Текст книги "Верхняя земля для дроу (СИ)"

Автор книги: Людмила Вовченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 6.

Глава 6.

«Имя дороги и вкус горячего хлеба»

Утро пришло не спеша, как хорошо воспитанная гостья: постучалось в окна золотыми пальцами сиреневого солнца, насыпало голубых искр в рябь озера и оставило на перилах веранды серебряные капли росы. Дом Даг сладко потянулся древесиной – хрустнул так, что у меня под лопатками приятно отозвалось.

– Подъём, – объявила я в щёлку двери. – Сегодня у нас день красивых слов и юридических мелочей.

– Красивые слова – моя слабость, – отозвался из кухни Ардан, и запах свежего хлеба раскатился по дому, как барабанная дробь перед хорошей новостью.

Риан выставил на стол миски с густым супом из «свет-слоя», Каэль подал травяной настой и трижды за утро сказал «утро» – каждый раз всё увереннее, словно учился говорить не «да, госпожа», а здравствуй. Иллена вошла последней: дорожный плащ, собранные в гладкий узел волосы, взгляд, в котором умеют соединяться нежность и стратегия.

– Совет ночью заседал, – сообщила она без прелюдий. – Голоса разделились, но благодаря храму постановление о «пропусках» откатили до обсуждения норм. У нас окно. Узаконить твою тропу как «общественную артерию» можно сегодня.

– Тогда идём, – сказала я. – Пока окно не захлопнули кому-нибудь по пальцам.

Феникс, сидевший на коньке крыши, вспорхнул и брызнул золотой пылью – на счастье. Сфинкс важно потребовал «задачу на день» – я торжественно выдала: «Охрана периметра и по одному умному замечанию в час». Феликус, пернатый кот с характером главного библиотекаря, прилёг в мой портальный рюкзак и заявил, что «контроль качества гостинцев из Подземья» должен делать кто-то компетентный.

У ворот нас встретил прохладный выдох камня. Внизу – храм. Пахнет сухими травами, свечной гарью и чистой водой. Центральный кристалл – молочно-светлый, ровный, как дыхание спящего зверя. Жрица Эйлин уже ждала; у неё сегодня украшение одно – тонкая серебряная нить вокруг запястья.

– Дом Ланы, – сказала она вместо приветствия. – Тропа слышит твоё имя дальше, чем обычно слышат наверху. Сегодня – имя дороги.

– Громким шёпотом, если можно, – попросила я. – Мне нравится, когда мир переговаривается, а не орёт.

Эйлин улыбнулась не губами – взглядом. Мы положили на чёрный камень шесть кристаллов: от ограды, от двери Тамар, от источника, от кухонной печи (не смейтесь – кухня в любой цивилизации священна), от уличного очага и от моего кулона-маяка. Жрицы обвели ладонями по кругу, и свет вошёл в камень не вспышкой, а глубокой, тёплой волной.

– Скажи, кому дорога, – произнесла Эйлин.

– Тем, кто умеет дышать, – ответила я, чувствуя, как в груди отзывается то самое мы. – И тем, кто учится.

– Назови её.

Я вдохнула.– Тропа Двух Солнц к Дому Ланы.

Кристалл в центре храма взял это имя как воду берёт камень: без брызг, но с вечной памятью. На моей коже мурашками прошёлся холодок; в глубине черепа будто щёлкнуло – знакомыми словами чужого сна: имя – потом огонь.

– Пророчество – терпеливое, – тихо сказала Эйлин, заметив, как я вслушиваюсь в себя. – Сегодня оно довольно. Не торопи.

Жрица-писарь внесла в книгу: «Тропа Двух Солнц к Дому Ланы. Право прохода: по договору, по зову, по свидетельству храма. Ответственность: Дом Ланы». Стало как-то легко: будто мы не бежим всё время наперегонки с системой, а начинаем в ней переукладывать камни.

На обратном пути я купила на базаре у старого артефактника пару глиняных чаш, крошечный колокольчик «на ветер» и мешочек проса – для птиц. Артефактник подмигнул:– Птицы кормят дом известиями лучше соседок.

Я довольно рассмеялась. У нас будет своя почта – крылатая. Мир любит простые решения, если их вовремя заметить.

«Двери, которые выбирают; свидетели, которые не врут»

Днём дверь Тамар – зелёная, с узорами-сетями – дышала как живая. Снаружи – тёплый ветер, внутрь – запах горячего хлеба и сырой древесины, звук воды из нашего источника. На воротах мы прибили табличку: «Дом Ланы. Договариваемся словами». Сфинкс прочитал, одобрил, но попросил добавить мелким шрифтом «и слушаем ответ». Добавили.

Пришли те, кого ждали: лечец Эрин (уже в рабочем фартуке, счастливый, как мальчишка у большой реки), близнецы Нэр и Норан, мастерица Тамар с коробом замков. И те, кого не ждали, но были рады видеть: двое ремесленников с Верхней линии и женщина с тонкими, почти музыкальными пальцами – мастер резных форм. У неё был сын – худой, настороженный, с ошмётком прежней цепочки на шее, как шрам.

– У нас контракты, – напомнила я мягко. – И право сказать “нет”.

Юноша кивнул – не рефлекторно, как привык, а после паузы, как человек, который примеряет на язык новое слово.

Свидетели? Иллена села с краю, как строгая тётушка, которая и печенье принесёт, и по рукам даст, если кто соврёт. Сфинкс занял высокий камень и делал вид, что запоминает на века (и, кажется, не врал). Феникс тихо грел крылом дверной проём – не огонь, а золотая ладонь счастья.

Читали вслух. Без театра.– Срок – год. Продление – по взаимному согласию.– Жильё – предоставляется.– Доля урожая – прописана.– Право голоса – в общих вопросах.– Право не принимать интимные связи – свято.– Право просить о них – тоже, если обе стороны хотят.

Ардан откашлялся и добавил, глядя на меня искоса:– Запишите пункт: «Юмор – обязателен».

– Запишите, – сказала я, и Иллена, не сдержав улыбки, вывела аккуратное: «Юмор – средство деэскалации».

Подписывали чем-то вроде обсидианового стилоса. Руки дрожали только у меня – не от страха. От того, как простые слова меняют мир.

И в этот раз дверь Тамар повела себя неожиданно: когда сын мастерицы протянул ладонь к панели, кристалл внутри двери вспыхнул ярче обычного и отозвался… мелодией. Очень простой, в три ноты. Как «да» ребёнка.

– У двери хорошие манеры, – сказал Каэль вполголоса. – Она здоровается по имени.

– А у тебя хорошие уши, – ответила я. И увидела, как он смутился, но не опустил взгляда. Маленькая победа: мужчина, который не прячет глаза – это уже не «вещь».

К вечеру показалась Илвэна – та самая женщина с медной косой, чьего сына я однажды «забрала» у судьбы. Она пришла не одна: привела двух подростков и старика с искусными пальцами – резчика по кости.

– Не для себя прошу, – сказала она, – для них.

Сарайн в тот день не пришла. Пришёл дождь – тёплый, ленивый, как хорошо заработанная усталость. Дом пил его кожей, ограда светилась зелёными глазками кристаллов, а вода в источнике звенела так чисто, будто в ней купались звёзды.

«Ответ зеркал, ход Сетей и поцелуй, который не обещает лишнего»

Ночь начиналась тише обычного – дождь перебирал по листьям, как музыкант настраивает струны. Мы почти успели расслабиться: феликус дремал у ног, сфинкс медитировал на тему «сколько линий защиты достаточно, чтобы спать спокойно», вивернолань щипала мокрую траву.

И тут зеркало Мирэллы у западной балки дало короткий всплеск – не гром, а цунами внутри стекла.

– Пошёл обратный ход, – спокойно произнёс Риан. – На подходе «Сети».

Мы двинулись как отлаженный механизм: Риан – вперёд, я – за ним, Ардан – левый фланг, Каэль – правый, Тамар и близнецы – к двери. Иллена чуть сзади, но с выражением «я ваша страховка и громоотвод сразу».

Первые двое «сетей» вышли так, как будто вырезались из дождя: капюшоны, бесшумные подошвы, руки пустые – у хороших профессионалов оружие всегда «там, где его не заметят». Они не бросались. Они проверяли.

– Дом Ланы, – сказала я негромко, – чьё «да» вы принесли?

Молчание. Только дождь и шелест каждой травинки под его весом.

– Тогда вот вам моё «нет», – произнесла я. – Дверь, работай.

Дверь Тамар вспыхнула зелёным и стала чистым деревом – ни щелей, ни узких лазов, ни мягких уступов. Сфинкс лениво поднялся, сделал три шага и опустился поперёк тропы как большой каменный вопрос. Феникс перелетел всю поляну на высоте кулака и рассыпал золотую пыль под ноги незваным – та пыль липнет к коже и показывает её всем зеркалам.

Первый «сеть» рванулся было вправо – и получил от зеркала свой же след в руку. Кожа вспыхнула голубым, как горящий спирт. Не больно – обидно. Второй полез в кусты – вивернолань подняла голову, смерила его взглядом и шагнула так, что мокрая трава сама разошлась. Этим шагом говорят: «Не здесь. Не сегодня».

– Храм освятил дорогу, – сказала Иллена без тени пафоса. – Любая попытка принуждения на тропе будет слышна. Вам очень не понравится, когда вас услышат.

Они отступили – правильно, по учебнику: без паники, малой дугой, dissolving в дождь. Но кристаллы запомнили, и зеркала тоже.

Когда тишина вернулась, я вдруг осознала, как сильно стучит сердце – громче дождя, громче даже домашнего мурчания Дага в стенах. Риан повернулся ко мне, провёл тыльной стороной пальцев по моей щеке – там, где дождь оставил прохладную дорожку.

– Жива, – констатировал он.

– Жива, – ответила я. И сама потянулась ближе, как тянутся к огню после холода. Его поцелуй был не обещанием большего и не заявкой на «право». Просто поцелуй – благодарность за то, что мы вместе остались живы.

Ардан, проходя мимо, буркнул:– На будущее предупреждайте, когда собираетесь учиться так… интенсивно. Я в следующий раз разожгу огонь покрупнее – пусть под это будет достойный свет.

– Запишем в план, – хмыкнула я, не отпуская Риана. Каэль стоял чуть поодаль и смотрел на нас без привычного подспудного страха – просто с интересом и теплом. И от этого мне захотелось жить ещё сильнее.

Дождь стих ближе к рассвету. Зеркала утихли. Дом сказал «ммм» всеми балками разом – любимый звук. Мы позавтракали молча – горячий хлеб, сыр и тот самый настой из «лунной мяты», который пахнет свежестью и немного – предвкушением.

– Сегодня – храм ещё раз, – подвела итог Иллена. – Освятить «двери выбора» вторым кругом. И… тебе, Лана, жрицы оставили приглашение в нижний зал. Редко зовут. Обычно – перед тем, как сказать что-то, что меняет правила.

– Пророчество любит время, – напомнила я самой себе. И почувствовала – нет, знала: время пришло.

«Нижний зал, где слово становится огнём»

Нижний зал храма пах не как верхний. Там – чистая вода. Здесь – камень после грозы. Мы спускались молча: я, Иллена, Риан (как «тень безопасности» – его формулировка), а где-то над нами, на уровне двери, Ардан и Каэль укрепляли крепления зеркал.

Зал оказался не большим, а точным. Без лишних колонн, без мебели. В центре – чаша, не вода, а каменное зеркало. Эйлин провела ладонью над моим кулоном-маяком: серебро звякнуло едва слышно.

– Вчера – имя, – сказала она. – Сегодня – огонь. Не магия, не кнут. Огонь – как право говорить.

Я кивнула.– Я готова говорить.

– Не всем, – поправила она. – Тем, кто слышит.

Она поднесла к моей груди крошечный кристалл – меньше ногтя. Странная штука: наверху магия не работает, а здесь любой камень дышит. Кристалл вспыхнул и… погас, оставив на коже тончайшую линию – будто кто-то нарисовал светом.

– Это лампада, – пояснила Эйлин. – Не знак власти. Знак видимости. Там, где два солнца вместе, твой голос будет сильнее обычного. Тропа услышит, дверь ответит, звери поднимут головы. Этого достаточно, чтобы строить. И недостаточно, чтобы ломать.

– И правильно, – сказала я. – Я строить пришла.

– Тогда ещё слово, – жрица впервые посмотрела не просто прямо, а в глубину. – Когда душа иная засветится в ипостаси владычицы… – она произнесла строку так, будто это не слова, а ключи. – …врата земли откроются, и свет вернёт равенство. Ты уже засветилась – не кожей, не волосами. Правом не брать подчинения, даже когда можешь. Ты владычица не клана, а дома. Иного – более опасного для старых стен.

– Опасного – значит, живого, – ответила я.

– Идёшь верно, – Эйлин прикоснулась к моей ладони так, будто поставила печать не на кожу, а на решение. – Теперь иди. Вернись наверх. Там много воздуха. Ему нужны имена и дороги.

На выходе у дверей я оглянулась. Каменное зеркало в чаше на миг дрогнуло – и я увидела в нём силуэт: женщина в лёгком плаще, свет двух солнц прорезает ткань, а рядом – тени троих, одинаково разных. Ни лица, ни слов. Только мы.

– Пора домой, – сказала я, когда холод храма остался позади. – Дом у нас мурлычет громче пророчеств. И работает не хуже.

На поверхности ветер пах травой и хлебом. Феникс парил высоко, сфинкс делал вид, что бездельничает и никак не может найти «нормальную загадку», феликус спал у двери Тамар калачиком. Дома.

Вечером мы поставили ещё две панели-двери – на южной и восточной тропах. Тамар работала как по нотам, близнецы крепили стойки, Ардан таскал камень легко, как будто тот сам шёл в руки. Риан проверял линию периметра и изредка позволял себе улыбаться без повода.

Я дотронулась до лампады на груди – она была невидимой и тёплой, как рука друга.

– Ну что, – сказала я двум солнцам, которые клонятся к горизонту, – на сегодня достаточно. Завтра – людей наверх, контракты в храм, ограда – в жёсткий режим, а вечером – пирог. Без пирога пророчества плохо перевариваются.

– Я испеку, – отозвался с кухни Ардан. – И вино охладим в источнике.

– А я поставлю надпись над дверью, – добавил сфинкс. – *«Дом, где “мы” громче “я”» – крупным.

– Только без восклицательных знаков, – попросила Иллена. – Мы всё-таки не таверна.

Мы смеялись. Смеяться – это жить. Жить – это строить. Строить – это называть вещи своими именами.

И где-то там, у самых кромок леса, шевельнулась знакомая тень с запахом чёрного жемчуга. Пусть. У нас – двери, тропы, друзья и дом, который дышит в такт.

Глава 7.

Глава 7.

«Тени в зеркалах и первый караван»

Проснулась я от ощущения, что за мной наблюдают. Не просто так, а вдумчиво, с анализом, как под микроскопом.Открываю глаза – никого. Только Даг, наш живой дом, слегка скрипит деревянными рёбрами, реагируя на моё движение. Но что-то не так: в зеркале у шкафа тёмный отлив, как будто глубина стала гуще.

– Ты тоже это чувствуешь? – шепчу, и Даг отзывается лёгким, тревожным дрожанием.

Подхожу ближе. Отражение вроде моё, но тень от плеча длиннее, чем должна быть, и за ней на миг проскальзывает силуэт. Женский. С чётким изгибом губ и жемчужным блеском в волосах.Сарайн.

– А вот это, извините, перебор, – говорю я в пространство, не заботясь, слышит ли.Рукой нащупываю кристалл защиты, вмонтированный над дверью. Тёплый, но не горит. Значит, метка ещё свежая.

В этот момент в комнату входит Риан. Волосы чуть растрёпаны, на шее – тень от ремня кобуры (да, у него здесь арбалетная). Сканирует меня взглядом.

– Что случилось?– Она. В зеркале. – Я киваю на шкаф. – И, пожалуйста, не спрашивай «кто» – ты сам догадался.

Он в три шага оказывается у стекла, разворачивает меня спиной к себе и встаёт так близко, что я чувствую тепло его груди. Его ладонь ложится на мою руку, вместе касаемся поверхности зеркала.Тёплое. Живое. Слабое дрожание, будто кто-то только что отступил.

– Это не просто слежка, – тихо произносит Риан. – Это «зеркальные пути». Через них можно шагнуть внутрь, если не поставить печать.

– То есть она могла… – Я замолкаю, потому что мысли уже нарисовали слишком личные варианты.– Могла, – подтверждает он. – Но не успела.

И вот это «не успела» он произносит так, будто готов вырезать весь мир, лишь бы успеть раньше.

–

К завтраку спускаюсь уже собранная: волосы в косу, рубашка из мягкой ткани, свободные штаны – сегодня день хозяйственных подвигов.Мужчины на веранде: Каэль что-то чертит на дощечке (план ограды для караванного двора), Ардан точит клинок, Риан наблюдает за дорогой.

– Новости, – объявляю, садясь за стол. – У нас гости в зеркале.

– Сарайн? – сразу спрашивает Каэль, не поднимая глаз.– Она. И, похоже, это была проба пера.

– Значит, нужно будет врезать кристаллы гашения, – спокойно заключает Ардан. – И сделать это до прихода каравана.

– Каравана? – приподнимаю бровь.– Ага, – Риан отрывается от наблюдения. – Мирэлла прислала гонца. Сегодня первый караван идёт наверх. Официально – с продуктами и тканями. Неофициально – чтобы проверить, как мы устроились.

–

К полудню дорога оживает: тяжёлые повозки, упряжки виверн, кристаллические контейнеры, блестящие на солнце, и целая свита купцов.Среди них – Мирэлла. В бордовом плаще, с серьёзным лицом и тем взглядом, которым она умеет одновременно хвалить и допрос устраивать.

– Лана, – кивает она. – Красиво живёте. Даже слишком.

– Слишком – это мой стиль, – улыбаюсь, но внутри чувствую, что разговор будет непростым.

Мы идём вдоль повозок, и Мирэлла, как бы между прочим, произносит:– В Совете обсуждают твоё «право на Верхнюю землю». Официальная версия – для твоей же безопасности. Неофициально… – она бросает взгляд в сторону Каэля. – Ты понимаешь.

Я понимаю. И от этого внутри загорается холодный, очень упрямый огонь.

–

К вечеру караван уходит обратно. Дом полон новых кристаллов, инструментов и… зеркальных печатей, которые Ардан уже начал встраивать в рамы.Мы ужинаем на веранде. Вино – тёмное, как вечерний лес, свет двух солнц ложится на лица мужчин. Я чувствую, как напряжение дня медленно растворяется, уступая место чему-то более тёплому.

– Знаешь, Света, – тихо говорит Риан, – иногда ты смотришь так, что я забываю, кто здесь кого должен охранять.

Я улыбаюсь.– Может, потому что мы оба это делаем.

Он не отвечает – только берёт мою ладонь, разворачивает её и большим пальцем медленно проводит по линии сердца. Легко, почти невинно. Почти.

«Кожа, тепло и игра на грани»

Вечер тянулся медленно, как тягучий мёд. Дом уже впитал все дневные голоса, запахи, шаги – и теперь будто прислушивался к нам.На веранде остались только мы. Каэль ушёл проверять северную границу ограды, Ардан – в мастерскую, а Риан задержался, ссылаясь на «незаконченный разговор».

Он сел ближе, чем обычно, на соседнее кресло. Его плечо почти касалось моего, но не совсем – как если бы мы играли в «кто первый нарушит дистанцию».

– Ты злишься? – спросил он.– Скорее, раздражена. – Отпиваю из кубка. – Не люблю, когда меня проверяют, как вещь.

– А я люблю, когда ты злишься, – спокойно отвечает Риан. – Это честно.

И тут он наклоняется вперёд, упирается локтями в колени и просто смотрит на меня. Не так, как на цель, не так, как на «объект охраны». Так, как смотрят, когда хотят запомнить каждую линию лица, дыхание, дрожь ресниц.

– Перестань так, – шепчу.– Почему?– Потому что это опасно.

– Для кого? – он даже не отводит взгляда.

Я могла бы отшутиться, но не стала. Вместо этого подалась вперёд и, пока мы ещё играли в эту опасную близость, взяла его ладонь и положила себе на шею.

Он замер. Большие пальцы осторожно коснулись линии челюсти, и от этого движения по спине пошёл медленный, горячий ток.

– Видишь? – выдохнула я. – Дистанция нарушена.

– И никто не пострадал, – тихо ответил он.

–

Мы так и остались сидеть, пока на крыльцо не вышел Ардан. Его взгляд – короткий, внимательный, чуть прищуренный – скользнул между нами, но он ничего не сказал. Только поставил на стол глиняную миску с фруктами и… ушёл.

– Кажется, он нас одобрил, – усмехнулся Риан.– Или решил, что мы слишком скучны для его вмешательства.

В этот момент в дом вошёл Каэль, и я внезапно поняла, что игра в «дистанцию» у нас будет не с одним участником. Его зелёные глаза задержались на моей шее, чуть порозовевшей от тепла руки Риана, и уголок губ дрогнул.

– Что? – спросила я.– Ничего, – ответил он, – просто думаю, что «госпожа» начинает привыкать к нам… опасно быстро.

И вот это «опасно» он произнёс так, что у меня внутри смешались смех и волнение.

–

Позже, уже в комнате, я поймала своё отражение в окне: распущенные волосы, лёгкая румяная тень на скулах, губы чуть приоткрыты. И впервые за долгое время подумала, что, может быть, «опасно» – это именно то, что мне нужно.

. «Утро, которое всё меняет»

Проснулась я от того, что в комнате было… слишком тихо. Даже Даг, наш живой дом, будто затаился. За окном сиреневое солнце только коснулось линии леса, голубое ещё не поднялось.

Я перевернулась на бок – и замерла.На стуле у окна сидел Риан. Не в доспехах, не в боевом настроении – в простой тёмной рубашке, расстёгнутой на горле. Локоть на подлокотнике, пальцы перебирают ремень ножен. И он смотрит на меня.

– Ты… давно тут? – голос ещё сиплый от сна.– С тех пор, как ты начала ворочаться.– И зачем?– Хотел убедиться, что тебе снятся спокойные сны.

Я усмехнулась и села, подтянув колени.– Это называется «следить», а не «охранять».

Он медленно поднялся и подошёл ближе.– Если тебе от этого спокойнее – пусть будет «следить».

Его рука коснулась моей щеки – тепло, как солнечный луч на камне. От этого движения я почувствовала, что и сама начинаю «просыпаться»… слишком быстро.

–

В этот момент в дверь постучали. Каэль.– Завтрак готов, – сказал он, но вошёл, не дожидаясь ответа. Увидев, что мы с Рианом стоим близко, приподнял бровь. – Похоже, я помешал.

– Похоже, – ответила я, даже не отстранившись.

Каэль подошёл ближе, и теперь мы стояли втроём, почти касаясь плечами. Это было странно… и правильно одновременно. Как будто в этой близости было что-то большее, чем просто игра.

– Думаю, нам стоит привыкать к тому, что мы… вместе, – сказал он тихо, и его голос был низким, обволакивающим.

–

Позже, за столом, Ардан наблюдал за нами с тем самым взглядом, от которого у меня по коже шли мурашки – спокойным, уверенным и… обещающим.

И я поняла: утро, начавшееся в тишине, закончилось пониманием – «опасная близость» уже стала нашей новой нормой. И, возможно, именно она и поможет нам выстоять в том, что надвигается.