Текст книги "Послушай-ка, слон..."

Автор книги: Людвик Керн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

XVI

Всё шло прекрасно, пока однажды утром не появилась комиссия. Комиссия состояла из трёх человек, все трое были очень важные. Комиссия появилась в саду, где жил Доминик. Она покрутилась-покрутилась по саду, посмотрела на Доминика издалека (ближе подойти комиссия побоялась), пошепталась, посоветовалась о чём-то, и устами одного из её членов – как видно, самого главного – комиссия спросила:

– Чей слон?

– Пинин, – вежливо ответила соседка, которая как раз в это время возвращалась с покупками домой.

– Кто такой Пиня? – спросил другой член комиссии.

– Очень симпатичный мальчик, – охотно объяснила соседка.

– Совершеннолетний?

– Думаю, нет, – ответила соседка.

– Отец у него есть?

– Есть.

– Мать есть?

– Есть.

– Ну и что они по этому поводу?

– По какому поводу?

– То есть как «по какому»? По поводу слона.

– Ничего.

– То есть как «ничего»? Совсем ничего?

– Совсем.

– А что вы лично об этом думаете?

– О чём?

– Да о слоне.

– Ничего не думаю.

– А ваш муж?

– Тоже ничего не думает.

– А что говорят в связи с этим другие соседи?

– Ничего не говорят.

– Соглашаются, чтобы тут жил слон? – спросили разом все три члена комиссии.

– Почему бы им не согласиться? – ответила соседка. – Слон спокойный, никого не обижает, вреда не приносит, вот они и не возражают. Все его даже очень любят, – добавила она.

– Подумать только! – воскликнул самый главный из комиссии.

– В голове не помещается! – воскликнул второй.

– Ну и дела! – воскликнул третий, который заикался, стоило ему разволноваться.

– Где живёт этот Пиня? – спросил главный.

– Здесь, на втором этаже. – И соседка показала на окна Пининой квартиры.

– Можете вызвать его сюда?

– Пожалуйста, – сказала соседка и принялась кричать: – Пиня! Пиня! Тут пришли к тебе какие-то граждане!

Пиня высунулся из окна и громко крикнул в ответ:

– Бегу!

Через секунду он стоял уже перед комиссией.

– Пиня! – представился он.

– А мы комиссия, – сказали три очень важных человека.

– Чем могу быть полезен? – осведомился Пиня.

– Мы насчёт слона, – ответил самый главный и указал пальцем на Доминика.

– Хороший слон, верно? – с гордостью спросил Пиня.

– Возможно, – ответил, значительно крякнув, самый главный. – Но речь не о том. Тут дело серьёзное...

– О-о-о! – В Пинином голосе зазвучало беспокойство. – Доминик что-нибудь натворил? Ты натворил что-нибудь, Доминик? – обратился он к слону, невозмутимо стоявшему поодаль.

Доминик только помотал головой, а потом, взмахнув вправо и влево своим огромным хоботом, громко спросил:

– С чего бы?

Члены комиссии с изумлением переглянулись.

– Что за шутки? – рявкнул самый главный.

– Какие шутки? – спросил Пиня.

– Издеваешься над нами? – крикнул второй.

– Д-д-д-д-дурака валяшь! – крикнул третий, самый тупой. Когда было не надо, он прибавлял к слову лишнюю букву, а когда было надо – наоборот, её проглатывал.

– Совсем не валяю, – ответил Пиня, которого всё больше и больше пугал этот разговор.

– Если ты чревовещатель, иди в цирк, только там такие нужны! – заявил первый.

– Если только там будут ему платить! – присоединился к нему второй.

– В ла-ла-ладошки тебе хлопать бум, – сказал третий.

– Я совсем не чревовещатель... – начал было Пиня.

– С чего бы тебе тогда говорить «с чего бы»? – прервал его самый главный.

– Это не я, это слон.

– Не з-з-з-з-заговаривай, понимашь, зубы, – сказал тупица.

– Это чистая правда, – взмолился Пиня, – Доминик у меня умеет разговаривать не хуже, чем вы!

– Как ты смеешь нас оскорблять? – прорычал самый главный.

– Я могу сказать всё, что угодно, – заговорил опять Доминик.

Комиссия оцепенела. А из пасти Доминика слова посыпались, как из рога изобилия:

– Чей это слон? Кто такой этот Пиня? Совершеннолетний? Отец у него есть? Мать есть? Ну, и что они по этому поводу? По какому поводу? По поводу слона. Как, совсем ничего? А что вы лично об этом думаете? А ваш муж? А что говорят в связи с этим другие соседи? Соглашаются без возражений со слоном? Подумать! В голове не помещается! Где живёт этот Пиня? Вы можете вызвать его сюда? А мы комиссия. Мы пришли насчёт вот этого слона. Возможно, но не о том речь. Дело довольно серьёзное... Что за шутки? Дурака валяшь? Если ты чревовещатель, иди в цирк, только там такие нужны! Если только там будут ему платить! В ла-ла-ладошки хлопать бум! С чего бы тебе говорить тогда «с чего бы»? Не з-з-з-з-заговаривай, понимашь, зубы! Как смеешь нас оскорблять?

– Ну, что вы на это скажете? – с триумфом спросил Пиня. – Верно, он умеет говорить так же, как вы, верно?

– Эта технический трюк! – шёпотом сказал самый главный. – В слона вмонтировали магнитофон с микрофоном. Всё, что мы говорили, было записано на плёнку, и теперь этот сопляк нам её проигрывает. Но мы ему этого не простим. Слон должен исчезнуть отсюда! Согласны?

– Ещё бы, – прошептал второй член комиссии.

– П-п-п-поневоле соглашашься, – заикаясь, пролепетал третий.

– Комиссия провела совещание, – громко сказал самый главный. – Вот результаты. Слона, по имени Доминик, надлежит в кратчайший срок изъять из сада, в коем он проживает безо всякого на то позволения: у вышеупомянутого слона нет жилищного ордера на вышеупомянутый сад. Помимо незаконного проживания в саду, слон Доминик подозревается также в том, что в его внутренностях содержится магнитофон с микрофоном, каковую установку он применяет для затруднения работы комиссии. В связи с вышеизложенным комиссия после детального ознакомления с обстоятельствами дела пришла к выводу, что крайне необходимо перевести Доминика в такое место, где его присутствие не будет способствовать нарушению общественного порядка.

Пиня готов был расплакаться.

– Держать дома животных не запрещается! – сказал он сквозь слёзы.

– Можно, можно, – сказал самый главный. – Но не таких. Можно держать, например, кроликов...

– Или собачек, – добавил второй.

– Или б-б-б-белых мышей, – добавил третий, тупица.

– Или козочек...

– Или к-к-кабанчика...

– А также кошек...

– Рыбок...

– Даже корову...

– Или л-л-л-лошадку.

– Но только не слона, – сказал в заключение самый главный.

Тут Пиня разрыдался.

Пинины слёзы подействовали на Доминика, как красная тряпка действует на быка. Его доброе слоновье сердце было не в состоянии это перенести. Доминик решил расквитаться с теми, кто огорчил его горячо любимого друга. Незаметно, мелкими шажками, приблизился он сзади к членам комиссии, внезапно обхватил хоботом всех троих и поднял вверх.

Подняв комиссию на высоту второго этажа, Доминик вразвалку двинулся по саду.

– Доминик, Доминик! – бросился за ним Пиня. – Успокойся, Доминик! Не делай глупостей, умоляю тебя! Поставь комиссию на землю, успокойся!..

Но Пинины крики не произвели на слона ни малейшего впечатления. Впервые в жизни Доминик по-настоящему разъярился. Никакие уговоры не в силах были его остановить.

С комиссией в хоботе шёл Доминик по улицам городами грозно урчал. Так он добрался до главной площади, где стояла ратуша с тремя башнями.

До сих пор не удалось выяснить, как он это сумел сделать, но факт остаётся фактом: одним взмахом хобота Доминик уместил каждого из членов комиссии на вершине отдельной башни.

На самой, нижней очутился третий, который не мог от страха даже крикнуть по-настоящему и только повторял, как попугай:

– К-к-к-караул!

На средней башне оказался второй член комиссии. Без устали он вопил одно и то же:

– Я больше не буду! Я больше не буду!..

На третьей, самой высокой, украшенной золотым шаром, уместился начальник.

– Погоди, слон, я тебе ещё покажу! Я тебе ещё покажу, слон! – кричал он.

Сбежались люди. Глядя на ратушу, они покатывались со смеху. Потом пришлось вызвать пожарных и снять комиссию с башен.

Ещё раньше, чем это произошло, Доминик, хитро поблёскивая своими крохотными глазками, поклонился сидящим на башнях членам комиссии и сказал на прощание:

– До свидания, высокая комиссия!

XVII

Под мостом на металлической ферме сидел Хмурый и от скуки плевал в воду. Вот уже много дней подряд у него не было случая ничего украсть. Он чувствовал себя прескверно. Погружённый в печальные мысли, он даже не заметил, как появился Весельчак.

– Привет! – крикнул Весельчак.

– Привет! – машинально ответил Хмурый. Он поднял голову и только теперь узнал Весельчака. – А, это ты, Весельчак...

– Я, я.

– Где ты был?

– На поисках...

– Нашёл?

– Нашёл.

– Стоящее дело?

– Рот разинешь, когда узнаешь. Что же это такое?

– Пальчики оближешь.

– Ну говори, говори, Весельчак.

– Сокровище.

– Настоящее сокровище?

– Самое настоящее.

– Встречается часто?

– Как раз наоборот. Неслыханная редкость.

– Если редкость, тогда ты наверняка не врёшь. Настоящие сокровища встречаются не часто, – заметил задумчиво Хмурый и сквозь зубы художественно сплюнул на воду.

Наступило молчание. Слышно было, как над их головами перекатываются по мосту колёса трамваев и автомобилей. Наконец заговорил Весельчак:

– Хмурый...

– Чего тебе?

– Чего ты такой хмурый?

– Я вовсе не хмурый, я думаю.

– О чём?

– Да об этом сокровище.

– И ни за что не догадаешься. Даже если будешь думать сто дней и сто ночей, всё равно не догадаешься.

– Ну скажи, Весельчак, не мучай человека...

– В таком случае я попрошу тебя встать.

– Зачем?

– Такие сообщения надо выслушивать стоя. И ещё одно: можешь ты хоть одну минуту не плеваться?

– Это будет тяжело, но попробую. Так что же это?

– Держись за ферму, Хмурый. Услышишь – бухнешься в воду. Это сокровище... слон!

– Спятил! – заорал вне себя Хмурый. – Слона красть! Представь, я уже вижу, как ты удираешь вместе со слоном! Ха-ха!..

– Молчи! Ещё кто-нибудь услышит!

– Под мышку собираешься его взять или как?

– Молчи, Хмурый, не то получишь!

– Где ты его потом спрячешь? У тёти под кроватью?

– Молчи, болван! – рявкнул вдруг, рассердившись, Весельчак. – С чего ты взял, что я собираюсь украсть целого слона?

– Разве не всего?

– Только кусочек. Понимаешь, дуралей, кусочек!

– Ногу, хвост, ухо, хобот? – не унимался Хмурый.

– Бивни, болван, бивни.

– То есть как «бивни»?

– Послушай, Хмурый, – сказал Весельчак. – Ты что, действительно никогда не слыхал о слоновой кости?

– Слыхал. Слоновая кость очень дорогая.

– Вот именно! Ну что, в башке у тебе проясняется?

– Я слыхал, что из слоновой кости делают разные ценные вещи, – принялся размышлять Хмурый. – Но какое отношение это имеет к делу?

– Я тебя убью... – прошипел Весельчак. – Представь себе, Хмурый, слоновьи бивни состоят как раз из слоновой кости.

– Из настоящей слоновой кости? – изумился Хмурый.

– Из настоящей! – крикнул Весельчак. – Из такой настоящей, что другой такой уже не бывает.

– Подумать только! Первый раз слышу!

– Вот я тебе и говорю: я нашёл слона, у которого такие замечательные бивни, каких ещё, наверно, свет не видывал.

– В зоопарке?

– Не в зоопарке, а в обыкновенном саду. В зоопарке сторожа, клетки, львы, всякие другие штуки, а здесь садик, вход прямо с улицы, забор не так чтоб очень высокий и даже, кажется, нет собаки. А в саду – слон. Огромный, белый. Бивни – как литые. А такое бывает редко, потому что слоны ломают их ещё в молодости.

– Большие бивни? – поинтересовался Хмурый.

– Не взвешивал. Так на вид двести – триста кило каждый.

– А почём она, слоновая кость?

– Тысячу злотых кило, а то и больше.

– Сейчас, сейчас... – прервал его Хмурый и принялся лихорадочно считать на пальцах. – Если они весят, положим, двести кило, это будет двести тысяч, а если триста, то триста тысяч.

– Точно! – подтвердил Весельчак.

– Знаешь что, Весельчак, мне хочется, чтобы они весили триста кило, а тебе?

– Мне тоже.

– Если они будут весить по триста кило, то получится вместе не меньше шестисот тысяч, а?

– Что-что, а считать ты умеешь, – протянул с уважением Весельчак. – Теперь дело только за инструментом.

– За клещами?

– Балда!

– За плоскозубцами?

– Остолоп!

– Ну так за чем же? За гвоздодёром?

– За пилой, баран, за пилой!

– Зачем же нам пила?

– Чтоб распилить бивни на части, деточка. Ты ведь триста кило не утащишь?

– Нет, не утащу, – согласился Хмурый.

– Вот видишь! Иметь дело с бивнями не так-то просто. Верно я говорю?

– Верно.

– Вот нам и нужна пила. Понятно?

– Понятно!

И Хмурый стал всё чаще и чаще сплёвывать на воду, что случалось с ним только тогда, когда он серьёзно задумывался. Наплевавшись вволю, он сказал с хитрой улыбкой Весельчаку:

– Слушай, Весельчак, а что же, слон так и будет ждать, пока мы у него отпилим бивни, а?

– Не понимаю, – ответил Весельчак.

– Что же, он будет смирненько стоять и ждать? Может, ещё скажет: «Пили, пожалуйста, Весельчак, пили!» Так, что ли?

– Хмурый!

– Чего?

– Я всё предвидел.

– Попросишь хорошенько, и согласится?

– Говорить я с ним не стану, – заметил Весельчак, – я его усыплю.

– Споёшь колыбельную?

– Смотри, как бы я тебе не спел колыбельную.

– Убаюкаешь слоника?

– Тебя убаюкаю.

– Спи, мой слоник, спи, усни, баюшки-баю...

– Убаюкаю, но только не так.

– Что это значит?

– А вот что: дам ему снотворного.

– Весельчак, ты гений! – завопил Хмурый. – Только где ты возьмёшь снотворное?

– В аптеке.

– Деньги у тебя есть?

– Немного есть. Остальные дашь ты.

Оба, вывернув карманы, принялись доставать деньги.

– Слон большой, пилюль понадобится много, но денег нам, кажется, всё-таки хватит. Не на что только купить пилу, – заявил Весельчак, пересчитав деньги.

– Пилу придётся украсть: другого выхода нет, – заявил Хмурый.

Весельчак глянул на него с восхищением:

– Смотри-ка, Хмурый, котелок у тебя варит. Стоит только захотеть.

Приятели направились к центру города, намереваясь купить пилюль для Доминика и стянуть заодно где-нибудь подходящую пилу.

XVIII

Скупив сонные пилюли чуть ли не во всех аптеках города, Хмурый и Весельчак с набитыми карманами появились под вечер возле сада, где жил Доминик. С некоторых пор друзья Доминика, дети и взрослые, каждый вечер, если только была хорошая погода, приносили ему разные сласти. Стоило протянуть руку с конфетами, как, откуда ни возьмись, появлялся Доминик, схватывал хоботом лакомый кусочек и, весело урча, отправлял его в улыбающуюся пасть. Как раз в тот момент, когда Хмурый и Весельчак входили в сад, друзья угощали Доминика лакомствами.

– Великолепно, – шепнул Весельчак Хмурому. – Мы дадим ему пилюли вместо конфет.

– Ага, – поддакнул Хмурый.

– Я думал, дело будет сложнее, – продолжал Весельчак. – Я думал, придётся пробираться в сад тайком...

– Ага, – поддакнул снова Хмурый.

– Вот сейчас мы подойдём к нему и как ни в чём не бывало сунем пилюли, а он – бай-бай...

– Хи-хи-хи... – захихикал Хмурый.

– Будь посерьёзней, – одёрнул его Весельчак. – Ты на работе, не строй из себя весельчака.

– Да ведь Весельчак – это ты, – заметил Хмурый.

– Я весельчак только потому, что у меня такая фамилия, а ты весельчак просто по глупости.

– Можешь не разоряться, – ответил Хмурый, – дай ему лучше поскорей пилюли.

– Погоди, время ещё есть, – шёпотом отозвался Весельчак. – Если мы дадим ему сейчас, он уснёт раньше времени, поднимется шум. Чего доброго, кто-нибудь догадается, в чём дело, вот мы и влипли! Мы угостим его пилюлями, когда по-настоящему стемнеет. А теперь давай подойдём поближе, погладим его по шее и хорошенько рассмотрим его бивни.

– Наши бивни, – также шёпотом поправил приятеля Хмурый.

– Конечно, наши, – согласился Весельчак.

– А который будет твой?

– Ещё не знаю. Наверно, тот, побольше, – ответил Весельчак.

– Никогда не делишься поровну... – застонал от огорчения Хмурый.

– А кто придумал этого слона? Я или ты? – накинулся на него Весельчак.

– Ты, но...

– Никаких «но»! – крикнул уже во весь голос Весельчак. – У меня права на самый большой бивень, понял? Даже от второго бивня мне причитается кусочек, вот только отпилим и...

Но тут он осекся: прямо на них шёл симпатичный на вид старичок.

– Не ссорьтесь, друзья мои, не ссорьтесь, – сказал симпатичный старичок. – Нет смысла ссориться. Такой хороший вечер. Не лучше ли подойти вон туда и поиграть с этим великолепным слоном. Ведь он само очарование, не правда ли?

– Ещё бы! – отозвался Весельчак.

– Конечно... – поддакнул Хмурый.

– Значит, вы уже больше друг на друга не сердитесь? – спросил старичок.

– Ну что вы! – в один голос поспешили заверить старичка Хмурый и Весельчак.

– В таком случае, я очень рад, – заявил старичок и направился к Доминику. Он стал бросать ему куски швейцарского сыра, которые тот ловко подхватывал хоботом на лету.

Хмурый и Весельчак, став поблизости, имели возможность рассмотреть то, что их так интересовало: бивни. Бурча себе под нос ласковые слова и делая вид, будто гладят Доминика по хоботу, они даже потрогали их рукой. Когда совсем стемнело, Весельчак сквозь зубы прошипел:

– Готовься!

– Начинаем? – шёпотом переспросил Хмурый.

– Начинаем!

Оба сунули одновременно руку в карман и достали по пригоршне пилюль. Разноцветные пилюли были похожи на конфеты.

Доминик, который, как вы помните, издавна пристрастился к витаминам, ничего не подозревая, сгрёб у каждого с ладони хоботом все пилюли. Весельчак и Хмурый полезли тотчас в карман за новыми пилюлями. Доминик их тоже съел.

В саду стало пусто, все отправились домой. Кроме Весельчака и Хмурого, возле Доминика осталась только мама с сыном. Сын был, должно быть, большим лакомкой и, может быть, даже эгоистом, потому что мама говорила ему, показывая на Хмурого и Весельчака:

– Посмотри, сынок, какие хорошие дяди. Ты бы, наверно, съел все конфеты сам и ни с кем не поделился, а они всё отдали Доминику, не взяли в рот ни крошечки!

Хмурый и Весельчак понимающе улыбнулись друг другу и подсунули Доминику третью и четвёртую порции.

– Бери с них пример, сынок! Я очень хочу, чтобы, когда мы придём сюда в следующий раз, ты вёл бы себя так же, как эти дяденьки. А теперь пойдём, уже темно.

– Мы тоже уходим, – сказал Весельчак, подсовывая Доминику пятую порцию.

– Идём, идём, – присоединился к нему Хмурый и тоже сунул Доминику ещё порцию.

Доминик остался один. Вскоре по заведённому обычаю к нему заглянул перед сном Пиня.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он у Доминика.

– Неплохо, – ответил Доминик, – только очень хочется спать.

– Ничего удивительного, – сказал тогда Пиня. – После такого знойного дня! Мне тоже хочется спать. Ну, целую тебя в лобик!

– Я тебя тоже, – ответил Доминик. – Спокойной ночи! А-а-а-а...

Наступила тёмная, безлунная ночь.

После полуночи две тени проскользнули в сад.

– Видишь его? – спросила первая тень.

– Вижу, – ответила вторая.

– Стоит или лежит?

– Лежит.

– Ничего удивительного... после такого угощения. Ножовка у тебя?

– У меня.

– Начинаем!

– Который спиливаем сперва?

– Глупый вопрос.

– Левый или правый?

– Неужели не понимаешь? Сперва надо отпилить тот, который больше...

Громко заскрежетала пила.

– Тише, идиот, он проснётся, – сказала первая тень.

– Попробуй сам тише, – отозвалась вторая.

– Дай мне, тогда увидишь!

Пила снова заскрежетала и завизжала. Было это так противно, что болели зубы и мурашки пробегали по коже.

– По-твоему, тише получается, а? – произнесла вторая тень.

– Конечно, тише, – ответила ей первая. – Но дело двигается очень медленно. Вот не думал, что слоновая кость такая твёрдая...

– Может, пила тупая?

– С ума сошёл! Я сам её крал. Тупую я бы красть не стал, можешь мне поверить.

– Много отпилил? – с любопытством спросила вторая тень.

– Не много. Полмиллиметра, не больше.

– Фью! А бивень толстый?

– Как ствол старого каштана, только в сто раз твёрже.

– На это понадобится не одна ночь...

– Исключено! Мы должны сделать это сегодня. Иначе всё откроется.

– Тогда пилим!

– Пилим!

Часа через три пот с обоих негодяев катился градом, точно они только что вышли из-под душа. Меж тем на левом бивне Доминика образовался только небольшой надрез глубиной примерно в полсантиметра.

– Надо бы сменить полотно, – сказала первая тень. – Какое счастье, что я стащил их несколько про запас!

– Давай-давай! Только побыстрей! Надо торопиться, скоро рассвет.

– С новым полотном дело пойдёт быстрей, увидишь! Слоновая кость только сверху твёрдая. Чем глубже, тем легче пилится.

– Пилим?

– Пилим!

Оба работали как бешеные, и кто знает, может быть, гнусное предприятие увенчалось бы успехом, по крайней мере наполовину, может быть, они стали бы обладателями одного из великолепных бивней Доминика, если б один из них вдруг не воскликнул:

– Ой-ой-ой! Меня кто-то кусает...

– Ой-ой-ой! Меня тоже! – отозвался другой.

– В ногу!

– И меня тоже в ногу!

– А теперь в колено!

– И меня в колено!

– А меня уже в живот!

– И меня тоже!

– Кто-то ползает у меня по шее!

– Чёрт возьми, и у меня тоже!

– Теперь лезет в нос!

– В нос и в уши!

– У меня уже искусаны руки!

– Кто-то ползёт у меня по голове!

– Почеши мне спину, я с ума сойду!..

– Не могу! Я весь искусан с головы до ног!

– Брось пилу, лезем на дерево!

Но бегство на дерево не принесло облегчения. Сотни тысяч опытных специалистов муравьёв поползли на дерево следом за ворами. Вёл их Фумтя, большой друг и старый учитель Доминика.

Возвращаясь ночью в свой дом-муравейник, Фумтя заметил в саду что-то странное. Он подполз ближе и увидел огромное тело своего друга, распростёртое на траве без признаков жизни, а рядом две подозрительные тени что-то со скрежетом пилили. Сомнений быть не могло: Доминик в опасности, Доминику грозит беда! Недолго думая Фумтя бросился к муравейнику, поднял на ноги всех его обитателей да ещё разослал гонцов в другие муравейники с просьбой о помощи.

Остальное вы уже знаете.

Когда утром Пиня проснулся вместе с другими жителями дома, он увидел необычное зрелище: оба вора, Весельчак и Хмурый, сидели на дереве и плакали горючими слезами. Глядя издалека, можно было подумать, что их лица усеяны веснушками, но это были не веснушки, это были муравьи!

Только Доминик не проснулся, так здорово его усыпили. Левый бивень у него был слегка надпилен, рядом с головой валялась пила – брошенное впопыхах орудие преступления.