Текст книги "Наездница. Сожженная тобой"

Автор книги: Людмила Райот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Людмила Райот
Наездница. Сожженная тобой

Глава 1. Пари

Ирландия, конец XIX века

– Выходи за меня, Марс! – на ходу крикнул Джеймс, спрыгивая с лошади. – Клянусь, тогда тебе больше не придется слушать вредную старуху!

Я резко натянула поводья, осаживая кобылу, и соскочила на землю. Пышная юбка путалась в ногах и мешала двигаться с привычной легкостью, пока я бежала вслед за кузеном к нашему дубу. Сегодня няне Моррисон все-таки удалось одеть меня подобающе: любимое платье, подходящее для верховой езды и прогулок на природе, было отправлено в стирку. Вместо него рядом с кроватью поджидал светлый, украшенный слоями кружева, монстр.

Взобраться в нем на лошадь оказалось не так просто, но я справилась. Фамильное упрямство клана О'Коннор снова сыграло хорошую службу.

Пользуясь преимуществом в виде отсутствия тяжелых оборок и рюш, Джеймс первым достиг приза в гонке: места, где вздымающиеся из-под земли корни дуба образовывали удобную для сиденья поверхность с подставками для рук по бокам. Он занял «трон» и приосанился, направляя взгляд на свои «владения».

– Подвинься. «Наследнице знатного ирландского рода не подобает сидеть на голой земле»! – дребезжащим голосом передразнила я няньку и пихнула друга ногой.

Раньше он мог пихнуть меня в ответ – когда-то мы устраивали настоящие потасовки из-за лакомого кусочка дерева – но сегодня двоюродный брат свалился в траву и покорно откатился в сторону. Я уселась на его место. Так-то!

Дуб стоял на вершине холма – одинокий и величественный страж на самой границе земель моего отца. Отсюда открывался чудесный вид на раскинувшиеся поодаль поля, освещенные последними, закатными лучами солнца. А в центре этой идиллической картинки лежал Ньюбридж, наше имение –огромный дом с конюшнями и хозяйственными постройками казался отсюда далеким, сказочным королевством.

– А тебе идет это платье, – Джеймс вынырнул из изумрудной поросли и сел у моих ног. – Может, старуха в чем-то и права…

– Брось.

– Выходи за меня, Марс, – снова сказал он. Потом извлек неизвестно откуда цветок и заправил мне за ухо.

Он и я – всего лишь два подростка, спрятанные подальше от высшего света, окруженные толпой слуг, погруженные друг в друга настолько, насколько позволяется нормами приличия и правилами этикета. Столько, сколько себя помню, рядом со мной всегда был Джеймс. И все это время он периодически звал меня замуж.

Я в ответ фыркнула, давно перестав воспринимать предложения руки и сердца всерьез. Обычно этого было достаточно, чтобы завязать с надоевшей темой, но сегодня двоюродный брат был настроен на удивление решительно.

Упрямство клана О'Брайан – моих кровных родственников по материнской линии – сравнимо с упрямством О'Конноров.

– Марсель! – он назвал меня ненавистным полным именем, и это стало последней каплей.

– Перестань, Джеймс, – я скомкала белый, роняющий лепестки, бутон и выбросила его. – Это невозможно!

– Но почему?!

Я глубоко вздохнула, надеясь вернуть стремительно исчезающее спокойствие. Неужели он действительно считает, что я смогла бы связать с ним свою судьбу? Это даже не смешно!

Нужно пресечь такие мысли, задушить его надежду здесь и сейчас. Лучше сделать это сразу, пока он не успел накрепко увязнуть в иллюзиях и самообмане.

– Ты знаешь, что мой отец никогда не согласится на такой брак. У твоей семьи нет ни гроша за душой.

– С каких пор ты стала слушаться старших, Марс?

В голосе Джеймса проскользнули угрожающие нотки. Юноша подобрался, напряженно глядя мне в глаза. И в этот момент я, возможно, впервые заметила, как кузен повзрослел.

Он уже не тот угловатый мальчишка, каким я привыкла его считать. Остались позади нескладная фигура и голос, совершающий перепады от звонкого детского тенора до хрипловатого баса. Перемены входили в силу постепенно, чтобы именно сейчас проявиться в полную силу.

Передо мной сидел стройный светловолосый мужчина. Пожалуй, некоторые наши служанки умерли бы от счастья, обрати на них внимание молодой господин.

Вот только я – не они.

И когда Джеймс, привстав на колени, взял меня за руку и с затаенной тоской сказал «Давай сбежим, Марс…», я не нашла ничего лучше, как рассмеяться.

Громко, от всей души. Я вырвала свою ладонь и ухватилась за дерево, иначе рискуя свалиться на землю – такой неудержимый хохот рвался из меня наружу.

– Сбежать?.. – выдавила я сквозь смех. – С тобой?.. Отказаться от всего, чтобы… зачем мне это?

Джеймс отпрянул от меня. На секунду мне показалось, что он в ярости, но уже в следующее мгновение он выпрямился и, холодно глядя на меня сверху вниз, бросил:

– Как хочешь. Я всего лишь хотел помочь тебе по старой дружбе. Не думаю, что Кавендиш-младший захочет жениться, когда увидит, какая ты выросла…

Мой смех иссяк. Я ошарашенно подняла глаза. Упоминать Кавендиша – нечестный прием. Давным-давно, когда я была еще совсем крохой, отец (не иначе, как под действием убойной дозы любимого бренди) сосватал меня сыну своего друга. По независящим от меня причинам брак откладывался и откладывался до тех пор, пока я не стала думать о нем как о досадном физическом недостатке, сопровождающем меня с самого детства. Слишком незаметном, чтобы сказываться на качестве жизни, и достаточно весомым, чтобы мешать мне чувствовать себя по-настоящему свободной.

– И какая же я выросла?!

Наступил черед Джеймса смеяться. Он отступил на шаг и пренебрежительно оглядел меня с ног до головы.

– Ты не леди, Марс… Пропадаешь невесть где, одеваешься в тряпки, лошадей любишь больше, чем людей… Твой будущий муж-маркиз сбежит от тебя в ужасе! Как и любой другой.

Я резко встала на ноги, оказавшись прямо напротив него. Внутри меня клокотал гнев, но я тоже улыбалась, высоко подняв голову и упирая руки в боки.

– Ошибаешься, О'Брайан. Стоит мне только захотеть, и любой мужчина будет у моих ног.

– Прямо-таки любой? – Джеймс скептически приподнял бровь.

– Абсолютно. Или ты забыл, с кем имеешь дело?

– Хм. Даже захотелось поймать тебя на слове, Марс. Хотя… поберегу твое самомнение, пожалуй, – он снова осмотрел меня, уделив особое внимание декольте. Я вспыхнула от такой беспардонности. – Ты не сможешь.

– Смогу, О'Брайан. Только назови имя.

Я блефовала, зная, что у Джеймса не такой уж большой выбор. Помимо нас, в имении живут два его брата. Годвин давно женат, и совесть не позволит Джеймсу рисковать его репутацией, а Уильяма пока что больше интересуют игрушки. Других подходящих кандидатур в нашем окружении не было – ближайший город в часе езды, и знакомых среди тамошней знати у нас крайне мало.

Кузен ненадолго задумался, а потом состроил мальчишески-хитрую гримасу – такую, которая появлялась, стоило юноше задумать очередную шалость. Он победно улыбнулся.

– Адам Брукс.

– Что? Кто это? – имя показалось смутно знакомым.

– Наш новый берейтор11
  Берейтор – специалист по обучению лошадей и тренер по верховой езде.


[Закрыть]. Мы берем у него уроки верховой езды.

Джеймс ухмыльнулся еще шире – наша затея нравилась ему все больше, тогда как я, напротив, испытала малодушный порыв взять свои слова обратно.

– Простолюдин?.. – только и смогла выговорить я.

Так вот почему мне показалось, что я уже слышала это имя. Отец держал в имении табун английских рысаков. Прошлый берейтор, который десять лет назад впервые усадил меня в седло, не так давно скончался, и на его место пришел другой. Джеймс с братьями были от него в восторге, иногда по полдня делясь способностями нового тренера. Я слушала эти разговоры вполуха. Слуг в имении было много – интересоваться каждым из них? Еще чего не хватало!

– Да, и что? Решайся, Марс, – поднажал Джеймс, видя мои сомнения. – Я с удовольствием понаблюдаю за вами со стороны. Повергни его к своим ногам, и я больше никогда не заговорю о браке. Или твое феноменальное очарование не распространяется на мужчин неблагородных кровей?

Бросив мне в лицо очередную издевку, он отвернулся и зашагал к коням, пасущимся у подножия холма. Солнцу надоело подмигивать нам алым глазом из-за серых туч, и оно скрылось за горизонтом. Еще пару минут назад казавшаяся волшебной долина стремительно мрачнела – пора возвращаться обратно. Кони могут переломать ноги, пробираясь по нашим землям в кромешной тьме.

– Еще чего! – крикнула я, бросаясь за ним. – Так будет даже легче. Где он сейчас?

Джеймс пожал плечами, запрыгивая на светло-гнедого жеребца.

– Где и всегда до наступления ночи, наверно. На поле.

– Поговорю с ним сию же минуту!

Чуть поборовшись с ужасной юбкой, я тоже оказалась верхом. Имение, отсюда выглядящее совсем небольшим, качнулось и скакнуло навстречу, приветливо зажигая для нас свои желтые огоньки.

Глава 2. Семья

До имения я не то, что доскакала – долетела. Миновала высокие ворота, пронеслась через весь двор. Из конюшни как раз выходил Бран, выполняющий всю грязную работу по уходу и содержанию лошадей. Айрин, почувствовав скорый отдых и ожидающий ее стог сена, громко заржала. Со стороны длинного здания раздались ответные голоса сразу нескольких животных.

– Тише, Птица, – я спешилась и успокаивающе похлопала ее по шее. Передала уставшую кобылу на попечение подбежавшему мальчику-слуге и направилась к загону. Все также пылая праведным гневом, остановилась у ворот, поджидая берейтора, и он не заставил себя долго ждать.

Сумерки расступились, выпустив из своих дымчатых сетей человека, ведущего в поводу лошадь. Позади раздался стук копыт – Джеймс, в свою очередь, тоже проследовал к конюшне. Помахал мне рукой и скрылся внутри, напевая веселый мотивчик. Я фыркнула и снова повернулась к полю.

Чем ближе подходил новый тренер лошадей, тем очевидней становилось – план «покорения с первого взгляда» имеет множество недостатков. Действительность шла мне навстречу в облике незнакомого, грубоватого с виду мужчины. На нем была простая, ладно сидящая на крепкой фигуре одежда. На белой, далеко не праздничной рубашке виднелись пятна пота. А еще он курил.

Почти вся знать британских островов подсела на эту пагубную привычку, но среди моих кузенов не курил никто. И слава Богу! Не переношу едкого дыма папирос. Хуже табака может быть только опиум, распространяемый в дешевых салонах Дублина.

– Эй! – окликнула я его, когда он поравнялся с деревянными воротцами загона. – Это ты наш новый берейтор?

– Да, – мужчина остановился, и я струхнула еще больше, как следует разглядев его. Да он старше меня лет на десять! Ну, спасибо, Джеймс, удружил.

Уже почти совсем стемнело. Гигантский конь берейтора выказывал нетерпение, помахивая хвостом и косясь на меня черным глазом.

– Меня зовут Марс… Марсель О'Коннор, – я вздернула подбородок. Миг испуга сменился привычной злостью на родителей, додумавшихся назвать меня мужским именем.

– Очень приятно, леди, – мужчина кивнул, но падать к моим ногам, отчего-то, совсем не спешил. Кажется, напротив – собирался продолжить путь. Конь фыркал и тянул его к конюшне.

– Стой! Ты будешь учить меня прыгать через барьер. С завтрашнего дня.

– Нет, – бросил он, мельком взглянув на меня. Потом затянулся папиросой и выдохнул целое облако горького дыма, отвернув лицо в сторону.

– Нет? – меня второй раз за день охватила растерянность. – Но я умею ездить верхом!

– Я не обучаю женщин прыжкам.

Он сказал это и снова посмотрел на меня, и я вдруг ясно увидала себя его глазами. Я для него просто глупая девчонка, заявившаяся к конюшне прямиком в нарядном, украшенном кружевами платье. Изнывающая от скуки и безделья дворянка, решившая потешить свое самолюбие.

Где-то поблизости прятался Джеймс, желая увидеть, как простолюдин опустит меня с небес на землю. Но дело было даже не в нем.

Этот незнакомый ранее слуга задел меня: его отказ возымел эффект отрезвляющей, вселяющей сокрушительный гнев пощечины.

– У тебя плохо со слухом, конюх? – процедила я. – Я дочь графа Алистана О'Коннора, и ты будешь учить меня прыжкам. Иначе можешь искать себе другую работу.

Повисла тишина. Проклятый конь наконец угомонился, осаженный сильной рукой. Берейтор молчал, забыв на время о папиросе. Раздумывал, будто бы я предложила ему тяжелый выбор. Наконец ухмыльнулся.

– Хорошо, леди. Завтра в шесть утра. Не опаздывайте – начиная с семи я занят с лошадьми.

Сказав это, он ушел. Я тоже, взмахнув юбками, развернулась и направилась к дому. Меня нагнал запыхавшийся Джеймс.

– Ты назвала его «конюхом»? Нет, серьезно? – он покатывался со смеху. – Считай, он уже у твоих ног22
  Для берейтора обращение «конюх» вполне могло показаться оскорбительным. Конюх (он же грум или коновод) занимается простой, «грязной» работой на конюшне: уборкой денников, чисткой лощадей и пр. Берейтор же – квалифицированный специалист, занимающийся подготовкой чистокровных лошадей к скачкам и соревнованиям.


[Закрыть]!

– Отстань, – раздраженно отмахнулась я от него. – Как думаешь, он серьезно насчет шести утра? Это же несусветная рань!

– Более чем, – продолжал веселиться брат. – Все нормальные часы уже заняты занятиями со мной, Годди и Уиллом. Прости!

Я застонала, поднимаясь по ступеням парадного входа. Лакей с поклоном распахнул перед нами тяжелые створки дверей, и мы оказались внутри имения. Каблуки застучали по мрамору пола, эхо шагов отразилось от высокого свода и расписных стен, преследуя нас по пятам.

Дворецкий Джозеф встретил нас в начале широкой, ведущей на второй этаж лестницы.

– Лорд, леди, – он почтительно поклонился. – Идемте. Ужин только что начался.

Мы с Джеймсом дружно переглянулись и проследовали вслед за ним. С точки зрения Джозефа нет ничего страшнее, чем опоздать на завтрак, обед или ужин. И его можно понять: шеф-повар имения и пара кухарок только тем и занимались, что готовили горы еды, лишь бы угодить взыскательным вкусам нашего не столь многочисленного семейства. Хотя, как по мне, эти совместные приемы пищи – скука смертная.

Очередные двери с готовностью распахнулись перед нами, и мы оказались в богатой гостиной. Слева пылал камин, множество подсвечников по всей комнате создавали торжественную атмосферу. В центре стоял длинный, заставленный едой стол, а нависала над всем этим изобилием хрустальная люстра.

Мы с кузеном прошмыгнули внутрь и заняли причитающиеся нам по праву места. Я – слева от главенствующего и, как всегда, пустого стула графа О'Коннора, Джеймс – справа, сразу за старшим братом и его женой. Сидящий следом Уильям радостно улыбнулся нам и заерзал, но был осажен строгим взглядом Годвина.

Пока мой отец отсутствовал, Годвин исполнял обязанности управляющего имением и главы семейства – тридцатилетний барон О'Брайан как раз заканчивал читать молитву. Его супруга, леди Алисия, на миг подняла глаза и тут же опустила их вниз, к сложенным в молитвенном жесте рукам. Во всей ее позе читалось молчаливое неодобрение.

Я последовала примеру остальных, склонив голову к сплетенным под подбородкам ладоням, старательно выражая смирение и благодарность Господу Богу за дарованный ужин. «Скромной», по словам Годвина, трапезой можно было бы накормить с десяток таких семей, как наша. Оставшиеся после ужина блюда отдавали слугам, а оставшимся после слуг потчевали скот. Спасибо, Боже, что не забываешь ни о ком на этой грешной земле!

– Мне кажется, или запахло лошадиным навозом? – спросила Алисия, стоило отзвучать последним словам молитвы.

Годвин вздохнул и взмахнул ажурной салфеткой, аккуратно заправляя уголок тканевого квадрата за воротник.

– Джеймс! Я же просил переодеваться после занятий.

– Дело не во мне, – возразил юноша. – Это Марс зачем-то понадобилось идти в леваду на ночь глядя…

– В такое время?! – двоюродная невестка воззрилась на меня так, будто я попрала все мыслимые и немыслимые правила этикета.

– Да, – процедила я, придвигая к себе тарелку (главное, чтобы мерзкий предатель не вздумал болтать о пари!). – Не могу без свежего воздуха…

Молодая женщина поджала губы. Ее волосы, убранные в высокую прическу, лежали ровно и идеально. Тонкую шею перехватывало жемчужное ожерелье, а нежные руки не знали никакой работы, кроме перелистывания страниц книги.

Между нами была давняя война – вечная схватка правил и безалаберности, следования канонам и страстного стремления освободиться от бремени обязательств. Она презирала мою любовь к лошадям и природе, неряшливость и взрывной характер. Я отвечала ей взаимностью, больше всего на свете боясь, что однажды мне придется жить так, как она.

Вставать каждое утро и битый час проводить у зеркала, ожидая, пока служанки приведут тебя в королевский вид. Надевать самые лучшие платья и украшения, убирать волосы – хотя кроме мужа и десятка слуг на тебя никто и не смотрит, вышивать, читать, думать лишь о детях и о доме… Я никогда не буду такой!

– А зачем ты ходила к загону? – спросил десятилетний Уильям. Его глаза горели неподдельным любопытством.

Я подмигнула ему в ответ.

– Хочу взять несколько уроков у твоего берейтора. Разрешаешь?

– Конечно! – тот аж подпрыгнул от восторга. Он не испытывал ко мне никакого предубеждения. Мальчуган был бы счастлив присоединиться к нам с Джеймсом, чтобы разделить хоть часть нашей жизни, такой взрослой и такой интересной.

– Зачем тебе дополнительные занятия верховой ездой? – озадаченно нахмурился Годвин. – Ты и так прекрасно держишься в седле.

«Куда лучше, чем позволительно девушке твоего статуса» – ясно читалось в его тоне, но вслух этого кузен не сказал.

Со мной бесполезно спорить. Меня невозможно переубедить. Я жила так, как хотела, пресекая любые попытки вылепить из себя то, что хотелось бы остальным. И даже Годвин не смел указывать мне.

Я была главной в этом доме. Единственный, кто мог бы попытаться приструнить меня – мой отец. Но последние десять лет он крайне редко появлялся в поместье, оставив воспитание своего единственного чада на совести няни и кузенов.

– Не злись, братишка, это все мое влияние! – пришел на выручку Джеймс. Он весело тряхнул светло-рыжей шевелюрой. – Я уговорил Марс немного позаниматься. Она никак не может достигнуть моего уровня.

Я не стала возражать, только зло сверкнула на него глазами, пообещав позже расквитаться за обидную клевету. Нас с Джеймсом не раз пытались заставить проводить меньше времени вместе, но из этого ничего не вышло. Он ненавидел сидеть за учебниками точно также, как я – за вышиванием и любовными романами. Вместе мы становились необузданной, сметающей все на своем пути силой. И в конце концов на нас просто махнули рукой.

Дальше мы ели в тишине. Наша семейка представляла из себя странное зрелище. Годвин, Джеймс, Уильям и я – мы все с самого детства брошены злой судьбой в пучину самостоятельной жизни. Моя мать, чистокровная ирландка с ярко-рыжими волосами, скончалась, когда мне было пять, от вспышки брюшного тифа. От той же эпидемии погибли дядька с женой и новорожденной дочерью.

Отец приютил осиротевших племянников, а сам вскоре вернулся обратно в Англию. Меня он оставил здесь – говорил, что я, унаследовавшая огненные волосы матери и ее необузданный нрав, слишком напоминала ему о потере. Хотя дело было не во мне и не в умершей маме: без дочери куда легче устраивать личную жизнь.

Я была рада, когда ужин подошел к концу, лишив меня возможности и дальше лицезреть брезгливую мину леди Алисии. Чинно пожелав друг другу спокойной ночи, мы с братьями разошлись по комнатам.

Около спальни меня поджидали две верные помощницы –Моррисон и Банни. Няне в последние годы тяжело дается роль моей личной горничной, поэтому основная работа по обслуживанию строптивой госпожи легла на плечи молодой служанки.

– Добрый вечер! – девушка присела в легком реверансе, а старушка молча схватилась за сердце – наметанным глазом выхватила мою растрепанную прическу и запыленный, испачканный в грязи и навозе (чего уж скрывать?) подол платья.

– Иди спать, няня, – сказала я. – Банни сама приготовит меня ко сну.

Сегодня мне удалось избежать скандала. Когда Моррисон удалилась, причитая и качая головой, я вошла в спальню и сама принялась расшнуровывать ленты корсажа – мне не терпелось как можно скорее избавиться от тяжкого наряда. Банни подскочила и принялась помогать.

Посреди комнаты уже стояла ванна, испускающая пар вперемешку с благовониями.

– Убери это недоразумение, – приказала я, когда платье осталось лежать на полу. – Завтра хочу видеть свою амазонку33
  Амазонка – женский костюм для верховой езды.


[Закрыть].

– Будет сделано, госпожа.

Глава 3. Адам Брукс

– БАННИ! – что есть мочи заорала я, разлепив глаза. Сквозь шторы пробивался слабый серый свет – утро только занялось. Настенные часы показывали без десяти шесть. Проспала! – БАААННИИИ!

В комнату вихрем ворвалась служанка.

– Почему ты не разбудила меня?! – я вскочила с кровати и принялась метаться по спальне. – Я ведь говорила, что это важно!

– Простите, леди… – Банни испуганно округлила глаза и попятилась. – Я долго стучала, вы не открыли. Я ждала под дверью…

– В следующий раз выльешь на меня тазик воды, если я буду продолжать разлеживаться! Кстати, где вода? Беги за умыванием! И принеси амазонку! ЖИВО!!!

Девушка выскользнула за дверь, умчавшись выполнять поручение, а я распахнула шторы и принялась стаскивать ночную рубашку. Похоже, мне удалось не на шутку застращать служанку – вернулась она мигом. Сначала внесла таз, стараясь держаться от меня подальше – в таком состоянии «леди» может и запустить чем-нибудь. Снова пропала в коридоре и, когда я заканчивала умываться, появилась с костюмом в руках.

Эта амазонка шилась специально для меня. Она была теплой, удобной и без каких-либо изысков, вносимых ради удовлетворения дамских модных потребностей. Приталенный жакет и юбка скроены из темно-зеленой шерсти: погода островов редко баловала нас жарой, поэтому в таком наряде было уютно круглый год. Никакого кринолина, небольшая пышность юбки достигалась за счет накрахмаленных складок ткани; вместо белой сорочки с рюшами, популярной среди великосветских наездниц – приталенная бирюзовая рубашка. А самое главное – под юбкой скрывались плотные твидовые бриджи.

В такой амазонке можно хоть целый день провести в седле.

Ощутив на себе привычную тяжесть любимой одежды, я начала успокаиваться. Часы пробили шесть, а я только-только уселась перед большим зеркалом в деревянной раме. Позади меня устроилась Банни с гребнем в руках.

– Что-то простое и быстрое, – попросила я.

– Можно поинтересоваться, зачем вам понадобилось так рано вставать, госпожа? – девушка больше не боялась, на ее лице появилась вежливая полуулыбка. Мы с ней неплохо понимали друг друга и даже ладили – настолько, насколько могут ладить госпожа и ее служанка.

– Даже не спрашивай. Джеймс втянул меня в очередную авантюру.

Улыбка Банни стала шире.

– Вам повезло. Милорд О'Брайан очень красив.

Я скривилась.

Почему она считает, что мне «повезло»? Похоже, наша неразлучность многими интерпретируется по–своему.

– А я?

Вопрос застал Банни врасплох. Гребень остановился, но уже в следующий миг снова принялся порхать по моим волосам.

– Вы тоже красивая, леди Марс.

– Странно. Джеймс сказал иначе. Можешь расчесывать быстрее?

Служанка вежливо промолчала, а я внимательней всмотрелась в зеркало, ища отголоски неискренности в ее словах. Мы с ней разительно отличались внешне: она была невысокой, кругленькой, аппетитной. Темные волосы и брови прекрасно гармонировали между собой, подчеркивая нежно-коралловый цвет губ и алебастр гладкой кожи. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись очаровательные ямочки, а маленький вздернутый носик делал ее еще милее.

Меня нельзя было назвать ни кругленькой, ни аппетитной, ни тем более «милой». Мне исполнилось семнадцать, но природа не спешила делать из меня женщину, лишь слегка добавив округлостей в область груди и бедер. Плечи выглядели острыми даже сквозь плотную ткань амазонки. Я задирала подбородок, отчего тонкая шея казалась еще длиннее, и щурила светло-зеленые глаза, будто постоянно принимала чей-то вызов. Единственное достоинство моей внешности (да и то весьма сомнительное) – волосы. Рыжую голову – отличительную черту рода О'Брайан – в той или иной степени унаследовали все мои кузены, но лишь я одна родилась с шевелюрой цвета закатного солнца.

Через десять минут, когда Банни соорудила прическу и помогла со шнуровкой на сапогах, я выбежала из спальни. Поместье постепенно просыпалось. Аристократы еще досматривали седьмой сон, а слуги уже вовсю работали – мыли полы, разжигали огонь в каминах, готовили.

Холодный уличный воздух окончательно лишил меня решимости. Низкое, только появившееся над горизонтом солнце пряталось в тучах, изредка посылая на землю тусклые лучи. Март подходил к концу, но оно все еще медленно и неохотно вставало по утрам. Над травой стелился густой белый туман, и я поежилась – в такую погоду опасно отходить от дома: можно заблудиться в холмах и случайно угодить в Ши44
  Ши, или Сид, или «страна Грез» – волшебная страна, в которую верят ирландцы (аналог британского Авалона). Попасть туда можно разными способами: заблудившись в тумане, войдя в древнюю гробницу или доплыв до нее на корабле. В дивной стране живут сиды – дивный народ, эльфы и другие сказочные существа ирландского фольклора.


[Закрыть], «оборотный» мир. Теплая амазонка немного спасала от промозглой утренней свежести, но желание вернуться в постель было почти нестерпимым.

Стиснув зубы, я быстро пошла к загону, втайне надеясь, что берейтор уже успел позабыть про строптивую дворянку. У него и помимо меня была куча работы – табун в тридцать голов подразумевал почти постоянное присутствие на тренировочном поле или в конюшне. Лошади – чистокровные, здоровые, готовые к скачкам и конкуру55
  Конкур – соревнования по преодолению препятствий на специальном конкурном поле.


[Закрыть] – были главным источником доходов моего отца. Занятия с людьми не входили в обязанности наемного берейтора, по сути являясь всего лишь прихотью аристократов.

Но Адам Брукс все равно ждал меня.

– Доброе утро. Вы опоздали, поэтому начнем незамедлительно.

Он стоял недалеко от входа в леваду – огороженную площадку для занятий с лошадьми – держа в поводу Айрин. Птица, в отличие от своей хозяйки, была в прекрасном настроении, ничуть не смущаясь холода и присутствия чужого мужчины.

Я сухо кивнула в ответ на приветствие, чувствуя себя в высшей степени некомфортно. Только сейчас я смогла как следует рассмотреть его – вчера образ берейтора слился в одно размытое, подернутое дымкой волнения пятно.

Не особенно высокий, но крепко сложенный. Плечи широкие и мускулистые – куртка сидит в натяг, брюки заправлены в высокие сапоги. Шляпа частично скрывает темные, почти черные, волосы. Ночью прошел дождь, и вид его сапог, испачканных грязью почти до самых щиколоток, заставил меня брезгливо сморщиться. Простолюдин снова курил, и мое появление не только не заставило его упасть оземь, а даже избавиться от папиросы.

– Первое занятие посвятим тому, чтобы оценить ваш уровень и умения. Кобыла уже размялась, теперь очередь леди О'Коннор.

Я подняла брови, не очень-то понимая, чего он хочет. Берейтор гладил лошадь по шее, и кобыла весело перебирала ногами, словно желая как можно быстрее приступить к показу «умений». Предательница!

– Зарядка, миледи, – пояснил Адам, – неужели вы не разминаетесь перед верховой ездой?

– Нет, – буркнула я. – Зачем? Я сижу в седле с десяти лет!

– Чтобы просидеть в нем еще столько же, а не превратиться раньше времени в дворецкого Джозефа, – усмехнулся он, и я вспыхнула. Да, у Джозефа имеются некоторые проблемы со здоровьем: по лестнице пятидесятилетний мужчина взбирается трудновато, вздыхая и проклиная проклятый радикулит. Но для своего возраста он держится прекрасно!

– Мне это не нужно, – заявила я и направилась к своей кобыле. И, лишь подняв руку, наконец заметила, что на спине Айрин возвышается громоздкий горб – чудовищное приспособление под названием «дамское седло», две передние луки и единственное стремя которого предназначались для женской езды с перекинутыми на одну сторону ногами.

Да он готовился к встрече! Вот только с подарком не угадал – предложить эту мерзость Марсель О'Коннор было сродни оскорблению.

– Бран! – закричала я, подзывая конюха. – Принеси мне МОЕ седло!

Слоняющийся неподалеку паренек умчался исполнять поручение (хоть делом займется, раз так и так подглядывает), а я принялась расстегивать подпруги, удерживающие ненавистное приспособление на Айрин. Под внимательным взглядом Брукса мои движения сбивались: становились слишком резкими, дергаными, быстрыми. Последний ремень лопнул, и тяжелая конструкция с грохотом свалилась на землю, заставив кобылу попятиться и испуганно заржать.

– Мне не требуется дамское седло! – заявила я.

Подоспел Бран и взвалил на лошадь обычное седло, затянул ремни под все еще вздрагивающим крупом кобылы. Я наклонилась вниз. Расстегнула пару пуговиц, скрывающихся в складках темно-зеленой шерсти – юбка распалась на две половины, образовав длинный разрез до самой земли. Подобрав подол, взялась за луку левой рукой и, подтянувшись, села на Птицу так, как садятся мужчины.

Нужно отдать Бруксу должное – ему удалось сохранить почти непроницаемое выражение лица при виде моих стройных, обтянутых бриджами ног, обнимающих круп лошади с двух сторон.

Мне сотни раз говорили, что женщина не должна сидеть на лошади подобным образом. Это не только неприлично – это возмутительно, оскорбительно, просто-напросто невозможно. Но я не видела ни одной причины менять привычную посадку ради правил высшего света.

Я взяла поводья и ударила пятками в бока лошади. Этот заносчивый простолюдин хотел оценить мои умения и способности?

Что ж, пускай смотрит!

И Айрин сорвалась с места, унося меня все дальше от застывшего с раскрытым ртом конюха и задумчивого берейтора.