Текст книги "О достоверности"

Автор книги: Людвиг Витгенштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

о достоверности

ЛЮДВИГ ВИТГЕНШТЕЙН

1. Коли ты знаешь, что вот это рука ¹, то это потянет за собой и все прочее.

(Когда говорят, что такое-то предложение недоказуемо, конечно же, это не означает, что оно не выводимо из других предложений. Любое предложение может быть выведено из каких-то других предложений. Но эти последние могут оказаться не более достоверными, чем оно само.) (Вспомним здесь шутливое замечание Ньюмена.)

2. Из того, что мне – или всем – кажется,что это так, не следует, что это так и есть.Но задайся вопросом, можно ли сознательно в этом сомневаться.

3. Скажи, например, кто-нибудь: “Я не знаю, рука ли это”, – ему можно было бы ответить: “Присмотрись получше”. Такая возможность самоубеждения принадлежит языковой игре. Это одна из ее существенных черт.

4. “Я знаю, что я человек”. Чтобы понять, сколь неясен смысл этого предложения, рассмотри его отрицание. По крайней мере его можно было бы истолковать так: “Я знаю, что у меня человеческие органы”. (Например, мозг, которого, впрочем, пока что никто не лицезрел.) А как быть с таким предложением, как “Я знаю, что у меня есть мозг”? Могу ли я в нем сомневаться? Основания для сомненияотсутствуют! Все говорит в его пользу, и ничто – против. Тем не менее можно представить себе, что в случае операции мой череп мог бы оказаться и пустым.

5. Может ли предложение в конечном счете оказаться ложным, зависит от того, что признать для него определяющим.

6. И все же может ли человек перечислить (как это делал мур) то, что знает? Вот так сразу – я полагаю, нет. – Ибо иначе выражение “я знаю” получает неправильное употребление. А кажется, будто в этом неверном словоупотреблении обнаруживается своеобразное и чрезвычайно важное состояние духа.

7. Мой жизненный опыт свидетельствует, что я знаю или уверен, что вон там стоит стул или находится дверь и т. д. – Например, я говорю другу: “Возьми стул вон там”, “Закрой дверь” и т. д. и т. д.

8. Различение понятий “знать” и “быть уверенным” вовсе не имеет сколько-нибудь серьезного значения, не считая тех случаев, где “я знаю” должно означать: я не могуошибаться. В зале суда, например, в каждом свидетельском показании вместо слов “я знаю” могло бы говориться “я уверен”. Можно даже представить себе, что слова “я знаю” там запрещены. [Одно место в Вильгельме Мейстере,где слова “ты знаешь” или “ты знал” используются в смысле “ты был уверен”, ибо дело обстояло иначе, нежели он вроде бы знал. – Л. В.]

9. Так вот, удостовериваюсь ли я в жизни в своем знании того, что вот это рука (причем моя рука)?

10. Я знаю, что здесь лежит больной человек? Бессмыслица! Я сижу у его постели, внимательно всматриваюсь в его черты. – Так, выходит, я не знаю, что здесь лежит больной? Тут ни вопрос, ни утверждение не имеют смысла. Как и фраза “Я здесь”, которую я все же мог бы использовать в любой момент, представься подходящий случай. Что же, тогда “2 x 2=4” является, за исключением определенных случаев, бессмыслицей, а не истинным арифметическим положением? “2 x 2=4” – истинное предложение арифметики – причем не “в определенных случаях”, а “всегда”, хотя звуковые или письменные знаки “2 x 2=4” в китайском языке могли бы иметь какое-то другое значение или же быть явной бессмыслицей. Отсюда ясно, что предложение обретает свой смысл только в употреблении. А высказывание “Я знаю, что здесь лежит больной”, будучи употреблено в неподходящей ситуации, кажется не столько бессмысленным, сколько само собой разумеющимся, ибо довольно легко представить себе соответствующую ему ситуацию, и потому предполагается, будто слова “Я знаю, что...” всегда уместны там, где нет сомнения (а стало быть, и там, где выражение сомнения было бы непонятно).

11. Нам неясно как раз то, насколько специализированно употребление слов “Я знаю”.

12. Ведь кажется, будто “Я знаю...” описывает некое положение дел, как бы удостоверяющее, что то, о чем знают, есть факт. При этом постоянно забывают о выражении “Я полагал, что знаю”.

13. То есть неверно, будто из высказывания другого человека “Я знаю, что это так” можно умозаключить: “Это так”. И такой вывод нельзя сделать из данного высказывания даже при указании, что оно не является ложным. – Но разве из своего собственного высказывания “Я знаю и т. д.” я не могу умозаключить: “Это так”? Нет, могу, и из предложения “Он знает, что это рука” следует: “Это рука”, но из его высказывания “Я знаю...” не следует, что он знает это.

14. Сначала нужно доказать, что он это знает.

15. Должно быть доказано,что исключена ошибка. Уверения “Я знаю это” недостаточно. Ибо это всего лишь уверение в том, что я здесь не могу ошибиться, факт же, что я не ошибаюсь в этом,должен устанавливаться объективно.

16. “Если я что-то знаю, то я знаю также и то, что я это знаю и т. д.” сводится к тому, что “Я знаю это” означает “Моя ошибка в этом исключена”. Но так ли это на самом деле – должно устанавливаться объективно.

17. Ну, а допустим, я говорю, указывая на какой-то предмет: “Моя ошибка тут исключена – это книга”. Что собой представляла бы эта ошибка на деле? И есть ли у меня ясноепредставление об этом?

18. “Я знаю это” часто означает: у меня есть бесспорные основания для моего высказывания. Так что если другому человеку известна эта языковая игра, то он признает, что я это знаю. Если этот другой владеет данной игрой, он должен быть в состоянии представить себе, какчеловек может знать нечто подобное.

19. Ведь к высказыванию “Я знаю, что это рука” можно добавить: “Рука, на которую я смотрю, – это моярука”. Тогда здравомыслящий человек не усомнится в том, что я это знаю – Не усомнится и идеалист, однако он скажет: для устранения практического сомнения этого вполне достаточно, но имеется и другое сомнение, стоящее запервым. – А что оно является некоей иллюзией,нужно показывать другим способом.

20. “Сомневаться в существовании внешнего мира” вовсе не означает сомневаться, например, в существовании планеты, которая будет открыта впоследствии путем наблюдений. – Или же мур хочет сказать: знание о том, что вот это рука, и о том, что существует планета Сатурн, – разного рода?Будь иначе – сомневающемуся можно было бы указать на открытие планеты Сатурн и сказать: ее существование доказано, а значит, доказано и существование внешнего мира.

21. Точка зрения Мура сводится, собственно, к следующему: понятие “знать” аналогично понятиям “быть уверенным”, “предполагать”, “сомневаться”, “быть убежденным” в том, что утверждение “Я знаю...” не может быть ошибкой. Если же дело так и обстоит,то из такого высказывания можно делать вывод об истинности того, что в нем утверждается. Формой же “Я думал, что знал” здесь пренебрегают. – А если таковая не предусмотрена, то должна быть логически невозможна и ошибка в утверждении.И тот, кому знакома данная языковая игра, должен это понимать, – заверение заслуживающего доверия человека в том, что он знает,не в состоянии помочь делу.

22. Было бы поистине замечательно, если бы мы должны были верить надежному человеку, который говорит: “Я не могу ошибаться”; или же: “Я не ошибаюсь”.

23. Если я не знаю, сохранил ли кто-то обе свои руки (скажем, в случае возможной ампутации), то я поверю его заверению, что у него две руки, заслуживай он доверия. Если же он говорит, что знаетэто, то я могу лишь предполагать, что он был в состоянии убедиться в том, и, выходит, его руки, к примеру, пока еще не скрыты гипсом, бинтами и т. д. и т. д. Я считаю, что этот человек достоин доверия, поскольку признаю, что он имеет возможность убедиться. Для человека же, говорящего, что, пожалуй, не существует никаких физических объектов, такая возможность не предусматривается.

24. Вопрос идеалиста звучал бы примерно так: “На каком основании я не сомневаюсь в существовании своих рук?” (а на этот вопрос нельзя ответить: “Я знаю,что они существуют”). Но тот, кто задает подобный вопрос, упускает из виду, что сомнение в существовании имеет смысл лишь в той или иной языковой игре. Поэтому, прежде чем принимать сомнение за чистую монету, следовало бы спросить, во что оно вылилось бы на деле.

25. Можно ошибиться даже относительно высказывания “Это рука”. Это невозможно лишь при известных обстоятельствах. “Даже в вычислении можно допустить ошибку – это невозможно лишь при определенных условиях”.

26. Но может ли быть видно из самого правилавычисления, при каких обстоятельствах логически исключена ошибка в его применении?

Ведь иначе что толку нам от правила? Разве мы не могли бы совершить (вновь) ошибку при его применении?

27. Но при желании задать здесь некое подобие правила пришлось бы прибегнуть в нем к выражению “при нормальных условиях”. Нормальные же условия известны, но не поддаются точному описанию. Максимум возможного – описать ряд анормальных условий.

28. Что такое “выучить некое правило”? – Вот что.Что значит “сделать ошибку в его применении”? – Вот что.И то, на что здесь указывают, представляет собой нечто неопределенное.

29. Упражнение в использовании правила показывает также, в чем состоит та или иная ошибка в его применении.

30. Убедившись [в отсутствии ошибок], человек говорит: да, расчет правилен, – но он извлек это заключение не из своего состояния уверенности. О положении дел умозаключают не из своей собственной уверенности.

Уверенность – это как бытон, в котором повествуют, как обстоят дела, но из тона нельзя сделать вывод, что сообщение оправданно.

31. Мне хотелось бы искоренить из философского языка предложения, к которым люди, как заколдованные, возвращаются вновь и вновь.

32. Дело не в том, что Мурзнает: это рука, – а в том, что мы его не поняли бы, если бы он сказал: “Конечно, я могу и ошибаться в этом”. Мы спросили бы: “Как была бы явлена эта ошибка на деле?” – скажем, каков процесс выявления того, что это ошибка?

33. Следовательно, мы отвергаем предложения, которые не ведут нас дальше.

34. Обучая кого-то вычислению, учат ли его также и тому, что можно положиться на вычисления учителя? Но ведь такие пояснения не могут длиться бесконечно. Приучают ли его и к тому, что можно доверять собственным органам чувств, – хотя ему, конечно же, много раз говорили, что в таком-то особом случае на них положиться нельзя? –Правило и исключение.

35. Но разве нельзя представить себе, что никаких физических объектов не существует? Не знаю. И все-таки утверждение “Физические объекты существуют” – бессмыслица. Может ли оно быть эмпирическим предложением?

А является ли эмпирическим вот этопредложение: “Кажется, физические объекты существуют”?

36. Наставление “Л является физическим объектом” мы адресуем лишь тому, кто пока еще не понимает – либо того, что означает А, либо – что значит “физический объект”. Стало быть, это – наставление об употреблении слов, а “физический объект” – это логическое понятие (подобно цвету, величине...). Вот почему нельзя [корректно] сформулировать такое предложение, как “физические объекты существуют”. И все же с неудачными попытками сделать это мы встречаемся на каждом шагу.

37. Однако уместно ли возразить на скепсис идеалиста или уверения реалиста так: утверждение “физические объекты существуют” – бессмыслица? Ведь для них-то это не бессмыслица. Но можно было бы ответить: это утверждение или противоположное ему – неудачная попытка выразить то, что таким способом невыразимо. И то, что это осечка, можно показать; но этим дело еще не улаживается. Нужно принять во внимание: то, что сразу же напрашивается в качестве выражения или же разрешения некоей трудности, пока еще может быть и совершенно искаженным выражением. Так и человек, справедливо порицающий картину, поначалу нередко нацеливает свою критику не на то, что заслуживает порицания. Выявление же подлинно уязвимого места требует исследования .

38. Знание в математике. Следует постоянно помнить, что здесь важен не “внутренний процесс” или “состояние”, и вопрошать:

“Почему это могло бы быть важным? Какое мне до этого дело?” Ведь интересно именно то, как мы употребляемматематические предложения.

39. Вот такпроизводится вычисление, при таких условиях его считаютабсолютно достоверным, безусловно корректным.

40. Утверждение “Я знаю, что тут моя рука” может вызвать вопрос “Как ты это знаешь?”, и ответ на него предполагает, что этоможно узнать такимобразом. Так, вместо “Я знаю, что это моя рука” можно было бы сказать “Это моя рука”, а затем добавить, какэто узнают.

41. “Я знаю, где я чувствую боль”, “Я знаю, что я чувствую ее здесь" —так же ошибочны, как и “Я знаю, что мне больно”. Однако же “Я знаю, где ты коснулся моей руки” – правильно.

42. Можно сказать “Он верит в это, но это не так”, но нельзя – “Он знает это, но это не так”. Вызвано ли это различием душевных состояний веры и знания? Нет. “Душевным состоянием” можно, например, назвать то, что выражается в речевой тональности, жестах и т. д. Так, возможнобыло бы говорить о душевном состоянии убежденности, а оно может быть одним и тем же и для знания, и для ложной веры. Думать, что словам “верить” и “знать” должны соответствовать разные состояния, – все равно что полагать, будто слову “я” и имени Людвиг должны соответствовать разные люди, поскольку различны эти понятия.

43. Какого типа вот это предложение: “Мы не можемошибиться при вычислении 12х 12==144”? Оно ведь должно быть предложением логики. – Но в таком случае разве оно не то же или не сводится к тому же, что и констатация 12х 12=144?

44. Если ты требуешь правила, из которого следует, что здесь нельзя допустить ошибку в счете, то ответом послужит то, что научились мы этому не через некое правило, но лишь научившись считать.

45. Мы смогли усвоить сутьсчета, обучаясь считать.

46. Но ведь тогда нельзя описать, как мы убеждаемся в надежности того или иного вычисления? Почему же! Вот только никакое правило здесь не обнаруживается. – Но самое важное вот что: правило и не нужно. Все при нас. Считаем-то мы на самом деле по определенному правилу, и этого достаточно.

47. Вот такчеловек вычисляет. Этои есть вычисление. То, чему мы, например, учимся в школе. Забудь эту трансцендентную достоверность, которая связана с твоим представлением о духе.

48. Однако из множества вычислений некоторые могут быть определены как достоверные раз и навсегда, другие же – как пока еще не устоявшиеся. И что же, разве это – логическоеразличение?

49. А поразмысли: даже когда вычисление явлено мне как нечто утвердившееся, это ведь определяется только с практической точки зрения.

50. Когда говорят: я знаю, что ...x... =...? Когда вычисление проверено.

51. Какого же рода следующее предложение: “Какова была бы эта ошибка в действии”? Ему следовало бы быть логическим предложением. Но это не та логика, которая реально употребляется, ибо она обучает нас тому, что усваивается не с помощью предложений. – Это – логическое предложение: ведь оно описывает понятийную (языковую) ситуацию.

52. Так, эта ситуация не одинакова для предложений “На данном расстоянии от Солнца находится некая планета” и “Это рука” (притом моя). Второе предложение не назовешь гипотезой. Но между ними нет резкой границы.

53. Поэтому можно признать, что мур был прав, если истолковывать его в таком духе: предложение, сообщающее, что здесь есть физический объект, может иметь такой же логический статус, какой имеет предложение, сообщающее, что здесь есть красное пятно.

54. Ибо неверно, что с переходом от планеты к моей собственной руке ошибка делается лишь все менее вероятной. Нет, в каком-то пункте она перестает быть возможной. Это предполагается уже тем, что в противном случае пришлось бы допустить, что мы заблуждались в каждомнашем утверждении о физических объектах, что любое из когда-либо делавшихся нами утверждений ошибочно.

55. Итак, возможна ли гипотеза,что все вещи вокруг нас не существуют? Разве это не было бы равноценно предположению, что мы ошибаемся во всех своих вычислениях?

56. Если говорить: “Может быть, эта планета не существует, а явление света возникает как-то иначе”, – все-таки понадобится пример объекта, который действительно существует. Это не существует, – тогда как, например,существует... . Или же нужно сказать, что достоверностьесть просто некая сконструированная точка, к коей прочие более или менее приближаются? Отнюдь нет. Сомнение мало-помалу теряет свой смысл. Именно такой является данная языковая игра. А к логике относится все то, что описывает ту или иную языковую игру.

57. Что ж, разве нельзя толковать предложение “Я знаю,а не просто догадываюсь, что это моя рука” как грамматическое предложение? Стало быть, невременным образом. Но тогда разве оно не похоже на такое предложение: “Я знаю, а не просто догадываюсь, что вижу нечто красное”? И не похоже ли заключение “Следовательно, физические объекты существуют” на заключение “Следовательно, существуют цвета”?

58. Если “Я знаю и т. д.” рассматривается как грамматическое предложение, то, конечно же, “я” не может быть весомым. И предложение, собственно говоря, означает: “В данном случае нет и тени сомнения” или же “Выражение „Я не знаю" в данном случае не имеет никакого смысла”. А из этого, разумеется, следует, что лишено смысла и выражение “я знаю”.

59. “Я знаю” является здесь неким логическим усмотрением. Только с его помощью не может быть доказан реализм.

60. Ошибочно утверждать, будто “гипотезу” о том, что этоклочок бумаги, можно было бы подтвердить или опровергнуть последующим опытом, и будто бы в предложении “Я знаю, что это клочок бумаги” “я знаю” относится либо к подобной гипотезе, либо же к логическому определению.

61.... Значение слова есть способ его употребления. Ибо этот способ и есть то, что мы усваиваем, когда данное слово впервые входит в наш язык.

62. Вот почему существует соответствие между понятиями “значение” и “правило”.

63. Если мы представляем себе факты иными, чем они есть, то одни языковые игры что-то теряют в своей значимости, тогда как другие становятся важными. И таким образом постепенно изменяется употребление словарного состава языка.

64. Сравни значение слова с “функцией” чиновника. А “различные значения” – с “различными функциями”.

65. Когда изменяются языковые игры, изменяются и понятия, а вместе с понятиями и значения слов.

66. Я делаю утверждения о действительности с различной степенью уверенности. Как проявляется степень уверенности? Каковы ее последствия?

Речь может идти, например, о достоверности воспоминания или восприятия. Я могу быть в чем-то уверен, но тем не менее знать, какого рода проверка могла бы убедить меня в ошибке. Я вполне уверен, скажем, в дате какой-нибудь битвы; если же в какой-то признанной исторической работе я обнаружил бы другую дату, то изменил бы свое мнение, но это не означало бы, что я утратил всякую веру в суждение как таковое.

67. Могли бы мы представить себе человека, постоянно ошибающегося там, где, на наш взгляд, ошибка исключена и мы действительно никогда ее не делаем?

Он, как и я, говорит, например, с полной уверенностью (все ее признаки налицо), что живет там-то, что ему столько-то лет, что он родился в таком-то городе и т. д., но при этом ошибается. Но как же он относится к этой ошибке? Что я тут должен предположить?

68. Вопрос в том, что должен здесь сказать логик.

69. Хочется сказать: “Если я в этомошибаюсь, то у меня нет никаких гарантий в истинности и всех остальных моих высказываний”. Однако другие люди этого обо мне не скажут, да и я не скажу этого о других.

70. Несколько месяцев я жил по адресу А, читал-перечитывал название улицы и номер дома, получал бесчисленные письма и давал свой адрес тьме людей. Если уж я ошибаюсь в этом, то едва ли это меньшая ошибка, чем если бы я (ошибочно) верил, будто пишу по-китайски, а не по-немецки.

71. Если бы мой друг однажды вообразил, будто он долго жил там-то и т. д., то я назвал бы это не ошибкой,а, скорее, душевным расстройством, может быть временным.

72. Не каждое ложное верование такого рода является ошибкой.

73. Но в чем разница между ошибкой и душевным расстройством? Или же чем отличается мое обращение с чем-нибудь как с ошибкой и – как с душевным расстройством?

74. Можно ли сказать: ошибкаимеет не только причину, но и основание? То есть скажем так: чья-то ошибка может вклиниваться в его истинное знание.

75. Верно ли следующее: если бы я просто ошибочно полагал, что здесь передо мной стоит стол, то это еще могло бы быть заблуждением; если же я ошибочно полагаю, что этот или похожий на него стол я видел каждый день в течение нескольких месяцев и постоянно им пользовался, то это уже не заблуждение?

76. Моей целью, естественно, должно быть указание на то, какие высказывания здесь хочется, но не удается сделать осмысленно.

77. Для надежности я, пожалуй, могу выполнить какое-то умножение дважды или, возможно, дать перепроверить его кому-нибудь другому. Но не стану же я повторять умножение двадцать раз или просить, чтобы его воспроизвели двадцать человек? И это не будет явной небрежностью. Разве надежность и впрямь возросла бы в результате такой перепроверки?

78. А можно ли задать некое основаниетого, почему этого не происходит?

79. То, что я мужчина, а не женщина, может быть верифицировано; скажи же я, что являюсь женщиной, а затем попробуй объяснить ошибку тем, что не проверил данное высказывание, – такое объяснение не было бы признано.

80. О моем пониманиитаких высказываний судят по истинностимоих высказываний.

81. То есть: формулируй я какие-то ложные высказывания, – было бы неясно, понимаю ли я их.

82. Что признается достаточным для проверки высказывания, – относится к логике. Оно принадлежит описанию языковой игры.

83. Истинностьопределенных эмпирических предложений относится к нашей системе референций.

84. мур говорит: он знает,что Земля существовала задолго до его рождения. И в таком виде это кажется его высказыванием о своей собственной особе, но плюс к тому – и о физическом мире. С философской же точки зрения интересно не то, знает ли мур одно или другое, а – что и как может быть познано. Если бы мур сообщил нам, что он знает расстояние между известными звездами, то отсюда можно было бы заключить, что он провел особые исследования, и тогда захотелось бы узнать, что это за исследования. Но мур выбирает именно тот случай, где все мы, по-видимому, знаем то же, что и он, будучи не в состоянии сказать, каким образом. Я уверен, например, что знаю об этом (о существовании Земли) ровно столько же, сколько и мур, и если он знает, что дело так и обстоит, как он утверждает, то и я это знаю. В самом деле, не пришел же он к высказанному им предложению путем размышлений, который хотя открыт и для меня, но мною не пройден.

85. А что же входит в чье-то знание этого? Скажем, знание истории? Он должен знать, что значит: Земля существовала уже вот столько-то лет. Ибо не всякий взрослый и толковый человек должен знать это. Мы видим, как люди строят и разрушают дома, и задаем вопрос: “Как долго стоял здесь этот дом?” Но как человеку приходит в голову спросить то же самое, например, о горе? И у всех ли людей есть представление о Земле как о теле, которое может возникнуть и исчезнуть? Почему бы мне не представлять себе Землю плоской, но бесконечно протяженной в любом направлении (и в глубину тоже)? Но в таком случае все-таки можно было бы сказать: “Я знаю, что эта гора существовала задолго до моего рождения”. – А что, если бы мне встретился человек, который в это не верит?

86. Что, если в предложении Мура “Я знаю” заменить на “Я непоколебимо убежден”?

87. Нельзя ли утвердительное предложение, способное функционировать в качестве гипотезы, использовать и как принцип исследования и действия? То есть нельзя ли просто отвести от него сомнение, не прибегая к какому-то явно сформулированному правилу? Принять его как нечто само собой разумеющееся, что никогда не ставилось под сомнение, возможно, даже никогда явно и не выражалось.

88. Можно, например, сориентировать все наши изысканиятак, чтобы с помощью определенных явно сформулированных предложений устранять всякие сомнения. Они бы оказались на обочине пути, по которому движется исследование.

89. Так и тянет сказать: “Все говорит за и ничто против того, что Земля существовала задолго до моего рождения...” А разве я не мог бы все-таки верить в противоположное? Но в чем бы практически проявилась эта вера? Возможно, кто-то скажет: “Дело не в этом. Вера есть то, что она есть, имеет ли она какие-нибудь практические проявления или не имеет”. Полагают, будто вера – всегда одна и та же установка человеческого духа.

90. “Я знаю” по своему простейшему значению сходно и родственно с “я вижу” (“wissen”, “videre”) ². А “Я знал, что он в комнате, но его там не было” аналогично “я видел его в комнате, но его там не было”. “Я знаю” должно выражать отношение не между мной и смыслом предложения (как “я верю”), но между мной и фактом. Так что данный фактпринят моим сознанием. (В этом кроется и основание того, почему люди склонны заявлять: они, в сущности, не знают, что происходит во внешнем мире, но знают лишь то, что делается в области так называемого чувственно данного.) Картиной познания служило бы тогда восприятие какого-то внешнего процесса, проецируемого таким, как он есть, в глаз и в сознание путем зримого излучения. Но тотчас же возникает вопрос, можно ли доверять этой проекции. И в самом деле, ведь эта картина показывает созданное нами представлениео познании, а не то, что подлинно лежит в его основе.

91. Когда мур говорит: он знает, что Земля существовала и т. д.,– то большинство из нас согласится с тем, что она существовала так долго, и поверит тому, что он в этом убежден. Но есть ли у него вместе с тем веские основаниядля такого убеждения? Ибо если их нет, то он, несмотря ни на что, этого не знает.( рассел.)

92. Но вот вопрос: “Могут ли у кого-то быть веские основания верить в то, что Земля возникла лишь незадолго до его рождения?” – Допустим, ему все время говорили бы это, – были бы у него достаточные основания сомневаться? Люди верили, что они могут вызвать дождь; почему бы не привить какому-нибудь королю веру в то, что мир начался вместе с ним? И вот, сойдись мур и этот король вместе и начни дискутировать, смог ли бы мур действительно доказать, что его вера истинна? Я не говорю, что мур не смог бы обратить короля в свою веру, но это было бы своего рода изменением образа мысли: король был бы вынужден рассматривать мир иначе.

Поразмышляй о том, что в правильностинекоего воззрения людей не раз убеждала его простотаили симметрия,склонявшая перейти к этому воззрению. В таком случае, к примеру, просто говорят: “Такдолжно быть”.

93. Предложения, утверждающие, что мур “знает”нечто, носят такой характер, что трудно себе представить, почемукто-то должен верить в обратное. Например, предложение, что мур всю свою жизнь провел на Земле, не отдаляясь от нее на большое расстояние. – И опять-таки вместо Мура я могу здесь говорить о самом себе. Что могло бы привести меня к вере в обратное? Либо некое воспоминание, либо то, что мне сказали. – Все, что я видел или слышал, убеждает меня в том, что ни один человек никогда не удалялся далеко от Земли. Ничто в моей картине мира не свидетельствует об обратном.

94. Но я обрел свою картину мира не путем подтверждений ее правильности, и придерживаюсь этой картины я тоже не потому, что убедился в ее корректности. Вовсе нет: это унаследованный опыт, отталкиваясь от которого я различаю истинное и ложное.

95. Предложения, описывающие эту картину мира, могли бы входить в своего рода мифологию. А их роль подобна роли правил игры; игру же можно освоить чисто практически, не зазубривая никаких эксплицитных правил.

96. Можно было бы представить себе, что некоторые предложения, имеющие форму эмпирических предложений, затвердели бы и функционировали как каналы для не застывших, текучих эмпирических предложений; и что это отношение со временем менялось бы, то есть текучие предложения затвердевали бы, а застывшие становились текучими.

97. Мифология может снова прийти в состояние непрерывного изменения, русло, по которому текут мысли, может смещаться. Но я различаю движение воды по руслу и изменение самого русла; хотя одно от другого и не отделено сколько-нибудь резко.

98. Однако скажи кто-нибудь: “Тогда и логика тоже является эмпирической наукой”, – он ошибся бы. Но что верно, то верно: то же самое предложение в одно время может быть истолковано как подлежащее проверке опытом, а в другое – как правило проверки.

99. И берег той реки частично состоит из скальных пород, не подверженных изменению или изменяющихся лишь незначительно, а частично из песка, который то здесь, то там вымывается или оседает.

100. Истины, о коих мур говорит, что он их знает, вообще говоря, таковы, что если их знает он, то и мы все их знаем.

101. К ним можно было бы отнести, скажем, такое предложение: “Мое тело никогда не исчезало и не появлялось спустя какое-то время вновь”.

102. Разве я не мог бы поверить, что однажды, сам того не зная, возможно в бессознательном состоянии, я был унесен далеко от Земли, – и даже что другие люди об этом знают, но не говорят мне? Но это совсем не встроилось бы во все остальные мои убеждения. Нет, систему этих убеждений я бы описать не смог. Тем не менее мои убеждения все же образуют некую систему, некое строение.

103. Если же сказать: “Моим непоколебимым убеждением является то, что и т. д.”, – то в нашем случае это означает также, что я пришел к своему убеждению, не следуя сознательно определенному ходу мысли, но что оно так закрепилось во всех моих вопросах и ответах,что стало для меня непреложным.

104. Так, я, например, убежден в том, что Солнце не есть дыра в небесном своде.

105. Всякое испытание, всякое подтверждение и опровержение некоего предположения происходит уже внутри некоторой системы. И эта система не есть более или менее произвольный и сомнительный отправной пункт всех наших доказательств, но включена в самую суть того, что мы называем доказательством. Эта система не столько отправной пункт, сколько жизненная стихия доказательств.

106. Допустим, некий взрослый рассказал ребенку, что он побывал на Луне. Ребенок пересказывает это мне, я же утверждаю: это всего лишь шутка; человек не был на Луне; никто и никогда не был на Луне; Луна далеко-далеко от нас, и туда невозможно подняться или долететь. – Если ребенок все же настаивает, говоря, что, возможно, все-таки есть какой-нибудь способ туда добраться, но только я о нем не знаю и т. д., – что я мог бы ему ответить? Что я мог бы ответить взрослым представителям какого-нибудь племени, верящим в то, что люди иногда посещают Луну (таким образом, возможно, они толкуют свои сновидения), признавая, правда, что нет обычных средств подняться или долететь туда? – Но обыкновенно ребенок не очень привязывается к подобному верованию, и его вскоре убеждает то, что мы ему говорим всерьез.