Текст книги "Одинокий орел по имени Бернардо"

Автор книги: Люси Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава четвертая

День свадьбы выдался солнечный и яркий. От Резиденции к кафедральному собору Палермо направился поток машин с множеством гостей. Наконец отъехали Лоренцо и его шафер Бернардо. Остался только Ренато, которому предстояло доставить невесту.

Невеста сияла красотой, ее подружка тоже. На Энджи было обманчиво простое платье из кремового шелка. На его фоне кожа излучала тепло и сверкали темно-голубые глаза. Хедер заметила эти искры и правильно их поняла.

– По-моему, некоторые сицилийские свадебные традиции напоминают английские, – лукаво поддразнила она Энджи. – Вроде той, по которой шафер жениха женится на одной из подружек невесты.

Энджи почти не видела Бернардо с того вечера, когда они расстались у лестницы. Это было позавчера. Вчера Бернардо появился в Резиденции, но провел все время с братьями. А вечером они втроем пошли на холостяцкий ужин накануне свадьбы.

Женщины рано отправились спать. Энджи проснулась чуть свет, вышла на террасу и увидела возвращение братьев домой. Она надеялась, что Бернардо посмотрит вверх и увидит ее. Он не посмотрел. Пройдет еще так много часов, пока она увидит его в кафедральном соборе!

Наконец часы сжались до нескольких минут. У нее екало сердце от предчувствия.

Они медленно спустились по лестнице вниз, где их ждала машина. Хедер и Энджи разместились на заднем сиденье, потом к ним присоединился Ренато. Машина тронулась. Всю короткую дорогу Энджи восхищалась Хедер. Та выглядела так, как должна выглядеть невеста. Ослепительно красивая, сияющая счастьем. А жених, наверно, уже там, перед алтарем, расхаживает взад-вперед, ожидая невесту.

Сегодня Бернардо тоже будет там, рядом с женихом. И Энджи знала: его глаза не смогут оторваться от нее. Может быть, он даже одарит ее одной из своих спокойных, мрачных улыбок. А она чуть улыбнется ему в ответ. И наблюдатели обменяются многозначительными взглядами. Ведь известно, что одна свадьба выращивает семена для другой.

О чем она думает? – удивилась Энджи. В ее планы вовсе не входило бросить успешную карьеру в своей стране и переехать сюда насовсем. Или бросить Бернардо. При одной мысли об этом застонало сердце. Чего бы ей это ни стоило, пути назад уже нет. Энджи вспомнила свои предыдущие романы. Взрывы недолгих восторженных эмоций, от которых она убегала еще до того, как возникала опасность. Но тут опасность угрожала с первой минуты встречи. А она и не пыталась от нее убежать.

Машина остановилась. Хедер, опираясь на руку Ренато, вошла в собор. Энджи шла на несколько шагов позади. После яркого солнца свет в соборе показался тусклым. Энджи заморгала. Они приготовились идти к алтарю под торжественные звуки органа.

Но что-то случилось. Им навстречу спешил Бернардо. С хмурым видом он сообщил, что Лоренцо исчез. Энджи с трудом поняла смысл этих чудовищных слов. Такого не могло случиться! Сейчас Лоренцо появится!

Но он не появлялся. Вместо него вбежал мальчик-подросток, сунул лист бумаги в букет невесты и убежал.

Энджи наблюдала, как Хедер развернула бумагу и прочла записку Лоренцо. Лицо подруги стало смертельно бледным. Энджи подошла к ней ближе и через плечо прочла написанное. Суть письма заключалась в том, что Лоренцо не хотел этого брака, но Ренато заставил его. Ужасные слова для невесты. Прочесть такое в день свадьбы!..

Бернардо тоже ухитрился прочесть письмо. Энджи взглянула на него, выражение его лица напугало ее. Это был сицилиец, столкнувшийся с ситуацией, которая требовала крови.

Баптиста подошла к ним. Когда до нее дошло, что ее сын бросил невесту, она, бледная, подавленная, закрыла глаза рукой и покачнулась. Ренато вовремя подхватил мать.

– Положите ее, – быстро скомандовала Энджи, отбросив букет. Мгновенно она превратилась во врача. Опустилась на колени возле пожилой женщины и стала слушать ее сердце.

– Это сердечный приступ? – прерывисто спросил Ренато, становясь на колени с другой стороны.

– Не думаю. Но ее нужно доставить в больницу.

Ренато взял мать на руки и зашагал к двери. Сзади шел Бернардо.

– Больница недалеко. Мы прямо туда. – Бернардо подбежал к первой из машин. Хедер и Энджи сели в следующую. Когда они доехали до больницы, Баптисту уже увезли, а братья мерили шагами коридор.

За внешним спокойствием Бернардо чувствовалось внутреннее напряжение. Энджи вспомнила его двойственное отношение к Баптисте. Любовь и вместе с тем отчужденность. Как это сейчас, должно быть, мучает его! Она сжала ему руку, пытаясь поддержать.

Хедер окинула взглядом свое свадебное платье, такое сейчас неуместное. Она была бледна, но спокойна. Попросила Бернардо позвонить в Резиденцию, чтобы горничная Баптисты привезла им повседневную одежду. Горничная вскоре приехала, и они переоделись.

Двум мужчинам разрешили увидеть Баптисту. Затем к ним добавилась Хедер. Энджи без отдыха ходила взад-вперед по коридору. Наконец появилась подруга, которая выглядела совсем убитой.

– В чем дело? – встревожилась Энджи.

– Я надеялась быстро уехать отсюда, но Баптиста хочет, чтобы я осталась. Мне пришлось пообещать, ведь она так больна. Но разве я могу жить в одном доме с Ренато? И при этом не говорить, как ненавижу его?

Ренато, заметила Энджи. Не Лоренцо. Ей вдруг больше всего на свете захотелось оказаться в объятиях Бернардо.

* * *

Резиденция стала похожа на дом призраков. Гости разъехались. День кончился. Свет нигде не горел.

Хедер куда-то ушла одна. Энджи убежала в сад. Болезнь Баптисты и необходимость поддерживать подругу помогали ей сохранять спокойствие и контролировать себя. Но сейчас она просто бесилась от злости, какой не испытывала никогда в жизни. Ей хотелось плакать. Хотелось сорвать серебряную луну, которая с таким безразличием взирала с неба. С обидой в сердце на всю семью Мартелли она быстро шагала по выложенной плиткой дорожке.

– Энджи, – донесся из тени голос Бернардо.

Она стрельнула в него взглядом, продолжая вышагивать по плиткам.

– Догадываюсь, что ты чувствуешь… Как плохо, должно быть, думаешь о нас.

– Ты и представить не можешь, что я думаю, – яростно фыркнула она. – Если бы Лоренцо был здесь, я бы… я бы… Как он мог сделать такое? Как мог поставить ее в такое положение? Ты видел ее лицо?

– Да. И мне стыдно за брата. Не думаю, что смогу простить его.

– Да как можно простить этого трусливого обманщика…

– Но, по-моему, Ренато заслужил свою порцию проклятий. Он силой заставлял его жениться.

– Это верно, – с жаром согласилась Энджи. – Мне никогда не нравился Ренато. Но сейчас, по-моему, я их ненавижу в равной степени.

Пытаясь успокоить ее, он сделал шаг в ее сторону, но она оттолкнула его.

– Не подходи ко мне, – предупредила Энджи. – Я опасна. Мне сейчас хочется кого-нибудь убить.

Он все-таки ухитрился подойти к ней и попытался ее обнять, заглянуть в лицо.

Увидев горевшие ненавистью глаза, он остолбенел. Его очаровали ее утонченная внешность и солнечный характер, поразило искусство врача. Но ему и в голову не приходило, что у этой женщины стальная воля.

– Не говори о ненависти, – попросил он. – Не ты.

– Не могу удержаться. Раньше я не знала ненависти, а теперь не знаю, как остановиться. Хедер ведь ничто, так? Чужая женщина из чужой страны, с ней можно обращаться по старинке…

– Это несправедливо. Мы приветствовали ее в нашем доме, много сделали для…

– А потом вся ваша стая собралась вместе, чтобы наблюдать, как ее унижают! – в ярости выкрикнула Энджи.

Он крепче прижал ее к себе, чуть встряхивая за плечи.

– Выходит, всю нашу стаю – под одну метлу? – охрипшим голосом спросил он. – Ты это хочешь сказать? Ты ненавидишь нас всех? Каждого?

Вопрос заставил ее на секунду остановиться. Она сжала губы, пытаясь сдержать слезы злости, и покачала головой.

– Ох, не принимай все буквально и не ищи логики в моих словах. И, пожалуйста, не мешай мне ходить.

– Ни за что в жизни. – Он еще крепче прижал ее к себе и наклонил голову.

Она сопротивлялась: слишком злая была, чтобы дать себя поцеловать. Но его губы обладали способностью успокаивать злость.

– Перестань ненавидеть меня, – прошептал он.

– Я не… Не тебя… Только…

Она прижималась к нему, надеясь на то, что они в саду одни. Казалось, много времени прошло с той ночи, когда она готова была отдаться ему. Она так соскучилась по его ласкам. Сладостное блаженство охватило ее.

– Тише, тише, забудь о других. – Он нежно ласкал ее лицо. – Думай только о нас. Ты сегодня особенно красивая. Я так много должен сказать тебе. Но я не могу говорить здесь и сейчас. Как только Баптисте станет лучше, я вернусь в Монтедоро. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

– Как я могу бросить Хедер?

– Дорогая, она сильная. Позволь ей самой со всем справиться. Ты не можешь сделать это за нее. А мы поедем туда, где мы свои и нам хорошо. И там никого не будет, кроме нас.

– Да, – радостно согласилась она. – О да…

– И возможно, там мне удастся сказать тебе, как сильно я тебя люблю. Не знаю, есть ли такие слова. Но я постараюсь.

– Скажи мне сейчас, – попросила Энджи.

– Мне трудно найти слова, чтобы сказать тебе, что ты значишь в моей жизни, потому что ты и есть моя жизнь. Мы так недолго знаем друг друга, но утром, едва проснусь, я думаю о тебе. Я ложусь спать, а ты в моем сердце. Ты в моих снах. Все это и еще больше я буду говорить тебе, когда мы заживем в нашем общем доме.

Никто не видел, как он за руку вел ее по лестнице к двери.

– Сегодня ночью я останусь здесь, – прошептал он. – А завтра рано утром мы уедем. Спокойной ночи. – Он нежно поцеловал ее и ушел.

Энджи вошла в свою комнату и нашла ее пустой. Может быть, пойти поискать Хедер?

Но через несколько сколько минут Хедер пришла. Бледная и выжатая как лимон, но спокойная.

– Как ты? – встревожено спросила Энджи.

– Сейчас лучше. Я все высказала Ренато.

Голос звучал размеренно и вяло, словно все чувства умерли в ней.

– Только это и остается. Поскольку Лоренцо исчез с горизонта, – с горечью проговорила Энджи.

– Не проклинай Лоренцо, – неожиданно вступилась за него Хедер. – Сегодня вечером я многое узнала от Ренато. – Глаза у нее потеплели. – Я заставила его признаться.

– Признаться? В чем? – удивилась Энджи.

– Лоренцо несколько дней назад пытался честно поговорить со мной. Поэтому он пораньше приехал из Стокгольма, чтобы поделиться со мной своими сомнениями и отложить свадьбу. Но Ренато остановил его.

– Я могу удушить Ренато, – яростно прошипела Энджи.

– Встань в очередь. Во всей этой истории есть одна хорошая сторона: я не стану родственницей Ренато. Ох, я так устала, не могу больше сегодня об этом думать.

– Я тебе завтра понадоблюсь?

Быстро поняв, в чем дело, Хедер хмыкнула.

– Нет, я в порядке. Ты проведешь день с Бернардо? – Хедер улыбнулась и во внезапном порыве эмоций обняла подругу. – Дорогая, я так рада за тебя! По крайней мере для одной из нас путешествие будет счастливым.

* * *

Энджи мучила совесть, что она оставляет подругу. Но вскоре она поняла, что Бернардо прав. Хедер найдет в себе силы пережить предательство. Когда Лоренцо приполз домой, она встретила его с холодным достоинством и даже с юмором, что заставило его устыдиться своего поступка. Об этом Энджи узнала от Бернардо.

Когда окрепшая Баптиста вернулась из больницы, Хедер встречала ее. Несмотря на случившееся, старая женщина по-прежнему относилась к ней как к дочери и отказывалась принять назад свой подарок – виллу Белла Розариа.

– Они во многом похожи, – говорил Бернардо Энджи. – Хедер заставляет обоих моих братьев танцевать вокруг нее словно на раскаленных углях. Могу понять, почему Баптисте нравится иметь Хедер рядом.

Энджи и Бернардо старались как можно больше времени проводить вместе. Так они становились ближе, их взаимопонимание крепло. Энджи догадалась, почему Баптиста сказала, что он живет в относительной бедности. В отличие от целой армии слуг в Резиденции его хозяйство вела только Стелла. Она убирала в доме, иногда готовила. Но часто он готовил сам, а потом просил ее попробовать и с трогательной тревогой ожидал ее похвалы. Дом был скромный до аскетизма. Из современных удобств в нем было только центральное отопление. Бернардо уверял, что благодаря ему мрачные зимы наполняются жизнью.

Он говорил об этом месте как об их будущем доме. Но не делал ей формального предложения. Еще она заметила, что он намеренно так часто говорил о доме – будто считал своим долгом что-то ей прояснить.

Ей казалось, что она понимает, в чем дело. Он приучает ее к тому, что здесь не будет комфортабельной жизни, к какой она привыкла.

– Я хотел бы, чтобы сейчас была зима. Чтобы ты сама убедилась, как неприятна она может быть. Это невозможно описать…

– Дорогой, – она нежно гладила его лицо, – в этом нет необходимости.

Энджи знала, что он любит ее, но ему нужно постоянное подтверждение, что она не исчезнет. Кто знает, что принесут им годы… Но Энджи не сомневалась, что теперь ничто не может их разлучить.

– Давай устроим пикник, – предложил он. – В такой день, как сегодня, надо быть под открытым небом.

– Очаровательно.

– Я приготовлю сэндвичи, чтобы взять с собой. – А мне пока что можно воспользоваться компьютером и войти в Интернет?

– Конечно. Я приготовлю его для тебя. – Он вошел в Интернет и придвинул для нее стул. – И принесу тебе кофе.

Энджи открыла сайт отца и послала ему e-mail. Потом полистала сайт, чтобы узнать последние новости. Доктор Харвей Уэндхем так же гордился своим сайтом, как и своей роскошной клиникой на Харлей-стрит.

– Старый дьявол, – хихикнула Энджи. – Ни в чем себя не стесняет.

Доктор Уэндхем – знаменитый пластический хирург, среди пациентов которого было несколько кинозвезд и политиков высокого ранга. Эта публика готова была платить за его абсолютное молчание такую же высокую цену, как и за его искусство. Долгие годы он работал на низкооплачиваемых должностях. «Всему свое время», – говорил он. Сейчас его осыпали золотом, и он радовался этому.

Энджи знала: он разочарован тем, что ни один из сыновей не работает в его клинике. Отец надеялся, что младший ребенок пойдет по его стопам. Но она колебалась.

Теперь вроде бы ее будущее кто-то спланировал вместо нее. Она любит Бернардо, и он любит ее. Она и думать не может о том, чтобы расстаться с ним.

– Кофе для la signora, – торжественно объявил Бернардо, толкнул дверь и вошел. Он нес поднос с двумя чашками и кофейником.

– О, очаровательно! – Она наливала кофе, а он через ее плечо смотрел на экран. – В чем дело? – спросила она, когда он пробормотал что-то на сицилийском диалекте. Она ничего не поняла, но по тону догадалась, он не верит и возмущен.

– Этот тип называет себя доктором, а сам думает не о больных, а только о том, как бы набить карман.

– Предполагается, что он большой мастер в том, что делает, – возразила Энджи. Она предвидела выражение лица Бернардо, когда он узнает, кто этот доктор. В данный момент имя отца не было видно на экране. Она вернула текст к началу, чтобы насладиться шуткой.

– И что он делает? – насмешливо спросил Бернардо. – В мире так много людей, по-настоящему нуждающихся в помощи, а он делает косметические операции, чтобы получить побольше денег. У него дар от Бога, а он использует его, чтобы сделать себе миллион.

– Вообще-то несколько миллионов, но много…

Она хотела сказать, что много отдается на благотворительность, но Бернардо задыхался от гнева.

– Он делает много добра, – Энджи начинала сердиться, – и не только кинозвездам. Есть и изуродованные дети. Ему случилось быть моим отцом. Буду благодарна тебе, если ты перестанешь его оскорблять.

– Этот мужчина твой отец? – Он странно посмотрел на нее.

Энджи вернула сайт на первую страницу и показала имя отца. Доктор Харвей Уэндхем. Потом она стрельнула взглядом в Бернардо, ожидая увидеть на его лице выражение смущения и неловкости. Тогда они вместе посмеются.

Но он выглядел так, будто получил удар кинжалом в сердце.

– Бернардо… что случилось? Ты заболел?

– Ничего, ничего. – Он быстро пришел в себя и улыбнулся. Но какой-то болезненной улыбкой, будто внутри у него все умерло.

– Что случилось? – вдруг испугавшись, повторила Энджи вопрос.

– Просто я не понимал… что ты выросла в богатой семье.

– Да, – она пожала плечами, – но мы теперь…

– Твой отец мультимиллионер.

– Это имеет значение?

– Думаю, что нет… Не должно иметь значения.

– Не должно. Я – это я.

– Я думал, ты бедная, – вырвалось у него. – Ты и Хедер…

– Хедер всегда была бедной как церковная мышь.

– Но вы живете в одном доме.

– Мы подруги. Дом принадлежит мне. Я сдаю ей комнату, потому что мне нравится ее компания. Это никогда не мешало нам.

– И этот дом… он случайно не в богатейшем районе Лондона?

– Да. В Мэйфере. Ну и что?

– Ну и что? – эхом повторил он дрожащим голосом.

Вспышка тревоги разгоралась, попытка заглушить ее ни к чему не привела.

– Не хочешь ли ты сказать, что это имеет для нас значение? – спросила она, стараясь сохранить ясность мысли. – Почему это должно что-то значить? Я ведь не стала ничтожеством. Я много работаю, стала высококвалифицированным врачом. Деньги ничего не меняют.

– Да, не меняют, – сказал он чересчур решительным тоном. Будто пытался убедить самого себя. – Я люблю тебя, Энджи. Ничего не может измениться. В конце концов, ведь богат твой отец, а не ты.

Она медленно выдохнула и отвернулась, чтобы он не увидел выражения ее лица. Сейчас ей следовало бы сказать ему, что год назад отец положил на ее имя миллион. Но с ужасающей определенностью она знала, что это будет опасное признание.

Она скажет ему об этом. Как-нибудь. Потом. Когда он будет готов услышать это.

* * *

Они пошли на пикник, улыбаясь и весело болтая, будто ничего не случилось.

Он повел ее коротким путем прямо к вершине, остановившись на месте их первого поцелуя.

– Какое превосходное место! – воскликнула она. – Помнишь, когда мы были здесь?

Она сама слышала фальшь в своем голосе и знала, что он тоже ее слышит. Тщетно вспоминать время, которое ушло. Тот момент счастья остался далеко в прошлом.

Их притворство только усугубляло положение. Что-то разрушилось. А она никак не могла заставить себя поверить, что над их любовью нависла серьезная угроза. Какое значение имеют деньги? Но тревога росла.

Они съели приготовленные для пикника сэндвичи. Вели себя нарочито бодро. Энджи даже попыталась поднять опасную тему, но он аккуратно обошел ее. Наконец воцарилось молчание. Энджи огляделась и обнаружила, что он лежит на спине. Одна рука под головой. Улыбаясь, она наклонилась над ним и увидела, что он спит.

– Прекрасно, – прошептала она. – Когда ты проснешься, все будет лучше.

Но лучше не стало. Он отчужденно смотрел на нее. И она с ужасом поняла, что не знает, как перекинуть мост через расширявшуюся между ними пропасть.

Глава пятая

После бессонной ночи состояние Энджи лучше не стало. Рано утром в Резиденцию приехал Бернардо. Что-то в его лице сказало ей, что дела еще ухудшились. Он смотрел на нее с таким холодным и горьким недружелюбием, какого она еще не видела.

– Интересно, когда ты собиралась сообщить мне? – спокойно спросил он.

– Что именно? – Ей стало страшно.

– Почему ты даже не упомянула о миллионе, который отец дал тебе?

Милостивый Боже! Только не это, пожалуйста, не это, мелькнуло у нее в голове.

– Потому что не могла, – в отчаянии проговорила она. – Тебя так возмутило, что у него есть деньги, что я не решилась подлить масла в огонь. Я бы сказала тебе. Позже. Когда мы все расставили бы по местам и ты был бы готов услышать. Как ты узнал?

– Из Интернета. Имя твоего отца довольно часто мелькает в Сети. Так я и нашел это. – Он разгладил на столе несколько смятых страниц. – Я распечатал их.

С тревогой она узнала статью, которая появилась несколько месяцев назад. Отец с наивной гордостью показывал свой новый дом, а журналист использовал его в качестве гида в экскурсии по роскошным интерьерам.

В статье нашлось место и для нее. Ее описывали как «днем одержимого работой доктора, а по вечерам девушку, умеющую развлечься». На фотографии она, возбужденная, в открытом платье, танцевала румбу. Окружающая обстановка позволяла определить, что это ночной клуб, где веселятся богатые.

Другие снимки. Она за рулем автомобиля – предмета ее гордости, источника наслаждения. Врач, живущий на зарплату, не мог бы позволить себе такую машину. Как и дом в самой дорогой части Лондона.

– Ты никогда не говорила мне об этом, – мрачно продолжал он.

– Я не обманывала тебя. Просто мне не приходило в голову, что это важно.

– Но вчера ты меня обманула. Не сказала о деньгах, которые отец дал тебе. Интересно, ты долго еще собиралась утаивать правду?

– Ты так говоришь, будто я стыдилась признаться тебе, – сердито фыркнула она. – Но я не совершила преступления, оказавшись богатой.

– Нет, но ты должна была быть честной со мной. Не позволять мне дурачиться, мечтать о женитьбе на тебе, о нашей совместной жизни.

– Когда я должна была все сказать тебе? – в негодовании воскликнула она. – В день приезда? По-твоему, когда мы встретились в аэропорту, мне следовало сказать: «Держитесь от меня на расстоянии. Я слишком богатая для вас»? Откуда я могла знать, что это будет иметь значение? Ты и сам не очень-то беден.

– Богата семья Мартелли, а не я. Я пользуюсь только минимумом, на который, думаю, имею право. И я не живу как богатый человек. Ты же знаешь, почему. Это все равно, что порвать и выбросить мою душу.

– Я понимаю это, но…

– Не можешь ты это понимать. – Бернардо побледнел и добавил: – Я и сам не до конца понимаю. Я только знаю, что должен жить так. Я хотел просить тебя выйти за меня замуж. Это тяжелое для тебя решение. Монтедоро – нелегкое место для жизни. Но я думал, что ты такая же, как я. Что ты привыкла к тяжелой жизни. И, когда есть любовь, что-то может получиться.

– Может, – с жаром подтвердила она. – Думаешь, я не знаю о тяжелой жизни? Я доктор.

– Но в конце дня ты приезжаешь домой в свои апартаменты в Мэйфере со всей их роскошью. Ты не сможешь жить на вершине горы. Сейчас ты думаешь, что сможешь. Но потом, когда будет уже поздно, ты обнаружишь, что жить там нельзя. И что тогда? Ты захочешь уехать и жить в Палермо. Или даже в Англии.

– Хорошее же у тебя обо мне мнение, – сердито проворчала она. – Будто я слабое существо, которое не умеет ни любить, ни давать.

– Нет, я так не думаю. Но я знаю жизнь здесь, а ты не знаешь. Ты видишь Монтедоро сейчас: лето, солнце, туристы. Но зимой туристы разъедутся по домам, и город погрузится в морозный туман, который проникает до костей. И ветра дуют неделями и уносят и подавляют твой дух.

– Но разве так плохо жить в Палермо? Это ведь тоже Сицилия и… – Увидев его лицо, она остановилась на середине фразы. – Впрочем, мне не стоило это говорить.

– Я рад, что ты сказала. И ты права. Почему бы тебе не жить в комфорте, к которому ты привыкла? Но я этого сделать не могу. Во мне что-то сидит, и я не могу себя преодолеть. Я должен к этому «что-то» прислушиваться.

– Ладно, я получила деньги. Так давай воспользуемся ими. Сделаем твой дом по-настоящему комфортабельным. И если зимы будут такими суровыми, мы можем на несколько недель спуститься в Палермо…

– Ты имеешь в виду, жить на твои деньги? – Он опять побелел словно полотно.

– Но если они мои, то они и твои.

– Никогда! – Слово прозвучало точно удар хлыста. – Взять у тебя деньги? Ты и в самом деле думаешь, что я способен на это?

– А почему бы и не взять? В наши дни…

Это были роковые слова. Бернардо не был современным мужчиной с современным отношением к женщине. Его душа пребывала в постоянных мучениях, с тех пор как его поглотило богатое семейство. И он будет сопротивляться словно дьявол, чтобы это больше не повторилось.

Энджи столкнулась с неизбежным конфликтом. Но еще не была готова признать свое поражение. Ее любовь стоила борьбы.

– Мы найдем способ, как с этим справиться. – Она постаралась, чтобы голос звучал уверенно. – Придумаем что-нибудь. Не можем же мы все бросить.

– Если мы поженимся, это кончится несчастьем, – удрученно произнес он. – Я не могу брать у тебя деньги, а ты не можешь прожить без них. Однажды ты поедешь в Англию навестить семью и не вернешься. И я… – Он пожал плечами.

– Что будешь делать ты? – прошептала она.

Он долго молчал.

– Думаю, последую за тобой.

– Ну тогда, если ты… – Она неправильно поняла его.

– Ты не понимаешь, – яростно прошипел он. – Это говорит только о том, как сильно я тебя люблю. Я готов перестать быть мужчиной и превратиться в побитого пса, который ползет за тобой и умоляет позволить ему остаться на любых условиях. Ради тебя я способен повернуться спиной к тем, кто нуждается во мне, и попытаться вести твой образ жизни. И за это с каждым днем я все больше буду ненавидеть и презирать себя.

– Ты в самом деле думаешь, что я позволю этому случиться? – Она побледнела. – Ты думаешь, будто я хочу, чтобы ты, в соответствии со своими понятиями, перестал быть мужчиной? Я собиралась бросить все, чтобы быть здесь рядом с тобой. Я хотела гордиться любовью к мужчине, который стоил такой жертвы. Но ты…

– Хватит! – в ярости закричал он. – Не говори больше ничего.

– Я и не собиралась. Что еще можно сказать?

Она повернулась и выбежала из дома. Целый час гуляла по улицам и думала: что же случилось? Нет, нет, просто ей приснился дурной сон. Она вернется, и он с улыбкой встретит ее. Она бросится ему в объятия, и они вместе будут планировать свою будущую жизнь.

Но, вернувшись в Резиденцию, она заметила, что он с тревогой наблюдает за ней. И с ноющим сердцем поняла, что ничего не изменилось. Он совершает поступок, который разрывает его на части. Но он доведет его до конца. Потому что он такой, какой есть. И ничего поделать с этим не может.

Она бросилась в его объятия.

– Прости за то, что я наговорила, – прошептала она.

– Скажи, что ты любишь меня, – хрипло попросил он. – Попытайся не ненавидеть меня. Пойми, у меня нет выбора.

* * *

Ей незачем было дольше оставаться на Сицилии. По настоянию Баптисты Хедер откладывала свой отъезд, а Энджи заказала билет на самолет Палермо – Лондон. Бернардо отвез ее в аэропорт. В печальном молчании они ждали, когда объявят ее рейс. Словно на похоронах.

Наконец наступил момент, когда ей пора было идти к самолету. Он оставался за барьером для провожающих.

– Прости меня, – хрипло проговорил он. – Я бы сломал все барьеры, если бы мог. Но они сильнее меня. Я по-прежнему люблю тебя. Я никогда не полюблю другую женщину. Но у меня нет сил идти против внутренних запретов.

Она не ответила. Лишь молча гладила его щеку и смотрела нежными, ласкающими глазами. Он коснулся губами ее ладони. Сейчас он казался больным и подавленным своей болью. Будто все силы вытекли из него. С другим мужчиной она могла бы надеяться, что в последний момент он уступит. Но ждать уступок от Бернардо… Каким бы сокрушенным он ни казался, он оставался крепким как сталь. И упрямым.

– Бернардо… – прошептала она.

– Уходи, – попросил он. – Уходи, прежде чем разорвется мое сердце.

* * *

Энджи откладывала до возвращения в Англию выбор места работы. Но через час после приземления согласилась практиковать в клинике отца. Главная причина ее решения – немедленно приняться за дело, чтобы не оставалось времени на размышления.

Она приняла правильное решение. Работа в клинике Уэндхема требовала отдачи всех сил. Отец не принадлежал к числу тех врачей, что ищут только знаменитых пациентов и назначают самые высокие цены. Харвей Уэндхем был блестящим хирургом. Он заслужил репутацию лучшего в своей области и хотел тренировать дочь, как своего ассистента. Его требования заполнили ее жизнь.

Но оставались вечера… Постепенно работа в клинике перестала быть волшебством, спасающим от несчастья. Шаг за шагом она овладевала мастерством, с ростом требований возрастало ее искусство. Отец был в восторге. Братья поздравляли ее. А она, пожиная успех, чувствовала себя потерянной в ужасной пустыне.

Как всегда, она не испытывала недостатка в поклонниках. Кому-то разрешала угостить ее обедом, кому-то – пригласить на танец. Раньше светски воспитанные молодые люди очаровывали ее, пусть на короткое время. Теперь же она сравнивала их с мужчиной, который не умел себя вести в компании и говорил то, что думал, даже если это обижало людей. Сравнение было не в их пользу. После первого свидания она никогда больше не встречалась с очередным поклонником.

Что бы она ни делала, все казалось ей бессмысленным. Иногда даже работа. Она выполняла ее так хорошо, как могла, потому что это было в ее характере. Но не испытывала удовлетворения, которое помогло бы ей пережить тоску, стереть мучительный образ Бернардо.

Сначала она надеялась, что Хедер скоро появится в Лондоне. Но по телефону узнала невероятную историю, разыгравшуюся на Сицилии. К всеобщему удивлению, Баптиста отказалась от собственного решения не вмешиваться в дела молодых и задумала свадьбу…

– Ренато? – в ужасе повторила Энджи. – Это дурная шутка. Ты же его не выносишь.

– Я ей так и сказала, – подтвердила Хедер. – Я ей сказала, что мое единственное желание – пинать его до тех пор, пока он не исчезнет с глаз. Она ответила, когда выйдешь замуж, можешь делать это каждый день.

Энджи невольно рассмеялась.

– Ты очаровала Баптисту. Никакая другая женщина ей теперь не понравится.

– Она смотрит на дело так: ее семья оскорбила меня и должна исправить положение.

– Но это же средневековье.

– Они сицилийцы, Энджи. Они не похожи на нас. По сути, они не похожи ни на кого в мире. В них есть что-то средневековое. Какие-то их принципы – незыблемы. В некотором смысле за это ими можно восхищаться. Даже если что-то, что они считают правильным, для нас непостижимо.

– О да, – согласилась Энджи. – Это я знаю.

Чтобы убежать от сватовства, которым всерьез занялась Баптиста, Хедер удрала на виллу Белла Розариа. Энджи представила ее живущей там в одиночестве. Будто таинственная леди в башне. А соискатели ее руки рыщут вокруг в поисках входа. Но это не будет продолжаться долго. Рано или поздно Хедер вернется в Англию. И в нестерпимой пустоте лондонской жизни у Энджи появится хотя бы дружеская компания.

Но получилось все не так. Однажды вечером зазвонил телефон, и Хедер сообщила невероятные новости. Она согласилась выйти замуж.

– И я хотела бы, чтобы ты стала подружкой невесты. Ты можешь приехать?

– Да, уверена, что могу. – Энджи едва хватило сил задать следующий вопрос: – Хедер, а Бернардо…

– Он не знает, что я прошу тебя приехать. И я не собираюсь сообщать ему.

– Но он…

– Он очень несчастен. Возможно, будет правильно, если ты вернешься.

Повесив трубку, Энджи бросилась на софу, закрыла руками лицо и погрузилась в мечтания. Снова увидеть Бернардо, услышать его голос. И даже, быть может, почувствовать его объятия. Наверно, не очень-то мудро свалиться ему как снег на голову. Но она не в силах отказать себе в таком удовольствии. Какая глупость, она плакала. Она почувствовала себя почти счастливой. Но это было горько-сладкое счастье, в котором таилось обещание еще большей тоски. Перестань думать о глупостях, строго приказала она себе. Только тот, кто рискует, может победить! И она рискнет!