Текст книги "Бесшумный фронт"
Автор книги: Люциан Воляновский
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
В настоящее время в Западной Германии большинство военных преступников выпущено на свободу. Немногочисленные индивиды, еще оставшиеся в заключении, живут по-королевски. В тюремной библиотеке значительно больше книг, чем у всей ландсбергской школьной молодежи. Тюрьму, где Гитлер строчил свое «глубочайшее произведение», американцы превратили в тихую – , обитель для своих гитлеровских подопечных.
Когда в этой обители происходило – как и каждый день – «обращение в истинную веру» последних жильцов, по крутым уличкам старого баварского городка, мимо красивых домиков, мчался «фольксваген». Скоро он остановился перед отелем «Глокке». Тут поселился Махура, которому Кайзер сказал, что в Диссен ему возвращаться нельзя, так как он скомпрометирован арестом. Однако верный Бауер не покинул в нужде ученика; он заботливо подготовил своему подопечному новую биографию и новые документы. По поручению Бауера Махуре пришлось сделать себе два новых фото – у двух разных фотографов и в разных костюмах.
Прежний речник с Одера, прохаживаясь теперь по берегу реки Лех, зубрил: на территории Германской Демократической Республики его зовут Альберт Мор, родился он в 1931 году в Гливицах… После переброски в Польшу он будет выступать как Антон Моравец, родившийся 12 февраля 1927 года во Вроцлаве…
Бауер не давал покоя своему воспитаннику:
– Альберт Мор, что вы делали в тысяча девятьсот сорок шестом году.
– В тысяча девятьсот сорок шестом году… э-э-э… я тогда…
– Быстрее, дурень! Народная полиция не любит таких олухов, которые задумываются над своей собственной биографией… Антон Моравец! Что вы делали в тысяча девятьсот сорок шестом году?
– Вернулся из советского плена и, как многие другие, поступил на работу, чтобы восстанавливать нашу народную Польшу.
– Отлично! Вот так смело и говори, и никакая милиция в Польше не будет тебе страшна…
Польша… Польша… Эта страна со дня на день становилась все более близкой территорией, где «ОДТ-738» скоро предстоит «работать». По ур кам шпионской профессии там было много немецких названий городов и сел, но они исчезали из памяти Махуры и на их месте появлялись настоящие названия польских населенных пунктов, где люди жили и работали спокойно, совершенно не зная, что в далекой Баварии последователи гитлеризма, угнездившись среди сельских пейзажей, готовят совсем не мирные планы третьей мировой войны…
Лето уже шло к концу, пролетали последние солнечные дни августа 1953 года, когда в отеле «Глокке» появился огромный Редер. Он дружелюбно сказал Махуре:
– Ну, парень, скоро нам пора в путь! Пожалуй, теперь ты умеешь все, что должны уметь мы, солдаты фронта борьбы с большевизмом… Все, чему мы тут научили тебя, является последним словом разведывательной техники. Полякам и большевикам даже не снится, что существует нечто подобное! Умеешь писать «мокрым способом»? Ну вот, то-то же! Они этого никогда не прочтут. Умеешь устраивать «мертвые почтовые ящики»? Умеешь! Они их не обнаружат… Да, парень, ты получил хорошую подготовку! Теперь все зависит лишь от тебя, от твоей ловкости и оперативности. Перед тобой открыта вся Польша!
Редер помолчал, проверил, какое впечатление произвели его слова на Махуру, и продолжал:
– Ты пойдешь абсолютно верным путем переброски. Подробности узнаешь в Берлине. Пусть об этом у тебя голова не болит: собственно, ты уже почти в Польше… Теперь дальше. Поедешь в Устку, где сейчас в полном разгаре курортный сезон. Познакомишься там с девушкой. Не мне тебя учить, как это делается, – ты пригожий парень, и тут у тебя не должно быть никаких хлопот… Итак, ты ходишь с этой девушкой на разные там забавы, преподносишь ей подарки, которые мы приготовим тебе в дорогу, мы все предусмотрели, в нашей организации всякая мелочь играет свою роль. Эта девушка должна быть без ума от тебя, света божьего, кроме тебя, не видеть, понимаешь? Лучше всего, если это будет местная, у которой есть домик или квартира, где ты можешь поселиться без регистрации в милиции. Что касается явки в сельский совет, пожалуйста, не возбраняется… С этой девушкой ты должен ходить на длительные прогулки, даже совершать поездки, причем лучше всего выбирай трассу Устка – Леба. Только не зевай, а смотри зорко, что делается вокруг: где имеются пограничные заставы, посты милиции и прочее… Умеешь рисовать планы? Ну вот! Теперь все это тебе очень пригодится. Ты должен неустанно делать съемку тех участков побережья, где удобнее всего высадить десант. Ты еще увидишь наши резиновые понтоны и лодки – маленькие, портативные; когда из них выпустишь воздух, то они умещаются в портфеле… Как практически подготавливается десант? Разумеется, дело это не простое. В баварских горах ему не научишься. Поэтому завтра поедешь скорым поездом в Литцверден под Гамбургом. Не слышал о такой дыре? Неважно – зато мы хорошо знаем ее… А почему? Потому, что там побережье точно такое же, как в Устке. В Литцвердене я покажу тебе, какие места больше всего подходят для высадки разведывательного десанта и как их следует описать. Только смотри! В поезд мы садимся порознь, едем каждый в отдельном купе и в присутствии других пассажиров мы совсем незнакомы…
Глава восьмая Последнее перевоплощение Альберта МахурыВ приморской местности под Гамбургом ученик и его наставник были два дня. Перед глазами Махуры уже стояла курортная Устка. «О, вон в том направлении плывут суда прибрежного пароходства, идущие в Щецин… А в том месте, где в Литцвердене находится кабачок, в Устке стоит пограничная застава…»
В Ландсберг Махура не вернулся. Вместе с Ре-дером он направился прямо во Франкфурт-на-Майне, где их уже ждал Янсен с чемоданом, доставленным из отеля «Глокке», а также Нентвих. Четверо шпионов поехали сразу же на аэродром американских ВВС. Когда Нентвих с Махурой пошли в ларек за сигаретами, Редер отвел Янсена.
– Следи теперь за ним в оба, чтобы он в самый последний момент не выкинул какого-нибудь номера. Помнишь того мерзавца, с которым нам пришлось помучиться несколько месяцев, а потом он перед самой переброской сбежал в Берлине?.. Да, да, у страха глаза велики! Правда, этот молокосос еще не такой умный, он не отдает себе отчета в том, чем все это пахнет, но кто ж его знает? Помни, если он от нас смоется, весь заработок за него вылетит из нашего кармана, а «Генеральная дирекция» таких провалов долго не забывает… Осторожно, в перчаточках, но держи его за морду, пока не сплавим парня на переброску! Ему кажется, такое у меня впечатление, что он только на минутку выскочит в этой Польше и сейчас же вернется к берлинским девчонкам…
Вскоре после этого разговора самолет вылетел на восток – в Берлин. В тот же день в отеле на Инсбруккерплац в Берлине прописался некий Альберт Мор, родившийся (помните?) в 1931 году в Гливицах.
И снова мы с вами в Берлине. Теперь мы уже знаем некоторых «спецов» из разведки Гелена, подготавливающих очередной этап «Aktion Pfiffikus» (Акция «Ловкач»). Знаем также Гейнца Ландвойгта, который специализируется на перебросках геленовских агентов через территорию ГДР и через Одер в Польшу. Хорошо известен нам и этот пассажир с четырьмя фамилиями, который вот-вот должен отправиться в путь. Самое время испытать их!
Такого же мнения, видимо, были и господа, остающиеся на службе у генерала Гелена. В отель, где поселился Махура и карауливший его Янсен, прибыл Гейнц Ландвойгт и еще какой-то мужчина, которому последняя война оставила памятку в виде бездействующей руки и деформированной ладони. Присмотримся к нему поближе. Ба, да это наш знакомый, герр Торглер! Оказывается, герр Торглер выполняет очень ответственную обязанность: заместителя Кайзера по организации переброски в Польшу по сухопутью.
Принятые повсеместно формы товарищества в разведке Гелена не применяются. Поэтому Махуре представляют Торглера как Бвйнца, а настоящего Гейнца (Ландвойгта)… как Ганса.
Все трое – Торглер, Ландвойгт и Махура – отправляются на один из берлинских прудов, чтобы там испробовать плавучесть резиновой лодки, которую привез с собой Ландвойгт. Было много смеха, когда из неустойчивой резиновой лодки вывалились в воду шпион и его перевозчик. Торглер предусмотрительно остался на берегу. Вернувшись в отель, оба шпика быстро переоделись. Потом втроем поехали в ресторанчик, где обильно запили обед коньяком. Разумеется, по счету платил Торглер. Однако (порядок прежде всего!) он потребовал от Махуры расписку.
На пятый день пребывания Махуры в Берлине бдительный Янсен отвез его на частную квартиру Кайзера, который в последний раз благословил своего воспитанника в путь-дорогу.
– Смотри, Адольф! До этой деревни тебя довезет Ганс. Переброска будет произведена в районе Кёнитца. Вот это тебе пистолет, а это компас…
– Я предпочел бы не брать с собой в Польшу оружия… Задержат с этим, проверят – конец, Возьму только нож, это менее опасно… Не найдут при мне ничего, увидят хорошие документы– иду дальше…
– Разумеется, как хочешь. Теперь ты уж сам решай свою судьбу и дела. Я могу тебе только посоветовать, но не настаиваю… Итак, дальше. После перехода границы пойдешь в Болешковице и там сядешь в поезд. Доедешь до Старгарда Щецинского. Линия железной дороги идет параллельно Одеру. Мне не к чему тебе говорить, как мы будем интересоваться твоей миссией, дорогой друг. Будем ждать от тебя сообщений и всегда придем тебе на помощь. В общем с нетерпением ждем писем из Устки и Лебы… Ну, отправляйся в путь, а когда вернешься в Берлин, то подробно расскажешь нам, как там все было. Шифром будешь сообщать только те данные, которые могут быстро устареть… Ну, ни пуха ни пера!
В тот же день Махура получил в отеле пачку дамских нейлоновых косынок и чулок, а затем шесть тысяч двести злотых. На переезд через демократический сектор Кайзер вручил Махуре сто двадцать марок ГДР. Он также подарил ему ручные часы марки «Докса». Снаряжение шпиона пополнилось еще компасом, карманным фонариком и разными мелочами для личного пользования. В получении их Махура дал расписку. Прощаясь с агентом «ОДТ-738», Кайзер вручил ему перочинный ножик.
– Возьми это, Адольф! Когда переправишься через Одер, перед уходом отдай Гансу.
– Так я же могу отдать этот ножик в Берлине!
– Всегда слушайся меня, парень. Я знаю, что говорю. Мы щедро платим Гансу за твою переброску, поэтому должны иметь гарантию, что ты благополучно и в полной сохранности перебрался в Польшу. Поэтому только на той стороне Одера ты вручишь ножик Гансу и скажешь, что случайно захватил его с собой. Если он отдаст мне этот ножик, я буду спокоен за тебя… А вот тут еще галстук в полоску. Красивый, правда? И какие спокойные тона. Поляки не любят разухабистых рисунков и красок, которыми так хвалятся наши друзья из-за океана. Даю тебе этот галстук вовсе не для того, чтобы ты задавал шик в Устке. Посмотри внимательнее на его подкладку! Эта цифра – не отметка прачечной и йг фабричное клеймо, это номер пограничного столба, возле которого Ганс будет ждать тебя на обратном пути. Когда ты напишешь, что собрал уже достаточно материалов и что можно тебя переправить обратно в Берлин, Ганс приедет за тобой… Мы все предусмотрели, парень! Ты работаешь в самой лучшей разведке мира и должен помнить, что агента немецкой разведки, еше до войны, никогда в Польше не ловили и не убивали…
11 сентября 1953 года Махура со своим «ангелом-хранителем» Янсеном садится в такси. Они подъезжают к станции электрической железной дороги в Западном Берлине. На перроне их уже ждут Торглер и Ландвойгт. Дружная четверка идет обедать. В ресторане играет превосходный скрипач. Он ходит по залу и, продолжая играть, останавливается около отдельных столиков.
– Тайна его успеха, – заискивающе говорит кельнер, подобострастно согнувшись перед четырьмя посетителями, сделавшими большой заказ, – основана на том, что когда он играет на своей скрипке, то каждая женщина в зале думает, что он играет только для нее!
– Сыграй-ка нам что-нибудь хорошее… – говорит Торглер подошедшему скрипачу, своей страшной рукой засовывая в его карман денежную купюру в несколько марок.
– Что-нибудь бравурное или сентиментальное? О любви или о шалости? Моя скрипка может многое, очень многое сказать…
– Сыграй нам что-нибудь о далекой дороге и дружбе или что-нибудь такое, что брало бы за сердце…
– О дороге? Могу «Знаешь ли край, где зреют лимоны»?
– Ну, это годится только для меланхолических идиоток! Впрочем, наш путь идет совсем в другую сторону. Может быть, ты знаешь одну из тех старых маршевых песенок? Вот, например, эту: т-ра-ра-рам, та-ра-ра…
– Но… простите… это же… Ведь такое не играют! Это же «Хорст Вессель»!..[8]8
Фашистская песня (нем.).
[Закрыть] Может быть, попозже? Сейчас просто рановато.
Правда, я иногда играю это разным господам, но когда уже далеко за полночь…
– За полночь! За полночь мы уже… А, да ладно! Играй, что тебе нравится, через несколько недель мы наверняка придем сюда все вместе, когда будет за полночь!
Настает время прощаться. Ландвойгт и Махура садятся в вагон электрической железной дороги и переезжают в демократический сектор Берлина. Выйдя со станции, заглядывают в большой магазин Handelsorganisation[9]9
Торговой организации (нем.).
[Закрыть], Махура покупает термос, большую бутылку рома, кусок ветчины и банку консервов. Дальнейший путь – на восток, тоже электричкой до самой последней ее станции от Берлина в Эркнер. Но проезд через территорию Германской Демократической Республики отнюдь не прогулка. В Эркнере оба пассажира подвергаются строгой проверке документов, которую производит народная полиция. Но в потоке нахлынувших пассажиров фальшивее документы не были замечены контролерами. Шпионы покидают станцию и метров сто идут по улице. Ландвойгт останавливается у витрины магазина и зорко осматривается: не следят ли за ними? Убедившись, что все спокойно, он дает условный знак. К ним подъезжает стоявший неподалеку «оппель», за рулем которого сидит Купш. Теперь все трое едут в Кёнитц. По дороге Ландвойгт спрашивает Купша о «багаже», то есть о документах агента «ОДТ-738», которые должны обеспечить ему легальное проживание в Польше. Купш отвечает, что «багаж» выслан в Кепитц с другим курьером.
В небольшом лесочке возле Кёнитца машина останавливается. Граница рядом, и Купш боится ехать дальше. Ландвойгт и Махура высаживаются. Проводник оставляет агента под стогом сена, чтобы он не знал, где в Кёнитце пункт явки людей Гелена, а сам идет к владельцу лесопилки Эдгару Зоммерфельду и получает от него фальшивые документы и польские деньги, предназначенные для Махуры. Затем Ландвойгт возвращается к своему пассажиру.
Оба они садятся в маленькую лодку и под покровом темной, дождливой ночи переправляются на польский берег. Когда дно лодки скребнуло по прибрежному песку, Махура посмотрел на светящийся циферблат «Докса», полученного от Кайзера. Было ровно 22.00.
«Ганс» отдал пассажиру документы и польские деньги. С этой минуты ЛАахура уже назывался Антоний Моравец. И это было последнее перевоплощение /Адольфа Махуры. При прощании с Ландвойгтом Махура вручил ему перочинный ножик и небрежно сказал:
– А, чуть не забыл! Случайно забрал этот ножик у Кайзера. Отдай ему там, в Берлине…
Плеск воды под энергичными взмахами весел.
«Так… Меня он оставил, а сам возвращается… Через несколько часов Ганс уже будет в Берлине. А я?..»
Теперь Адольф Махура один… Один в той стране, из которой бежал почти год назад. Возврата теперь нет. За ним – глубокая и широкая река, впереди – Польша.
«ОДТ-738» направляется на восток. Впотьмах идет медленно по ровной мягкой земле – это, наверное, луг. Неожиданно чувствует под ногами вспаханное поле, и волосы на голове у него встают дыбом… Контрольная полоса! Лепта земли, что тянется вдоль Одера; на ней останутся следы непрошенного зарубежного гостя… Контрольная полоса! А ведь полковник Редер и сам Кайзер – они, которые все знают! – уверяли Махуру, что в этом месте никакой полосы нет… Контрольная полоса! Ведь сюда в любую минуту могут явиться польские пограничники со служебными собаками!.. Нет, нет! Здесь переходить нельзя!..
Агент возвращается к Одеру. Ложится в заросли и дает себе часовой отдых. Основательно потянув из фляги ром, засыпает. Через час вскакивает и переходит полосу задом наперед – это собьет поляков с толку. Они просто подумают, что кто-то удрал из Польши… Теперь Махура идет лесом. Тут еще темнее, чем на открытом месте. Колючие ветки кустов хватают за одежду, как злые псы, то и дело натыкаешься на стволы деревьев. Проходят минуты, уже почти час он в пути, а Болешковиц все не видно. Махура останавливается, накрывает полой фонарик, зажигает его и еще раз по компасу проверяет взятое направление.
Нет, не может быть и речи об ошибке! Он идет правильно. Еще несколько минут – и будет станция. Стакан горячего чая в буфете наверняка освежит его. Дурацкую затею придумали поляки с этим запрещением продавать на станциях водку – рюмка чего-нибудь покрепче очень бы пригодилась после такой дороги…
Махура продолжает путь. «Докса» показывает, что наступило 12 сентября. Прошла полночь, а Болешковиц так и не видно! Но что еще хуже – Махура готов дать голову на отсечение, что он уже был на этой полянке!.. А может быть, это только мерещится? Но ведь он совсем трезвый… Путешествие через лес сразу отрезвило его – остатки алкоголя улетучились. Сейчас все поразительно ясно, мысли вихрем носятся в голове в поисках истины. И вдруг, как вспышка молнии, как страшный, оглушающий удар, догадка.
Агент «ОДТ-738» приседает на землю и еще раз вынимает компас. Сильно встряхивает его и поворачивает на 180 градусов… Магнитная стрелка отклоняется лишь чуть-чуть!.. Гениальный инструмент, который некогда вел Марко Поло и Христофора Колумба, неожиданно подвел в тот момент, когда должен был указать шпиону путь в Польшу! Теперь Махуре все ясно, и ужас охватывает его. Стрелка застряла, и вот он уже в течение нескольких часов кружится на одном месте. Борьба со временем проиграна! Необходимо пустить в дело другие козыри. В конце концов пока никакой особенной трагедии нет. А если еще немного вздремнуть после такого бега по этой чертовой петле, то потом идти будет легче.
Адольф Махура ложится в кусты и тут же засыпает крепким сном уставшего человека. Будит его утренний холодок. Совсем светло. Махура заводит часы, которые только вчера еще лежали на ночном столике в берлинском отеле. Время – 4 часа утра. Уже шесть часов Махура в своем первом шпионском походе. Он тщательно причесывает волосы, отряхивает с пальто сор и чуть тронутые дыханием осени листья. Затем спокойным шагом идет вперед…
Часть вторая ПОЛЬША
Глава девятая «Прохожий, скажи Польше…»«Прохожий, скажи Спарте, что мы лежим тут, верные ее законам».
(Надпись на могиле воинов, которые в 480 г. до н. э. стояли насмерть в Фермопильском ущелье, отражая нападение персов).
Мы тут не первый день…
Недалеко отсюда, в районе Цедыни, много веков назад германцы пытались впервые переправиться через Одер и достичь польского берега. Их замыслы разгадал, как об этом свидетельствует германский летописец Тетмар, польский князь Мешко 1-й, который наголову разбил германские отряды. Прошли века, и территория эта, где находятся Болешковице и где произошли события, о которых рассказывается в нашей книге, перешла во владение трех поморских юнкеров: фон Эдлинга, фон Мантейфеля и фон Ведтке. В реестре семей и юнкерского имущества за 1798 год название Болешковице отсутствует, хотя история упоминает о нем уже в 1252 году: к концу средневековья здесь проходил торговый путь с юга на север. В начале XV века этот город был больше Костшина (по-немецки Кюстрин).
Многое бы можно сказать о чужеземных «хозяевах» этой польской земли, но это не входит в тему нашей книги. Наиболее интересными были дни возвращения Польши на эту территорию. 18 апреля 1945 года через Ситно и Мешковяце, через Морынь и Болешковице, опережая танки, батареи и длинные колонны автомашин, шла разведка пехоты 1-й армии Войска Польского. Эта масса людей и стали задержалась на берегу Одера, который на противоположной стороне ощетинился фортами и дотами, открывшими бешеный огонь по подходившим польским, соединениям.
Через два дня тронулся вперед фронт на участке между Костшинем и Цедынью. Здесь происходила переправа войск, идущих на Берлин. Именно сюда шли польские солдаты, чтобы плечом к плечу с советскими воинами добить фашистского зверя в его берлоге. Журналист же (через девять лет после тех дней), идя по следу геленовских шпионов, вступает на кладбище в Лысогорках. Здесь лежат четыре тысячи польских солдат-героев, которые полегли тут, верные законам своей Отчизны. В Лысогорках еще много людей, которые совместно с армией девять лет назад создавали тут нашу новую историю. Ян Мруз может вам подробно рассказать о той переправе на запад. Он вспомнит, как польские разведчики ворвались в деревню с гранатами в руках и как на ближайшем холме от разрыва тяжелого снаряда погиб штаб саперов-варшавян.
Прохожий, путник! Приезжай на Одер и прочти на деревянном щите памятные слова: «Здесь, в этом месте, 2-й пехотный полк 1-й пехотной дивизии имени Т. Костюшко форсировал Одер – западную границу Речи Посполитой, освобожденную общими усилиями непобедимой Советской Армии и Войска Польского».
В самих Болешковицах еще и по сей день жива светлая память о неизвестном советском лейтенанте. Укрывшись в нагромождении искореженных ферм взорванного фашистами моста, он координировал огонь размещенных за Морынем советских «катюш», которые били по гитлеровским дотам и окопам. Под зашитой советских минометов поляки смогли форсировать Одер, но лейтенант-герой не увидел результатов своего беспримерного мужества – он пал, когда переправа войск уже подходила к концу.
В Болешковицком производственном земледельческом кооперативе, организованном весной 1950 года, много солдат, участвовавших в боях за возвращение этих исконных земель Польше. Они живут сегодня теми же заботами, что и весь польский народ. Тут тоже идет борьба, но уже борьба за новое, социалистическое село. Воздушные шары реваншистов не раз сбрасывали тут листовки, предвещавшие возвращение юнкеров на Поморье. И, что греха таить, нашлись мало-Душные, которые поверили угрозам. Старик Бугайский, например, сказал: «Вот, даже листовки говорят, что американцы прогонят колхозников с Одера». Поэтому не удивительно, что Бугайский – один-единственный из всей округи – взял своего коня из кооперативного хозяйства. Единственный отсталый. Все остальные вступили в кооператив, и живется им хорошо. Счетовод кооператива Слодчик и бригадир Терлецкий участвовали в боях за освобождение Болешковиц. К этим Демобилизованным фронтовикам присоединились другие, они и взялись за обработку приодринских земель. К примеру, Софья Гжехот, мать пятерых | детей, повела за собой других болешковицких женщин, и в памятные дни жатвы 1953 года они ни на один день не отлучались с поля…
Однако вернемся на бесшумный фронт, где битва идет, не затихая ни на один час, именно за то, чтобы и болешковицкие колхозники, и все остальные польские крестьяне могли спокойно собирать обильный урожай с приодринских полей…
12 сентября 1953 года. На польской земле, укрывшись в кустах, спит шпион – авангард новой агрессии наследников Бисмарка, Гогенцоллерна и Гитлера.
