Текст книги "Дары ненависти"

Автор книги: Людмила Астахова

Соавторы: Яна Горшкова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Грэйн ир-Марен

«Княжество Ролэнси,

о. Ролэнт, владение Лэнси, Эйнсли,

пл. Дозорных Башен, 4,

Генеральный Штаб Собственной Е. С. 0 [9]9
  Е.С.О – Его Священная Особа (Князь).


[Закрыть]. Канцелярии. Посвященной [10]10
  Посвященный(-ая) господин(-жа) – обращение к посвященным Локке или Морайг, т. е. сухопутным или морским офицерам; Владетельный(-ая) господин(-жа) – обращение к землевладельцам-эрнам; Почтенный(-ая) господин(-жа) – обращение к безземельным; «Эй, ты!» – обращение к низшим или лицам вне иерархии ролфи.


[Закрыть]госпоже прапорщику 12-го полка вспомогательных войск Священного Княжества Ролэнси ир-Марен Грэйн.

Посвященная госпожа! Сим надлежит Вам немедля по получении сего прибыть в столицу в срок не позднее пяти дней и, поселившись в месте, подобающем Вашему чину, не мешкая оповестить Собственную Е. С. О. Канцелярию о своем местонахождении.

Конри».

Когда руки твои жжет подобный приказ, а отведенный для его выполнения срок стремительно тает, увязнув в весенней распутице и споткнувшись о сломанную каретную ось, остается лишь взывать к Локке, уповая на несвойственную грозной богине милость. И тут уж точно не до сдержанного скулежа попутчиков. Согревая озябшие даже в новых перчатках руки о глиняные бока кружки и вытянув отсыревшие ноги к камину, Грэйн, казалось, дремала, полуприкрыв глаза. На деле же она искала выход. Три дня прошли, и скоро перевалит за полдень четвертый из отпущенного ей срока, а до столицы еще лайгов двадцать с лишним. Меж тем крыльев у посвященной госпожи прапорщика нету, равно как и достаточной суммы денег, чтобы купить коня. Даже если бы таковой конь нашелся на дворе придорожного трактира и даже если предположить, что Грэйн сумела бы с ним совладать, по поводу чего она испытывала серьезные сомнения. Как и у всякой девочки из благородной и обеспеченной семьи, в детстве у эрны Кэдвен был пони, но этим ее опыт и ограничивался. За последние пятнадцать лет девушке доводилось ездить верхом от силы раз пять или шесть. Право же, навыки выездки – не совсем то, что требуется от прапорщика вспомогательных войск, а откровенные насмешки прочих обитателей форта Логан быстро отвратили Грэйн от любви к верховой езде. Она не справится с лошадью, даже если найдет ее здесь, тут нечего и думать. А раз так…

Грэйн закусила губу, чувствуя, как поднимаются в душе совершенно не подобающие благородной ролфи чувства. Гневаться на судьбу и сетовать на обстоятельства – совершенно недопустимо, а еще – недопустимо терять власть над собой. Каждый, в ком текла чистая кровь Вторых, отлично знал, чем кончается утрата самоконтроля. Внутри любого ролфи спит кровожадный и безжалостный зверь, и лишь жесткие, подчас жестокие рамки обычаев и законов не дают ему проснуться… не вовремя. Детей серебряной Волчьей Луны не зря прозывают бешеными. Спроси любого диллайн или кого-то из еще уцелевших проклятых шуриа, кто такие ролфи? Бешеные, кровавые, беспощадные, уважающие лишь силу, не терпящие болезни и слабости. Всегда готовы толкнуть падающего и растоптать уже упавшего, но охотно склоняются перед сильным вожаком. О да, все так. Но волчья стая Вторых пойдет лишь за своим вождем. Диллайн так и не смогли этого понять. Побежденные, ролфи затаились, подчинились… выждали. Где теперь непокорные шуриа? Много ли осталось от могучей империи Первых? Прошли века в подчинении диллайн, но настал час возрождения и возвращения, и пришел Вилдайр Эмрис. Священный предсказанный Князь, вожак. И нет под тремя лунами другого повелителя, подчиняться которому было бы так же легко и сладостно, как Хозяину Островов. Быть одной из его Стаи, хотя бы единожды услышать, как тяжко плещет на ветру знамя Бегущего Волка, носить на плече клеймо посвященной… Очень немногим выпала такая честь. А положение обязывает. Грэйн не вправе ослушаться приказа, а значит – следует изыскать способ его исполнить точно и в срок.

Девушка поставила недопитую кружку и достала из кошелька горсть медянок. Не считая, бросила их на стол. Просохли сапоги или нет, кончился дождь или еще хлещет – все равно. Двадцать лайгов до столицы – это не такое уж большое расстояние, особенно если идти, не останавливаясь. Раз такова воля Локки, Грэйн пешком дойдет до Эйнсли.

Она пробежалась пальцами по крючкам шинели, проверяя, нет ли расстегнутых, и, пригнувшись, вышла в дождь.

Дороги Ролэнси – вот первое, за что взялся Священный Князь, изгнав с Островов имперцев. В последние десятилетия правления диллайн мощенные еще при первых императорах дороги стали похожи на изъеденные древоточцами половицы – то тут дыра, то там. Вилдайр Эмрис восстановил старые и построил новые, прямые, словно стрелы, словно клинок его знаменитого тяжелого палаша. Только таким и должен быть путь, по которому пристало шагать ролфи, – прямым и ровным, чтоб никакая распутица не могла помешать перемещению армий и доставке грузов. Или – пешком добраться до столицы. Только на островной дороге можно позволить себе вот такой марш-бросок на двадцать лайгов и надеяться при этом, что сапоги его переживут. Покамест надежды Грэйн оправдывались, впрочем, загадывать было рано – она прошагала всего только пять лайгов из двадцати. Шинель ее, конечно же, давным-давно промокла, равно как и мундир, заплечный мешок идаже белье. В общем-то, сухими на ней оставались пока только портянки, и то благодаря дополнительной шнуровке по верху голенища, отчего вода с мокрых бриджей не затекала в сапоги. Девушка уже вовсю хлюпала носом и то и дело чихала, отчетливо понимая, что еще немного – и это путешествие может закончиться для нее жестокой простудой и койкой в госпитальном бараке, а то ипогребальным костром за государственный счет. Уповать в такую погоду можно было лишь на милость Локки (а когда это за воинственной богиней водилась привычка раздавать направо и налево свои милости столь незначительным последователям?) и на здоровую чистую кровь Кэдвенов, которым издревле никакая чихота была не страшна. Папеньку в тюрьме сгубила вовсе не казематная сырость. Да и сама Грэйн – разве не доводилось ей плевать на погоду и даже в жестокие штормовые ночи, когда все обитатели столицы сидели по домам, накрепко затворив окна и двери…

– Эй, ты! С дороги!

Окрик за спиной и сразу за ним – свист хлыста заставили Грэйн инстинктивно отшатнуться. Запряженная четверкой карета возникла из ранних весенних сумерек, словно призрак. Девушка вздрогнула, отскочила к обочине и оступилась на мокрой брусчатке. Неуклюже взмахнув руками, Грэйн упала чуть ли не под копыта передней пары да еще и прямо в лужу, окончательно загубив свою шинель и зазвенев по камням бесполезной саблей. Кучер успел осадить упряжку, и копыта грянули в каких-то паре эдме от правого уха Грэйн, оглушив и напугав ее. Пока она, моргая, пыталась рассмотреть в быстро сгущавшейся темноте хоть что-то, кроме оскаленных лошадиных морд и пары Фонарей на передке кареты, возница, на все лады проклиная нежданную помеху, слез с козел и дернул Грэйн за рукав, вновь занося хлыст.

– Что разлеглась, ты!.. О… – вдруг осекся он и попятился, забыв даже опустить руку.

– Что там, Коли? – Дверца кареты распахнулась, и оттуда высунулся кто-то, почти неразличимый в темноте. – О, отринь меня, Морайг! Да помоги же ей встать, идиот!

Девушка, недоумевая, отвела с готовностью протянутую руку кучера и поднялась на ноги сама, безуспешно пытаясь отряхнуть шинель и поправить опять съехавшую саблю.

– Позвольте помочь, посвященная госпожа… – Утративший всю воинственность возница вновь сунулся к ней, и Грэйн сперва отмахнулась, а потом замерла, внезапно поняв причину такого участия. «Посвященная госпожа». Ну конечно же. Сабля и капли дождя, блестевшие в свете фонарей на ее погонах. Она – офицер, и вся надежда обознавшегося в темноте кучера теперь только на то, что хлыст ее не задел. Простолюдина, рядового или матроса, поднявшего руку на офицера армии или флота Его Священной Особы, ждет повешение, и даже желание его господина или самой Грэйн замять дело ничего не изменит. Локка неизбежно покарает преступника, ускользнувшего от княжеского правосудия.

– Мерзавец вас ударил? – спросили из кареты.

– Нет, – честно ответила Грэйн. – Я поскользнулась и упала сама.

– Он будет наказан, посвященная Локки. Обойдемся поркой, если вас это удовлетворит.

– Вполне удовлетворит, господин?..

– Посвященный Морайг Таллэк эрн-Холдэн, первый лейтенант шнявы Его Священной Особы «Прыткая». А вы, посвященная Локки?

– Грэйн ир-Марен, прапорщик 12-го полка вспомогательных войск. Следую в столицу.

– Пешком?! – в вежливо-отстраненном голосе из недр кареты прозвенело удивление. – А-а, вы, верно, ехали в той почтовой карете, что сломалась на мосту! Ну вот что: полезайте сюда. Я должен вам услугу за шкуру моего денщика; признаться, я привязался к этому бездельнику и не хотел бы видеть его повешенным. Так что, если вы снимете эту грязную шинель и дадите мне слово не болтать в пути, я подвезу вас до Речной заставы и угощу бренди, чтоб вы не померли по дороге.

– Благодарю, – отозвалась Грэйн, забираясь на подножку, – вы весьма любезны.

Восславив Локку и Морайг, она с радостью приняла предложенный серебряный стаканчик и выпила, а затем почти сразу же заснула, убаюканная мерным покачиванием экипажа и долгожданным теплом. Флотские всегда жили комфортней армейских: карета обычного морского лейтенанта оказалась даже с печкой – немыслимая роскошь по армейским меркам! – так что теперь Грэйн могла быть спокойна за свое здоровье. Что же касается безопасности пути, так она и прежде не беспокоилась на этот счет – за триста лет регулярных показательных казней Вилдайр Эмрис преступность искоренил настолько, что и впрямь невинная дева с кошельком золота могла обойти все Острова и не пострадать, так что же говорить об усталой замызганной женщине-прапорщике с полупустым дорожным мешком?

Со столь милостиво посланным Локкой попутчиком позевывающая и вздрагивающая от недосыпа Грэйн рассталась у Речной заставы, как и было обещано. Посвященный Морайг покатил дальше, одним только видом своей кареты и лошадей демонстрируя глубочайшую пропасть между армией Ролэнси и ее великолепным флотом. Довольно-таки жалко выглядящая в измятой шинели и грязных сапогах, непричесанная и немытая Грэйн не стала провожать завистливым взором этот символ недосягаемого статуса. Бессмысленно мечтать о несбыточном, надобно посвящать свои силы тому, чего и впрямь можешь достигнуть. Тем более что на оживленных даже в этот утренний час улочках предместий Эйнсли, жемчужины в островной короне, сама прапорщик ир-Марен была для многих объектом зависти.

Она предъявила подорожную полицейскому сержанту на заставе и, привычно поддернув лямку мешка, вступила на мостовую города, где не была последние пятнадцать лет. Впервые попадающий в лабиринты рабочих предместий Эйнсли, прокопченных угольным дымом и пропахших рыбой, неизбежно рискует заблудиться. Но Грэйн, к несчастью, успела неплохо изучить эти самые улочки, тупики и дворы за проклятые годы нищеты и выживания, что опальное семейство провело именно здесь. Она и хотела бы, возможно, не помнить каждый поворот Торфяной дороги, по которой сейчас шагала, но не смогла бы забыть при всем желании. От прошлого не скрыться даже под офицерским мундиром. Оно настигает внезапно, вползает в ноздри запахом горящего в очагах торфа, смолы от лодочных сараев, гонит мурашки по спине от скрипа блоков и канатов и визга пилы на верфи, врывается в уши душераздирающими пронзительными воплями девчонки-разносчицы:

– У-у-устрицы!!! А кому свежие у-у-устрицы-ы! Све-е– жие у-у-устрицы!

Грэйн старательно отвернулась от тележки юной торговки и прибавила шагу. Проклятие! Все то же, все так же: застиранное синее платье и форменный передник, отполированная ладонями до блеска ручка тяжелой скрипучей тележки, косая челка из-под выгоревшей синей косынки и тяжелый мрачный взгляд. И голос, сорванный от постоянного: «У-у-устрицы!!! Кому свежие у-у-устрицы!»

В Ролэнси нет и не может быть попрошаек и беспризорников. Суровое правосудие Вилдайра Эмриса избавило страну не только от воров и разбойников, но и от нищих и бродяг. Разумеется, методы Священного Князя в установлении законности и порядка заставляли его недругов визжать не хуже несмазанных колес рыбной тележки, однако… Даже дочери труса и предателя имели право на образование, другое дело, что после благородного пансиона женское училище третьего класса в рабочем предместье послужило для бывшей наследницы Кэдвена настоящим испытанием. Одним из первых, но далеко не последним. А вот рыбная тележка испытанием не была, она стала средством существования, и не самым плохим, во всяком случае, у Грэйн не было повода стыдиться своего труда. Но и гордиться этим она смысла не видела, равно как и вспоминать лишний раз. Она выжила, не уронив отцовской чести, и этого довольно.

Она выжила сама и не дала погибнуть матери и сестре. Вдовая Элейн с несколько неуместной для дочери торговца гордостью отказывалась принимать изменения в положении семьи, но только в той части, которая касалась будущего младшей дочери. Старшая не обижалась. Малышка Эбэйн, красотка Бэйни, как звал ее отец, конечно же, заслуживала лучшей участи, нежели торговать рыбой вразнос или наниматься в прачки. Отец бы сделал все для малышки Бэйни, но отца не стало, так что волей-неволей его место отчасти заняла Грэйн. Это было неправильно, это было ужасно неправильно, невместно, плохо. Она не должна была, никогда не посмела бы претендовать на то, что было его долгом и правом, но… Даже такой маленькой стае нужен вожак или… по крайней мере тот, кто схватится с врагом и принесет в логово добычу. На место во главе семьи она не посягала даже в мыслях. Оно навеки принадлежало Сэйварду эрн-Кэдвену и никому больше. И на самом же деле Грэйн не сделала ничего особенного, просто… Истинные ролфи могут отступить, но никогда не сдаются. Упрямая гордость и бесконечное терпение, а еще – спокойное упорство в достижении цели. Без этого волчье племя Вторых не было бы собой. Равно как и без подступающего к горлу бешенства, когда препятствие кажется неодолимым. Грэйн была истинной ролфи, и однажды оно настигло и ее. Мать продала трубку и компас. На самом деле Элейн продала все вещи, оставшиеся от мужа: его парадный мундир и золотые эполеты, его кортик с инкрустацией, его секстант и глобус… Она избавилась бы и от фамильной шпаги Кэдвенов, если б благородный клинок уже не был подпилен и сломан над головой осужденного предателя. Грэйн до рези в глазах жаль было отцовских вещей, но эти, последние… Она долго прятала компас и трубку в своем углу, под матрасом, но мать, в очередном припадке маниакальной борьбы за чистоту в доме, перетрясла ее постель и нашла припрятанное. Грэйн вернулась домой с дневной выручкой, а в косе Бэйни появились шелковые ленты. Вот тогда-то старшая барышня ир-Марен – нет, Кэдвен! – испытала то самое кровавое бешенство ролфи, которое вечно поминают волчьему племени. Она так никогда и не смогла простить матери эти лазурные, словно весеннее небо, ленты в темно-русых косах сестры, а сестре – ее радости, ее звонкого беззаботного смеха, беспечного счастливого кружения по комнате в ореоле разлетающихся прядей и шелковых всплесков лент… Даже когда взялась чинить по ночам сети соседу-рыбаку, чтоб заработать пару лишних арсов. Даже когда заработала и смогла-таки выкупить в лавке старьевщика так никому и не приглянувшиеся трубку и компас. Они и теперь были с ней, бережно завернутые в шерстяной лоскут и уложенные в шкатулку на самое дно заплечного мешка. Грэйн никогда не жалела о силах и деньгах, отданных сестре и матери, тем более что ни в учебном лагере, ни в гарнизоне форта Логан тратить жалованье было особенно не на что. Она, не задумываясь и не колеблясь ни мгновения, отдавала Элейн и Бэйни все, что только могла добыть, и даже, пожалуй, сердца из груди не пожалела бы, как Дева Сигрейн из саги об Удэйне-Завоевателе [11]11
  Дева Сигрейн – персонаж предания ролфи; вырезала из груди свое сердце и принесла его в жертву богам, чтоб отомстить за Удэйна эрн-Кармэла (Удэйна-Завоевателя).


[Закрыть], но эти две вещи… Компас и трубка, они были только ее – не столько память, сколько благословение. Малая частица отца, словно отблеск его улыбки из чертогов Оддэйна.

– О, ну вот и дошла, – вслух пробормотала она, обнаружив внезапно, что за мыслями и воспоминаниями не заметила, как промаршировала насквозь все предместье и вступила в гораздо более респектабельный район. Высокое Заречье раскинулось правильными рядами построенных в едином стиле магазинов и домов, где предпочитали селиться торговцы средней руки, вроде Терлака ир-Кэйлена, мужа Бэйни. Но тот факт, что немалая часть этого дома – и этого мужа, если уж на то пошло! – приобретены за счет Грэйн, ничуть не делал ни дом родным, ни ир-Кэйлена – родичем. Прапорщик ир-Марен не собиралась проситься на постой к Терлаку и его молодой супруге, однако – кровь Локки! – долг родства обязывал ее зайти туда. Хотя бы потому, что в доме семейства ир-Кэйлен обитает Элейн, а приехать в столицу и не повидаться с матерью было бы совсем невместно для истинной ролфи.

Рэналд эрн-Конри

– Скажи мне, лорд Конри, я терпелив? – Вилдайр Эмрис, владетель Лэнси, Священный Князь, Повелитель Архипелага, и прочая, и прочая, стоял у высокого окна и по-мальчишески дышал на стекло, рисуя указательным пальцем недолговечные и непонятные руны.

– Мой князь? – лорд-секретарь изобразил вежливое недоумение. Вопрос был риторическим. Как еще назвать правителя, который на протяжении трехсот лет кропотливо и методично превращал разоренные гражданской войной задворки Империи, где даже рожь не каждый год родится, в государство, которого теперь и впрямь боялись от северных границ Синтафа до восточных рубежей Эббо? Если не терпеливым, то каким?

– Мне всегда казалось, что правитель должен быть терпеливым, – князь вздохнул и стер со стекла свои загадочные письмена. – И клянусь белыми волками Оддэйна, я таковым и был. Разве нет, Конри?

– Безусловно, мой князь. – Конри уже давно почуял, к чему клонит его повелитель, и недоумение изображал просто в силу традиции.

– Я был бесконечно терпеливым, Конри, но даже моему терпению пришел конец. – Вилдайр Эмрис развернулся от окна так резко, что волчьи хвосты в его длинных серебристых косах с размаху ударились о стекло. – Разве я просил тебя доставить в Эйнсли Атэлмара в цепях со всеми чадами и домочадцами?

– Поверьте, мой князь, как раз с императором Синтафа вышло бы проще, – вздохнул лорд-секретарь, отводя глаза.

– Верю, – Повелитель Архипелага фыркнул. – Именно поэтому он мне и не нужен. А кто нужен, ты знаешь И я все еще жду, когда же мои любезные подданные соизволят выполнить приказ. Скажи, Конри, долго мне еще ждать? Или, может быть, мы с тобой соберем Совет Эрнов и сообща попросим северян повременить чуть-чуть и дать нам еще время подготовиться, а?

– Мой князь, вы знаете, что интересующая вас особа…

– Пять раз, Конри. Пять неудачных попыток! Она заколдована, что ли, эта женщина?

– Она же шуриа, – пожал плечами лорд-секретарь.

– О да, – Вилдайр хохотнул. – А потому сбрасывает свою змеиную шкуру, отводит всем глаза и просачивается сквозь пальцы вместе с утренним туманом! И варит похищенных младенцев-ролфи в большом котле. Придумай мне еще пару свежих баек о Третьих, Рэналд.

– Мой князь, если бы мы имели дело только с тайной стражей Синтафа, Третья уже ловила бы свое отражение в водах Мэрддин. Но кроме нас есть еще конфедераты. Боюсь, что Эббо играет на опережение, а Идбер…

– Да-да, я понял, понял, – князь отмахнулся. – Кругом враги, тайная стража Синтафа ужасна, конфедераты еще хуже, а про северян и говорить нечего. А мои столь дорогие Гончие внезапно оказались беззащитными овечками. Дорогие в смысле дорогостоящие, Рэналд. Может быть, мне дешевле и быстрее окажется попросту перекупить синтафскую полицию, а?

– Мой князь, люди делают все, что могут, – жестко ответил Конри. – И я не знаю, почему раз за разом операция срывается. И мне неизвестно, кто именно сдает моих людей.

– Так выясни это, Конри, – Вилдайр пожал плечами. – И найди уже среди моих Гончих того, кто сможет выполнить приказ своего князя. У нас не осталось времени на деликатность. Если твоя очередная попытка тоже окончится неудачей, мне придется действовать силой. А ввязаться в настоящую войну с Синтафом сейчас – значит гарантированно проиграть потом, особенно когда в нашу драку влезут конфедераты.

– Полагаю, мой князь, что я уже нашел.

– О! – Повелитель Архипелага выгнул правую бровь. – Так уверенно сказал! Что же, он настолько хорош, этот человек?

– Она, милорд.

– Женщина? – Эмрис выгнул и левую. – Ты уверен, что это разумно?

– Мужчины потерпели неудачу. Сказать по совести, мой князь, я действительно в замешательстве и устал получать головы моих лучших людей в корзинах с опилками. Использовать женщин в таких делах не принято, так, может быть, сработает неожиданность там, где отступил опыт…

– Ты представляешь себе, какое тявканье начнется, если ее поймают? – улыбнулся Священный князь. – Женщина в разведке! Ролфийская волчица в овчарне диллайн! Ха, мне начинает нравиться эта идея… Даже если она провалится, ты же найдешь способ раздуть скандал, чтоб это использовать, да, Конри?

– Безусловно, милорд.

– Тогда действуй. Но учти – прежде я хочу на нее посмотреть, – Вилдайр подмигнул своему лорду-секретарю.

– Если вам будет угодно посетить мой дом нынче вечером, это можно будет устроить, – Конри и глазом не моргнул.

– Дом? – князь склонил голову к плечу в веселом недоумении. – Ты не вызовешь ее сперва в Штаб, а сразу потащишь к себе в логово, Конри? А вдруг она не согласится на такое опасное задание? Куда ты тогда денешь тело – в саду закопаешь?

– Согласится, – лорд-секретарь ответил волчьей ухмылкой. – Она обеими руками за него схватится, мой князь. Ей есть ради чего рисковать. Она ведь старшая Кэдвен.

– Ого! – Эмрис громко рассмеялся, закинув голову и показав крепкие белые зубы. – И что же будет приманкой? Наверняка поместье и доброе имя отца?

– Разумеется. Грэйн Кэдвен притащит нашу дичь в зубах, и не повредив шкурки притом, милорд. Я следил за этой семьей. Девушка помешана на желании вернуть землю и отцовскую честь.

– Мы все этим одержимы, Конри, – посерьезнел князь. – Не забывай об этом. Земля и честь – большего у нас нет. Но почему она? Ты жаждешь искупления или же решил отправить дочку вслед за отцом? Не сказал бы, что ты поступил тогда с Кэдвеном по-дружески. Попахивало предательством то дело, а?

– Сэйвард не был моим другом, – сухо отозвался лорд Конри, на этот раз твердо выдержав прямой взгляд своего князя. – И Сэйвард знал, на что шел. Она тоже будет знать. И если ей удастся…

– Конечно, в случае успеха пусть владеет своим Кэдвеном, Рэналд, – Эмрис пожал плечами. – Бесплодный кусок камней и болот, насколько я понимаю. Корона компенсирует тебе эту потерю. А вот насчет восстановления чести ее отца надо будет подумать. Впрочем, вопрос оплаты встанет лишь после ее возвращения с победой, а пока… Обещай ей хоть пол-Конрэнта, пусть только привезет мне эту шуриа живой и невредимой. Да. Я определенно хочу взглянуть на дочь Сэйварда эрн-Кэдвена. Жди меня после заката, Рэналд, и не забудь про горячий эль. В прошлый раз твой повар переборщил с корицей, учти это.