Текст книги "Благосостояние для всех"

Автор книги: Людвиг Эрхард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Мы используем ЕПС, так сказать, как костыль. Когда все страны, участвующие в Европейском платежном союзе придут к выводу, что они должны сами взять на себя ответственность по созданию порядка у себя дома, только тогда будут созданы предпосылки для выполнения целей, которые ставит перед собой ЕПС.

Все же деятельности Европейского союза с самого начала было предпослано следующее положение: члены Союза должны стремиться к постоянной либерализации обращения товаров и услуг, идя этим путем к свободной обратимости валют. Это означает, что в конце концов все участники обрели бы в качестве зрелого плода своих стараний – свободные, обратимые валюты. Я совсем не собираюсь преуменьшать заслуги системы, когда я задаю себе вопрос, сколько еще имеется верующих, надеющихся, что ЕПС будет еще в состоянии достигнуть или принудительным путем добиться этой цели[27].

При этой оценке Европейского платежного союза все же нельзя упускать из виду, что в своих практических последствиях эта система приводит к сохранению дискриминации в отношении долларовой зоны и даже усиливает эту дискриминацию. Этим, конечно, устраняется возможность интеграции в более широких рамках западного свободного мира. Америка, которая оказала Европе помощь и хотела ее оказать, должна ожидать или опасаться, что потоки товаров во все большей степени будут проходить мимо американского рынка. Во время многочисленных переговоров в Париже я не раз обращал внимание на то, что здесь должна иметь место ошибка в конструкции всего начинания, раз более либеральная политика европейских стран по отношению к долларовой зоне воспринимается как ущерб, хотя и не прямой, для значения и эффективности ЕПС. Мы не раз сталкивались с этой неправильной оценкой при наших повторных мероприятиях по либерализации торговли с долларовой зоной, либерализации, доведенной до уровня, превышающего 90%[32].

Эта критика Европейского платежного союза ни в коем случае не должна затмить собой то чувство благодарности, которое мы испытываем по отношению к этому союзу. Как уже было сказано, большим успехом ЕПС было превращение двусторонних международных сношений во многосторонние. Здесь ЕПС указал первый выход из узкого места.

Абсурдность двусторонних сделок

То, что двусторонние сделки не в состоянии привести к удовлетворительному результату, едва ли требует еще сегодня обоснования. Нельзя себе представить, чтобы потребности и желания двух стран так полно и органически дополняли друг друга с точки зрения экспортной политики, что между ними мог бы возникнуть удовлетворяющий обе стороны обмен. Поэтому всегда будут недовольные, ибо предел общему объему двустороннего товарообмена автоматически устанавливается по возможностям поставок или закупок более слабого партнера. Весь обмен в целом остается на таком низком уровне, что экономическая цель максимального или хотя бы только оптимального сотрудничества между народными хозяйствами ни в коем случае не может быть достигнута[12].

Деятельность ЕПС и ОЕЭС необходимо расценивать с учетом тех границ, которые поставлены задачам этих организаций. В рамках этих учреждений, мы, правда, продвинулись вперед в деле либерализации. Тем не менее, мы знаем, что пока существуют предписания касательно валютных ограничений, поставленная цель вообще не достижима.

Как же, спросят меня мои читатели, я себе представляю будущую Европу. В начале попытки представить по этому поводу конкретные соображения надо установить следующее положение: все усилия добиться политической и хозяйственной интеграции должны потерпеть неудачу, если все участники не найдут в конце концов мужество и силу, чтобы признать правильной необходимость постоянно прогрессирующей либерализации обращения товаров, услуг и капитала, необходимость ускоренного понижения и устранения таможенных пошлин, равно как и других протекционистских перегородок и манипуляций, – и не только признать необходимость всего этого, но соответственно и действовать.

Свободному и общему рынку, как и раньше в условиях золотой валюты, необходимы не богатство и сила, а скромное уразумение того, что государство, как и народ, не могут жить «выше своих средств». Я определенно отдал бы предпочтение этому свободному сближению, охватывающему не только отдельные страны или группы стран, сближению исключительно лишь в экономическом аспекте, – предпочтение перед попытками провести интеграцию в менее крупном масштабе. Я полагаю также, что этот путь, путь вхождения в пространственно обширную зону свободных экономических отношений, является с точки зрения целесообразности как раз для Германии лучшим, ибо наше благосостояние основывается не в последнюю очередь на наших связях и сношениях по возможности со всеми рынками.

Является ли Европа островом разъединения?

Поскольку мы в политическом аспекте все же вступаем на путь интеграции шести государств, членов Европейского объединения угля и стали, то мы должны особенно тщательно следить за тем, чтобы либерализация и свобода экономической деятельности осуществлялись в этой менее крупной зоне интеграции быстрее, чем на всем пространстве Западного мира. Ни в коем случае не должно случиться, чтобы устранение многочисленных перегородок, еще отделяющих друг от друга отдельные страны в экономическом отношении, было проведено в международном масштабе быстрее, чем, например, в рамках будущего общего рынка Западной Европы. Особенно уродливым явлением было бы, если этот Европейский союз стал бы тогда островом разъединения.

Эта европейская интеграция, на первых порах в виде таможенного союза, представляется нам оправданной нравственно, экономически и политически лишь в том случае, – и принимая при этом во внимание упомянутое требование об относительно более быстром устранении всего разъединяющего, – если это объединение с своей стороны не вызовет новых расхождений и трений. Это означает, что торговая политика таможенного союза по отношению к третьим государствам должна быть либеральной и не допускать их дискриминации.

В связи с этим следует упомянуть крайне важную инициативу Великобритании осенью 1956 года, согласно которой предлагалось расширить общий рынок шести государств ЕОУС и включить в него государства зоны свободной торговли стран Организации европейского экономического сотрудничества (ОЕЭС)[9]9
  которых тогда было 16. – Прим. перев.


[Закрыть]. Мне вполне понятно указание Лондона, что таможенная стена, ограждающая от остального мира предполагаемый меньшего масштаба европейский общий рынок не соответствует общим интересам всей Европы. За этой формулировкой скрыты именно те опасности, на которые я только что хотел указать. Вполне последовательным выводом из этих истин является отказ от валютно-денежного хозяйства и возвращение к свободнообратимым валютам. Национальная политика, которая еще сегодня окапывается за этой варварской системой преград и ограничений, препятствует настоящему и широкому экономическому и социальному прогрессу. Это препятствие столь чудовищно, что лишь незнание действительной взаимосвязанности вещей препятствует всем свободным людям и свободным народам энергично восстать против такого порядка.

Мы не должны также забывать, что устранением этих ограничений свободы, и по-видимому именно только этим путем, мы сможем восстановить утраченные основы настоящего общественного строя в лучшем смысле этого слова.

Чем больше мы преуспеваем в том, чтобы люди себя чувствовали свободными индивидуумами и свою силу и свое достоинство как раз черпали в рамках личной свободы, тем лучше и благодетельнее будет общественное устройство в целом. Это общество будет покоиться на более высоких нравственных основах, чем то, которое нуждается в постоянном создании новых организаций и учреждений, чтобы совладать с хаосом в лишенном внутреннего единства народном хозяйстве. Я охотно беру на себя неблагодарную роль одного из самых яростных глашатаев свободы. Я поступаю так, исходя из заботы о построении свободного мира и свободного сотрудничества между народами. Я стремлюсь к честному порядку вещей и в наднациональных рамках. Сюда в первую очередь относится ограждение человеческой свободы. Мы повсюду должны стремиться к осуществлению принципов общественного порядка, обеспечивающих свободные и истинно человеческие отношения между людьми, – как в области экономики, так и в области политической жизни[29].

При этом мы должны заботиться о том, чтобы – как это было до 1914 года – в наших руках были не только применимые на практике методы и орудия; теперь дело идет о том, чтобы сверх этого мы соединили наши духовные устремления в одном направлении – на преодоление национального эгоизма и протекционизма в новых формах настоящих и подлинных объединений. Настоящая интеграция духовно и нравственно поднимает нас на более высокий уровень сотрудничества.

Качественная сторона сотрудничества имеет большее значение, чем количественная. Интеграция и свободная обратимость валют не противоположные полюсы, которые исключают друг друга или такие, когда один полюс может сделать другой ненужным; наоборот, эти устремления дополняют друг друга. Например, когда мы говорим о конкуренции в масштабе общего рынка, то мы под этим понимаем такую форму сотрудничества, возможность которой подрывается тесными рамками разных ограничений на пространстве Европы. Поэтому приходится все время возвращаться к вопросу, почему же народное хозяйство разных стран Европы менее доходно и выгодно, чем американское народное хозяйство?[30]

Ясно видимое здесь огромное различие проистекает не из того, что люди в США гораздо прилежнее и способнее европейцев. Оно является скорее следствием масштаба экономического пространства, а также результатом большей свободы в экономической деятельности. То и другое приводит к тому, что в США оказалось возможным достичь большей степени производительности и лучше использовать человеческие и технические возможности.

Это сравнение должно было бы нам также указать, что следует стремиться к созданию таких же условий, осуществление которых должно стать общей европейской целью. Мы должны создавать заново. Мы должны в связи с этим поставить во главу угла новый дух и обосновать солидарность, которая должна слить воедино усилия народов Европы и их экономики[31].

Из этих соображений вытекает то, что мы должны оказывать предпочтение функциональной интеграции, существенные особенности которой здесь неоднократно уже были отмечены. Как и во всех моих хозяйственно-политических соображениях, я и здесь исхожу из принципа неделимости свободы.

Свобода неделима

Для меня само собой разумеется, что тот, кто стоит за свободный народнохозяйственный строй внутри страны, будет также и передовым борцом за свободное разделение труда в мировом хозяйстве и сторонником тесного межгосударственного сотрудничества. ГФР, исходя из признания неделимости экономической свободы, не раз выдвигала эту свою точку зрения перед международными собраниями и учреждениями, настаивая на освобождении международных хозяйственных сношений от всех близоруких регламентации и мелочных придирок.

Разрешите мне в связи с этим коснуться вкратце одного принципиального вопроса, который всплывает в дискуссиях, как в частных кругах, так и в общественности: должно ли благосостояние какой-либо страны в свободном мире вызывать у соседей заботу или страх?

Само собой разумеется, что это следует отрицать со всей решительностью.

Избитой экономической истиной является то, что каждый участник экономических сношений может рассчитывать на благополучие лишь в том случае, если и другой участник будет преуспевать. С нищими дела не делаются[53].

Мое убеждение и мой опыт говорят мне, что все то, что имеет силу во внутригосударственных рамках и признано правильным, может и должно иметь значение и за пределами данной страны. В наших странах мы поставлены перед необходимостью освободить народы от бедности и нужды, открыть все большему числу людей возможность достижения более высокого жизненного уровня, обеспечить народу возможность свободно раскрывать свои силы и способности, стать независимым от могущества государства, и при этом все же чувствовать свою обязанность подчиняться государственному порядку; все эти принципы надлежит применять также в экономическом сотрудничестве народов свободного мира[32].

Тот, кто осознает значение этих устремлений, тот согласится со мной, что раз достигнутая степень свободы деятельности не смеет быть снова снижена при помощи односторонних мероприятий государства. Пока не исключена эта возможность возвращения вспять, до тех пор всякое признание необходимости европейской интеграции остается лишь объяснением в любви весьма платонического характера.

Сегодня этим уже нельзя больше помочь делу.

Этот принцип, естественно, должен быть действительным также и для общего рынка и для таможенного союза (как он определен в брюссельских рекомендациях). Было бы несомненно неразумным предоставить отдельным государствам право идти на попятный в деле интеграции. Так, например, в случае наступления затруднений в платежном балансе отдельное государство могло бы, в силу восстанавливаемого для этого случая суверенитета его, применить разные защитные мероприятия. Никак не может быть признано удачным решение, когда такое государство – как было предложено во время брюссельских совещаний – может быть впоследствии принуждено отменить эти защитные мероприятия, если соответственное постановление принято квалифицированным большинством голосов организации. Не требуется большой фантазии, чтобы признать, что подобное решение большинства едва ли вообще возможно на практике, ибо оно могло бы быть признано недружелюбным актом по отношению к данной стране. Подобные правила никак не свидетельствовали бы также о живом сознании связанного единой судьбой сообщества. Но именно такое сознание необходимо зажечь; покуда оно отсутствует, мы никогда не достигнем цели, не найдем в себе сил для создания настоящего содружества, которое было бы сравнимо, например, с североамериканской экономической зоной.

Нужны, наконец, действия на этом поприще. Слов было сказано достаточно.

Сколько бы мудрые мужи ни говорили на эту тему – я твердо убежден: можно проблему довести до благополучного конца в кратчайший срок, если только мы приложим немного больше мужества и уверенности. Я в течение моей жизни не раз убеждался в том, что свобода и, прежде всего, мужество стоять за свободу, стоили того, чтобы за них бороться. Все, что только мы ни предпринимали в этом направлении, закончилось хорошо, – но там, где не хватало мужества быть на стороне свободы, там трудно было избежать беды[17].

К сожалению, в отношении упомянутой темы мне приходится подлить немного воды в мое вино. При теперешнем положении (январь 1957 года) нельзя ожидать, что в будущей организации общего рынка не будет предусмотрена возможность применения так называемых защитных оговорок. Однако в связи с этим следовало бы установить, в качестве меньшего зла, что неследование одной страны дальнейшим совместным мероприятиям или даже ее желание отступиться от некоторых уже установленных совместно условий не должно препятствовать другим участникам продолжать начатый путь в их динамическом стремлении вперед. В подобном случае взаимоотношения с таким государством должны были бы быть закреплены на уже достигнутом уровне взаимных соглашений.

По моему ощущению не звучит особенно убедительно, когда с пафосом говорят о европейской интеграции, но одновременно, рядом со свободным обменом товаров или услуг, не дают людям возможность свободно проявлять свою деятельность там, где они захотят. Невозможным является положение, когда в одном государстве есть еще миллионы безработных, а другие государства не знают откуда им взять рабочие руки и умы, чтобы справиться со всеми предстоящими задачами.

Я пришел к этому утверждению не сегодня и не вчера. Я всегда придерживался точки зрения, что о Европе можно будет говорить только тогда, когда всем гражданам всех стран будут предоставлены в любом другом государстве одинаковые возможности свободного применения своего труда. Пока этого нет, наше признание единства Европы в конечном счете не честно!

Пока у нас не хватает смелости коснуться этих невралгических точек, все общие разговоры об интеграции или самый усовершенствованный механизм чисто экономических правил процедуры представляются мне мало пригодными средствами для достижения наших политических, экономических и социальных целей[65].

Если все усилия, направленные на достижение интеграции Европы, вообще могут быть приведены к одному знаменателю, то только к этому: осуществление свободы во всех областях жизни.

«Либерализация – лучшее лекарство»

Разрешите мне только на одном примере показать, что в состоянии дать свобода, даже когда она еще далеко не совершенна. Последствия либерализации товарооборота для нашей внешней торговли являются настолько убедительными, что значение их нисколько не будет умалено, если я укажу на то, что Западной Германии пришлось, следуя этому пути, преодолеть в конце 1950 и в начале 1951 года один из самых тяжелых, да, пожалуй, самый тяжелый кризис послевоенного времени. Этот кризис послужил даже для многих поводом считать, что моя экономическая политика окончательно провалилась. Когда я в 1948 году занял мою должность в управлении двойной зоны[10]10
  американской и английской. – Прим. перев.


[Закрыть], экспорт составлял в среднем 200 млн. нем. марок в месяц, причем он составлялся преимущественно из таких статей принудительного экспорта, как уголь, лес и другие виды сырья, в которых Германия сама испытывала острый недостаток.

Готовые изделия фигурировали в балансе нашей внешней торговли только в качестве мало заметного придатка. Ныне среднемесячный вывоз колеблется от 2,4 миллиарда до 3 миллиардов нем. марок – причем от 1,7 до 2 миллиардов приходится на зону Европейского платежного союза. Эти убедительные результаты были не в последнюю очередь достигнуты благодаря последовательному проведению в ГФР политики либерализации, доведшей эту либерализацию по отношению к странам ЕПС и долларовой зоны до уровня, превышающего 90%, причем в отношении участников ЕПС либерализация практически будет теперь расширена для товаров промышленного сектора до 100%. Предоставление свободы и в международных сношениях также оплачивается. Эта свобода не является чьим-то односторонним подарком кому-то; она вызывает к жизни последствия, действующие оплодотворяющее и оздоровляюще.

Для подтверждения сказанного бросим еще мимолетный взгляд на структуру нашего вывоза. Доля готовых изделий в вывозе, решающая для западногерманского народного хозяйства, превысила теперь 80% вывоза. Здесь особенно четко видно, что уже некоторое расширение сферы свободы, которое мне представляется еще далеко недостаточным, все же приводит к структуре вывоза, которая в основном соответствует структурным данным народного хозяйства отдельных стран.

Эволюция, имевшая место в последние годы, может быть освещена при помощи следующих данных. При этом я беру за исходную точку год основания Европейского платежного союза (19 сентября 1950 года) и выключаю из моего обзора первые послевоенные годы, когда внешняя торговля была чрезмерно обременена осуществлением в принудительном порядке ей предписанных задач.

Вывоз в миллионах марок (средняя месячная)

Год	Весь вывоз	Сырье	Полуфабрикаты	Готовые изделия
1950	697	97	131	452
1951	1215	110	176	888
1952	1409	107	212	1058
1953	1544	124	227	1153
1954	1836	141	240	1412
1955	2143	131	272	1683
1956	2572	143	318	2034

(Источник: Федеральное статистическое бюро)

Не говорит ли это об уродливом извращении, когда мы стараемся подвести под рубрику «порядок» такую худшую форму непорядка, как принудительное валютно-денежное хозяйство. Мы должны, наконец, освободиться от воззрения, будто наибольший порядок существует там, где возможно большее число людей должно заниматься принудительным установлением порядка и борьбой с непорядком.

Когда не видно никого, кто охранял бы порядок, тогда еще слишком многие полагают, в состоянии странного ослепления, что вообще никакого порядка нет. В той же плоскости лежит мое утверждение, что при всех разговорах о создании Европы следует не только думать о том, что можно организовать и каким образом, но в одинаковой степени и о том, что мы могли бы или даже должны были бы упразднить, чтобы сделать возможным естественное, органическое становление Европы. Например, свободная обратимость валют привела бы к правильному и лучшему решению множества проблем, и поэтому можно ожидать, что последствия установления этой свободной обратимости окажут влияние почти на все области общественной жизни. Экономическая политика стала бы при этих условиях гораздо более ярко выраженной. Я иду даже дальше и утверждаю: тот, кто сможет упразднить принудительное валютно-денежное хозяйство, сделает для Европы больше, чем все политики, государственные деятели, члены парламентов, предприниматели и чиновники вместе взятые.

Мои постоянные призывы и напоминания, что следует добиваться «функциональной» организации Европы[11]11
  то есть Европы, объединенной в целях выполнения известных функций. – Прим. перев.


[Закрыть], не должны дать повод к ложному толкованию, будто я являюсь упрямым противником каких-либо учреждений европейского масштаба. Однако я решительно отвергаю ту точку зрения, что подлинные трудности могут быть действительно преодолены путем создания учреждений [12]12
  то есть и без наличия органических функций совместной деятельности. – Прим. перев.


[Закрыть]. Расхождение во мнениях в этом как раз и заключается.

«Кто является хорошим европейцем?»

Каждая попытка решить проблему только путем создания тех или иных учреждений несет в себе опасность того, что можно застрять на мнимых решениях. Для меня здесь не существует дилеммы «или – или»; я стою за формулу «как то, так и другое», – причем ударение определенно лежит на преимуществе функциональной интеграции.

Я неоднократно имел возможность убедиться, насколько могут оказаться плодотворными результаты того, что люди должны сесть за один стол, чтобы найти общие для всех решения[32]. Однако решающее значение имеет то, чтобы работа учреждений, в качестве специфически «учрежденческой» деятельности, не пыталась вытеснить, заменить или даже совсем устранить функциональное взаимодействие, функциональную игру сил. Задачей учреждений должно быть служение, – и притом исключительно, – служение, направленное на поддержание функции общего рынка; они должны содействовать установлению свободы. Если, вместо этого, учреждения намерены сами «наводить порядок», то они явно не на месте.

Современный человек, в самом деле, привык представлять себе какой-либо настоящий порядок или строй лишь выраженным в наличии ряда «организаций» или целой армии чиновников, причем ему хотелось бы, по возможности, даже слышать, как «песок хрустит в механизме». Таким образом и получается, что предложенный мною путь свободы подвергается все новым и новым нападкам, а меня упрекают, что я якобы плохой европеец. Это заставило меня обстоятельным образом высказаться на страницах «Дейче корреспонденц», в номере от 21 июля 1955 года, на тему «Кто является хорошим европейцем?» Я заявил следующее:

Я во всяком случае не намерен допустить, чтобы мое европейское сознание, а также моя вера в это дело подвергались сомнениям из-за того, что я поставил соответствующие вопросы иначе и предложил всем участникам пересмотреть вопрос, действительно ли в деле построения Европы лишь один путь и лишь один метод, или, может быть, есть и другие средства, которые скорее и эффективнее привели бы к цели. Я хотел бы совсем ясным образом выразить и объявить, что я не в меньшей степени стремлюсь к Европе, а в большей, чем такое стремление находит себе выражение в проектах дальнейших «частичных интеграции». Если понятию «частичная интеграция» теперь склонны придавать иное толкование и при этом скорее имеют в виду передачу частичных функций, а не эффективные объединения по отдельным отраслям, то это может только внести путаницу в понятия.

Каждая настоящая функция неделима. Поэтому является не бегством от Европы, а моей заботой о Европе, если я высказываю опасения, что путем такого рода операций сложения и аккумуляции не будет достигнута ни наша экономическая, ни наша политическая цель. И далее, – я не противлюсь европейским соглашениям, но, наоборот, я хотел бы создать для них предпосылки; ибо необходимо сначала добиться внутреннего упорядочения в народном хозяйстве отдельных стран и обеспечить таковое в плане государственной ответственности каждой отдельной страны, – иначе интеграция должна привести к надгосударственному дирижизму.

Но из этих моих соображений вытекает также ясным образом, что я не склонен рассматривать Европу в качестве последней и абсолютной цели создаваемого экономического порядка и строя. Здесь хозяйственно-политический деятель может разойтись во мнениях с деятелем внешней политики. Для меня интеграция представляется только первой «станцией», только первым этапом, который нам ясно виден и на котором, прежде всего, необходимо снести и упразднить все препятствия и преграды международному товарообмену.

Я стремлюсь во всяком случае идти по пути основанного на свободе деятельности и труда свободного объединения со всеми странами Западного мира, и особенно, конечно, с нашими европейскими партнерами. Европа может представить собой хозяйственную или политическую форму интеграции. Но цель лежит дальше, – а это означает, что мы не смеем допустить, чтобы Западный мир оказался еще раз расщепленным на различные отдельные экономические зоны[8].