Текст книги "Одинокий орел по имени Бернардо"

Автор книги: Люси Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава третья

Бернардо и на следующий день остался в Резиденции. Но им почти не удавалось побыть наедине. Энджи считала, что ее долг – быть рядом с подругой. Хедер под влиянием успокоительных таблеток большую часть времени спала. А Энджи оказалась втянутой в семейный кризис.

– Ренато звонил Лоренцо, – рассказал ей Бернардо. – Но тот еще утром покинул свой отель в Стокгольме.

– Но… Не понимаю. Ведь предполагалось, что он там останется до завтра.

– Знаю. Но он ушел из отеля. И никто не знает, куда.

– Он случайно не игрок? Не бывает, что он спускает все? – подозрительно спросила Энджи.

– Что вы имеете в виду?

– Прощальный загул перед свадьбой. Я слышала, что у мужчин-итальянцев такое бывает.

– Что такое вы говорите! – раздраженно воскликнул Бернардо. – Это несправедливо! Даже не знаю, как назвать… упрямство, предрассудки, да фактически это расизм. Вот именно – расизм!

– Но у итальянцев такая репутация, – нелогично возразила она.

– Значит, по-вашему, Лоренцо должен быть склонен к такой жизни? Все англичане так полагают?

– Нет, конечно. Но я не так хорошо знаю Лоренцо, чтобы судить о нем. А вы, как брат, наверно, знаете его.

– Да, простите. – Он вздохнул и провел руками по волосам.

– Нет, это вы меня простите. Вашей вины тут нет.

– По-моему, между нами случилась первая ссора. – Чуть улыбаясь, он посмотрел на нее.

У Энджи екнуло сердце.

– Да, вы правы.

Они обменялись виноватыми взглядами, он взмахнул руками и заключил ее в объятия.

Наша первая ссора, подумала она. Раньше первого поцелуя.

В доме не прекращалась суета. Шаги в коридоре заставили их поспешно отскочить друг от друга. Через секунду вошел Ренато, он выглядел раздраженным.

– Загадка разрешена, – сообщил он. – Только что позвонил Лоренцо и сообщил, что он на пути домой. Сегодня утром ему пришло в голову отменить все назначенные встречи и вернуться. – В голосе его прозвучали ноты неудовольствия.

– Для него невыносимо быть вдалеке от Хедер, – вздохнула Энджи. – Как мило.

– Это вовсе не мило, – рявкнул Ренато. – Он должен был выполнить работу. А он бросил ее, не доделав.

– Но ведь через несколько дней он женится, – не отступала Энджи.

– Он в аэропорту? – пока спор не разгорелся, быстро вступил в разговор Бернардо.

– Нет, он звонил из Рима, где должен провести встречу. Он будет здесь часа через три.

– Прекрасно, – ледяным тоном произнесла Энджи. – Пойду скажу Хедер; – Она одарила его сверкающим взглядом и, сопровождаемая Бернардо, вышла из комнаты. – Мне жаль Хедер, – сердито объявила она. – Правда жаль. Очень весело иметь деверем Ренато.

– Наверно, она так любит Лоренцо, что готова породниться с Ренато, – заметил Бернардо. – Я знаю, любовь может и не такое устроить.

У Энджи мелькнула мысль, что, вероятно, он говорит не о Хедер и Лоренцо. Ведь он и сам породнился с Ренато, и если…

Какой абсурд! У меня обычный отпускной роман. Он еще даже не поцеловал меня!

Возвращение Лоренцо все изменило. Но не так, как она предполагала. Он появился в полдень и выглядел встревоженным. И вовсе не показался Энджи человеком, бросившим все, чтобы быть рядом с любимой. Он поспешил найти Ренато. Они вдвоем заперлись в кабинете, где и провели остаток дня. Несмотря на закрытую дверь, Энджи слышала их возбужденные голоса.

Она надеялась, что Лоренцо упрекал брата в том, что тот плохо позаботился о Хедер. И еще ей хотелось бы знать, когда она сможет снова остаться наедине с Бернардо.

Это случилось на следующий день. Лоренцо выглядел бледным и напряженным. Ренато отправил его работать в головной офис компании в Палермо. Баптиста не отпускала от себя Хедер.

– Мы, естественно, будем рады, если вы присоединитесь к нам, – с улыбкой предложила она Энджи. – Но у вас с Бернардо, как мне кажется, другие планы.

– Но…

– Конечно, другие планы. Надеюсь, когда свадьба пройдет, вы не станете торопиться в Англию. Может быть, вы останетесь у нас еще на неделю?

– Благодарю вас. Я была бы рада. – Энджи почувствовала, как в глубине души засияло солнце.

На этот раз она снова выбрала поездку в Монтедоро. Бернардо предложил показать ей остров, но Энджи хотелось вернуться в его орлиное королевство. Там он бывал полностью самим собой.

Когда они проехали часть горного пути, он свернул с дороги на траву. Они вышли из машины и пошли к деревьям. Оттуда Сицилия простиралась перед ними во всей своей красе. На фоне невероятно голубого неба чуть покачивались невероятно зеленые деревья, и в ветвях пели птицы. Энджи остановилась, чтобы вдохнуть нежный воздух. В следующий момент она почувствовала, как его рука притянула ее, и она оказалась в его объятиях.

Потом его губы завладели ее ртом, посылая волны счастья всему ее существу. Она ответила. Лихорадочно, жадно. Его объятия стали увереннее. Они могли обойтись без первых пробных вопросов, которые задают друг другу чужие люди. Они никогда не были чужими. Они узнали друг друга с первых мгновений встречи в аэропорту. И этот нежный, но жаркий поцелуй казался неизбежным уже тогда.

Его губы, твердые и решительные, не обманули ее ожиданий. Она знала: они должны быть такими. И она отвечала с открытой душой, не отталкивала их. Когда ее сердце так тянулось к нему, нечестно разыгрывать сдержанность.

Жаркие объятия, губы, которые ищут губы. Она разглядывала его лицо. Он улыбался как человек, который долго искал сокровище и, наконец, нашел все, о чем мечтал. И еще она заметила легкое удивление, которое тронуло ее сердце. Будто к нему пришла незнакомая радость и он не рискует поверить, что это его собственная радость.

Он медленно провел пальцем по ее щеке, точно не мог поверить, что она рядом.

– Ты не исчезнешь, правда? – Его слова подтвердили догадку Энджи. – Я думал об этом с того момента, как мы встретились, и сейчас…

– Я никуда не собираюсь уезжать, – счастливым тоном заверила она его.

– Только со мной?

– Только с тобой.

– Поцелуй меня, поцелуй меня… – Его губы снова ласкали ее рот. Солнце никогда не дарило ей столько тепла, воздух не казался таким нежным, жизнь – такой прекрасной.

Бернардо чуть откинулся назад. Его трясло.

– Мы должны ехать в Монтедоро, – прерывисто выдохнул он. – Я не доверяю себе, когда я с тобой наедине. – Он быстро поцеловал ее еще раз. – Поехали!

Нехотя она вложила пальцы в его руку и последовала за ним к машине. Ее охватило мечтательное настроение, не оставлявшее ее на всем пути в горах.

Монтедоро переживал пик летнего процветания и еле выдерживал напор туристов. День был ярмарочный. И это только усиливало хаос. На крохотной площади, самой высокой точке маленького города, добавилось еще пятьдесят лотков. Владелец каждого киоска приветствовал его криком «Е, Signor Bernardo» и вежливо наклонял голову в сторону Энджи. Она начала сознавать, что ее с любопытством рассматривают со всех сторон.

Они остановились в крохотном монастыре, чтобы выпить чаю. Настоятельница, мать Франческа, приветствовала Бернардо как благотворителя. А маленькая пожилая монахиня заставила его поклясться, что он не уйдет, пока не попробует ее новое печенье. Он торжественно обещал.

Энджи снова почувствовала на себе любопытные взгляды. Мурашки пробежали по спине. Похоже, Бернардо намеренно показывает ее «своему народу». Но это же глупости. У них легкий флирт. И ничего больше.

Однако происходившее явно начинало выходить из-под ее контроля.

В этот момент раздался стук в парадную дверь. Его сменили громкие крики и детский плач. В коридоре послышались шаги. Мать Франческа поспешно вышла и через мгновение вернулась с огорченным видом.

– Девочку толкнули, и она покатилась по улице. А доктор Фортуно уехал, – пояснила она. – Ее принесли к сестре Игнатии, она медсестра в нашей лечебнице.

Бернардо быстро посмотрел на Энджи.

– Я доктор. Могу я помочь? – моментально спросила Энджи.

– Я была бы очень благодарна, – ответила монахиня. – Мы боимся, нет ли у ребенка переломов.

Монастырская лечебница оказалась маленькой комнатой с одной кроватью и скудным медицинским оборудованием. На кровати лежала девочка лет восьми и горько плакала. Возле нее стояла старая женщина в черном. Темное, морщинистое лицо, седые волосы, покрытые черным шарфом. Сестра Игнатия говорила с ней на сицилийском диалекте, показывая на Энджи. Женщина моментально загородила собой девочку и распростерла руки. Пролился поток сицилийских слов, значение их было абсолютно ясно.

Сестра Игнатия успокаивала ее, объясняя, что Энджи – доктор. Но вначале, по-видимому, бабушка девочки наотрез отказывалась этому верить. Мол, такая молодая не может быть доктором. Даже не зная языка, Энджи без труда понимала ее.

Но была вроде бы и другая проблема. Старуха не утихомиривалась. С яростным видом она показывала на брюки Энджи.

– Прости, – Бернардо испытывал большую неловкость, – это очень консервативный город, особенно старшее поколение…

– Ты хочешь сказать, что мои брюки ей не нравятся? – спросила Энджи.

– В ее время брюки носили только… – Бернардо замолчал.

– …плохие женщины, – закончила за него Энджи. – Все правильно. Я понимаю.

Бернардо попытался уговорить бабушку. Но речь шла о деле, которого перемены не касались. Она не могла уступить даже ему, авторитетному для нее человеку, и оставалась непреклонной.

– Бесполезно, – сказала ему Энджи. И обратилась к настоятельнице: – Если вы поручитесь за мою хорошую репутацию, уверена, эта женщина прислушается к вам.

Настоятельница кивнула, и снова полился поток быстрой речи. Лицо пожилой женщины немного расслабилось, она неуверенно посмотрела на Энджи. Но не отступила. В этот момент девочка зарыдала с новой силой.

– Ну, все. Я приступаю к работе, – твердо объявила Энджи. Она шагнула к кровати, и, к ее облегчению, бабушка не остановила ее.

К счастью, у девочки не оказалось серьезных повреждений. Только синяки и ссадины и никаких переломов. С помощью сестры Игнатии она смыла пыль и грязь, почистила и перевязала раны.

– Надо показать ребенка доктору Фортуно, когда он вернется, – помня о профессиональном этикете, сказала Энджи. – Может быть, он найдет нужным послать ее на рентген. Но я думаю, в этом нет необходимости. Если он захочет поговорить со мной, я буду рада.

Она улыбнулась девочке, и та улыбнулась ей в ответ, очевидно решив, что тетя хорошая. Бабушка, монахиня и Бернардо напряженно наблюдали за ними.

Они ушли из монастыря, переплетя пальцы рук. Бернардо ничего не говорил. Только иногда с любопытством поглядывал на Энджи и чуть улыбался.

– В чем дело? – не выдержала она.

– Ты выглядела там совсем по-другому. Так много разных Энджи.

– Нет, я только одна. Правда.

– Значит, у тебя тысяча лиц.

Он поднял ее руку и поднес к губам.

– Теперь я и правда верю, что ты доктор, – признался он, когда они гуляли по улицам. – Как ты приняла на себя ответственность, как справилась с этой тупой женщиной… Она даже ко мне не прислушалась, потому что думала… ну… – Он пожал плечами. – Но поверила настоятельнице.

Заметив неосознанную властность этого «даже ко мне», она подумала, что он больше Мартелли, чем ему бы хотелось признать.

– Просто не верится, что она так вела себя только из-за того, что я в брюках.

– Всего двенадцать лет назад сицилийская женщина опубликовала автобиографический роман о девушке, которая стала городским изгоем потому, что хотела носить брюки, – ответил Бернардо. – В наших краях книга стала бестселлером. И моя мать рассказывала мне о женщине – она сама ее знала, – у которой не было шанса выйти замуж. «Она имела мужчину». Вскоре я узнал, что значит «имела мужчину». Ее видели, как она сидела в кафе за столиком на открытом воздухе рядом с мужчиной и пила кофе.

– И больше ничего? – возмущенно спросила Энджи.

– И больше ничего. Здесь нелегкое общество для женщины, особенно для женщины из чужой культуры.

– А та женщина, что пила кофе с мужчиной, принадлежала к чужой культуре?

– Я не знаю, – поспешно ответил он. – Стелла ждет нас с едой.

Стелла доставила себе удовольствие – украсила стол цветами и каждое блюдо подавала на лучшем фарфоре. Она взволнованно ожидала приговора Энджи каждому блюду.

– Слава богу, – выдохнул Бернардо, когда она, наконец, оставила их вдвоем пить кофе. – Я хотел быть наедине с тобой весь день, но все время кто-то мешал. А сейчас уже и день прошел.

– Еще не совсем прошел, – возразила она и встала у окна, выходившего на долину. Темнота спускалась все ниже и постепенно закрыла все, только несколько огоньков мелькали далеко внизу. Волшебное место, переполненная счастьем, подумала она. И самое прекрасное волшебство – быть с Бернардо.

– Я рад, что ты видишь мой дом таким, как сейчас, – проговорил он. – Когда он по-настоящему красив.

– Знаю. Я никогда не видела ничего более чудесного.

– Энджи… – Он потянулся к ней губами. Она ждала, а сердце стучало точно паровой молот.

Трель дверного колокольчика прервала его.

– Проклятие! – гневно воскликнул Бернардо и отпрыгнул от нее. – Кто еще там?

Доктор Фортуно жаждал поговорить с Энджи. Он рассыпался в благодарностях и стал длинно объяснять причины своего отсутствия: приходится ездить далеко, повсюду одновременно поспеть невозможно и т. д. и т. п.

Это был старый человек, выглядевший усталым и от долгого дня, и от долгой жизни, и от трудной работы. Явно порядочный человек и хороший доктор, думала Энджи. Но достижения современной медицинской науки ему, конечно же, недоступны.

Бернардо, скрывая свое нетерпение, гостеприимно угощал гостя кофе, вином, печеньем и вместе с Энджи покорно слушал его. Прошло еще два часа.

Когда дверь за доктором наконец закрылась, Бернардо пробормотал: «Malediri!»

– Это сицилийское ругательство? – спросила Энджи с печальной улыбкой.

– Да, – подтвердил он. – А теперь время отвезти тебя домой.

– Да, по-моему, пора, – неуверенно согласилась Энджи.

– Уже поздно… Они будут удивляться…

– Да.

Их взгляды встретились. Оба знали, что он не позволит ей уехать без поцелуя.

– Бернардо… – прошептала она. И в следующий момент уже была в его объятиях. Ее губы слились с его в поцелуе, о котором она ежеминутно мечтала после их встречи в нынешний полдень.

Его губы оказались такими, какими должны были быть. Теплые и властные, вызывающие дрожь восторга. Все сдерживаемое отчаяние вечера было в ее поцелуе. И то же самое она чувствовала в его ответе.

– Энджи, – пробормотал он. – Amor mia…

– Да, – она лихорадочно ласкала его рот своими губами, – о, да…

Энджи услышала щелчок – открылась дверь его спальни. Она легко двигалась вместе с ним. Они вошли в комнату. Волна страсти, охватившей ее, смыла все мысли; Она словно растворилась в пламени желания. Они созданы друг для друга. И догадались об этом с первого взгляда. Оставался только один шаг…

Его руки напряглись. Он жадно прижимал ее к себе. Еще момент, и она почувствовала, как кончик его языка проник внутрь и возбуждающе ласкает ее чувствительный рот. Она ощущала каждую клеточку его и своего тела. Ее тело принадлежало ему. Оно принадлежало ему еще до того, как он этого потребовал. Возбуждение набирало силу. И она тянулась к нему, к ожидаемому блаженству, которого так жаждала. Она изогнулась и прижалась к нему, приглашая к более глубокому исследованию. Ее охватил восторг, когда его руки начали перемещаться к интимным местам.

И вдруг, в самый чудный момент, неизвестно откуда появилась тревога. Ее начало трясти. Мелькнула мысль: «Это больше, чем я хочу».

Она горела желанием лечь с ним и свободно отдаться на волю чувств. Она хотела его. Жаждала его. А потом? Если она отдастся этому серьезному мужчине, их отношения уже не будут легкомысленным курортным романом. В Бернардо нет ничего легкомысленного. Он все делает со страстной настойчивостью, то есть от всей души. Но сейчас это больше, чем она хотела.

Энджи нехотя рукой отстранила его.

– Бернардо, нет… пожалуйста…

Она увидела в его глазах пламя ярости. Потом он вздрогнул и освободил ее. Быстро отвернулся, тяжело дыша и ухватившись за медную шишечку спинки кровати. Когда он снова взглянул на нее, глаза уже были спокойными, но на лице читалось смятение.

– Ты права, – проговорил он прерывающимся голосом. – Это не должно быть так. Я не могу так обращаться с тобой… Потому что ты для меня больше, чем это, больше всего в жизни. Прости меня. – Он взял себя в руки. – Уже поздно. Я должен отвезти тебя домой.

Он осторожно вел машину, спускаясь вниз по горной дороге. Оба не сказали ни слова. Энджи была рада молчанию, получив возможность успокоиться. Теперь можно было обдумать значение слов Бернардо. Он, как и она, отступил. Но по иной причине. Отказавшись предаться любви с ней, он таинственным образом перевел их отношения на другой уровень – высоких чувств и вечной преданности. Но это радовало ее.

Он довел ее до лестницы в холле и легко поцеловал в щеку, словно мальчик свою первую любовь.

– Спокойной ночи. – Он повернулся к парадной двери.

– Ты не останешься здесь ночевать?

– Не рискую. – Он печально улыбнулся. – Я не доверяю себе. Поэтому не могу спать с тобой под одной крышей. Когда эта свадьба пройдет, мы…

– Да, – мечтательно протянула она, – мы будем…

– А до тех пор… Спокойной ночи, любовь моя.

* * *

В последний день накануне свадьбы Энджи отправилась по магазинам с Хедер и Баптистой, которая, не принимая отказа, решила купить им обеим подарки. Будущая свекровь видела платье, которое, на ее взгляд, подходило Хедер. И Баптиста хотела, чтобы оно еще до медового месяца было у новобрачной.

– Я знаю, вы много времени будете проводить в плавании, – объясняла будущая свекровь. – Но когда вы зайдете в порт и захотите потанцевать, ты наденешь это платье и будешь в нем очень красивой. Моему Лоренцо так повезло!..

Пока Хедер примеряла платье, Баптиста заговорщицки улыбнулась Энджи.

– Я так благодарна вам, – проговорила она. – Последние несколько дней Бернардо выглядит счастливей, чем за все время, что я его знаю. Возможно, у нас вскоре будет еще одна свадьба.

– Ох… ну…

– Простите меня, – поспешно извинилась Баптиста. – Это так неуклюже с моей стороны. Я бы никогда не стала подталкивать вас на брак с Бернардо. Он во многих отношениях странный человек. Не похожий на большинство мужчин. Но я уверена, что вы сами это понимаете.

– Во многом понимаю, – с сомнением протянула Энджи. – Я знаю, как случилось, что он стал жить у вас как ваш сын…

– Для меня он и есть мой сын. Ради Винсенте я бы с радостью любила его, как люблю двух своих сыновей. Но Бернардо не позволяет этого. Печально, но он никогда не сможет видеть во мне что-то материнское. По-моему, он думает, что это будет предательством по отношению к его настоящей матери. Сицилийцы говорят: «Мать мужчины – это его душа. Если он потеряет ее, то уже никогда не найдет». В сицилийском обществе главенствуют мужчины. У нас во многом еще девятнадцатый век. Вас, быть может, удивит, но наши мужчины воспринимают эту поговорку вполне серьезно. И Бернардо в том числе. Догадываюсь, что именно поэтому он не доверяет мне. Он считает, что предаст память матери, если переедет к нам. И потому же он не разрешил себе стать частью нашей семьи, хотя мы приглашали его. Я дала ему имя отца, но, – Баптиста печально улыбнулась, – я знаю, он не носит его. Он мог бы получить треть отцовского состояния. Лоренцо и Ренато согласились, что это было бы справедливо. Но Бернардо отказался. Он принял собственность в Монтедоро, потому что мой муж явно приобрел ее для него. Но виноградники, сады, консервные фабрики – к этому он не притронулся. Даже к виноградникам возле Монтедоро. Он управляет ими, но только за зарплату. У него богатые братья, а он настаивает на том, чтобы оставаться относительно бедным. Не думаю, что его собственность приносит хороший доход.

– Но почему? – нахмурилась Энджи. – Думаю, это едва ли… я имею в виду…

– Может быть, это только часть объяснения, – согласилась Баптиста. – Наверно, есть что-то еще. Но мы не настолько близки, чтобы я могла задать ему этот вопрос. В душе у него таится что-то темное и опасное, что-то мешающее ему вступать в контакт с людьми. Он бывает щедрым человеком, но в то же время тяжелым и непрощающим. Женщине, которую любит, он будет показывать то лицо, которое никому еще не разрешалось увидеть. Но даже для нее он не будет легким в любви. Я знаю только, что его тянут фурии, и… и одна фурия в частности.

– И какая же?

– Я не вправе открывать его секреты, – вздохнула Баптиста. – Я могу только догадываться о величайшем из них. Но могу и ошибаться. Если он доверит его вам, вы будете знать, что он вас по-настоящему любит.

Из примерочной вышла Хедер в платье, которое потрясающе шло ей, как и предвидела Баптиста.

Началась суета. К тому же Баптиста заставила Энджи принять в подарок бриллиантовую брошь. И тема их разговора отошла на задний план.

* * *

Той ночью Хедер проснулась очень рано и увидела, что Энджи сидит у окна.

– В чем дело? – встревожено спросила Хедер. – Что-то случилось?

– Нет, ничего плохого не случилось, – заверила ее Энджи. – Я просто смеюсь над собой, и мне весело.

– Это Бернардо? Да? – Хедер встала, накинула халат и села рядом.

– Да, – мягко произнесла Энджи. – Это Бернардо.

– Почему ты смеешься над собой? – Хедер ласково обняла подругу.

– Потому что я думала, что любовными сетями обладаю только я. Я развлекалась, танцевала и крутила романы, когда мне хотелось. Игра, флирт. И никаких разбитых сердец. Во всяком случае, – покаянно призналась она, – у меня. Ни в какой мере. Я полагала, что с Бернардо будет еще один курортный роман. Пригляделась к нему и решила, что на несколько дней он может быть приятным развлечением. И я взялась за него. Боже, какую я совершила ошибку! – Она нервно хохотнула. – В этот раз мне не придется танцевать.

– А ты хочешь?

– Нет, – призналась Энджи, то ли плача, то ли смеясь. – Я так сильно его люблю, что мне даже больно. Я все время думаю о нем. Он завладел моим сердцем.

– Но ты же знаешь его всего несколько дней.

– Да. Из-за этого все выглядит еще глупее. На самом деле достаточно не то, что нескольких дней, а даже нескольких минут. По-моему, я это поняла, как только мы встретились в аэропорту. Он – единственный. Все остальные были просто игрой. Они не были им, Я все время ждала его и, наконец, нашла. И теперь не могу представить жизнь без него.

– Ты и не должна жить без него. Это определенно. По-моему, он так же ошеломлен встречей с тобой, как и ты – с ним. Он не говорил тебе об этом?

– Он не многословен, – сказала Энджи, а ее глаза договорили остальное.

– Я так счастлива за тебя. А ты счастлива?

– О да, да, так счастлива! Если бы только он сказал что-то определенное! – Энджи засмеялась и закрыла лицо руками. – Ну скажи, разве это не самая большая шутка? Я держала всех своих поклонников в подвешенном состоянии, и это было очень смешно. Но сейчас кто-то держит меня в подвешенном состоянии, и это вовсе не смешно. Энджи встретила своего мужчину. – Она подняла голову, блаженно улыбаясь. – Какая очаровательная пара!

Энджи вдруг испытала необъяснимый взрыв радости. Она скрестила руки на груди и закрыла глаза, охваченная новыми для нес чувствами.

– Ох, Хедер, – прошептала она, – такая очаровательная, такая очаровательная пара!