Текст книги "Моя свекровь — мымра!"

Автор книги: Людмила Милевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 14
ПРИЯТНЫЙ СТРАХ

Цветочница тащила его за руку:

– Здесь рядом автобусная остановка, нам в самый центр.

День казался особенно солнечным, радостным. От счастья она порхала. Какое небо! Какой воздух! Шла очень быстро, почти бежала…

Он с трудом за ней поспевал. Не то, чтобы он не мог так же быстро ходить. Нет, он был все еще в форме. В прекрасной форме: по шесть часов в неделю проводил в тренажерном зале спорт-клуба, десять раз в месяц там же посещал и бассейн. И не болтался в воде, как другие, а на совесть плавал…

Все это так, однако бегать по улицам он не привык. Точнее, давно отвык. И многое ему мешало к тому же: портфель, респектабельность, галстук, костюм и… любопытные взгляды прохожих. Взгляды – особенно. Казалось, всем есть дело лишь до него.

Он сердился на всех, на себя и думал: “Не-ет, не в той я уже поре, чтобы прыгать козлом за девчонкой. Давит, давит собственная значительность. И референта мне не хватает. И водителя нет под рукой…

Важность сильно мешает – каждой порой чую ее.

А не чванство ли это? Да, одолело, видимо, чванство. А ведь мне с ним хорошо. Слишком много регалий легло на меня – тяжкий груз, без чванства нести его невозможно.

А она совсем не такая. Свободная, легкая, словно пушинка, а я, как старый медведь, косолапой трусцой с трудом за ней поспеваю. Со своими регалиями и дурацким портфелем. Надо было сдать его в камеру хранения к чертовой матери, нет же, таскаю с собой. Ладно портфель, а куда деть костюм?

И туфли. Ходить по асфальту в них невозможно – лишь по коврам.

А она где угодно может ходить: прекрасна будет везде, потому что не корчит из себя сверх кого-то.

А я корчу. Представляю, как я смешон”.

Будто уловив его настроение, она сбавила темп. И руку его отпустила, и пошла впереди, чтобы не привлекать к их паре внимание.

Шла и, ругая себя, время от времени оглядывалась: не отстал ли, идет ли за ней, а вдруг сбежал.

Больше всего она боялась, что он передумает и незаметно растворится в толпе. Потому и оставила его за своей спиной, чтобы не лишать выбора. Пускай идет, если хочет. В конце концов, ни кому не навязываюсь.

Гордая. Она была очень гордая.

Но когда подошла к остановке и увидела свой автобус, испугалась.

“Сейчас, я сяду, а он нет! Помашет рукой и виновато пожмет плечами, мол не судьба. И по часам постучит еще пальцем: спешу, вспомнил про заседание, неотложные, мол, дела…”

Она вспыхнула, внутри словно что-то взорвалось и в воронку от взрыва ухнула вся душа – на сердце легла пустота, мир потускнел, солнце погасло, небо тучи заволокли, ветер поднялся, наполняя воздух тяжелой асфальтовой пылью, и губная помада на губах сразу стала неуместной, шероховатой, даже противно-колючей. И прическа показалась дурацкой. И платье – розовое, как детский ночной горшок – захотелось снять и навеки забросить. И свои ожидания позабыть. За них особенно стыдно. Ну не дура ли, жила себе и жила…

Она попыталась наперекор всему вернуться к нему, стать рядом, снова за руку его цепко схватить, но толпа подхватила ее и понесла к двери автобуса. Восстать против толпы не позволила гордость – вот такой парадокс.

“Я так и знала,” – горестно сказала себе она и, как на эшафот, шагнула на ступеньку.

Страшно хотелось оглянуться, позвать его за собой, но она была упряма. Упряма и очень горда. Потому чаще других оставалась одна. За то и любили ее фиалки. Шагнула, не оглядываясь. Будь что будет.

Он тоже паниковал. Напряженно шел за нежным, прекрасным, волшебным, боясь потерять ЭТО в чужой агрессивной толпе. Ему все время казалось, что стройная тоненькая фигурка растворится, и он потеряет ее навсегда! Еще недавно совсем он не знал, что она есть на свете, но теперь потеря этой чудесной девушки воспринималось тяжелой утратой. В душу заползали растерянность, боль и страх. Он давно уже ничего не боялся, но вот теперь стало по-настоящему страшно.

“Где? Где я буду ее искать? Даже имени ее не спросил, (не дурак ли) даже где живет не узнал”.

В панике он забыл, что найти ее очень просто – там, где увидел впервые. Адрес простой: цветочный магазинчик, метро…

Но он об этом забыл и, грубо расталкивая прохожих, отчаянно старался не отставать, потому что поглощенная своими переживаниями она снова пошла очень быстро – так, как привыкла ходить.

Увидев, что она направилась к автобусу, он успокоился, – теперь-то мы вместе, – и снова разволновался.

“Черт! – мысленно выругался он. – К дверям хлынула толпа, я что-то должен сделать. А что? Должен раскидать всех и занять ей место. Но как это делается? Раньше умел, но так давно не ездил городским транспортом, что разучился. Подумает, что я вахлак, что даже не смог ей место занять…

Да, я вахлак, черт возьми! А почему мы едем автобусом? Почему не взяли такси?

Потому, что я, дурак, не подумал об этом, вовремя не сообразил. Теперь она точно решит, что я жадный.

Как глупо. Совсем разучился ухаживать за простыми девушками…

Что они любят? Если в ресторан не захотела, может отказалась бы и от такси…

Черт, какой я кретин!”

С этой мыслью он сел в автобус, очень вовремя сел – двери сразу закрылись. Народу набилось в салон очень много, ехали, терлись друг о друга, как в бочке селедки, всем сильно мешал его огромный портфель. И сам он всем чрезвычайно мешал. “Мужчина, с вашими габаритами ездить надо в такси!” “Или ходить пешком!”

Унизительно, если она это слышит!

Он испуганно оглянулся – она далеко.

Несколько минут он сомневался, стоит ли протискиваться к девушке, будет ли это прилично и не пострадает ли его костюм: галстук его был уже на плече. На чужом. И по туфлям кто-то топтался.

Осознавая свою беспомощность, он страшно злился. В конце концов решился и, протолкнувшись к ней, шепнул:

– Какая милая давка.

– На этом маршруте всегда такая, – шепнула она в ответ.

Он смутился:

– Простите.

– За что? – удивилась она.

– Я не сообразил пригласить вас ехать в такси.

Она была уверена, что его потеряла и теперь счастья скрыть не смогла.

– Ну что вы, зачем такси? – радостно рассмеявшись, сказала она. – Мы приехали, выходим сейчас.

И начала быстро продвигаться к двери. Он, не зная, что делать с портфелем, который всем мешал и мешал, неловко двинул за ней.

Когда, наконец, кончился ад, и оба они оказались на тротуаре, он с облегчением выдохнул:

– Уф-фф! Неужели я вышел оттуда живой!

Она озорно улыбнулась:

– А я каждый день подвергаю себя такому вот испытанию.

– Да-а, это невероятно тяжелый труд, ездить городским транспортом. Здесь и массаж, и тренажеры. А куда мы теперь?

– Туда, – она махнула рукой в сторону громадного четырехэтажного здания, расположившегося в переплетении двух улиц.

Мужчина начал припоминать, что там располагалось в годы, когда он был задорным и юным. И припомнил, и удивился:

– Это же…

Она рассмеялась, заразительно, звонко:

– Да-да, это универмаг.

– Вы и универмаг? Вы что, и там работаете?

– Я там живу.

Глава 15

Шум терзаемого стартера не обманул. Продравшись сквозь густую растительность, я действительно выползла на дорогу и возблагодарила Всевышнего. На обочине стояла машина с открытым капотом, под капотом копошился мужчина.

“Вот он, спаситель!” – подумала я и, решительно одернув остатки французских кружев, боевито поправила шевелюру.

Натянув на лицо прелестнейшую из богатого арсенала улыбок, звонким голосом двадцатилетней кокетки спросила:

– Поломка?

Из-под капота раздалось:

– Черт возьми, да! Поломка! И не одна!

– И я не одна, – воскликнула я и предложила: – Давайте друг другу поможем. Я машину вам починю, а вы нас с подругой до города довезете.

– Машину почините? Разве вы разбираетесь в этом? – с задумчивым безразличием был мне послан ответ.

Задумчивость относилась к поломке, безразличие – явно ко мне.

Я презрительно хмыкнула:

– Хм, разбираюсь ли я?! Да я просто ас! Если клянетесь, что подбросите нас с подругой до города, то я моментально запущу ваш старый движок! И выйдите наконец из-под капота, сколько там можно торчать!

Он вышел – я поразилась: это был мой любимый Арнольд!

– И еще мне будут морочить голову, что нет на свете судьбы! – торжествуя, воскликнула я. – Вот так встреча! Признаться, не ожидала! То есть, нет, я-то ждала, но Фрося так медленно телепалась, и по всему выходило, что мы не успеем.

– А у меня машина, вот, поломалась, – с виноватой безысходностью развел руками Арнольд, – а то был бы сейчас уже в городе, – с тоскливой мечтательностью добавил он и запнулся.

И с затравленной жадностью взглянул на кусты. Взгляд его мне не понравился – не сбежал бы партнер.

– Да-да-да, – подхватила я резво и продолжила за него, – был бы в городе я и глаза мои вас не видали бы. Все бы так, дорогой, но не судьба! – добавила я от себя и грозно спросила: – Так чиним машину?

Арнольд вздрогнул, скукожился и прошелестел:

– Чиним, чиним.

Я впилась в него глазами:

– А не обманешь? До города довезешь?

Он обреченно махнул рукой:

– Довезу!

И я полезла под капот. И чертыхнулась – а как же, без этого, братцы, нельзя: отечественные машины без чертыханья не едут. А у Арнольда была отечественная машина: под капотом черт голову сломит.

Я не черт, голову не сломила, но поломала изрядно, в результате спросив:

– Двигатель, перед тем, как заглохнуть, чихал?

– Он у меня все время чихает, – удрученно ответил Арнольд.

– И плохо тянул?

– Он у меня никогда не тянет.

– Та-ак! – сделала вывод я и уверенно заявила:

– Тогда это трамблер!

– Трам – что? – изумился Арнольд.

– Не по твоей это части, мозги задаром не напрягай, а то импотенция ненароком приключится, – ответила я и подумала:

“Да-а, плохо кормит порнуха, а я за малым профессию не поменяла. Даже на приличный автомобиль партнер не наскреб, и это с гигантским фаллосом. Как же живут те порно-актеры, у которых писюн рядового колибра? Даже страшно подумать”.

Жалко мне стало Арнольда – трудится, члена не покладая, а результатов ноль. Я нежно его успокоила:

– Ничего, сейчас поедет рухлядь твоя. Ключ на семнадцать давай.

Отпустив гайку трамблера, я решительно повернула его ровно на пять градусов (не удивляйтесь, вот она, я!), затянула гайку обратно и гордо скомандовала:

– Пробуй!

Арнольда попробовал – машина завелась с пол-оборота. Я приказала:

– А теперь вместо расплаты отправляйся в кусты!

Он испугался:

– Зачем? Можно и здесь.

Пришлось поразиться:

– Что ты за эгоист? Только и думаешь о себе, а я не такая. У меня подруга в кустах.

– Ах, вот оно что, – прозрел Арнольд и покорно потопал в кусты, расстегивая ширинку.

Я шла рядом, его поучая:

– Болван, одно у тебя на уме! Нельзя же мыслить так плоско! Подругу надо в машину нести, а не то, что ты членом своим подумал.

Арнольд оказался лентяем. Узнав, что работать ему не придется, он повеселел, как пушинку Фросю мою подхватил, и, словно нож в масло, вошел в непролазные дебри. Я конвоем шагала за ним, поражаясь честности порно-актера. Другой бы бросил меня, обманул – не помню, правду, у кого это получалось.

Бережно уложив мою Фросю на задние кресла, Арнольд сел за руль – я пристроилась рядом и приказала:

– Трогай, давай!

Он, как истинно русский в минуты опасности, матюкнулся, перекрестился, зажмурился, словно собрался в бездну сигать, обреченно воскликнул: “Ну, я попал! Якудза меня убьет!” и, тронув с места машину, бодро врубил “Русское радио”.

В салон ворвалась Пугачева-старушка и запела: “Я такая молодая! Я такая не худая!” – в общем, нахваливала себя, как это принято в наше время. Поражаюсь, чем Фрося моя недовольна – видит же, все так делают.

От звуков музыки Арнольд повеселел и придавил на газ.

– Зря вы дергать заладились, – бросил он мне, заводно притопывая свободной ногой и тряся головой в ритме песни. – Никто вас пытать там не собирался.

Я не поверила:

– Ты мне наговоришь, лишь бы не рисковать.

– Правда, – заверил Арнольд. – Слишком хорошо я знаю Якудзу. Представить себе не могу, что заставило этого зверя с пытками мешкать. Если решил он кого убить или пытать, так сразу же и приступит, прямо на месте, а вас он в покое оставил и отправился по делам. Я сам слышал как он Валету сказал: “Вернусь к вечеру”. О чем это говорит?

– О чем? – озадачилась я.

– О том, что в плане у него одно: вас задержать. Этот план он и выполняет.

– Ага, сначала задержит, потом пришьет!

– Говорю же, – рассердился Арнольд, – давно бы пришил, если это целью имел. У Якудзы явно другие цели. Я сам слышал, как он “быкам” своим повелел: “Смотрите мне, чтобы обе бабы были целые и живые: без единой царапинки”.

Я искусственно поразилась:

– Да ну! Трогательная забота! Может, прикажешь вернуться и расцеловать благодетеля нашего, Боречку Вырвиглаз, зверя-Якудзу?

– Вольному воля, – пожал плечами Арнольд, – но мне сдается, что вас в скором времени домой возвращать собирались без шуму и пыли.

– А мне сдается, что бандиты даже толком не знают кого прихватили. Вдруг, когда это выяснят, откроется им и другое: что мы вовсе не те, за кого нас принимают. Тогда “быки” нас пришьют как неугодных свидетелей. Пришьют, а беречь от царапин будут кого-то другого, ну, да нам с Фросей это уже без разницы.

Арнольд покачал головой:

– Они правильно вас схватили. Здесь стопудово уверен. Другой вопрос, что одна из вас лишняя. Это Якудзу слегка озаботило. Как я понял, он поехал к высшему руководству выяснять куда девать лишнюю: отправить домой или за компанию подержать с той, которая нужная.

Я нервно осведомилась:

– А лишняя кто? Терпеть не могу быть лишней! Я всем нужная!

Арнольд меня успокоил:

– Похоже, вы им и нужная, а лишняя – ваша подруга.

Теперь меня озаботил вопрос: чего хочет Якудза?

Поэтому я спросила:

– А чем ваш друг занимается?

– Вы о ком? – удивился Арнольд.

– О Якудзе, о ком же еще, ведь он же меня похитил, чертов Борис Вырвиглаз.

– Якудза совсем мне не друг. Он дружит с большими людьми, я для него мелкая сошка. Меня он не видит в упор.

Я отмахнулась:

– Пусть так, чем он занимается?

– Всем. Секс-индустрию тут развернул: порно и проститутки. Клубы-рестораны под ним. Там же и казино. Сейчас вот организовывает производство сакэ. Завод еще только закладывают, а он уж губернию сакэ наводнил. Пьяные здесь даже куры. Короче, Якудза у нас ко всему имеет прямейшее отношение.

“Но какое отношение он имеет ко мне?” – подумала я и с любезной улыбкой спросила:

– А литературу любит ваш вездесущий Якудза – Борис Вырвиглаз?

– Вот это вряд ли, – пожал плечами Арнольд. – Знаю, что Якудза умеет писать, а вот читающим его никогда не видал. Мне кажется, он писак презирает.

Улыбки у меня как не бывало. После такого высказывания сразу расхотелось признаваться в своей знаменитости.

“Ничего, – успокоила я себя, – скоро мы с Фросей доберемся домой, прихватим мой чемодан крокодилий и в Москву сквозанем, подальше от всех грехов”.

– Да-а, жалко, что так получилось, – горестно вдруг вздохнул мой Арнольд.

Я мигом насторожилась:

– Что вас печалит?

Он признался:

– Да все. И баба ты, видно, хорошая, и подруга твоя еще молода, и капустка моя уродилась.

Я поразилась: “Что у него в голове?” – и спросила:

– К чему этот разброс: я, баба, подруга, капустка? Не пойму, куда вы, право, и клоните.

– Да туда и клоню, что всем нам теперь каюк: Якудза мне не простит, что я вам сдернуть помог.

– Что, и гигантский член вам не поможет? – довольно-таки равнодушно спросила я, какое мне дело до порно-огородника Арнольда.

Он страдальчески как-то завыл и сообщил:

– Когда Якудза наш разъярится, он забывает про все, даже про член. А вас он теперь просто в асфальт закатает. После того, как до смерти замучает.

– Но он же о нас обещал заботиться, – настороженно напомнила я. – Сами ж сказали, что Якудза “быкам” приказал, чтобы мы в абсолютно живом состоянии были. И без единой царапины.

– Это так, – согласился Арнольд, – но уж очень Якудза побегов не может терпеть. Тут в прошлом году один сумасшедший пытался бежать, до сих пор содрогаюсь, когда случай тот вспоминаю.

Он взглянул на меня и, озабоченно покивав головой, заключил:

– Не будем о страшном.

– Нет уж, – воскликнула я, – вы мне, пожалуйста, поподробней о случае том расскажите.

– Хозяин барин, – нехотя согласился Арнольд. – Чувак тот оказался дурным, вот и дернул. И взяли-то его из-за сущей мелочи. Якудза и свирепствовать не собирался: так, утюгом слегка засранца погладили бы, да паяльничком, может, пару раз к заднице приложились бы. И все, отпустили б домой, должок получив. Чувак же, дурак, сбежал.

Вспомнив свой, настораживающе благополучный побег, я спросила:

– Плоховато жертв своих “быки” охраняют, слишком часто от них бегут.

– Не часто, – расстроил меня Арнольд. – Вы – второй случай. А то, что плохо “быки” охраняют, так стараться им нет резона. Куда от Якудзы сбежишь?

– Россия страна большая.

– Ага, а у Якудзы везде свои люди. Якудза найдет и в могиле, об этом знает любой дурак. Бесполезно бежать.

Я проглотила ком, застрявший в ставшем вдруг узким горле, и, облизав нервно губы, спросила:

– И что было с тем чуваком, который сбежал?

– Ну, ясное дело, Якудза его поймал и так долго пытал, что весь город за беднягу просил: “Пожалей ты его, горемычного, убей сразу, не мучай!”.

– И что Якудза, послушал, убил? – холодея, спросила я.

Арнольд с непередаваемой болью потряс головой и сообщил:

– Не-а, зверь, не убил! Так и замучил!

Я в панике оглянулась на Фросю (боже, как молода!) и призналась:

– Мы первым же рейсом отбудем в Москву.

– Не поможет, – отмахнулся Арнольд. – Тот, замученный, как только удрал, тоже так сделал, но Якудза нашел его и в Москве.

– И что?!

– На колени поставил и спокойно сказал: “Теперь, братишка, тебе хана: так тебя проучу, чтобы другим неповадно было”.

“Неужели меня имел Якудза ввиду?” – ужасаясь, подумала я и закричала:

– Проучил?!

Арнольда вдруг передернуло:

– Проучил. Как мучился, горемычный! – ударился в воспоминания он. – Как сильно мучился! Узники концлагеря – отдыхают!

У меня неожиданно обнаружилась дрожь в коленях.

“Вот так не повезло! – зашевелила я в панике имеющимися (ПОКА!!!) мозгами. – Если Якудза какого-то затрапезного чувака так быстро нашел, то меня, умницу и красавицу, да еще знаменитость, и подавно найдет. Мои же фанаты ему и подскажут где надо искать. Мои же подруги меня и сдадут ненароком, а подруг у меня четверть Москвы”.

– Почему же вы раньше мне не сказали, что дела обстоят для нас с Фросей столь неблагоприятно? – обиделась я. – Почему не уберегли от оплошности?

– Разве вас можно от чего-нибудь уберечь? – посетовал несчастный Арнольд.

Пришлось согласиться – нельзя. До чрезвычайности я бываю порой неуправляемая.

Ладно – я! А он-то! – Тоже хорош! Зачем на побег нас подбил? Не попадись мне в злую минуту этот подлый партнер, сидела бы я на третьем своем этаже и в ус бы не дула – так там хорошо! Сумеречно! Спокойно! Тепло!

Я накинулась на Арнольда:

– Но вы-то зачем ввязались? Зачем нас в город везете? Вам бы разумней было от нас сбежать. Оставили бы нас на дороге в безвыходном положении, все и было бы тип-топ и у вас, и у нас. Вы к капустке своей в огород вернулись бы, а мы с Фросей, по дебрям досыта нагонявшись, полезли б обратно в дом, под бочок к добрым верзилам. Эх, какой вы дурак!

– В том-то и дело, что слишком умный, – посетовал подлый Арнольд. – Глянув на вас, сразу понял: дамочка еще та, вломит по полной программе.

Ну как тут не поразиться?

Я поразилась:

– Вломлю? Да с чего вы, несчастный, взяли?

– С жизненного опыта. С первого взгляда на вас был уверен, что вы бессовестно убедите Якудзу, будто я помог вам смыться вторично. Сознательно теперь уж помог, не по ошибке, как в первый раз.

Я усомнилась:

– Так Якудза меня и послушает.

– Послушает, ему все равно. Якудза сильно разбираться не станет, не в его это правилах. Нет, как ни крути, а выбора не было у меня, – удручился Арнольд. – А так хоть лишний часок поживу.

“Но какою ценой! Ведь ему за предательство больше нашего от Якудзы достанется, осиротеет его капустка”, – зашлась от жалости я – добрая женщина, да и воскликнула:

– А ну, поворачивай быстро оглобли!

– Что?

– Поворачивай, может, еще не обнаружили верзилы наш дурацкий побег. Может, еще успеем залезть обратно в окно.

Арнольд грустно покачал головой:

– Не успеете.

– А вот и посмотрим! Давай, поворачивай!

– А что теперь поворачивать? Куда вы теперь успеете? Уж лучше поехали прятаться, хоть денек-другой, бог даст, поживем. А то, может, лучше нам отравиться? Вы как?

Я взбесилась:

– Да вы что? В своем вы уме?! Зачем мне травиться в полном расцвете лет?

Арнольд с оскорбительным скептицизмом на меня посмотрел и промямлил:

– Насчет расцвета вы погорячились, а отравиться нам не помешает.

– Да с чего я вдруг стану травиться!

– Со мной за компанию, – ответил Арнольд. – Оно как-то надежней, организовать смерть себе самому. Надежней и безопасней. Якудза так изощренно умеет пытать!

– Что за панические настроения? – воскликнула я. – Поворачивай быстро назад!

– Какой смысл? Подруга ваша лежит, вон, без чувств. Вы-то в окно, может, сгоряча и залезете, а ее как туда затащить?

Я Арнольда обрадовала:

– Фрося моя не без чувств. Спит она, уморилась, по дебрям набегавшись, силы молодые свои восстанавливает. Как раз к тому времени, как мы обратно вернемся, она окончательно силы свои восстановит да с ними и полезет на третий этаж.

– Вы уверены? Точно полезет? Боюсь, хуже не вышло бы.

Я заявила, больше рассчитывая на себя, чем на Фросины силы:

– Уверена! Полезет как миленькая! Если, конечно, еще успеем, если верзилы нас не хватились…

– Успеете! – радостно заверил Арнольд. – Если подруга здорова, значит успеете. Когда я уходил, “быки” только-только пулечку расчертили и замахнулись на классику. Игра бесконечная, так что режутся в карты, что те фраера, не управятся до прихода Якудзы.

С этими словами он повернул на сто восемьдесят градусов, а я закричала:

– Ура-а! На мины! Вперед!

Арнольд вздохнул с облегчение:

– Слава богу, есть у вас ум, возвращаемся.