Текст книги "Простить нельзя мстить"

Автор книги: Людмила Филиппова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Бабушка Марфа сказала, что кукушка украдет дитёнка, а не оставит его одного, – Тоня произнесла эти слова и посмотрела на Зинаиду. В глазах девочки мелькнул испуг. Зинаида сидела с опущенной головой и молчала.

– Дети, вы поели, идите в комнату и готовьтесь ко сну. А мы еще с Зиной поговорим, мы давно не виделись, – ласково Полина выпроваживала ребят из-за стола.

Варвара и Игнат следом за детьми вышли из кухни. Зинаида осталась сидеть за столом, а Полина стала убирать посуду. В комнате стояла тишина. С каждой минутой она становилась звенящей – казалось, электризуется всё вокруг. Молчали обе женщины. Зинаида смотрела на Полину и думала, какую тактику ей занять в разговоре с сестрой: агрессивную или, наоборот, доброжелательно-просящую. Полина, предупрежденная Игнатом, приготовилась к разговору. Но решила так: пусть начнет говорить Зинаида. Пауза затягивалась. Полина, убрав посуду со стола, заварила чай и поставила на стол чайные пары и чайник.

– Давай-ка, сестра, попьем мы с тобой деревенского чая с травками. Вспомним детство в родном доме и дружбу нашу. Помнишь, как мы любили с тобой на печи шептаться и девчоночьи тайны обсуждать… – говорила Полина, улыбаясь, так приглашала Зинаиду к мирному разговору. Зинаида улыбнулась в ответ, взяла чашку чая и потянулась за медом.

– А правда, сестра, давай поговорим о нашем, о девичьем. Я понимаю, тебя волнует, где я была, почему дочерью не интересовалась все эти долгие годы. Служили мы с мужем на благо нашей Родины, но где служили – не могу сказать. Ребенка взять собой не могли. Связь на несколько лет была потеряна, и у нас не было возможности узнать о ребенке. Поверь и прими это как данность, – Зина отхлебнула из чашки чай, положила в рот мед и медленно его проглотила. Полина молчала. – Хотела я Тоню забрать сейчас же, как приехала, но разговор с Игнатом меня заставил несколько изменить свое решение. Сейчас дело к ночи, Тоню беспокоить не будем, пусть она с дороги отдохнет. Поговорим с ней завтра утром и скажем ей, что я её мама, а дома её ждет отец. Заберем её к себе домой после вашего возвращения в город.

– Это правильное решение, – ответила Полина. – Чтобы Тоня привыкла к новой реальности, нужно время. Мы вместе с дедами и бабушкой её подготовим к переезду к вам. Но есть одно «но», и тебе тоже надо принять его как данность: Тоня уже девочка взрослая, ей скоро будет одиннадцать лет, и она имеет право решать, с кем ей оставаться. От твоей любви и твоего такта сейчас зависит, захочет ли Тоня жить в новой семье.

– Ты говоришь сейчас как учительница, а не как моя сестра, – перебила Полину Зинаида. – Тоня не может сама решать, с кем ей жить, она должна жить с родителями. Или вы с Тимофеем удочерили Тоню и она даже по документам не наша? – вдруг зло спросила Зина, побледнев и гневно посмотрев на Полину. – Ну, говори же, вы украли у нас дочь?!

– Успокойся, Зина, Тоня носит фамилию, что в её свидетельстве о рождении записана. Документ этот по малолетству ей не требуется в обычных жизненных ситуациях, и она никогда не спрашивала о нём. Тоня зовёт меня мамой, Тиму папой. От тебя и о тебе все прошедшие годы не было известий, и не считали возможным говорить, что мы ей не настоящие родители. Так что, сестра, мы очень бережно отнеслись к Тоне и её психике, чтобы не травмировать её раньше, чем она готова будет принять новость о том, что у неё есть родители, которые её родили.

– Предусмотрительные вы с Тимкой. Хорошо. Хорошо, что ты понимаешь, что ребёнок должен жить с родными родителями. Так и решим: завтра разговариваем с Тоней, она остается здесь до вашего возвращения в город, а там мы её перевозим к себе домой. Давай будем спать. Я устала, с раннего утра на ногах и в тяжёлых разговорах.

– Спокойной ночи, Зина, – Полина встала со стула, собрала чайные пары и отошла с ними к маленькому столику, на котором стоял таз с водой, занялась мытьем посуды, молчала. Зинаида посидела еще немного и ушла. Полина вытерла чашки и села за стол. Она смотрела в окно, в него заглядывала луна, светила ярким холодным светом, будто фонарик луч света направил в окно. За размышлениями она не заметила, когда рядом с ней оказалась Тоня. Девочка молчала и только перебирала у куклы волосы. В руках у неё была кукла, сделанная бабушкой Тоней, у Марфутки были волосы, которые можно заплетать, и девочка часто меняла кукле прическу.

– И что же это полуночницы не спят? – вопрос Игната вывел Полину из раздумий. Она увидела Тоню, протянула к ней руки: – Тонечка, и как же я не увидела, что ты пришла, – обняла девочку и прижала её к себе, поцеловала в волосы.

– Полина, Тоня, надо ложиться отдыхать, – Игнат ласково смотрел на них. – Завтра будет день и будет пища.

Разошлись по комнатам. Хороший дом у Дубровских – срубленный из бревен, в нем три спальные комнаты и просторная кухня с русской печью – гордость хозяйки Варвары Ивановны. В доме настелен деревянный пол, укрытый самоткаными половиками; просторные окна, в них днем много солнечного света, а ночью светит луна. На окнах и дверях в комнатах красивые шторы из ситца, любовно вышитые и обвязанные кружевами Варварой и её двумя дочерьми, Ольгой и Анной. Дочери рукодельницы – всему обучила их Варвара: варить и парить, печь пироги и хлеб, шить одежду, вышивать, вязать на спицах и крючком, ткать половики. В доме уютно и красиво. Гости спят в отдельных комнатах и не мешают друг другу.

Полина с Тоней вошли в комнату, где уже уснули Настя и Юра.

– Тонечка, давай будем спать, уже поздно. Спокойной ночи, – Полина поцеловала девочку и помогла ей лечь на кровать к Насте. Сама прилегла к Юре. Не спалось Полине. Она прислушивалась к звукам в доме – дом жил. Скрипнула половица в комнате родителей, луна нарисовала силуэт Игната на шторах; через несколько минут тень его скрылась в комнате, тяжело отозвалась кровать под Игнатом, послышался шепот Варвары:

– Спи, Игнат, утро будет, будет день, тогда и всё решится. Спи.

– Варя, не могу уснуть. Чую беду, – также шепотом он отвечает жене.

Потянуло табачным дымом – не спалось Зинаиде.

Дрёма начала окутывать Полину, когда ей больше почувствовались, чем послышались шаги. Она открыла глаза. В комнате не было Тони. Выждав несколько мгновений, Полина поднялась, накинула на плечи халат и вышла из комнаты – в кухне Тони не было. Дверь дома приоткрыта. Полина тихонечко открыла её шире и увидела Тоню, сидящую на крыльце. Девочка была в одной ночной сорочке. Сидела она, подобрав ноги, обхватила их руками и голову положила на руки. Свет луны падал на скорбную детскую фигурку, казалось – она спит, а луна её укрывает и своим светом и убаюкивает. Стояла звенящая тишина. «Печальный ангел», – подумала Поля. Она тихо, чтобы не нарушить покой Тони, вернулась в дом, взяла лоскутное тоненькое одеяло и так же тихо вышла на крыльцо. Тоня никак не реагировала – может быть, не слышала, может быть, не хотела говорить. Поля села с ней рядом, укрыла одеялом и обняла девочку. Тоня подняла голову, глаза её не по-детски смотрели на Полю – безграничная боль в них… И уткнулся ребенок в грудь Поли и тихо заплакал, подавляя плач, чтобы его не слышно было.

– Тонечка, доченька моя, не плачь. Мы с папой никогда не дадим тебя в обиду.

– Я не хочу ехать с тетей Зиной, – рыдания душили Тоню, – я никогда больше не вижу тебя и папу. И Настю с Юрой.

– Тонечка, доченька, что ты говоришь?! Почему же ты не увидишь нас, если мы рядом с тобой и всегда будем…

Тоня, обхватив за шею Полю, заплакала еще горше:

– Бабушка Марфа сказала: кукушка украдет дитёнка…

– Тоня, да мало ли что говорила старая бабушка, может, она сказку вспоминала, – пыталась утешить дочку Полина.

– Мама, я слышала, как вы говорили с тётей Зиной. Она злая, я не хочу с ней ехать, – тельце девочки сотрясалось от плача, и Полина, поглаживая её по голове, сама тихо плакала. Молчала она недолго, потом тихо-тихо, как шелест ветра, начала говорить.

– Раз уж ты всё слышала, доченька, послушай теперь и меня. Зина и Алёша – твои родители, они тебя родили. Мы тебя растили с любовью, ты для нас с Тимофеем – родная наша дочь и сестра Насте с Юрой. По закону твои родители могут тебя забрать – это их право, но никто не сможет лишить нас наших чувств друг к другу – ты наша дочь, мы твои мама и папа. Так для нас будет всегда! А у тебя есть право выбора, считать или

не считать нас папой и мамой, – Полина говорила, девочка успокаивалась под шелест доброго голоса и вслушивалась в слова, но молчала. – Вернёмся в город – поедем к твоим родителям, встретишься с папой Алёшей. Он болен, пока не может ходить, ему нужна твоя помощь…

– Какая помощь? – спросила Тоня, а в глазах её мелькнули недоумение и удивление.

– Простая помощь, Тонечка. Например, стакан воды подать. Рассказать о своих успехах в школе или показать платья, которые ты сшила для Марфутки и Танечки.

Девочка задумалась. Плакать перестала и не шевелилась, прижавшись к Поле. Сердце Полины сжалось от боли, молнией пронеслась мысль: «Тонечка права. Мы не увидимся… – она замотала головой: – Бред, бред. Это луна, это всё луна навевает такие печальные мысли. Полнолуние».

Стряхнула тяжёлые мысли Полина, крепче обняла Тоню и тихо прошептала:

– Доченька, мы тебя все очень любим, и ты всегда будешь с нами. Мама Зина и папа Алёша тебя будут отпускать к нам. Мы в одном городе жить будем. У тебя теперь два дома и две семьи. Будь умницей. Ласковое дитя двух маток сосет – так говорит русская пословица.

– Мама, я тётю Зину боюсь.

– Ты боишься неизвестности, доченька. Вам с Зиной и Алёшей всем придётся узнавать друг друга и учиться общаться. Это примерно так же, как в школе. Помнишь, когда ты пришла в первый класс, ты многих ребят не знала и учительницу, Нину Ивановну, не знала. Постепенно вы узнавали друг друга, и со многими ты подружилась, а Нина Ивановна стала твоей любимой учительницей. Так сложилось в твоей жизни: ты чуть раньше, чем твои подруги взрослеешь. Пойдем спать, уже луна к закату, скоро восход солнца. Восход новой жизни. Давай, моя хорошая, вместе с тобой поверим: счастливая жизнь будет и у тебя, и у твоих родителей. Они тебя снова нашли, в их жизнь входит радость.

Они с Тоней поднялись с крыльца и, повернувшись к дверям, увидели Зинаиду.

– Не спите? – тихо проговорила она. – Вот и мне не спится, – взгляд тревожный, а голос дрожит.

– Не спится, – ответила Полина, – полнолуние. Луна светит в окно, спать не дает, вот и вышли мы с Тоней, – а сама прикладывает палец к губам, так показывает Зинаиде: «Молчи».

Тоня тихо, не проронив ни слова, прошла мимо Зинаиды в дом.

– Поля, спасибо тебе за разговор с девочкой.

– Спокойной ночи, Зина.

Полине резануло слух это «…за разговор с девочкой». «Странная Зина, – подумалось Поле, – а почему она не сказала «с дочерью»? Ох, Поля, сама подумай – Зине надо привыкнуть, что у нее есть ДОЧЬ!»

VI

После завтрака Зинаида уехала, попрощалась, сказав «до свидания» и «спасибо» Игнату и Варваре за прием. Тоню обняла, поцеловала в щеку.

– Тоня, мы с папой ждём тебя дома. Как приедете в город, сразу же и переедешь к нам, – развернулась и, не оглядываясь, быстро ушла в сторону автостанции – там должна быть машина в Маралиху.

– Полина, зачем Зина возвращается в Маралиху? – спросил озабоченно Игнат.

– Сказала, что забыла у отца какие-то важные вещи.

– Вроде бы не из тех людей Зина, которые что-то забывают, – задумчиво говорил Игнат. – Как же она тогда служила там, где были они с Алексеем? Там нужна была память, память и память. Странная она, – махнул рукой и добавил: – Пошел я на покос, время пришло сено готовить нашей Буренке, а вы сходите в лес, в горы, за кислицей, малиной. Варвара сейчас вернется – ушла к Катерине договариваться, чтобы компанию составила.

Варвара появилась во дворе дома:

– Полина, дети, собираемся, в горы идем за ягодой. С нами пойдут Катя с детьми и Валя. Компания хорошая, вам, дети, будет весело.

На сборы ушло немного времени: взяли с собой хлеб, воду, надели на головы панамы ребятишкам, себе платки, в руки взяли ведра и вышли на дорогу.

Дети бегали друг за другом, устраивая догонялки, весело смеялись, только Тоня была задумчива и шла рядом с Варварой. Взрослые к девочке с вопросами не приставали. Катя и Валя расспрашивали Полину о городской жизни, охали и ахали, как, однако, в городе жить тяжело – все продукты надо купить, если денег нет, так что же – голодать? В деревне как: что вырастил, то и поел. «Как потопаешь, так и полопаешь», – подвела итог размышлениям Валя. Потом Катя и Валя запели русские народные песни, голоса красивые у обеих сельчанок, звучат в унисон, песни протяжные, о любви, о женской доле, за душу берут. Полина слушает их, душа её успокаивается, она идет и улыбается. И показалось ей: не было вчерашнего разговора с Зиной, и ночное сидение на крыльце с Тоней – это всё сон; не было в реальной жизни тяжелого ощущения близкой потери, это ей всё приснилось!

За разговорами и песнями дорога до ягодника оказалась недлинной и нетяжелой. Солнце светило ярко, но палящего зноя не было. Ягоды на кустах много, она алеет алыми капельками на густой зелени кустов. Некоторые ветки ломятся от крупных гроздей, и хочется подставить им руки и не уронить эту красоту на землю, не растерять её.

– Дети, – позвала Варвара, – будьте рядом с нами и не отходите никуда – от греха подальше. Хотя и редко, но все-таки медведь выходит в малинник.

– Медведь настоящий? – удивленно спрашивает Юра.

– Настоясий, – не выговаривая звук «щ», отвечает Санька, сын Кати, одногодок Юры. – Юлка, ты миску не бойся, он клику боится. Клиси слазу, когда миска плидёт (звуки «ш», «р» и «ч» у Саньки тоже еще не получаются).

– Я домой пойду, – заявил Юра и надул губы.

– Домой пойдем, когда ягоду наберем, а медведь к нам не придет, нас много, и он сам побоится идти сюда, – спокойно говорила Катя. – Встаем каждый возле своего куста, а ребятишки рядом со взрослыми. Обобрали ягоду с куста – двигаемся все вместе дальше. Поняли?

Началось веселое соревнование. Ягода была чистая, бралась легко, и в ведерках заметно прибывало. Дети, на удивление взрослым, вели себя тихо и активно наполняли свои ведерки – они у них были маленькие, легкие, сделанные из банок из-под повидла, что продают в местном сельпо. Сельский умелец дед Семен каждой хозяйке, которая к нему приходит, банку превращает в ведро, еще и распишет краской, одинаковых поделок не делает принципиально! Матерям польза, детям радость, у каждого свое ведро. Но и отметина: сразу ясно, кто ведро бросил и порученную работу не выполнил. Санька так высказал мнение местной детворы: «Это мамки сговорились с дедом Сёмой разные ведра делать. Они нас хотят заставить работать. А я хочу играть. Мамка ругается, когда я ведро бросаю и играю. Плохой дед Сёма». Услыхав такие рассуждения Саньки, взрослые посмеялись, но с пацаном согласились в той части, что действительно хотят приучить детей работать, но и только. А дед Семён молодец, хорошую идею дал и сам её реализовал.

Солнце показывало, что полдень уже позади. Решили сделать небольшой привал: отдохнуть, перекусить хлебом с ягодой, запить водицей и поваляться на мягкой траве в тени ягодных кустов. Расположились под развесистым кустом, на котором ягоду не брали.

– Городские пусть испытают необыкновенное ощущение – с куста и в рот ягоду положить да хлебцем закусить, – говорит Катя, а Валя ей поддакивает:

– Юрка, Настя, Тоня, вы ложитесь на траву и, лежа под кустом, ягоду рвите и в рот мечите.

– Не буду я ложиться, лежа есть неудобно, – сердито отвечает Тоня.

За шумными приготовлениями не заметили, как появился медведь. Первой его увидела Валя. Большой медведь стоял в нескольких метрах от места, где расположились ягодники. Зверь стоял и крутил головой, с места не трогался. Валя замерла на мгновение, а потом перевернула свое ведро с ягодой и начала в ведро стучать. Медведь зарычал и ломанулся в лес. Что было бы дальше, теперь уже не скажешь – ушел бы медведь и не вернулся, или, отойдя недалеко, он опять вышел бы к малине. Действия Валентины напугали вместе с медведем и Юру – он вскочил и пустился вниз с горы; убегая, задел ведро с ягодой, перевернул его, ягода рассыпалась, Юра упал, вскочил и летел вниз, словно выпущенная из лука стрела. Издавал Юра только один звук: «А-а-а», но так истошно, что медведь его крика напугался больше, чем грохота ведра. Медведь бежал в сторону, противоположную от Юры, и ломал ветки на своем пути. От всей этой суматохи вскочили с места Настя и Тоня, побежали догонять Юру. Настя споткнулась, подвернула ногу и покатилась под откос. Катилась быстро, её платье задралось, нежную кожу, обычно скрытую одеждой, царапала и резала трава. Налетев на что-то острое, от боли Настя закричала еще громче, чем Юра, и потеряла сознание.

– Настя, где ты? Настя, ау! – слышится разноголосый зов. Настя слышит крики, в ответ говорит:

– Я здесь, – но голоса своего не слышит. Испугалась: голос от страха и боли пропал, или она оглохла? Девочка лежит в овраге, от глаз людей её скрывают кустарник и высокая трава. У Насти болят нога и правый бок. Она пытается встать, но не может подняться. Страшно стало, что её не найдут, а медведь вернётся и задерёт её. Тихо плачет Настя. Голоса стали удаляться в противоположную от девочки сторону, и она заплакала ещё горше. Собрав все силы, которые у неё были, она снова попыталась встать, и снова не получилось. Острая боль пронзила тело, и дальше Настя ничего не помнит. Сколько времени она пролежала без сознания, Насте не известно. Когда она открыла глаза, то увидела синее небо высоко над головой и поняла, что её несут на носилках, сделанных из веток.

– Мама, мама, Настя глаза открыла, – слышит она голос сестры Тони.

Над Настей наклоняется мама и тихо говорит:

– Настенька, доченька моя, потерпи, скоро придём в деревню, там тебя посмотрит фельдшер и окажет помощь.

– Мама, не плачь, – говорит Настя, и не слышит своего голоса, и слезинки набежали на глаза.

– Настенька, не говори, молчи. Это пройдет, это от страха. Ты просто испугалась. А медведь ушёл назад в лес, в горы. Он нас испугался, а мы его напугались, – мама пыталась улыбаться, вытирая слезы Насте и себе.

Войдя в село, Катя отправила Саньку к фельдшеру Антону Павловичу – предупредить, что нужна помощь Насте, чтобы он был готов к их приходу. За Санькой побежал и Юра. Мальчик уже успокоился и про медведя не вспоминал, а взрослым было не до шуток над ним. Полину беспокоило состояние Насти. Когда девочку нашли в кустах, её осмотрели; вроде бы переломов нет, много царапин на теле, в ранки попала грязь, но её смыли имевшейся у женщин водой. Девочка бредит и вся горит: на щеках румянец, горячие голова и всё тело.

– Поля, ты не бойся, Антон Павлович – настоящий врач. Он от всех болезней лечит, – успокаивала Валя.

– Боюсь я, сотрясение мозга у Настеньки, – отвечала Полина, – покой нужен, а как ребенка заставишь лежать? Осложнения будут.

– Ой, Полька, какие осложнения? Ты сама ребенком не была и с дерева ни разу не падала? И от медведя не убегала? Отлежится пару дней – и всё будет как раньше.

– А горячая такая почему?

– От страха.

На улице села стали появляться люди, спрашивали, что случилось, почему несут ребенка на носилках. Это Санька с Юрой, пока бежали по деревне, разнесли печальную новость: Настя разбилась, убегая от медведя. Антон Павлович не стал ждать, пока принесут пострадавшую девочку, вышел навстречу. Осмотрел ребенка и настойчиво потребовал оставить Настю на несколько дней в местной больничке под его наблюдением, разрешил Полине приходить на ночь к Насте в палату. Это требование расстроило Полину, как ни убеждал её фельдшер, что оставить Настю в больнице необходимо для блага девочки. Пока шли переговоры между Полиной и Антоном Павловичем, на пороге больницы появился Игнат:

– Антон, что скажешь? Есть опасность здоровью внучки?

– Вот, никак не могу убедить Полю оставить девочку под мой догляд. Сотрясение мозга у ребенка, и сильное. Всё может обойтись, но нужен покой, а скажи, какой будет покой, когда в доме трое детей? – взволнованно говорил Антон. Он был старенький, худой, в очках, роста высокого и седой – и волосы, и борода. За глаза его называли «Чехов»: сельчанам казалось, что врач очень похож на знаменитого тезку. Когда он волновался, то говорить начинал быстро, проглатывая не только звуки, но и целые слоги.

– Антон, не спеши, говори медленнее, – остановил его Игнат. – Покой нужен – это я понял, а что еще надо?

– Сразу не могу сказать, но мне не нравится жар, которым она пышет как печь в бане.

– Так, может, надо в город везти? Утром завтра пойдет теплоход.

– Другого варианта всё равно нет, как ждать утра. А я сегодня с ней ночь здесь буду. Если жар не спадет, надо везти в город, – печально закончил свою речь Антон.

– Поля, пойдем домой, отдохнешь немного и соберешь вещи на всякий случай, вдруг придется завтра ехать в город, – Игнат силой поднял Полину со скамейки. – Антон, я отведу семейство домой и вернусь, – Игнат решительно направился к выходу, нисколько не сомневаясь, что Полина идет следом.

По дороге домой они с Полей не разговаривали, каждый думал о своем. Ребятишек возле больницы не было, но ни Игнат, ни Поля не беспокоились: дети хорошо знали село, да и заблудиться невозможно – дом Дубровских стоит на той же улице, что и больница.

На крыльце их встретила встревоженная Варвара:

– Что сказал Антон, что с Настенькой? А где Юра и Тоня?

– Настю Антон оставил в больнице. А где Тоня и Юра? Их что, нет дома? – Игнат огляделся по сторонам. – Варя, ты в доме смотрела? Ребята напуганы, устали, они, наверное, в доме сидят и носами хлюпают.

– Они не приходили, я была в доме, – Варвара замахала руками. – Вот беда… Да что же это за день такой?

– Кукушка… кукушка… украла… дитёнка…

Полина резко разворачивается на голос. За спиной стоит Марфа Фроловна и своей клюкой нащупывает дорогу, обходя Полю.

– Марфа Фроловна, – обращается к старушке Варвара, – что скажешь про внучку нашу, Настеньку? В больнице она, горит жаром, голова стряхнута.

– Кукушка… украла… дитёнка.

– Какая кукушка украла дитёнка? – задавая вопрос, Полина уже знала ответ и медленно начала оседать на крыльцо. – Мама, папа, Зинаида увезла Тоню, – и заплакала горько и навзрыд.

– Марфа Фроловна, говори, что знаешь, – тихо попросил Игнат.

Марфа Фроловна покружилась на месте три раза, повернулась на восток, клюкой показала направление и медленно, с расстановкой заговорила:

– На лошади… были… кукушка… мужик… Девчонку… мальца… покатать… на конях… звали. Мальца… в поле… оставили. Девчонку… увезли…

– Куда увезли? – хором спрашивают Игнат и Варвара.

– Далеко… не увидите… дитёнка…

– Далеко мальчика увезли? В каком поле искать? – без всякой надежды спросил Игнат.

– Верст… пять… от деревни… на восток.

Игнат побежал к соседу Григорию – просить его Сивку. Без разговоров тот дал коня. Игнат взлетел на спину Сивки, пришпорил его. Конь, мудрое животное, понял, наверное: надо лететь, а не бежать, и он летел – ноги его дороги почти не касались.

Вечерело, солнце клонилось к закату, в поле быстро наступит темнота, а маленький мальчик один. Сердце Игната сжималось от боли за ребенка, который сегодня уже пережил испуг, убегая от медведя, и вот она, новая напасть – от жестокого человеческого сердца.

– Ах, Зинка, Зинка, где же ты Родине служила, что потеряла сердце, если хватило тебе сил маленького ребенка бросить в поле одного, а другого силой оторвать от родных корней. Не человек ты, Зинка! Не кукушка даже, гиена ты, падальщица!

Пока Игнат летел на Сивке на поиски Юры, Варвара принесла Полине чай с валерианой, села рядом на крыльцо и тихо заговорила:

– Полина, надо ехать в город. Искать там Зину.

– Нет их, мама, в городе, она всё нам врала. Тоню мы не увидим, долго не увидим. А искать будем. Сейчас надо заниматься Настей. Завтра мы уедем в город, не имеет смысла здесь ей лежать в больнице. Надо Тиму предупредить, а позвонить неоткуда. Почта уже закрыта, – Полина говорила медленно и тихо, как бы разговаривая сама с собой.

– Пойду к Клаве – просить открыть почту. Она добрая, откроет, – Варвара встала с крыльца и протянула Полине руку. – Вставай и ты, идем вместе.

Разговаривая с Тимофеем, Полина пыталась говорить спокойно, но не получилось: она расплакалась и сказала только, чтобы он встречал их завтра вечером, Настю надо везти лежа, нужна телега или машина. Но где он это добудет? А Тоню украла Зинаида.

Услыхав эту новость, Тимофей долго молчал. Полине показалось, что междугородняя связь прервалась, и она отчаянно закричала:

– Девушка, девушка, связь прервалась, соедините с городом, это очень важно! – и зарыдала.

– Связь нормальная, – слышится голос телефонистки, – абонент молчит.

– Поля, это я оторопел от новостей, – говорит Тимофей. – Ты не плачь, я вас встречу, и Настеньку мы привезем сразу в больницу, буду договариваться с главным врачом, чтобы карету скорой помощи к теплоходу дали. Тонечку будем искать и найдем. Не плачь. Что с Юрой? Ты о нем ничего не сказала.

– Время вышло. Заканчивайте разговор, – телефонистка не дала Полине ответить и отключила связь.

Мольбы и уговоры далекой и такой недосягаемой девушки-телефонистки успеха не имели. Ответ её был короток и суров:

– Связь не восстанавливается, на линии перегруз!

Из здания почты Варвара и Полина вышли печальные, шли молчаливые.

– Полина, посмотри вперед, однако Юру несет кто-то, – тихо сказала Варвара.

Полина приставила руку к глазам, чтобы лучше разглядеть движущиеся вдалеке фигуры людей. Смеркалось уже, видимость была плохая.

– Папа? Как он здесь оказался? – раздался удивленный возглас Поли.

– И правда, мужик, похожий на Прокофия. Ребенка несет. А где Игнат? – женщины ускорили шаг, а Полина, не утерпев, побежала навстречу. Еле передвигая ноги, к ней приближался её отец, Прокофий Иванович, неся на руках Юру.

– Папа, папа, – заплакала Полина, – да где же ты нашел сыночка нашего?

– В поле, Полюшка, в трех верстах к югу от деревни, – тихо говорил Прокофий, передавая Юру Варваре, подставившей ему руки. Мальчик как куль перевернулся к ней на руки, не произнеся ни слова. Не понятно было, узнаёт ли он бабушку и маму. Полина прижалась к сыну, гладит его по голове, целует, а мальчик не реагирует никак на ласки матери.

– Так ты Игната не видел? Он на Сивке поскакал на восток, куда Марфа-провидица указала, – Варвара сокрушенно закачала головой.

– Папа, как ты здесь оказался? – Полина повернулась к отцу, заплакала, уткнувшись ему в плечо. – Зинаида украла Тоню…

– Чуяло мое сердце беду, с рассветом вышел из Маралихи и только к вечеру добрался до вас, думал помочь Зинаиду образумить. Варя, Поля, Юру надо к врачу, – спохватился Прокофий, – молчит малец всю дорогу, и взгляд у него ненормальный.

– Антон Павлович сейчас в больнице, остался около Насти, идемте к нему, – позвала Варвара.

– Что с Настей? Почему она в больнице? – встревожился Прокофий и прижал руку к груди, почувствовав боль за грудиной.

– За ягодой в горы ходили, в малинник вышел медведь, Юра напугался и побежал, девчонки за ним. Настя сорвалась и укатилась в овраг. Переломов нет вроде бы, так сказал Антон Павлович, но у нее сильное сотрясение головного мозга, а еще она вся горит, – Полина говорила, всхлипывая. – Тоню и Юру увезли на лошадях неизвестные мужчина и женщина, пока мы были в больнице около Насти. Бабушка Марфа говорит, что это была Зинаида, она всё про кукушку толкует – так называет Зину. А как было на самом деле, не знаем. Может, отойдет от шока Юра и что-то расскажет.

– Игнат ускакал в направлении, которое указала Марфа, а ты, Прокофий, Юру нашел на юге – как туда ребенок сам дошел? И где теперь Игнат? И что только он там уже не передумал, темно стало, ему ничего не видно… – тихо говорила Варвара.

– Антон Павлович, откройте, – постучала Полина в окно, в котором виднелся приглушенный свет.

Открылась створка окна.

– Рановато, Поля, пришла.

– Посмотрите Юру, он молчит, и взгляд у него странный, – продолжала говорить Полина. – В поле его далеко за деревней папа мой нашел.

– Сейчас, сейчас, голубушка, заходите вовнутрь. Сейчас открою дверь, – засуетился фельдшер.

Юру положили на соседнюю с Настей кровать. Девочка спала. Антон Павлович осмотрел Юру, задумчиво покачал головой и вышел из комнаты к родственникам Юры:

– Шок у мальчика, от сильного испуга, но мне кажется, что ему какое-то лекарство ввели, чтобы он не уснул, но был бы сильно заторможен. А может быть, чтобы и не помнил, что случилось.

– Сколько будет действовать лекарство? – Прокофий напряженно смотрит на фельдшера.

– Разные лекарства по-разному действуют. Раз не уснул, значит, не очень долго будет действовать. Главное, чтобы мальчик заговорил, когда отойдет и от шока, и от лекарства. Сходите к Марфе Фроловне, может быть, она его «отшепчет», а если не сможет, тогда везите в город, к психиатру. Он ему нужен: после всего, что сегодня с детьми случилось, без врачебной помощи не обойтись, – Антон Павлович качал головой. – Идите к Марфе Фроловне, ночь впереди, а потом день будете плыть, а потом когда еще окажетесь в городе у врача. А мальца надо спасать…

Полина слушает, что говорит Антон Павлович, и медленно оседает на пол в коридоре больницы.

– Поля, открой глаза, – она слышит голос отца и чувствует резкий запах нашатырного спирта. С трудом открыла глаза, сквозь пелену видит расплывчатое лицо, а веки опять опускаются и глаза закрываются, она чувствует, что её трясут за плечи, шлёпают по щекам, но Поля открыть глаза не может. Голоса стали удаляться и пропали совсем, потом подул свежий ветерок, что-то тёплое вливается в рот, Полина мотает головой и резко открывает глаза.

– Пришла в себя, голубушка. Ох, напугала ты нас, напугала. Я уж и не знал, кого из вас первого откачивать, – сокрушается Антон Павлович. Полина видит, что они находятся на улице возле домика местной больницы, рядом на табуретке сидит её отец, прислонившись к стене дома и держась рукой за грудь с левой стороны, а рядом с ним стоит Варвара и держит в руках стакан с водой.

– Посидите еще немного на свежем воздухе и идите все домой, – Антон тяжело вздохнул, – здесь вам делать нечего. Дети спят, я буду с ними, а дополнительных коек у меня нет. Утром приходите. Пошёл я, – он махнул рукой и вошел внутрь больницы, закрыл дверь и через несколько минут погасил свет.

– Папа, как ты себя чувствуешь? – тихо спросила Поля.

– Лучше, дочка. Сейчас пойдём в дом к сватам. Самая сильная из нас сегодня оказалась Варвара, – он печально улыбнулся.

– Идёмте домой, может быть, есть весточка об Игнате, – Варвара помогла встать Прокофию и направилась к Поле, но та уже стояла на ногах, держась рукой за стену.