Текст книги "Верхняя земля для дроу (СИ)"

Автор книги: Людмила Вовченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– «Лана из Клана Семи Арок, – прочла Иллена, – уведомляем, что Совет рассматривает ограничение выходов на Верхнюю землю для женщин моложе трёх лун после совершеннолетия…» – она подняла взгляд. – Это удар по тебе персонально, но формально – «для всех».

– И чтоб никто не подумал, – добавил Риан. – Если пройдёт, сюда придут патрули.

– Не придут, – возразил Каэль негромко. – Если мы будем не одни.

– Значит, пора звать «наших», – сказала я. – Порядочных. Тех, кто умеет дышать. Здесь – легко и правильно.

Мы с Илленой открыли третий конверт. Внутри – узкий полосатый лист и тонкая полоса змеиной кожи с крошечным знаком «Сетей».

Мы ближе, чем вам кажется.

– Отлично, – сказала я и улыбнулась краешком губ. – Пусть подходят. Дом любит гостей, особенно тех, кто приходит без приглашения.

Мы с Рианом закрепили зеркальные пластины под балками, Каэль – на внутренних стойках ограды, Иллена – на дверцах кладовой. Дом мягко перешептался в стенах: зеркала «спели» в унисон и затихли. Феникс кружил высоко, вивернолань выстриг травой аккуратные дуги под будущие дорожки, сфинкс официально сообщил: «Периметр готов к первой задаче. Головоломки разложены».

– Ты блестяще справишься, – пообещала я ему. И он, кажется, покраснел под шерстью.

«Кухня, клятвы и первая ночь без страха»

Иногда перемены начинаются на кухне. Я закатала рукава, включила «умную» печь – кристалл отозвался золотым бликом – и поставила вариться суп из свет-слоя с зелёным корнем. Запах был тягучий, домашний, такой, от которого начинают смеяться без причины. Ардан размешивал, пробовал, добавлял щепоть сушёной травы. Риан резал хлеб ровно так, как любят педанты и хирурги. Каэль подал миски и… шаркнул носком сапога, словно собираясь сказать что-то важное и смущающее.

– Говори, – подтолкнула я. – Мы же «спорим и уважаем».

– Можно попросить… – он вдохнул, – убрать с нас ваши формальные знаки собственности наверху? Здесь ошейники не работают. Они просто… напоминают.

Тишина упала мягко. Мы с Илленой переглянулись. И я почувствовала, как внутри всё сводится в одну точку. Ответ был простым – и единственно верным.

– Снимем, – сказала я. – Но не ради того, чтобы кому-то что-то доказать. Ради вас. И ради нас.

Иллена кивнула.– У меня есть ключи. Надёжные. Вечером.

Мы ужинали, и это был лучший ужин за много дней: не потому, что сытно, а потому, что свободно. В веранду просачивался ветер, феликус мурчал, перелистывая хвостом страницы книги, сфинкс важно носил караул вдоль перил, делая вид, что ничем не занят, хотя ухо у него было развернуто в нашу сторону.

Когда небо потемнело, мы вынесли на стол инструменты: тонкие иглы, ключи, гасители рун – Мирэлла учила Иллену ещё в те годы, когда слово «иначе» было опаснее костра. Дом зажёг мягкий свет, феникс сел на балку и прикрыл нас крылом – как окно от чужого взгляда. Два солнца опустились, и голубой отсвет лёг на наши руки.

– Готов? – спросила я у Риана.

– Готов, – тихо ответил он, и в голосе его была та уверенность, на которую кладут фундамент.

Ключ повернулся в замке ошейника ровно один раз – щёлкнуло, и металл сошёл, как шелуха. На коже осталась тонкая белая линия, и она, казалось, бледнела на глазах. Ардан вздохнул коротко, сдержанно; Каэль закрыл глаза на миг, как будто вдохнул глубже, чем когда-либо.

– Это не снимает клятв, – сказал Риан, глядя прямо. – Моих. Я обещал защищать тебя не потому, что должен, а потому, что хочу.

– И спорить, – напомнила я, и он улыбнулся, впервые – открыто и без тени.

Снятие ошейников не было ритуалом – без клятв и песнопений, без громких слов. Но дом Даг тихо загудел, огни в кристаллах качнулись, и я почти услышала: так верно. Сфинкс торжественно кивнул, феликус сказал «фух» и уткнулся мне в плечо.

Мы вышли на веранду. Ночь была густая, звёзды – как горячие иголки. Я стояла между ними тремя – и не выбирала «сейчас»: это было бы неправильно. Но позволила себе почувствовать – их тепло, их дыхание рядом, свою улыбку, которую никто не отнял и не купил. Мы касались друг друга просто – ладонь к ладони, плечо к плечу. Иногда так и начинается любовь – не с грома и молний, а с честного «я здесь».

Снизу, у воды, послышался мягкий плеск. Вивернолань пришёл попить, поднял голову к нам и, кажется, кивнул. Феникс вспыхнул на мгновение, в воздухе поплыл тёплый золотой лепесток – и сел мне на ладонь. Я засмеялась, и смех шевельнул ветви Дага.

– Завтра начнём «операцию Переселение приличных», – сказала я уже деловым тоном. – Иллена, твои списки. Риан – маршрут и охрана. Ардан – «тихие» тропы и отвлекающие костры, если понадобятся. Каэль… ты со мной. Мы объясняем, что такое контракт и дружба.

– Дружба, – повторил он, и это слово легло между нами уверенно, как доска в крепком настиле.

Дом тёпло вздохнул. Мы впервые легли спать без ощущения, что нас смотрят. И впервые за долгое время я уснула без «если что» на кончике языка.

«Дорога для своих, или как строят тропы свободные»

Ещё до рассвета мы были в пути. Сиреневое солнце только касалось горизонта, голубое ещё пряталось – воздух хрустел, как яблоко. Шли «двойками», как договаривались: Риан со мной – впереди, Иллена с Арданом – на полкорпуса позади, Каэль – «маяк» на гребне, чтобы вовремя подать знак. Феникс делал круги, сфинкс шёл своим ходом – «я просто гуляю», – но держался в линии.

Первым был Эрин – бывший лечец из квартала Мокрых ступеней. Внизу он чинит чужие кости, а его собственная жизнь трещит, как тонкий лёд. Серая прядь в волосах, спокойные руки. Он не спросил «почему», спросил «когда и где работать».

– Здесь, – ответила я. – С нами. Условия – вслух: договор на год, жильё, доля урожая, право голоса в спорах, право сказать «нет».

Он улыбнулся – редко и очень тепло.– «Право сказать “нет”», – повторил. – Я давно такого не слышал.

Потом были двое стражей с Верхней линии – близнецы Нэр и Норан: молчаливые, плечистые, с одинаковыми шрамами на скулах. «Мы не красивые речи, мы – руки», – представились они, и я только кивнула: иногда именно таких рук не хватает дому, чтобы стоять.

К полудню мы привели их на поляну. Дом Даг медленно расправлял плечи, ограда сияла зелёными глазками кристаллов, вода в источнике была холодна, как благословение. Сняли ошейники – без барабанов, без речи, но с тем же светлым щелчком свободы. Я видела, как спины становятся прямее, как взгляд меняется – уходит ждать и приходит делать.

– У меня есть кое-что ещё, – сказала Иллена, когда мы вернулись на веранду. Она достала из дорожной сумки узкую резную шкатулку. – Кулон-маяк. Редкая вещь. Его можно «привязывать» к именам. Если кто-то из наших потеряется, кулон даст свет в нужном направлении – даже здесь, наверху, где магии нет. Это свет привязки, не сила.

– Мы не теряем своих, – ответила я, надела кулон и почувствовала лёгкий, чистый холодок у ключиц.

С закатом пришло короткое письмо. Не чёрная жемчужина – полупрозрачная тонкая пластина, пахнущая мокрым камнем. Строчки тянулись ровно, как резцы по стеклу:

Вы быстро. Посмотрим, сможете ли – долго.

Подписи не было. Запах – чужих благовоний – угасал на ветру.

– Она злится, – сухо заметил Риан. – Значит, живёт.

– Значит, мы – тоже, – ответила я.

Мы разлили по маленьким чашкам настой из лунной мяты; феникс дремал на коньке крыши, сфинкс носил «патруль», вивернолань, как огромная кошка на длинных ногах, улёгся у ворот и время от времени косил траву.

– Завтра – храм, – сказала я наконец. – Не за советами. За освящением дороги. Мы строим тропу для тех, кто умеет дышать. Пусть это слышит и Мать.

И – да, – пусть слышит ещё кто-то, там, в глубине храмового кристалла, кто однажды сказал: «Когда душа иная засветится…»

Я ещё не знала, к чему поведёт нас эта фраза. Но знала точно: мы больше не стоим на месте.

Дом мурлыкнул. Два солнца накрыли нас своим двойным светом. А ветер – принёс запах грядущего дождя. Хорошего, тёплого, первого дождя на нашей земле.

Глава 5.

Глава 5.

«Дорога вниз и слова, которые греют кристаллы»

Утро было прозрачным, как стекло воды у нашего озера. Сиреневое солнце уже поднялось и грело плечи, голубое медленно выползало из-за леса, приклеивая к траве лёгкие блёстки росы. Дом Даг провёл по перилам тёплой вибрацией – мол, «идите, я подежурю». Феникс сложил крылья на коньке крыши, сфинкс дежурно проворчал, что «периметр вылизан», феликус потребовал список гостинцев из Подземья («сыр, булочки и сплетни»).

Мы шли к Верхним воротам впятером: я, Риан, Каэль, Ардан и Иллена. На плечах – плащи, в портальном рюкзаке – садовые кристаллы на подзарядку, зеркальные пластинки Мирэллы, несколько свёрнутых пергаментов – черновики наших «контрактов», написанные моим почерком и аккуратно переписанные Илленой.

– Не отступаем и не наказываем себя за страх, – озвучила я вслух свой новый внутренний закон. – Бояться – нормально. Отступать – нет.

Риан коротко кивнул; Ардан улыбнулся так, будто держит в ладони горячий камень; Каэль сосредоточенно поправил ремни рюкзака. Под аркой ворот воздух стал прохладным; в носу защипало – это камень Подземья узнаёт своих.

В храм вошли вчетвером (Ардан остался у входа, как страж). Они – жрицы – двигались, как всегда, медленно, будто в воде. Центральный кристалл сиял молочным светом, и от него тянулся сладкий запах озона и трав. Тот самый взгляд – слишком пристальный – снова нашёл меня. Не та ли жрица, что в прошлый раз задержала глаза? Та. Её имя я услышала, когда она окликнула другую:

– Эйлин, подай книгу записей.

Эйлин. Запомнила.

Мы положили кристаллы на чёрный диск. Жрицы наполняли их размерно, ладонями, и в этот раз свет заходил глубже, оставляя в каждом камне ровное сердцебиение.

– Освящение ограды Верхней земли, – спокойно сказала я. – Дом живой, из Дага. Нам нужно, чтобы дорога к нему стала тропой, а не ловушкой.

– Слова верные, – Эйлин чуть наклонила голову. – Скажи вслух, кому эта тропа.

– Тем, кто умеет дышать, – ответила я. – И тем, кто учится.

Она положила ладонь мне на лоб. Кожа обожглась холодком – как если приложить к виску гладкий камень.

– Дорога помнит имя того, кто её зовёт, – произнесла жрица. – Назови свой дом.

– Дом Ланы, – сказала я. – Дом, где «мы» громче «я». Дом, где «нет» не страшнее «да».

Кристалл в центре на миг вспыхнул ярче. Жрицы обменялись быстрым взглядом. В руке Эйлин блеснула тонкая игла из «немолчащего» серебра; она чиркнула ей по моему кулону, и на поверхности легла невидимая глазу метка – крохотная дуга, как улыбка.

– Это не печать подчинения, – предупредила она. – Это узор привязки: тропа будет слышать тебя дальше, чем обычно слышат наверху.

– А пророчество? – спросила я слишком прямо, хотя обещала себе не вываливать всё сразу. – Оно здесь. Я чувствую. И вы – чувствуете.

Жрица улыбнулась так, как улыбаются те, кто знает больше, чем может сказать.

– Слова любят время, – произнесла она. – Сегодня – дорога. Завтра – имя. Потом – огонь. Придёшь – услышишь.

Смысл – как зеркало в полутьме: кажется, видишь отражение, но подойдёшь ближе – окажется глубиной. Я не настаивала. Иногда «потом» – лучший ответ.

Пока мы ждали окончания зарядки, я отдала в храм на хранение копии наших контрактов. Жрица-писарь с серьёзной родинкой у губ проверила формулировки.

– «Права и обязанности сторон… право на отказ… доля урожая… жильё… право голоса в общих спорах…» – она подняла на меня глаза. – Вам скажут, что вы пишете ересь. Но это – письмо о равных.

– Я пишу, как дышу, – ответила я. – По-другому – уже нет.

Мы вышли под каменную арку с тяжёлой тишиной за спиной и светом, который хлынул на плечи, как вода.

– Твоя жрица тебя запомнила, – тихо сказал Риан.

– Я и её, – улыбаюсь. – У нас теперь «долгий разговор».

Иллена шла рядом – задумчивая, но спокойная. Каэль шагал левее – как в ранцах, где всегда находился мой фокус.

– Дом услышит наш голос дальше, – сказал он. – Значит, дорога будет короче.

– И громче, – буркнул Ардан, встречая нас у ворот. – На дороге уже нюхают чужие.

«Контракты, свидетели и первый “нет”»

Зеркала Мирэллы мы приклеивали молча – под балки, к стойкам ограды, на внутренние дверцы кладовой. Дом отвечал коротким вибрированием: «есть». Вода в источнике звякнула – не звук, а ощущение, будто в глубине упало серебряное кольцо и сразу растаяло.

К обеду пришли наши первые «контрактники»: лечец Эрин и братья Нэр с Нораном. За ними, неожиданно легко, – невысокая женщина-дроу с медной косой и спокойным лицом. Поверх плаща – кожаный фартук, в руках – сумка с инструментами.

– Мастерица Тамар, – представилась она. – Строю двери. Те, через которые выбирают сами.

Я не удержалась от улыбки – мир любит точные совпадения.

Свидетелями выступили Иллена и… сфинкс. Я настояла – «вне системы» должен смотреть «вне системы». Он обиделся понарошку, но хвост-кисть вёл записи на дощечке, царапая когтем строгие значки.

Контракты зачитали вслух. Я говорила ровно, без проповеднического пафоса – это соглашение, не молитва. «Срок – год, с правом продления по обоюдной воле. Жильё – предоставляется. Ошейники – подлежат снятию на Верхней земле. Доля урожая —…» – Тамар попросила пункт о личной собственности: «Если ремесленник делает вещь – она его, пока не продаст». Вписали.

– Подписать? – спросила я.

– Да, – ответили трое. Эрин впервые улыбнулся широко – как человек, который нашёл ровную тропу после долгого хождения по сырой щебёнке.

И в этот момент появился первый «нет».

Юноша лет на пять моложе Каэля – хрупкий, с пружинистыми движениями музыканта. На шее – тонкая цепочка, к которой крепится… не ошейник, а что-то вроде бляшки, лёгкой, игрушечной – издёвка. За ним – женщина с жемчужной нитью на запястье. Из тех, кто любит иметь «тонкие поводы».

– Хочу посмотреть, – сказал юноша тихо. – Что у вас за «контракты».

– Хочу убедиться, – сказала она громко. – Что вас не обманывают.

Я смотрела только на него.

– Ты можешь сказать «нет», – произнесла я просто.

Он кивнул – слишком быстро, как те, кто всю жизнь кивает. И в этом «да» было много не «его».

– Я вернусь, – сказал юноша, – когда смогу выбрать сам.

Он развернулся. Женщина не удержала улыбки.

– Одного «нет» достаточно, чтобы система зазвенела трещинами, – заметила Иллена, когда они ушли. – Слышишь?

Слышала. В доме Даг отозвался неслышный ток – ровный и долгий.

Мы подписали первые три договора. Сняли ошейники. Вода в колодце засветилась холодным огнём. Феникс спикировал, оставил на перилах горсть золотистых перьев – «на счастье и на чай» (феликус уже заваривал).

Под вечер пришла Тамар со своими дверями. Дверьми они назывались условно – гладкие панели с врезанными в древесину узорами-решётками. В середине – крошечные гнёзда под зелёные кристаллы. Она врезала их в проём нашей ограды.

– Это не ворота, – объяснила. – Это выбор. Снаружи – ты гость. Внутри – ты свой, если тебе открыли.

– Красиво и честно, – сказала я. – Оставишь один лишний? Для дорожки на юг.

– Оставлю, – кивнула она и провела по дереву ладонью. Доска вздохнула – коротко, как ребёнок во сне.

«Зеркала отвечают, Сарайн атакует»

Мы ужинали вовсю – суп, свежий хлеб, зелёнка, чуть вина, – когда у стены тихо вспыхнул один из зеркальных «глаз». Не ослепительно – мягко, как выдох. Я подошла и приложила ладонь – в пальцы ударило, как от кошачьего статического электричества.

– Пошёл обратный ход, – спокойно сказал Риан. – В чьей-то руке сейчас загорелся такой же знак.

– Значит, нас метили, – добавил Каэль.

– И получили обратно, – закончил Ардан, уже поднимаясь.

В следующую минуту в небе вспыхнула короткая голубая искра и погасла. Где-то на границе леса сухо треснул воздух – будто уронили стеклянную чашу на камень. Ветер принёс вязкий запах… чёрного жемчуга. Сарайн. Поздравляю, леди, вы только что сами себя «подсветили».

Кристалл связи вспыхнул прежде, чем я успела вдохнуть.

– Лана, – в голосе Иллены было железо. – В городе шум. У Сарайн на руке ожог «зеркала». Она орёт про «дерзость верхних дикарок». Совет собирают на чрезвычайное заседание. Они хотят ввести пропуска на выход «для безопасности».

– Для их безопасности от нас, – фыркнула я. – Сколько у нас времени?

– Ночь. Завтра с первым солнцем. Но есть тонкость, – продолжила Иллена, – они не могут перекрыть тропы, которые освящены вчера и ранее. А твоя тропа – уже имеет имя.

– Дом Ланы, – повторила я. – Отлично. Тогда завтра утром у нас «экскурсия». Легальная.

Я закрыла связь и повернулась к своим.

– План простой: идём в храм вместе – мы, контрактники, Тамар, свидетели. Заявляем тропу «Дом Ланы» как общественную «дорожную артерию»: доступ свободный для тех, кто идёт по договору и по зову. Жрицы поддержат – храм всегда любит формулировки про «зов».

– И про ответственность, – напомнил Риан. – Мы отвечаем за тех, кого проводим.

– Отвечаем, – согласилась я. – Плюс: Тамар ставит вторые «двери» у самой арки. Плюс: Мирэллина сетка зеркал – на подходах. Пусть Сарайн попробует «осветить» нас в храме – её же «отблеск» вернётся ей на лицо.

– Красиво, – усмехнулся Ардан.

– И честно, – сказал Каэль. – Мы не ломаем. Мы строим.

–

Ночь была короткой, как хороший тост. Я всё равно успела заснуть – рядом с открытым окном, под шорох Дага, с золотистой тенью феникса на стене. Проснулась от запаха дождя. Первый дождь Верхней земли пришёл тихо и сразу – крупной тёплой росой, что стекала по листьям, как молоко. Дом дышал глубже; я – тоже.

Мы шли плотной группой. Ардан нёс ящик с кристаллами; Риан – зеркала; Тамар – выкрашенную в мягкий зелёный панель-дверь; Эрин – сумку лечца; Нэр и Норан – стойки для будущих вывесок («Дом Ланы. Дорога для тех, кто умеет дышать»). Сфинкс шёл важно; феликус – как тень; феникс – на высоте, под дождём, сиял едва заметно.

У ворот нас ждали. Не храм – он всегда ждёт. Нас ждали чужие плащи, блеск жемчужин и ледяные улыбки. Впереди – Сарайн. Повязка на правой руке, с подложкой из трав и мазей, и злость в глазах – холодная, как тщательно отшлифованный камень.

– Лана, – её голос разрезал воздух. – Ты нарушаешь порядок.

– Я строю тропу, – ответила я. – Освящённую. Легальную. С договорами и свидетелями. Вот храм, вот мы, вот двери – выбор перед богиней-Матерью.

Жрицы вышли навстречу. Эйлин – впереди.

– Храм слышал вчерашние слова, – сказала она. – Тропе дано имя. Она ведёт к дому, где «мы» громче «я». Если придёте по выбору – пройдёте. Если по принуждению – дверь останется деревом.

Тамар поставила панель в পাশে арки. Врезала кристаллы. Дверь вздохнула – как ребёнок, которого наконец назвали.

– А ещё… – я подняла ладонь, и Риан, не глядя, вложил в неё наши контракты, – здесь – договоры. Храм – хранитель. Жаль, что некоторые леди обожают только один договор – молчание.

В толпе кто-то коротко хохотнул, и смех тут же прикрыли кашлем. Сарайн стала белее жемчуга.

– Совет… – начала она, но Эйлин мягко перебила:

– Совет придёт позже. Сначала – богиня. У кого вопросы – идём в зал. Кто без вопросов – видит дверь и выбирает сердце.

Дождь шёл спокойно и долго. Я вдруг ясно почувствовала: мы стоим на самом краю старого мира – и делаем шаг. Не к пропасти – к мосту.

– Дом Ланы, – произнесла я. – Дорога для тех, кто умеет дышать.

И – да – для тех, кто учится любить без кнута и молчания.

Риан стоял справа, Ардан – слева, Каэль – шаг позади. Иллена – рядом. И дом – далеко, но я слышала, как он мурлычет в моей груди.

Пойдём.

«Когда двери дышат, а ветер несёт чужое имя»

Дверь Тамар стояла в арке, как будто росла здесь всегда. Мягкий зелёный цвет, узор тонких переплетений – как ветви в утреннем тумане. В середине – прозрачное гнездо для кристалла, и в нём уже мерцал зелёный свет. Не ярко, не ослепительно – ровно настолько, чтобы глаз видел тепло.

– Она живая, – сказала Тамар, проводя ладонью по доске. – И теперь она решает, кому открыться.

Сфинкс обошёл дверь, изучая, как бы скульптор изучал статую, и торжественно выдал:– С точки зрения обороны – удовлетворительно. С точки зрения символизма – великолепно.

Первым подошёл Эрин. Сделал шаг, коснулся панели ладонью. Кристалл в гнезде засветился чуть ярче, и дверь… просто отступила в сторону. Не скрипнула, не зазвенела – как вода, которая раздвигается для ладьи.

– Проходи, – тихо сказала я.

Он прошёл – с тем особым видом, когда человек всё ещё боится, но уже верит, что страх можно обмануть. За ним – братья Нэр и Норан, потом Тамар, потом даже сфинкс (причём он почему-то обернулся три раза, прежде чем переступить порог – «традиция», сказал он).

Толпа у ворот смотрела. Некоторые – с интересом, другие – с холодом. Женщины-дроу шептались, мужчины за их спинами держали глаза в землю.

И тут случилось неожиданное.

От группы у дальнего края ворот отделился мужчина – высокий, широкоплечий, с густыми тёмными волосами и лицом, которое как будто высекли из камня. Не ошейник, а металлическая лента на шее – символ личного договора с кем-то из леди. Он шёл медленно, но не прятал взгляда.

– Я хочу пройти, – сказал он ровно. – И остаться.

В толпе резко поднялся шум. Женщина в алом, с глазами цвета тёмного мёда, шагнула вперёд:– Дарэн! Вернись.

– Нет, – ответил он, и в этом «нет» было не меньше стали, чем в клинке.

Я увидела, как Тамар чуть приподняла подбородок – будто оценивает древесину перед важной работой.

– Кристалл решит, – сказала я.

Дарэн коснулся двери. Она загорелась ровным зелёным светом… и распахнулась, пропуская его внутрь.

Это было как удар гонга. В толпе – глухой, низкий гул. Женщина в алом отступила на шаг, но глаза её потемнели. Я запомнила этот взгляд.

–

К вечеру мы уже смеялись на веранде: феликус гордо отчитывал нас за то, что «слишком медленно» носят кристаллы в кладовую, феникс сушил травы, сфинкс торжественно объявил, что «двери прошли полевые испытания».

Именно в этот момент ветер с леса принёс запах… чёрного жемчуга. Лёгкий, еле уловимый, но я узнала его так же ясно, как узнают собственный смех.

Взгляд Риана стал холодным. Ардан поднялся без слов. Каэль сжал кулаки.

– Она снова здесь, – тихо сказала я.

Сфинкс поднял голову, прислушался – и впервые за всё время сказал без тени иронии:– И не одна.

Дом Даг тихо, почти неслышно, скрипнул балками – как зверь, который чувствует чужого хищника у своей норы.

«Когда дом дышит настороженно»

Ночь выдалась странно тихой. Даже ветер, который обычно шуршал листвой у водопада, сегодня прятался где-то за скалами. Два солнца уже скрылись, оставив на небе разлитое сияние – сиреневое по краям и глубокое синее прямо над головой. Такое бывает только здесь, на Верхней земле, когда воздух звенит магией, даже если по всем законам её здесь быть не должно.

Я сидела на веранде с чашкой травяного настоя, босыми ногами на тёплых досках. Дом будто прислушивался: древесина чуть дрожала под стопами, стены отзывались на каждый мой вдох. Садовые кристаллы, воткнутые вдоль грядок, мерцали мягким зелёным, а в их свете серебрились рога вивернолани, дежурившей у ограды.

– Света, – тихо позвал Риан.Я вздрогнула – этот мужчина умел появляться бесшумно, и, кажется, делал это назло.– В южной стороне что-то шуршит. Не зверь, слишком ровный шаг.

Я поставила чашку и поднялась. В груди приятно защемило – страх и азарт, как перед первой защитой диплома, только ставки повыше.

– Пойдём посмотрим, – сказала я.

Ардан уже стоял у дверей, плечи широкие, как створки ворот, взгляд в темноту. Каэль сжимал в руках защитный кристалл, из-за чего зелёные жилки на камне вспыхивали при каждом его движении.

– Не нравится мне это, – пробормотал он. – Слишком открыто место.

– И слишком красиво, чтобы мы его отдали, – парировала я.

Мы двинулись цепочкой, как в старых фильмах про разведчиков: Риан впереди, я за ним, Ардан и Каэль по бокам. Дом за спиной тихо стонал, будто не хотел отпускать.

В кромешной синеве проступили две фигуры. Плащи цвета выгоревшего песка, лица закрыты полупрозрачной вуалью. Дроу-женщины. Не Сарайн, но почерк её чувствовался – те же мягкие шаги, та же манера держать руки за спиной, будто они здесь не для нападения, а для экзамена.

– Гостеприимства мы сегодня не предлагали, – заметила я ровным голосом. – Может, заблудились?

– Леди Лана, – одна из них слегка склонила голову. – Нам поручили… передать весточку.

– Можно устно. Я умею слушать.

Вторая молчала, но её глаза за вуалью скользили по мужчинам за моей спиной, останавливались на ошейниках. Я видела этот взгляд – мерка, оценка, прикидка цены. Каэль уловил и чуть шагнул ближе ко мне.

– Леди Сарайн интересуется, не перегружены ли вы заботами. Она готова… разделить вашу ношу.

– У меня хорошие руки, – я подняла ладони, – и ещё лучше – у моих мужчин. Мы справимся.

– Мужчины не должны «справляться», – мягко сказала первая, и в этой мягкости пряталась сталь. – Они должны подчиняться.

– А у нас новая мода, – я улыбнулась, – советовать хозяйке и спорить. Рекомендую попробовать.

Тишина натянулась, как струна. Даже вивернолань перестала жевать траву и подняла голову, рога серебрились в свете кристаллов. Феникс, до этого дремавший на крыше, вдруг расправил крылья, и золотая пыль осыпалась на траву между нами и незваными.

Женщины переглянулись. Первая достала из-за пояса тонкую пластину с выгравированной руной. Протянула мне.

– Это оберег, – сказала она, – чтобы мужчины вас не предали.

Я взяла. Пластина была холодная, как утренний камень, и чуть пульсировала. У меня в голове мелькнула картинка – ошейник, бьющий током.

– Спасибо, – сказала я и бросила пластину Каэлю. – В печь.

Он поймал, даже не моргнув, и швырнул в огонь у уличного очага. Руне хватило трёх секунд, чтобы завизжать, как пойманная оса, и раствориться в искрах.

– Передайте, что мы справимся сами, – добавила я. – И если ещё раз придут с «подарками», я буду считать это вмешательством в личную жизнь.

Они ушли без слов. Но в воздухе остался запах чужих духов – густой, сладкий, липкий.

–

Когда мы вернулись, я опустилась в кресло на веранде. Риан поставил передо мной кубок с вином, Ардан сел на ступеньку рядом, Каэль устроился напротив.

– Ты понимаешь, что они тебя проверяли? – спросил Каэль.

– Конечно, – я сделала глоток. – И проверка показала, что у нас есть зубы.

– И когти, – добавил Ардан, кивая в сторону вивернолани, которая всё это время стояла у ворот.

Я посмотрела на них – моих мужчин, мой дом, мою землю. И поняла, что именно это – и есть та самая «ноша», которую Сарайн хотела разделить.

– Ладно, – я встала, – завтра с утра – усиление периметра. И, Каэль…

– Да, Света?

– Сними этот ошейник к чёрту.

Он замер. В его глазах на секунду мелькнуло что-то вроде неверия и… благодарности.

– Ты уверена? – спросил он.

– Уверена. Я хочу, чтобы мои мужчины носили только то, что выбирают сами.

И в этот момент дом за моей спиной выдохнул так, будто стал ещё чуть больше.

«Ночь, когда дом дышал в такт»

Я не помню, кто первый предложил остаться в зале у камина. Может, Ардан – он всегда любит огонь. Или Каэль, который тихо сказал, что «ночь лучше встречать вместе». Или Риан, просто принесший ещё одно покрывало. Но в какой-то момент мы уже сидели втроём, я – между ними, а пламя в очаге отбрасывало тёплые, оранжевые блики на кожу.

Вино сделало своё дело: язык стал смелее, улыбки шире. Я уже не замечала, что халат слегка распахнулся на колене, а мужчины – что их взгляды задерживаются дольше, чем дозволено по правилам матриархата.

– У вас… – Каэль тихо замялся, – мягкие руки. Не как у наших женщин. Они привыкли… держать кнут, а не книгу.

Я усмехнулась, проводя пальцами по его запястью:– Кнут мне не идёт. Разве что… для украшения интерьера.

Ардан фыркнул, но глаза его скользнули по линии моего бедра.– Интерьер у нас уже слишком… тёплый, чтобы добавлять в него оружие.

Риан не сказал ничего, но его ладонь легла на моё плечо. Не как собственник, а как тот, кто проверяет, жива ли ты после долгого пути.

– Давайте договоримся, – я откинулась на спинку дивана, чувствуя, как тёплый воздух и лёгкий хмель в голове делают мою речь мягкой. – Здесь никто никого не берёт силой. Всё только по желанию. И… дружить – это не клятва на крови. Это когда тебе нравится быть рядом.

– И… иногда хочется больше? – уточнил Ардан.

Я встретила его взгляд, в котором было и вызов, и тепло.– Иногда – да.

Тишина повисла густая, как мёд. Потом Каэль осторожно взял мою руку и поднял к губам. Поцелуй был лёгким, но в нём было столько благодарности, что сердце сжалось. Ардан наклонился ближе, пальцы скользнули к моему лицу, проводя по скуле.

И тут Риан – молчаливый, всегда на шаг в стороне – вдруг сделал этот шаг. Его тень упала на нас, и я почувствовала, как его губы коснулись виска. Медленно. С нажимом, который не оставляет сомнений, что он долго этого ждал.

Мир сузился до трёх точек тепла, трёх дыханий, трёх разных запахов – древесной смолы, свежей травы, раскалённого камня.

Даг, наш живой дом, тихо треснул балкой, как будто поддакивая этому ритму.

Я смеялась – от абсурдности, от неожиданности, от того, что впервые за долгое время чувствовала себя не пленницей, а женщиной, которую хотят не по обязанности, а потому, что она – она.

А за окнами два солнца медленно скользили к горизонту, окрашивая ночь в сиреневое и голубое. И мне вдруг показалось, что дом и мы – одно живое существо, дышащее в такт.