Текст книги "Одинокий орел по имени Бернардо"

Автор книги: Люси Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава десятая

Скоро, к всеобщему удовольствию, новость о беременности Хедер узнала вся семья. Когда кончилась метель, Энджи спустилась в Палермо. Хедер и Баптиста встретили ее с распростертыми объятиями. В полдень три женщины уютно устроились поболтать.

Разница между побережьем и горами показалась Энджи просто невероятной. Снег здесь уже растаял, воздух вполне теплый, как и полагается весной. Она выбрала мужчину с гор. И, несмотря на суровость, даже жестокость жизни в горах, решение отказаться от своего выбора еще не созрело в ней.

Она пила кофе с пирожными и чувствовала себя неловко. У Хедер и Баптисты вопрос так и вертелся на языке, но они не решались его задать. Энджи включила свой защитный механизм.

– Если бы вы обе видели себя! – хихикнула она. – У вас уши хлопают, словно паруса.

– Так расскажи нам, где Бернардо, и они перестанут хлопать, – потребовала Хедер.

– А нечего рассказывать. Он уехал на несколько дней. Баптиста, торт великолепный. Можно я возьму еще кусок?

– Он набит калориями, – мрачно заметила Хедер. – Ты растолстеешь.

– Не так быстро, как ты, – поддразнила ее Энджи, возвращая разговор к беременности Хедер.

К счастью, и Баптиста и Хедер смирились с переменой темы и больше вопросов не задавали. Она же не чувствовала себя готовой рассказать им все. Как он уехал и фактически исчез.

Энджи смотрела на Баптисту и размышляла, возненавидит ли Бернардо его приемная мать, если узнает правду? Этого Энджи не могла представить. И все же, как бы эта прекрасная, щедрая сердцем женщина отреагировала, узнав о причине гибели мужа?

«Я могу только догадываться о его величайшем секрете, – как-то призналась Баптиста. – Но могу и ошибаться».

На какой-то миг Энджи испытала искушение рассказать ей обо всем. Но поняла, что этого делать нельзя. Бернардо доверился ей, а потом страшно пожалел об этом. Он ушел с вконец разбитым сердцем, отказавшись от нее и от их любви. Она не имеет права даже Баптисте доверить его тайну.

Немного спустя к их дамскому обществу присоединился высокий седой мужчина, Федерико, «старый друг», который, как она слышала от Бернардо, был на свадьбе Хедер.

– Он больше чем друг, – тихо шепнула ей на ухо Хедер. – Много лет назад они с Баптистой любили друг друга. Сейчас он приезжает почти каждый день. Они сидят и держатся за руки. Такая трогательная картина!

Хедер права, подумала Энджи. Она наблюдала за двумя пожилыми людьми, которым хорошо рядом. Когда-то они были возлюбленными. Они и сейчас любили друг друга, хотя и по-другому.

Энджи приятно удивилась, увидев братьев. Ренато изменился. Он тихо любовался женой и относился к ней с такой нежностью, что даже начал нравиться Энджи.

Лоренцо тоже изменился. Он по-прежнему излучал природное добросердечие и обаяние. Но ей показалось, что он стал несравненно более уверенным в себе. И Энджи подумала, что на него, вероятно, подействовал счастливый брак Ренато. Раньше любовь Лоренцо к старшему брату носила оттенок некоего благоговения. Теперь баланс сил несколько изменился. Лоренцо держал в руках счастье троих членов семьи. И старался действовать так, чтобы всем было хорошо. Ренато знал об этом. И теперь никаких недоразумений между ними быть не могло.

Лоренцо приветствовал Энджи братским поцелуем, словно она уже вошла в их семью. Он сел и начал рассказывать о своей поездке в Соединенные Штаты.

– Нью-Йорк, Новый Орлеан, Лос-Анджелес, Чикаго – куда бы я ни приехал, всюду признавали имя Мартелли.

Энджи наблюдала за всеми членами семейства. Они дарили счастье друг другу и наслаждались этим. Семья Мартелли в своем лучшем проявлении, подумала Энджи. И тут же в голове мелькнуло: это же семья Бернардо, которую он отверг. Как отверг и ее. Что-то в нем устроено так, что ему легче отказаться от тепла и любящей доброты, чем принять их. У нее заныло сердце. Почему он не обратился к ней, не искал помощи и утешения в ее любви?

Как только позволила вежливость, она оставила Резиденцию и поехала домой в горы, которые никогда еще не казались ей такими пустынными.

* * *

Лоренцо пробыл в Штатах два месяца. Оттуда потоком шли крупные заказы. Слава Лоренцо росла. Он вернулся к середине апреля, и первое, что он сделал, – это навестил Энджи. Появился, когда она закончила вечерний прием.

– Добро пожаловать, оставайся, если не возражаешь против еды из микроволновки.

– Прекрасно.

Из запасов в морозилке он выбрал вегетарианскую лазанью. Она поставила ее греться.

– Я вино не буду, – предупредила она, когда он достал бутылку. – Налей мне апельсинового сока. – Энджи с удовольствием накрыла на стол, радуясь компании. – Хочу услышать все об Америке, – проговорила она.

Вместо ответа он так усмехнулся, что Энджи вскинула брови.

– Как ее зовут? – тут же спросила она.

– Не понимаю, почему женщины всегда думают в одном направлении. В Нью-Йорке я проводил время с дочерью моих друзей. Зовут ее Хелен. Но не надейся, свадебные колокола ты не услышишь. Я последний человек в мире, за которого она хотела бы выйти замуж. Она сказала мне это в первые десять минут знакомства.

– Ты сделал ей предложение через десять минут?

– Она не стала ждать моего предложения. И поспешила предупредить, чтобы я напрасно не утруждал себя.

– Ведь ты не хочешь сказать, что встретил женщину, у которой иммунитет к твоим чарам?

– Если тебе нравится понимать так, пожалуйста, – слегка задетый, согласился он.

– Не держи меня в подвешенном состоянии. Скажи мне… Ох!

Вилка упала на пол и ударила ее по ноге. Нагнувшись за ней, Энджи обнаружила, что плитки пола плавают перед глазами.

– Что с тобой? – встревожено спросил Лоренцо. Он кинулся к ней, обхватил за плечи и стал поднимать, изучая лицо.

– Ничего. Все в порядке, – быстро ответила она.

– Выглядишь ты неважно.

– У меня был сегодня тяжелый день. Я не успела поесть.

– Сиди спокойно. Я все сделаю. Даже я умею стряпать в микроволновке.

Он обслуживал ее с такой комичной торжественностью, что она хохотала до слез.

– Если ты надеялся встретить Бернардо, то его еще здесь нет, – сообщила она, когда они ели.

– Я знаю. Мама сказала. Я приехал повидаться с тобой. Как ты справляешься?

– Лучше, чем все ожидали.

– Ты хочешь сказать – лучше, чем он ожидал.

– Да, пожалуй, так. – Она горько усмехнулась.

– Знаешь, когда мы были мальчишками, он часто исчезал. У него есть другой мир, его собственный. Он живет по каким-то своим правилам и никого не подпускает к себе. Иногда он прячется в своем мире. Но это тяжело для тебя. Какой смысл в твоем приезде сюда, если его здесь нет?

– Я приехала сюда не для того, чтобы быть с ним, – жестко отрезала Энджи. – Я приехала преподать ему урок. – Голос ее дрогнул. – Но кажется, перестаралась.

– Не говори так, – ласково перебил Лоренцо и взял обе се руки в свою. – Это не твоя вина. Мой брат дурак. Ну, мы все дураки, но Бернардо дурак особого рода. У него такие темные и запутанные мысли, что он не способен видеть то, что перед его носом.

Взгляд Лоренцо светился добротой, и она подумала, как приятно было бы иметь такого брата, как он! Может быть, признаться ему во всем? Она чуть было не открыла Лоренцо все секреты, но тут зазвенел колокольчик. Минуту спустя Джинетта ввела в комнату молодого человека с острыми чертами лица.

– Опять вы! – с таким отвращением воскликнула Энджи, что Лоренцо удивленно взглянул на нее.

Вошедший был человек лет тридцати с худым лицом и надменным взглядом. Судя по всему, он едва сдерживал нетерпение. Энджи коротко и холодно представила его как Карло Бондини.

– Синьор Бондини, – добавила она, – я просила вас не докучать мне больше.

– Но я решил, что, поразмыслив, вы передумаете.

– Я не передумала.

– Предлагаю увеличить сумму до десяти миллионов лир. Это очень хорошая цена.

– Даже отличная, если бы я хотела продать свое право на практику, но я не хочу. И прошу вас, больше не приходите.

– О, я обязательно приду.

– Тебе же сказано – нет! – произнес Лоренцо с обманчивой любезностью. – Ты никогда не умел понимать намеки. Я напомню тебе. Мы вместе учились в школе. Ты мне и тогда не нравился. Давай проваливай.

Бондини не выглядел героем и вряд ли мог противостоять мужчине комплекции Лоренцо. Поэтому он мудро решил отступить.

– Хорошо, пока оставим этот разговор, – пожал он плечами. – Но не отвергайте моего предложения, как следует не обдумав его. – Взглядом он буквально сверлил Энджи. – К тому же у вас мало времени. Я тоже доктор, помните. У меня верный глаз… синьорина.

Последняя фраза прозвучала как оскорбление. С тем он и ушел.

– И часто он тебя так мучит? – взорвался Лоренцо.

– Он возвращается через каждые две недели, с каждым разом повышая сумму.

– Но почему? Что за чудеса? Я имею в виду…

– Ты и правда знаешь его со школы?

– Да. Он делал за меня домашние задания, – признался Лоренцо с улыбкой, в которой не чувствовалось и капли раскаяния. – Сделка была чисто коммерческой. Удивительно! Откуда он вдруг достал деньги?

– Не догадываешься? – Энджи вздохнула. – Бернардо, конечно. Он пытается вытолкать меня отсюда.

– Но ты не можешь… Я имею в виду… не сейчас… Если я правильно его понял…

– Я ждала, что ты поймешь, – со слабой улыбкой подтвердила Энджи.

– Тогда все устроено, – с внезапной решимостью объявил Лоренцо. – Теперь это семейное дело.

* * *

Дом стоял в конце грязной проселочной дороги. В нем давно не жили, но он был кое-как подправлен, чтобы оставаться пригодным для жилья.

Бернардо издали увидел брата и с мрачным, неприветливым видом ждал его в дверях.

– Какой дьявол привел тебя на эту ферму?

– Я всегда знал о ней, – спокойно ответил Лоренцо. – Когда мы были мальчишками, ты обычно убегал сюда. Однажды я тебя выследил.

– Если бы я знал, нашел бы другое место.

– Вот именно. Потому я и не говорил тебе. Я, да и все мы знали твои странности.

Бернардо нехотя отступил, чтобы дать Лоренцо войти.

– Дева Мария! Как ты здесь живешь?

– Очень хорошо, когда остаюсь один.

– Послушай, я не знаю, что произошло между тобой и Энджи, но держу пари, что это твоя вина. Тебе встретилась красивая, изумительная женщина, она полюбила тебя. Но, разумеется, ты не можешь быть счастлив, пока не отвергнешь ее. Так же, как ты все годы отвергал нас. Но я все еще твой брат. Я не позволю тебе сломать лучшее, что встретилось на твоем пути.

Бернардо не отвечал, только смотрел на брата мрачным, страдающим взором.

– Мир никуда не исчез, – более мягко продолжал Лоренцо. – Мир, Бернардо, стоит на том же самом месте и полон неприятных людей, вроде Карло Бондини.

– Что ты знаешь о Бондини? – резко спросил Бернардо.

– Я присутствовал при его последнем визите и пришел сказать тебе: убери его от Энджи. Он хамит ей и пытается запугать.

Бернардо выругался.

– Я просил его выкупить право на практику. У меня и мысли не было, что он может огорчить ее.

– Если бы ты позволял братьям проходить в охраняемые ворота, я бы мог подсказать тебе, что он – кусок дерьма.

– Я могу обойтись и без твоей подсказки, – холодно парировал Бернардо. – Ты стал чертовски несносным.

– Я всегда был несносным, – подтвердил Лоренцо абсолютную правду. – Но дело не во мне. Что-то происходит. Я не уверен, что именно. Я не доктор, но у меня есть подозрения…

– О чем ты говоришь? – медленно спросил Бернардо.

– Я говорю, что если ты собираешься сделать добавление в семью, то пора уже стать членом этой семьи.

Дорога назад напоминала движение в туннеле цветов. Самая плодородная на земле почва щеголяла на солнце буйной красой. Повсюду вокруг гармония ласкала взгляд.

Пока он не увидел впереди, на тропинке…

Нажав на акселератор, он через пару секунд уже был там. Толпа молодых мужчин окружила женщину на муле. Они улыбались, но за улыбкой таилась угроза. Один из них держал мула за уздечку. При виде машины Бернардо они, испугавшись, разбежались.

Он не стал их преследовать. Он видел только женщину и уничтожающий взгляд, каким она смотрела на него.

– Так ты вернулся? – не приближаясь, спросила она. – Полагаю, мне надо поблагодарить тебя за избавление от них. Благодарю. А теперь я хотела бы продолжить путь.

– Что ты здесь делаешь?

– Посещаю больных.

– Одна? Ты сошла с ума!

– У меня до сих пор не было неприятностей.

– Так почему вдруг сейчас?

– Откуда мне знать!

– По-моему, ты знаешь.

– А по-моему, я знаю, чего я хочу. Чтобы ты исчез с дороги и позволил мне продолжать путь. Мне надо осмотреть еще двух пациентов.

– Тогда садись в машину.

– А как же Джейсон?

– Кто?

– Нест нужен Антонио на ферме. И я купила собственного мула. Мы не можем посадить его в машину.

– Он может идти сзади. Пожалуйста, садись в машину. – Он взял ее за запястье и был почти что отброшен ледяным выражением глаз.

– Убери руки, Бернардо.

– Ты не можешь ехать одна.

– Тогда поезжай за мной. Но, пожалуйста, так, чтобы я тебя не видела.

У него не оставалось выбора, и он сделал, как велела Энджи. Когда она проезжала мимо работающих на полях людей, они прекращали работу и с интересом разглядывали ее. Но никаких дружеских приветствий, какими они обычно встречали доктора, теперь не было.

В первом доме, куда она вошла, повторилось то же самое. Там близилась к концу жизнь очень старой, тяжело больной женщины. Ее семья была благодарна доктору, но в их поведении появилось что-то необычное, мол, мы-то знаем, но подождем, что скажут другие. Появление Бернардо их явно удивило. Они подталкивали друг друга и обменивались многозначительными взглядами.

Второй визит был к молодой паре. У жены тяжело протекала беременность. Они очень тревожились, потому что первый ребенок родился с деформированным лицом и родители прятали девочку. Шестилетняя малышка боялась людей. Но, едва увидев Энджи, она радостно выбежала ей навстречу, прыгая от возбуждения. Ее беременная мать крепко обняла Энджи и, улыбаясь ей, произнесла:

– Amicu. Друг.

Будто считала необходимым подчеркнуть свое дружелюбие.

– Где ты оставила свою машину? – спросил Бернардо, когда они попрощались с пациенткой.

– Дома. Для визитов такого рода я всегда пользуюсь Джейсоном. Бенито держит его вместе с собственным мулом.

– Но ведь это опасно.

– Никакой опасности нет.

– Ты хочешь сказать, что эти парни не угрожали тебе?

– Открыто не угрожали. Но и любезными их не назовешь.

– Вот именно. Сейчас я поеду с тобой домой, нам надо поговорить.

– Я так не думаю.

Он скрипнул зубами.

– Поужинай со мной.

– Нет, спасибо.

– Тогда я зайду к тебе.

– Я не приглашала тебя на ужин. До свидания, signore.

Она забралась на спину Джейсона, и они засеменили к дому. Бернардо выругался, но не стал ее преследовать. Побоялся допустить оплошность.

* * *

Пришли два пациента. Энджи надеялась, что быстро закончит вечерний прием. После тяжелого дня она очень устала, ныла спина. Но когда она выглянула в приемную, то обнаружила еще одну фигуру. Бернардо поднял голову и встретился с ней взглядом. По вызову в его глазах она поняла, что ей от него не избавиться.

Наконец она проводила последнего пациента и заперла дверь. Избегнуть неприятного разговора не удастся. Она не знала, что ему сказать. Когда он появился в полдень неизвестно откуда, сердце почему-то отчаянно забилось. Но она укротила свою мимолетную радость. Ведь это ничего не значит. Просто облегчение, оттого что он спас ее. Она ничего к нему не чувствует – Энджи старалась поверить в это.

А сейчас он здесь. И выглядит таким страдальцем… Два месяца она боролась с отчаянием. Только-только сердце затвердевало, но через минуту она убеждала себя, что непозволительно быть такой жестокой.

Порой она ночи напролет плакала. А порой засыпала словно каменная, едва голова касалась подушки. Работой она доводила себя до изнеможения. А потом… Она не сразу заметила признаки случившегося. А оно все необратимо изменило.

Почти смешно, невесело размышляла она. Я, доктор, так легко попалась. Соблазненная и брошенная, идиотка, лишенная здравого смысла.

И сейчас он здесь, а она не знает, что ему сказать.

– Ты в порядке? – спокойно спросил он.

– Да, у меня все прекрасно. Можно предложить тебе кофе? – Она пошла в кухню, не дожидаясь ответа. – И что-нибудь поесть? – Она заглянула в морозильник.

– Нет, спасибо. Оставь на минутку кухню и поговори со мной, – потребовал он.

– Говорить с тобой, Бернардо, опасно. Мы говорили два месяца назад. Помнишь?

– Я ушел, потому что оставаться было бы невыносимо. – Он громко втянул воздух.

– Благодарю тебя!

– Ты не понимаешь… Наверно, я был не прав. Но мне казалось это лучшим выходом для нас обоих.

– И ты прислал Бондини, чтобы он купил у меня право на практику.

– Лоренцо рассказал мне, как он себя вел. У меня и мысли не было, что он начнет хамить тебе. Я видел его и заставил пожалеть об этом. Он больше не придет.

Бернардо ждал ответа, но она возилась с ужином.

– Лоренцо сказал мне и кое-что еще, – наконец проговорил он.

– Да, Лоренцо приезжал навестить меня. – Голос у нее потеплел. – И потом сообщил тебе. Он добрый человек. – Она внезапно посмотрела на него. – Не то, что ты.

– Ты знала, какой я, – хрипло пробормотал он. – Я дьявол. Я не могу справиться с собой. Тебе следовало избегать меня, пока у тебя были шансы. Но теперь у тебя нет таких шансов.

– Теперь? А что изменилось, Бернардо?

– Ты хочешь сказать… что ты не?..

– Беременна? Да, я беременна. Я ношу твоего ребенка. Но это ничего не меняет. – Она смотрела на него. – Понимаешь? Ничего.

Глава одиннадцатая

– Ничего не меняет, – повторила она, потому что он молчал.

– Ты не можешь так говорить, – без выражения пробормотал он. – Все меняет.

Она попыталась отвернуться, но он схватил ее за плечи и заставил смотреть ему в лицо. Даже при таком легком контакте воспоминание о ее теле взволновало его. Прояви она хотя бы малейшие признаки теплоты, он бы подхватил ее на руки и целовал, целовал без конца. Конечно, ему нелегко управляться со словами, но он бы попытался рассказать ей о своем чувстве. О том, какое горько-сладкое счастье овладело им, когда он заподозрил, что она носит его ребенка. Для такого старомодного мужчины, да к тому же сицилийца, создать ребенка с любимой женщиной – великая радость. Прежние страхи и мучения отходят на задний план. Он бы не сумел выразить словами свое счастье. Но попытался бы при всей своей неуклюжести сделать для нее возможное и невозможное.

Если бы только хоть что-то в ее лице подбадривало его. Но ничего такого он не увидел, и на сердце у него похолодело.

– Все меняет, – снова повторил он, словно пытаясь убедить себя.

Зазвенел таймер микроволновки, и она отошла от него.

– Ну, только изменилось одно, – начала она. – Местные люди не знают, что дальше делать со мной. Они привыкли к моему чужому для них языку, к моим нелепым нововведениям, они закрывают глаза на мои предосудительные брюки. Но сейчас, – беззаботно добавила она, – некоторые из них, верно, думают, что мне надо бы уехать.

Когда она начинала так говорить, он будто тонул в море. Иронические английские выверты сбивали его с толку. Правда, одно неожиданно и болезненно дошло до него. Хозяйка положения она, а он должен подчиняться.

– Они плохо к тебе относятся? – спросил он, вспомнив любопытные взгляды, сопровождавшие ее днем.

– По правде говоря, нет. Пока что они не уверены.

– Но откуда пошли слухи?

– Мать Франческа знает. Когда мы говорили с ней на прошлой неделе, неожиданно вошла сестра Эльвира. Потом я вспомнила, что сестра Эльвира – кузина Нико Сартоне.

– Это все объясняет.

– Он, должно быть, торжествует. Наконец-то получил против меня оружие. Я могла бы удавить этого человека. Его не волнует, какой вред он наносит людям, лишь бы насолить мне. Те, кто нуждается в моей помощи, начинают нервничать. Не все, конечно! Сартоне думал, что сможет настроить против меня весь город, но он ошибся.

– Вот будет удовольствие стереть улыбку с его физиономии, – прорычал Бернардо.

– Как ты собираешься это сделать?

– Мы собираемся это сделать, – нахмурился он.

– Как?

– Разве не очевидно?

– Для меня не очевидно, – упрямо настаивала Энджи.

– Чем раньше состоится наша свадьба, тем лучше, – произнес он, глядя ей в глаза.

Итак, это случилось. Он захотел жениться на ней. Но волна радости не окатила ее, как должно было бы быть в такой благословенный момент. Свадьба? Что он о себе думает, кто он такой?

– Мы? Поженимся? – повторила она, словно экспериментируя с новым языком. – Зачем нам это делать?

Опять она сбила его с толку. В глазах холод, даже враждебность.

– Потому что у нас будет ребенок, – наконец нашелся он.

– У нас ничего не будет. Ребенок будет у меня. О да, ты биологический отец. Но здесь ничего твоего не осталось. Потому что на следующее утро ты встал и ушел, не сказав ни слова.

– Я сделал ошибку. И я прошу прощения. Мне следовало подумать… Но я полагал, я рассчитывал, поскольку ты доктор…

– Перестань! Не говори больше. С каждым словом ты только усугубляешь все. Ты проклинаешь себя за то, что не подумал о возможной беременности. А то, что ты обидел меня, тебя не волнует? У тебя хоть мелькнула мысль, что для меня это значит – проснуться и обнаружить твое исчезновение? И эта маленькая записка… Это и правда все, чего я заслуживаю?

– У меня нелады со словами… – покраснел он.

– Со словами у тебя все в порядке. Это с чувствами ты не в ладах. Ты женишься на мне не по любви. Я для тебя просто племенная кобыла. Разница есть, не правда ли?

– Нет же, я имел в виду… Твоя беременность вроде бы разрешает проблемы. – Он чуть ли не буквально рвал на себе волосы.

Она с жалостью посмотрела на него.

– Я сказала, что ты не в ладах с чувствами. И каждое твое слово доказывает это. Если я из-за беременности выйду за тебя замуж, наши проблемы только начнутся. Я бы с радостью вышла за тебя замуж по любви. Но не хочу жить с мужчиной, который считает, будто я ухитрилась зачать ребенка, чтобы поймать его. Без любви сделка не состоится.

Горькие слова, казалось, сами лились из нее. И в глубине души Энджи мечтала загнать их назад и упасть в его объятия. Он хотел жениться на ней – это главное. Разве рассудительная женщина не ухватилась бы за его предложение?

Но другая, «несносная» Энджи не была рассудительной женщиной. Она была раздражительная, колючая, неуживчивая, если задевали ее гордость. Эта «несносная» Энджи ухватилась за предложение Баптисты приехать работать в горы. И теперь ее не загнать назад, в коробочку. Нынешняя Энджи смотрела на Бернардо глазами, полными ярости.

– Выйти за тебя замуж? За кого ты меня принимаешь?

– Я не понимаю, что ты говоришь. Ты выиграла. Разве этого недостаточно?

– Нет, недостаточно. Сейчас мы далеки друг от друга. Потому что, если ты думаешь, что я выиграла, значит, ты считаешь себя проигравшим. А я даже не понимала, что у нас идет борьба. Я думала, мы ищем дорогу друг к другу. И той ночью… – Всплыли воспоминания, и дрогнул голос. Она взяла себя в руки и сохранила дистанцию. – После той ночи мне казалось, будто мы нашли эту дорогу. Ты рассказал, что мучает тебя. Согласна, может быть, я была слишком настойчива, но я думала, что ты доверишься моей любви. Я забыла, что ты не можешь быть с теми, кто любит тебя. Потому что любить – значит быть близкими. – Слезы катились по щекам, но она не обращала на них внимания и продолжала тихим, полным боли голосом: – Последние двадцать лет ты отвергал любого, кто старался приблизиться к тебе. И сейчас при виде распахнутых для объятий рук ты повертываешься к ним спиной. Так иди. Покажи спину. Но мои руки больше для тебя не распахнуты, потому что нет смысла.

– Но ведь на самом деле ты так не считаешь, – тихо пробормотал он.

– Думаешь? Почему же я не могу так считать? Помнишь, что ты написал в записке? «Я умею приносить только боль». Это правда. Но я была слишком тупой, чтобы понять это. Нам лучше бы оставаться чужими.

– Теперь нам уже никогда не быть чужими, – спокойно заметил он.

– Почему? Потому что у меня будет твой ребенок?

– Не только. Есть такое, чего мы не можем забыть. Я пытался забыть. Ночь за ночью старался стереть из памяти, что ты для меня значишь. Но не смог. Если бы ничего не случилось, я бы все равно вернулся умолять тебя о прощении. Просить начать все снова.

– Слова, – вздохнула Энджи.

– Это значит, что ты не веришь мне?

– Не знаю, – хрипло проговорила она. – Я знаю только одно: слишком поздно для слов. Когда-то я так хотела выйти за тебя замуж. Теперь я знаю: выйти за тебя замуж было бы фатальной ошибкой. Бернардо, пожалуйста, уходи.

– Я уйду, но это не конец. Сегодня мы ни о чем не договорились. Так легко я тебя не брошу.

Она проводила его глазами, когда он шел к двери и напоследок оглянулся и встретился с ней взглядом. Она вытерла слезы и обнаружила, что ничего не чувствует – слишком устала. Этот разговор мог бы измучить ее. Но не измучил, потому что она уже была выжата как лимон. Ей хотелось только одного – лечь и уснуть. И больше не думать и не чувствовать.

Энджи понимала, что проблемы, с которыми она столкнулась в городе, будут лишь усугубляться. Так и вышло. В Монтедоро все догадывались, что Бернардо – отец ее ребенка. И вот он вернулся.

– Они не сомневались, что он собирается сделать из меня «честную женщину», – с горечью рассказывала Энджи встревоженной Хедер, которая навестила ее.

– А он что, не собирается?

– Ох, он хочет. Это я не хочу делать его честным мужчиной.

– Вы оба загнали себя в тупик. Выход может найти только Баптиста, как это случилось со мной. – Хедер похлопала себя по животу. Она на три месяца обгоняла Энджи, у которой беременность еще не была видна.

– По-моему, даже Баптиста вряд ли тут может помочь, – тихо сказала Энджи.

– Пожалуй, пока Бернардо не попросит ее, – согласилась Хедер. – А он не хочет. Ты же знаешь, какой он.

Когда в городе сообразили, что Бернардо вернулся, но не объявил о немедленной свадьбе, люди начали с подозрением смотреть на Энджи, хотя осуждать пока что не решались – она была слишком популярна.

Бернардо сказал, что он ее не бросит, но вроде бы держался на расстоянии. Однажды вечером она вернулась с позднего вызова и нашла его у своего парадного входа. Он стоял, прислонившись к двери. Энджи слишком устала, чтобы спорить, и позволила ему войти.

– Где Джинетта? – спросил он, оглядывая пустой дом.

– Мать заставила ее уйти от меня.

Он вдруг вспомнил, что у его матери все служанки были среднего возраста. Ни одна мать не могла позволить дочери работать у городской prostituta.

– Тогда надо найти ей замену, – сказал он.

– Одна или две монахини помогают мне. Они замечательные. Но есть и такие, что близко ко мне не подходят.

«Мы не такие, как другие люди, из-за твоего отца, – говорила ему его мать. – В городе есть люди, которые и близко ко мне не подойдут. К тебе – да. Ко мне – нет».

Он попытался вспомнить, шпынял ли его кто-нибудь в городе за то, что он, не женясь, сделал ее беременной. И не вспомнил. Шпыняли только ее, хотя и не в полную силу, поскольку нуждались в ней. Им нравилось брать у нее, ничего не давая взамен. Его охватила ярость и сделала жестоким.

– Почему это тебя беспокоит? – холодно спросил он. – От этого ведь не зависит твой кусок хлеба.

Он еще не договорил фразу, как ему стало стыдно. Слабое, болезненное выражение мелькнуло на ее лице.

– Это правда, – согласилась она.

– Прости меня, – нежно прошептал он. Она не ответила. Он опустился на колени рядом с ней и взял ее руки. – Прости меня. Я не должен говорить тебе такое.

Она улыбнулась. Но он знал, что она еще очень далеко от него.

– Я приготовлю тебе что-нибудь поесть, – предложил Бернардо.

– По правде, я не…

– Ты будешь есть, – твердо объявил он. – Ты должна сохранять силы. И возможно, – он на мгновение положил руку ей на плечо, – ты сделаешь это, чтобы доставить мне удовольствие.

В какую-то минуту ей захотелось прижаться щекой к его руке. Но рука исчезла, прежде чем она успела пошевелиться.

Она слышала, как звенели кастрюльки в ее маленькой кухне. Потом восхитительный запах окутал ее. Конечно, Бернардо умел готовить. Ведь он жил по принципу – ни в ком не нуждаться. В данный момент она порадовалась его умению.

Она сняла плащ. Бернардо тотчас взял его и повесил на плечики. Он не улыбался, не говорил ласковых слов, но руки у него такие нежные и такие твердые.

– Теперь садись, – сказал он.

– Позволь, я накрою на стол.

– Я накрою на стол. Ты будешь делать, что тебе сказано.

Какое блаженство вот так ждать. Она сидела в сонном оцепенении. А он постелил клетчатую скатерть, положил ножи и вилки, поставил тарелки, соль, перец, бокалы.

– Мне вина не надо, – предупредила Энджи. – Не надо, пока я беременная.

– Что ты пьешь?

– Чай. Чайник найдешь там.

Он положил на тарелку пасту с сардинами, она нашла их потрясающими. Он ел вместе с ней, но очень мало. Он не спускал с нее глаз, убеждаясь, что она уплетает за обе щеки. Время от времени он отходил к плите, чтобы проследить за мясными фрикадельками для следующего блюда. И приготовить чай.

Это было ужасающе. Бернардо никогда раньше не заваривал чай.

– Я что-то сделал неправильно? – спросил он, увидев ее невольную гримасу.

– По-моему, вода не закипела.

– Я приготовлю снова.

Несмотря на ее протесты, он настоял, что должен научиться правильно заваривать чай. Она с нежностью наблюдала за ним, сердце тихо ныло. Бернардо такой невыразимо дорогой, такой близкий… И такой далекий.

– Этот хороший, – наконец, улыбаясь, сказала она, сделав глоток чая.

– Такой заваривают англичане? – он недоверчиво смотрел на нее.

– Такой завариваю я. Ну, почти.

Оба улыбнулись. На мгновение барьеры упали.

– Энджи…

Задребезжал дверной колокольчик. Бернардо опустил руку, протянутую к Энджи. Беззвучно ругаясь, он шагнул к двери.

– Что тебе здесь надо? – спросил он у Нико Сартоне.

– Маленькое дельце. Рецепт. Доктор обещала. – Сартоне отвратительно улыбался и словно маслом поливал свой путь в комнату. – Синьору Фарани мазь нужна сегодня. И вы, доктор, обещали послать мне рецепт…

– Ах, да. Простите, выскользнуло из памяти, – устало проговорила Энджи. – Минутку.

– А. ты не мог напомнить ей завтра? – рявкнул Бернардо.

– Но мазь нужна сегодня, – с той же улыбкой пролепетал Сартоне. Глаза у него, словно у ящерицы, бегали по комнате.

– Натер бы его мазью сегодня, а завтра получил бы бумажку. – Бернардо еле сдерживал гнев.

– Дать больному рецептурное средство без рецепта? – Сартоне сделал большие глаза.

– Это мазь от экземы для человека, которого ты знаешь многие годы, – с подавляемой яростью прошипел Бернардо. – Несколько часов ничего бы не изменили. И не говори, будто ты не делал этого сотни раз раньше.

– Только с доктором Фортуно, – по-прежнему улыбаясь, объяснил Сартоне. – С новым доктором такого не бывало.

– Вот рецепт. – Энджи быстро вышла из комнаты. – И пожалуйста, передайте синьору Фарани мои извинения.