Текст книги "Школа Северного пути (СИ)"

Автор книги: Людмила Астахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 14 Лекарство от страха

– Господин уважаемый маг, когда же эти безобразия кончатся-то? – жалобно спросил стражник у Лань Шэна, даже не глянув на именную бирку. – Что ни ночь, то новая бойня. Скажи, Бань?

Его хмурый напарник молча сплюнул на землю.

– А старейшины же наши благородные чего? – вмешался Лю Хань, который и не собирался бирку предъявлять. Кто ж ещё на Буром Тигре станет разъезжать, кроме могучего цзюнь-ши?

– А ничо, попрятались и ждут, чем дело кончится. Тьфу! – плевался страж ничуть не хуже сотоварища. – Сказали, дескать, тут даже Государь бессилен, когда магические школы меж собой воюют. Порицание пришлёт, разве что.

– О чем они говорят? Какая война? С кем?

Бродяга чуть не свалился с лошади, так разволновался. Насилу Сяо Чу его в седле удержал.

– Мы разберёмся.

Целитель, выговорившись ещё на рассвете, решил не тратить своё драгоценное красноречие на утешение народа. Тем паче, народ этот схоронился по домам и на помощь благодетелям из Школы Северного пути не торопился. Мажьих разборок опаснее только вражда между семьями Лодочников, это всякий знает. С одной стороны, от Мастера Дон Сина и его учеников аньчэнцы ничего, кроме добра и милосердия, не видели, а с другой – боязно шибко.

Слева от главных ворот в резиденцию Школы прямо под стеной в рядок лежали трупы тех, кто без спроса вломился в поместье предыдущей ночью. Для устрашения, и чтобы товарищи убитых под покровом ночи забрали своих мертвецов и достойно похоронили.

– Сколько их? Много? – спрашивал любопытный Бай Фэн.

На его памяти уже случалась война с Лотосовым братством. Бродяге тогда лет пять было от роду, но запомнилось на всю жизнь. Кровь рекой текла.

– С десяток будет, – отвечал невозмутимо брат Лань.

А у Имэй при виде родного порога – в пять ступенек, каждую из которых она знала, как собственные ладони, заколотилось радостно сердце. Надпись «Школа Северного пути» над дамэнь они с Ян Янем подновляли в конце весны. Не только иероглифы покрасили, но и медную звезду – символ покровительницы Доу-Му начистили до блеска.

Обычно Имэй распахивала створки настежь на рассвете, вечером мальчишки зажигали фонари по обеим сторонам, и только с наступлением часа Свиньи вход запирался. И так было изо дня в день, зимой и летом, год за годом, исключая только времена, когда Мастер предавался углублённой медитации.

Он же, скорее всего, решил, что самый разгар войны с магическими школами, не повод отступать от традиций и закрывать дамэнь.

– Старшая сестричка! – взвизгнул Сяо И и едва не кинулся лошади под ноги.

– Брат Бай Фэн!

– Бродяга нашёлся! – закричал, примчавшийся на вопль Малька Ян Янь. – Все сюда!

– Бродяга!

Лань Шэн, когда признался, что в Школе столпотворение, совсем не преувеличивал. Защищать родной дом вернулись не только все ученики – старшие и младшие, но и те из воспитанников Мастера, кто давно ушёл на вольные хлеба. Те, у кого уже и свои ученики завелись.

Из Чанъаня примчалась Мэн Ни, оставив без присмотра шпионскую сеть, которую создавала целых пять лет. Выглядела она невинной, как девочка-подросток, а выиграла больше войн, чем иной полководец. Самым лучшим из известных людям способов – ещё до того, как они начались.

Выбрался из уединения в горной пещере Гао Вэнь – демоноборец и предсказатель, имевший нехорошую привычку использовать наживкой живого человека – какого-нибудь злодея-душегуба. Говорил, мол, одним камнем двух птиц убивает. Это было самое невинное из его чудачеств.

– Видела, тут даже Большой Фань, – толкнул Имэй локтём одноглазый лучник, указывая на бородатого воина в нагруднике, заляпанном кровью. – Я о нем ничего не слышал уж года три, если не больше.

Духовная сила Большого Фань Цзы чувствовалась всеми без исключения, точно огромная и несокрушимая скала, а слава мечного бойца распространилась по все Поднебесной, как и молва о его суровом нраве.

– С возвращением, брат Бай Фэн. Что ж ты себя не бережёшь, друг мой? – прогудел воин-маг, помогая Бродяге выбраться из седла, и плечо подставил, чтобы отвести в поместье.

Кто мог представить, что эти двое меж собою дружбу водят? Бай Фэн умел удивлять даже тех, кто знал его годами.

Ничему не дивился только, пожалуй, Мастер Дон Син. Стоял у входа в свои покои, руки за спину заложив и по-недоброму щурился.

– Вот теперь все в сборе, – сказал он негромко. – Старшие ученики Бай Фэн и Ли Имэй, я хочу с вами поговорить.

Первым делом, оставшись наедине, Мастер направил любимую палку прямо в грудь Бродяги и ласково спросил:

– Кто тебя просил лезть в самое пекло, а? Ради чего было собой рисковать? Тело – дар родителей и драгоценный тигель, в котором выплавляется истинная духовная энергия. А ты отдал его на потеху палачам. Бестолочь!

Старший ученик смиренно наклонился и подставил спину. Мол, бейте, заслужил, каюсь. И вздохнул грустно-грустно, как усталый конь, чем окончательно расстроил наставника.

– Лучше бы ты моих наставлений так покорно слушался. Ведь знаешь же, что я тебя сейчас пальцем не трону, отлично знаешь, гадёныш мелкий. Эх!

Мастер порывисто отшвырнул палку и обнял Бай Фэна.

– Вот выздоровеешь – отлуплю нещадно. А теперь рассказывай. А ты, стратег Ли, слушай внимательно, всё запоминай и, главное, думай над услышанным.

Страшные сказки Имэй не любила. Наверное, потому, что знала о призраках, восставших из гробов мертвецах, духах-оборотнях слишком много того, чего не ведают речистые сказители. И ещё оттого, что люди оказываются всегда опаснее любой, самой коварной хулицзын. А самые жуткие преступления случаются не в диком лесу, а в царских дворцах и палатах, за ширмами и занавесями.

История началась давно и не слишком пристойно. Любимая наложница Императора понесла дитя от чужого мужчины. Сначала, чтобы скрыть преступление она пыталась вытравить плод, а потом уже при помощи колдовства воспрепятствовала появлению ребёнка на свет в положенный природой срок.

– Он сломался ещё в утробе матери, яд отравил ци, магия осквернила юаньшэнь. Этот ублюдок – принц Ган – родился «сломанным» и выжил лишь чудом, – рассказывал Бай Фэн. – Думаю, всё это сказалось и на здоровье гуйфэй. Печень её была разрушена ядом и вечным страхом перед разоблачением.

«Как он это вытянул из наложницы Дин?! – поразилась Имэй. – Такое хоронят глубоко в сердце на веки вечные и уносят с собой в могилу».

– А принц Сяо Ган знает? – уточнил Мастер.

– Вряд ли. Но всегда считал мать виновницей своего бедственного положения. Он вообще не слишком… хм… любящий сын, мягко говоря.

Укреплять жизненную энергию ци Его величество не умел, а культивировать шэнь не мог. Оставалось только тянуть и то и другое из кого-то ещё, из того, кто страдает, кому больно. Из замученных певчих птичек, из сброшенных со стены собак, из забитых насмерть служанок и евнухов, из ненависти сестёр и братьев и неприязни матери. Мальчик вырос в изверга. Не слишком сильный в интригах, но весьма продвинувшийся в познании темных магических искусств, он, в конце концов, решил получить то, на что не имел никакого права – трон Великой Лян..

– И тут-то ему на пути повстречался министр Чжу И, чей сын тоже оказался «сломанным», – сообразила Имэй. – Так он сумел себе правильный диагноз поставить, понял, что он – особенный. А несчастная мать Юаня стала его пробной дзянши, верно?

– Наложница Дин умирала, ночами, в бреду она много чего интересного рассказала про свою жизнь, и я… – Бродяга по глупой детской привычке дёрнул себя за волосы. – Я почти догадался, но решил проверить. И сменил облик.

Он безошибочно нашёл плечо сидящей рядом Имэй и деликатно сжал его, как всегда делал, чтобы собраться с мыслями и сосредоточиться.

– Там, на пиру я увидел его излом. Но и он увидел меня. И – да, наставник, я сглупил, я дал принцу себя поймать. Интересно же было.

Мастер уже и руку занёс для подзатыльника, но ограничился раздражённым цыканьем зубом.

– Откуда он знал, что ты умеешь личины менять?

Бай Фэн совсем нос повесил, зная за собой промашку с генералом Хоу. И тогда пришёл черед Имэй утешить его ласковым прикосновением и пересказывать свою, весьма изящную версию той истории.

– Любопытный дурачок-недомститель, – подвел промежуточный итог Мастер. – Все с тобой ясно, глупый ребёнок. Теперь мы имеем драку с науськанными магами и полусумасшедшего принца в смертельных врагах. К слову, стратег Ли, что мы можем предпринять, чтобы отвадить первых и избавиться от второго?

Бессмертный святой оперся на подлокотник и с нескрываемым наслаждением наблюдал за выражением лица ученицы, когда та выдумывала подходящую случаю пакость. Война – путь обмана, коварство – лишь одна его ипостась.

– Использовать наше знание, конечно. Нужно открыть глаза Наследному принцу Сяо Туну, – рассуждала она.

Тайцзы Тун не производил впечатление кровожадного человека, скорее наоборот. Но в борьбе за власть он единоутробного братца не пощадит.

– Доказать Его высочество ничего не сможет, но наш Император очень подозрителен и до смерти боится колдовства, поэтому легко поверит даже обычным слухам.

– И скажи, что он неправ, когда боится? – фыркнул Бай Фэн.

– Кому ещё стоит намекнуть об истинном происхождении принца Гана? – продолжал спрашивать Мастер.

– Небесным Наставникам, любимцам покойной гуйфэй. Чтобы понимали, с кем связались, – прохладно улыбнулась девушка. – И, пожалуй… Генералу Хоу Цзину.

– А этому кобелине зачем знать?! – возмутился Бродяга. – Он же принцев союзник.

– Самое малое, он будет благодарен стратегу Ли за такие полезные сведения.

– Но прелесть в том, что Сяо Ган не ведает о своей постыдной тайне, – сладко пропела Имэй. – Он будет шокирован.

Выслушав всё это, Бродяга скорчил уморительную рожицу:

– Страшные люди, эти стратежки, к ним с тыла не заходи.

– На них и в лоб лучше не нападать, – поддержал его шутку Мастер. – Теперь идите и займитесь делом: Бай Фэн – лечиться, Ли Имэй – хозяйством заниматься. В поместье сейчас казарма, ясли и лазарет одновременно.

И стратег Ли с нескрываемой радостью снова окунулась в привычную жизнь хозяйки большого шумного дома. Чу и Юань были ранены, Малёк слег с простудой, Ян Янь палец сломал. Все прочие нынешние обитатели поместья хотели есть и пить, чистую одежду и тёплое одеяло. Опять же, Тань Тин привела в Школу ещё одного «сломанного» ребёнка – маленькую девочку, чьё тело время от времени скручивали спазмы. Жестокая болезнь ломала ничуть не хуже, чем людская жестокость.

– Она умненькая такая, жалко её, – смущённо оправдывалась бесстрашная воительница, до сей поры никак себя в чадолюбии не проявившая. – Помрёт же. Мастер сказал, есть в Ши Ши дар духовной силы. Похвалил меня.

– Очень хорошо, будет мне со временем помощница и младшая сестрёнка для Малька, – согласилась Имэй. Её суровая подруга не пожалела полы своего роскошного мехового плаща, чтобы сшить для приёмыша мягкие сапожки.

– Хочешь я и для Чунь-эр такие же смастерю? – щедро предложила Тин.

Так теперь звали Пуговку. Ли Чунь! А что, хорошее имя для будущей первой красавицы Аньчэна.

Ученики Мастера Дон Сина прекрасно могут сами о себе позаботиться, как хорошо обученные солдаты они не растеряются ни в походе, ни на привале. Армией же толпу вооружённых людей делает генерал, вместе со стратегом ведущий её в бой. Но за спинами успешных военачальников всегда стоит добросовестный интендант. «Генералов» в Школе Северного пути хватало с лихвой, со стратегиями тоже все было хорошо, а хозяйство держалось, как выяснилось, на тонких плечиках Ли Имэй. И, видят Небеса, ей больше всего на свете нравилось окружать своих побратимов той заботой, какую даёт лишь родной и единственный дом. Ничего сложного на самом деле: в таком месте всегда полны тарелки, горит очаг и теплы постели.

Близилась полночь, а заботы все не кончались, и тогда братец Чу самолично прихромал на кухню, поймал Имэй и настоятельно (щипками и щекоткой) посоветовал идти спать.

– На страже есть, кому стоять, а ты с утра на ногах. Топай в кровать.

– А Пу… Чунь-эр как?

– Спит. И тебе пора.

– Да я тут, у печки… В моей комнате девчонки собрались все.

– Иди тогда к Бродяге. Он уже заждался, поди.

Как что-то само собой разумеющееся сказал, ничуть не смутившись, будто речь шла о Лю Хане и Тин Тин.

Имэй хотела было возмутиться, чтобы унять смущение, и тут вспомнился их с братцем Ланем разговор, случившийся в самом начале этого долгого дня – ещё до рассвета, в предутренних сумерках. Самое сонное время, когда каждое мгновение, проведённое в постели, как драгоценная жемчужина. Имэй же за всю ночь только пару раз глаза сомкнула, проведя её у изголовья Бродяги, укрывая его теплее и поднося к пересохшим губам чашку с водой. А под утро запахло вдруг терпко и приторно травами, и бодрящий аромат окончательно прогнал дрёму.

Лань Шэн разложил на веранде походную жаровенку и раздувал веером уголья под котелком с пахучим варевом. Короб с запасами снадобий раскрыт, вокруг флакончики, мешочки и шкатулки, чтобы даже распоследний олух понял – целитель важным делом занят. Рукава пао подкатил повыше, волосы, которые у братца Шэна на зависть гаремным красавицам – ниже колена, подобрал в строгий пучок. Ни дать, ни взять принц в изгнании. Тем паче, что принцы тоже люди, и у них покраснеют на холоде носы.

– А, это ты, – меланхолично бросил Лань. – Погрейся.

От вчерашнего снегопада оттепель с туманом и следа не оставили, но сырость проникала под одежду, точно ушлый базарный воришка, похищая вместо кошелька – тепло. Имэй протянула ладони над углями, зачарованно глядя, как брат-лекарь помешивает снадобье медной ложкой. Три раза в одну сторону, три – в другую, и так до бесконечности.

– Это для Бай Фэна?

– Угу. И для Пуговки. Ей надо сил набираться скорее. Кстати, почему – Пуговка?

– Сяо Чу так придумалось. А что с её… хм… лапкой будет?

– Не знаю, – Шэн пожал плечами. – Думаю, постепенно, по мере укрепления шэнь, снова станет человеческой рукой. Очень неумелой рукой, которую придётся долго разрабатывать.

– А глаза Бай Фэна? Они выздоровеют?

Губы Лань Шэна сжались в тонкую линию со злым изгибом.

– Ну, может, у Мастера получится…

Но по его тону сразу ясно стало, что братец не слишком верит в такой исход. Не так уж часто Шэн признавал своё поражение в поединке с увечьем. Пока целитель в Школе жил, остальные ученики, особенно младшие, бесконечно таскали к нему всякую прихворавшую живность. И за каждого щенка, котёнка или птенца он бился до последнего вздоха.

– Знаешь, Ли Имэй, меня всегда восхищает то, как гармонично всё устроено в природе. Всё может стать лекарством – минерал, растение, животное.

– И только люди друг другу – яд, – проворчала Имэй.

– Неправда. Люди тоже друг другу могут стать лекарством. От боли, от страха или от ненависти. Разве все мы не больны страхом, когда приходим в Школу? Ты, насколько я помню, целых два года боялась разговаривать.

Имэй растерялась. Лань Шэн мог неделями обходиться без собеседников, общаясь исключительно со своими книгами. Все привыкли, что на посиделки в закутке на хозяйственном дворе, братец являлся со ступкой и пестиком. Чтобы, пока Сяо Чу с Лю Ханем треплются, Бродяга подначивает Юаня, а Тань Тин полирует ногти, заняться делом. Имэй в такие моменты садилась рисовать. Рельефное плечо и руку Бай Фэна с кувшином вина, точёный профиль Шэна, изящный изгиб шеи братца Чу или же стрекозу, сидящую на спине Ханя. Но она-то в общем разговоре участие принимала, а Лань Шэн молчал.

– Мы постепенно залечиваем раны телесные, упражнениями, медитацией и магией исправляем увечья, но самое важное – избавляемся от страха. И только изжив его, каждый – свой, до конца, уходим из Школы.

– Бродяга ничего и никого не боится, – возразила девушка.

– Он боится, но только за тебя. А ты боишься и за Бай Фэна, и его самого. Того, что он превратится из друга – в мужчину. Сяо Чу – тебе брат и друг, но никогда не станет твоим мужчиной, поэтому и страха нет.

От стыда Имэй готова была сгореть на месте. Едва удержалась, чтобы не закрыть пылающее лицо рукавом.

– Это не так! Совсем не так!

Лань Шэн хмыкнул и недоверчиво изогнул бровь – густую, идеальной формы ласточкиного крыла в полете.

– Знаешь, как тебя Бродяга называл раньше, когда ты маленькая была? Улиточкой. Твёрдый домик из страха и живущий в нем нежный комочек духа, который мгновенно погибнет, если неосторожно раздавить раковину.

Тему разговора следовало немедленно изменить. Прямо сейчас!

– А ты? Ты сам чего боишься?

Целитель неспешно снял пробу со своего варева, причмокнул от удовольствия и аж глаза закатил. Значит, удалось!

– Я-то? Пожалуй, убить больного неумелостью, оборвать чью-то жизнь из-за собственного невежества.

– Тогда ты никогда не покинешь Школу, Лань Шэн, – запальчиво заявила Имэй.

– И не собираюсь. Я уже решил. Вернусь сейчас в Аньчэн и больше никаких контрактов. Для начала вылечу Малька, а там поглядим, – рассуждал он запредельно спокойно, как человек, который продумал всё до мелочей. – Ми Лин подросла, набралась опыта. Из младшего братца Су тоже со временем выйдет хороший целитель. Что, сестрёнка, не рада моей компании?

– Рада, очень рада, – призналась девушка. – И меня заодно подлечишь. От страха, в смысле.

– Твоё лекарство в соседней комнате чуть живое лежит.

– И как… как мне его принимать?

– Бродягу не надо принимать, Бродяге надо доверять. Два совершенно разных слова, Ли Имэй. Ты же каллиграф, знаешь, как они пишутся, верно? Ты – лекарство для Бай Фэна, он – для тебя.

– Ничего себе рецептик!

Но Лань Шэн уже сказал, что хотел, обратив все внимание на приготовление эликсира. Ему, ещё нужно дать остыть, отстояться, потом процедить и потчевать страждущего. К мыслям то же самое относится.

Спать как все нормальные люди – на кровати с подушкой и одеялом, Бродяга не любил и не умел. Вечно навертит себе гнездо из всякого тряпья прямо на полу и дремлет в центре, свернувшись клубком, будто кот. И сколько Имэй не боролась – все без толку. Но сейчас, когда он был ослеплён и ранен, она обустроила всё как полагается. Бай Фэн не сопротивлялся, только поворчал недовольно. Мол, какая разница-то? А она все же имелась. Иначе не лежал бы шебутной Бродяга смирнёхонько на кровати, как послушный мальчик.

И все же как это странно и непривычно! Братец Фэн в Школе, но не натащил в комнату кувшинов с вином, не зазвал других парней – играть в карты, не разбросал вокруг одежду, оружие и всякие поделки для мальчишек. Не витают винные пары, не трясутся стены от хохота, не краснеет одинокая ваза от непристойных песен, никто не орёт: «О! Моя Стратежка пришла!»

Подсветив себе крошечной лампадкой, Имэй осторожно убрала волосы с его лба волосы, поправила валик подушки и подумала, что Лань Шэн прав, она боялась не самого Бай Фэна, а того, каким он, такой порывистый и дерзкий, если они сблизятся, может стать. Как тысячи тысяч других мужчин – жестоких и безжалостных. Но ведь Бай Фэн не такой, не был и не будет таким.

Тихонечко, словно мышка, забралась она под одеяло, прижалась к тёплому Бродягиному боку, и…

– Что, интересно, ты сейчас делаешь, Ли Имэй? – спросил он вполне бодрым, несонным голосом.

– Фу! – вздрогнула от неожиданности девушка. – Напугал.

– Ха. Ещё неведомо кто кого напугал. Так зачем ты в мою постель пришла?

Колкости, припасённые на любой случай, на ум как-то не приходили.

– Просто пришла. Просто хочу быть с тобой, Бай Фэн. Сегодня и всегда.

Она это сказала! И против всех ожиданий, лукавый братец Фэн не фыркнул и не принялся шутить, чтобы избавить себя и подругу от неловкости. Он с большим трудом приподнялся и протянул левую руку.

– Позволь мне коснуться тебя, пожалуйста.

Ладонь у Бродяги жёсткая от мозолей, как кора старого дерева. Он этими сильными пальцами может из живого человека вырвать кусок плоти, а может вдеть шёлковую нить в ушко самой тонкой иголки. Раньше мог. Как же удержаться и не потереться доверчиво об них щекой?

– Я готов на куски разорвать ублюдка-принца за то, что не вижу сейчас твоего лица, Имэй, – прошептал Бай Фэн. – Но, если эта жестокая передряга привела тебя ко мне сейчас, то я ни о чем не жалею. Совсем ни о чем. Знал бы, что ты начнёшь мне доверять, давно сам бы себя ослепил.

– Не говори так, не надо.

Имэй придвинулась ближе, обняла своего Бродягу за шею и прижалась дрожащими губами к его губам. Неумело, но без малейшей робости.

Через год? Через сто лет? Сколько времени прошло, когда они смогли оторваться друг от друга и отдышаться?

– Какая моя Стратежка храбрая, – простонал чуть слышно Бай Фэн. – И талантливая…

А Ли Имэй просто-напросто больше не боялась ни жадных поцелуев, ни горячего дыхания, ни касаний, ничего. И не собираясь отступать, как настоящий боец, стала раздеваться сама и раздевать возлюбленного.

Бродяга поймал её маленькую ледяную ладошку и прижал к груди.

– Ты переоцениваешь мои силы, – усмехнулся он прямо ей в губы. – Не торопись, просто обними меня, а я обниму тебя. – И одеяло натянул повыше. – Вот так, чтобы моя Стратежка не застудилась.

Врала Тин Тин, когда твердила, мол, мужику только предложи себя, он из гроба восстанет. По шее получит эта воительница-Тань! Всё-то она знает, развратница!

– Никуда это от нас не денется, – тут же догадался об её суетливых мыслях Бродяга. – Невелика наука, поверь. Ещё пожалеешь, что меня раздразнила.

Лампадку они погасили, но Имэй даже в темноте чувствовала, что Бай Фэн улыбается. Правда-правда, смотрит невидящими глазами куда-то внутрь себя и улыбается счастливо. И сердце его стучит совсем рядом с её ухом сильно и ровно. А может, это дождевые капли барабанили по крыше, убаюкивая и заслоняя от всех невзгод мелкой дробью этих двоих?