Текст книги "Кольт полковника Резерфорда"

Автор книги: Люциус Шепард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Рита заметила блондина в красной рубашке, шедшего к ней через стоянку. Приятель Уолтера.

– Привет, – сказал он. – Уолтер не может тебя найти.

– Значит, не там ищет.

– Прислать его сюда?

– Как хочешь.

Эти слова его озадачили. Он остался стоять перед ней, переминаясь с ноги на ногу. У парня было хорошее лицо – чуть полноватое, добротно вылепленное. Солидный и надежный человек. Ей показалось странным, что он водит компанию с Уолтером.

– А ты правда актриса? – спросил он.

– Что, не похожа?

– Да как сказать. – Он понимающе улыбнулся. – Думаю, если не очень похожа, значит, это правда. Вообще, по внешности ты тянешь на актрису без проблем.

– Я забыла твое имя, – сказала Рита.

– Макс... Макс Людвиг.

Она тут же представила себе «людвига» – этакую бравую германскую супербукашку цвета хаки, восьминогого, марширующую гусиным шагом, взяв на караул сразу восемь новеньких блестящих винтовок.

– Полное имя: Максимус, – уточнил он. – Максимус Младший. Мой папаша, Максимус Старший, – владелец «Максимус Людвиг Моторз». Может, видела рекламу? У него там все по максимуму, каждое второе слово. – Он заговорил с апломбом, вероятно пародируя напыщенную манеру Старшего: – «Максимально высокое качество, максимально низкие цены, максимум усердия, максимум внимания к клиентам...»

– А ты что делаешь? – спросила она. – Работаешь на папочку?

– Сейчас – да. Но в следующем году вернусь в университет... – Он сунул руки в карманы, опустил взгляд и рассеянно провел носком туфли линию на грязном асфальте. – Что у вас случилось в туалете?

– Ты достаточно большой мальчик, чтобы догадаться. Он сконфузился:

– Мэгги сказала, там была какая-то разборка между тобой, Джанин и Ди.

– Кто такая Мэгги?

– Ты сидела с ней рядом за столиком.

– А, Королева Минета, – догадалась Рита.

– Ч-что-о? – Макс поперхнулся смехом.

– Я не угадала с прозвищем?

– Да нет, скорее как раз... – Он засмеялся уже в полный голос.

Рита ткнула его кулаком в плечо:

– Макс! Ну ты свинья!

– Да нет же, я не о себе. У меня с ней этого не было. Рита сделала сердитое лицо:

– А мне что с того, если ты и дал ей отсосать? Или я похожа на святош, которые клеймят оральный секс?

– Не похожа, – сказал он. – Извини.

На стоянку с ревом влетел мотоциклист и, затормозив перед входом, начал выяснять отношения с охраной, то и дело газуя при выжатом сцеплении. Пьянчуги держались от него на почтительной дистанции, а когда мотоциклист уехал, возобновили свою толкотню и ругань.

– Долбаные байкеры! – с чувством сказал Макс, но не стал пояснять причину своей нелюбви к мотоциклетному племени. Пауза затягивалась; наконец он спросил с неестественным оживлением:

– А ты снималась в картинах про байкеров?

– Так вот зачем ты ко мне пришел, Макс? – В ее голосе появились игривые нотки. – Чтобы навести справки, узнать мое мнение по широкому кругу вопросов?

– Нет, – сказал он, как будто оправдываясь. – Нет, я... Я просто хотел поговорить.

– Поговорить?

– Да, – он замялся, – поговорить.

– Стало быть, ты у нас говорун? Теперь он уже совершенно растерялся.

– А ты не мог бы подойти поближе? – Рита хлопнула ладонью по капоту, на котором сидела. – Так тебе будет удобнее разговаривать.

Она раздвинула колени, допустив его вплотную к себе. Он начал так, словно был в нее по-настоящему влюблен: легкими, бережными прикосновениями губ прошелся вдоль ее рта и только после этого пустил в ход язык. Его член напрягся, упираясь ей в бедро. «Славный Макс, – подумала она, – хороший песик». Он прервался, чтобы глотнуть воздуха и что-то сказать, – возможно, позвать ее в более подходящее место, – но Рита вновь заткнула ему рот поцелуем. Одна рука гладила ее зад, а другая осторожно легла на грудь. Она томно изогнулась, имитируя экстаз. У Денизы это получалось лучше, но Рите импонировала торопливая готовность, с которой он откликался на каждое поощрение с ее стороны... Затем раздался яростный вопль, и кто-то налетел на них сбоку. Рита кубарем слетела с капота, при ударе об асфальт у нее перехватило дыхание. Новый вопль, шум схватки. Еще не до конца придя в себя, она перевернулась и увидела Уолтера, который возвышался над стоящим на коленях Максом и, держа его левой рукой за ворот рубашки, молотил кулаком по его окровавленному лицу. Каждый удар отзывался глухим чмокающим звуком, а Уолтер сопровождал это действие пронзительным выдохом, при котором из его рта вылетали струйки слюны. Макс был уже в нокауте и не пытался защищаться. Рита села на корточки и вытянула из ботинка охотничий нож, держа его за бедром.

– Уолтер! – позвала она ласково.

Он задержал отведенный для удара кулак и взглянул в ее сторону. С лица сползла давешняя маска, из-под которой явился на свет озверелый арийский ублюдок в своем чистом виде, без примеси нормального человека. Он отпустил Макса (тот мешком осел в грязь) и перенес внимание на новый объект. Место дежурной улыбки теперь заняло выражение ненависти и кровожадного торжества. С его кулака на землю падали темные капли.

– Сволочная индейская блядь! – прорычал он.

– Вижу, ты меня узнал. – Рита, слегка пригнувшись, пятилась в проход между машинами.

Уолтер надвигался на нее; он не спешил, сознавая себя хозяином положения.

– Сучка! Вздумала меня динамить?

– А что, тебе давно не крутили яйца, Уолт? – Рита, пятясь, обогнула «бьюик», а когда Уолтер последовал за ней, остановилась и продемонстрировала нож – клинком вперед, готовый к делу.

Улыбка вновь нарисовалась на его лице; Рита сочла это добрым знаком – улыбка была его защитой от безумия, тыловой позицией, на которую он отступал, когда не был уверен в себе.

– Этим ты меня не напугаешь, – сказал он.

– А я и не думаю тебя пугать, Уолт. Я просто тебя прирежу, и все дела. Ну, иди ко мне, дружок.

Он напрягся, широко расставив ноги. Рита поняла, что он ждет удара снизу... или вообще не верит в возможность удара. Колени не согнуты, туловище чуть наклонено вперед. Плохой ход, Уолт.

– Давай попробуй, – усмехнулся он.

– Прошу тебя... – Она всхлипнула и опустила нож. – Прошу... уйди!

Уолтер слегка расслабился и опустил плечи; Рите этого было достаточно – в следующий момент нож рассек воздух у самых его глаз. Вес тела был распределен ни к черту, и потому, отпрянув назад, он потерял равновесие и рухнул навзничь рядом с багажником машины, припаркованной по соседству с «бьюиком». Не успел он сгруппироваться, как Рита уже сидела на его груди, коленями прижав к земле его руки и, согнувшись, чтобы сместить вперед свой центр тяжести; острие ножа зависло над правым глазом Уолта.

– Только дернись, и остаток жизни проведешь под кличкой Одноглазый, – сказала она.

Он смотрел на нож так, будто это был карающий меч Всевышнего.

– Вот ведь незадача, – улыбнулась Рита. – Похоже, тебя поимели, малыш.

Он облизнул губы, издав невнятное мычание. Рита навострила ухо:

– Повтори, я не слышу.

– Не надо... – выдохнул он.

Из-за «бьюика» донесся тяжелый стон. Судя по характеру звука, страдания стонавшего достигли максимума интенсивности.

– Ты сильно поработал над своим другом, – сказала Рита. – И что на тебя нашло, Уолт? С чего вдруг взбесился? Или ты вправду подумал, что я хочу с тобой перепихнуться?

По дороге проехала машина, скользнув по ним лучами фар. Уолтер скосил глаза в ту сторону.

– Бесполезно, – покачала она головой. – Если они нас и засекли, то наверняка подумали, что ты вставляешь мне свечку. А со стороны бара нас не видно, так что можем спокойно потолковать по душам.

Она почувствовала, что он напряг мышцы, и приблизила нож к его зрачку:

– Не дергайся.

Снова стон из-за «бьюика».

– Отныне ты вряд ли можешь рассчитывать на скидку в компании «Людвиг Моторз». – Рита сдвинулась ближе к его шее. – Я знаю, почему ты на него наехал. Потому что ты ничем не рисковал. Это вполне в твоем духе.

Взгляд Уолтера погас, и Рита теперь смогла без помех разглядеть, что творится у него в душе. Она увидела там страх, в данную минуту управлявший его рассудком, а также всю нехитрую механику его побуждений: переключатели, регуляторы, пусковые реле. С головой у мальчика было плохо, причем настолько, что он мог бы хоть сейчас идти в сенаторы. В чем-то он был похож на Риту: оба, глядя на мир, видели одни и те же вещи, однако под разными углами. Если он был таким создан – неважно кем, Богом или родителями, – то она пришла к этому сама по себе, экспериментальным путем. То, что в нем было безумием, хаосом, нелепостью, в ней являлось продуктом холодной логики. Ему было нечего ей сказать, а вот она имела для него пару слов.

– Управление своим гневом, – сказала она, – вот что должно тебе помочь, Уолт. Научись обуздывать свои примитивные эмоции.

В глубине его зрачков возникла реакция, нечто – условно это можно было бы назвать его истинной сущностью – стремительно поднялось на поверхность и тут же кануло обратно в темноту.

– Сейчас за тебя все решает твой гнев – это что-то вроде автономного двигателя в мозгу. Оснасти его системой управления, чтоб запускать и выключать, когда тебе нужно... Если справишься с этой задачей, можешь далеко пойти.

Она прервалась, заметив, что Уолтер не внемлет ее мудрым наставлениям, а занят своими мыслями, наверняка обдумывая какой-то никчемный план. Увы, он оказался человеком не умеющим слушать. Не ахти какой порок – но именно это делало Уолтера бесполезным объектом, на возню с которым не стоило тратить время. Пора было заканчивать – она провела лезвием по всей ширине его лба, глубоко рассекая кожу. Он рванулся, хрипло вскрикнул и попытался схватить ее в тот момент, когда она поднималась на ноги. Рита отступила на пару шагов и вытерла клинок о траву на краю парковки. Уолтер катался по земле, держась за голову и изрыгая проклятия. Кровь стекала по его щекам и носу.

– Это пустяк, царапина, – сказала Рита. – Заштопают, и будешь как огурчик. Я всего лишь поставила на тебе метку.

Он продолжал ругаться и грозить местью.

– Мстить легко, когда тебе все по фиг, – заметила Рита. – А когда тебе есть что терять, это чертовски трудно.

– Я тебя убью! – яростно кричал он. – Я прикончу тебя, поганая тварь!

– Тебе будет, наверное, обидно это слышать, но ты мне нисколько не страшен. – Рита спрятала нож в ботинок. – А сейчас я скажу тебе, что произойдет в ближайшие минуты. Я пойду в бар искать Ди, а ты будешь сидеть здесь, пока не придумаешь убедительное объяснение тому, каким образом напоролся на нож. Понятно, обо мне речи быть не должно, иначе я заявлю, что защищалась, когда ты пытался меня изнасиловать. Думаю, Макс поддержит мою версию.

Лицо его было сплошь залито кровью, руки тоже. Глаза сверкали в прорезях новой маски: слой красной глины, налепленной на круглую болванку.

– Я слыхала от Мэгги о твоих подружках, которых ты избивал, – сказала Рита. – Они тоже найдут, что сказать следствию.

Свирепо глядя на нее, он вытер кровь, которая стекала ему в рот. Рита осталась довольна сделанной ею меткой – с наложенными швами он будет похож на Франкенштейна.

– Копы даже не смогут пришить мне незаконное ношение оружия, – продолжила она, – потому что у меня есть лицензия. Я не актриса, Уолт, я торгую ножами и пушками.

Она услышала неподалеку голоса и взглянула в ту сторону поверх автомобильных крыш. Макс сумел подняться на ноги и пройти метров восемь, прежде чем снова упасть. Его обнаружили кукольные люди, которые сейчас стояли на коленях над неподвижным телом, испуская писклявые вопли. Рита принялась счищать грязь с джинсов.

– Постарайся придумать хорошую историю. Хорошо придуманная история может стать реальностью. – Она рассмеялась и ткнула ногу Уолта носком ботинка. – На твоем месте я бы сделала эти слова своим девизом.

* * *

Пламя в огромном камине угасло, комната погрузилась в полумрак, освещаемая лишь багровым пятном очага. Аарон заставлял себя быть настороже и постоянно следить за лестницей, но это давалось ему с трудом – он то и дело переводил взгляд на тлеющие угли, и тогда мысли его начинали беспрерывно описывать круги, подобно черным всадникам, прибывшим с какой-то зловещей миссией из пустынь, что простирались за границами его восприятия. Он утратил чувство времени – с момента его появления в доме могло пройти несколько часов. Полковник скорее всего уже спал, но Аарон не хотел подниматься на второй этаж, оправдывая свою нерешительность тем, что ему было неизвестно расположение комнат. Кроме того, полковник мог хранить оружие рядом с постелью и, пробудившись от скрипа двери или половицы, оказался бы готовым к встрече. С другой стороны, сидеть здесь до утра казалось Аарону неразумным. Лучшее, что он мог придумать, – это произвести шум, который заставит хозяина спуститься вниз. При этом шум должен быть таким, чтобы не слишком встревожить полковника: пусть он сочтет его причиной какую-то оплошность своего слуги. Взгляд Аарона обследовал полутемную комнату и задержался на нескольких винтовках, стоявших в пирамиде у стены рядом со входной дверью. Подойдя к пирамиде, он убедился, что та слабо прикреплена к стене и может быть опрокинута без особых усилий.

Между тем близость двери подсказала новый вариант действий: он мог прямо сейчас незаметно уйти, и тогда полковнику пришлось бы объяснять властям причину гибели своего слуги. Впрочем, он наверняка сумеет выкрутиться, и это не решит главной проблемы, заключавшейся в самом факте существования полковника. По ходу этих рассуждений возник вполне закономерный вопрос: а куда он направится после того, как все будет кончено? В Гавану? В Нью-Йорк? Возврат к прежней жизни, к своему бизнесу, казался теперь немыслимым. Не то чтобы эта жизнь и этот бизнес более не представляли для него интереса, но сейчас он собирался предпринять шаг, который изменит всю его систему ценностей и сделает невозможным возвращение в старую нишу, где ему пришлось бы скрывать самые сильные проявления чувств под панцирем респектабельности. Собственно говоря, полшага в этом направлении он уже сделал и вернуться на исходные позиции теперь было невозможно. Какое-то время он колебался, но затем в его воображении стеклянная дверь на веранду превратилась в окно спальни Сьюзен, и он увидел ее в развевающейся, подобно призрачному пламени, ночной рубашке: прекрасную снаружи и мертвую внутри. Сомнения исчезли; одним движением он обрушил пирамиду – винтовки с грохотом и лязгом полетели на пол – и вернулся в кресло у камина.

Через несколько секунд наверху послышались шаги, а затем сердитый зов: «Рэнди!» Повторный крик прозвучал уже на лестнице, по которой спускался полковник. Он был в красно-белом купальном халате и домашних тапочках. Аарон знал, что он носит бороду, но, как оказалось, он ее сбрил, оставив нетронутыми густые усы и обнажив сильно выступающую вперед нижнюю челюсть. Заметив лежащую пирамиду и разбросанные винтовки, он с возгласом «Черт побери!» приостановился на нижних ступеньках, а затем подошел к входной двери, распахнул ее и крикнул в темноту: «Рэнди!»

Вид полковника, вопреки ожиданиям Аарона, не вызвал в нем бурного прилива ненависти. Единственным изменением, которое он ощутил, был переход от абстрактных размышлений к состоянию напряженной готовности. Полковник еще раз позвал своего слугу, не дождался ответа, чертыхнулся и захлопнул дверь. Приблизившись к одному из светильников, он щелкнул выключателем и сказал: «Чтоб тебя!» – когда лампа не загорелась. То же самое повторилось со второй и третьей лампами. Он подошел к камину и стал греть руки над углями, наверняка посылая в душе проклятия человеку, чей труп лежал на кушетке у него за спиной.

Аарон тихо поднялся из кресла и, пряча кольт за спиной, шагнул к полковнику. Последний, увидев его, охнул, отшатнулся и взмахнул руками. – Боже правый! – сказал он, придя в себя. – Я чуть не обделался с испугу... Это вы? Что происходит? Почему Рэнди не сообщил мне о вашем приезде?

Аарон не счел нужным пускаться в объяснения.

– Вы привезли пистолет? – спросил полковник.

Рука Аарона слегка дрожала, когда он направил кольт ему в грудь:

– На колени.

Черты полковника оформились в презрительную гримасу.

– Что за глупые шутки?

– На колени! – Это был даже не крик, а скорее взрыв, вырвавшийся из легких с такой силой, будто его энергия накапливалась там в течение долгого времени.

Полковник медленно опустился на колени; в лице его все еще читалось презрение.

– Что вы хотите?

– Я хочу, чтобы вы легли лицом вниз.

Полковник не спешил исполнять это требование, но после того, как Аарон выстрелил поверх его головы, мигом растянулся на полу. Пуля разбила оконное стекло на другом конце комнаты; от грохота выстрела у Аарона зазвенело в ушах. Он наклонился и шнуром от лампы связал за спиной руки полковника, уловив исходивший от того запах душистого масла. Дышал он громко и часто, как загнанная лошадь. Аарон помог полковнику подняться с пола и усадил его в кресло перед камином, а свое кресло поместил напротив – так, чтобы он мог наблюдать за каждым движением врага. Теперь, когда наиболее сложная часть операции была выполнена, он внезапно потерял разгон, как будто перед самым финишем на его пути обнаружилось препятствие, о существовании которого он не подозревал. Изначально в его планы не входило затягивать с казнью, однако сейчас он предпочел не спешить. Рано или поздно полковник сам подтолкнет его к тому, чтобы поставить финальную точку.

– Я здесь не один, имейте в виду, – сказал полковник.

Аарон не стал рассеивать его заблуждений насчет близкой подмоги. Незаметно для себя он сменил позицию активного участника событий на позицию стороннего наблюдателя, хотя и сам не мог понять, что его к этому побудило и зачем, собственно, он собирается вести наблюдение. Полковник не представлял собой никакой загадки. Это был ничем не выдающийся, типичный представитель людского племени, чей характер сформировался под влиянием животных инстинктов, усугубленных человеческой извращенностью. Но, может, первое впечатление было обманчивым? Глядя на полковника с его брюшком, выпирающим под купальным халатом, с этими потешными усами, трудно было представить его демоном зла – разве что мелким злодеем самого банального пошиба; но, быть может, это была лишь маскировка, потертые ножны, скрывающие острый как бритва клинок из черной дьявольской стали? Аарон решил устроить ему допрос.

– Как могли вы поступать с ней таким образом? – спросил он и сам удивился звучности своего голоса.

Полковник поморщился:

– О боже! Что она наплела в этот раз?

– Угрозы, насилие, разрушение ее личности... Ваш стандартный набор методов.

– Сколько раз вам говорить?! Эта женщина использует вас в своих целях. Она...

Аарон навел на него кольт, и полковник умолк, не закончив фразу.

– Я здесь не затем, чтобы выслушивать обвинения в ее адрес, – сказал Аарон. – Какова бы она ни была, это вы сделали ее такой. В прежние времена я знал ее как честнейшую и во всех отношениях достойную женщину.

Полковник обескураженно уставился на Аарона, затем скривился от боли, пытаясь переместить связанные руки в более удобное положение.

– Вы не даете мне возможности оправдаться, – сказал он. – Как я могу ответить на ваши вопросы, если вы отказываетесь взглянуть на вещи с моей точки зрения?

– Вы меня не поняли. Я не жду от вас оправданий. Вам нет никакого оправдания. Я только хочу, чтобы вы объяснили мотивы своих поступков. Но если ваше объяснение сведется лишь к нападкам на мою кузину, я не вижу смысла продолжать беседу.

– Вашу кузину? – полковник рассмеялся.

– Да, мою кузину. Вас чем-то не устраивает этот термин?

– Она, что, в самом деле, ваша кузина? – Его изумление казалось таким искренним, что могло бы сбить с толку менее проницательного наблюдателя, чем Аарон. – Я этого не знал... Почему вы мне раньше не сказали?

Аарон промолчал. Он решил, что любая ответная реакция может поощрить полковничью инсценировку сумасшествия – чем еще, кроме этого, можно было объяснить нелепое отрицание того факта, что полковнику известно о родственных отношениях между ним и Сьюзен.

А полковник со все возрастающей настойчивостью повторял свой вопрос: откуда он мог это знать? как могло случиться, что он этого не знал? Поскольку Аарон хранил молчание, полковник попытался шире сформулировать вопрос: что здесь вообще, черт возьми, происходит? Опять не добившись ответа, он перешел к угрозам:

– Ко мне едут друзья, они будут здесь с минуты на минуту. Эти люди вооружены и, могу вас уверить, без колебаний пустят оружие в ход.

– У вас нет друзей, – сказал Аарон. – Есть только подхалимы, лакеи или карьеристы, ищущие протекции. Сомневаюсь, чтобы они решились предпринять серьезные усилия ради вашего спасения.

Растерянное выражение, промелькнув на лице полковника, вновь сменилось маской самоуверенности.

– Возможно, в эту самую секунду Рэнди держит вас на мушке. Он может показаться недотепой, но стрелок он первоклассный.

– Неужели? – Аарон поднялся, сунул кольт в карман и, зайдя за кресло полковника, развернул его так, чтобы он мог увидеть кушетку, на которой покоился его слуга. – Боюсь, его глаз утратил былую меткость.

Полковнику потребовалось несколько мгновений, чтобы переварить это зрелище, после чего он вывернул шею, пытаясь заглянуть в лицо Аарона.

– Чего вы хотите? – произнес он с интонацией, резко отличной от той, с какой та же фраза прозвучала в самом начале беседы.

Аарон развернул его кресло к камину.

– Как я уже говорил, я хочу услышать объяснение ваших поступков.

– Если вы о том, что она называет насилием, я... – Полковник прервался и продолжил после того, как Аарон, выйдя у него из-за спины, стал рядом с камином. – Я должен заметить, что ваша кузина не совсем точна в описании данного инцидента. Эта, безусловно, порядочная и искренняя, женщина в то же время склонна выдумывать истории, своего рода ложные воспоминания, предохраняющие ее от чувства вины – на мой взгляд, совершенно необоснованного – из-за не освященной браком физической близости с мужчиной.

– Я не вижу, каким образом ее внебрачная связь могла отразиться на воспоминаниях о ваших поступках.

– В тот вечер мы слишком разгорячились, – сказал полковник. – У нее возникли ко мне претензии по одному вопросу, и мы поспорили, но дальнейшее происходило по обоюдному согласию. Во всяком случае, она не дала мне повода в этом усомниться.

Аарон помешал угли кочергой, которую обнаружил на подставке рядом с камином, а когда огонь вновь разгорелся, подбросил в него большое полено.

– Это истинная правда... Клянусь! – сказал полковник.

– А угрозы? – спросил Аарон, продолжая возиться с дровами. – Ограничение свободы действий? Это все тоже ложные воспоминания?

– Я был вне себя. Совсем потерял голову. Мой бог, я был в нее влюблен! И я до сих пор ее люблю! Случалось, я вел себя не лучшим образом, я это признаю. Люди часто ведут себя неразумно, когда они влюблены... особенно, если у них не ладятся отношения с любимым человеком.

– В письмах ко мне кузина рассказывала о нескончаемых притеснениях, о муже-тиране, чья бесчувственность разнообразится лишь приступами жестокого самодурства. И вы предлагаете мне считать это все продуктами ее воображения? Право же, я не настолько глуп, сэр. И я не принадлежу к числу голодных псов, которые вертятся у вашего стола в надежде поймать случайно упавший кусок. Кузина не стала бы мне лгать.

– Постойте! – вскричал полковник. – О каком муже идет речь?

Аарон проигнорировал этот возглас. Последние из его собственных слов неожиданно посеяли в нем сомнения. А что если все, о чем писала Сьюзен, было такой же выдумкой, как и ее нежные чувства к нему?

Нет, он не мог в это поверить! Она солгала о своих чувствах, потому что не видела иного способа вырваться из удушающей атмосферы ненавистного брака; сама эта ложь стала возможной лишь потому, что ее нравственные устои были подорваны пагубным влиянием полковника.

– Расскажите мне о Карраскеле, – сказал Аарон. – Интересно будет услышать, как вы интерпретируете этот свой поступок.

– О чем вы говорите? – Полковник в очередной раз изобразил удивление.

– Должен ли я понимать это так, что вам ничего не известно о любовнике моей кузины и о его убийстве?

Полковник, похоже, начал впадать в истерику.

– Что вы несете? Да что с вами, черт побери?!

В глубине дома раздался телефонный звонок; полковник бросил быстрый взгляд в направлении звука.

– Это мои друзья, – сказал он. – Вероятно, хотят сообщить, что едут сюда.

– В таком случае пора заканчивать нашу беседу. – Аарон поднял кольт.

– Нет, подождите! Никто не должен приехать. Телефон умолк.

– Допустим, что так, – сказал Аарон. – Но звонивший может подумать, что с вами что-то случилось, и решит проверить. – Он взял лежавшие на полу рядом с креслом обрывки электрошнуров. – Пожалуй, мне пора.

– Послушайте! – крикнул полковник громовым голосом – тем самым, что наводил страх на служанок в его гаванском особняке. – Вся эта ерунда насчет любовника... и насчет убийства: если она сказала вам, будто я замешан в чем-то подобном, – это чистейшей воды ложь!

– Сейчас я свяжу вам ноги, – сказал Аарон. – Если начнете брыкаться, я вас застрелю. Вы меня поняли?

– Понял, – сказал полковник.

Связывая ноги полковника, Аарон внезапно испытал страх, не имевший отношения ни к будущему – то есть к тому, что он готовился совершить, – ни к каким-либо конкретным обстоятельствам прошлого. Это был страх сам по себе, Страх Собственной Персоной, склонившийся над его плечом с намерением оказать посильную помощь; фантом, который принял его облик и пародировал его движения, напоминая о том, что скоро он должен вступить в сумрачные сферы, где очень многие бывали до него, но лишь немногим удавалось преуспеть. Он засунул свободные концы шнура под петли, стягивавшие лодыжки полковника, и вернулся к камину, пламя в котором набрало силу, с аппетитом поглощая свежую пищу.

– Вы не хотите меня слушать? – Полковник попытался приподняться в кресле, глаза его были широко открыты, губы дрожали. – Вы должны меня выслушать! Вы совершаете ошибку!

– Ошибку в свое время совершила Сьюзен, – Аарон пошевелил дрова кочергой, – и сейчас я ее исправляю.

– Сьюзен?! Какая Сьюзен?! – завопил полковник. – Что еще за Сьюзен?

– Не трудитесь, полковник. Эта жалкая уловка не сработает.

Возникшая после этих слов пауза завершилась вопросом полковника:

– Скажите, кто я, по-вашему, такой?

Аарон был занят дровами. От камина исходил сильный жар, но сердце его было сковано льдом. Языки пламени вздымались и опадали в завораживающем ритме, притягивая к себе его взор.

– Я майор, – сказал полковник. – Майор. Рэймонд Борчард. Так меня зовут. За кого вы меня принимаете?

– Как вы скромны, понижая себя в звании! Не ожидал от вас такого самоуничижения. – Он повернулся к полковнику: – Вы хотите знать, за кого я вас принимаю? Я принимаю вас за чудовище самой распространенной, но при том самой опасной разновидности. Чудовище, неспособное осознать свою собственную гнусную сущность.

– Послушайте, что я вам скажу. Ради бога, попытайтесь меня понять! – Полковник, подавшись вперед, заговорил медленно и отчетливо. – С вами творится что-то неладное. У вас изменилась манера речи, и потом эта путаница с именами... Вы не реагируете на мои слова! У вас, должно быть, помрачение рассудка!

Аарон рассмеялся:

– Моя кузина лгунья, а сам я... Как, по-вашему, выходит? Психический больной? Сумасшедший? Столь примитивный тактический ход недостоин выпускника военной академии.

– Я не учился в академии! – воскликнул полковник. – Я окончил военный колледж в Чарлстоне! Неужели не понимаете? Я не тот, за кого вы меня приняли!

– И вам ничего не известно о Сьюзен? О ее семье: Лайлах из округа Бекингем, штат Виргиния? О ее кузене Аароне?

– Нет, – тупо пробормотал полковник, а затем повторил уже громче: – Нет!

– Однако совсем недавно вы меня узнали, разве не так?

Аарон подумал, что если бы руки полковника не были связаны, он сейчас схватился бы за голову в отчаянии, не имея возможности предъявить встречный аргумент. Полковник откинулся в кресле и простонал:

– Да ты совсем свихнулся, черт тебя дери!

Неожиданно в разговор вступил, сразу завладев вниманием Аарона, еще один голос, не принадлежавший полковнику. Он зазвучал в голове Аарона, который сперва принял его за голос совести, – впечатление было такое, будто к нему обращается некий призрак, выплывший из-за кулис его сознания с требованием немедленно отречься от персонажа этой драмы и признать свою роль неудачной. Обладатель голоса, кто бы он ни был, проявлял чрезвычайную настойчивость, и Аарон почувствовал: еще немного, и он будет сметен этим мощным натиском. Затем он услышал и собственный голос, говоривший с вульгарным акцентом, столь непохожим на речь, свойственную людям его круга:

– Держись от нее подальше – иначе твое дело хана!

– Согласен! – с готовностью отозвался полковник. – Богом клянусь, я оставлю ее в покое!

– А с какой стати я должен тебе верить? – спросил голос. – Где гарантии, что это не блеф из-под пушки?

– Я готов дать письменные гарантии. Составьте текст, который вас устроит, я его подпишу!

– Так не пойдет. Ты наверняка скажешь своим дружкам-копам, что расписался под принуждением.

Некоторое время оба молчали, а затем голос спросил:

– У тебя есть видеокамера?

На сей раз полковник откликнулся с меньшей охотой:

– Есть, цифровая. Она в кабинете, лежит рядом с компьютером... А для чего она вам?

– Я вроде придумал, как взять тебя в оборот. Окружающий мир поплыл в глазах Аарона; туманная пелена накрыла пятна света и тьмы, преобразовав их в череду неясных образов и незнакомых предметов. Аарону казалось, что он стремительно уменьшается в размерах, проваливаясь в бездонную пропасть собственного сознания. Неимоверным напряжением воли он попытался вытеснить из себя чужеродный призрак, и после короткой схватки внутренний голос начал отступать, слабея и опускаясь до шепота, а мир вновь обрел четкие узнаваемые очертания. Теперь он чувствовал сильнейшую усталость, по телу пробегала дрожь, словно он только что очнулся от кошмарного сна, однако вид пляшущего в камине пламени оказал на него благотворное действие.

– Для чего вам нужна камера? – повторил свой вопрос полковник.

– Она мне не нужна. – Аарон прислушивался к себе, еще не до конца уверенный в том, что приступ миновал.

– Я не знаю, что у вас на уме, – сказал полковник, – но я готов выслушать ваши предложения. Я согласен на...

Без всякой цели, единственно с намерением как-то прервать излияния полковника, Аарон подцепил кочергой одно из пылающих поленьев и выкатил его из камина на дощатый пол комнаты. Доски были покрыты лаком, и пламя тут же приобрело красивый голубоватый оттенок.