Текст книги "Кольт полковника Резерфорда"

Автор книги: Люциус Шепард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Что вы делаете? – Полковник уставился на полено с изумлением и ужасом, словно его присутствие на полу было невиданным кощунством.

– Поддерживаю огонь, – сказал Аарон, вполне довольный содеянным. – Я что-то продрог.

Он вытащил из камина второе полено и проволок его по периметру комнаты, одну за другой поджигая портьеры. Полковник негодовал, умолял и сыпал проклятиями. Пол перед камином уже горел вовсю, пламя по портьерам поднялось к потолку, и в комнате наступило подобие адского рассвета, сопровождаемого жадными чавкающими звуками, с которыми огонь пожирал свою добычу. Предприняв яростное усилие, полковник вывалился из кресла и попытался, извиваясь на манер червяка, ползти по гладким доскам, однако этот способ передвижения оказался малоэффективным. Капли горящей смолы падали с потолка; некоторые из них попали на вязаный коврик, и тот в мгновение ока превратился в магический огненный круг. Дым плотными слоями скапливался в углах. Полковник приподнял голову, посмотрел на Аарона, стоявшего неподалеку от входной двери, и закричал, причем с каждой последующей фразой в голосе его нарастало отчаяние:

– Чего ты хочешь? Я сделаю все... все, только скажи! Чего ты хочешь?!

Робкий побег милосердия пробился сквозь каменную кору, покрывшую сердце Аарона, но тотчас завял в окружающем его безвоздушном пространстве.

– Задайте свои вопросы той, кто меня прислал. Задайте их Сьюзен.

Полковник снова начал извиваться на полу, в результате продвинувшись всего на несколько дюймов, а потом заговорил, торопливо выплевывая слова:

– Я расскажу тебе о Сьюзен... расскажу всю правду. Только вытащи меня отсюда!

– Вы признаете свою вину? Запинаясь, полковник выдавил из себя:

– Да... да! Я готов рассказать все.

– Тогда говорите быстрее. Пламя не ждет. Надежда покинула полковника, как и остаток сил.

– Пристрели меня! – попросил он.

С умоляющим взором и печально повисшими усами, в клетчатом купальном халате, он выглядел жалким клоуном – нелепая фигура, намертво застрявшая на сцене во время первого и последнего представления апокалипсической оперы, чья веселая трескучая музыка все увереннее перекрывала стенания полковничьего тенора. Огонь слизывал смолу с потолочных балок; два кожаных кресла рядом с полковником начали тлеть. Он напрягся и прополз еще несколько дюймов.

– Ради бога, пристрели меня! Не оставляй меня так! Уже выходя из дома, Аарон услышал последние слова полковника, обращенные к инстанциям этого мира.

– Вернись! – крикнул он. – О боже! Вернись! Аарон быстро шел по тропе под гору, не смея остановиться и взглянуть со стороны на дело своих рук. С каждым шагом, с каждым взглядом на темный настороженный лес, с каждым вдохом сырого холодного воздуха он ощущал, как укореняется внутри него паразит: убийство темной крабообразной тенью повисло на его плечах, постепенно просачиваясь в плоть, пока эта тень целиком не угнездилась в груди, сдавив клешнями сердце. Когда же пламя за его спиной издало торжествующий рев и залило светом тропу впереди, он все-таки не устоял и оглянулся – огненные языки приняли форму указующей в небеса гигантской руки в красно-золотой перчатке, рванулись ввысь из бревенчато-смоляного черепа, в котором они так долго были заключены, словно призывая Всевышнего обратить взор на предсмертную агонию этого нечестивого обиталища. Искры кружили над пожаром, опускались на землю, на ветви кустов и деревьев. Оконные и дверные проемы дьявольски-мрачно глядели из-под желтых гирлянд огней; все детали конструкции здания четко выделялись на пламенеющем фоне. Это была та самая картина, которую видела Сьюзен из окна своей спальни в безумную ночь их последней встречи; и это видение она заставила Аарона воспроизвести в реальности. Он выполнил ее волю, но это его нисколько не радовало. Теперь им владела болезнь. Болезнь сердца. Прогрессирующий распад личности. Аарон сошел с тропы, присел на один из множества валунов, торчавших из влажной рыхлой земли и, не думая о самоуничтожении, а действуя чисто рефлекторно или под влиянием неведомой силы, извлек из кармана кольт полковника Резерфорда и приставил его к своему виску. Одно движение пальца – и это ничтожное существо, некогда претендовавшее на бессмертие, пойдет прахом. Это было нереально; все было нереально – весь процесс творения, всякая жизнь, державшаяся на хрупких подпорках насилия и страха, придуманная только с целью соблюсти жалкие условности очередного безумного повествования. Ни одна из историй не завершилась правильно. С их героями расправлялись самым бесцеремонным образом, им резали глотки, сворачивали головы, ломали хребты, выпускали кишки, их морили голодом и забивали камнями, сажали на кол, душили, травили ядом, рубили на куски, заражали болезнями, преследовали судебным порядком, взрывали, топили и сжигали живьем... и ни один читатель не скорбел по этому поводу. Не исключено также, подумал он, что такая история явилась результатом грандиозного умственного упражнения, предпринятого неким галактическим демиургом с целью развлечь одно-единственное существо – свою возлюбленную, порождение звезд и космической тьмы, скучающую вдали от него, где-то в другом секторе Вселенной...

Механическим движением – подобным тому, что минуту назад поставило его на грань самоубийства, – Аарон убрал кольт в карман и двинулся дальше по тропе. Становилось все холоднее, сырость пробирала его до костей. Он ссутулился, сунув руки под мышки; мысли его взметались и опадали в унисон с языками пламени, а походка обрела живость, как будто теперь он точно знал, куда направляется, и очень спешил туда попасть.

* * *

К тому времени как Рита отыскала Ди в дальнем конце бара, музыкальная программа уже закончилась. Они обнялись, поцеловались, по очереди отпили из бокала и повторили поцелуй-объятие. Одинокие мужчины описывали круги по залу, ловя последний шанс; парочки тянулись к выходу; опустевшая танцплощадка подставляла лучам сценических огней многочисленные шрамы, оставленные каблуками гостей. Джукбокс еще издавал негромкие звуки, но на него никто не обращал внимание. До закрытия оставалось менее часа, и публика сгрудилась у столов и стойки бара, дабы успеть напиться до состояния, в котором было не страшно сесть за руль. Рита поинтересовалась, как дела у Джанин; Ди скорчила кислую мину:

– Не знаю. Мэгги отвезла ее домой. Я сделала все, чтобы ее успокоить.

– Если это так, – ухмыльнулась Рита, – то она должна сейчас цвести и пахнуть от счастья.

Ди покраснела и шлепнула ее по руке:

– Серьезный разговор с Джанин, даже когда она не на взводе, обязательно превращается в какую-то пародию. Она начала в таком духе... – Ди стала в позу и заговорила страдальческим голосом: – «О-о, я все-все понимаю. Ты почувствовала к ней внезапное и непреодолимое влечение...» – Она сделала отторгающий жест. – Кончилось тем, что я послала ее к чертовой матери. Завтра наверняка будет мне трезвонить.

К стойке неподалеку от них протолкался охранник и с озабоченным видом сообщил что-то барменше – пухлой крашеной брюнетке с колечком в ноздре и губной помадой цвета «изабелла». Барменша заметно встревожилась. Когда охранник удалился, Рита окликнула ее и поинтересовалась, что случилось.

– Байкер порезал одного парня на автостоянке, – сказала барменша. – Раньше на этом месте была байкерская тусовка, и они считают нас как бы захватчиками. Все время крутятся поблизости. Похоже, у них нет других занятий, кроме как оскорблять людей и затевать драки.

– Для иных это норма жизни, – сказала Рита.

– Будете что-то заказывать, леди? – вспомнила о своих служебных обязанностях барменша.

– Пожалуй... – Рита взглянула на Ди, и они хором воскликнули: – Текилу!

– Две текилы? – уточнила барменша.

– Лучше сразу шесть, – сказала Рита. Барменша поджала губы:

– Надеюсь, вы не за рулем?

– За мной должны заехать, – пояснила Рита. – А если с этим не получится, возьмем такси.

Ди выглядела разочарованной.

– Ты кого-то ждешь?

– Один мой друг хотел сегодня составить мне компанию, но он слишком занят – заканчивает одну историю. Обещал заехать попозже и подбросить меня до мотеля в Иссакуахе.

– Он что, сценарист?

– Скорее автор сюжетов.

Двое мужчин лет тридцати – судя по внешности, преуспевающие коммивояжеры – попытались разбить их пару. Первый начал со слов: «Девушки, кто-нибудь из вас не поможет найти мой “феррари”, а то я боюсь темноты», а второй добавил: «Это я подучил его так говорить», после чего оба рассмеялись, видимо полагая это славной шуткой. Рита в нескольких словах объяснила им, кто они есть и кем могут очень скоро стать, и шутников как ветром сдуло. Ди положила голову на плечо Рите и дотянулась поцелуем до уголка ее губ.

– Я хочу, чтобы ты научила меня всему, – сказала она.

– Тебе надо усвоить лишь одно: всегда знай, что тебе нужно, и бери что хочешь.

– Я, собственно... – Ди замялась, – о сексе.

– Как раз о сексе я и говорю. Когда занимаешься любовью, ты что-то берешь от партнера и что-то отдаешь взамен. Если ты получаешь именно то, что тебе хотели дать, и наоборот – все здорово. Иногда бывает здорово даже при неполном совпадении.

В ответ на непонимающий взгляд Ди она развила мысль:

– Ты не знаешь, что и как нужно брать? Да ты же совсем недавно брала это у меня! Помнишь, я просила тебя не спешить, но ты не послушалась и сделала то, что хотела.

– Я ненамеренно. – Ди расстроилась. – Я думала, тебе это нравится.

– Еще бы! Это был полный улёт! В тот раз я дала то, что тебе было нужно. – Она пощекотала Ди под подбородком. – Но в другой раз я, может быть, попрошу тебя быть поактивней, а ты, напротив, замедлишься. В этом деле не помешает тренировка. Давай-ка устроим ее этой ночью.

Еще одна двуногая муха мужского пола попыталась им надоедать; на сей раз ухажера отшила Ди.

– Бери то, что ты хочешь, – Рита приступила ко второй порции, взглянув на Ди сквозь бокал с текилой, – вот главное правило, которому ты должна следовать... особенно если думаешь стать актрисой.

Зрачки Ди настороженно сузились.

– Совет похож на холодный душ, да? – спросила Рита.

– Есть немного.

– Так оно и должно быть. Конечно, тобой не всегда должен править холодный расчет. Меняйся по обстоятельствам: будь холодной с чужими и горячо люби своих. Я имею в виду близких друзей... таких бывает один-два, не более.

– И ты будешь в их числе?

Рита почувствовала ожидание и надежду, скрытые за этим вроде бы игривым вопросом. Не будь Джимми, она, пожалуй, рискнула бы ответить «да»... несмотря на то что Ди грозила обернуться сильнейшей головной болью.

– Я могу тебя кое-чему научить, – сказала она. – Подскажу, как принимать верные решения, если хочешь всегда брать свое. Как отключать мозг от лишних мыслей, когда нужно просто быть собой и действовать. – Она прервалась, чтобы опрокинуть стопку текилы и проследить за ее обжигающим нисхождением в желудок. – Немало лет может уйти на то, чтобы я стала твоим настоящим другом. Такие вот дела.

– Значит, сейчас мы не друзья?

– Все не так просто... У каждой из нас своя дорога, и ты это знаешь.

Ди плотно сжала губы и начала обводить указательным пальцем название бара на салфетке для коктейлей.

Рита подтолкнула ее локтем:

– Ну как, ты согласна учиться?

Ди вздрогнула и тут же превратила это движение в полноценный кивок:

– Если ты меня сначала поцелуешь.

– Это можно устроить, – сказала Рита. Поцелуй вдохновил ее на третью, а затем и четвертую порцию текилы. Теперь она ощущала себя достаточно пьяной для того, чтобы продолжить игру. Глядя на эту очаровательную девушку с расколотым бриллиантом в душе, которая считала ее какой-то таинственной кинозвездой, а может быть, даже угадывала за этой маскировкой ее истинную сущность, ибо она, Рита, и впрямь была прирожденной актрисой... глядя на нее, она начала всерьез подумывать о том, чтобы оставить Джимми, закрутить любовь с Ди и втянуть ее в долгую неистовую гонку на пределе сил, пока обе они – безумная монахиня и доверившаяся ей послушница – не растают, как две падающие звезды в небе где-нибудь над Северной Дакотой, Айдахо или Нью-Мексико. Видеть рядом с собой это нежное лицо, просыпаясь на фоне голубых гор Таоса или серого тумана и криков чаек на острове Сан-Хуан... Возможно, ради этого стоило пойти навстречу неминуемой катастрофе. Рита позволила этой идее обустроиться в сознании, представив, что они с Ди уже сейчас ведут такую жизнь. Они сидели на табуретах вполоборота друг к другу, как парочка влюбленных на двухместном диванчике. Рита провела рукой по талии и бедру Ди, затем поцеловала ее, шепча ласковые слова, постепенно перешедшие в начало лекции.

– В жизни полным-полно всякого дерьма, – сказала она. – Несчастная любовь, обман, насилие... бедность, наконец. Я прошла через все это. Иногда ты знаешь, кто в этом виновен, а порой не знаешь даже этого. Случалось, люди мимоходом вытирали об меня ноги, плевали мне в лицо и шли дальше по своим делам, а я ничем не могла им ответить.

– И как ты поступала потом? – Ди перешла на шепот, соблюдая некую формальность действа, как будто ее устами вещал хор ангелов в античном театре.

– Как я поступала? Первое время лезла вон из кожи, пытаясь дать сдачи. Иногда мне это удавалось, но реванш только отбрасывал меня назад. Вот почему, если кто-то помешает тебе взять, что ты хочешь, или возьмет то, что ты не хочешь отдавать, запомни обиду, но не позволяй этой обиде тобою управлять. Просто сделай шаг в сторону и продолжай двигаться своим путем. Это непросто, но, когда ты научишься использовать свои разочарования и свою боль себе же на пользу, тебя уже ничто не сможет остановить.

Ди молчала, дыша ей в щеку. Рита чуть отстранилась, чтобы взглянуть на нее – Ди была погружена в раздумья.

– Ты должна меня понять. Я знаю, ты поймешь.

– Мне кажется... – Ди подняла голову, внезапно воодушевляясь. – Мне кажется, ты хочешь с меня кое-что получить.

Можно подумать, она только сейчас с удивлением обнаружила в себе нечто, что хотелось бы получить другим. Такая реакция несколько обеспокоила Риту – общение с этой девчонкой все больше напоминало плавание по неизведанным водам. Одновременно она еще раз подумала, стоит ли ей раз и навсегда порвать с Джимми. Конечно, от Ди следовало ожидать чего-то новенького, но если «новенькое» будет попадаться чуть не на каждом шагу...

Ди потянулась к ней и обняла так крепко, что Рита с трудом сохранила равновесие, едва не упав с табурета.

– Я хочу любить тебя сегодня ночью, – заявила Ди. Ее слова представились Рите вьющимися вокруг птицами с длинными лентами в лапах, и эти ленточки, опускаясь на ее плечи и ноги, стягивают их гораздо крепче, чем это можно было предположить при столь непрочных на первый взгляд путах. Она чувствовала Ди всю целиком и каждую из прижимавшихся к ней частей ее тела в отдельности: груди, руки, бедра, ускоренно бьющееся сердце. Вдвоем они могут такого натворить! Они смогут нарушить любые правила – даже те, о существовании которых она пока еще не имела понятия.

– Тебе не страшно? – спросила Ди. – Мне почему-то страшно.

– Так и должно быть: без страха нет настоящего кайфа.

Не размыкая объятий, они медленно плыли сквозь облака посторонних звуков, включавших все шумы бара: обрывки разговоров, смех, звон стаканов...

– Привет, – прозвучал над ее ухом мужской голос, показавшийся Рите незнакомым, хотя уж она-то обязана была его узнать. Она резко повернула голову, намереваясь изничтожить очередного надоедливого ублюдка, и обнаружила рядом с собой Джимми в его всегдашней замшевой куртке, ковбойской шляпе и с ухмылкой на лице. В первую секунду она испытала раздражение при виде этого скучного, нелепого и ненужного типа, мысленно пожелав ему катиться ко всем чертям, но затем эту реакцию сменило удивительное чувство облегчения, словно он был тем самым долгожданным героем, который явился как раз вовремя, чтобы на краю пропасти удержать ее от падения вниз. Быстро чмокнув его, она сказала:

– Ди, это мой друг Джимми – сочинитель, о котором я тебе говорила.

Эти двое пожали руки с классическим – «что-ты-за-штучка-и-чем-это-мне-грозит?» – выражением, написанным на их лицах, после чего Джимми изрек:

– Я знавал одного парня по имени Ди. Он был родом из Алабамы.

Ди оглянулась на Риту за поддержкой.

– Покончил со своей историей, Джимми? – спросила Рита.

– Да... в общих чертах, – он пролез к стойке меж их табуретами и заказал «кока-колу» барменше, в тот момент смешивавшей «тома коллинза». – Может, позднее добавлю еще пару-другую штрихов.

– Где ты был сегодня?

Он с рассеянным движением сдвинул на затылок шляпу:

– Не помню точно. Гонял по шоссе. Пытался разобраться с некоторыми вещами.

– У этого парня временами совсем съезжает крыша, – сказала Рита, обращаясь к Ди. – Он исчезает непонятно куда и невесть чем занимается, а потом привозит такие здоровские истории – обалдеешь!

Ди вымученно улыбнулась.

– Что-нибудь уже продали? – спросила она.

– За эти выходные мы продали несколько стволов. Не так уж плохо. А утром надо везти кольт профессору в Пулмен.

– Она говорит о продаже твоих историй, Джимми, – пояснила Рита, вновь начиная сожалеть о его появлении.

– Истории... я их просто делаю, и все. Не ради денег. – Он ткнул пальцем в Золотого Медведя – эмблему на майке Ди. – Этот косолапый слишком стар и жирен, чтобы принимать такие свирепые позы.

– Думаю, пора ехать, – сказала Рита. – Здесь скоро закрываются.

– Я еще не выпил «коку», – заупрямился Джимми.

– Ты запросто можешь сделать это в любом другом месте, – сказала Рита. – Кстати, у меня идея! Джимми, почему бы тебе не занять на эту ночь мою комнату в мотеле? Тогда мы с тобой могли бы встретиться сразу, как проснемся, и побеседовать за завтраком. А мы с Ди снимем новый номер. – Она обернулась к Ди: – Горничные у них там совсем не чешутся. В моей комнате не убирали со вчерашнего дня.

Заметив на лбу Джимми обиженно-упрямую складку, Рита послала ему взглядом ответный сигнал: «Ради бога, заткни пасть и не порть мне игру!»

– Годится, – буркнул он и, вытянув из кармана пару долларовых бумажек, бросил их на прилавок.

Когда они вслед за Джимми шли к выходу, Ди, придержав Риту, шепнула:

– Может, лучше возьмем такси?

– Что не так? – спросила Рита.

– Я... – Ди кивком указала на Джимми, в ожидании их притормозившего перед дверью. – Он какой-то странный.

– А я разве не странная? – спросила Рита. – А ты сама не странная? – Она обняла ее за плечи. – Он бывает таким, когда погружен в работу. Обычное дело.

Проходивший мимо пьяный кретин со вздыбленными желтыми волосами и непропорционально маленькой головой по сравнению с массивными плечами и мощной грудной клеткой гаркнул, увидев эмблему Ди: «Золотые Медведи, вперед!»

– Засохни, – откликнулась Ди.

– А этот, по-твоему, не странный? – спросила ее Рита после того, как кретин, опрокинув по пути пару стульев, кое-как вписался в дверной проем.

– Я тебя понимаю. – Ди обвила рукой ее талию.

– Не волнуйся. У нас с тобой все будет хорошо.

– Ты сама в это не веришь, – сказала Ди в мгновенном прозрении.

* * *

Рита уже успела одеться, когда Джимми постучался в их номер на следующее утро. Она предпочла говорить с ним на улице и выскользнула из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Джимми выглядел так, словно этой ночью спал не снимая одежды. День выдался промозглый и хмурый, низкие тучи едва не касались проводов с сидевшими на них воронами, которые напоминали нотные знаки однообразно-унылой мелодии. В начале аллеи, ведущей к задней стороне мотеля, клочкобородый мужчина в стеганой куртке и бейсбольном кепи целеустремленно исследовал внутренности мусорного бака, переправляя его содержимое в чрево объемистой сумки. Все тот же обыденный, опостылевший мир.

– Она еще здесь? – спросил Джимми, качнув головой в сторону двери.

– Она спит.

– Нам пора...

Мимо мотеля с воем промчался автобус, заставив его прерваться.

– Так мы едем в Пулмен или нет? – мрачно спросил он.

– Да, едем! Я только попрощаюсь. Или ты уже решил ехать без меня?

– Ты этого хочешь?

– Не будь таким занудой, Джимми! Иди прогревай мотор!

Она вернулась с улицы в мир тепла и необычности, постаравшись закрыть дверь без шума. Ди спала на своей половине постели; простыня соскользнула с ее белого плеча. Рита села рядом и погладила ее волосы. Ди потянулась, издала лениво-удовлетворенный звук, нашарила и поцеловала Ритину руку, а затем увлекла эту руку под простыни и сунула ее во влажное пространство между своих ног.

– Вот что ты со мной сделала, – пробормотала она.

– Мне надо ехать, – сказала Рита. Ди положила голову на ее колено:

– Я знаю.

Рита ожидала взрыва эмоций, слез – ничего подобного.

– Я уезжаю прямо сейчас. Джимми ждет меня в фургоне.

Ди потерлась лицом о ее живот, после чего приподнялась и села в постели, опираясь на руку.

– Мы еще встретимся, – прошептала она, притягивая к себе Риту.

– Все может быть, – сказала Рита, – хотя Беркли лежит в стороне от моих обычных путей.

– Я знаю, что должно произойти. Разве ты этого не чувствуешь?

– Я чувствую много разных вещей, детка. Все так сразу не перескажешь.

Ди отстранилась и взглянула на нее сердито:

– Зачем ты это делаешь?

– Я сказала тебе, что ухожу.

– Я не об этом! – Ди перекатилась на другой край постели, вскочила и сделала несколько шагов по направлению к двери, попутно зацепив ногой свою майку, валявшуюся на полу. Когда она резко повернулась лицом к Рите, волосы плавной волной сопроводили движение ее головы. Рита взглянула на чистые линии этого тела, и у нее перехватило дыхание.

– Почему ты это отрицаешь?! – крикнула Ди. – Как ты можешь?!

От нее исходил жар, как от раскаленной печи; Рита почувствовала, что слабеет и теряет твердость под наплывом этой энергии.

– Я ничто не отрицаю, – сказала она.

– Лгунья! – Ди стала надевать майку, не сразу найдя рукава, и чуть погодя повторила это слово, высунув голову из ворота.

– Ты считаешь, что я тебя не люблю? – спросила, также поднимаясь с постели, Рита. – Это не так. Просто нам с тобой нельзя быть вместе, милая.

Она шагнула к Ди, но та подняла руку движением, напоминающим запретительный жест полицейского-регулировщика:

– Не притрагивайся ко мне!

– Какое-то время все будет чудесно, но кончиться это может только одним: мы с тобой спалим друг друга дотла. Вот почему нам лучше сразу расстаться.

– Ты воображаешь, будто знаешь все на свете... – произнесла Ди сквозь слезы.

– Может быть, я не... – Рита не договорила, прерванная криком Ди:

– Молчи! Молчи! Молчи!

Она прижала ладони к ушам. Рита молчала. Она была переполнена этим моментом, разрываясь между стоящей перед ней загадочной девушкой и Джимми, ждущим ее на улице, но уже в следующий момент решение было принято.

– Если ты не хочешь, чтобы я тебя трогала, дай мне пройти к двери, – сказала она. – Иначе я просто уберу тебя с дороги.

Ди храбро встретила ее взгляд, но продержалась недолго и отступила в дальний угол комнаты. Там она застыла, обхватив руками свою талию и наблюдая за Ритой сквозь спутанные пряди волос, – казалось, это святой лик взирает на мир из-за тюремной решетки.

Рита повернула ручку, но не спешила открывать дверь.

– Я не хотела, чтоб мы расстались таким образом, – сказала она.

– «Бери и получай», – напомнила Ди. – Разве это не тот самый случай?

– Если ты так считаешь, стало быть, тот самый. Ди продолжила, как будто ее не слыша:

– Все, что ты мне говорила, – полная фигня! – Она взмахнула руками, словно отгоняла осу. Это был розыгрыш, верно? Ты разыграла для меня сценку, совсем как те два чучела, что подкатывали к нам яйца в баре! Так?

– И да, и нет, – сказала Рита.

– Только не надо продолжать! Не продолжай! Не надо... – Она задохнулась, начала жадно хватать ртом воздух, затем разразилась истерическим смехом. Когда она снова заговорила, голос ее опустился до сиплого шепота: – «Да – это нет»... «Всё есть ничто»... Ты рассуждаешь как вонючки типа Тони Робертса и Дипака Чопры[13]13
  Тони Робертс (р. 1939) – американский актер и певец, снимался в шести фильмах Вуди Аллена, в т.ч. «Энни Холл» (1977), «Ханна и ее сестры» (1986), «Дни радио» (1987). Дипак Чопра (р. 1947) – автор популярно-эзотерических трудов «Семь Духовных Законов для родителей», «Семь Духовных Законов успеха», «Ангел рядом», «Владыки света», «Путь волшебника», «Слияние душ» и др.


[Закрыть]...

– Попробуй успокоиться, – сказала Рита. – По ходу дела ты поймешь, что я была права.

– Я спокойна. – Ди запустила пальцы в гущу волос; ее речь, набирая темп, обогатилась театральными интонациями. – Я спокойна, как дохлый верблюд, как сто тысяч дохлых верблюдов! А знаешь почему... знаешь, почему я так спокойна? Потому что я наконец-то врубилась в ситуацию. То есть нет, не совсем так. Я пыталась врубиться до тех пор, пока не врубилась в то, что тут и врубаться-то не во что. Не правда ли? Ты заявила нам в баре... – Она попыталась спародировать позу и голос Риты: – «Я актриса. Я играю мудрых индианок, которые знают все тайны леса». – Она ткнула в Риту обвиняющим перстом и драматически понизила голос. – Это все была игра.

– Ты плохо представляешь себе, что такое настоящая игра, – сказала Рита. – Но... сейчас ты почти угадала.

– Это была пошлая, паскудная игра! – взвизгнула Ди. – Да? Да?!

Рита кивнула – не столько в знак признания, сколько отмечая кивком конец беседы.

– Я провела отличную ночь, детка. Лучшую за многие годы.

Ди бросилась к двери, когда Рита перешагнула порог.

– Мы еще увидимся, – сказала она упрямо и, прежде чем дверь захлопнулась перед ее носом, добавила с отчаянием, словно сию секунду постигла великую и печальную истину: – Ты знаешь не всё на свете.

* * *

Уродливый коричневый фургон и ворчал, как старый медведь, когда Рита забиралась в кабину. Внутри пахло горелой проводкой от испорченного обогревателя; кроме того, она уловила флюиды тревоги и злости, обильно испускаемые Джимми. Он даже не повернул к ней голову. Между сиденьями был втиснут ящичек из кедрового дерева, в котором он хранил кольт. Замок дверцы барахлил, и Рита смогла захлопнуть ее лишь со второй попытки.

В молчании они выехали на скоростную полосу автострады, и Джимми затеял идиотскую игру, то без нужды идя на обгон, то снижая скорость и создавая помехи другим машинам. Было видно, что он хочет начать разговор, однако мысль, свернувшаяся кольцом у него в мозгу, не торопилась разворачиваться во вступительную фразу. Искоса он взглянул на Риту. Та привалилась головой к боковому стеклу, созерцая пролетавшую мимо череду низких холмов.

– Выглядишь затраханной в доску, – сказал Джимми. Рита, до того момента предававшаяся горько-сладким воспоминаниям, повела глазом в его сторону:

– Ты, как всегда, попал в яблочко. Да, я затрахана в доску. Доволен?

В раздражении он ударил ладонью по рулевому колесу:

– Я вне себя от восторга!

Стекло подрагивало под головой Риты. Она ощущала тяжесть во всем теле, глаза ныли от серого мертвящего света.

– Когда мы с тобой еще только начинали, – устало произнесла она, – я тебя предупредила, что иногда буду гулять на сторону. Вот и вчера на меня нашло. Это нормально, и нечего психовать.

– Психовать... – повторил он, примеряя к себе это слово. – Я не психую. Я просто сыт по горло.

– Так уж и по горло?

Он бросил на нее еще один злобный взгляд. Рита опустила веки и стала наблюдать за мельтешением световых точек на их внутренней стороне.

– Когда такое было в прошлый раз, Джимми?

– Примерно... – начал он, но так и не смог вспомнить. – Да не важно когда. Все равно меня это достало.

– Почти два года назад. В Такоме.

– Допустим. И что с того?

– А то, – Рита начала оживать, – что, если я буду раз в два года ненадолго съезжать с катушек, а потом приходить в норму, тебя это не должно так уж сильно напрягать. Тем более я честно предупредила.

Он осознавал ее правоту, но был еще не готов отступить.

– У всякого мужчины есть гордость, ему тяжело видеть свою женщину гуляющей на сторону. Но когда она крутит любовь с другой женщиной... Что там катушки – это как прыжок в Большой Каньон!

– Какого хрена! – Рита повернулась к нему всем телом. – Я не намерена выслушивать этот пердёж про мужскую гордость и тому подобное! Тоже мне, нашлись уникальные создания, недоступные женскому уму! Ненавижу эти сраные понты!

– Ладно, оставим «всяких мужчин» и поговорим конкретно обо мне. У меня есть гордость, и я не желаю видеть, как моя женщина трахается с кем-то другим!

– Не желаешь – не смотри, – сказала Рита. – Именно так поступаю я, когда ты клеишься ко всяким Лореттам Сноу!

Воспоминание о мисс Сноу сбило Джимми с мысли; его агрессивный настрой начал улетучиваться. Он сбросил газ и пристроился в дымный кильватер мебельного фургона, тяжело одолевавшего подъем на первый уступ Каскадных гор.

– Все эти базары про мужской-женский порядок вещей не для нас с тобой, – сказала Рита. – Ты сам это понимаешь. У нас своя дорога.

– И тем не менее, я мужчина, а ты женщина. Это факт, и я еще не научился его игнорировать.

– Не упрощай. Ты знаешь, о чем я.

Он проехал молча с полмили, прежде чем задать следующий вопрос:

– Чего она там визжала?

– Ей не понравился мой прощальный совет.

– Разыграла истерику?

– Я не уверена, что она прикидывалась. Хотя, может быть, и так.

– Совет, наверное, был чересчур мудрый.

– Черт, Джимми, тебе-то, что за дело? – Она тронула его за ногу. – Давай поменяемся местами.

– Я в порядке. Когда устану, скажу.

– Ладно тебе, съезжай на обочину. Я буду вести, а ты доскажешь свою историю.

Рассказ занял весь подъем к перевалу и последующий спуск в холмистую долину Палузы. Шоссе было пустынным, и Рита временами выезжала на встречную полосу, стараясь избегать столкновений с кустами перекати-поля, которые под порывами ветра носились по дороге, напоминая ожившие и зараженные бешенством птичьи гнезда. На севере небо начало расчищаться; полоса голубовато-серого, как оружейный металл, цвета растянулась вдоль горизонта. Темные пузатые тучи проносились низко над землей, торопясь примкнуть к еще более темной массе, собиравшейся над горами, откуда только что спустился их фургон. Дорожные выемки с редкими пучками травы на желтых грунтовых скатах сменялись возвышенными участками, с которых открывался вид на новые холмы и новые стаи перекати-поля. Всюду преобладали коричневые и желтые тона, тогда как шоссе казалось уходящей на край света извилистой грязно-белой веревкой, которую в панике бросил великан, спасаясь бегством от надвигающегося апокалипсиса.

Когда история подошла к концу, Рита подумала: «Интересно, многое ли он помнит из того, что натворил прошлой ночью?». На основании рассказа у нее сложилось довольно ясное представление о происшедшем, но одно дело – представлять, а совсем другое – знать наверняка. Его истории в равной степени возбуждали и пугали Риту, поскольку – хотя ей порой удавалось подсказками и намеками корректировать сюжет – в конечном итоге один Джимми определял ситуацию, причем не только выдуманную, но и реальную. Быть втянутой в этот безумный вихрь, постоянно рисковать и бояться, что он вот-вот совершит роковую ошибку, – именно это пьянящее чувство прежде всего привлекало Риту; однако ей хотелось бы точно знать, какую часть своих фантазий он обратил в реальность, чтобы в случае чего она могла подчистить его огрехи. Краем глаза она наблюдала за Джимми, когда он длинными, тщательно выстроенными фразами излагал обстоятельства гибели полковника Резерфорда. Невыразительная внешность, скрывающая хитроумный механизм, – он напоминал ей особого вида бомбу, которая, ослепительно взорвавшись, тут же сама собой восстанавливается, готовая к повторному использованию, как только будет дана соответствующая команда.