Текст книги "Простить нельзя мстить"

Автор книги: Людмила Филиппова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Обе девушки развязали пояса своих платьев и подали Саше. Он посмотрел на них и сказал сердито:

– Не походят оба, мягкие и узкие. Но вариантов нет, помогите мне, будем перевязку делать обоими поясами.

– Где ты научился оказывать первую помощь? – морщась от боли, но удерживаясь от стонов, спросила Матильда.

– Игра «Зарница» научила нас многому. Босоножку надеть нельзя – она без каблука. Будем мы тебе вместо костылей, – закончив перевязку, Саша улыбнулся и протянул Матильде руку. – Вставайте, раненый боец, будем вас эвакуировать в госпиталь.

Саша и Вера взяли Матильду под руки, Настя несла сумочку и сломанную босоножку Матильды. Ей было поручено спуститься к пристани и узнать, во сколько будет отплывать в Кострому теплоход. Оказалось, что ждать отплытия надо больше часа; компания разместилась на берегу, каждый занят своим делом: Матильда задремала, Вера с Сашей оживленно разговаривали в стороне, Настя не вслушивалась в их разговор, она рисовала. Перед ее глазами появилась картинка: берег Финского залива, солнце плещется в воде, блики, словно зайчики, прыгают по её поверхности; завораживающая тишина вокруг, в нескольких шагах от Насти сидит Илья и молчаливо смотрит на воду. Она рисует и стирает, рисует и стирает – ускользает от неё что-то важное в образе Ильи. Но вдруг она слышит тихое «божественно», поворачивает голову и видит взгляд Ильи…

И в этот миг здесь, на берегу Волги, вдохновение, как дуновение ветерка, опустилось на неё; быстро сделав набросок, она, не останавливаясь, и не глядя по сторонам, взмахивала рукой с карандашом, словно дирижер перед оркестром, рисовала. Настя не заметила, когда подошли Вера и Саша. Она словно очнулась, услышав голос Саши:

– Настя, кого ты нарисовала? Это же лик святого. Кто это?

– А? Что? – Настя посмотрела на друзей невидящим взглядом.

– Саша, это один наш знакомый, Илья. Мы знаем только его имя, – улыбнулась Вера и повернулась к Насте: – А он у тебя действительно получился не похожим на обычного человека.

Настя быстро убрала листок с рисунком лица Ильи в сумочку и сказала:

– Нам пора, уже идет посадка на теплоход, надо разбудить Матильду.

XXII

Нога у Матильды распухла, и ей требовалась помощь медиков. Сойдя с теплохода на берег в Костроме, они обратились в медпункт. Фельдшер вызвала машину скорой помощи, на которой Матильду отправили в больницу – надо сделать снимок, вдруг перелом, так сказала фельдшер. Саша поехал с Матильдой, а девушкам велел идти по домам.

– Мы по пути заедем к сапожнику, может быть, отремонтирует босоножку, – без всякой надежды сказала Настя.

– Не надо тратить время, Настя, – попросила Матильда и продолжила: – что-то мне говорит, что босоножка в ближайшее время не понадобится, купим мне тапочки, – она вздохнула и печально улыбнулась: – Я опять создала вам всем массу проблем.

Хороший сапожник есть в Костроме – отремонтировал он босоножку, от новой не отличишь! Настя с Верой полученным результатом были довольны – не надо покупать тапочки!

Войдя в квартиру, Настя почувствовала, что там стоит напряженная тишина. В коридор вышла Полина:

– Настя, что произошло, и почему у Матильды нога в гипсе?

– В гипсе? Почему в гипсе? У нее же растяжение…

– У Матильды закрытый перелом чуть выше голеностопного сустава – это рентген показал. Хорошо ещё, что первая помощь была вовремя оказана, – строго говорила Полина. – Звонила мама Матильды, они приехали из отпуска раньше, чем предполагали; она требует немедленно отправить Матильду в Киев, домой.

– А как она поедет в гипсе? – тихо спросила Настя и добавила: – Тапочки надо купить, в босоножках она идти не сможет, – и поставила на полку для обуви отремонтированную босоножку.

– Проходи в комнату, – уже более мягко сказала Полина. – Вернется с работы отец – будем решать, как Матильду доставить в Киев.

В Киев сопровождали Матильду Тимофей и Настя. Такое решение приняли на семейном совете. Поездка была непростая, с пересадками, переездами по Москве с вокзала на вокзал, но всё обошлось наилучшим образом из возможного в сложившихся обстоятельствах. Из Москвы Тимофей отправил родителям Матильды телеграмму о номере поезда и времени его прибытия. Поезд в Киев прибывал рано утром, станция была конечная, и можно было не спешить с выходом из вагона.

– Пусть выйдут все пассажиры, – предложил девочкам Тимофей, – а мы не торопясь выйдем потом.

– Спасибо вам, Тимофей Игнатович! – Матильда смотрела на Тимофея, и её глаза наполнялись слезами. – Простите меня за все неудобства, что я вам и вашей семье доставила…

– Матильда, в жизни всё устроено таким хитрым способом, что нам не дано оценить, что хорошо и что плохо в тот момент, когда это происходит. Есть пословица: «Нет худа без добра!» – и он улыбнулся: – Не знаю, побывал бы я в Киеве когда-нибудь? Может, и не довелось бы этого сделать никогда. А сейчас я и дочь моя приехали в Киев, мы увидим знаменитый Крещатик и Киево-Печерскую лавру. Не плачь, девочка, посмотри на ситуацию иначе – у нас состоялся культурный обмен: ты была в древнем русском городе Костроме, а мы приехали в город – колыбель Руси!

За разговорами они не заметили, что остальные пассажиры уже вышли из вагона. От дверей вагона послышался очень грозный голос:

– Матильда, ты где? Почему не выходишь?

Матильда сжалась и сдавленным голосом сказала:

– Моя мама, Хелена Рудольфовна.

Тимофей улыбнулся появившейся рядом с ними эффектной женщине – высокой стройной брюнетке с пышными волосами и яркими губами. «Красивая. Но зловещей красотой красивая», – подумал Тимофей.

– Хелена Рудольфовна, здравствуйте! Не надо волноваться, всё в порядке, это я принял решение выйти из вагона после всех пассажиров, чтобы им не мешать, – и он показал на девушек: – Матильде на костылях неудобно было бы выходить в толпе.

Хелена быстро убрала с лица суровое выражение и любезно заулыбалась:

– Вы уж извините великодушно нас за нашу дочь, она у нас – ходячая проблема: за что ни возьмётся – всё из рук валится.

Слушая, что говорит мать, Матильда всё больше сжималась и серела лицом. Чтобы сгладить ситуацию, Тимофей сказал:

– Матильда замечательная девочка, тактичная и добрая, никаких проблем нам она не доставила. А травма ноги – с кем не бывает? Помощь оказана вовремя и квалифицированная. Хелена Рудольфовна, мы с дочерью поможем вам доставить Матильду домой.

Не став слушать Тимофея, Хелена резко сказала:

– Не надо хвалить мою дочь, я прекрасно знаю, какая она,– один этот факт с травмой говорит за себя. Да, помогать мне не надо, у вагона ждёт водитель, он проводит её до машины и багаж отнесёт. Вам спасибо и всего доброго. Извините, пригласить к нам домой вас не могу, – сказала как отрезала Хелена и решительно направилась к выходу, ни на минуту не сомневаясь, что следом идёт Матильда и Тимофей несёт багаж.

У вагона стоял немолодой мужчина с выправкой военного и строго смотрел на выходящих из вагона пассажиров. Он помог выйти Хелене, потом Матильде и после взял багаж у Тимофея. Не поздоровался, не попрощался, развернулся и направился следом за Хеленой в сторону вокзала. Матильда сделала шаг и остановилась:

– Тимофей Игнатович, простите маму. Она расстроена тем, что со мной случилось. Настя, прости меня.

Настя кинулась к подруге, обняла её и тихо сказала:

– Не обижайся на маму. До встречи осенью в институте. Если будет возможность, позвони нам домой, – и сунула в руку Матильде листок с номером домашнего телефона.

– Матильда, поспеши, – услышали они голос водителя.

Тимофей и Настя стояли на перроне до тех пор, пока все трое – Хелена, Матильда и водитель – не скрылись из виду. Оба молчали. Словно стряхнув оцепенение, Тимофей тихо сказал:

– Идём, дочь, в город. Зайдём в гостиницу, рядом с вокзалом всегда есть гостиницы, узнаем, есть ли места; потом в кассы, выясним, на какое число можно купить билеты домой в Кострому. А уж потом посмотрим достопримечательности.

– Очень строгая мама у Матильды, – задумчиво говорила Настя, – она мне тетю Зину напомнила…

– Не выдумывай, Настя, просто Хелена волнуется за дочь и думает, что жесткий метод воспитания – лучший метод. Идём, нас с тобой много дел, а времени не очень много.

Оказалось так, что места в гостинице есть, билеты домой они купили и три дня могут любоваться красотами Киева, его великой историей. В киоске «Союзпечать» Тимофей купил карту Киева, в которой были отмечены главные достопримечательности города; они с Настей обсудили перечень наиболее важных из них и составили план посещений. Тимофей внимательно слушал аргументы дочери, почему им надо посмотреть тот или иной памятник, он радовался Настиным глубоким знаниям истории древней Руси, особенно умиляли его её ссылки на «Повесть временных лет», когда были исчерпаны все Настины эмоциональные аргументы о том, что этот или тот объект красивый и очень древний. Так было с Андреевской церковью.

– Папа, нам обязательно надо посмотреть Андреевскую церковь.

– Настя, у нас в перечне несколько очень значимых и важных культовых сооружений, подумаешь – одним меньше посмотрим… Тем более что эта церковь не древнее сооружение, она построена в XVIII веке.

– Папа, здесь важно историческое событие. В «Повести временных лет» записано, что на том месте, где стоит эта церковь, апостол Андрей Первозванный поставил крест и провозгласил: «Здесь великому городу быть!» – на этих словах голос Насти зазвенел, – а через несколько столетий здесь был основан Киев! Да и вообще эта церковь считается одной из самых красивых в Киеве!

– А как ты относишься к таким шедеврам, как Киевская крепость и Золотые ворота? – спросил Тимофей, хитро улыбаясь.

– С интересом, – весело ответила Настя. – История крепости уходит своими корнями к V веку, а Золотые ворота упоминаются в той же «Повести временных лет».

После длительных дискуссий список достопримечательностей получился внушительный: Киево-Печерская лавра, Владимирский собор, Софийский собор и Софийская площадь с памятником Богдану Хмельницкому (при включении этого объекта в список Настя про себя хмыкнула: «Как будто памятник брату Матильды!..» – и рассказала отцу о Богдане), Андреевская церковь, Киевская крепость и Золотые ворота, парк Владимирская горка.

– План, Настенька, большой, приступаем к его исполнению. И не ныть, если ноги устали или голова не вмещает информацию. Возьми с собой бумагу и карандаш для записей.

Тимофей ласково смотрел на дочь, какая прекрасная она выросла: добрая и ласковая, заботливая и умная, страстно увлеченная историей и наделённая талантом художника; но вдруг появилась грустная мысль: большому таланту большие испытания судьба посылает; и просит он судьбу быть милосерднее к его дочери Настеньке, уберечь её от коварства людей, их зависти, послать ей надёжных и верных друзей, строгих, но справедливых руководителей, любящего и заботящегося о ней мужа. Задумался Тимофей и не сразу услышал, что зовёт его Настя:

– Папа, посмотри какое интересное здание, – она рукой показала направление. – Киевский университет. Зачем Матильда поехала в Ленинград, если историю и в своем городе можно было изучать? – удивленно произнесла она.

– В Ленинграде на каждом сантиметре площади – история династии Романовых, а, как мне помнится, Матильду интересует именно это направлении истории. Быть ближе к объекту изучения лучше, чем видеть его время от времени, – ответил Тимофей и, слегка усмехнувшись, продолжил: – А может быть, вторая причина в принятии решения учиться в Ленинграде – быстрее стать независимой от родительской опеки. При встрече с подругой и обсудите мотивы её решения, а сейчас предлагаю не отвлекаться от цели нашего путешествия по городу.

На исходе третьего дня экскурсий по Киеву, уставшие и напитавшиеся огромным объёмом исторической информации, отец и дочь заняли места в плацкартном вагоне поезда «Киев – Москва», и, едва коснувшись головой подушки, Настя уснула. Ей показалось, что прошло лишь несколько минут с того момента, как она закрыла глаза, но вот уже слышится ласковый голос отца:

– Настенька, просыпайся, подъезжаем к вокзалу. Москва нас встречает солнечной погодой.

Дома Настя восторженно рассказывала маме и брату о Киеве, а Тимофей улыбался и изредка уточнял детали. Юра слушал, не сводя с Насти глаз, а после рассказа о Киево-Печерской лавре вдруг спросил:

– А ты Илью Муромца видела?

Настя запнулась на полуслове, а потом рассмеялась:

– Как же я могла увидеть былинного героя? Это же придуманный герой.

– Это был настоящий герой, он похоронен в этой лавре, – уверенным тоном возразил Юра и смотрел на сестру серьёзным взглядом, потом перевёл взгляд на родителей и повторил снова:

– Это был настоящий герой, и он похоронен в этой лавре.

Члены семьи переглянулись между собой, но выяснять, откуда эту информацию взял Юра, не стали. На некоторые непонятные речи сына родители давно перестали обращать внимание, списывая всё на полученную им психическую травму. Но в недалеком будущем Настя узнает, что защитник Руси Илья Муромец – действительно реальный человек: он жил в двенадцатом веке, причислен к лику святых в веке семнадцатом, и мощи его находятся в Киево-Печерской лавре. Но вот откуда брат Юра знал эту информацию, для неё осталось тайной навсегда.

Закончились ужин и интересный разговор о поездке после него, дети ушли в комнату. Оставшись одни, Тимофей и Полина разговаривали о Матильде и её встрече с матерью.

– Тима, как ты думаешь, почему Хелена так встретила Матильду, не принимая во внимание тот факт, что девочка не одна?

– Поля, всё время, что мы были в Киеве, я думал об этом. У Хелены, судя по всему, скверный характер, это крайне не воспитанная, я боюсь думать – деспотичная натура, но для формирования такого характера должны были сложиться определенные условия. Не может человек, живя в нормальных условиях, быть зверем. Есть какая-то тайна в жизни Хелены, а Матильду мне искренне жаль, непросто девочке с такой матерью.

– Но я у Матильды не заметила ни агрессии в поведении, ни заносчивости, ни самолюбования – всего того, что присуще Хелене, как ты её описал мне.

– Если они продолжат дружить с Настей, может, что-то откроется нам из жизни Матильды. Мне вспомнилось, как она сказала, что видела дома куклу, похожую на ту, что была у Тони. Меня это сейчас волнует больше, чем поведение не известной мне Хелены.

– Может, действительно Матильда что-нибудь узнает, будем ждать, – грустно сказала Полина. – Давай уже отдыхать, ты ведь тоже намаялся в этой поездке. Красоты и история Киева более важны для Насти, а тебе, мой милый, досталось в этой поездке, – она подошла к мужу, прижалась к нему и поцеловала его в голову. Тимофей взял руки жены и ласково их целовал, а потом задумчиво посмотрел в темное окно и сказал:

– Покоя не даёт мне похожесть Матильды на Тоню. Думал, привезу Матильду к родителям, побуду у них дома – и что-то прояснится. Не прояснилось.

– Похожих людей много, но не все они родственники. А мы, потеряв Тоню, наверное, хотим видеть её во всех темноволосых девушках, – Полина погладила мужа по плечам и, тяжело вздохнув, тихо сказала: – Не надо рвать сердце. Всё будет так, как должно быть. Пойдём спать.

XXIII

В машине, пока ехали домой, стояла тишина. Хелена, отвернувшись от дочери, смотрела в окно, а Матильда не делала попытки первой начать разговор; она ждала, с чего мать начнёт её отчитывать. В том, что будет жёсткий разговор, Матильда не сомневалась – она хорошо знала выражение лица матери и её манеру вести себя в «строгих» разговорах с дочерью. Матильда отвернулась в противоположную сторону и смотрела на родные с детства места. И вдруг улыбнулась – ей вспомнился герб русских царей, двуглавый орёл. «Мы с мамой сейчас похожи на двуглавого орла, смотрящего в разные стороны. Орел выглядывает врагов Отечества с разных сторон, а мы почему смотрим в разные стороны?!» – подумала Матильда, и улыбка сошла её с губ, больно стало в груди, она повернула голову к матери:

– Мама.

Но ничего больше сказать она не успела. На неё полыхнул полный гнева взгляд:

– Дома поговорим! Тебя ждёт дедушка, – и Хелена вновь отвернулась от дочери.

Дед Рудольф встретил внучку сдержанно ласково.

– Приехала – вот и хорошо, проходи домой. Отдай мне помощников, – он взял у Матильды костыли, обнял её и повёл в гостиную. Сели на тот же диван, на котором был напутственный разговор. Опять некстати Матильда улыбнулась мелькнувшей мысли: «Отчёт будет требовать, как я жила, а что мне сказать?! Наказ нарушила – честь не сберегла!»

Дед убирал костыли и улыбку внучки не видел. Когда он сел рядом с Матильдой, она была серьёзна и печальна.

– Расскажи мне, Матильда (и она невольно отметила, что он не назвал её ласково внученькой), как ты жила в культурной столице нашей Родины, какие у тебя подруги и друзья, сильные ли преподаватели в институте? – и смотрит на внучку ласково.

Матильда расслабилась: значит, дед не сердится на неё. И она стала рассказывать ему про девушек, с которыми живет в одной комнате в общежитии, какие они все интересные, учёба для них – главное занятие, они даже гулять редко ходят – больше времени проводят в библиотеках.

– Представляешь, дедушка, Настя такая юная, а уже сейчас уверена, что, отработав положенный срок учителем в школе, в будущем станет заниматься исторической наукой – её интересует история Руси до Крещения.

– И зачем же ей так далеко копать? Уже всё изучено и описано, – усмехаясь, ответил дед.

– Нет-нет, Настя сказала, что в истории много белых пятен, – запротестовала Матильда.

Но дед её остановил:

– Достаточно о Насте, расскажи, как ты оказалась в Костроме, что за семья Дубровских? – взгляд его сделался строгим. Он не улыбался.

– Прости меня, дедушка, что так получилось, – Матильда наклонила голову, виновато улыбалась, но глаз на дедушку не поднимала. – Мне не хотелось жить у тети Тамары, – запнулась она и, уткнувшись в грудь деда, заплакала. – Она меня не любит и всегда ругает…

Слезы лилась из глаз, Матильда их не вытирала, а всё теснее прижималась к деду. Генерал госбезопасности не был готов к столь сильным эмоциям любимой внучки, ведь он ни разу не видел её плачущей – девочка в присутствии деда была всегда улыбчива и доброжелательна. Но он быстро справился с собой, обнял Матильду, гладил её по волосам:

– Не бойся меня, не враг я любимой моей девочке; ты плохо поступила, не выполнив распоряжение родителей, но на первый раз я приму твоё объяснение как уважительную причину, – голос его звучал ласково, он улыбнулся и протянул Матильде белый батистовый носовой платок.

– Вытри влагу на лице, с глаз и носа, не надо плакать. Расскажи мне про Дубровских.

Матильда, всхлипывая, вытирала лицо, молчала, а Рудольф Моисеевич не торопил её, давая возможность успокоиться. Он думал о том, что внучка изменилась за время, пока они не виделись: расцвела, стала красавицей, и тут же себя поправил, что она и была ею: «Ты привык к ней, видел девочку часто, считал ребенком и не придавал особого значения её внешности; она взволнована не только и, вернее, не столько тем, что ослушалась родителей, она в смятении. Что является его причиной? Почему так бурно выплеснулись эмоции? Если бы волнение было от радостных и приятных событий, Матильда бы шутила и смеялась, ласково заглядывала в глаза деда, так что же случилось с девочкой?» Задумавшись, Рудольф Моисеевич не услышал начала рассказа Матильды, но от размышлений к реальности его вернули слова:

– Дедушка, она так сильно похожа на меня, – от волнения голос Матильды звенел как натянутая струна.

– Кто на тебя похож? – резко спросил он внучку.

– Я же сказала – у Дубровских много лет назад похитили девочку, – удивленно смотрела Матильда на деда.

– Извини, внученька, задумался, повтори с начала, что случилось с девочкой.

Матильда рассказывала историю о похищении Тони так, как она запомнила рассказ Насти, говорила о рисунках, на которых изображена Тоня, о своём удивлении, как возможно такое – ведь они не родные с этой девочкой Тоней, но Тоня и Матильда в детстве похожи, будто они родные сёстры.

– А ещё, дедушка, на рисунке в руках у Тони кукла, я такую видела у нас дома. Полина Прокофьевна, мама Насти и Тони, говорит, что куклу для Тони сделала бабушка, другой такой куклы не было! – голос девушки опять зазвенел; сделав паузу в рассказе, Матильда смотрела в лицо деда – выражение на нем было странное: как показалось Матильде, дедушка вроде и здесь, рядом с ней, и одновременно его рядом нет. Она дотронулась до его руки: – Ты меня слушаешь, дедушка?

– Да, я слушаю тебя очень внимательно, – спокойным голосом ответил ей дед. – Продолжай, но только по существу – о семье Дубровских, о том, чем занимаются родители твоей подруги. За год жизни в Ленинграде ты стала излишне эмоциональной и незначительным вещам придаешь большое значение, – он, смягчая суровый голос, едва заметно улыбнулся. – Дети очень часто бывают похожи, в этом нет ничего необычного, а кукла могла тебе просто показаться одной и той же – что у тебя дома и что на рисунке.

Матильда хотела было возразить деду, но что-то её остановило. Немного помолчав, она рассказала о Тимофее, Полине и их сыне Юре и закончила рассказ опять эмоционально:

– В день похищения Тони, Юре было шесть или семь лет, в школу он ещё не ходил, а похитители оставили его одного далеко от деревни, на дороге. Он сильно испугался и долго не мог говорить, и ничего не помнит, что случилось в тот день, а сейчас он какой-то странный, непонятные слова говорит, словно заговаривается, за него все очень переживают, если он таким и останется.

А Рудольф Моисеевич слушал Матильду и думал о странных зигзагах дороги жизни людей: она одних неожиданно сводит вместе, других разбрасывает далеко друг от друга; надо же было случиться тому, что Матильда из Киева поехала учиться в Ленинград, туда же приехала Настя Дубровская из Костромы, но сначала семья её выехала из Казахстана; девушки поступили в один вуз и живут в одной комнате, у них сложились хорошие отношения и Настя приглашает Матильду в Кострому, где Матильда узнает историю похищения похожей на неё девочки… Разговор о Дубровских надо заканчивать. И закончить так, чтобы у внучки не возникло никаких ненужных вопросов. Не надо Матильде ничего знать о прошлом семьи, к которому она не имеет отношения.

– Спасибо тебе, Матильда, за подробный и интересный рассказ. Я понял, что это хорошие интеллигентные люди, образцовая советская семья, не вижу причин запрещать тебе дружить с Настей. А история о похищении девочки и о испуганном мальчике – очень трогательная и печальная, но не бери в голову, она случилась давно, и изменить уже ничего нельзя.

Матильда хотела возразить деду, но он взмахом руки остановил её:

– Не возражай, не надо, всё проходит. Каким бы тяжелым ни было событие, со временем люди свыкаются с ним, и боль уходит, остается память. Не надо забывать, но не надо и терзать себя прошлым, его надо воспринимать как жизненный опыт. Тебе сейчас это принять и понять сложно, ты очень молода, да и жила ты в семье в тепличных условиях, тебя от всего оберегали. А взрослая жизнь – как река порожистая, бурлит и пенится, и надо быть опытным сплавщиком, чтобы не разбиться о пороги. Родителям я объясню твои мотивы, почему ты ослушалась их, и попрошу тебя не наказывать. А мы с тобой еще поговорим о жизни. Сейчас тебе надо отдохнуть, за время каникул набраться сил, выздоравливай, – он притянул к себе Матильду и поцеловал её в роскошную шевелюру. – Пойдем обедать, – встал с дивана, подал ей костыли.

Матильда серьезно посмотрела на деда:

– Спасибо тебе, дедушка, я думала, что ты меня накажешь.

– Как ты себе представляла наказание?

– Не знаю, ты же меня никогда не ругал и в угол не ставил, – она печально улыбнулась.

– Матильда, а ты мне всё рассказала о своей жизни в Ленинграде? – спросил Рудольф Моисеевич.

– О Дубровских всё рассказала, – смутившись, ответила Матильда.

– Я сейчас спросил не о Дубровских. У тебя печальный взгляд. Не думаю, что это из-за истории с детьми Дубровских.

– Нет-нет, тебе показалось, у меня ничего не случилось плохого, кроме того, что я неудачно спустилась с горки в Плёсе, – Матильда озорно глянула на деда. – Ох, какая же красота в Плёсе! Там шикарная панораму на Волгу, я загляделась и вниз покатилась.

– Не хочешь говорить – не говори; у каждой молодой девушки есть маленький секрет – например, о её влюблённости в молодого интересного юношу, – дед улыбался, но глаза его были серьёзными, а взгляд строгим. – Главное, чтобы этот секрет не превратился в скелет в шкафу; об этом молодые девушки должны помнить.

Матильду будто кнутом стегнули, она резко подалась вперёд и чуть не уронила костыль. К счастью, дед этого не видел – он с прямой спиной важной походкой уже вышел из комнаты, у него следующий раунд переговоров предстоит. Матильда смотрела ему вослед и вдруг поняла, что любимый и добрый дедушка сейчас с ней разговаривал не как с родной, а как с человеком, от которого нужно получить необходимую ему информацию; в голове быстро промелькнули все ею рассказанные истории о Дубровских. Что, что же больше всего интересовало деда?! Эта мысль была сейчас для неё самой важной, но подумать над важной мыслью ей не удалось – открылась дверь в комнату, на пороге стояла домработница Марина.

– Матильда, вас ждут к обеду и просят поторопиться, – сказала Марина с сарказмом и, повернувшись, ушла в сторону кухни. Матильда улыбнулась – мать играет роль хозяйки аристократического дома, пригласить дочь к обеду должна служанка, не иначе. Не убирая улыбки с лица, она вышла в столовую. Всё семейство уже было за столом: дед, отец, мать, тетя с мужем и своим сыном Петей. Петя был всего на год моложе Матильды, но никаких общих интересов между детьми не было, встречались они только на семейных мероприятиях. А сейчас Петя проявил необычный для него интерес к сестре:

– Матильда, ну ты даешь! За один раз совершить столько проступков! Не послушаться родителей и уехать в Тмутаракань, сломать ногу и…

– Остановись, Петро, – строго сказал дед Рудольф, – мы с Матильдой всё обсудили. Причина, по которой она приняла приглашение подруги и уехала к ней в гости, – уважительная, а сломала ногу – с кем не бывает… Не зарекайтесь никто и никогда; никому не ведомо, что и когда с ним приключится-случится. Феликс и Хелена, мы с вами поговорим после обеда. Приятного аппетита всем. Подавайте суп.