Текст книги "Моя свекровь — мымра!"

Автор книги: Людмила Милевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

“Фрося сейчас на мели, – мгновенно смекнула я, – такого “мастера” ей не купить. Значит это, увы, не прикол!”

Тут уж и я, культурно кивнув головой, брякнула шефу:

– Здрассье.

– Покедова, – с угрозой ответил он, и дверь притворилась.

Глава 7

ЦВЕТОЧНИЦА

Она была необычным ребенком. В детском доме ее дразнили врушкой. Дразнили дети – воспитатели называли сказочницей и фантазеркой.

Врушкой она не была никогда. Фантазеркой? Быть может, но скорее мечтательницей. Она мечтала…

Стоя за прилавком цветочного магазина, она мечтала о…

Впрочем, это секрет. Об этом знают только она и ее фиалки, любимицы-сенполии. Только их нежным перламутровым лепесточкам и мягким бархатным листочкам она доверяла свои тайны – она пропитывала цветы таинственностью, которой много в природе и совсем нет в городе. Тихим ангельским голоском она пела им свои песни-мечты, доверчиво пела о сокровенном. Сенполии знали все девичьи секреты – может поэтому и раскупались так быстро они, ведь каждому известно как манит загадка.

Да-да, малютки-сенполии не застаивались на прилавках, а ведь покупателей было немного. Несмотря на то, что цветочный магазинчик расположился у входа в метро, покупателей было совсем немного: от силы пять-шесть человек за весь день. Из чрева подземки валила масса народа, но всем было не до цветов, все куда-то спешили, толкались, неслись, пробегая мимо…

Но уж тот, кто случайно зашел, обязательно уходил с покупкой. И так мила была продавщица, и так загадочны были цветы, что хотелось улыбаться, и почему-то очень хотелось любить. И делать добро…

С беспричинной (но мы-то знаем уже что причина была), задумчивой и сердечной улыбкой уносили люди в старомодных горшочках чужую тайну. К себе, домой. Уносили хорошую тайну. (В этом мире так мало хороших тайны.)

“Ах, – думали люди, любуясь сенполиями, – какие волшебные фиалки. И стоят недорого. Сколько там зарабатывает эта симпатичная девушка, наверняка, копейки. И за эти копейки она согласна ковыряться в земле! Нет, что ни говори, но все эти цветочницы – необыкновенные женщины”.

Да-да, так думал каждый, уходя из цветочного магазинчика. И это чистая правда. Женщины, выращивающие цветы и торгующие цветами, обладают невероятным терпением. С потрясающей легкостью они готовы ради чужой красоты жертвовать даже собой – вряд ли это в природе женщины. Да, цветочницы действительно необыкновенные. Все-все без исключения.

НЕЗНАКОМЕЦ

В этот день она была особенно мила. Словно с утра ждала чего-то светлого, необычного. Надела новое розовое платье, долго укладывала в кокетливую прическу свои длинные пепельные волосы (все говорят, что очень красивые), подкрасила серые, чуть раскосые глаза, слегка тронула карандашом тонкие, изумленно изогнутые брови… Даже губная помада ей пригодилась сегодня – дело невиданное.

Она старалась не зря. Несомненно, сегодня она была мила. Это все отмечали. Все покупатели.

“Вам очень к лицу розовое,” – сказала пожилая женщина с печальными глазами.

Кстати, она выбрала для себя розовые махровые сенполии. А молодой человек, купивший для своей невесты фиолетовую малютку-Машеньку – она давала имена всем своим цветам – долго не хотел отходить от прилавка, явно стараясь произвести впечатление. Еле выпроводила его, уже начала сердиться, стыдливо и озабоченно поглядывая на дверь.

Впрочем, сегодня она весь день посматривала на дверь. Зачем? Будто ждала кого-то. Кого ей ждать? Она одна на всем белом свете. У нее нет ни близких, ни родных, только подружки-сенполии.

И все же она ждала. Ждала, поглядывая из окна своего крохотного магазинчика на двери метро.

Какая глупость!

Весь день высматривала и пропустила, пропустила его. В тот момент, когда он вышел, она была занята постоянной покупательницей, симпатичной статной брюнеткой, страстной любительницей всего и в особенности фиалок. На этот раз брюнетка купила Светланок. Светланки очень, очень хороши! Маленькие белые сенполии с серебристыми бархатными листочками. Просто чудо!

Пока она расхваливала брюнетке свой товар, из метро вышел высокий красивый мужчина средних лет с густой шевелюрой, едва тронутой сединой. Все в нем было респектабельно: и строгий костюм, и прическа, и галстук. В руках дорогой английский портфель. Такие мужчины ездят на “Мерседесах”, их нечасто встретишь в метро. Именно поэтому все обращали на мужчину внимание, некоторые оглядывались ему вслед, он же был задумчив и не замечал вокруг ничего.

“Почему меня не встретили?” – гадал он, проходя мимо цветочного магазинчика и бросая равнодушный взгляд на юную продавщицу, бойко расхваливающую свой живой товар разодетой брюнетке, весьма интересной даме.

На брюнетке он задержал на секунду взгляд и машинально отметил, что бабенка совсем ничего, даже очень и очень, вполне и вполне…

Отметил и дальше пошел, решая свою загадку.

“Странно, – думал он, – странно, что меня не встретили. Опять помощники все перепутали. Да это и хорошо, – порадовался вдруг он. – Как нормальный человек поброжу по городу. Сто лет так не бродил. А мне здесь есть что вспомнить”.

Он жадно глотнул городской воздух и сказал:

– Черт! Куда я спешу? Куда я все время спешу?

Проходившая мимо невзрачная женщина интеллигентно осведомилась:

– Простите, вы что-то спросили?

– Нет-нет, извините, я не вам, – смутился он, кланяясь ей и мысленно отмечая: “Тетка – синий чулок, но я ей понравился”.

Игривое настроение охватило его. Он почувствовал свободу и подумал: “Эх, хорошо, что меня не встретили. Времени навалом, аж до завтрашнего утра, даже до обеда. По городу поброжу, на девушек поглазею. Девушки здесь сумасшедше красивые! А какие здесь были денечки…”

Воспоминания нахлынули на него…

Хорошие воспоминания, но стало грустно.

“Совсем отвык от нормальных людей за этой кабинетной жизнью, – пригорюнился он. – Помнится, я бабником был, пламенел от любого девичьего взгляда, волочился за каждой юбкой… – Он удивился: – Куда все это ушло?

Куда? В песок. Все в песок, вся жизнь туда. Работа-работа, обязанности-обязательства, интриги…

Забыл уже, что я мужик. Настоящие чувства грязью дорогой подменил. Все какие-то фифы крутятся возле меня, какие-то задаваки, кривляки, алчные все бабенки. И дружно чего-то хотят от меня, требуют, топают, шантажируют… И угрожают.

Давно я не видел баб настоящих, тех, которые не охотятся, а живут. Красиво живут: правильно, творчески, умно, со вкусом к тому, что имеют, без иждивенчества, без идиотской погони за яхтами, замками, “мерсами”. Настоящая женщина знает: замок хотеть – это пошло. Хотеть можно то, что возможно собою объять. Остальное – мораль рабовладельца, что преступно, низко и дико – из начала нашей эры эта мораль”.

Он окинул мысленным взором свою непростую судьбину и удручился: “Да-аа, оторвался я от простых людей и попал в такое говно!

А жизнь идет. Жизнь мимо проходит”.

В этот момент он вдруг ощутил, что его томит, томит какое-то чувство, чем-то брезжит эмоция, откуда-то из глубины сознания исходит таинственный интерес… Вот только к чему?

Он покопался в себе и обнаружил там много приятного, целый пласт, но все это ощущения… Даже не так – остатки эмоций, а вот каких? Он не знал.

Начал вспоминать. Так в детстве бывало, когда играя с большим увлечением, вкусное что-то съедал. Про лакомство уж и забыл – и на языке не осталось, а приятное впечатление сохранилось, испытываешь удовольствие и не знаешь уже от чего.

Так бывало и позже, когда красивая девушка улыбку дарила. Ее лицо давно из памяти стерлось, и не помнишь уже о ней самой, а настроение все хорошее…

Стоп! Девушка! Где я видел ее? Где?

В метро!

Нет, позже…

Что было позже?

Он оглянулся – от метро ушел не далеко. “Вернуться? Вернусь”.

Медленно побрел в обратную сторону, посматривая вокруг и напряженно пытаясь припомнить, отыскать эту мысль, что так растревожила.

Когда показался цветочный магазинчик, он встрепенулся: вот оно! Вот! Шаг стал шире. И в памяти брюнетка всплыла.

“Нет, не то”. Поморщился. “Совсем не то”.

Напротив магазинчика двери метро.

Он остановился, подумал: “Дальше глупо идти, я там не был”.

И все же пошел, побрел к магазинчику, остановился у самой витрины, бессмысленно поглазел на цветы. И вдруг словно молнией ослепило: она! Продавщица фиалок! Тонкими гибкими пальцами достает с верхних полок горшки, встала на цыпочки, изогнулась, сама как прекрасный цветок. Лиана – стройна, высока, нежна.

“Вот оно что, – радостно он подумал. – Это она, та самая девушка, из-за которой я настрадался мальчишкой. Да-да, это она. Смешно ловила коленями мяч, любила грызть кончик косы своей пепельной и бегала, шлепая, босиком. По лужам! По лужам! И хохотала! Смех высокий и звонкий”.

Сердце бешено заколотилось.

“Успокойся, – сказал он себе, – Да, это она, та, что любила в дождь босиком бегать по лужам. Подол приподнимет и шлепает. И смеется. А смех звонкий, тонкий – очень заразительный смех. Да, это она, ну и что?”

А вот что: душа ожила и восстала, а память просто взбесилась – за секунду одну пронеслось все, что было длинною в юность и казалось давно забытым, похороненным под монументами побед и руинами поражений.

“Но как же я сразу ее не заметил? – удивленно подосадовал он. – Старею. Старею…”

И тут же порадовался: ”Но молодой еще глаз у меня. От меня один глаз и остался. Мозгами все не то замечаю, фотографирую все какую-то чушь, ерунду, а глаз выхватил, выхватил нужное, выхватил и запомнил”.

Он смело вошел в стеклянную дверь под звон колокольчика. Девушка так увлеклась цветами, что не услышала звона. Сидела на корточках, нежно перебирая листочков велюр, грустная и задумчивая, погруженная в мысли.

Он кашлянул и сказал:

– Я бы хотел…

Она испуганно вздрогнула, вскочила, едва не уронив горшок, но ловко поймала его, воскликнув:

– Ах, простите, увлеклась, не заметила как вы вошли. Вы что-то хотели?

– Да, я бы хотел…

Она глянула в его добрые глаза и стушевалась, впервые за этот день не посмотрела за окно и на дверь.

– У меня прекрасные сенполии, – от смущения залепетала она. – Самая лучшая коллекция. В городе. А может быть и в стране. Таких нигде не найдете.

И протянула горшочек с бледно-сиреневыми цветами. Он покачал головой:

– Нет-нет, вы не поняли, я бы хотел…

Расстроилась:

– Не нравятся?

В ее руках мгновенно появился другой горшок.

– Вот еще один экземпляр. Редкий цвет, голубой-серебристый. Правда, похожи на незабудки?

Он опять покачал головой:

– Нет, я бы хотел…

Она, снова обрывая его, ловко достала с верхней полки горшок и воскликнула:

– А вот эти! Посмотрите. У них очень красивое имя: Лаура. Правда чудо? Вы кому собираетесь их дарить? Жене? Сестре? Подруге? А может быть просто девушке?

– Вы не поняли. Я хотел бы подарить самый дорогой, самый ценный цветок из вашей коллекции…

– О-оо! – обрадовалась она. – Это прекрасно! Тогда вам нужен вот этот! Роскошнейший экземпляр! Я зову его Долли. Правда, чудо? К сожалению, он стоит дорого, но цветет круглый год. Купите, не пожалеете. Ваша дама, когда увидит этот цветок…

– Вы не поняли, я хочу подарить его вам. Именно вам, славная девушка, – наконец сказал он, и она растерялась.

– Мне?

– Вам.

– Но этот цветок и без того уже мой…

– Неужели?

– Все цветы здесь мои, – усмехнулась она. – Я их задумала, изобрела и потом уже вырастила. Я их холила и лелеяла. Их трудно мне подарить.

Он растерянно сник:

– Все – ваши?

Она развела руками:

– Увы – да.

– Но что же я вам подарю?

Он был сильно расстроен.

Она подумала: “Нет, не зря я надела свое новое розовое платье, и прическу сделала тоже не зря, даже губная помада оказалась не лишней”.

Глянула исподлобья (знала, что так особенно хороша), усмехнулась кокетливо и, скрывая остатки смущения, тихо спросила:

– Почему вы хотите подарить мне цветы?

Он улыбнулся:

– Не только цветы.

Краснея, она воскликнула:

– Не только цветы? Что же еще?

– Я весь мир хотел бы вам подарить.

Ее тонкие брови взлетели вверх:

– Но почему? Почему?

Он смущенно признался:

– Потому, что вы… девушка моей мечты.

Глава 8

Дверь притворилась, и мы с Фросей опять остались одни: одни в комнате, но не в доме.

– Только попробуй теперь меня обвинить в дурацком приколе, – воскликнула я.

– Не собираюсь, – лаконично ответила Фрося, и даже в сумраке было видно, что она стала мела белей.

“Неужели и Ефросинья все поняла?” – подумала я и спросила:

– Не собираешься? Почему?

Ответ прозвучал в форме вопроса:

– Знаешь, кто этот здоровущий мужик?

– Шеф, – буркнула я, – их “батяня”. Верзилы перед ним навытяжку все стояли.

Фрося, округляя глаза, сообщила:

– Это Боря, местный крутой, воротила, мафиоза и черт знает кто там еще! Сонечка, мы попали в такой переплет, что вряд ли выйдем отсюда живыми!

– Да-ааа?!

И вот тут-то разум мне отказал, что частенько бывает. Почему-то вдруг захотелось вернуться к привычной версии, более безопасной.

– Хватит меня пугать, – брякнула я, – этот Боря тоже прикол. Часть твоего прикола.

– Да нет же, – горячась, воскликнула Фрося. – Это зверь и убийца, настоящий бандит, Борис Вырвиглаз по кличке Якудза.

– Не пыли мне мозги! – гаркнула я. – Ты сама про прикол говорила!

Фрося вдруг согласилась:

– Да, говорила.

– Тогда объясни, что имелось ввиду.

– Как обычно, я решила над тобой подшутить и расклеила по городу объявления с фотографией и текстом, мол разыскивается преступница, аферистка…

Я разъярилась:

– Ты лжешь! Ты о другом говорила! Что ты имела ввиду, когда насчет долларов меня распекала и ворчала, что здесь это стоит дешевле?

Фрося горестно сообщила:

– Я всего лишь хотела сказать, что Москва, это другая страна. У нас все дешевле и проще. И касалось это не моего прикола, а твоего. Я-то подумала, что ты мне в отместку дуркуешь: заплатила верзилам, вот они по городу нас и катают. Уверяю, за семьсот долларов здесь тебя увезут на Луну, а не то, что за город.

Мне стало нехорошо.

– Так говоришь, это Борис Вырвиглаз? – спросила я, смутно ощущая реальность.

Фрося с искаженным страхом лицом подтвердила:

– Да, по кличке Якудза.

– А кличку свою он как получил? – грациозно стирая капельку пота, спросила я.

– Как-как, ясно как. За жестокость восточную и беспредел. В нашей области его даже куры боятся.

– Ой-е! – воскликнула я, хоть и склонна к тому никогда не была: грубостей не терплю с тех самых пор, как полюбила искусство.

Фрося моя тяжко вздохнула и мечтательно прошептала:

– Пожить бы еще…

И зловеще присовокупила:

– Так не хочется умирать.

– Ни с того ни с сего, – дополнила я и меня обдало кладбищенским холодом.

Как-то сразу захотелось домой, к мужу, к Роберту, под бочок к любимой свекрови…

Вот что меня всегда поражает – даже на самом краю могилы – так это народная мудрость.

Как умен наш народ!

Как он прав, когда говорит: “Помяни черта, он и рога высунет”.

Я только мысленно свекровь свою помянула, а она уже тут как тут: сотовый зазвонил, я трубку к уху прижала, а оттуда вопль Вельзевула:

– Невестка, ты где!

Повадилась своло…

Да что такое? Откуда прет эта грубость? Из меня, из нежнейшей натуры! Сама себе удивляюсь! Вот до чего нас доводит российская жизнь, беленьких и пушистеньких.

Так вот, продолжаю: повадилась мать наша с Робертом невесткой меня называть, будто нет у меня знаменитого имени. Ну да ничего, я в долгу не осталась: свекровушкой нежно ее зову.

Правда, созвучно с коровушкой?

В этом мой тонкий прикол.

– Свекровушка, – ей отвечаю, – я здесь.

Где “здесь” не уточняю, чтобы жалкую оперативную память свекрови объемной информацией не загружать.

– И что ты там делаешь? – интересуется она, эта мать Роберта.

Лаконично ей отвечаю:

– Мою полы.

Не рассказывать же ей про битву с “быками” – не хватало еще, чтобы моего Роберта мать жалела каких-то “быков”.

К тому же, она обожает когда я мою полы. Пусть радуется сво… Своевольная женщина.

На этом наш разговор оборвался по воле свекрови. Я положила трубку в карман и возмущенно уставилась на Ефросинью.

– Ты что-нибудь поняла? Лично я – ничего!

– Кто тебе, Соня, звонил? – удивленно спросила Фрося.

– Мой верный враг и близкий вредитель, – ответила я.

Вспомнив, что подруга замужем не была, быстренько пояснила:

– Звонила мне мужа мать, ити!

– А-аа, свекровь, – прозрела она.

– Именно! Это ужасное мне и звонило! Даже здесь меня достает! Теперь удивляюсь, как она без меня жила? Чем развлекалась?

Фрося не просто замужем не была, а очень сильно замужем не была, иначе не знаю чем объяснить последовавший вопрос.

– О чем ты? – спросила она, и меня прорвало.

– Вот спрашивается, что это был за звонок? – взбесилась я. – Зачем эта родственница позвонила? Чего добивалась? Хотела чего?

– Настроение испортить хотела, – вставила Фрося, и я поняла, что подругу недооценила.

Видимо, некоторым, особенно умным, замуж не надо ходить, чтобы понять, как оно выглядит, ЭТО (свекровь) чем живет и на что, блин, способно! Простите, но иначе не скажешь – не та будет истина.

Разумеется, я согласилась:

– Точно, хотела невестку расстроить. Теперь меня даже радует, что “быки” батяни нас скоро пришьют.

– Почему?

– Свекровь моя осиротеет и со скуки удавится или от переизбытка злости помрет. И знаешь что, это только начало. Она еще сто раз позвонит.

Фрося дала дельный совет:

– Выключи телефон.

– Правильно! Выключу! То-то ее перекосит!

И тут до меня дошло, чем я обладаю – богатством каким!

Боже вас упаси глупость подумать: нет, не свекровью – обладаю я сотовым телефоном. Тупые верзилы не догадались меня обыскать.

– А что это я здесь сижу! – воскликнула я. – Надо звонить в милицию!

Фрося моя оживилась:

– Правильно! Сейчас же звони!

И я позвонила: 02 набрала и поимела беседу похуже, чем со свекровью. Я им говорю:

– Нас с Ефросиньей похитили.

Мне отвечают:

– Не вас одних.

И просят адрес назвать.

– Чей адрес? – опешила я.

– Ваш и того, кто вас похитил.

– Мой адрес в Москве, – я им сообщаю, – адрес же похитителей сами и выясняйте, раз вы милиция.

И тут началось невероятное: меня отчитали и пригрозили в “обезьянник” забрать, если еще повторится.

– Что повторится? – спросила я из чистого любопытства.

Мне в ответ:

– Прекратите нас отрывать!

– От чего?

– От работы!

– О-о, извините, не знала, что вы сейчас водку сосете и с аппетитом закусываете под зверский секс. Ведь в этом ваша работа, кажется, заключается. Ах, извините, забыла: еще взятки, поборы-побои, крышевание и прочие мелочи. И в самом деле, каторга, а не работа.

– Слушай, ты, – донеслось мне в ответ.

Остальное не подлежит переводу на нормальный русский язык – правду, я вам скажу, не любит никто.

“Миленькая беседа, – подумала я. – Интересно, за что я налоги плачу? Но не на ту нарвались! Дармоеды! Лентяи! Я их заставлю работать! И не таких заставляла – мои мужья живое тому доказательство…

Впрочем, полуживое уже после меня”.

– Вот что, – грозно я заявляю, – со мной шутки плохи, сейчас же пришлите группу захвата, пока по-хорошему вас прошу.

В ответ лаконично:

– Куда прислать?

Я, растерянно глядя на Фросю, шепчу:

– Приплыли. Где мы находимся? Как им сказать? Ты поняла каков был маршрут?

Подруга в ответ, пожимая плечами:

– Кроме мешка ничего не заметила.

Я пылко обратилась к милиции:

– Вы должны понимать, что на нас надели мешки и утащили за город! Заточили в нищенский дом и держат здесь принудительно в антисанитарии, а я к джакузи привыкла!

– Отвыкай, – получила я глупый совет, – и чаще закусывай.

– Вам видней, – ответила я. – Не забывайте опохмеляться!

На том разговор и закончился – в трубке раздались гудки.

– Что это было? – спросила я Фросю, теряясь в догадках.

Она просветила:

– Наша милиция.

– И как же теперь? Не поняла, приедут спасать нас или оставят в лапах Якудзы?

Поражая меня пессимизмом, Фрося заверила:

– Конечно оставят.

– Ужас какой! Бессердечие! Беспредел! Бестактность! Бессвязность! Бессилие! Безмозглость! Бесславие! Бессистемность! Беспечность! Беспутность и беспробудность! Беспросветность! Бляд…

Как великий писатель, я знаю: у нас в алфавите букв тридцать (по-моему). Казалось бы, богатый ассортимент. Меня же на “б” заклинило. Сидела и тупо перечисляла все, что начиналось на “б” – приличного мало, должна вам сказать.

Фрося быстренько осознала, что я в шоке – в нормальном состоянии, как истинно русская, я не ругаюсь, но разве наша русская жизнь нормальное состояние знает?

Впрочем, не стоит о грустном – поговорим о смешном.

Фрося, видя мой шок, тревожно сказала:

– Сонечка, успокойся. Наша милиция очень хорошая, она просто не знает как нам помочь. Ну посуди, где нас искать? И сами не знаем, где мы находимся.

Точно! И сами не знаем!

Теперь меня загрызло чувство вины – так оскорбила милицию!

Захотелось их всех расцеловать, этих бессеребреников!

– Как я могла?! Там же одна беспристрастность! – с пафосом воскликнула я. – Бескомпромиссность! Бесшумность! Бессменность! Бесстрашие! Беззлобность и беззаветность!

– Соня, остановись! – испугалась моя Ефросинья. – Там много чего, перечислять, дорогая, замаешься. Давай лучше думать как сделать так, чтобы все это нам помогло.

Я согласилась:

– Правильно! Думать давай! Не часто со мною такое случается!

И в этот миг снова ожил мой телефон, и снова глас Вельзевула – хоть трубку к уху не прижимай.

– Ты где? – грозно возопила свекровь. – Если не скажешь мне по-хорошему…

Нашла чем пугать, я сама всех так пугаю.

И все же, из уважения к старине, я покладисто ей отвечаю:

– Я у подруги.

– Не лги! Ты с мужиками!

“В каком-то смысле она права, – подумала я, – но признавать это глупо”.

Поэтому я возражаю:

– Что? Я с мужиками? Сущая ерунда! С тех пор, как вышла за вашего Роберта, мужчины мне абсолютно противны!

Пусть знает, до чего ее сыночек здоровую бабу довел со своей дурацкой наукой. Она же как и не слышит.

– На молоденьких потянуло! – вопит.

Все по Фрейду – о чем сама думает, о том и зудит. Истину эту, конечно, скрываю, но доступно весьма объясняю, что слегка она неправа. И тут мне свекровь (злорадно так!) заявляет, что у меня есть Валет.

Как громом меня поразило: “Валет? Что за валет? В азартные игры я не играю. Или мать Роберта “крышей” стала слаба?”

Для прояснения обстановки задаю ей вопрос:

– Что за Валет, дорогая моя?

– Огромный Валет! – сообщает глас Вельзевула и добавляет: – А в ухе серьга в форме пениса!

Ну как тут не вспомнить опять Пушкина, прозаика и поэта? Я вспомнила и вот уже перед глазами картина: предсмертный выдох сумасшедшей старухи: “Тройка, семерка, туз”.

Последние сомнения, покидая меня, толкнули на версию: “Точно, у матушки Роберта “крышу” снесло. Добегалась по соляриям. Бог свидетель, я предупреждала ее!

Впрочем, так даже лучше”.

Мысленно подбирая приличный дурдом, я задаю новый вопрос:

– И что он, этот валет?

И Вельзевул злорадно мне отвечает:

– Думаю, он хочет залезть на даму, а вот кто эта распутная дама, мой Роберт скоро поймет!

Пришлось мне признаться:

– Возможно, Роберт ваш и поймет, но я-то совсем не понимаю!

– Ну! Что я тебе говорила! Ты мало что дура, оказалось вдобавок и б…дь! – торжествует свекровь и вешает трубку.

“Кажется, меня оскорбили! – растерянно думаю я. – Неужели назвали самой популярной в России женщиной?! Но за что?”

Теперь я на Фрося смотрю в полнейшей прострации и обалдении.

– Детка, – я ей лепечу, – есть в вашем городе этот, ну как же его, с серьгой в форме пениса, имя забыла…

Фрося мне подсказала:

– Валет.

“Сейчас лишусь чувств!” – подумала я, но не лишилась.