Текст книги "Кровь ниори"

Автор книги: Людмила Минич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Леки вмиг остыл и смешался. У каждого сомненья бывают. А он, вместо того чтобы ободрить… Эх! Сколькому еще учиться нужно!

– Прости и ты, – неловко ответил он, тщетно пытаясь смотреть Триго в глаза так же просто, – это я, верно, после той злосчастной пустоты сам не свой.

Триго улыбнулся. Тревожно, грустно, светло.

– Вперед, – и тронул коня с места.

Они скакали без перерыва до полудня, свернули еще раз на тропу пошире. Здесь уже повозки ездили, кое-где следы колес вдавились очень глубоко. Во время дождя пробираться тут, видно, нелегко. Сделали торопливый привал, и Леки, вздремнув немного, снова погрузился в свой мир. Выбросил его в старый, привычный лес встревоженный окрик Триго.

– Кто-то впереди!

Леки всмотрелся в даль: у следующего изгиба тропы показались всадники. Сразу четверо.

– Ничего, – ободряюще хлопнул он Триго по плечу, – мы сегодня уже столько повстречали…

– Их четверо! Давай сделаем крюк по лесу! Потом вернемся!

– Ладно, давай, – начал Леки, но Триго дернул его за руку, указывая назад.

Сзади тоже появились всадники. Клубилась пыль, они спешили. Уж не гнались ли за кем?

– Трое! – воскликнул ниори. – Неужели те?

Леки не ответил, он сам только что об этом подумал.

– В лес! – коротко уронил он, и они юркнули в кусты, благословляя про себя зелень, появившуюся недавно, но уже разгоревшуюся на ветках вовсю.

Они скакали настолько быстро, насколько позволяли окрестности. Их кони, уже привычные к таким путешествиям, не выдавали, несли хорошо, быстро. Наконец Леки остановился.

– Мы сбились с дороги, – сказал задумчиво, – теперь ее искать – новая задержка.

– Ничего, найдем, – успокоил ниори. – Нам бы еще подальше отъехать. Чтобы не нашли.

– Да ведь никто за нами не гонится.

Они прислушались. Лес жил своей весенней жизнью, и только. Чужой он все-таки, сразу почуял Леки.

– Может, и ошиблись. – Ниори явно не сожалел о том, что они сбились с пути. – Но это к лучшему. Лучше опасаться больше да попадаться меньше.

Леки не мог разделить его радости. Про себя он уже жалел, что сорвался так далеко. Отъехали бы в лес, переждали бы, опять на дорогу вышли. Теперь ее надо заново искать.

Они тронулись не спеша. Обратно не рискнули, решили напрямик. Леки опять почти отпустил поводья, и Триго взял Ста за повод.

Вечерело, прошли они немало, но на тропу так и не выбрались. Леки досадовал на себя все больше. Лес точно раззнакомиться решил, стал тревожным, злым, чужим. Договорились остановиться, облюбовали полянку.

– Мне надо отдохнуть, – только и успел сказать Леки, сползая из седла, как услышал крик Триго.

Он резко обернулся, увидал их: одного, другого, подальше третьего за деревьями. Все пешие. Лошадей оставили раньше, чтоб не выдали. По следам нашли, не иначе!

Заученным движеньем, которое бы вспомнил даже во сне, Леки выдернул лук, наложил стрелу, уже вскидывая, натянул, целясь в голову. Мишень отличная. Больное плечо вдруг повело в натяге, не удержав, лук вильнул. Немного, но достаточно, чтобы голова скрылась за деревом. Стрела уныло торчала из ствола. Не теряя ни мгновенья, он прицелился снова, но рука снова не выдюжила. Онеменье иглами расползлось по плечу, Леки в сердцах швырнул лук оземь. Зажал в одной руке стрелу, в правой, здоровой, свой верный нож.

«Просто так не дамся! Попробуйте только!» – взревела внутри его ярость.

Сам, сам виноват! Один из тех, в кого Леки не попал, тот, кто за деревом укрылся, был из вчерашних незнакомцев, и это било больнее всего.

Сбоку выскочил еще один, Леки едва успел отшатнуться в сторону, довольно ловко, впрочем. Тот, верно, не ждал, что его заметят. Не встретив в прыжке тела Леки, он не удержался, покачнулся, падая, и нож легко вонзился в открытую шею. Леки яростно выдернул. Как зверя убил, все одно. Разгоряченный победой, огляделся. Никого. Кинулся на помощь Триго. В пылу битвы он и не видал, что творится за спиной.

Ниори, подхватив с земли какую-то сучковатую палку, не без ловкости и с недюжинной силой отмахивался сразу от двоих, наседавших на него, осторожно пятясь к кустам. Почему-то они не схватились ни за луки, ни за клинки. Дубины, похоже, были для них оружием непривычным, вот они и медлили. «Неужто их семеро?» – обреченно успел подумать Леки, когда на голову ему что-то упало. Сеть сразу накрыла его, снизу ее ловко подсекли, не дав выпутаться. Нож выпал и исчез в траве. Катаясь по земле и испуская яростные вопли, Леки нечеловеческим усилием попытался разорвать веревки, позабыв о больном плече. Самое удивительное, ему это удалось. Он надорвал ловчую сеть и собрал силы еще для одного рывка, жадно следя за схваткой на том конце поляны.

Триго, слыша звероподобные вопли Леки, наконец обернулся на долю мгновенья и тут же получил увесистый удар в плечо; охнул, но дубины не выпустил. Они довершили дело в несколько ударов. Рука повисла плетью, его палка отлетела прочь, ударившись о дерево. Из-за куста взвилась ловчая сеть, накрывая ниори.

Леки снова сцепил зубы в отчаянном рывке. Сеть треснула, и он выпростал голову и плечи, видя впереди лишь неподвижное тело Триго, опутанное сетью, и тут же боль расколола голову напополам. Он охнул и обмяк, даже не увидав обидчика, предательски подкравшегося сзади, даже не успев понять, что окончательно пойман.

ГЛАВА 15

Очнулся Леки внезапно. Голова так раскалывалась от боли, что он с трудом ощущал все остальное: руки, ноги. Попробовал шевельнуть – не вышло, тело крепко держали путы. Тошнота плотным облаком колыхалась внутри, а разум застилал туман. Он шевельнул веками, приоткрыл глаза и сразу же зажмурился от яркого света. Боль резанула вновь, но Леки сжался изо всех сил, чтобы не застонать, потому что услыхал голоса. Рядом кто-то был. Он попытался прислушаться, но новый сгусток боли снова поборол его. Казалось, что затылка вовсе нет, его снесли и на этом месте зияет кровавая рана. Леки поежился, лишь представив себе такое.

Он вновь попробовал слегка разомкнуть ресницы, чуть-чуть, ровно настолько, чтобы вместо черноты привыкнуть к серости. Потом, морщась, еще раздвинул веки, порассматривал красные и оранжевые круги и, наконец, позволил, чтобы в щель проник светлый туман. После многократных попыток и частого отдыха ему удалось увидать мир через узкую щель. Должно быть, и вечер прошел, и ночь, и утро. Лучи солнца били так ярко и метко прямо в глаза, что сомнений не оставалось, стоял полдень или около того. А день… следующий или еще через один. Или еще. Прямо перед собой, в соломе, устилавшей дно какой-то повозки, он увидал лицо Триго, бледное и безжизненное.

Ему досталось не меньше, чем Леки, а то и больше. На лбу – огромная сизо-черная шишка, скула рассечена почти до кости, волосы слиплись от запекшейся крови. Но солома под ним была чистая, почти незапятнанная, значит, их не сразу увезли в этой повозке. Потом уже перебросили. Сколько же тогда времени прошло?

– Триго, – прошептал Леки чуть слышно, не желая, чтобы стражники вокруг, или кто они там такие, услыхали.

Ниори безмолвствовал, ничто не дрогнуло, ни веки не приоткрылись, ни одна жилка не забилась быстрее. Зато откуда-то сзади раздался голос:

– Эй, тот вроде двинулся? – Леки смутно припомнил этот голос. Не иначе как Прату, старший из трех незнакомцев в той самой злосчастной постойной избе. – Не видал?

Второй голос промычал нечто невразумительное.

Кто-то бесцеремонно тряхнул Леки за плечо. Голова опять взорвалась болью, и он застонал, но не сильно, словно в забытьи, дернулся – и снова затих, притворяясь бесчувственным.

– Не-а, – с неудовольствием проворчал Прату, – а второй колдун живой?

Леки почувствовал, что теперь незнакомец трясет уже Триго.

– Этот и вовсе дохлый, даже и не стонет. – Он ругнулся. – Я тебе что говорил, а? Я тебе говорил никому не потребное месиво из них делать? И тебе тоже, велел я или нет?! – Прату мало-помалу начинал злиться все больше. – Сказано же, живыми они нужны… да еще и целыми по случаю. Коли до вечера не оклемаются, кто нам за эту дохлятину заплатит?

– Да за них и за целых ничего не получишь. Какие они тебе колдуны? – вмешался третий голос, противный и надтреснутый, как расщепленное молнией дерево.

– Какие-никакие, а других что-то не видать! – отрезал главный.

– Нет, ты скажи мне, скажи, – слушал Леки под мерное покачивание повозки, – что это за колдуны такие, что на раз поймались, пикнуть даже не успели, а? – торжествующе закончил треснутый.

– На раз! – презрительно уронил Прат, сплюнул. – Своего Счастливчика поспрошай, как мы их на раз уловили!

– Счастливчик – дело другое, – процедил треснутый, – ему ж никогда не везло. Вот сколько его знаю… с тех пор, как он прибился к нам… я только и ждал, когда ж его наконец уделают. Сколько раз брать его не хотел, а он все упрашивал, упрашивал… «Куда ж я пойду? Что делать буду? Не оставьте, братцы!» – Голос затрещал еще противнее, кривляясь. – Вот и таскал с собой этого сына олду. Его уж не однажды должны были приколоть. Так чего б не тут? Мне все легче.

Он расхохотался.

– То-то ты мне в этот раз его подсунул! – злился Прату.

– Ну, остынь, Прату, – успокаивал треснутый, ища примирения. – Зато делиться будем на шестерых. – И с сомнением пробормотал вслед: – Ежли будет чем…

– Будет, не сомневайся. – Прату вновь подобрел. Видно, мысль о награде за труды грела его сердце не хуже полуденного солнца. – У меня глаз наметанный. Я уж больше цикла людишками промышляю. А с тех пор, как новый Главный тиган объявился, долгих ему лет здоровья, мне работенка завсегда находится. Я много странных людишек перевидал! Уже нюхом их чую, мне и глазами-то смотреть не надо. И ведь загвоздка получилась – уже сколько по Тэйсину слоняемся, и ничего. А тут они! И сразу видать – людишки непростые, особо тот, что потемнее. Его прям там, в избе, как вывернуло! И орал, и трясся. Я так двоих ведунов когда-то распознал… Так что дело старое, знакомое. И в барахле у них трава застряла да колючки – не иначе как по лесам шатались, и частенько. И нас чурались, и жратвы такой им едать не приходилось. Это все к тому же, одному, говорит.

– Подумаешь! – Треснутый хохотнул. – Про траву помянул! Да я сам лагерем в лесу сколько раз стоял, да только колдуном пока что не перекинулся!

Громкое ржанье всей шайки заглушило последние слова. Прату немедленно выругался.

– Тебя хоть палкой по башке – и тогда не поумнеешь! Вот ежели б я помощи твоей дожидаться не стал, тебе б и не обломилось ничего. Звенящего. – Он позвенел какими-то монетами то ли в поясе, то ли в мешочке. – И блестящего.

Леки догадался. Увесистого мешочка на груди он уже не чувствовал. Золото тэба Тандоорта перекочевало к лиходеям.

– Ну, и чего ж дожидался, коли разумный такой? – сразу нашелся треснутый. – Чего ж ночью не скрутил? Хлопот бы куда меньше…

– Да кто ж знал-то! – Прату снова огрызнулся. – Я-то решил: колдуны большой силы, нам так и говорили, когда снаряжали. Они уж сколько раз от стражи уходили, а? Вот. А тот, светлый, он и вовсе всю ночь не спал, следил. Меня-то не проведешь. Врасплох их не застать. Вот я и решил тебя поджидать, пока не объявишься. До утра.

– Угу, пока не улизнули от тебя, бывалого! – веселился треснутый.

– Чего ржешь! Не хуже коня своего… Со всеми бывает… ежели людей непроверенных брать на такие дела. Кто ж знал, что они в такую рань дернут? Это ведь твой Счастливчик проворонил! На часок закемарил! Да я сам его чуть не убил! И ты хорош! Обещал ввечеру быть!

Треснутый промолчал. Видно, сказать тут было нечего. Некоторое время они ехали молча. Леки покачивался, подскакивая временами вместе с телегой на ухабах. Дорога уже пошла не проселочная, нет, на той их еще не так бы трясло. Он скосил глаза как можно дальше, умудряясь не раскрывать их широко. Леса по ту сторону тоже не было видно. Широкая. Ох, и далеко их увезли, теперь никто не найдет. Леки бросил взгляд на ниори. Тот все так же беспомощно валялся, уткнувшись щекой в несвежую солому. Бледное, очень бледное лицо Триго, не давало Леки покоя. Он закрывал глаза и, не удержавшись, открывал их вновь, словно что-то могло измениться в такой короткий срок. Ничего не менялось.

Куда их везли? Не к кому иному, как к Истарме, куда ж еще? Упоминание о Главном тигане, разговоры о колдунах, ожидание скорой награды. Конечно же, не стражники они и не какие-нибудь солдаты. Леки приходилось слыхивать о таких краем уха. Охотники. Только не на зверей. Не то что простые лиходеи. Промысел тайный, да не такой рисковый, как разбойный, только уменья нужно куда больше, да, наверно, еще чутья особого. Это они со стражем таких же охотников встретили на Равнинном Пути, по дороге в Эгрос, не иначе. Но тогда Дэйи рядом был. И все обернулось по-другому.

Леки сжался, словно от боли. Его вина. И сам пропал, и Триго погубил. Глупо-то как… Ни один олду не поперся б прямиком через деревню… а потом, со своим идиотским упрямством, опять по тропе. Охотники эти, конечно, следопыты изрядные, но если б сразу через лес, да побыстрее, то, может, удалось бы уйти, луини нужный путь бы указали. Через болота, ручьи, холмы какие-нибудь… А теперь что?

И ведь ниори его пытался удержать, упреждал, старался. А он его же и обругал. Леки снова исподтишка оглядел Триго. Ничего. Вспомнил, как тот глядел на тропе, когда Леки чуть один не уехал. И ведь он знал, что хорошо их поход не закончится, только вот знал ли, что конец придет так скоро? «Я ведь обещал идти за тобой, значит, пойду», – вспомнил Леки. Вот почему он остался…

Ну не может быть, чтобы все так закончилось! А где же обещанная помощь, почему дар его пустым оказался, бессильным? Почему он ничего не увидал, когда надо было? А может… – слабая надежда забрезжила в сердце – может, это случай такой особый… Чтобы Леки испытать, чтобы дар его проверить? Не может тот, кто верит в свою силу, погибнуть так просто! Еще будет день, ведь нужны они живыми и целыми! Будет день, а значит, и утро, и вечер, и ночь, и новые возможности. Все еще будет! И стража еще можно выручить, и себя заодно, и Триго.

– Нет! – Тем временем треснутый снова взялся за свое. – Ну какие с них колдуны! Странности разные, они не только у колдунов-то бывают. Что, не так? А эти ни на что не годны и больно молоды…

– Да что ты заладил: не колдуны, не колдуны! – рявкнул в ответ Прату. – Ты глаза разуй! Этот, светлый, аккурат под описанье подходит… ну, что читали нам давеча. А ежели память тебе вконец отшибло, что ж на меня-то пенять? – Он сменил гнев на милость: – А этот второй – так и впрямь не колдун, видать. Он больше на того похожий…

Он, видно, призадумался.

– Ну? – разом протянуло несколько голосов.

– Чего, ну? Смекаю, что из тех двоих, что наравне с колдунами ловить приказали. Тот, что с чернявым в паре должен быть. А он, вон, со светлым разгуливает. К чему бы? Или колдунам обличье поменять, что тьфу? – Не подозревая, как он угадал насчет колдунов, Прату продолжал разглагольствовать: – И лук, и конь, одежда даже, все такое, как указано. Хоть там и немного…

– Те, оба, стрелки меткие, тэб Симай сам говорил, я хорошо слыхал, – раздался еще один недоверчивый голос.

– А этот чем тебе не гож? Навскидку бил – и все равно чуть Кайса головы не лишил. Да еще видал как лук зашвырнул? С чего бы? Стрелять он, верно, не мог, вот что. А то б мы одним Счастливчиком не отделались. И как он его уделал! А? Любо-дорого! – Недолюбливал он Счастливчика, сразу видно. – А сетку как рванул, видал? Во, силища! – уважительно прицокнул главарь языком. – Нет, он боец, да только опыту маловато, на том и попался. А вот золотишко его – особое дело. Ты кошель видал?

Леки услышал слабый звон и шум голосов. Наверное, рассматривали мешочек тэба. Повозка дернулась и остановилась.

– А ты чего стал, – тут же рявкнул Прату, – а ну, давай!

Свистнул кнут, и телега снова тронулась, набирая ход.

– А знак этот самый знаешь?

Леки вспомнил. На мешке был выткан или вышит значок, маленький, и не разглядишь как следует. А Прату вот разглядел, не поленился. Умник!

– Дык это ж знак рода Дар, – подал вдруг голос Кайс.

– Вот! – довольно потянул Прату.

– Врешь! – Треснутый, видно, поверить никак не мог.

– Точно говорю! Вот и Кайс узнал. – Прату, верно, лучился от самодовольства. – Нам-то что говорили? Что это благородный тэб Тандоорт Ай Дар описанье давал, вот этого да еще чернявого, который позаметнее будет. А на кошеле ведь знак его как раз! Что на это скажешь?

– Не знаю. – Леки так и чуял, как треснутого перекосило, – Может, и правда. Тогда хоть этого сдадим. Сколько тебе обещали?

– По три канда полновесных за одного колдуна. Да у этого парня мы хорошо поживились. А кошель я верну. С парой монеток. Пусть подарочек будет тэбу Симаю. Чего это владетельный тэб деньгами разбрасывается направо да налево. Не ровен час, тоже обеими ногами в колдовских делах увязнет. А нам еще отвалят! За внимание. За такие штуки тиган платит щедро!

– Хорошо бы! – вздохнул треснутый. – Только вот я слыхал про четыре канда полновесных, – вкрадчиво проговорил он.

– Четыре, – с недовольством проворчал Прату, – это тем, кто нашел. А ты кого нашел? Да ежели б я знал, что так легко будет, я б их еще ночью…

– Я бы… Кабы… – процедил треснутый. – Сам не управился, значит, деньги поровну!

Шум усилился. Охотники Прату и треснутого ругались между собой.

– Один канд нам, – шумел Прату, перекрикивая всех, – мы нашли. Остальное поровну!

– Грабеж! – кричал треснутый, и ему вторили его люди. – Ты меня средь бела дня разуть-раздеть вздумал?

Леки перестал вслушиваться. Боль была уже такой невыносимой, что стало все равно. Какая ему разница, кто сколько огребет за их поимку? Он просил, чтобы ему хоть что-то снизошло в его бедную голову, хоть какая-то спасительная мысль осенила, но боль не давала расслабиться, погрузиться в спасительное забытье. Не давала Леки увидать, что с ними будет. Может, к лучшему?

Он продолжал прикидываться до самой темноты. Голоса сливались и разливались вокруг него, охотники все никак не могли выяснить, сколько кому достанется, но к вечеру пришли к согласию, Леки даже не понял, к какому. Он поглядывал на Триго. Казалось, щеки у того слегка порозовели. Еще казалось, что ресницы вздрагивают время от времени. Неужто только казалось?

Вечером они снова остановились. Броде не время для привала. Темнело. Сейчас бы поселок какой-нибудь искать, а не… О чем они там? Голова огнем горела, слов не разобрать. Вдруг на них опрокинулся целый холодный поток затхлой воды. Леки дрогнул и неуклюже забарахтался, приподнявшись над днищем повозки.

– Ага! Один очухался! Живой будет!

Леки повалился снова на солому, не в силах держаться. В глазах вспыхнули разноцветные огни. И тут он услыхал слабый стон. В ожидании уставился на ниори, не притворяясь больше, не к чему. Триго пошевелился, попытался перевернуться на спину и опять застонал.

– И этот не сдох! – обрадовался треснутый. – Только бахнутый маленько.

– Маленько! – передразнил Прату. – Ну-ка, Кайс, тащи еще.

Еще немного, и на них снова опрокинулся холодный затхлый дождь. Теперь уж больше на Триго. Он резко вдохнул, верно, от неожиданности, и закашлялся. Вода попала в горло. Он надсадно зашелся в кашле. Наконец открыл глаза, мутные, даже в сумерках видно. Посмотрел на Леки.

«Прости, – хотел сказать Леки, – прости меня». Но так и не смог. Попробовал прошептать одними губами, но тоже не получилось. Не шли эти слова. Не шли, и все.

Охотники веселились вовсю.

– Теперь и сдавать их можно. Сейчас Анос будет. А поутру айда обратно, других искать!

Вся ватага дружными возгласами подтвердила мудрость Прату.

– За целых все сполна отдадут! – пекся о главном треснутый.

– Тронулись!

Отряд снова наладился в путь к близкому уже Аносу.

– Ты как? – выдавил Леки наконец, стараясь шептать как можно тише.

Ниори лишь веки опустил и поднял. Говорить не мог или не хотел. На каждом новом ухабе он постанывал, как будто испытывал сильную боль. Резко запрокидывал голову, когда раненая скула утыкалась в солому.

Леки дал ему еще немного времени прийти в себя.

– Ты как? – спросил снова, громче.

– А ну, там, в телеге! – рявкнул Прату. – Вот когда мы вас пристроим, болтайте сколько влезет. А счас – молчать. И ежели хоть кусочек заклинанья уронить доведется, хоть капелюшечку, хоть пол безобидного словца, я вам такие кляпы повгоняю! В жисть не высунешь! Ясно?

Пришлось помалкивать. Они только переглядывались. Так и приехали в Анос. То ли селенье большое, то ли городишко маленький. Стеной да воротами огражденный. Леки поначалу дивился, но потом вспомнил, что места южные, неспокойные, на краю почти: тут и шекимы то и дело наседают, и Игалор – тоже не подарок. Их пропустили быстро. Даже дорогу указали, хоть охотники и сами, видать, знали, куда идти. Леки поглядывал вокруг, сколько мог. Дома зажиточные, но небольшие. Поселок все-таки.

Они преодолели еще одну стену из заостренных сверху толстых бревен. Леки услыхал привычный шум, здесь стояли стражники, солдаты или треи, все равно кто, тут окопалось Королевское войско. То есть войско Истармы.

– Эй, Лидд! – кричал уже главарь охотников. – Чего? Не признал, что ли? Зови старшего кандара скорей. Мы тут ценный подарочек привезли! Да чего стоишь, как дурак? За кандаром беги, сказал!

Постепенно вокруг стало людно. Леки видел удивленные лица, склонявшиеся над ними. «И что, правда колдуны?» «Нешто колдун!..» – неслось отовсюду. Леки прямо нутром чуял их мрачный интерес к своей особе.

– Р-разойтись! – рявкнуло над ухом.

Все лица вокруг исчезли, осталось одно. Квадратное, как отцовские короба для грибов, и столь же огромное. Кандар некоторое время, щурясь, разглядывал пленников. Потом пробормотал:

– Уж больно хлипкие… аж не верится. – Вновь возвысил голос, как человек, привыкший приказывать: – Тащите-ка их в караульню, там и свет есть, я их получше обсмотрю. Прикину, что и как.

Леки рывком сдернули с телеги, подняли на ноги. Голова снова полыхнула болью, как огнем, и он невольно вскрикнул. Вокруг захохотали. Поволокли, держа с двух сторон. Сзади послышалось то ли шипенье, то ли свист сквозь зубы. «Триго», – догадался Леки. Верно, ему таки больше досталось.

Их протащили через какую-то комнатку, потом еще через одну. Длинный домик, срубленный недавно. Свежий запах дерева и смолы еще не в силах были забить ни пот, ни металл, ни курево с арахшем пополам, ни вонь несвежих тел. Солдаты, видать, тут только начали обживаться.

Их втащили в совсем крошечную каморку, бросили на пол. Кандар, что, наверное, тут на первое время и пристроился, присел на лавку, разглядывая пойманных незнакомцев при свете коптящей светильни. Сзади, у дверей, топтались Прату и треснутый.

– Х-м… – с сомнением вздохнул кандар. Крикнул: – Вигри!

Дверь скрипнула, но Леки не стал крутить головой.

– Писца мне позови!

Вскоре дверь опять скрипнула.

– Давай-ка свитки бери, где описанье колдунов значится. Счас мне еще раз читать будешь, только медленно.

Писец засуетился где-то сзади, скрипнула дверка, и неказистый человечек в обычном солдатском платье подсел к кандару. Начал читать в четверть голоса. Леки прислушался, но уловить удавалось немногие слова. Он успокоился. Чего теперь?

Старший кандар то и дело посматривал на них, словно сверяясь с описанием. То кивал, то недоверчиво покачивал головой.

– Посадите-ка их на лавку, чего валяются… Мне несподручно так… – бормотнул кандар, и Леки тотчас же ухватили под мышками и подсадили спеленатое веревками тело на лавку. Потом Триго, и ниори вновь зашипел, не сдержавшись.

– Чего, попортили изрядно? – подозрительно спросил кандар.

– Не, – хмыкнул треснутый, – руку малость задели… ну, рожу еще подмалевали. А чего нам? С голыми руками супротив них? Они ведь нашего ухлопали.

– Кого это? – оживился кандар.

– Счастливчика.

– Туда ему и дорога. – Кандар снова ухом склонился к писцу, поглядывая то и дело на пленников. – Этот похож! – Наконец указал он на Триго. – Только не главный он, так, мелочь. Прихвостень. А этого куда?

– Тут ведь какое дело, – сладенько пропел Прату, приближаясь к кандару, зашептал что-то на ухо, вытянул из-за пазухи сверток, вложил в огромную ручищу вояки. Мешочек тэба Тандоорта, не иначе.

Тот развернул тряпицу, поглядел.

– Да, дела… – Кандар задумался. – Там ведь ничего такого приметного не значится, в описаньи, я помню. Ну, волосы обычные, глаза светлые, высокий. Мало ли таких в Кромае? Ну, с луком… А вот кошель…

– И конь, конь такой же, поглядеть можешь прямо счас! Мы его с собой притащили! – горячо убеждал Прату. Указал на Леки. – А ты его поспрошай посильнее, он, может, и сам признается!

– Если точно он, то портить не велено, – сумрачно возразил кандар. – Дело нехитрое, конечно… – Он с сомнением переводил взгляд то на Триго, то на Леки, аж внутри все похолодело. – Но коль это они и есть, то заместо награды нам тогда кой чего другого приснится. А чернявого не видали?

– Этот – как сквозь землю. – Прату ругнулся, поминая, чем придется, неуловимого южанина.

– Жаль, – вздохнул кандар, – за него уже полную меру пообещали. И мне б перепало.

Охотники аж задохнулись, Леки тоже. Двенадцать самых настоящих полновесных золотых! Не каких-нибудь скойтов, а настоящих королевских монет! Целое богатство! И тут же поник совсем. Если за Дэйи такие деньги дают, то, верно, не зря ему та картинка с ловушкой привиделась. Страж в окружении стражников.

– Эй, Леки! – внезапно отрубил кандар.

Леки вздрогнул от неожиданности и тут же прижался к стене. Откуда?.. Оттуда же! Раз тэб Тандоорт их подробно описал, то имена, конечно, тоже назвал! Ах, он дурак! Сын олду безголовый!

– Ну вот! – обрадовался кандар. – Он самый и есть!

– Это чего? – удивился треснутый.

– Ну да! – одновременно воскликнул Прату. – Точно так и есть! Дружок его так и звал, когда мы в той избенке стояли… Я слыхал. Точно он.

– Послушай-ка, Леки. – Кандар пытался говорить вкрадчиво, но ничего не выходило у этой глотки, привыкшей больше орать приказы, чем дознаньем заниматься. – А где твой дружок исчез? Которого Дэем зовут. Который с юга, черный такой, длинный. Лук еще имеет странный, шекимский вроде, да не совсем, а? Ножи метает больно здорово… – Он говорил все тише и тише и вдруг взревел: – Где он?

Леки оставил его вопль без внимания, хоть и пробрало. Так, немного, самую малость.

– Да чего с ним тут панькаться, – суетился треснутый. – Только скажи, и мы с него выбьем в один момент! – Рванул Леки за шею, словно придавить хотел. Опять водопадом хлынула боль, и Леки сморщился, стараясь не проронить ни звука.

– Слыхал? – спросил кандар. – А я ведь позволенье дам, еще как. Ты сдохнешь – не велика беда. За вас даже за двоих полной меры не дадут. А за чернявого – дадут. Ну, чего молчишь?

Леки молчал. Внутри испуганным комочком сжалось сердце. Нет, он не выдаст Дэйи ни за что, ни за что… Да и что он знает сейчас? Ничего. Где-то по дороге в Эгрос… Ему никто не поверит. Но умирать от зверских побоев стражников да наемников, охочих до легкой наживы… Кто знает, на что они горазды? И Триго… Он бросил беглый взгляд на ниори. Тот не шелохнулся даже, как будто и речь не о нем. Леки решил молчать. Как начнешь говорить с ними, уже не отвертишься. Смекнут, коль слово одно сказал, значит, дальше петь придется, рассудил он. Сжал зубы.

– Так что, пошли, что ли? – Треснутый столкнул Леки с лавки, пинком распахнул дверь и поволок за порог.

– Стой, – вяло бросил вслед кандар. – Портить их больше не дам. Может, и не скажет ничего. Вон, рот на замок припечатал. Может, и не знает. А дружок его и вовсе. Вроде не в себе. – Он пригляделся к Триго, тот все никак не менялся в лице, точно выпал из мира на время. – Это мне ответ держать перед Главным тиганом. Кто-то да протреплется, что их сюда привозили. А спрос-то с меня. Давай-ка так… Верни его!

– Да мы легонечко, – не сдавался треснутый. – Мы ж умеючи. Никто ничего потом и не приметит:

– Никто не приметит, говоришь? – помрачнел кандар. – Тупоголовый сын олду! – рявкнул он внезапно. – Никто и ничего! А ОН сразу и все! Ясно, дурак? ОН все видит, все слышит, все знает! И тэб Симай тоже смекает куда лучше, чем кто другой! Я за такую историю полгода назад чуть простым кандаром не сделался! Хорошо еще, не сильно повеселились ребята, так, для острастки больше.

Он понемногу успокаивался. Видать, боялся он одного Истарму и даже далеко от тигана трепетал сверх всякой меры.

Треснутый с сожалением определил Леки обратно на скамью.

– Так вот, – Кандар снова обратился к Леки. – За вас двоих меньше дадут, чем за него одного. Вот и думай. Скажешь, где чернявый, отпущу тебя. Слово даю.

Леки молчал.

– Ага, – уговаривал треснутый, – ты подумай, дурачок! Кандар тебе от доброты своей обещает.

«Ага, – в тон ему подумал Леки, – он же не ниори какой-нибудь, чтобы это слово потом еще и исполнить».

– Конечно, не сразу, – внес ясность кандар, – вдруг ты нас сказками укормить вздумаешь. Подумаем, как быть с тобой пока. То ли тут посидишь, пока они, вон, поймают, – кивнул на охотников, – то ли с ними тебя отряжу. Только со мною лучше, безопаснее, – нехорошо ухмыльнулся он.

Леки уже делили. Тупой кандар и впрямь небось думал, что Леки дурак. Охотники его кандару оставят в обмен на южанина, это точно. А кандар его поимку как свою заслугу представит. Вся награда ему и достанется. А так что перепадет? Что от щедрот Истарма кинет. Охотники своего упускать тоже не хотели, но ради таких огромных денег готовы были рискнуть: подарить Леки кандару, удовольствоваться одним колдуном и отправиться выискивать уж очень ценного «чернявого» в его укрытии.

Леки снова смолчал.

– Ладно, – милостиво дозволил кандар, – эти молодцы голову тебе чуть попортили, и потому ты соображаешь еле-еле. Выгоды своей не понимаешь. В погребе пока посидишь. Эх, жаль, тюремную не успели еще отстроить, – вздохнул он. – Вас обоих и накормят, и напоят. Эти ведь небось голодом морили?

Леки молчал.

– Вигри! – вновь кликнул кандар.

Караульный появился.

– Найди мне четверых, нет, шестерых. Покрепче. Снесите этих двух в погреб. Да оставьте там, наверху у двери, еще двоих. Пусть посматривают. Может, впрямь колдовать научены. Только странного чего приметите, – бросил жестко, – тот же час прекратить! Ясно? – Посмотрел на Леки.

Вигри исчез выполнять приказ, и вскоре солдаты уже тащили Леки с Триго наружу, на двор, и дальше, куда-то вниз по узким ступеням.

Их затолкали в самый настоящий погреб, только на редкость просторный. Солдаты утопали наверх, оставив зачем-то факел на стене, и Леки, извиваясь, пододвинулся к Триго. Тот все еще пребывал в отрешенном состоянии, хоть по дороге сюда изрядно стонал и шипел.

– Ты как? – настойчиво спросил Леки.