Текст книги "Простить нельзя мстить"

Автор книги: Людмила Филиппова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Пролог

– Настя-а-а, Настя, ау! – слышится разноголосый зов. Девочка лежит в овраге, от глаз людей её скрывают кустарник и высокая трава, у Насти болят нога и правый бок, она пытается встать, но не может подняться.

– Я здесь, – отвечает Настя, но голоса своего не слышит. Испугалась: почему она не слышит свой голос? Она оглохла? Голос от страха пропал? Страшно стало, что её не найдут, а медведь вернётся и её задерёт. Тихо плачет Настя. Голоса стали удаляться в противоположную от девочки сторону, и она заплакала ещё горше. Собрав все силы, которые у неё были, она снова попыталась встать, и снова не получилось. Острая боль пронзила тело, и дальше Настя ничего не помнит. Сколько времени она пролежала без сознания, Насте не известно. Когда она открыла глаза, то увидела синее небо высоко над головой, и оказалось, что её несут на носилках, сделанных из веток.

– Мама, мама, Настя глаза открыла, – слышит она голос сестры Тони. Над Настей наклоняется мама и тихо говорит:

– Настенька, доченька моя, потерпи, скоро придём в деревню, там тебя посмотрит Антон Павлович, фельдшер наш, окажет помощь.

– Мама, не плачь, – говорит Настя и опять не слышит своего голоса; слезинки набежали на глаза.

– Настенька, не говори, молчи. Это пройдёт, это от страха. Ты просто испугалась. А медведь ушёл назад в лес, в горы. Он нас испугался, а мы его напугались, – мама пыталась улыбаться, вытирая слёзы Насте и себе.

Анастасия Тимофеевна открыла глаза. На прикроватной тумбочке часы показывали 5:30 утра. Опять ей приснился этот сон. Последние несколько лет он снился ей много раз, и каждый раз она просыпалась в слезах. Прошло много лет с того случая, когда вместе с мамой и старшей сестрёнкой Тоней, с женщинами и детьми села Кумашкино ходили они в лес за малиной и на них из леса вышел медведь. Каким же он ей показался тогда огромным! Каждый раз, как она видела этот сон (а видела его именно таким всегда), через непродолжительное время приходило печальное известие: с кем-то из близких Насте людей случалась беда, часто непоправимая. Почему подсознание избрало такой способ сообщать ей о грядущих печальных событиях, снова и снова показывая во сне это давнее происшествие? Этот вопрос Настя задаёт себе и сейчас, и нет у неё ответа. Тревожно стало на душе: тяжело жить в ожидании события, если ты не знаешь, когда и с кем оно случится, и, главное, ты не можешь его предотвратить. Помимо её воли в голове появились мысли о родителях, детях, но вспоминая их, она не чувствовала тревоги.

– Не терзай себя, – вслух сказала себе Настя, – ты уже не раз прошла через это: сколько бы ты ни перебирала вариантов в голове, случится то, о чём не думала. Смирись и жди.

Она встала с кровати, надела халат, обула тапочки, вышла на кухню, включила чайник. Раздался звонок мобильного телефона, на дисплее высветился номер, и в сердце Насти как будто всадили нож. «Что случилось, почему так рано звонок?» – молниеносно пронеслась мысль в голове, и она нажала на клавишу «Ответить».

Книга первая

– Мстить?!

– Мстить!!!

– Лучше простить.

Месть разрушает того, кто питает её.

(Из диалога героев книги)

I

Игнат Семёнович и Варвара Ивановна Дубровские пригласили сына Тимофея с женой Полиной и детьми Тоней, Настей и Юрой погостить у них в Кумашкино на летних каникулах – подышать горным воздухом, поесть дикой ягоды: кислицы, малины, смородины, побывать на пасеке и отведать свежего меда. Тимофей и Полина работают в школе в Усть-Каменогорске: Тимофей директором школы, Полина учительницей начальных классов, отпуск у них летом, это прекрасная возможность побыть вместе с детьми и свозить их на отдых. Они решили, что предложение родителей надо принять, но поехать в Кумашкино детьми может только Полина. О поездке к дедушке с бабушкой Тимофей торжественно объявил ребятишкам, и те восторженно закричали от радости.

– Если не перестанете кричать как индейцы, поймавшие добычу, придется отменить решение о поездке! – он строго произнес это предупреждение, и хотя глаза его улыбались, но дети знали: если папа что-то строго сказал, не стоит продолжать делать то, что ему не нравится. Шум затих. Девочки занялись куклами, обсуждая, какие из них взять с собой, а Юра убежал во двор к мальчишкам.

Настя очень любила бабушку Варю, а дедушку Игната немного побаивалась, очень уж он серьёзный был. Но всё равно всегда с радостью к ним приезжала, и ей всегда было жаль уезжать от них: мало было времени на общение из-за скоротечности поездок. Сейчас Настя сидела на стульчике в детском уголке и думала о том, что она скоро увидит бабушку и дедушку, и сердце её быстро билось, и хотелось Насте, чтобы скорее прошли дни до поездки. Незаметно для себя Настя начала напевать песенку и покачивать на руках куклу Дунечку, которую ей на день рождения подарили родители. У неё была всего одна кукла, ей не надо решать, какую взять с собой, а какую оставить дома. А у её сестры Тони было две куклы: одна покупная, её звали Таня, а другая Марфутка, та была сделана бабушкой Тоней, мамой Полины. Тоня выбрала куклу и раскладывала рядом ней одежду. Тоня хорошо шила, и её кукла Марфутка имела несколько платьев. Настя шить не любила, не было у неё таланта к швейному делу. Её кукле Дунечке два платья сшила Тоня и заявила, что больше шить не будет, пусть Настя учится сама! Насте казалось, что бабушка Тоня больше любит сестру, чем её, потому что у сестры имя такое же, как у бабушки. Она как-то об этом сказала маме, та улыбнулась грустно, погладила дочь по голове:

– Совсем не так, она вас обеих любит, просто Тонечка в раннем детстве сильно болела, и бабушка за неё много переживала.

– А почему она Тоньке сделала куклу, а мне нет? – надула губки Настя и смахнула с глаз слезинки.

– Сделает и тебе куклу, попозже. Бабушка сейчас болеет. Вот выздоровеет – и сделает, – ласково говорила Полина, обнимая дочь.

– Ладно, подожду, – улыбнулась Настя.

Но сделать для Насти куклу бабушка Тоня так и не смогла – прошлой зимой она умерла. Остался дед Прокофий один, живет он в том же районе, что и дед Игнат с бабушкой Варей, но в другой деревне – Маралихе. Дед Прокофий добрый и ласковый, у него длинная белая борода и усы. Настя его добрым гномом называет, а он в усы посмеивается и ей отвечает, что она Белоснежка.

– Кто такая Белоснежка? – спросила Настя деда, и он рассказал сказку о Белоснежке и семи гномах.

– Мораль, Настенька, этой сказки очень проста, – говорил дед Прокофий. – Пройти все трудности, которые Белоснежке создавала мачеха, принцессе помогли её природная доброта, а её благожелательный характер не позволил ожесточиться. Несмотря на все унижения, которые терпела от мачехи, она была весела, и даже когда ей приходилось тряпкой мыть каменные ступени дворца, пела. Запомни, внученька: любовь и зло далеко друг от друга; добро рано или поздно восторжествует над злом.

Настя слушала деда буквально с открытым ртом, ей нравилось, как он рассказывает сказки и поясняет их смысл. А Тоня сказки не любила, говорила, что это всё ерунда, лучше поиграть или сшить новую одежду кукле. Став постарше, Тоня шила платья себе и иногда Насте. Полина, глядя на её изделия, улыбаясь, говорила, что дочь будет белошвейкой. Тоне не нравилось такое название её труда, и она однажды заявила, что будет придумывать моду для людей. Было ей десять лет.

II

Время сборов в поездку пролетело быстро. Навигация по Иртышу открыта, в гости решили плыть по реке. Увидев пароход, дети возбужденно заговорили о том, какой он большой и красивый. Юра, не обращая внимания на родителей, побежал к трапу.

– Юра, вернись, – строго крикнул мальчику вслед Тимофей.

– Я хочу первый там быть, – обиженно ответил сын.

– На посадку пойдете все вместе и чуть позже. Ты видишь, как много людей возле трапа? А если тебя столкнут вниз взрослые, которые спешат так, как будто не успеют? Ведут себя хуже детей… – сердито продолжил Тимофей.

– Тима, не сердись, – миролюбиво сказала Полина. – Волнение детей понятно, а вот почему ты так разволновался? – она ласково посмотрела на мужа.

– Ты права, чего это я разволновался? Может быть, от того, что первый раз вас отправляю теплоходом. Путь не близкий, а дети у нас с тобой шебутные. Как ты с ними одна справишься? – виновато улыбнулся он в ответ жене.

– Если уж с классом первоклашек справляюсь, найду и для своих детей подход, – Полина обняла мужа. – Всё будет хорошо. Приедем в Кумашкино – позвоню с почты.

Посадка на теплоход шла быстро, и наконец-то маленькие путешественники оказались на палубе. Сверху отец показался детям маленьким, как ребёнок; он махал им на прощанье рукой.

– Отдать швартовы, – звучит громко команда, и через некоторое время теплоход медленно начал движение от берега.

– Мама, смотри, папа совсем стал маленький, как мужичок ноготок, – весело сказала Настя.

Полина погладила девочку по голове, ничего ей не ответив.

Теплоход уплывал утром, и впереди у ребят целый день впечатлений. Виды природы по берегам Иртыша необычайно красивые, и Полина решила занять детей их созерцанием через игры.

III

В Кумашкино теплоход пришёл на закате. Дети были уставшие, и кроме Насти на красоту заката никто внимания не обратил. Настя во время плавания сделала несколько зарисовок. Полине очень понравились изображения реки, в них вода была как живая. Она удивлённо смотрела на один из рисунков и думала, как же она не заметила у дочери таланта к рисованию. Сейчас Настя сидела на палубе со стороны правого борта и самозабвенно рисовала. В её руках мелькали оранжевый и желтый карандаши, нижняя губа была прикушена, щечки разрумянились. От маленькой художницы не хотелось глаз отвести. Рядом с Полиной стояли Тоня и Юра, они тихо о чем-то спорили, но слов было не разобрать, их относил ветер.

«Почему Тоня и Юра всегда спорят?» – тихо проплыла мысль. Полина поняла, что сегодняшняя поездка на теплоходе дала ей возможность по-новому увидеть своих детей. Есть о чем подумать.

На палубе стало шумно: пассажиры теплохода вместе с багажом собрались наверху и, кто устало, а кто раздраженно, переговариваясь, ждали, когда причалит теплоход и можно будет сойти на берег. Вокруг царила всеобщая усталость, и только маленькая девочка ничего не замечала, кроме заката солнца.

– Девочка, подвинься, ты мне мешаешь, – раздался сердитый женский голос. Настя подняла глаза и прямо перед собой увидела толстую женщину с двумя мешками в руках, которая пыталась протолкнуться вперёд. Девочка слегка отстранилась, пропуская женщину.

– Смотрите, рисует солнце, будто делать больше нечего, – опять сердито говорит толстая тетка. – Мешает тут простым людям, расселась… – продолжала бубнить она.

– Марфа, отстань от девчонки, с твоими мешками тебе выходить надо последней, а то с трапа кого-нибудь в воду спихнешь, – слышится весёлый мужской голос.

И завязалась перебранка мужика и бабы, такое обычное явление при большом скоплении народа. Полина смотрела на суету людей вокруг и с удивлением подумала: «Отвыкла я уже от такого зрелища. В городе всё иначе и тише, – и улыбнулась своим мыслям и себе: – А давно ли ты стала горожанкой? Всего-то лет пятнадцать…»

IV

Игнат Семёнович и Варвара Ивановна стояли на причале и ждали, когда спустятся по трапу их дорогие гости. Первой увидела дедушку и бабушку Тоня. Она быстро побежала к ним навстречу и на бегу влетела в расставленные дедом руки.

– Голубушка моя, куда же ты так летишь? – смеясь, спросил он девочку.

– К тебе и к бабушке, – бесхитростно ответила Тоня. Бабушка смахнула с глаз слезинки и протянула руки к Тоне:

– Игнат, отпусти ребёнка, дай и мне её обнять.

Игнат разжал руки и передал внучку жене. Тоня повисла на шее у бабушки и заплакала:

– Как я по тебе соскучилась, бабулечка!

– Полно, Тонечка, полно! Плакать-то зачем? Вот и свиделись снова, радость ты наша.

Подошли Полина с Настей и Юрой. Дед с внуком поздоровался за руку:

– Здорово, боец! Как учебный год окончил?

– Отличник… почти, – смущенно отвечает Юра, глаза в дорогу устремил.

– Не понял я, что значит «отличник почти»? – смеется дед. – У нас в школе так не бывает, это, наверное, новомодное течение в городских школах.

– Одна четверка у меня, – тихо говорит Юра, – по пению. Засмеялась и бабушка:

– Я согласна с тобой, внучок: почти отличник, четвёрка по пению не считается.

Настя стояла в сторонке, прижав к груди листки с рисунками. Полина легонечко подтолкнула её к бабушке и дедушке. Те, закончив обниматься с Тоней и Юрой, оба одновременно повернулись к Насте.

– Настенька, ты, как всегда, спряталась за мамину юбку… Иди, обниму и поцелую голубушку нашу, – ласково говорит дед Игнат, наклоняясь к внучке. Настя прижалась к нему, а он гладит её по голове и шепчет:

– Хорошо, что все приехали, деточки наши, погостите, отдохнете, сил на природе наберётесь.

– Дед, отдавай мне внучку, а то задохнется она в объятиях твоих, как медведь ребенка в охапку сгреб, – бабушка Варя отнимала Настю от мужа и шутливо грозила ему пальцем.

– Полина, здравствуй, милая, мы очень рады, что вы все приехали к нам, – ласково обращается к снохе Игнат Семёнович. – Жаль, что у Тимы не получилось с вами приехать. В лесу много ягоды, набрали бы, насушили, сварили варенье и увезли бы на зиму гостинец.

– Мама, папа, здравствуйте, – сердечно приветствовала Полина родителей мужа. – У Тимы много дел на работе сейчас, надо школу к учебному году готовить, ремонт большой затеял. Меня одну отпустил.

Ребятишки бежали впереди взрослых, весело разговаривали и крутили головами по сторонам. Родная с малых лет природа. Красота везде. Горы по берегу реки, кажется, еще выше стали, солнце медленно прячется за макушки деревьев, его лучики пробиваются сквозь листву, рассеивая мягкий свет. Настя остановилась и, подняв голову вверх, сказала:

– Отсюда солнышко тоже красивое.

– С чем ты его сравнила, внученька? – спрашивает Варвара.

– На пароходе оно другое было, – серьезно отвечает Настя. Идут бабушка Варя и Настя рядом и разговаривают о закате солнца, который Настя рисовала на пароходе.

Игнат шёл рядом с Полиной, серьёзный и сосредоточенный. Она сразу же отметила перемену в состоянии свёкра, как только ребятишки и свекровь отошли на расстояние, откуда не слышно голосов.

– Папа, что случилось? – тревожно спросила Полина.

– Не знаю, Полюшка, как и сказать, – он говорил тихо, было видно, что его одолевает сильное волнение. Побледнел лицом и сильно сжал руки в кистях, с шумом выдохнул и сказал, как в омут бросился:

– Зинаида приехала. Сидит у нас. Ждёт тебя. Хочет забрать Тоню.

И хорошо, что в этот миг посмотрел Игнат Семёнович на Полю. Бледнее снега белого лицо её стало, губы задрожали и посинели, и начала медленно оседать она на руки Игната. Успел он их подставить, не упала на дорогу Полюшка.

– Деточка моя, Поля, крепись. Мы на твоей стороне, но Зинаида – мать Тони. Силой заберёт дочь, по закону она права, мы ничего сделать не можем, – он говорил дрожащим голосом, но слеза-предательница набежала на глаза. Неловко вытирая их, Игнат продолжил: – Мы не дадим тебя и Тоню в обиду. Надо с Зиной говорить мирно. Может быть, все вместе отстоим Тонечку.

– Да как же так, папа? Десять лет от неё ни слова не было, ни строчки. Тоня её не знает. Мы сказали бы ей, если бы Зина давала о себе знать. Тоня нас с Тимой зовет мамой и папой, – горькие и безутешные слезы лились из глаз Полины, и понимала она умом, что ничего сделать нельзя. Если Зинаида решит забрать Тоню, она это сделает, и закон ей в помощь. Никто не будет вникать в то, что один месяц был от рождения Тонечке, когда Зинаида привезла её к Полине и оставила, сказав, что они мужем едут к месту службы, туда не могут взять с собой только что рожденную дочь. Опасно там. Куда едут и как надолго, не сказала… Зарыдала Полина, закрывая рот руками, не давая вырваться крику. Мертвой хваткой боль схватила за душу.

– Что будет с Тоней? Она очень ранимая, очень тяжело переживала уход из жизни моей мамы, своей бабушки. А сейчас её хотят оторвать от всей семьи и увезти неизвестно куда! А-а-а, – и, зажав руками рот, Полина забилась в немом плаче.

Игнат справился с собой и, обняв Полю, шептал:

– Плачь сейчас, милая, а перед Зинаидой не надо. Она жалости не имеет. Взгляд у неё не женский. Не знаем мы, где она была и что она делала эти десять лет. Нам с тобой надо быть спокойными и сильными.

Говорил Игнат, сквозь слезы слышала Полина его голос, доносился он до неё, как тихое плескание в реке, постепенно ей становилось спокойнее на душе, и прекратились слезы, отпустила боль душевная. Решение пришло к Полине. Простое решение: уговорить Зинаиду не забирать Тоню, но сказать девочке, что мать она ей, приехала повидать дочь, и если Тоня сама захочет уехать с ней, то смириться. Полина не должна навредить девочке. «Тонечка умная девочка, она может сама разобраться, где ей будет лучше», – так подумала Полина, вытерла платочком глаза и тихо-тихо сказала:

– Папа, мне надо умыться холодной водой. Нам не уйти от разговора с Зинаидой. Не стоит тянуть, она же знает, что пароход уже пришёл.

Они подошли к колодцу, Игнат достал ведро холодной воды, Поля несколько раз плеснула ледяную воду в лицо, растерла его, тщательно вымыла руки. Набрала в кружку чистой и холодной воды и мелкими глотками выпила. Печально улыбнулась.

– Первые три года я ждала, что она приедет и заберёт Тоню. Потом успокоилась. Ведь от Зины ни одного письма не было – ни мне, ни родителям. Мама от переживаний за неё раньше срока ушла от нас. Грешным делом, думала, что погибли они с мужем в тех неведомых нам далеких краях.

– Идем, Полюшка, бабушка с детьми уже возле дома. Тебе лучше быть рядом с Тоней, когда появится Зинаида. Не знаю я, что у неё на уме, – Игнат говорил спокойно, но сколько требовалось ему сил так держаться, знал только он.

V

Зинаида Осипова стояла у окна в доме Дубровских. Ждала, когда придут хозяева и гости, которых они ушли встречать. Важные гости – сноха Полина и ребятишки: Юра, Тоня и Настя.

В пепельнице лежало несколько недокуренных папирос «Беломорканал» – Зина курила давно и много. Настраивалась на встречу, на разговор. Решимость её поубавилась, в груди появилось не знакомое ранее чувство вины и обиды.

Вспоминала Зина вчерашний разговор с отцом. Она приехала к своим родителям в Маралиху узнать, где живёт её сестра Полина. Встретил Зину один отец, Прокофий, сообщил печальную весть, что мама умерла год назад. Зине показалось, что отец принял её отстранённо и недружелюбно. О матери он говорил скупо, сообщив только, что та болела и сильно переживала за судьбу дочери, от которой за десять лет не было ни одной весточки.

– Папа, пойми, не могли мы писать о себе или как-то еще сообщить. Сейчас Алёша демобилизован, он инвалид. И много лет еще мы не можем говорить о своей жизни. Прости меня и его, – Зина говорила напористо, глядя в глаза отца.

– Ты совсем другая, дочь, не та, что знали мы с мамой, – печально смотрел на Зину Прокофий и тихо спросил: – Зачем приехала?

– За дочерью своей, Тоней, – прозвучало резко, как выстрел из дробовика.

– Зачем тебе, Зина, дочь, которую ты не знаешь? Зачем травмировать психику ребенка? Она растет в хорошей семье, где её считают своей и любят родительской любовью, – Прокофий говорил тихо, но Зине казалось: он по ней бьёт наотмашь, и она, защищаясь от невидимых ударов, резко его оборвала:

– Родительская любовь есть и у нас с Алёшей! Тоня наша дочь, плоть от плоти, а то, что Поля и Тима её вырастили хорошей девочкой, – от нас им спасибо! Я приехала за Тоней и без неё не уеду. Говори, где живут Поля с Тимофеем, – Зинаида раскраснелась, ноздри её раздуваются, дышит как гончая, пробежавшая за зайцем несколько километров.

– Остынь, Зинаида. Не распаляй себя. Меня ведь ничем не удивишь. Много разных людей на веку видел. Хочешь забрать дочь у Поли – сделай это добром и для Поли, и для Тони. Ранимая девочка она, тонкой душевной организации.

– Про душу поговорим отдельно. Где живёт Поля?

– В Усть-Каменогорске. Но ехать тебе туда не потребуется: завтра Полина привезёт детей на каникулы к Игнату с Варей и ко мне. Каждое лето ребятишки у нас гостят понемногу.

Сегодня Зинаида приехала в Кумашкино и пришла в дом Дубровских. Встретила её на крыльце Варвара.

– Здравствуйте! Вы Варвара Ивановна Дубровская? – громко, сильно волнуясь, спросила Зинаида.

Хозяйка дома долго и внимательно смотрела на незнакомую гостью, тихо ответила:

– Здравствуй, коль не шутишь. Чья будешь, милая? Не припомню я тебя, не наша ты, не кумашкинская.

– Из Маралихи я, Зина Осипова, сестра Полины, снохи вашей.

Если бы в этот миг случилось землетрясение, наверное, не так бы испугалась Варвара, как после этих слов женщины, стоявшей перед её крыльцом. Она взмахнула правой рукой вверх, левой начала искать перила.

– Зинаида?! Да где же ты, дева милая, пропадала столько лет? Мы уж, чай, подумали, что сложили вы свои головы с мужем твоим в неведомых нам краях, и никогда не узнаем, где и как это случилось. Жива, значит, слава Богу! – Варвара уцепилась за перила и внимательно смотрела на Зинаиду.

Не ожидала Зинаида такого приветствия. Никогда она не думала, что её молчание может быть так понято: не пишет, весточки никак не передает – мертвая, значит! И обидно ей стало, что похоронили её родные и знакомые. И зло взяло Зинаиду: как это они посмели? Она и Алёшка Родину защищали, на её благо трудились, а эти сидят по своим домам в уюте и тепле, и осуждают её, и хоронят. Злые мысли закружили в голове у Зинаиды, стоит она перед Варварой, молчит, только губы кусает.

– Проходи в дом, Зинаида, с дороги чаю налью. Обед готов, хозяин мой сейчас с огорода придет, есть будем. После поговорим. Раз приехала, знать, дела у тебя важные, – голос Варвары Ивановны звучит тихо, без негодования, задумчиво. Схлынул гнев, Зинаида шагнула в дом.

– Чайку бы хорошо с дороги, Варвара Ивановна. Пить хочется, долго я из Маралихи добиралась: с рассветом выехала, а только к обеду и поспела, – пыталась улыбнуться Зина, но кривая получилась улыбка.

– Мать, кто в гости к нам пожаловал? – голос Игната раздался неожиданно, а сам он уже стоит в дверях комнаты.

– Игнат, Зина к нам приехала, сестра Полины, – Варвара ещё говорила, а Игнат на слове «Зина» понял: в дом пришла беда. Расправил плечи, голову поднял и сверху вниз глянул на незваную гостью.

– Зина, значит, говоришь, приехала. Жива и здорова, руки ноги целы, наверное, и говорить умеет, – голос звучал раскатисто, но не грозно. – Давай, мать, мечи из печи на стол. Обедать будем. Разговоры все после него будут. Пошел я к рукомойнику, – и вышел из дома Игнат. Зинаида только дыхание перевести и смогла.

После обеда был разговор. Варвара Ивановна убрала со стола посуду, вытерла клеёнку и поставила каждому по чашке чаю.

– Разговор долгий или скорый будет, я не знаю, но по чашке чаю вам не помешает. Говорите, а я пойду, займусь подготовкой к встрече с внуками, есть дела не сделанные, – всё это она говорила Игнату, не Зинаиде.

Игнат Семёнович держался спокойно, говорил уверенно, но не унижал и не обижал Зинаиду:

– Рассказывай, Зина, что можешь рассказать о том, почему молчала и дочери своей о себе не сознавалась. Я всё пойму.

– Игнат Семёнович, ничего сказать не могу о жизни своей, поверьте на слово. Недавно Алешу демобилизовали. Приехали мы в Усть-Каменогорск. Он инвалид. Требуется длительное лечение; неизвестно, встанет ли он на ноги. Решили мы с ним забрать дочь нашу, Тоню. Приехала узнать, где Полина с Тимофеем живут.

Зинаида говорила спокойно, от былой агрессии и следа не осталось. Но взгляд её не нравился Игнату: исподлобья на него смотрела измученная и несчастная женщина, в глазах её плескались то боль, то злость. Он отметил несоответствие выражения глаз и голоса. Удивился. Но молчал, ждал, что скажет Зинаида дальше.

– У нас благоустроенная двухкомнатная квартира, я устроилась на работу. Алеша дома, пока больше лежит, но его уже можно сажать, обложив подушками. Надеюсь, он поправится, – в голосе Зины звучала теплота, когда она говорила о муже.

– Тоня вам с мужем нужна как сиделка? – задал вопрос Игнат.

– И да, и нет, – спокойно ответила Зина. Видимо, она много думала по этому поводу, и её вопрос не застал врасплох. –

Тоня уже достаточно взрослая девочка, может мне помогать ухаживать за Алешей – это поможет ей адаптироваться в семье и всем нам сблизиться.

– А если, наоборот, это её испугает? Если она решит, что нужна вам оказалась только тогда, когда вам плохо, и это ранит её детскую неокрепшую психику?

– Вот и вы, как мой отец, о психике заговорили, – сердито прервала его Зина.

– Не отнимая твоего права на дочь, прошу сделать это тактично и щадя ребенка. Ты сказала, что не уедешь без Тони. Мой совет: не спеши и не иди буром. Всему свое время, – Игнат смотрел на Зину задумчиво.

Она, вновь озлобившись, резко ответила:

– Тоня моя дочь, и мне решать, как с ней говорить.

– Говори, но помни: ты не знаешь дочь и увидишь её сегодня, наверное, второй раз в жизни. Ей надо привыкнуть, что у неё есть вторая мама…

– Какая вторая мама?! Вы о чём??? Я её мать, я и никто больше…

– Ты на сегодня биологическая мать, – спокойно ответил Игнат. – Мать, вырастившая и воспитавшая Тоню, вложившая в нее добро, знания и понимание, – Полина, её настоящая мать. Ты можешь стать матерью Тоне, но постепенно. К мудрости призываю. Думай. До вечера есть время. Вечером ты встретишься с дочерью. А я пошел. Дела у меня.

Игнат встал и вышел из комнаты, не дожидаясь от Зинаиды ответа. На душе у него было хмуро. «Беда пришла в дом», – эта мысль болью отдавала в сердце.

Зинаида осталась в комнате одна. Она стояла у окна и сердито продолжала мысленно спорить с Игнатом. Но вдруг поток злых мыслей в её голове остановился: на завалинке напротив дома Дубровских сидела старая женщина – настолько старая, что определить её возраст было невозможно. Внимание Зинаиды привлекла не женщина как таковая, а её вид – сгорбленная, в черном одеянии, из-под платка выглядывают растрепанные седые волосы, глаза женщины закрыты. Она клюкой что-то чертит возле себя. Из-под клюки поднимается земляная пыль и, немного повисев в воздухе, вновь ложится на землю. Старуха всё быстрее и быстрее чертит клюкой и что-то шепчет, гримаса на лице говорит о том, что она сердится, а пыль поднимается всё быстрее и уже не успевает оседать, так часто и много её поднимается в воздух.

– Бабушка Марфа, здравствуй! – слышится детский голос, и вот уже возле старухи стоит темноволосая девочка невысокого роста, в голубом платьице с рюшей по подолу, возле ворота виднеется букетик цветов из такой же ткани, девочка в руках держит двух кукол и полотняный мешочек. Из-за угла дома появляются мальчик и еще одна девочка. Мальчик скачет на прутике, а девочка бережно прижала к груди тетрадь.

– Бабушка Марфа, здравствуй! – хором говорят дети. Старуха, не прекращая своего занятия и не поворачивая головы к ребятишкам, говорит громко, почти фальцетом:

– Кукушка прилетела, кукушка… украдёт дитёнка… злая… бегите, бегите от неё.

Ребятишки закрутили головами из стороны в сторону, ищут глазами кукушку.

– Бабушка Марфа, а где кукушка?

– В доме, в доме…

– Настя, Тоня, Юра, идите в дом, ужинать будем, – зовет детей Варвара.

Дети побежали на зов бабушки, а вслед им ещё слышались тихим голосом сказанные слова:

– Слёзы, слёзы будут, беда прилетела… Зинаида продолжала смотреть в окно.

«Странная старуха, – подумала она, – на ведьму похожа, сидит и каркает как ворона. Сейчас увижу дочь. Какая из девочек дочь? – она даже отвечать себе не хотела на этот вопрос: – Какая разница, какая из этих девчонок – моя дочь!.. Сейчас встретимся, поговорим и утром с ней уедем. Нам всё равно друг к другу надо будет привыкать», – привычно и решительно настроила себя на деловой лад Зинаида. Ей надо выполнить поставленную задачу, и она её выполнит.

Стоит Зина у окна и курит папиросу за папиросой. Слышатся детские голоса, но слов разобрать нельзя, всё слилось в один голосовой поток – гомон он еще называется. Слышит Зина, как Варвара просит ребятишек угомониться, вымыть руки и проходить в дом. Скоро все будут ужинать. Не обратила Зина внимания на то, что ничего ребятишкам бабушка про гостью не сказала.

– Зинаида, иди к столу, – Игнат вошел в комнату. – Дети в сборе. Мы пока ничего не говорили им. Поужинаем, потом оставим Тоню и с ней будем говорить. Будь мудрее, Зина, прошу.

В комнате с большой русской печью стоит стол, покрытый клеенкой. Из печи Варвара ухватом вытаскивает котелок с картофелем, над ним поднимается пар. В большой керамической миске на столе стоит сметана, а в плоской тарелке лежат вареные яйца. Большими ломтями нарезан хлеб. И роскошь – сливочное масло в маленькой керамической вазочке. В стаканах молоко. Дети у рукомойника моют руки: все вместе, толкая друг друга и смеясь, подставляют руки под струйку воды. Рядом с ними с полотенцем, спиной к выходу из комнаты, где была Зинаида, стоит молодая женщина. Всю эту картину Зина увидела сразу.

– Здравствуй, Полина, здравствуйте, дети! – громко раздается приветствие. Полина и дети разом поворачиваются на голос.

– Здравствуй, Зина, – Полина говорит спокойно и показывает на детей: – Тоня, Настя, Юра, поздоровайтесь с тетей Зиной, моей сестрой. Она очень далеко от нас жила и вот теперь смогла приехать к нам в гости.

– Здравствуйте, тетя Зина, – вразнобой сказали дети и побежали к столу.

Разместились за столом, Варвара пожелала всем приятного аппетита и разложила по тарелкам картошку, сдобрила её маслом и перед детьми поставила по стакану молока.

– Ешьте здоровую деревенскую пищу.

Дети, видимо, почувствовали напряжение взрослых и вели себя тихо. Ели молча. А может быть, они устали от дальней дороги.

Нарушила тишину Зинаида:

– Смотрела в окно и увидела странную старуху: то ли слепая, то ли от старости не хватает ей сил глаза открыть. Что-то чертила клюкой и шептала. Местная чудачка? – спросила ровным голосом, но Игнату почувствовалось, что зацепила Марфа Зинаиду.

– Марфа Фроловна живет в Кумашкино так давно, что никто из старожилов не знает, когда она здесь поселилась и сколько ей лет. Шутят: мол, второй век Марфа Фроловна живет. Зовут её все по имени и отчеству – как обращаясь к ней, так и говоря о ней. Уважают сельчане почтенную старушку за её провидческий дар. Никому зла она не причинила. Я живу здесь, считай, шестьдесят лет и не припомню, чтобы кто-нибудь обиделся на Марфу Фроловну.

– Бабушка Марфа говорила про какую-то кукушку, которая дитёнка украдет, – вдруг сказала Тоня. Взрослые одновременно вскинули на нее глаза.

– Это образное выражение, вы же знаете сказку о кукушке. Когда птенцы подрастают, она оставляет птенцов в гнезде, чтобы они самостоятельно добывали себе корм, – улыбнулся Игнат, пытаясь переключить внимание детей.