Текст книги "Одинокий орел по имени Бернардо"

Автор книги: Люси Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Когда она попросила отца отпустить ее на несколько дней, он взглянул на ее бледное лицо и согласился. Энджи прилетела в аэропорт Палермо вечером накануне свадьбы. Там ее ждала Хедер.

– Бернардо все еще в Монтедоро, – сообщила подруга. – Он не спустится вниз до завтрашнего утра. Мы поедим в городе, а спать будем в доме. Войдем туда через боковую дверь, так что никто из слуг не увидит тебя.

За ужином в маленьком ресторанчике Хедер пыталась объяснить, почему она выходит замуж за человека, которого вроде бы никогда не любила.

– Все устроила Баптиста, – говорила она. – Эта женщина твердо решила оставить меня в семье. Она даже отдала мне свое поместье Белла Розариа в качестве приданого, когда мы с Лоренцо собирались пожениться. А когда у нас ничего не получилось, не стала брать его назад. Я должна выйти замуж, чтобы вернуть собственность в семью.

– А что думает Ренато?

– Он получит назад Белла Розариа, чего очень хочет.

– И?.. – Энджи скептически смотрела на подругу.

– И… и я создана для Сицилии. Я полюбила остров с того дня, как мы сюда прилетели, а замужество – лучший способ остаться здесь.

– Глупости! – воскликнула Энджи. – Вы с Ренато любите друг друга!

– Любить Ренато невозможно, – убежденно проговорила Хедер. – Брак просто создаст приемлемые рамки для борьбы с ним.

– Хорошо. У тебя будет штормовой брак.

– Легко сказать! – мрачно проворчала Хедер, но потом засмеялась.

– Но это будет счастливый брак. Потому что вы любите друг друга. Потому вы с самого начала и вцеплялись друг другу в горло.

– Может быть.

– А как Лоренцо? Он не чувствует неловкость ситуации?

– Этот молодой человек не ведает неловкости, – улыбнулась Хедер. – Из нашего брака ничего бы не вышло. Мы оба это знаем. И теперь мы с ним добрые друзья.

Они подъехали к Резиденции и ухитрились войти в дом незамеченными. Потом беззвучно заспешили вверх по лестнице в их старую комнату.

– Бернардо правда ничего не подозревает? – спросила Энджи, готовясь ко сну.

– Ничего. Он узнает, когда завтра увидит тебя идущей со мной к алтарю. Он укрылся в своем орлином гнезде и безвылазно сидит там. Когда Ренато надо поговорить с ним о делах, он звонит по телефону или сам поднимается туда. Когда я жила в Белла Розариа, Бернардо иногда заезжал ко мне – для того, мол, чтобы посмотреть, не надо ли мне в чем-то помочь. Но на самом деле он всегда ухитрялся так перевести разговор, чтобы узнать о тебе. Я рассказывала ему о твоей лондонской жизни, – и он просто упивался этим.

– Ты сказала ему, что я работаю в клинике отца?

– Да. Не надо было говорить?

– Это не государственный секрет. Догадываюсь, что он держит это в тайне.

– Ему сейчас плохо. Он худой и несчастный. Как ты.

– Я много работала, – поспешно объяснила Энджи.

– Он тоже. Но это не решает проблему ни для него, ни для тебя, – назидательно добавила Хедер.

Они пошли спать, но Энджи не могла заснуть. Наконец она встала, завернулась в халат и вышла на террасу. У нее заныло сердце, когда она вспомнила, как стояла здесь в первый вечер. Она смотрела вверх, чтобы увидеть Бернардо. А он смотрел вниз на нее. Теперь там, наверху, пусто…

Она перевела взгляд на горы. Где там Монтедоро и мужчина, которого она любит? Он проводит время в мертвящей тишине и в мыслях о ней, Энджи это знала. Она испытывала горькую радость при мысли, что снова находится недалеко от него. О неудаче она не думала, потому что вообразить такое было невозможно.

* * *

На следующее утро она не выходила из комнаты, пока не пришло время ехать с Хедер в кафедральный собор. Бернардо, как и раньше, был шафером жениха.

Машина остановилась. Энджи расправила платье невесты, и они вышли из лимузина. Сердце у нее рвалось из груди: она снова встретится с ним! Какое лицо у него будет, когда он увидит ее?

Высоко над головами нежно пел хор, дорога до алтаря казалась ей бесконечной. Все ближе, ближе. И там стоял он. Еще более напряженный и худой, чем когда они прощались. Неужели это сделала разлука?

И, наконец, он увидел ее. В первый момент он просто оцепенел. Затем словно маска опустилась на его лицо. Он повернулся к жениху, сосредоточив на нем все внимание. Энджи едва дышала. Что означала мгновенная вспышка на его лице? Он так рад ее появлению, что не в силах совладать с собой? Или же он сердится и отвергает ее? Служба тянулась целую вечность. Может быть, она совершила непоправимую ошибку, приехав сюда?

Ренато надел на палец Хедер кольцо, и она стала его женой. Самый невероятный в истории брак, подумала Энджи. Два человека, не сказавшие друг другу ни единого доброго слова, влюблены. А она и Бернардо, созданные для взаимной любви, устроили себе сплошные мучения.

Служба закончилась. Над головой гремел орган. Жених и невеста обходили алтарь. С высоко поднятой головой Энджи заняла место позади них. Бернардо шел рядом с ней. Моментами как бы забывая о ней, но на самом деле постоянно осознавая ее присутствие. Так же, как и она его.

По дороге домой они ехали в машине одни. Наконец-то им представилась возможность поговорить.

– Ты ждал меня? – спросила Энджи.

– По-моему, я был… в пути. – Он нежно взял ее руки в свои. – Я размышлял, пригласит ли тебя Хедер.

– Ты мог спросить у нее.

Он покачал головой. Энджи поняла, он никогда бы не спросил. Ведь это приоткрыло бы что-то личное, тайное. А для такого человека, как Бернардо, даже небольшая «утечка информации» о себе была просто немыслима.

Взяв себя в руки, он даже ухитрился изобразить некое вежливое безразличие.

– Приятно видеть тебя. Я все гадал, как ты там живешь, все ли хорошо у тебя.

– И ты думаешь, что у меня все хорошо? – прошептала она.

– Я еще никогда не видел тебя такой красивой.

Это была правда. Бледно-желтое шелковое платье простого покроя мягкими фалдами спускалось вниз. Корона из цветов украшала волосы, и жемчужные серьги – единственная драгоценность – сверкали в ушах. На мгновение его взгляд застыл на ней.

Но только на мгновение. Затем он быстро улыбнулся, и ставни закрылись. Но она увидела, что стража иногда все же отступает. И не сразу возвращается. В ней начала расти надежда.

На приеме они сидели рядом, будто на витрине. Он тихо спросил:

– Ты пошла работать в отцовскую клинику на Харлей-стрит?

– Да, – с вызовом подтвердила она. – Отец – блестящий хирург. Я многому у него научилась.

– Это хорошо, – вежливо заметил он. – Я рад, что у тебя хорошо идут дела.

– Что за покровительственный тон! – вдруг взорвалась она.

– Я только…

– Я понимаю, что ты имел в виду. Мол, это легкая работа для «толстых котов». И только для нее я гожусь.

– Почему мы ссоримся? У нас так мало времени.

– У нас может быть столько времени, сколько мы захотим…

Она не стала продолжать. Начались тосты и речи. Затем танцы. Хедер и Ренато вышли на середину. Гости восхищенно загудели.

– Энджи, как замечательно снова видеть тебя. Пойдем потанцуем.

Она увидела смеющееся лицо Лоренцо. Как и говорила Хедер, его нисколько не волновала ситуация. Улыбаясь, она взяла его руку. Но в этот момент другая рука резко разъединила их.

– Нет, – спокойно проговорил Бернардо. – Прости, Лоренцо.

Брат улыбнулся и пошел искать другую партнершу. Бернардо крепче сжал ее руку. Взгляд проникал ей в самое сердце. Он вывел ее на танцевальный паркет и прижал к себе. Энджи не сопротивлялась. Она чувствовала, как он дрожит. Теперь она знала правду, которую он пытался скрыть. Если она еще сомневалась в том, любит ли он ее, то теперь никаких сомнений не осталось. Он выглядел так, будто у него вырвали сердце.

Энджи молчала. Просто наслаждалась тем, что она рядом с ним, в его объятиях.

– Тебе не следовало приезжать, – пробормотал он, кружась по паркету. – Но я так мечтал о тебе.

– Тогда почему мне не следовало приезжать?

– Потому что я мечтал о тебе, – со вздохом повторил он. – Когда я вижу тебя, я слабею. А я не должен слабеть.

– Почему ты говоришь такие вещи? Разве любовь – это слабость?

– Любовь может стать слабостью, если ей уступишь, – мрачно проговорил он. – Amor mia, не можешь понять? Ты райская птичка. А Монтедоро годится только для орлов.

– Но ты так мало знаешь обо мне. Почему бы мне тоже не стать орлом?

– Ох, нет… Пожалуйста, нет… Ты не знаешь, что говоришь.

Он разрывался на части. Словами отвергал ее и при этом все крепче прижимал к себе. У нее закружилась голова. Горестное выражение его лица обижало ее. Но кроме горести в нем таилось и упрямство. А с ним она должна бороться. Вдруг Энджи перестала танцевать, взяла его за руку и повела подальше от танцевального зала. Она не остановилась, пока не вывела его из дома под звезды.

– Энджи…

– Замолчи и поцелуй меня, – приказала она, заключив его в объятия.

Хотя его трясло как в лихорадке, Энджи предвидела, что он будет сопротивляться. И тогда, поверив в собственную отвагу, Энджи стала сама целовать его так, как он любил. Своими ласками она возвращала их короткое счастье.

– Ты не сможешь снова попрощаться со мной, – пробормотала она.

– Энджи, не делай этого… не разрушай меня…

– Я пытаюсь остановить тебя, ведь ты разрушаешь нас обоих. Ты хочешь меня?

– Ты знаешь, что хочу.

– Так хочешь, что готов взять меня за руку и вместе прыгнуть в неизвестное? Это все, что нужно, любовь моя, – всего немного отваги.

Возбуждение и восторг мучили его, счастье, до которого невозможно дотянуться, доводило до безумия. Энджи чувствовала себя триумфатором: он не может устоять против нее. Его руки ласкали ее волосы и распускали красивое воздушное сооружение, какое удалось создать парикмахеру. Волосы падали на плечи, и он провожал их губами, оставляя огненные следы на ее коже.

– Не искушай меня, – шептал он. – Колдунья… Я буду бороться с тобой.

– Я буду искушать тебя до тех пор, пока в тебе не проснется смелость и ты не рискнешь вместе со мной. Если ты не можешь жить в моем мире, а я в твоем, мы создадим наш собственный мир.

– Нет, – хрипло возразил он.

– Да, любовь моя. Воспользуйся шансом и прыгни с самой высокой горы Монтедоро. Мы вместе полетим, словно орлы.

– Это безумие… сумасшествие…

– Не думай об этом. Разве ты не хочешь, чтобы я так целовала тебя?

– Больше всего на свете, но это ничего не меняет…

– Это все меняет. – Она прижала губы к его рту. – Ты мой. Ты принадлежишь мне, а я тебе. Я не позволю тебе уйти. Меня не беспокоят трудности. – Желание добавляло ей злости. Она схватила его за плечи и потрясла. Ее горевшие почти безумным пламенем глаза уставились в его глаза. – Мы любим друг друга. Разве это ничего не стоит?

– Возможно, это стоит меньше, чем ты думаешь, – через силу сказал он. – Разве любовь – это все в жизни?

– Если она достаточно сильная, то да! – в ярости крикнула она.

– Думаешь, я не люблю тебя? Думаешь, не лежу без сна ночь за ночью… не вижу тебя будто наяву, не мечтаю о тебе… Я все время твердил себе: пусть все летит в тартарары, лишь бы мне хоть раз предаться с тобою любви!

– Тогда давай займемся этим… сейчас… Моя комната рядом… И никаких больше вопросов или решений…

– Но с рассветом ко мне вернется разум. Легко сказать «пусть все летит в тартарары». Нам придется жить с последствиями того, что мы натворили. Допустим, мы попытаемся жить вместе. И как по-твоему: скоро ли начнем ненавидеть друг друга? Ты не можешь жить моей жизнью, а я не могу жить твоей. Мы погубим друг друга. Почему ты этого не видишь?

– Потому что ты для меня все! – в страстном гневе воскликнула она. – Может быть, любовь сделала меня тупой. Такой тупой, что я верю: мы сумеем построить совместную жизнь, если у нас хватит любви. Но лучше быть тупой, чем согласиться с тобой.

Вдруг Энджи поняла, что со всем своим искусством, страстью и решительностью она ничего не достигла. Мучительное ощущение, будто собственное сердце разорвалось на кусочки, заставило ее резко отступить. Она оттолкнула его жестом, похожим на удар.

– Если для тебя любовь так мало значит, тогда, наверно, и бороться не стоит! – выкрикнула она. – Пусть я привязана к своей прежней жизни. Но только потому, что ты за меня принял решение. Ты не позволил мне самой сделать выбор, даже очень трудный. Наверно, мы бы и вправду погубили друг друга. Но не по той причине, о какой думаешь ты. Я бы не смогла жить с мужчиной, у которого всегда готов приговор, который убежден, что моими поступками надо руководить. Прощай, Бернардо. Я думала, что сделала ошибку, приехав сюда. Но сейчас я рада. Это спасло меня от бессмысленных сожалений.

* * *

Полночь. В доме тишина. Далеко внизу в спокойном море отражается луна. Энджи пытается запечатлеть в памяти картину, зная, что она приехала сюда в последний раз.

– Так, значит, он был таким же тупым дураком, как всегда, – раздался из темноты ироничный голос Баптисты.

– Да, – с горечью согласилась Энджи. – Я думала, если он скучал по мне так же, как я скучала по нему, то это что-то изменит. Но ничего не изменилось.

– Нет, в Бернардо ничего не изменилось. И никогда не изменится. Он будет любить тебя всю жизнь. И будет так ужасно страдать, что мне больно даже думать об этом.

– А мои страдания? – сухо спросила Энджи.

– Моя дорогая, я знаю, что тебе больно, но ты выживешь. И снова полюбишь. Вероятно, не так, как любишь его. Ты теплая и с открытым сердцем. Ты умеешь жить. Но Бернардо… – Баптиста вздохнула. – Ни одного из этих качеств у него нет. Он тяжелый человек. Даже грубый, потому что не знает, что такое компромисс. Он скрытный. Таится от людей и даже от самого себя. Одна-единственная женщина сумела соблазнить его и вывести на солнечный свет. Если он потеряет ее, представляю, как холодно и одиноко ему будет. Какая искореженная жизнь его ждет.

– Знаю, – хрипло прошептала Энджи. – Когда я думаю, какими счастливыми мы могли бы быть… – Она сжала губы, но не смогла остановить слезы, заливавшие лицо. – Он считает меня райской птичкой, – всхлипнула она. – Но я-то хотела быть орлом!

– Ну так и будь орлом, – отрезала Баптиста.

– Как я могу, если он мне не позволяет?

– Не позволяет? – Баптиста повысила голос. – Ты из такого сорта женщин? Ждешь позволения мужчины? Вот уж не ожидала… Если ты во что-то веришь, не жди от него разрешения. Сильная делает так, чтобы это случилось.

– Вы думаете, я не мечтаю сделать так, чтобы это случилось? – сказала Энджи. – Но я не знаю, как это сделать.

– А я знаю, – сказала Баптиста. – И собираюсь тебе показать.

Глава шестая

Зимой Монтедоро превращается в утопающий в тумане призрачный, пустынный город. Закрыты бутики и большинство кафе. Эхом отдаются шаги прохожего по камням мостовой. Все цвета будто испарились, и остался один серый.

После отъезда туристов в городе зимовало чуть больше шестисот человек. И казалось, почти все они столпились на узкой улочке, наблюдая за вновь прибывшими. Вверх ползли два грузовика. С переднего стали разгружать мебель, ее было совсем немного. Новый доктор купил у доктора Фортуно практику, дом и мебель, секреты, запасы и бочку.

Самым крупногабаритным предметом оказалась кровать. Спинки – прекрасно отполированное ореховое дерево. Матрас толстый и пружинистый. Зрители прикидывали: как ее втащат в узкую дверь? Кровать большая. Чересчур большая для одного человека.

Гм!

Второй грузовик оказался еще более интересным. На нем были объемистые сверкающие металлические предметы. Медицинское оборудование, догадались самые продвинутые. В толпе поднялся гул голосов:

– У доктора Фортуно никогда не было таких вещей.

– Он старый человек…

– А кто новый доктор?

– Женщина.

– Не смешите меня!

– А вот и она сама.

– Эта малышка? Да она могла бы быть моей дочерью!

Но при всей молодости и ангельской внешности у женщины был авторитетный и решительный вид. И когда она предложила двадцать тысяч лир тем, кто поможет внести вещи в дом, мужчины стали толкаться, пробиваясь к ней поближе. Зимой в Монтедоро, как известно, безработица. Вещи быстро внесли вовнутрь.

В дверях собралась толпа. Люди, выпучив глаза, рассматривали молодую женщину.

– Некоторые из вас, может быть, видели меня здесь в прошлом году, – начала женщина по-итальянски. – Теперь доктор Фортуно уехал, и врачом здесь готовлюсь быть я. – Энджи набрала побольше воздуха и окинула взглядом лица вокруг. Они ничего не выражали.

Она показывала им оборудование для хирургии. Объясняла, какие операции можно с ним делать. Люди разглядывали оборудование с почтительным страхом. В глазах, уставившихся на нее, светились любопытство и недоумение. В них не было ни враждебности, ни приветливости. Она была чужая для этих людей.

– А где доктор Фортуно? – наконец спросил кто-то.

– Он будет жить со своей сестрой в Неаполе, – объяснила она.

– Значит, он сюда не вернется?

– Не вернется, – с ноющим сердцем повторила она. – А сейчас не хотите ли посмотреть…

Но их внимание на что-то переключилось. Энджи скорее почувствовала, чем услышала, сгустившуюся тишину. Она отвернулась от аппарата, который собиралась им показывать, и увидела, что толпа расступилась. Все смотрели на только что вошедшего мужчину.

Бернардо стоял на пороге и в смятении и злобе разглядывал ее. Она никогда не думала, что увидит на его лице такое выражение. И этот мужчина любил ее? На мгновение Энджи охватило отчаяние. Но она тут же высоко подняла голову. Ведь она знала, что легко не будет.

Маленькая толпа растаяла, оставив их вдвоем. Они стояли в противоположных концах комнаты, не спуская глаз друг с друга.

– Какого дьявола! Ты думаешь, что ты делаешь? – наконец рявкнул он.

– Я заменила доктора Фортуно. Удивительно, что слухи не дошли до тебя.

– Дошли. Едва я пересек главные ворота. Так почему?

– А почему нельзя? – Она смотрела ему прямо в лицо.

– Потому что здесь тебе не место.

– Это мне решать.

– Почему ты обязательно должна делать так, чтобы нам обоим было тяжелее? – Будто маска закрыла его лицо. – Это не место для игр. Это мрачное и тяжелое место. Здесь тебя сомнет через неделю.

– Я как-то уже говорила тебе: я крепче, чем кажусь.

– И я говорил тебе, что в этих краях сильны старые обычаи. Здесь никогда не было доктора-женщины. Народ не готов к этому. Ты должна уехать.

– Кто так решил? – спросила она, начиная сердиться.

– Я не разрешу тебе остаться. Разве это неясно?

– Абсолютно ясно. Неясно другое: как ты собираешься избавиться от меня? Ведь я купила дом и право на практику. Ты можешь владеть большей частью городка, но дом тебе не принадлежит. И монастырь тоже.

– При чем тут монастырь?

– Сестра Игнатия – квалифицированная медсестра. Она будет приходить помогать мне два утра в неделю. Монахини в восторге оттого, что врачом здесь будет женщина.

– Но как… – Бернардо пробежал рукой по волосам и огляделся, – как тебе удалось получить лицензию на практику?

– У меня отличная квалификация, которая полностью признается в этой стране. Единственным препятствием было оформить все документы.

– Так как же…

– За моей спиной была Баптиста. Прежде всего, она убедила доктора Фортуно уехать. Оказывается, он уже давно мечтал об этом, но не мог найти покупателя. Когда пришли мои бумаги. Баптисте удалось при помощи разного рода знакомств и связей все оформить за пару месяцев.

– Баптиста, – с горечью проговорил Бернардо. – Баптиста это сделала.

– Видимо, она поняла: я хочу доказать себе, что я могу. Потому что на самом деле, Бернардо, твое отношение ко мне просто оскорбительно. Ты решил, что я недостаточно хороша для тебя…

– Я никогда…

– Именно так. Я недостаточно хороша для тебя. Недостаточно хороша для твоего дома. Всего лишь райская птичка, для которой всегда готово уютное гнездышко… Так вот, да будет тебе известно, что я хороший врач и собираюсь лечить местных жителей. Для начала я привезла самое современное медицинское оборудование. Клянусь, что о таких достижениях доктор Фортуно даже не слыхал. И конечно, не имел средств купить. А я смогла купить. Потому что у меня есть проклятые деньги, этакое безнравственное богатство, которое, по твоему разумению, выводит меня из разряда порядочных людей. Глянь-ка! – Она с гордостью обвела рукой комнату. – Теперь с помощью сестры Игнатии я смогу даже делать операции. Хотя искренне надеюсь, что не придется.

– А как ты собираешься разговаривать со своими пациентами?

– У меня неплохой итальянский, хотя большинство из них говорит по-английски. Они выучили его для туристов.

– В Монтедоро – да. Но ты ведь должна посещать и отдаленные фермы. А там люди говорят только по-сицилийски. Что ты будешь делать?

– Последние три месяца я учила язык.

– Три месяца…

– Я занималась с преподавателем из Сицилии по нескольку часов в день. Она говорит, что я делаю успехи. Если понадобится, я кого-нибудь найму помогать мне.

– А когда выпадет снег?..

– На этот случай у меня припасены сапоги, – похвалилась она. – Я знаю, проблемы есть. Но есть и решения. Почему ты не можешь немножко порадоваться встрече со мной?

– Ты знаешь почему…

– Я скажу тебе, что я знаю, – взорвалась Энджи. – Ты все решил за меня. Теперь я говорю тебе: так не пойдет! Теперь у тебя и правда возникнет проблема с женщиной, которая не желает выполнять твои указания!

Он в раздражении оглядел обшарпанную мебель, старую плиту в кухне,

– Ты собираешься жить с этим? – спросил он.

– Конечно, нет. У меня есть новая кухня, скоро ее доставят сюда. Да, да, все будет высшего класса, по самой фантастической цене. Вроде этого. – Она распахнула дверь в спальню, где стояла роскошная кровать. – При необходимости я вполне могу обойтись без комфорта. Но почему я должна отказываться от него из-за твоего упрямства? Я не стану худшим врачом, если буду спать на мягком. Я тебе больше скажу. Доктор Фортуно мог бы работать лучше, если бы не спал на матрасе, набитом брюквенной ботвой.

– Пожалуйста… signore… dottore…

Монолог Энджи перебила вошедшая с улицы девушка лет шестнадцати. Она застенчиво улыбнулась Бернардо. Он поздоровался с ней, назвав Джинеттой.

– Можешь убрать спальню и сделать постель, – с улыбкой сказала ей Энджи. – В картонных коробках найдешь новое постельное белье. – Когда девушка ушла, Энджи пояснила: – Она будет заниматься домашним хозяйством. Кроме платы, я буду учить ее английскому. Мать-настоятельница нашла ее для меня в монастырской школе. Она старшая сестра той девочки, которой я лечила ногу.

– Да, я знаю эту семью, – коротко бросил он. – Очевидно, ты все предусмотрела и сделала, как хотела. А что думаю об этом я, не в счет.

– Так же, как ты не принимаешь в расчет мои желания. Сейчас, Бернардо, пошла другая игра. По моим правилам.

– И чего ты предполагаешь достигнуть? Что я, в конце концов, сдамся и женюсь на тебе?

При этих словах Энджи окончательно вышла из себя.

– О боже! По-твоему, я приняла на себя все заботы, потому что отчаянно хочу выйти за тебя замуж? Что, по-твоему, я похожа на девушку, у которой нет поклонников? И ни один мужчина не захочет меня?

Бернардо разглядывал ее изящную фигурку, созданную для танцев, для дорогих нарядов, – ей ли лазить по горам? Он любовался ее ангельским лицом в ореоле пышных светлых волос. И догадывался, что мужчины преследовали ее; обняв, танцевали с ней; целовали ее губы, которые когда-то так сладостно прижимались к его губам. Он так хотел сейчас поцеловать ее, но не рискнул. Боялся просто сойти с ума.

– Я никогда не представлял тебя одинокой… – начал он.

– Тогда ты дурак, – прошептала она, но он не услышал. Потом глаза ее вспыхнули, и Энджи продолжала: – Я оторвалась от родной почвы и проделала весь этот путь не оттого, что мне отчаянно нужен муж. У меня к тому есть свои причины. Ладно, может, я и вправду такая слабая и глупая, как ты думаешь…

– Я никогда не говорил…

– Ты сказал гораздо больше, чем думаешь. Прекрасное поле деятельности для психолога! Он бы рассортировал все по полочкам: что ты сказал, что не сказал и что ты не понимаешь, что сказал. Если я поверю тебе, то получится, что я слабое создание, пасующее перед трудностями. Не думаю, что я такая. Но хочу проверить. Для себя. Не для тебя. К тебе это не имеет никакого отношения. Фактически ты просто дополнительное условие. А теперь будь любезен, уйди. У меня много работы.

Он с минуту смотрел на нее, потом вышел, не сказав ни слова.

* * *

Ну и подходящее время я выбрала, подумала она той ночью, ныряя в постель. Вторая неделя января. Как раз когда погода делает крутой поворот к морозам. И они продержатся по меньшей мере месяц. Любой разумный человек совершил бы переезд весной. Но не я. И Бернардо еще думает, что я слабая.

Бернардо сокрушен!

Начало получилось успешным. Первая удача: на ее сторону перешли монахини. Вторая удача пришла на следующей неделе. Позвонила Хедер и упомянула, что в Палермо начался грипп. В Монтедоро он еще не пришел, и Энджи начала быстро действовать. Прививку сделали все монахини в монастыре и священник отец Марко. Полный маленький человек лет пятидесяти с воинственными манерами и добрым сердцем «случайно» навестил монастырь именно во время вакцинации. Привели его, конечно, слухи.

У отца Марко в жизни было два хобби. Маниакальный интерес к боксу и постоянные распри с Оливеро Донати, мэром Монтедоро и дальним родственником священника. Донати, мягкий, нервный и тоже маленького роста человек, наслаждался церемониальными аспектами своей должности мэра, но не мог и гусю сказать «кыш». Когда-то отец Марко подергал нужные нити, чтобы родственник получил это место. Но потом чувствовал себя обязанным руководить им, нравится тому это или нет. В большинстве случаев Оливеро мирился с этим. Но иногда вспоминал о достоинстве мэра и набирался отваги заявить о нем. После чего снова бывал поставлен на место.

Вскоре после того, как священнику сделали прививку, в кабинете врача появился Оливеро. Он объявил, что его долг – показать гражданам пример. Пряча улыбку, Энджи высоко оценила его гражданский дух.

Вдобавок каждый ребенок пошел из школы домой с письмом, подписанным матерью-настоятельницей, в котором она убеждала всех детей и родителей тоже сделать прививки. Местные жители могли не доверять врачу, но они верили матери Франческе. Число привитых было приличным, но Энджи хотелось, чтобы их было больше. Она обдумала проблему и нашла способ разрешить ее.

Бернардо мирно ужинал, когда раздался громкий стук. Стелла открыла парадную дверь и увидела укутанную квадратную фигуру неопределенного пола.

– Buona notte, dottore! – наконец воскликнула Стелла, с трудом узнав визитера. – Проходите в тепло, я принесу вам горячего кофе.

– Спасибо, Стелла, – бодро ответила Энджи. – От кофе я не откажусь.

Она сбросила капюшон куртки. Открылось яркоглазое улыбающееся лицо. Она сияла здоровьем и энергией, щеки раскраснелись от возбуждения.

– Добрый вечер, синьор Торнезе, – проговорила она, схватив руку Бернардо и яростно тряся ее.

– Добрый вечер, dottore, – вежливо, но настороженно сказал Бернардо.

– Как вы переносите такую погоду? – спросила Стелла, ставя перед ней большую чашку кофе.

– Справляюсь. Посмотрите на меня. – Энджи показала свои теплые сапоги и брюки. – Знаете, что у меня под этим? Красная фланелевая комбинация.

У Стеллы начался приступ смеха.

– Нет, правда. Вы должны попробовать, – убеждала ее Энджи. – И вы тоже, signore. Это здорово сохраняет тепло.

– Спасибо, мне и так не холодно, – пробормотал Бернардо. – Конечно, мы всегда рады вам…

– Лжец, – поддразнивая, вставила Энджи.

– Вам всегда рады в моем доме, – твердо повторил он, – но я не посылал за доктором.

– Не посылали и сами не приходили ко мне в кабинет. Это большое упущение с вашей стороны.

– Но я не болен.

– Моя цель – сохранить вас здоровым. – Она хлопнула его по спине и проговорила с особой задушевностью: – В Палермо эпидемия гриппа. И я провожу программу вакцинации, чтобы она не пришла сюда. Так вот, в первую очередь в вакцинации нуждаются старые люди, но они отказываются, потому что мыслят старомодно. Вы должны показать им пример.

– Что?

– Вы здесь Большой Человек. Если вы сделаете прививку, они придут следом за вами. Понимаете, беда в том, что многие люди боятся уколов. Даже большие сильные мужчины порой не выносят легкого прикосновения иглы.

– Стелла, – поспешно проговорил Бернардо, – вы можете идти домой.

– Очень мудро, – насмешливо похвалила его Энджи, когда Стелла ушла.

– Энджи… – заскрежетал он зубами.

– По-моему, тебе надо обращаться ко мне «dottore», это более уважительно.

– Уважительно?

– Да, по-моему, тебе следовало бы оказывать мне больше уважения, – с обиженным видом проговорила она. – Все меня уважают. В конце концов, врач – это опора общества.

– Если ты такой столп общества, – раздраженно парировал он, – не думаю, что тебе следует ходить по городу и обсуждать на людях своё белье.

– Только по профессиональным причинам. Я должна наглядно объяснить пациентам, как бороться с холодом.

– Ты показываешь людям свое белье? – в ужасе спросил он.

– Не говори глупости. Ведь речь идет не о том, чтобы я показывала им черное атласное белье. Во фланелевой комбинации нет ничего возбуждающего. Смотри.

Она расстегнула рубашку. Под ней открылась красная фланель. Бернардо резко втянул воздух. Хоть бы она не догадалась, что по его чреслам точно электрический ток прошел.

В глазах у Энджи играла невинная насмешка. Она понимала, что ему трудно справиться с ней, когда она такая. Не то, чтобы у Бернардо вообще отсутствовало чувство юмора. Но ему не хватало гибкости ума, чтобы совмещать забавное с серьезным.

– Ну и что, ты довольна? – наконец натянуто спросил он.

– Довольна? Я спасаю жизни. Странно, что ты так неохотно помогаешь мне.

– Ладно, ладно, – нетерпеливо проворчал он. – Сделай укол и потом… пожалуйста, уходи.

– Нет, – покачала она головой, – не здесь и не сейчас. Я хочу, чтобы завтра утром ты пришел ко мне в хирургический кабинет. Будь там часов в одиннадцать, когда больше всего народу. И пусть люди увидят тебя. Тогда новость распространится. Я оставлю тебя в приемной на несколько минут, чтобы каждый знал, зачем ты туда пришел.

– Что-нибудь еще? – сквозь зубы процедил он.

– Не сегодня.

– Тогда, пожалуйста, уходи.

– Ты будешь там завтра?

– Буду. Спокойней ночи, dottore.

* * *

Она почти не сомневалась, что Бернардо на следующий день пренебрежет ее просьбой. Но он был человек слова и около одиннадцати появился в приемной. Когда она выглянула, он беседовал с матерью двух малышей. Энджи подслушала их разговор и поняла, что он делает точно так, как она просила. Когда подошла его очередь, он пропустил кого-то появившегося после него. Только когда в приемной никого не осталось, он вошел в кабинет.

– Благодарю вас, signore, – сухо сказала она. – Я ценю вашу помощь.

Энджи пыталась удержать мысли на профессиональных вопросах, но разве это возможно, когда такой дорогой человек рядом! Бернардо снял куртку и закатал рукав темно-красной рубашки, и тут она вдруг поняла, как страшно он похудел после их ссоры на свадьбе. Она невольно подняла голову и встретилась с ним взглядом. Ох, лучше бы она этого не делала! Он наблюдал за ней с неожиданной, почти прежней нежностью. Но сейчас она не могла себе позволить думать о нежностях. Ведь они только начали карабкаться в гору. И осталась большая часть пути.