в собственных суждениях, а чей-то насмешливый голос в голове постоянно твердит: «Надо же было так ошибиться в Джексоне».

Стоит ли уезжать вместе с Кейли? Мысли движутся по замкнутому кругу: Ева и так здесь задержалась; мама умоляет вернуться домой; пора выходить на работу.

Но с мыслями приходит и необъяснимое желание остаться. Еще немного пожить в домике с видом на пляж, просыпаться, зная, что впереди весь день – занимайся чем хочешь. Ева привязалась к Уотлбуну, остров стал ей родным. Уехать сейчас – значит оставить незаконченные дела. Вот только какие именно…

– Ева, – с невероятной серьезностью произносит Сол. Она поднимает взгляд. – Я понимаю, как тяжело тебе приходится. Джексон мой брат, и из-за этого ты считаешь себя виноватой – и я тоже, – но между нами что-то есть. Я чувствую это и не собираюсь сдаваться. Если ты уедешь с Кейли, мы так и не узнаем, был ли у нас шанс. – Сол смотрит на нее, не моргая. – После всего случившегося я пообещал, что буду честен с тобой. Поэтому теперь говорю честно: я влюбился в тебя.

Тело пылает от жара, сердце отстукивает бешеный ритм. «Он в меня влюбился», – мысленно повторяет Ева. Вспоминает, как ей признавался в любви Джексон: в переполненном автобусе с зажатым между колен мокрым зонтом, разрезая говядину за обедом у ее матери…

Сол пристально смотрит на нее.

– Я… – Никак не найти нужных слов. Ева открывает и закрывает рот, будто выброшенная на берег рыба. – Я понимаю.

Сол опускает взгляд, приглаживает волосы и тяжело выдыхает, словно выталкивая из груди что-то острое.

– Вернусь в четверг вечером. Видимо, тогда и скажешь, уедешь ты или нет.

– Хорошо, – выдавливает Ева, и Сол уходит.

На следующий день обедом занимается Кейли: с грохотом вытаскивает решетку для гриля и раскладывает по тарелкам тосты – именно ими они с Евой всегда заедают стресс.

– Будешь джем или арахисовое масло?

– Давай, – рассеянно отвечает Ева.

Поджав губы, она листает альбом, который принес Сол, и внимательно разглядывает каждый снимок.

Кейли берет джем из черной смородины, с трудом открывает крышку, затем намазывает тосты. Да, она видела, как вчера Сол смотрел на ее подругу. Ева рассказала, что Сол признался ей в любви, но каковы ее чувства? Этого Кейли никак не поймет.

Ей Сол нравится: он настоящий мужчина, и, если честно, лучше бы два года назад Ева познакомилась с ним, а не с Джексоном. Тем не менее Еве нужно вернуться в Лондон и выбросить из головы Уотлбун. И Сола.

Кейли разрезает тосты на треугольники и относит обе тарелки к дивану, рядом с которым уже стоят чашки чая.

– Есть интересные фото?

– Спасибо, – благодарит Ева. – Кое-что есть, вот, посмотри. – Она подносит тост ко рту одной рукой, а другой поворачивает альбом.

На снимке Джексон и Сол, еще подростки: в потрепанных джинсах и без маек, зато со скейтбордами.

– Фанаты Курта Кобейна, – комментирует Кейли длинные волосы и мрачные лица братьев.

Ева перелистывает страницы. Вот они уже старше, лет по двадцать. Джексон где-то в толпе, показывает пальцами «символ мира». Сол с Джексоном делают сальто назад с борта лодки; так выгнулись, что торчат ребра.

Кейли вдруг замечает что-то на следующей странице альбома. Она замирает, наклоняется, чтобы рассмотреть.

– Странно.

– Что? – спрашивает Ева.

Кейли изучает фотографию девушки, которую обнимает за талию Сол.

– Я ее знаю.

Кейли разворачивает альбом к себе, от пленки бликует свет. На снимке Солу чуть больше двадцати, на лбу еще не пролегли морщины, волосы короче.

– Где же я ее видела… Может, встречались по работе… Вспомнила, она клиентка Джексона!

– Быть такого не…

– Точно-точно, – уверенно повторяет Кейли. – Я видела ее в «Вернадорс», у них с Джексоном была деловая встреча. Я еще тогда отравилась мидиями. Помню эти распущенные ярко-рыжие волосы, точно она.

– Не может быть, – резко повторяет Ева, и Кейли внимательно смотрит на подругу. – Девушка на фото – Жанетт.

У Евы к горлу подкатывает комок. Кейли продолжает разглядывать фотографию, наконец поднимает взгляд и произносит:

– Ева, я уверена.

Такое чувство, что кровь отлила от головы.

– Нет…

– Мне жаль. Мне правда жаль, но именно с ней Джексон был в ресторане.

– То есть… Жанетт была в Англии. А мне говорила, что никогда… и даже не знала, куда Джексон уехал.

Кейли разводит руками:

– Значит, врала.

Ева зажимает рот руками, мысли разбегаются. Раз Жанетт с Джексоном виделись в Лондоне, то они все еще были вместе? И Жанетт знала про Еву?

– Там были только они? – едва слышно спрашивает Ева.

– Да, сидели в дальнем углу у пианино, но если честно, ничего странного я не заметила. Просто ужинали, и все.

– Джексон тебя видел? Вы разговаривали?

Кейли кивает.

– Когда нас вели к столику, он помахал, а потом я подошла, и Джексон свою собеседницу представил – мол, клиент. Имени, по-моему, не назвал.

– Как он себя вел? – Ева дергает воротник топика. – Нервничал?

Кейли смотрит в потолок, пытаясь сосредоточиться.

– Не помню. Вроде бы нет. А может, и да… Черт, точно не помню, прости.

– А она? Сказала что-нибудь?

– Она показалась мне не слишком общительной.

– Когда это было?

– Так, мы отмечали завершение съемок… – Задумавшись, Кейли водит пальцами по губам. – Все верно, на следующий день Дэвид отмечал день рождения, значит, в ресторане мы были двадцать седьмого ноября.

Теперь Ева вспомнила. В тот вечер Джексон вернулся, когда Ева уже лежала в кровати. Раздеваясь, он рассказал, что встретил в «Вернадорс» Кейли. Ева не стала интересоваться, как прошел ужин с клиентом, просто спросила: «И как она там?» Они еще немного поболтали, затем Джексон лег рядом и прижался к Еве всем телом. Утром они проснулись в объятиях друг друга.

– О чем размышляешь? – спрашивает Кейли.

– Не знаю. Я не знаю. – Ева встает и начинает ходить взад-вперед по хижине. – Может, они все еще были вместе.

От этих слов сжимается горло. Ева верила, что Джексон любил ее – даже Дирк это подтвердил. Выходит, Дирк ошибался?

– Думаешь, все это время Жанетт про тебя знала?

Хочется ответить «нет», но Ева вспоминает, какой была реакция Жанетт, когда она приехала к ней в Уоррингтон. Жанетт не спросила, почему Джексон женился на Еве, давно ли они вместе, рассказывал ли он о своей жизни в Тасмании… Жанетт лишь поспешила заявить, что это она первая жена Джексона, что это ее он любил – будто пыталась самоутвердиться.

В горле пересохло. Ева подходит к раковине, наливает стакан воды, выпивает – слишком быстро – и закашливается.

– Ничего не понимаю… Зачем Жанетт ездила в Лондон?

Так хотелось забыть обо всех вопросах и сосредоточиться на том, в чем она была уверена: Джексон любил ее, но теперь швы лопаются, вскрывая воспаленные старые раны.

– Ты ведь догадываешься, как нам все узнать?

«Да, – думает Ева, – еще бы».

* * *

В свете фар Сол натягивает палатку, с силой втыкая колышки в твердую землю.

– Готово! – Том, его напарник по лаборатории, разжег костер.

До ближайшего отеля километров тридцать, так что они решили переночевать в палатках, прямо у воды – утром сразу за работу.