Текст книги "Кровь ниори"

Автор книги: Людмила Минич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

И она проворно принялась за дело.

– Вот, – показала она, – этот большой поднос – в большую комнату, там трое торговцев, вместе они должны шесть эйсэ, полбара то есть. А этот маленький – в ту, что рядом, справа. Там этот черный, что на коне прискакал, с него два эйсэ. Да, – спохватилась она, – он же дорогу выспрашивал через лес! Я и забыла совсем! Сама-то плохо знаю, сказала – сыновей спрошу. А так даже лучше, ты еду принесешь, ты и разъяснишь. Не забудешь?

– Не забуду, тетя Ювит.

Леки набросил плащ, подхватил оба подноса и вышел в дождь. «Хорошо, что Ювит накрыла все», – подумалось ему. Он торопливо пересек двор, шагнул во флигель и постучал в дверь «большой» комнаты. Для троих это помещение было меньше каморки. И всего две кровати. Подобие очага в углу вяло пожирало маленькие полешки. Больше чадило, чем грело, – давно пора бы переложить, все руки не доходили. Зато со всех троих они платили шесть баров, а не девять. Получив с них деньги за ужин, Леки постучался в смежную комнатку, еще меньше первой, и, услыхав нечто похожее на разрешение, отворил дверь. Незнакомец, стоявший на дожде с откинутым капюшоном, видно, основательно вымок. Полураздетый, он старательно развешивал одежду, где только можно.

– Я ужин принес, – проговорил Леки, намереваясь войти, однако зацепился за половицу, торчавшую прямо за порогом, которую Орт уже четыре или пять раз приказывал починить, да все недосуг было, и почувствовал, что падает.

Он бы так и полетел вместе с подносом, если б незнакомец мгновенно не оказался рядом и не удержал его за шиворот.

– Спасибо, – пробормотал, сконфузившись, Леки.

– Не хочется ужинать с пола после того, как твой отец столько продержал нас под дождем, – сказал приезжий и, повернувшись, жестом указал на стол, приглашая Леки, очевидно, поставить поднос на более устойчивую поверхность.

Но Леки уже почти ничего не видел. Теперь, когда незнакомец повернулся и встал лицом к нему, только это, одно лишь это намертво приковывало взгляд. На обнаженной груди чужака на тонкой длинной цепочке висело что-то вроде амулета с тисненым рисунком, который Леки никогда бы не спутал ни с каким другим. Это была Птица, Белая Птица из его снов.

ГЛАВА 4

Незнакомец потряс Леки за плечо, силясь вывести из столбняка, охватившего его при виде Птицы.

– Эй, слышишь меня? В конце концов, ты на ногах, мой ужин на подносе, а я голоден. Давай-ка его сюда. – Он протянул руки за подносом, однако Леки уже справился с волнением, хотя внутри лихорадочно билось: «Вот оно! Вот оно! Это оно!..»

Он сам сделал два шага и поставил еду на стол. Однако волнение было столь велико, что он сразу же совершил непоправимую ошибку, брякнув:

– А что это за Птица? Что за знак? – И указал на амулет.

Казалось, в незнакомце ничего не изменилось после этих слов, только правая рука его дернулась слегка, как будто хотела потянуться к кругляшку на цепочке, и на лицо вроде тень набежала. «Или показалось?» – беспокойно пытался сообразить Леки. Он ждал ответа с замиранием сердца, однако чужак вместо этого только спросил:

– А какой у тебя интерес? – Голос его ничуть не изменился, скорее даже дружелюбнее зазвучал.

«Показалось», – решил Леки.

– Ты, может быть, уже видел подобное? Или просто приглянулось?

Леки вспомнилась байка, которую он еще в детстве придумал для Арви, когда его угораздило спросить у охотника про Птицу. Он еще раз окинул амулет оценивающим взглядом, делано прищурился и неторопливо ответил:

– Конечно, приглянулось! Уж очень вещица красивая, я бы от такой не отказался, по правде сказать. Да и видал уж такое.

«Да нет, не показалось, вон, как на меня глядит», – снова подумал Леки, но продолжал гнуть свое:

– Очень давно, я совсем еще мальцом был, картинку похожую видал, когда бродячие артисты через Кобу проходили. Ведь у нас, сам понимаешь, Айсинская дорога, много народу туда-сюда бродит. Вот и они проходили. А на повозке точь-в-точь такая же птичка у них красовалась. Я тогда подумал: уж больно чудная, где ж это такие водятся, а сейчас вот опять увидал да припомнил. А сама-то штучка, верно, вроде амулета? – невинно, как бы вскользь, поинтересовался он.

– Понятно. Давным-давно, еще ребенком, картинку увидал. Мельком. А теперь опять увидал да вспомнил. Да еще как вспомнил – встал столбом и глаз не мог отвести. – Незнакомец даже не улыбнулся.

Леки бросило в жар. Краска, как обычно, начала заливать ему лоб и щеки, а Птица между тем ускользала из рук, подарив надеждой всего на мгновение. И он решился:

– Ну ладно, уж больно мне твой амулет приглянулся, никогда такого не видал. Давай, я его куплю, если не жалко.

«Не продаст, но, может, что-нибудь расскажет», – с надеждой подумал Леки, но его опять ждало разочарование.

– Нет, парень, не продам, нет у него цены. Это ведь на самом деле амулет. – С этими словами он сгреб фигурку в ладонь. – Хотя вещица, наверное, недорогая, но в моем роду она передается из поколения в поколение, как талисман, дарящий удачу в бою. Не знаю, есть ли в нем сила, но эта вещь принадлежала многим моим предкам, и я не вправе продать ее или подарить. Раньше я других таких не встречал, думал, что этот вот единственный, поэтому и расспрашивал тебя. А теперь не взыщи, ты парень забавный, но я слишком голоден, чтобы дальше с тобой болтать.

И он придвинулся к столу, давая понять Леки, чтобы тот выметался. А Леки был раздавлен. После такого большого счастья нельзя вынести такое горе. «Это амулет, просто амулет… Просто безделица… Просто вещь!.. Птицы нет и никогда не было. – Обрывки мыслей беспорядочно мелькали в голове, в груди опустело, как будто вся кровь отлила от сердца. – Я, должно быть, захворал. И не права была Виверра, нет у меня никакого дара».

И все же… он не мог вот так уйти, даже теперь, после того как узнал убийственную для него правду. «Надо еще подождать, хотя бы на чуток остаться», – созрело решение, и он опять повернулся лицом к незнакомцу. Тот глядел недоуменно, вопросительно, не понимая, очевидно, почему этот странноватый парень еще здесь. Леки сделал над собой огромное усилие и проговорил ровным вроде голосом:

– Чуть не забыл, два эйсэ.

– Да, правда, – спохватился чужеземец. – А я, признаться, после нашего разговора и забыл совсем. Держи.

– И еще Ювит сказала, что ты дорогу через лес спрашивал. Из нас из всех ее никто лучше меня не расскажет. Я часто по лесу с охотниками брожу. Только троп здесь много, они перепутаны все, мне придется дорогу тебе рисовать… Но дело это долгое. А я гляжу, ты совсем голодный… Ты ешь, если хочешь, я потом зайду и заодно подносы приберу. – И тут Леки выразительно глянул в оконце. – Хоть, по правде сказать, не очень-то хочется… бегать туда-сюда в такую погодку… Я ведь и здесь могу обождать, или… – И тут он сделал вид, что его осенила счастливая мысль: – Я за дверьми постою. – И он сделал шаг к выходу.

Его расчет оправдался как нельзя лучше.

– Не надо торчать за дверями, – спокойно сказал незнакомец, – сиди здесь. Правда твоя, на двор лишний раз тебя гонять не буду. Перекушу слегка, и расскажешь дорогу. Мне надо в Тигрит через Айсинский лес, и как можно скорее.

«Это он захворал, а не я, – ужаснулся Леки. – Кто же в здравом уме напрямик поедет? Видать, совсем чужак». И он принялся за то самое дело, ради которого и напросился остаться в комнатушке, – разглядывать исподтишка незнакомца и его нехитрый скарб.

Да, это был чужак. Слишком смуглый, и волосы иссиня-черные, как у дальних южан, которые иногда появлялись в этих краях. Хотя те, что тут раньше бывали, никогда не носили таких кудрей, ниже плеч: или косички всякие, или уж совсем коротко. Приезжий сидел вполоборота, и Леки не мог видеть его глаз, да и густые длинные волосы падали так низко на лоб незнакомца, что парню все равно не удалось бы разглядеть южанина как следует. Но глаза у него, как и волосы, тоже очень темные, это Леки заметил еще во время разговора. И черты тоже… грубые, что ли? Или нет? Нижнюю часть лица тоже нельзя было рассмотреть за короткой, но густой черной бородкой.

«Значит, южанин. И еще он упоминал про удачу в бою – значит, воин. Или просто с воинским делом знаком? Или это предки его воевали, а талисман – всего только память? А может, просто охотник?»

Леки украдкой огляделся, но ничего похожего на оружие так и не приметил. На мгновенье его взгляд задержался на одежде незнакомца. Промокший селан из какой-то очень толстой ткани… а вот и плащ. Видно, что сработан из хорошо выделанной кожи. Он, наверное, очень тяжелый. По всему видать, что чужак: в Айсине, да и в окрестных провинциях, таких вещей не делают.

«Не пойму, молод он или не очень, – гадал Леки. – Не меньше трех циклов, но не больше четырех… Нет, он моложе четырех. Не старый. Высокий, это да, только для человека военного плоховато сложен, да и мускулов не видать, – заметил он про себя. – Не может быть, чтобы у воинов бугристых мускулов не было. Иначе им не управиться с тяжелым оружием».

Уж настоящих треев Леки немало перевидал во время Похода. Как они порой хвастались друг перед другом и боролись, поспорив на кружку пела! Как охотно скидывали рубахи и показывали свои мощные торсы новичкам, замиравшим от восхищения. Чтобы управиться с тяжелым двуручным мечом или секирой, силу надо иметь недюжинную. А у этого хоть плечи широкие, зато руки тонкие и слишком длинные какие-то. Слабые, сразу видно.

«Нет, должно быть, это просто путник или охотник, вон и плащ у него какой. И в довершенье ко всему ему зачем-то нужно в Тигрит. И прямо через лес! Ну, доберется он до Просеки, а дальше-то что?» Леки погрузился в раздумье и даже не заметил, что южанин закончил трапезу и выжидающе глядит на него. Из раздумий его вывел все тот же бесстрастный голос.

– Вот что, парень, чтобы ты не ломал себе голову, скажу тебе, что я трей, наемник. Зарабатываю своим умением людей убивать, и в Тигрит мне надо попасть как можно скорее, в три дня, а то я хороший заработок потеряю.

Жар опять расползся по ушам. Небось снова начали краской наливаться. Что у него, этого южанина, глаза сбоку, что ли?

– Зовут-то как?

– Леки.

И тут ему снова показалось, что тень пробежала по лицу незнакомца.

– Леки? Не похоже на здешнее. Здесь родился?

«И какое тебе дело!» – свирепо подумал Леки, но, надеясь еще что-то выведать, лезть на рожон не стал и ответил:

– Здесь. А назвала меня так мать, она да, из других мест пришла. Не знаю, что это за имя, некому объяснять – матери уже давно в живых нет.

И опять южанин угадал настроение Леки.

– Ладно, не сердись, лучше карту рисуй.

Из одной седельной сумки он достал скатку пергамента, ножом с необычайно узким лезвием, взявшимся откуда-то в руке, точно по колдовству, отделил небольшой кусок. Потом извлек маленький оплетенный сосуд, тонкую палочку, срезал у нее один конец и заострил. Жестом он пригласил Леки за стол, вытянул тугую затычку из узкого горлышка диковинной маленькой фляжки.

– Готово, рисуй. Самую короткую дорогу.

– Вижу, что человек ты смелый, только совсем здешних мест не знаешь. – Леки должен быть предупредить безумца. – Самая короткая дорога в Тигрит идет как раз вокруг леса. Самая верная… Точно доберешься. Можно еще подсократить, срезав до Кустока. Кусток – это селенье, оно тоже большое, больше Кобы… Это в двух днях пути вокруг леса… но можно по лесным тропам до вечера добраться, если рано выехать… – Говоря все это, Леки быстро вырисовывал, ловко орудуя палочкой, будто в мастерской у Дару кувшины расписывал. – А потом… от Кустока через лес ведет хорошая тропа к Просеке… – Он оторвался от карты и пояснил: – Когда-то так из Кустока в Тигрит добирались, по Просеке по этой. Только сейчас все уж по дороге ездят. Вокруг леса. Путь, конечно, от Кустока дня четыре забирает, а по Просеке можно гораздо быстрее добраться… По дороге крюк немаленький накручивается. Да еще отсюда до Кустока – дня два. – Леки загибал пальцы. – Всего дней шесть получится. Ну, пять, если до Кустока лесами добираться да пораньше выехать. А от Кобы напрямик… через лес… можно и за трое суток аж до самого Тигрита доскакать… по этой самой Просеке. Вот она. – Он изобразил Просеку. – Здесь, от самой Кобы, много тропинок есть, что ведут туда… к Просеке. Но до Кустока, – он снова поднял голову, – это пожалуйста, а вот дальше, по Просеке, уже никто давно не ездит.

– Почему?

– Опасно. Когда я совсем малый был, то ездили еще, а сейчас никто, даже охотники в те места забредать не отваживаются. Страшно там.

– А что твои охотники говорят, в чем опасность?

– Не говорят. То-то и дело. Теперь оттуда уж больше не возвращаются. Последним туда Байг ходил вместе с друзьями да людьми из Кустока. Их много человек набралось, целый канд, а может, и того больше. Только двое и вернулись, всякие ужасы рассказывали. А потом все про них выяснилось – просто испугались идти. Дошли до Просеки, а там – страх одолел, и домой завернули. Две ночи в лесу ночевали, остальных поджидали. Никто не вернулся. Ну, они в Кусток пришли и давай выдумывать разное со страху. Трусостью хвалиться не хотели, дело понятное. Уже потом один охотник место их нашел, стоянку, где они ждали. Ну, тут-то их и заставили повиниться. Теперь они уж куда-то перебрались из Кустока. Может, в Тигрит, а то и подальше – позора не вынесли. С тех пор несколько лет прошло.

– Никто не знает, но все боятся, – задумчиво протянул незнакомец. – Мне случалось не раз бывать в Эгросе, но в последнее время я ни разу не подходил к столице с запада… Да и по Айсинской дороге ездить мне не доводилось уже очень давно. И рассказывали мне два дня назад, в одной деревушке, что путь можно сильно сократить, если от Кобы через лес податься, а я спешу как раз. Ни о каких опасностях даже не вспоминали.

– Так ведь люди же, они разные бывают, – втолковывал Леки. – Сдается мне, что тот, кто послал туда, по правде сказать, знает очень хорошо, что там неладно. Можешь мне не верить, но и я не поверю, чтобы был хоть один такой человек в нашей округе, который не знает про Айсинский лес и про Просеку.

– Да, – задумчиво сказал южанин, – он мне не понравился. Думаю, правда твоя. Но и мне никак нельзя опоздать. Через восемь дней, не позже, я должен быть уже в Эгросе. Значит, до Тигрита в три дня нужно добраться. Покажи, как доехать до Просеки, а там… я посмотрю. Если слишком большую опасность почувствую – рисковать не стану.

И тут в голове у Леки зародился план, еще неясный, смутный, но решимости у него уже было хоть отбавляй.

– Трудно как следует объяснить-то, – начал он озадаченно, – возле Кобы столько троп начало берут… Сельчане вытоптали, да еще охотники… А что, если б я показал завтра утром дорогу, а? Я бы подзаработал, а ты бы ни капли времени не потерял. И тебе, и мне хорошо. До полудня я вывел бы твоего коня на охотничью тропу, показал бы направление на Кусток. И на Просеку как проехать, подсказал бы. Может, проводником меня возьмешь? – предложил он.

И напрягся. А что тут странного, если сельский парень подзаработать по случаю хочет?

– Полбара – до охотничьей тропы, больше у меня тебе дать не получится. Согласен? – сразу спросил южанин. Неожиданно легко согласился. И не заподозрил ничего.

– Ну, половина так половина, – кивнул Леки после небольшого раздумья.

– Договорились. – Южанин кивнул. – Я уйду рано, еще до света, тем более что теперь есть проводник. И передай той доброй женщине, чтобы еду пораньше приготовила.

Леки кивнул, прихватил поднос и поспешил покинуть комнатушку, опасаясь, что незнакомец передумает. Забежав за опустевшим подносом в «большую комнату», он вышел из тесного флигеля на широкий двор и глубоко вдохнул несколько раз. Дождь закончился как-то вдруг, пока Леки разговаривал с незнакомцем, ему на смену пришел туман, и воздух был насыщен тягучей влагой. Не спеша он дошел до крыльца, размышляя. Хотя тот сумбур, что царил в его голове, трудно было назвать мыслями. Он так внезапно принял Решение, но не в его привычках сожалеть о чем-то. Или менять план. Его нельзя менять. Только не теперь.

Леки подошел к двери большого дома, но не спешил войти. Было такое чувство, что как только он откроет дверь, сделает шаг, так его план начнет немедленно осуществляться и старой жизни придет конец. В затылке появился неприятный холодок, который постепенно расползался, наполняя Леки непонятным страхом. «Нет, – отчаянно подумал он, – если я останусь, то умру здесь. Каждый день буду жалеть… о том, чего не совершил… а ведь мог бы».

Он порывисто шагнул к двери и резко ее распахнул. Большой дом встретил его сонным спокойствием. Ювит задремала прямо за столом, уронив голову на руки. Рядом с ней чуть теплился огарок свечи. Несколько прядей, выбившись из-под платка, упали на лицо. Леки подошел ближе, намереваясь разбудить ее.

«Бедная добрая Ювит… А ведь ей больше всех от Орта достается, – подумал Леки с нежностью. – И ведь она никогда не пыталась мать заменить. Просто любила меня, как остальных, как своих. Для нее это удар будет, да еще какой… Если мне хватит силы отсюда уехать, то, конечно, вспоминать буду и Орта-младшего, и Кесса, и Кийта, но Ювит – ее никогда не забыть, даже если никакой памяти про старую жизнь не останется… Никогда не забуду. Как Виверру и как маму».

Он застыл столбом подле нее и не решался разбудить, но время текло слишком быстро, и огарок свечи, несколько раз вздрогнув пламенем, догорел. Как по сигналу, Леки вскинул руку и осторожно тронул Ювит за плечо. Та дернулась, моргнула несколько раз и открыла глаза. И вдруг вскочила порывисто, всплеснула руками.

– Что это я? Заснула! Решила тебя дожидаться, села – и гляди-ка! – бодрилась она. – Все в порядке у постояльцев-то? Ты деньги принес?

– Принес. Вот. – Леки старался говорить неторопливо и спокойно. – Тот, что на коне приехал, один который, просил дорогу через лес показать. Даст два бара, если до тропы на Кусток проводником пойду. Хотел пораньше выехать, еще до света. Надо ему еды с собой приготовить.

Ювит тревожно передернула плечами и спросила:

– А как же… Ты же с Ортом-младшим завтра на дальние поля должен был… Отец осерчает.

– Нет, не осерчает, все-таки деньги. Младший и один управится. Вернусь – еще до Первого Вечернего Часа. Отец разозлиться не успеет – слишком рано уеду. А там, пока из Тигрита вернется – забудет. Не меньше цикла ведь проездит, до самой пахоты!

– А что приезжий, не лихой человек? А?

– Да что ты, тетя Ювит, стал бы я с таким связываться? Я пока в своем уме!

– Ладно, ладно, не серчай. Я ж за тебя боюсь, не случилось бы чего.

– Мне не за что на тебя… серчать, – ответил внезапно Леки, глядя ей в глаза. – Что бы ты ни делала – все ради меня. Никогда этого не забуду. – Он спохватился: – А мне тоже какой-нибудь еды завернешь в дорогу. Может, попросит дальше его провести, деньжат добавит. Тогда к ночи вернусь.

Она согласно покивала головой, но в глазах ее затаилась все та же тревога.

«Бедная добрая Ювит, она всегда переживает, если кто-нибудь из дому едет хоть на день, будто навсегда, – подумал Леки, развернувшись, и остановился, словно налетев на преграду. – А ведь это и есть – навсегда», – пришла нехорошая мысль, и он поежился. «Навсегда» было тем словом, которое он не решался произнести даже в мыслях. Он знал, что если сбежит из дому теперь – никогда не сможет вернуться. Орт его проклянет, знать не захочет. Да, он никогда не увидит ни братьев, ни Ювит. И ненавистного Орта тоже.

С этими мыслями он добрался до комнатки и затворил дверь. Орт-младший, как всегда, громко и смачно храпел. Уж кто бы спал так сладко, что и криком олду не разбудишь! Сегодня это было Леки на руку. Полночи ушло на то, чтобы, ругаясь, натыкаясь в темноте на все углы и задерживая дыхание – вдруг брат проснется, – разыскать свою охотничью сумку, охотничий нож, кожаный селан и дорожный теплый плащ, еще кой-какие вещи, самую малость, ведь они не должны в глаза бросаться. Остаток ночи Леки тоже провел без сна. Завтра у него все должно удачно выйти, иначе цена ему – медный койсэ, самая мелкая невзрачная монетка, на которую ничего не купишь. И поделом.

Ночь подошла к концу, и по тому, как начало сереть за окном, Леки понял, скоро грядет Первый Утренний. Скоро Ювит встанет, чтобы собрать еды в дорогу чужеземцу. А потом примется готовить завтрак отцу, братьям Леки и проезжим торговцам. Орт и сам сегодня собирался в Тигрит по делам. Леки вскочил, торопливо оделся, схватил сумку, все свои нехитрые пожитки и поспешил выйти из дому. Надо было отнести все это в конюшню, пока не встала Ювит и ничего не заподозрила.

Как бы ни было рано, а южанин уже топтался рядом со своим конем. Мало того, он уже почти его оседлал. И сам был готов в дорогу. Из-за плеча щетинились стрелы, вздымался рог лука. Непривычный такой, необычный, сразу уловил Леки. Теперь-то чужак гораздо больше походил на трея… не то что вчерашним вечером!

– Я думал, ты поедешь до развилки, о которой говорил, – небрежно заметил незнакомец, подозрительно оглядев снаряжение в руках Леки, которое теперь пополнилось еще и луком.

– Моему отцу давно надо было в Кусток съездить, – так же небрежно выдал тот заранее заготовленную ложь. – По одному дельцу. К своему бывшему арендатору. Но раз мне все равно ехать надо, то отец и велел мне с него получить, что нам причитается. А он пока тут сам приглядит.

Незнакомец кивнул. То ли он соглашался, что решение разумное, то ли чужак примирился с тем, что парень будет сопровождать его несколько дальше, чем рассчитывалось, то ли просто кивнул каким-то своим мыслям. Он снова принялся за дело, повернувшись спиною к Леки. Тот тоже взялся седлать коня, за своими заботами не забывая, однако, поглядывать на пришельца.

Точно южанин! Теперь и сомнений никаких не оставалось. Потому что лук у него за спиной был никак не кромайский и не северный. Легкий охотничий лук Леки и то куда больше. А у южанина – совсем небольшой, как у шекимов. Немало таких луков довелось повидать еще во время памятного Похода; вон, и рога потолще будут, чем у здешних, и кожей обернуты, как у кочевников. Таких, да не таких!.. Леки даже немного передвинулся, чтобы лучше разглядеть. Диковинка. Уж слишком толстые рога. И концы вон как сильно загнуты, грубо так, неправильно. Никогда такого не видал. Изнывая от любопытства, Леки, будто за делом, прошелся поближе к чужаку, у самой спины. Заметил еще одну странность – выступы торчали с двух сторон рукояти… точно… бери, стреляй хоть с правой, хоть с левой, пожалуйста. И для шекимского – тетива уж больно тонка. Те из конского волоса, жил да кожи выплетают – никогда такой тонкой у них не получится!

Незнакомец повернулся, и Леки притворился, что ему ни до чего нет дела, кроме своего седла. Южанин терпеливо ожидал. Леки не копался, но двигался без излишней торопливости. Главное – не суетиться под его взглядом. Наконец приторочил свои сумки к седлу. Он выбрал Ста, лучшего среди отцовских коней, хотя прекрасно понимал, что Орт будет в бешенстве. Но Леки считал, что Орт ему кое-что должен. Ста – не такая уж большая плата за все.

Наконец они вышли на двор. Незнакомец протянул какие-то мелкие монеты, сказал, что есть придется в седле, надо спешить. Пусть Леки пойдет в дом, еду заберет. И пусть обязательно поблагодарит маленькую женщину за заботу и пищу. Готовит она восхитительно. Леки пошел в дом. Он двигался, точно в густом тумане, и хотел лишь одного – поскорее покинуть отчий кров.

Ювит уже встала, в горнице витал ароматный запах ее стряпни. Леки перекинулся с ней парой слов, повторил то, что сказал незнакомец. Ювит засуетилась, собирая сверток с едой. Леки заметно волновался, боялся, что вот-вот проснется Орт и спустится к ним. Но Ювит, словно угадав его мысли, не потратила даром ни единого мига. В мгновение ока она протянула Леки раздувшийся узел… уж очень раздувшийся, показалось ему. Он сделал несколько шагов к двери. Единственное, о чем он жалел, это то, что не мог попрощаться с братьями и что стоял рядом с Ювит – и не мог проститься с ней. Она сама догнала его у двери, открыла, произнесла что-то вроде: «Доброй дороги!» Он не слыхал, точно в Угаре. И еще вложила что-то в свободную руку. Леки вышел, и дверь родного дома захлопнулась за ним навсегда.

Он пристроил узел, вскочил на коня, и двое путников выехали в холодный рассвет. С каждым шагом они отдалялись от старого дома, и сердце отпустило Леки, потому что знало: обратной дороги не будет. Наконец он стряхнул с себя оцепенение и вспомнил, что до сих пор сжимает что-то в левой руке. Взглянул – и обомлел. Это же амулет Ювит, искусно вырезанный листок дерева тави! А ведь с этой вещицей она не расставалась никогда! Хорошо, что южанин ехал позади и не мог видеть лица Леки.

«Она все поняла!.. Она знала, что я хочу уйти, и поняла… что этот день настал. Я просто безмозглый олду! Я мог с ней попрощаться, мог, даже должен был, она бы никогда не рассказала Орту! Бедная добрая Ювит… Она простила мне и это, а ее амулет, – Леки посмотрел на листок тави, – подарок на прощанье. На память. Самый дорогой подарок, – сказал он себе, – до сих пор дороже не было».

Они поднялись на пригорок, за которым должна была скрыться ферма Орта, и Леки бросил назад прощальный взгляд. Но дом уже исчез в утреннем тумане. Он направил своего коня к лесу, раздумывая о том, что и его судьба теперь в такой же туманной дымке. Много лет он твердил себе только одно – нужно решиться, нужно уйти отсюда. Решился наконец, думал – полегчает. А теперь… теперь надо было выбирать, куда идти и, главное, зачем. Если бы не вчерашний сон, Леки, наверное, спал бы еще мирно в своей постели, а теперь по зову призрачной Белой Птицы, которой, как оказалось к тому же, и на свете нет, он удалялся в неизвестность, не зная, радоваться ли свободе или сожалеть о совершенной ошибке.

Однако как только они въехали под лесные своды – тревога улеглась сама собой, и Леки почувствовал наконец себя свободным. И даже хмурое туманное утро показалось ему ярким и красочным. «Жаль, что листья еще не распустились», – думалось ему. Хотелось бы попрощаться с родными местами, когда они в полном великолепии. Из-за внезапно пришедших холодных туманов и дождей, прогнавших теплую, раннюю весну, почки, уже набухшие на деревьях, теперь казались почти мертвыми. И даже терпкий весенний аромат, еще дневной цикл назад насквозь пропитавший лесной воздух, теперь был почти неощутим. Только кой-какие настырные травы пробивались из влажной, покрытой лежалым прошлогодним листом земли. После вчерашнего дождя лесные тропинки, и без того по-весеннему непроходимые, превратились в болото. Кони месили копытами грязь и постоянно вязли в ней, то и дело сходя с тропы.

«Пожалуй, будет трудновато пробираться через лес, – мелькнуло в голове у Леки. – А возле болотца – так и вообще не проехать сейчас. Так и сгинешь». И окликнул южанина, следовавшего за ним по узкой тропе:

– Придется крюк дать. Дорога так размокла, что еще чуть-чуть – и мы можем дальше не пройти или коней без ног оставить. Там болото. Речка рядом… Айсин, вот и места такие топкие. Но тут есть боковая тропка одна, только она очень узкая: А там ее еще тропа пересекает… но она, хм, еще уже. Словом, можно объехать этот участок леса. Времени немножко больше уйдет, зато кони меньше устанут. А там дорога выше и выше пойдет, суше должно быть. Ну так как?

– А по этой узкой тропе или по той, что… хм, еще уже, кони пройдут? – спросил южанин.

– Кони-то пройдут, только нам кое-где спешиться придется, там очень низко ветки нависают. Так как, сделаем крюк?

– Если кони пройдут, то мне все равно. Ты проводник, ты и думай. Троп и тропинок тут не счесть, твоя правда. Вижу, ты отлично лес знаешь. Мне повезло, что встретил тебя.

«Мне тоже», – подумал Леки. Хотя говорить еще рано, повезло или нет. Как товарищ-собеседник, южанин никуда не годился. На все попытки Леки завязать хоть какой-то разговор, чтобы скоротать дорогу, он либо отмалчивался, либо отвечал односложно, явно размышляя о чем-то своем. И последняя тирада была самой длинной из того, что Леки удалось добиться от незнакомца.

Время клонилось к середине Третьего Утреннего Часа, а план Леки осуществился лишь наполовину. Он-то рассчитывал в дороге сойтись поближе с южанином, завоевать его доверие. И так, слово за слово, добраться с ним до самого Тигрита, а там, может быть, и до Эгроса. Перед коронацией там, верно, уйма хороших заработков. Подкопить деньжат, освоиться в этой новой жизни, а там – дальше, куда глаза глядят. А если уж совсем повезет, то незнакомец и вовсе местечко потеплее найти поможет. К примеру, лучником у какого-нибудь весьма владетельного тэба – чем плохо? А уж он-то, Леки, сумеет доказать, что из лука стреляет не хуже, а лучше любого другого. А ведь южанин-то и спешит как раз по этому делу. Ведь где еще трею хорошие деньги посулить могут? Себе место найдет, а там, может, и Леки что-нибудь присоветует. Наверняка и друзей у него среди вольных треев хватает. Хотя… Леки снова кинул взгляд назад, будто бы для того, чтобы проверить, не отстает ли его спутник.

«Может, он меня дурачит? И все-таки он простой охотник с юга? И надо ему совсем не в Тигрит? И не в Эгрос? – Он нахмурился, вспомнив боевой шекимский лук. – Уж слишком он какой-то… непохожий на трея. Или там они все такие?» То, что незнакомец нездешний, но хорошо знаком с Кромаем, – дело понятное, уж очень бойко и легко он изъяснялся на кро, главном наречии кромов. Однако речь его текла слишком плавно, а некоторые слова вылетали, наоборот, уж очень отрывисто. Чувствовалось, что они даются ему тяжелее остальных. Выговор же тех южан, что встречались раньше, был совсем не таким, гортанным, что ли, они очень смешно искажали привычные Леки слова. Нет, незнакомец разговаривал совсем не так, как они.

Леки еще раз оглянулся. Ну вот, южанин неотступно следует за ним, однако вперед вроде и не смотрит совсем. И глаза его пусты, словно мысли далеко отсюда. А вот если спросить о чем-то, то отвечает он впопад, если отвечает, конечно. Закутался в свой плащ и будто не чувствует, как зябко в этом тумане. Леки-то уже изрядно продрог, несмотря на свой теплый плащ-подорожник. «Хватит озираться-то, – одернул себя Леки. – Здесь уже и поворот близко, не пропустить бы».

Наконец он заметил то, что искал, и они свернули влево. Обход занял больше времени, чем он предполагал. Скоро им пришлось спешиться, в некоторых местах приходилось пригибать коней за холку, чтобы ветки не выцарапали им глаза. Леки уже приготовился отвечать на всевозможные упреки, но южанин так ничего и не сказал. Даже словом дурным всю эту грязюку не помянул ни разу. Спокойный и невозмутимый, он продолжал свой путь, как будто превратности перехода совсем его не касались.