Текст книги "Школа Северного пути (СИ)"

Автор книги: Людмила Астахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 15 Час учеников

Об одном жалела Ли Имэй – о том, что не взяла с собой бумагу, тушь и кисти, и не зарисовала в тот день всех, кто собрался на совет. Хоть несколько набросков на память. Строгое и невозмутимое лицо Лань Шэна, нервный трепет синего веера в руках Чжу Юаня, тонкое запястье Тань Тин на плече Лю Ханя и причудливый тиснёный узор его кожаного доспеха, ослепительную улыбку Сяо Чу и нахмуренные брови Мэн Ни. Впрочем, на Бродягу пришлось бы извести кучу листов, чтобы запечатлеть на ней сначала его душевное напряжение, затем отчаяние и в самом конце – решимость. Как он стискивает челюсти, удерживая за зубами слова раздражения, как поводит плечами, отгоняя сомнения, как внимательно слушает и как говорит.

Совещались в покоях Мастера – случай редчайший, первый на памяти не только Имэй, но и самого старшего из учеников Лю Сюя, покинувшего Школу двадцать лет назад. Место перед шёлковым экраном с пляшущими журавлями опустело, Мастер устроился рядом с учениками возле большой жаровни. Но почти сразу же стало очевидно, что наставник решил самоустраниться. Он ни разу не вмешался в споры, не комментировал, не поправлял, когда ученики откровенную ересь несли. Только, знай, подливал себе черпачком из чайной чаши. Не нашлось у Мастера Дон Сина ни совета, ни пожелания.

– Уверен, вы сами разберётесь. Взрослые уже, – бесстрастно молвил он, поднося к губам исходившую паром чашечку, хотя поначалу совет больше всего напоминал балаган.

Хань бил себя кулачищем в грудь и кричал, что обороняющиеся всегда в преимуществе. А когда Имэй напомнила ему, что в их “крепости” всего-то двадцать полноценных защитников и больше не станет, а только, упаси Небеса, меньше, принялся грубо огрызаться. У сестры Тань желание всегда одно было – подраться и всех убить. А когда Мэн Ни осмелилась спросить наставника, не стоит ли попытаться договориться с Небесными наставниками о встрече, тот ответил предельно кратко: «Не думаю».

Война – это, прежде всего, сражение умов, а оружием разума всегда служили опыт и знания. Чем больше знаешь о силах врага, тем лучше. Враги не подозревают о твоих тайных и явных возможностях – вообще отлично. Даже обладая небольшим войском, опытный полководец, знающий достоинства и недостатки многочисленного неприятеля, сможет победить. Ведь иногда победа заключается в том, что ты остался жив.

– Цель наших «коллег» проста – всех убить. Принц Ган не прочь захватить парочку «сломанных» в плен. Для своих зверств. Наша же задача остаться в живых.

Бродяга повторил то, о чем они с Имэй говорили половину прошедшей ночи. Светильник в их комнате горел почти до утра, наводя соратников на мысли, ничего общего с истиной не имевшие. Вместо того, чтобы миловаться под одеялом, как настоятельно советовала Тин Тин, они с Бродягой обсуждали стратегию и тактику. Правда, под общим одеялом и обнявшись, но беседа вышла серьёзнее некуда.

– Я знаю, что никто не станет вести переговоры со слабыми. С теми, кого они считают слабыми… – посетовала Имэй.

И тут подал голос Большой Фань

– Вот и я о том же. Хватит нянчиться с гадёнышами. Пора рубить головы лазутчикам и на стене потом выставлять. Для устрашения и угнетения боевого духа противника.

– А чо? – воодушевился вдруг Бродяга. – Самое время. Старший брат, дело говоришь. Почему это мы слабые? Давай покажем, что мы – сильные. Двадцать сильных магов, которые должны и могут защитить свою Школу.

Говоря это, Бродяга не казался ни больным, ни трогательным даже в любящих глазах Ли Имэй. И незрячим калекой он, к слову, тоже не выглядел. Вскинул острый подбородок, расправил плечи и сжал в руке чашку с такой силой, что та едва не треснула.

Его неожиданно поддержал Гао Вэнь, оценивший перспективу со вкусом подраться с другими магами.

– Брат Сяо, пойдёшь в напарники? Ты отстреливаешь, я усекаю, э? Возьмёшь мой самострел, устроим настоящее веселье.

Какой же лучник откажется пострелять? К тому же, на этот раз демоноборец предпочёл меч другому своему любимому оружию.

– Ты такой кровожадный, брат Гао. Как будто не в пещере уединялся, а в тюрьме сидел среди воров и убийц, – хмыкнул одноглазый стрелок, соглашаясь. – Отлично! По рукам!

Со спины старшего ученика Гао частенько принимали за барышню, настолько хрупким он казался. Сам невысокий, плечи узкие, стан тонкий, волосы длинные, запястья худые – чем не юная дева? Но горе тому, кто пытался заигрывать с прекрасным юношей, из-за внешности усомнившись в его мужественности. За дурацкие намёки Гао Вэнь если не убьёт, то запросто покалечит, с места не сходя и не говоря худого слова.

И все взоры обратились в сторону Мастера Дон Сина, который с начала совещания не поменял ни позы, ни отрешённого выражения на лице.

– Наставник, может вы себя плохо чувствуете? – робко спросила Мэн Ни.

– Отлично я себя чувствую. Лучше всех вас…

Из-под тяжёлого века Мастера сверкнул лазоревый отблеск горних зарниц, осветил его могучий дух и погас.

– Раз придумали дельное, то – действуйте, – молвил он и безмятежно зевнул.

Бродяга играл с мальчишками в «бей-по-рукам». Безошибочно ловил момент, чтобы метко шлёпнуть очередного соперника по ручонке, лежащей у него на раскрытой ладони. Отличная забава для тренировки скорости реакции. Но кисти правых рук у младших учеников распухли от хлёстких ударов, это факт.

– Ай! – жалобно запищал Малёк. – Больно же!

– А я сколько раз говорил, не на руки мои смотри, а на лицо.

– Так оно завязано.

– Только глаза, но ты же видишь губы, младший братец, читай по ним мои намерения.

– Не читаются они, – буркнул Ян Янь. – Ты все время смеёшься, старший брат Фэн.

Припустивший к ночи дождь и порывистый ветер загнал учеников на кухню, поближе к печке. Лань Шэн лечил иглоукалыванием тихо скулящего Чжу Юаня. Лю Хань, думая, что никто не видит, лапал хихикающую Тин Тин, Большой Фань развлекал мелюзгу, катая на одном колене Чунь-эр, а на другом – Ши Ши. Остальные, кто не в дозоре, оружие чистили, точили кинжалы и стрелы. Кроме Имэй. Она латала исподнюю рубашку для Бродяги. Пришлось поискать среди старья, чтобы ткань уже мягкая была, которая не скребет и не срывает струпья.

– Я давно говорю: хватит в благородство играть, – проворчала ГоЭр. – Мы ж не какие-то благородные господа. Умыть поганцев кровью, и всех делов. И самого принца завалить не мешало бы. Нет полководца – нет армии.

Вся стратегия охотников придумана под демонов, с которыми у людей не может быть ни переговоров, ни компромиссов, ни перемирий. Но, в данном случае, их главный враг – принц Сяо Ган – мало чем отличался от демона.

И пока народ спорил, выберется ли тот из-за стен Запретного города или нет, тем паче, что подмётные письма, в которых ставилось под сомнение отцовство Императора, уже разосланы, Имэй наблюдала за Бродягой, который мальчишек разогнал, но к заветному кувшинчику, что выпросил ещё накануне, так и не притронулся.

– Я тебя не узнаю, Бай Фэн. Ты что же – повзрослел, наконец-то? – сказала Имэй, когда спать ложились. Ну как ложились – в одежде и с оружием, чтобы в случае нападения в исподнем не бегать под дождём.

– А то! Как-никак, жениться собрался, значит, я уже совсем большой, – хохотнул Бродяга. И был пребольно укушен за нос.

– Балбес! Я ж серьёзно.

– Так и я серьёзен. Я уже все спланировал, Ли Имэй. Зрячий или нет, но я собираюсь прожить с тобой всю жизнь, а для этого надо отбиться и Школу сберечь. Так! Не лезь ко мне целоваться, коварная женщина! Это нечестно! Вот так всегда, сначала научишь хорошему, а потом от этого страдаешь!

Они смеялись, касаясь друг друга осторожно и ласково, как маленькие счастливые зверьки, только выбравшиеся из родительской норы и познавшие вкус свободы, свято веруя, что впереди их ждёт целая жизнь.

А над Аньчэном и на много ли окрест пролился в ту ночь невиданной силы ливень. Река прорвала древнюю дамбу, затопив несколько десятков деревень. Рухнул мост, и просела северная городская стена.

Но ни погода, ни бедствия, ею вызванные, не остановили врагов Школы, даже наоборот. Наутро головы убитых в ночной стычке украсили внешнюю стену поместья. Впервые за последние сто двенадцать лет. Следующим утром голов стало на шесть штук больше. Могло быть и меньше, но стрелы Сяо Чу не дали сбежать тем, кто этого внезапно захотел.

А в полдень третьего дня к воротам Школы явился посол от Второго Небесного наставника. Имэй не поверила глазам своим, хоть накануне уверяла соратников, что именно так и случится.

– Седьмой ученик Ли Тай пришел к Мастеру Дон Сину, – сообщил скромно одетый молодой человек в широкой даосской шляпе.

Однако Мастер упёрся, словно капризный трёхлетка.

– Иди сам разбирайся, Бай Фэн, – сказал. – Я тех голов не рубил, мне ответ не держать.

Строго говоря, Бродяга тоже мертвецам ничего не отрезал, но именно его признали лидером остальные ученики. Он не возражал, только повязку с глаз сдвинул выше на лоб, не желая открыто показывать чужаку увечье.

– Не поддерживай меня, – приказал он Имэй. – Просто будь рядом.

Бай Фэн почти всё детство провёл в поместье, зная поимённо каждый камень на дорожках сада, каждую половицу, ступеньку и перила лестниц, а потому шёл вперёд увереннее иного зрячего. Со стороны и не догадаешься, что мужчина, остановившийся в широком проёме дамэнь[31]31
  дамэнь – главные ворота в усадьбу;


[Закрыть], ничего не видит.

– Что за дело привело Седьмого ученика Ли Тай в нашу Школу? – спросил он у посланника.

Тот, в свою очередь, всем видом показал, как оскорблён необходимостью вести переговоры с кем-то ещё, кроме Мастера Дон Сина: губы искривил, очи горе возвёл, вздохнул тяжко.

– Прости, пожалуйста, но наш драгоценный ши-фу[32]32
  ши-фу – учитель/наставник;


[Закрыть] занят, – развёл руками Бродяга. – Говори, Седьмой ученик, не смущайся, а я ему всё-всё дословно передам. Обещаю.

Полгода под видом дворцовой служанки даром для Бай Фэна не прошли. Приторный голос этот он скопировал у кого-то из царедворцев. Двумя тонами выше, и один в один, как у главного евнуха.

– Мой наставник просит Мастера Дон Сина вернуть тела наших младших братьев, – выдавил Ли Тай.

– Тех разбойников с закрытыми лицами, что в ночи перелезли через стены с оружием в руках? Нет, не может быть, чтобы они оказались учениками вашего благородного наставника! – Бродяга окончательно вошёл в роль. – Вы, верно, перепутали, Седьмой ученик. Я ни за что не поверю, что эти гнусные проходимцы, эти бесчестные убийцы приходились вам соучениками.

Стоящий за левым плечом лицедея Лю Хань крякнул, пытаясь не подавиться злорадным смешком.

– Смерть моих братьев не повод паясничать, Бай Фэн, – огрызнулся посланник.

– Зато жизнь моих братьев и сестёр отличный повод, чтобы убивать каждого, кто явиться в Школу без спроса, – жёстко ответил Бродяга. – В следующий раз, Седьмой ученик, я прикажу разрубить каждое тело на пять частей и выбросить куски на свалку.

– Ты понимаешь, к чему это приведёт?

– Ещё бы! К тому, что Небесные наставники по итогу раздумий предпочтут постоять в сторонке, пока мы выясним все недопонимания с Его высочеством. Иначе у них ученики скоро закончатся.

Жестоко и свирепо нарушить все писанные и неписанные правила ведения войны между Школами было идеей Бай Фэна. Пусть враги из числа магов решат, что аньчэнцы загнаны в угол и им нечего терять. Кому же охота оседлать тигра, не имея возможности слезть со спины разъярённого и смертельно опасного хищника? К тому же, людей с даром духовной силы не так уж и много, чтобы гнать их на убой, словно скот. Каждый маг – штучный товар, а Небесные наставники и так уже потеряли кучу народа.

– Идём, братец Фэн, выпьем по кувшинчику за благоразумие Второго Наставника, – предложил Лю Хань, когда посол убрался восвояси.

– Завтра выпьем. Поглядим, что принесёт будущая ночь, и тогда выпьем, – ответил Бродяга. – Прислушаются ли Небесные наставники к моим словам.

Наставники вняли доводам, и почти целые сутки Школа наслаждалась затишьем.

Стрела прилетела ближе к вечеру, уже в сизых сумерках, когда стрелявшего при всем желании не разглядеть, и вонзилась в деревянную балку прямо рядом с входом в комнату Имэй. И сразу же выяснилось, что маленькая записка, привязанная к древку, тоже предназначена стратегу Ли.

– Здесь написано «Через три дня», – прочитала она.

– И что это означает? – полюбопытствовал Сяо Чу, повертев стрелу в руке так и эдак. – Что за загадки такие?

– А нам сейчас Стратежка все расскажет, верно?

Ехидства в голосе Бай Фэна было чуть больше, чем злости, но чуть меньше, чем беспокойства. То, что Мастер называл смешанными чувствами.

– Почерк генерала Хоу, – призналась девушка. – И пишет он, как нетрудно догадаться, о принце Сяо Гане.

– Ага, – нахмурился Бродяга. – Предупреждает, значит. Так-так. И ты ему веришь, этому уроду?

– Верю. Я открыла ему тайну принца, а он в ответ предупредил меня. Выходит, мы квиты.

– Вот! – коротко хохотнул Чу. – Вот тебе, брат Фэн, и польза от недобитого подонка. А если бы ты ему яйца отрезал, то мы бы ещё и с генеральским войском сражались. Наставник прав: иногда не доделать лучше, чем до конца довести.

Но Бродяга на шуточки побратима не повёлся:

– Только не в отношении Хоу Цзина!

– Ты чего… ревнуешь?!

Бродяга так порывисто её обнял, что девушка не успела обидеться.

– Да он же сломать тебя мог, дурочка! Окончательно и бесповоротно. И стала бы ты такая же, как принц.

– Что, кошек бы начала мучить?

– Нет, себя.

Вряд ли Бродяга преувеличивал. В каком-то смысле он знал об истинной сущности принца Сяо Гана больше всех, чтобы делать выводы.

В Школе надломленную душу врачевали вместе с телом. И даже сейчас Мастер Дон Син каждое утро занимался с Ю Чуном упражнениями, восстанавливающими потоки ци, чтобы выпрямить искривлённый позвоночник и укрепить шэнь. Принцу же не досталось ни опытного наставника, ни помощи.

– Было бы странно, если Его высочество не воспользуется таким случаем, как стихийное бедствие в Аньчэне, чтобы выбраться из Цзянькана.

Сяо Чу на правах ближайшего «родственника» невесты устроился на соседней кровати, которую сам же и приволок, и вел рассуждения оттуда. Он решил, что раз уж бродяжье-стратежья парочка отложила супружеские отношения до более подходящего момента, то можно вселиться в комнату к Имэй, подальше от молчаливого целителя и чересчур болтливого демоноборца. Чунь-эр пришлось с собой забрать, та отказывалась спать без своего спасителя.

– И предлог вполне благовидный: проверить, как местные чиновники справляются с ремонтом дамбы, – говорил он. – А в промежутке между инспекциями устроит Школе кровавую баню. Кстати, каков он в бою, этот «ломаный» принц?

– Сложно судить, но не будем забывать, что его натаскивали с раннего детства. Опять же, Сяо Ган и не один сюда придёт.

Бай Фэн с ожесточением стукнул кулаком по спинке кровати, словно она в чем-то провинилась.

– Тихо, братец. Разбудишь дитё, – шикнул Сяо Чу.

– Ладно-ладно. Тогда ничего иного нам не остаётся, кроме как поверить вэйскому выродку. Три дня, говоришь?

Вспухшие желваки на челюстях, стиснутые губы и складка между бровей не вязались с беззаботным тоном Бродяги, но Имэй примерно представляла, какие думы его тревожат. Такие же, как и её саму. Что, если Хоу Цзин расставил им ловушку? А если и нет, то не явится ли он следом, чтобы отомстить Бай Фэну и добить оставшихся в живых учеников? И как вообще можно принять к вниманию слова такого вероломного человека, как мятежный генерал? Как тут не беспокоиться?

– Мы что-нибудь придумаем за три дня-то, – промурлыкал Бродяга ей в макушку. – Моя Стратежка измыслит какую-нибудь хитрую стратегию. Выпутаемся.

Однако ничего специально выдумывать не пришлось, всё сложилось само собой, как чаще всего в жизни и бывает. Редко кому удаётся сыграть с Судьбой на опережение.

Доспехи, которые нашлись у Гао Вэня, были вэйские. Что-что, а на севере мастера-бронники знали толк в своём ремесле. Нагрудник с оплечьями и набедренники из крепкой кожи и бронзовых пластин – генералу под стать. А главное, Бай Фэну они как раз впору пришлись.

– Лучше тебе не знать, с кого я их снял, братец, – недобро ухмыльнулся демоноборец.

– А шлем же тогда где? У них они с фазаньими перьям. Давно себе такой хотел.

– Раскололся он. На три неровные части. И тоже ни о чем не спрашивай, ага?

Бывший хозяин доспехов Бродягу интересовал мало, гораздо сильнее его волновало, как половчее защитить сломанную правую руку. Лю Хань, как самый опытный в воинском деле, честно старался отговорить побратима от опрометчивого шага. К доспехам ещё приноровиться нужно.

Бай Фэн вертелся и так, и эдак, словно дворцовая красавица перед полированной бронзой зеркала, принимая героические позы, и без конца допытывался:

– Стратежка, как я тебе? Хоть немного похож на вэйского генерала? А с мечом? Красавец, да?

– Ты хоть раз в доспехах дрался? – настаивал Хань.

– В солдатских – бывало, в генеральских – нет, а в чем разница-то?

Доблестный цзюнь-ши в ответ лишь тяжко, наподобие своего коня, вздохнул.

– Не крутись тогда, чучело! Подтяну ремешки получше, а потом немного потренируемся, бесстрашный ты наш.

Лю Ханю, который лучше всех знал, как оно – сражаться в строю, идея встать плечом к плечу и дать открытый бой, не слишком понравилась, но иного выхода у них не осталось. Все, кроме детей и Имэй, были ранены. Слава богам, ни одна рана не оказалась серьезной настолько, чтобы ученик не мог держать в руках оружие, но силы защитников Школы таяли на глазах.

– Мне нужно сойтись с ним один на один, понимаешь? Нос к носу. И немного времени, прежде чем он воткнёт мне кинжал в печень.

– Это я понимаю, брат. И помню, что тебе, стожильному, все равно, в какой руке меч держать, но с глазами-то, что делать станешь, а? Зрения бумажные талисманы все равно не заменят.

Их накануне Имэй написала штук сорок. И ещё бы столько же сделала, если бы от усталости не заснула прямо у Бродяги на руках. А он, не щадя себя, весь вечер помогал в трудах: растирал тушь, подкидывал угли в жаровню и травил байки одна другой смешнее. Как прежде, как детстве, как всегда, только теперь у Ли Имэй был Бай Фэн, её собственный. Протянешь руку в темноту, а там уже ждут его тёплые пальцы, наклонишь голову, и она опустится на его плечо, а губы всегда встретятся с его губами где-то на границе сна и яви. Уже задрёмывая, Имэй прошептала: «Я буду рядом с тобой завтра».

– Этот ублюдок мог остаться в Цзянькане и терпеливо ждать, когда мы истечём кровью. Но, к счастью, это выше его сил. Мы достаточно долго упирались. Поэтому Его порченое высочество едет сюда лично, ему не терпится, не сидится на месте и не дышится. И это наш единственный шанс уцелеть, – объяснил Бай Фэн, собрав всех обитателей поместья во дворе.

– Но убить принца… ох-хо…

Для кухонной девчонки все принцы были кем-то вроде небожителей, которых можно ненавидеть сколько угодно, но трогать не моги даже в мыслях.

– А мы не будет его убивать, Цяо Цяо! – щедро пообещал Бродяга.

Из низких туч то мокрый снег валил, то дождь поливал, словно сами Небеса пытались отвадить смертных от кровопролития в такой ненастный день. Зря старались. Ночью Имэй снова видела полночную бестию на дереве. Правда, всего одну.

– Истощился наш принц на силы и выдумки. Подождём, теперь уже скоро, – сказал Бай Фэн удовлетворённо и звучно понюхал сырой воздух. – Не переживай, Стратежечка, я его учую заблаговременно.

– Может ты того… за моей спиной станешь, а? Я хоть и широкий, но очень подвижный. Мне бы спокойнее было и вообще…

Ханя прямо-таки корёжило от вида ратника, мало того, что однорукого, так ещё и слепого, как крот. Где такое видано, а?

– Ты, братец Лю, нашего стратега внимательно слушал? – строго спросил Бродяга. – Всё уже придумано.

Хорошо хоть не видел он лицо этого самого мудрого стратега – с закушенной губой и прижмуренными от переживаний глазами.

– Так я…

– Захлопни рот, Лю Хань! Быстро! – рыкнула Тин Тин. – Ты как будто никогда в засаде не сидел. Просто жди. Ох, простите, Наставник.

Но Мастер и ухом не повёл. Он, казалось, вообще не волновался об исходе схватки. Именно за эту невозмутимость Имэй была ему крайне благодарна. Когда рядом есть кто-то непоколебимый, как гора, кто-то абсолютно и целиком убеждённый в победе, это поднимает боевой дух. Ученики оборачивались на Мастера, видели его спокойное лицо и преисполнялись мужества. Если бы Ли Имэй ещё не стала свидетельницей, как бесстрастный наставник простоял на коленях перед алтарём Матушки Доу-Му почти всю ночь, то и на её душе было бы спокойнее.

Бессмертный святой Дон Син зажёг лампадки всех учеников, которые были у него когда-либо. Тех, кто умер от старости в собственной постели в окружении потомков, и тех, кто погиб юными, и тех, кто ушёл и никогда не вернулся. Словно собрал всех вместе, чтобы посоветоваться. Вопросами донимать Мастера девушка не решилась, все равно не ответит, но оставила у порога молельни тёплое покрывало.

– Приготовились! – скомандовал Бродяга.

Он как-то объяснил, что сломанная и заживо сгнившая душа принца смердит ему, словно выгребная яма. Захочешь – не перепутаешь. И малышка Чунь-эр то же самое чует, только ещё сильнее, застряв по воле мучителя в превращении.

Должно быть, наёмники, посланные принцем вперёд, сильно удивились, когда застали насельников Школы Северного пути в полной готовности посреди внутреннего двора.

– А мы уже заждались, – бросил небрежно Бай Фэн, едва услыхав, как подошвы сапог скользят по мокрой черепице крыш. – Ворота же открыты, могли бы, как люди, войти.

Убийцы молча посыпались с крыш, точно перезрелые яблоки с деревьев.

Будь Имэй на месте принца, она бы отозвала бойцов, едва поняв, что эффект неожиданности утерян. Дрались его люди отчаянно, по-честному отрабатывая своё серебро, но защитникам школы отступать было некуда, и сдаваться они не собирались. Чжу Юань сменил синий магический веер на стальной, Лань Шэн ради меча отложил в сторону ланцет, а тихая травница Ми Лин вспомнила, что всегда любила фэйчжуа – летающие когти. И только Мастер не захотел расставаться с бамбуковой палкой.

Лю Хань прикрывал Бродягу, его правый, беззащитный бок, Большой Фань – Наставника, все остальные, включая Имэй, сражались, как умели и могли. Талисманы против обычных людей из крови и плоти работали хуже, чем против нежити, но каждый из них пусть немного, но облегчал задачу Бродяги. Ему, чтобы нанести удар, нужно было слышать хотя бы дыхание врага, а талисманы на несколько мгновений давали такую возможность. Имэй пристроилась за спиной Бай Фэна, повторяя каждое его движение, как когда-то в юности на тренировках. Спина к спине, иногда касаясь друг друга локтями или задевая мокрыми от дождя волосами. Талисманы вспыхивали и гасли, лезвия сверкали и звенели, брызги крови летели во все стороны и такой крик стоял над поместьем, что, казалось, черепица потрескается на скатах крыш.

Время – самый главный союзник любого полководца, и одновременно самый опасный его враг. Оно бесстрастно, как будда, и принесёт победу лишь тому, кто сумеет правильно воспользоваться каждым мгновением, словно бесценным сокровищем. Ныне же время служило сразу двум господам одновременно – и помогая обеим сторонам, и губя.

Люди, даже если они маги, устают, из их ран вытекает кровь, а клинки становятся все тяжелее и так и норовят выскользнуть из слабеющих рук. Да, двор был уже завален трупами наёмников, но и защитникам не поздоровилось.

Закричала и ругалась пронзённая в плечо копьём ТинТин, хрипел с пробитым лёгким Чжу Юань, а единственный глаз Сяо Чу заливал поток крови из раны на лбу. Большой Фань превратился в утыканного стрелами дикообраза, разъярённого, но едва стоящего на ногах.

– Мастер!

Наставник тяжело опустился на одно колено. Его светлое шеньи стало красным и парило на холодном воздухе, точно кусок мяса.

Бродяга в бешенстве рубанул сырой воздух наотмашь.

– Выходи, кошкодав! – прокричал он. – Иди сюда, ублюдочное высочество! Вылезай из той норы, где ты сейчас сидишь! Хотя, откуда же взяться смелости у того, кто даже не сын своему отцу!

Насмехаться Бай Фэн умел и любил, и, пожалуй, его издевательских речей не вытерпел бы самый забитый из рабов. Что уж говорить о принце, за всю жизнь, надо полагать, не слышавших таких грязных слов и унизительных сравнений.

– Иди сюда, заморыш! Это тебе не кошкам глаза выкалывать, говнюк!

Разумеется, принц не вынес обиды. Имэй с трудом удержалась, чтобы не ахнуть от возмущения. Наглец, он не сменил дворцовые длиннополые одежды, не снял высокую гуань, усыпанную драгоценными камнями. В одной руке он держал зонтик, в другой – тяжёлый меч-дао. На фоне белой, забрызганной кровью стены теней Сяо Ган смотрелся яркой птицей, по случайности залетевшей в дом бедняка.

– Я собирался отрубить тебе ноги, безродный выродок, – прошипел принц. – Но начну, пожалуй, с нижней челюсти и языка. Уши оставлю, чтобы ты до последнего слышал крики твоей девки.

Бродяга громко и презрительно фыркнул.

– Ты поняла, Стратежка? У этого человека на уме только мерзости. Сказано же, что у тигра не рождаются волки. Наш Император человек добрый и гуманный…

Красивое лицо Сяо Гана перекосило от пламенного гнева.

– Заткнись!

– И не подумаю. Говорить правду, глядя в лицо, так приятно.

– Ты слепой, как червяк!

– Угу! А ещё однорукий и раненый, – издевательски уточнил Бай Фэн и сделал осторожный крадущийся шаг вперёд.

Имэй последовала за ним.

Сквозь пелену дождя она увидела блеск широкого лезвия клинка в руке принца, когда тот ринулся в атаку. Золотисто-оранжевый, точно спелый плод ю-цзи[33]33
  ю-цзи – апельсин.


[Закрыть], зонтик Сяо Ган использовал как ещё один вид оружия. Его мелькание отвлекало внимание Имэй, а шелест мокрой ткани мешал Бродяге сосредоточиться.

– Что это за звук? – спросил тот шёпотом.

– Зонтик. В левой руке.

– Ага! Сойдёт.

Умение Бай Фэна обращать себе во благо любую неприятность и на словах, и на деле, поражало Имэй всегда. Страшно тебе? Радуйся, ведь страх обостряет чувство опасности. Больно? Значит, ты всё ещё жив, если чувствуешь боль. Обидно? Отомсти и станет легче. И если на глазах твоих повязка, то это к лучшему – соперник не догадается о замыслах. Принцу тоже потребовалось какое-то время, чтобы понять – его уловка вовсе не так безотказна. И зонтик отлетел в сторону.

– А вот теперь поговорим! – крикнул он.

– Изволь! – улыбнулся Бай Фэн.

Положение у Бродяги было тяжелее, но потому он и надел доспехи. По той же причине принц взял с собой не прямой меч, а дао на длинной рукояти. И они сошлись в ближнем бою, заслонившись от всего остального мира свистящими росчерками лезвий и зловещим скрежетом клинка об клинок. В таком поединке не бывает случайных движений, в нем вообще нет места неожиданности, один приём влечёт за собой другой. И если боец наносит удар, а соперник блокирует его определённым образом, то какова будет контратака, оба знают ещё до её начала. Уже не имело значения, видит Бродяга или нет. Из этого стального вихря выйти живым мог только кто-то один. Принц отчего-то считал, что им станет он.

Сколько бойцов сгубила самоуверенность – не перечесть, ещё больше попалось в простейшую ловушку, заведомо считая противника слабым и уязвимым. Подпустить так близко Бай Фэна лишь из-за того, что он незрячий? Фатальная ошибка!

Они сшиблись грудь в грудь. И когда лезвие меча чиркнуло Сяо Гана по правому плечу, тот закричал – пронзительно и визгливо. Как правило, те, кто любят причинять боль другим, сами её страшатся.

Бродяга тут же отбросил оружие и впился липкими пальцами в свежую рану принца, словно клещами, разрывая мышцы и сдавливая нервы. Его высочество взвыл и выронил дао.

– Что такое? Тебе же нравится совать пальцы в живое мясо, – прошипел Бай Фэн, вжимаясь лбом в переносицу врага. – Ну как? Приятно?

Тогда Имэй выхватила из-за пазухи самый важный талисман – три иероглифа на зелёном шёлке. На шёлке, который ткут женщины из семейства Цин. Выхватила и подбросила вверх навстречу мокрому снегу. Темно-зелёный, как чудом уберегшийся от когтей осени лист тутового дерева, он взлетел, расточился мельчайшими брызгами и пролился на Бродягу.

– Ты хотел получит шэнь? – спросил тот у принца. – Вот она – вся твоя.

Треснувший кувшин не удержит воду, пусть он и выглядит целым. А если вылить в него сразу целую бочку, то стенки не выдержат, сосуд расколется окончательно. Теперь это будут лишь бесполезные черепки. Духовная сила всех учеников, плотная, как расплавленное золото, хлынула через Бродягу в Сяо Гана, проходя через него, выжигая и навеки лишая возможности сберечь хоть малую толику чжэньшэнь для черных дел.

Бай Фэн последним усилием отшвырнул от себя принца. Тот с беззвучным воплем рухнул на спину, словно был тряпичным. И несколько мгновений лежал, глотая воздух пополам с дождём открытым ртом, как выловленная из реки рыба.

– Что… что… что? Что… ты сделал со мной?!

– Ничего такого, чего ты действительно заслуживаешь.

– Но я…

Сяо Ган с огромным трудом перевернулся на живот, встал на четвереньки и принялся неуклюже шарить руками по земле, будто тоже лишился зрения, скуля и подвывая. Подобный большому насекомому, сбитому на лету мухобойкой. Смотреть было тошно.

– С этого момента, принц, вы – обычный смертный, – сказала Имэй. – И больше не наколдуете даже чих собачий. Никогда.

– Лучше бы он меня убил, – простонал Сяо Ган.

– Мы всего лишь безродные простолюдины, мы бы не посмели убить члена императорской семьи.

И вдруг принц зарыдал. В полный голос. И плакал без остановки, даже когда в разгромленную усадьбу в сопровождении солдат зашёл евнух-гонец из Цзянькана. И всхлипывал, когда тот пронзительно звонко зачитал указ Императора, повелевавшего сыну срочно явиться ко двору. И всхлипывая, уткнулся лицом в золотистый шёлк свитка, едва тот лёг на его покорно протянутые руки.

Но кому было интересно смотреть на муки обессиленного принца, если Мастер Дон Син умирал. Над ним склонился Лань Шэн, пытаясь остановить кровотечение. Дрожащие руки его аж светились от усилий, а по лбу и щекам струился пот. Сбылся самый главный страх целителя: жизнь учителя утекала между пальцами вместе с густой темной кровью, а он оказался неспособен это остановить.

– Хватит, Лань Шэн. Перестань. Бай Фэн, иди сюда! – позвал Мастер, очнувшись от забытья. – Бай Фэн!

Тот нащупал пальцы наставника и крепко сжал их в ладони.

– Ты отлично справился со всем, – сказал Дон Син, склонившемуся над ним Бродяге. – Лучше, чем смог бы это сделать я. – Он строго, почти испытующе вгляделся в лица учеников – грязные и окровавленные. – Вы все оказались на высоте. Я горжусь вами.

Имэй чуть не захлебнулась подступающими слезами. Он прощался, их единственный отец и наставник прощался с теми, кого спас, вылечил и выучил всему.

– Нет, пожалуйста… не надо, – простонала она, не в силах вымолвить вслух слово «умирать». Оно, такое жестокое, никак, ну никак не могло относиться к их бессмертному учителю.