Текст книги "Школа Северного пути (СИ)"

Автор книги: Людмила Астахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Откуда ты знаешь? – шепотом спросил шаман.

Имэй ответила.

– Нет, он не мог… Не мог ведь?

Губы у Юаня мелко тряслись, руки дрожали.

Сначала девушка не поняла, о чем таком он вообще говорит. Но потом… Еще пару дней назад Имэй ни за что не поверила, что Первый министр способен на такое дьявольское, невозможное для нормального человека кощунство. Но теперь, после более близкого знакомства с папашей и старшим братом Юаня, она почти не сомневалась, кем при жизни была дзянши.

– Если это – она, я его убью, – совершенно спокойно сказал Чжу Юань, натягивая на плечи пао. – Я вырежу всю эту семейку под корень. Всех – от мала до велика.

Впервые на памяти остальных учеников шаман при упоминании матери не учинил истерику со слезами и припадком. Напротив, их друг и соратник повел себя в духе невозмутимого, как скала, Лань Шэна: тщательно оделся, подобрал волосы, повязал голову платком и достал свой меч в дополнении к вееру.

Чу переглянулся с Имэй, та, в свою очередь поймала горящий жаждой драки взгляд ГоЭр. Ни один охотник на демонов не пройдет мимо такого повода, это выше его сил.

– Хорошо, ты прав, с этим нужно разобраться немедленно, – легко согласился лучник и потряс своим луком. – Мы пойдем с тобой.

У всех имелось оружие, было оно и у Ли Имэй: талисманы, написанные смесью черной туши, крови цыпленка и пепла от уже использованного талисмана. Без них дзянши не ослепить.

– Вперед! – рявкнула ГоЭр.

Туман, уже не шаманский, а самый настоящий – влажный, стылый, пахнущий гниющими водорослями и пресной водой, поднялся от реки и накрыл город огромным сырым одеялом. Красные фонарики, вывешенные на дверях домов для защиты от злых духов, казались пятнами крови в этом сумрачном мареве. А в усадьбе первого министра их уже ждали. В смысле, там поджидали только шамана и его лопоухого помощника.

– Ого! – только и сказала ГоЭр, разглядев волшебным зрением в темных фигурах, стерегущих главные ворота – яогуай.

– Вообще нюх потеряли, – отозвался Чу, вынимая из колчана первую стрелу.

Охрана подала сигнал и на довольно высокой стене появились лучники.

– Ван ГоЭр, зови дзянши, – приказала Имэй.

В их маленьком войске именно она была стратегом, она отдавала приказы и разрабатывала план битвы прямо на ходу. Четверо магов против нечисти и обычных смертных – не такой уж и плохой расклад, если вдуматься.

Охотница на демонов, не скрывая досады, сунула руку за пазуху и вытащила атласный мешочек на завязочках. Неохотно достала оттуда маленькую черную пилюльку и тут же проглотила.

– На такую мразь только добро переводить. Тьфу!

Охотники на демонов никогда не делятся секретами приготовления своих таинственных снадобий, дающих силы для поединка с нечеловечески быстрыми и сильными чудовищами. И стоят эти эликсиры дороже нефрита и жемчуга.

Лучники по команде дали залп по пришельцам. Синий мерцающий щит из веера Юаня отразил стрелы.

– ГоЭр!

Охотница вскинула руки и пропела совершенно чужим голосом долгий звук. На одном дыхании, начав с самого низкого тона и закончив на высокой пронзительной ноте, больно бьющей по ушам. Звон пошел во все стороны и впитался в туман.

Казалось, что ничего не произошло. Лучники на стене снова стали стрелять, а затем бросились в атаку яогуай.

Имэй, из-за множества шелестящих талисманов развешенных на поясе похожая на куст, спряталась за спинами соратников, но времени она даром не теряла.

«Давай же, вставай! – торопила она упырицу, чуя, как та зашевелилась в гробу, услышав зов ГоЭр. – Ты голодна и зла – на живых, на мертвых, на богов и Небеса. Вставай! Тебе пора!»

Талисманы шевелились сами собой, трепетали на невидимом глазу ветру, который всегда появляется, когда потустороннее вторгается в мир живых.

– Буди их всех! – крикнул Чжу Юань, отбиваясь от наседающих яогуай сразу и веером, и мечом.

Они с ГоЭр встали спина к спине и дрались так, словно такими и родились – соединенными живой плотью, с общей кровью и единой душой. Даже если сюда, на пятачок перед домом Первого министра явится армия из мира демонов во главе с их Повелителем, это двое примут бой, чтобы либо вместе победить, либо рядом умереть. Что ж, будет вам войско!

И тогда Имэй подкинула в воздух горсть талисманов, как дети бросаются пригоршнями опавших желтых листьев по осени. Листочки бумаги с иероглифами, просто бумага и просто тушь, да-да. Они взлетели, закружились, собираясь в переливающийся всеми оттенками лилового хоровод, а потом устремились почти птичьим клином в усадьбу сян-го. Слуги первого министра пытались сбить хотя бы один при помощи стрел, да не вышло у них ничего. Талисманы пролились шелестящим сверкающим дождем на крыши домов и беседок, на внутренний сад, на головы обитателей резиденции.

«Сейчас, – сказала себе Имэй и задержала дыхание. – Вы заигрались со смертью, господин Первый министр. Какое постыдное неуважение к мертвым! Но мы это исправим, обещаю».

Пронзительный женский вопль ударил, словно таран в городские ворота. Это кричала живая женщина, которая, наверняка, прямо сейчас увидела, как из земли выбирается кошачий скелетик, отряхивается и бредет к воротам, туда, где волшебство сулит долгожданный покой и тропу в новое рождение. Слишком много смертей, слишком много злодейства в этом большом богатом доме. Слишком много безнаказанности!

Когда к месту побоища прибыли отряды городского гарнизона, земля уже тихо гудела и тряслась, а ступени у ворот в усадьбу сян-го были завалены смердящими трупами замученных животных, ставших яогуай.

– Ждем! – прокричала Имэй рвущимся вперед шаману и охотнице. – Внутрь не заходим! Ждем! Они скоро сами выбегут!

– Эй! Что здесь происходит? – воскликнул командующий сотней, и по тому какие круглые были у него глаза, бросаться в бой с неведомой жутью, которую нарубили маги, он не хотел. Сяо Чу развернулся к нему с чарующей улыбкой на устах, вот только был он сейчас без повязки. И сотник испуганно отпрянул.

– Зови людей из уголовного приказа, служивый. Тут у нас черная фаншу[27]27
  фаншу – ворожба, колдовство, магия;


[Закрыть] разгулялась. Мы пока сдерживаем натиск, но кто знает, надолго ли…

И словно в подтверждение его слов из-за забора усадьбы вылетела целая стая человеческих черепов – белых, мерцающих жемчужным светом, злобно щелкающих нижними челюстями.

Воин, наверняка прошедший несколько войн, видавший и усмирявший кровавые бунты с погромами, при виде эдакой страсти по-девчачьи взвизгнул и бросился наутёк.

– Ага! Вот и для меня дельце нашлось! – возликовал Сяо Чу.

Он подпрыгнул высоко, выше, чем может это сделать обычный человек, и прямо в прыжке рассыпал вокруг себя веер из стрел. И каждая из них поразила один из летающих черепов, не давая тем приблизится ни к Имэй, ни к солдатам. Черепа рассыпались в прах, но меньше их не становилось.

– Вот это я понимаю – гнездовище темного искусства!

Одноглазый лучник был всегда большой охотник до сражений, только в пылу битвы чувствуя себя цельным и нужным. Дай ему волю, устроит охоту на всю столичную нечисть, какая только сыщется.

Следом за черепами, но уже через ворота и на двух ногах из усадьбы стали выбегать её обитатели: простоволосые женщины и мужчины в исподнем, некоторые в крови, но все до единого насмерть перепуганные. Далеко не всех переполох поднял из постелей. Первый министр и его старший сын были одеты и даже вооружены.

Когда из дома обывателя толпой валит нечисть, то будь хозяин хоть принц, хоть министр, а стража скрутит и на колени поставит, не глядя на чин и ранг.

– Вяжите всех! – приказал обозлённый до крайности бай-юнь, который уже представил себе в красках, как будет докладывать императору о ночном происшествии, что на это скажет Сын Неба. – Разбираться будем потом!

Внезапно все звуки, доносившиеся из поместья, стихли и от этой жуткой тишины волосы зашевелились на затылке даже у охотницы на демонов.

– Это – она! – успела предупредить ГоЭр, прежде чем кусок стены обвалился, и в открывшийся проход шагнуло невиданное никем доселе страшилище.

Вряд ли эта женщина при жизни была такой высокой и худой, и уж совершенно точно ногти на её руках не напоминали остро заточенные кинжалы, зубы помещались во рту, а длинные волосы не волочились по земле шлейфом.

До сих пор Имэй видела дзянши только на рисунках. Но никакая, самая точная картинка, пусть даже нарисованная рукой очевидца, никогда не передаст ужас, который охватывает живого человека при виде восставшего из гроба мертвеца. Эта бледная, блестящая от прозрачной слизи кожа, эти пушистые, словно разросшаяся плесень, волосы, и зеленоватые бельма глаз наводили парализующую жуть. Это если не считать оторванной человеческой головы, которую дзянши держала за волосы в правой руке, и какого-то кровавого куска, должно быть, печени – в левой. Хотелось бежать без оглядки и кричать «Караул!», но в коленях у Имэй поселилась слабость, а в горле – уже знакомая с детства немота.

В воцарившейся тишине слышно было, как стучит зубами Чжу Юань, пытаясь то ли крикнуть, то ли сказать что-то, только вот губы его совершенно не слушаются.

Упырица повела незрячими белёсыми зенками и вдруг ка-ак прыгнет! Что твой кузнечик! Взметнулись забрызганные кровью длинные погребальные одежды. Черные длинные ногти вонзились в то место, где только что стоял потрясённый Юань. Юная охотница оттолкнула возлюбленного и ударила чудовище мечом. Раз! И второй раз – крест-накрест. Куда там! Дзянши ловко увернулась, её разящая сталь клинков ГоЭр даже не зацепила. Казалось упырица, словно вода между пальцев, утекает из-под ударов без всякого ущерба.

– Ах ты ж гадость!

Золотой огонь в глазнице Сяо Чу воссиял с новой силой. Лучник видел стремительные прыжки дзянши так, словно она плавала в густом супе. Видел и разил её стрелами с единственной целью – не дать добраться до Юаня и Имэй. Шаман, встретивший давно умершую мать, не мог и не смел махнуть в её сторону синим веером.

– Приколоти её к стене! – крикнула Имэй.

Ей позарез нужны были несколько мгновений, чтоб налепить на лоб твари талисман с заклинанием. Иначе они все погибнут. Рассвет и первые петухи уже скоро, но нажравшаяся упырица неимоверно сильна и проворна. Её надо остановить любой ценой.

Сяо Чу всадил, наверное, штуки три стрелы в грудь дзянши, чтобы отбросить её назад, к створкам главных ворот усадьбы. Два выстрела, чтобы пришпилить широкий один рукав, еще три – подол платья, и всего одна стрела, но прибившая кисть упыря к воротам.

– Давай!

Имэй кинулась вперед, прямо к разъяренной нежити и – шлёп! Желтый листочек с черными иероглифами закрыл лицо восставшей из мертвых. Мутные глаза упырицы тут же закрылись, словно та заснула, конечности ослабли, и она бессильно обвисла, распятая на воротах.

Толпа зрителей взорвалась воплем облегчения и радости, словно новогодняя шутиха огнями. Словно это – они, а не пришлые маги, угомонили кошмарную дзянши.

– Только огонь! – предупредила ГоЭр, встав на пути городской стражи и людей из уголовного приказа. – Хоть на мелкие куски порубите, она все равно восстанет. Только сжечь!

– Тащите хворост! – приказал бай-юнь, благо факелов хватало на всех. – Прямо тут и сожжём, барышня…

– Ван. Ван ГоЭр – младшая ученица бессмертного учителя Дон Сина из Школы Северного Пути, – церемонно представилась охотница.

Она, совсем ещё девчонка, умела нагонять страху на обычных людей – такая жёсткая, сильная и суровая, будто откованная в той же кузне, что и её мечи. И те, кому довелось увидеть девушку в бою, уже просто не могли относиться к ней как к какому-то нежному цветочку.

– Сожгите заодно и трупы яогуай, – добавила она крайне серьёзно. – Они не восстанут, но их духи могут ещё навредить живым. Пусть идут с миром.

– Как вы смеете жечь мой дом?! Да я вас сгною в темнице! – разорялся Первый министр. – На плаху все отправитесь!

На коленях в грязи стоял, жёстко связанный, с растрёпанными волосами, падавшим на разбитое в драке лицо, а все равно грозился всеми карами, на которые способен столь высокопоставленный чиновник, практически правая рука Императора.

Но солдатику, охранявшему преступника от самосуда, был дан чёткий приказ: будет рыпаться – бей по хребту. Что тот и сделал в точности: стукнул древком клевца по загривку министра. Без особой охоты, просто для порядка, и чтобы не гневить командира, который после пережитого страха перед упырицей лютовал пуще обычного.

Одно было неясно служивому, что делать с чародеем, который двинулся в их сторону с раскрытым синим веером на изготовку. Веер этот сиял по-нездешнему, как и глаза шамана, до краев заполненных синей кипящей жутью.

– Ты… ты… не подходи! – крикнул солдатик, заслоняя собой господина министра. – Не положено! Не велено!

Выставленная вперёд алебарда от силы колдовского оружия не защитила бы. Но приказ есть приказ, и вообще. Словом, парню просто повезло, что Ван ГоЭр успела первой.

Она бросилась на Юаня, как кошка на мышь, в прыжке стискивая его в не по-девичьи сильных объятиях.

– Успокойся! Слышишь меня?! Не вздумай, ученик Чжу!

Шаман рвался из тисков её рук и ног, как зверь из капкана, яростно мычал и дергал головой.

– Я убью его! Убью! Он сделал это с ней!

У Юаня начинался припадок, чреватый бедой для человека запросто гуляющего в потусторонний мир. Сейчас, в таком состоянии, шаман мог и не вернуться.

– Чего вы стоите? Помогайте!

Знак на лбу Юаня пришлось рисовать собственной кровью. Плевать, лишь бы ему на пользу пошло. Судороги быстро прекратились, и только руки слегка подёргивались, но это уже сущие пустяки. Лучник придерживал соратника за ноги, когда тот очнулся из короткого забытья, Имэй – за голову.

– Отпустите меня, – спокойно попросил Юань, уже не пытаясь вырываться. – Вы же понимаете, что… Это же моя…

Он скрипнул зубами и сжал в ледяной и влажной ладони пальцы ГоЭр.

– Это что тут у вас происходит? – поинтересовался командующий столичным гарнизоном.

– О, вы про нашего соратника, благородный господин? – вскинулся Сяо Чу, спиной заслоняя Юаня и девушек. – Он очень пострадал от столкновения с нежитью. Ай-ай! Шаману тяжело видеть, как эти люди обошлись с духом и телом покойницы. Уважение к мёртвым питает духовную силу любого шамана, а тут такое небрежение. Первый министр прогневал Небеса, так и знайте. Что будет теперь с Великой Лян?

Лучник умел говорить вкрадчиво и на первый взгляд даже ласково, при этом нагоняя страху на собеседника. Видимо, от царственных предков досталось умение это, отточенное в бесчисленных дворцовых интригах.

Начальство бросило испепеляющий взгляд на преступника.

– Вы же сами всё видели, господин военачальник, – участливо продолжал одноглазый стрелок. – Проявлено страшное неуважение к мёртвой женщине, кем бы она ни была.

Повязку он предусмотрительно опустил, и выглядел теперь пусть необычно, но не пугающе. Кроме того, один воин должен был по достоинству оценить мастерство другого воина.

Тем временем к ним подошёл начальник уголовного приказа – бай-юнь[28]28
  бай-юнь – начальник уголовного приказа;


[Закрыть] Лу Синь и хитрый лучник тут же придумал, как расположить его к себе.

– Надо бы осмотреть дом изнутри, – щедро предложил он. – Боюсь, что там будут вещи, опасные для любого неподготовленного человека. Ваши люди, уважаемый бай-юнь, не должны пострадать от чёрного колдовства. Мы с… – он зыркнул на Имэй, – помощником шамана пойдём поищем. Это наш долг.

Бай-юнь с облегчением перевёл дух и поспешил заверить уважаемого старшего ученика, что его подчинённые окажут любую посильную помощь, чтобы искоренить чёрную магию на корню. Впрочем, внутрь они с Имэй отправились все равно лишь вдвоём. Добровольцев из Уголовного приказа не нашлось, а назначенные помощники отстали практически сразу, едва миновав эрмэнь. Слишком много разорванных в клочья трупов попалось им на пути.

Глава 10 Горечь и соль

Мастер Дон Син учил, что отбирать жизнь у животного, предназначенного в пищу, можно лишь с уважением к его жертве и непременно без боли. Имэй сто раз резала кур, уток и кролей, но все они умирали, не успев даже испугаться, ничего не поняв и не страдая ни мгновения. А ещё наставник строго запретил держать птиц в клетках или иными способами неволить дикое свободное существо. И ни разу его бамбуковая палка не опустилась на спину шкодливого дворового кобеля Калачика, что бы тот ни творил по щенячьему недомыслию.

«Вина собаки всегда на её хозяине лежит, ибо человеку дан разум, а, следовательно, и чувство ответственности за тех, кто под его властью обретается, – повторял Мастер, стоило пожаловаться на проделки пса. – Воспитывай животное тщательнее – не придётся огорчаться».

Так вот, никогда прежде Имэй не убивала столько животных из одного лишь милосердия, чтобы прервать мучение ни в чем не повинного существа. Умирающие, страдающие собаки, кошки и даже маленький козлёнок со сломанными ножками. С мокрым от слез лицом, с почти невидящими глазами Ли Имэй резала им глотки, освобождая от бесконечной боли и мук.

– Давай я? – предложил было брат Сяо.

– Нет-нет, – решительно отказалась девушка. – Надо всё сделать быстрее. Остановить это.

Часть заднего двора в резиденции сян-го была превращена в мучильню, в пыточные застенки для безвинных животных – клетки в сыром подвале, страшные даже на вид инструменты, мясницкие ножи и маленькие острейшие ланцеты, пилы и колья. И каждый раз, нанося милосердный удар, Имэй думала, что Чжу Юаню несказанно повезло. Большую часть жизни он провёл в Школе, рядом с нормальными людьми, а не в этом страшном доме, насквозь пропитанном ужасом. Тут мучили бедных тварей, убивали, закапывали их кости в саду, а духов превращали в яогуай. Кто этим занимался? Неужели сам Чжу И? Или его старший сын? Кто-то же приходил сюда каждый день и делал всё это.

Сяо Чу снова пришлось снять повязку, чтобы узреть малейшую магическую активность. Именно он заметил тот старый сундук в дальнем углу под лестницей.

– Там что-то есть. Глянь-ка, сестричка Ли.

Имэй с огромным трудом приподняла крышку и потрясенно ахнула. В ворохе грязных тряпок, пропитанных испражнениями, лежало человеческое дитя, самое большее двух лет от роду, ещё живое, пусть и находящееся на последнем издыхании. Маленькая девочка, а это была девочка, не могла ни кричать, ни плакать, только сипло и прерывисто дышала, и смотрела в пространство слезящимися глазами. Большими и карими, как у щенка, закисшими от гноя, глазами. Правая рука малышки заканчивалась собачьей лапой – с серой пятнистой шерстью и черными коготками.

Одноглазый лучник выругался площадными страшными словами, выхватил ребенка из «гроба» и, сорвав с плеч свой плащ, закутал в теплую ткань.

– Твари, вот ведь твари! Сломали и выжрали почти до дна, всю шэнь, весь дар. За что?! Такую маленькую – за что?!

Теперь-то Имэй точно знала, что чувствовал брат Люй, когда спас её саму от озверевших мародеров. Вот ровно то же, что и она сейчас: слепящую ненависть ко всем мучителям, жажду немедленной и лютой расправы над ними. Чтобы кровь так и хлестала во все стороны, чтобы от их криков лопалось небо, чтобы каждое мгновение из оставшихся им эти злобные нелюди испытывали ту же боль, что и их жертвы.

Свободной рукой братец Чу прижал к себе девушку.

– Не плачь, Ли Имэй, мы её спасем. Заберем в Школу, выходим-вылечим. Не плачь. А еще, Ли Имэй, мы им отомстим. Каждому, кто обидел нашу… Пуговку, каждому, кто сделал ей больно.

Имя ребенку даст потом Мастер, а для них с Сяо Чу она навсегда останется Пуговкой.

Девочка за все это время не издала ни звука, но её крошечное тельце, по крайней мере, перестало дрожать, а значит, она немного согрелась.

– Замотай поплотнее, чтобы никто лапку не увидел, – попросила Имэй. – А то еще, чего доброго, сожгут вместе с домом. Только бы не отобрали.

– У меня-то из рук? Ха! Пусть попробуют, – заявил лучник. – Идем!

В другое бы время они ни за что не осмелились дать такому маленькому ребенку эликсир, предназначенный для охотников на демонов. Но ГоЭр, осмотрев найденыша, ругаясь сквозь зубы, сразу полезла за пазуху за мешочком. Тщательно обсосала пилюлю, а свою слюну втолкнула к рот девочке.

– Иначе окочурится она у нас еще до рассвета. Изверги! Что с детенышем сотворили, уроды.

В хозяйстве Ли Имэй имелось всё необходимое для детей любого возраста – от пеленок и колыбелек до одежки на любой сезон. Мало ли кого ученики приведут-принесут с собой из странствий. Но то ж – в Школе. С другой стороны, все они, включая засранца Лю Ханя, умели заботиться о детях, даже самых маленьких, и получше иных матерей. Кормить, если надо то и из рожка, лечить от любой хвори, пеленки менять. Последнее умение требовалось редко, младенцам, как правило, «излом» пережить не получалось.

Имэй посмотрела в маленькое, с кулачок, личико заснувшей подобранки, дивясь стойкости такого маленького и беззащитного существа.

«Ты справишься, Пуговка. Вырастешь и станешь лучшей из нас, той, которая безошибочно найдет любого «сломанного» ребенка, – прозрела будущее стратег Ли. – У тебя не только лапка собачья, у тебя и нюх на магию такой же». И словно своими глазами увидела ту девушку, какой вырастет крошечная страдалица – сильную, отважную и бесстрашную ученицу Школы, её гордость и славу. Но это будет потом. Если, конечно, все они переживут эту ночь и все, что за ней неизбежно воспоследует.

Тем временем горожане окончательно осознали, с каким кошмаром по соседству они жили долгие годы. Сразу же вспомнились им все бесследные пропажи людей, когда взрослые и дети точно в воздухе растворялись. Сначала заголосила одна женщина, поняв, что надежды на чудо больше не осталось, и не вернётся её младший братишка в отчий дом, не постучит в дверь. Потому что кости его безбожно закопаны в саду у Первого министра. Её отчаянный вопль подхватила соседка. И загудела толпа растревоженным осиным гнездом, и двинулись разгневанные мужчины и заплаканные женщины на солдат, требуя отдать чёрного колдуна на расправу.

Начальник уголовного приказа, коротко посовещавшись с командиром столичного гарнизона, а также с поднятыми из тёплых постелей чиновниками разных рангов и, серьезно поразмыслив над последствиями своего решения, приказал упырицу немедля сжечь.

– Мало! Разорвать сян-го! – кричали люди, тесня служивых. – На костёр его! К упырице – в огонь!

Как известно, народ Поднебесной, ежели придёт в смятение, может и не захотеть вернуться в обычное уравновешенное состояние. И неровен час обрушится на Великую Лян гнев Небес за святотатство Первого министра. Мор или голод, война или какой еще разор, да мало ли? А всё почему? Из-за бесчинств сян-го!

– В огонь их всех!

– Казнить всех колдунов Чжу!

Бай-юнь Лу Синь громогласно поклялся учинить суровый допрос всем оставшимся в живых насельникам поместья, не делая исключения для хозяина и его семейства. А чтобы народ занялся делом, дозволил жечь дзянши. Горожане тут же сами натащили хвороста, лишь бы поскорее избавиться от чудовища, и костёр взметнулся едва ли не до небес.

Шаман не выдержал, отвернулся и бессильно уткнулся лбом в колени ГоЭр.

– Терпи, Чжу Юань, – тихо и серьёзно говорила охотница на демонов, поглаживая возлюбленного по сгорбленной спине. – Твоей матери тут нет, она давно умерла, её горняя душа вознеслась, и ты это знаешь лучше всех. Нам надо лишь перетерпеть и дождаться рассвета, чтобы уйти из Цзянькана.

– Да, братишка, – поддакнул лучник. – Пока никто не вспомнил о вашем родстве, надо делать ноги. Тут сейчас такой змеиный супчик вскипит, что язык ошпаришь.

– Да, цыц ты! Болтун! – рявкнула ГоЭр. – Накличешь ещё.

Но было поздно. Накликал одноглазый стрелок неприятностей. И так как сам был царского рода, то и проблему призвал того же высокого ранга.

– Тайцзы! Наследный принц!

Видимо, сторонники принца Сяо Туна снярядили гонца в монастырь ещё на том поле, где прошлым утром Юань нашёл восковых уточек. Ибо промедление в вопросе влияния на отца-императора подобно политической смерти. Тайцзы вернулся в столицу так скоро, как у него это вышло. Конь его – рослый гнедой жеребец – выглядел усталым, а сам наследник престола – измождённым, в край расстроенным и гораздо старше своих тридцати пяти. Широкое скуластое лицо осунулось, губы посерели от холода, а глаза ввалились.

– Что тут происходит? – спросил он, глядя как первого министра Чжу И вяжут цепями, собираясь отконвоировать в темницу управления.

И по мере того, как принц высушивал доклад, морщина между густых бровей становилась все глубже, а мешки под глазами – чернее. Не радовала его даже перспектива одним махом избавиться от своего главного врага при дворе – от Первого министра Чжу И.

Ли Имэй принца очень хорошо понимала. Суеверный Император, перепуганный до полусмерти этой гнусной историей с дзянши, не спустит сыну провинности с уточками. Бить своих, чтобы боялись чужие, это ж первое правило дворца.

– Надо сказать тайцзы Сяо Туну про… – Имэй куснула себя за губу. – Про то, что мы видели в погребальной зале.

Она уже мысленно прикинула, насколько эта откровенность будет выгодна им всем и, соответственно, Мастеру и Школе, и сочла её полезной.

– Иногда ты меня пугаешь, сестрёнка, – шепнул лучник. – Нельзя же быть настолько стратегом.

Девушка ответила удивлённым взглядом. Почему нельзя? Мастер дал задание разобраться, кто нацелился на Школу и откуда прилетели стрелы чёрного колдовства, а она еще и до половины не распутала этот клубок. За сян-го ведь кто-то же стоял. Кто? Зачем? На эти вопросы надо получить ответы. Так почему бы не с помощью наследного принца?

– Ученики наставника Дон Сина?

Сяо Тун подошёл к ним сам, неслышно и, как это принято во дворцах, неожиданно.

– Ваше высочество!

Должно быть, в глазах наследного принца они, коленопреклонённые, выглядели подозрительно и странно: девушки, одетые в мужскую одежду, израненный шаман в драном шеньи и одноглазый лучник с живым свёртком на руках. Имэй отлично помнила этот взгляд. Недоверие пополам с надеждой, сомнение и желание рискнуть – это самая простая смесь чувств, испытываемая нанимателями. В Школу приходили, когда все прочие возможности были исчерпаны, надеясь на чудо, а видели перед собой вместо небожителей – вполне обычных молодых мужчин и женщин. Если, конечно, не считать одноглазого Сяо Чу и пьяного в стельку Бродягу.

– А где Бай Фэн? – спросил принц.

– Что-что?

Имэй показалось, что она ослышалась.

– Я спрашиваю, где старший ученик Бай Фэн? Мне нужен он, – строго сказал наследный принц. – Я нанимал его.

Голова у Имэй стала лёгкой-лёгкой, и в ней, словно в тигле у алхимика из киновари, нефрита и золота, выплавилась мысль, столь же ценная, как «золотой эликсир», и столь же опасная в своей пронзительной ясности. От этого ноги девушки подкосились, и она рухнула в грязь возле сапог принца.

– Ваше Высочество, ваша мать – благородная гуйфэй Дин, что лежит в погребальной зале, превращена в дзянши! – воскликнула она быстро и яростно. – Вы должны торопиться, пока не случилось самое страшное! Ваши враги замыслили немыслимое коварство! Скорее, Ваше Высочество!

И до сего момента тягучая, как древесная смола, неопределённость происходящего вдруг закрутилась-завертелась, словно грязная вода в речном водовороте. Наследный принц прорычал что-то вроде: «Ах, он мерзавец!», и бросился к Чжу И, намереваясь допросить его сразу. Тот, в свою очередь, с воплем рванулся из цепей, забился в припадке, закричал будто раненый зверь, а потом вдруг рухнул бездыханным с выпученными кроваво-красными глазами.

И тут не нужно быть мудрым даосом, чтобы догадаться о причинах столь внезапной смерти. Кому-то стало невыгодно, чтобы живая кукла заговорила – по доброй воле или под пыткой, неважно. Наследный принц в сердцах пнул тёплый ещё труп царедворца и развернулся к магам:

– Так! Ты! – он ткнул пальцем в зеленоватого от потери крови Юаня. – Ты, шаман, рассказывай! Нет! Мы все вместе отправимся во дворец и всё проверим. Немедленно!

– Вот и кто тебя за язык тянул? – рыкнула ГоЭр на Имэй.

Но одноглазый стрелок сделал ей знак замолчать.

– А что она?! – ярилась охотница. – Юаню совсем плохо, не видишь? Ты, сестрица, хоть бы башкой подумала!

Ли Имэй в ответ только замычала и головой затрясла. Оправдываться она не собиралась, ей просто нужно было ещё немного времени, чтобы всё обдумать, сложить все детальки воедино.

– Чей это ребёнок? – спросил принц, указав на свёрток в руках Сяо Чу.

– Наш. Принадлежит этот ребенок женского пола нашей Школе Северного Пути, – молвил брат Чу, глазом единственным не моргнув. – Была злонамеренно похищена.

– Зачем?

И тут снова встряла Ли Имэй, злостно нарушая этикет:

– Ваше высочество! – воскликнула она. – Очевидно, что тот, кто совратил обитателей резиденции сян-го Чжу И, хотел заполучить одарённое дитя для своих жестоких опытов. Кто знает, что сотворил бы этот преступник из ребёнка-мага?

Наследный принц нахмурился ещё сильнее. Стрела, посланная умелой рукой, опять угодила точно в цель. У тайцзы слишком много обычных врагов, чтобы он смог отмахнуться от угрозы неведомого колдуна, чьи возможности внушают ужас. Пусть у принца сложится впечатление, что ученики Мастера Дон Сина уберегли его от ещё одной напасти. Тем паче, что всё сказанное почти чистая правда – Пуговка с того мгновения, как её взял на руки старший ученик, принадлежит Школе.

Двое соратников принца тут же уступили своих коней магам, ибо поспеть за жеребцом тайцзы на своих двоих те, при всем желании, не смогли бы. ГоЭр поддерживала Юаня, а Имэй крепко ухватилась за лучника, сидя у него за спиной.

– Как там наша Пуговка? – спросила она.

– Сопит. Если вдруг что, подержишь её?

Девушка тяжко вздохнула.

– Боюсь, нас уже опередили, братец. Тот, кто всё это затеял, успеет замести следы. Опоздала я с предупреждением.

– Тогда зачем мы едем во дворец с принцем?

– Чтобы помочь ему удержаться в ранге наследника престола, и чтобы он потом рассказал, зачем нанял Бродягу. Хотя я догадываюсь.

– А у нас получится?

– На все воля Небес, братец Чу.

Одноглазый стрелок невольно поёжился.

– Чо-т не тянет меня во дворец совсем. Нам бы вернуться в Аньчэн и там оборону держать. Ведь и туда сунутся же.

– Там Лю Хань и остальные. И Мастера со счетов не сбрасывай! – отрезала Имэй и пребольно ткнула братца в бок.

Ныть Сяо Чу умел как никто, самозабвенно и жалостливо, и пресекать его попытки пострадать следовало в самом зародыше, хоть у самой болело сердце за мальчишек.

Во дворце никто уже не спал, начиная от Императора и заканчивая самым младшим евнухом с хозяйственного двора. Стражу на воротах удвоили, а на стены по всему периметру выставили лучников. Только вот вряд ли все эти меры предосторожности помогли бы, восстань дзянши из гроба.

– К Погребальной зале! – скомандовал тайцзы, не медля ни секунды.

Они бежали по длинным и узким переходам, похожим на тропы, ведущие в какой-нибудь горный монастырь; по рукотворным ущельям между высокими стенами, отделяющие одни палаты от других. Впереди стражники с факелами, позади свора евнухов. В утреннем морозном воздухе пар от дыхания множества людей вился над головами, как походное знамя. На стенах перекликалась охрана, с писком разбегались в разные стороны служанки. Будь Сяо Тун обычным принцем, ему бы никто не позволил так вольно перемещаться по Запретному городу, но статус тайцзы, пока тот еще в силе, допускал больше самодеятельности.