Текст книги "Война Доминантов. Раунд 2 (ЛП)"
Автор книги: Люциан Бэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Прорычав, я выругался ей в рот.
– Ты собираешься отыметь меня? – Порочный голод пронесся по моему телу, и я жестко дернулся в своих оковах. – Тогда какого хрена ты ждешь?
Тара освободила, выражение ее лица внезапно показалось мне растерянным. Казалось, она беспокоилась о том, что я собираюсь делать со своей свободой. Она прикусила губу, напоминая мне, что находилось под ее образом Госпожи.
– Ложись на кровать, – прошептала она. – Лицом вниз.
Я уставился на нее, внезапно ощущая потребность взять ее прямо там, где она стояла, пока Тара не начнет выкрикивать мое имя от мучительного удовольствия. Вместо этого я направился к полке. Подхватил тюбик, я протянул его ей.
– Тебе это пригодится.
Взяв смазку из моих рук, она уставилась на нее, что-то бормоча себе под нос.
– Х-х-х-хорошо.
Усмехнувшись, я направился к кровати и лег лицом вниз, как она мне велела. Тара привязала меня довольно хорошо и крепко, растягивая мышцы. Широко разводя ноги. Поза была возбуждающей сама по себе. Ощущение уязвимости и волнения от понимания, что она собирается сокрушить меня удовольствием, уже опьяняло.
Тара забралась на меня и потерлась своим телом о мое, её горячая шелковистая кожа словно занималась любовью с моей кожей. Мой разум проследовал за жаром, исходящем от ее киски, когда она прижалась к моим ногам, возбужденные пики ее сосков скользили по моей спине. Я потянул за оковы, когда она начала потираться своей мягкой киской о верхнюю часть моей задницы, в то время как продолжала целовать мою щеку.
– Хочу доставить удовольствие твоей киске, детка. Боже, я просто умираю от желания вылизать твой клитор. Господи, детка, позволь мне.
– Ты сделаешь это. Я хочу опуститься киской на твой рот так, как уже делала это. Ты знаешь, что я ласкала себя, думая об этом?
Я застонал, подаваясь назад к ее бедрам.
– Ты готов, малыш? Чтобы я трахнула тебя?
– Бл-л-л-л-лять, Тара.
Она застонала в ответ и отстранилась от меня. Я повернул голову, чтобы посмотреть, что она делала. Мой собственный член дернулся от вида не длинного тонкого, розового, как женское лоно, члена на пристежке. Она вновь забралась на кровать и потерлась страпоном о мою задницу. Я дернулся, когда она меня жестко шлепнула.
– Блять, Господи.
– Мммм. – Она скользнула искусственным небольшим членом между моих ягодиц и поддразнила анус.
– Блять, да. – Я дернулся в оковах. Она помассировала мою задницу одной рукой, затем снова шлепнула меня, и добавила большее давление членом.
– Прими его, малыш.
Я ахнул и задохнулся от стона, моя задница принимала его. Боже.
– Блять, Тара. – Хриплые слова затерялись в глубине постели, и она шлепнула меня вновь, тут же поглаживая кожу, пока проталкивалась в меня еще немного.
Я сделал движение бедрами, прижимаясь эрекцией к поверхности кровати. Ощущение страпона в моей заднице сокрушило меня так, как ничего прежде.
Глава 11
Я шлепнула его вновь, когда увидела, что он был близко к своей кульминации.
– Не спеши, малыш. – Я провела ладонями вдоль его жестких мышц спины и боков, которые переходили в идеальные бедра. – Я хочу, чтобы это был твой самый лучший оргазм. Я хочу, чтобы ты никогда не забыл его. – Главная молитва, которой я приободряла себя, забылась. Все, что осталось, это Люциан, лежащий лицом вниз на кровати, его красивое тело вытянуто и находилось в беззащитном положении, издавая эти восхитительные звуки, которые заставляли мое лоно истекать от желания, а клитор пульсировать. Как все дошло до этого? Я намеревалась унизить его, преподать ему урок, а теперь отчаянно желала доставить ему самое восхитительное удовольствие из всех существующих. И, Боже, вид наполовину торчащего страпона в его заднице, был невероятно возбуждающим.
Я заняла нужную позу, осторожно взгромоздившись на него, потираясь пиками сосков о его мышцы. Лизнув его плечо, я прикусила и втянула в рот жесткую мышцу на его лопатке. Его вкус был невероятным на моем языке и губах. Не имело никакого значения, как и почему я стала женщиной, которая проделывает с ним в кровати такие штучки, было достаточно уже и того, что я стала той самой женщиной для него. Способной сделать это. Свобода – искушение. Искушение быть такой сексуальной, какой я всегда хотела, не заморачиваясь на всякие неуверенные вопросы «почему». Не заботясь о сомнительных «если». Что. Когда. Люциан дал мне это. Люциан владел этой частью меня. Контролировал ее. Обнажил ее. Она существовала из-за него. Для него.
Перенеся на него вес своего тела, в то же время, не проникая в него полностью, я потянулась вниз рукой и сжала его восхитительный толстый член. Он застонал и немного приподнялся над кроватью, давая мне лучший доступ.
Когда я вновь начала медленно двигать страпоном, его мышцы начали сокращаться, сопровождаясь прерывистыми стонами и рычанием. Я двигала им внутри него, и мужчина подстроился под мой ритм, толкаясь своим членом в крепкую хватку ладони и отстраняясь, принимая в себя страпон. За считанные секунды Люциан совершенно потерялся в удовольствии, его прекрасное лицо было прижато к поверхности кровати, брови сильно нахмурены в выражении бешеного удовольствия. Боже. Да. Да. Мне было необходимо сделать это с ним, увидеть его с этой стороны. Его губы сжались в тонкую линию, челюсти были крепко сжаты, гортанное рычание вырывалось из его груди на протяжении всего времени.
Я поцеловала его лицо.
– Давай, малыш, помоги мне трахнуть тебя. Ты так чертовски хорошо ощущаешься подо мной.
Его рот приоткрылся, он тяжело дышал.
– Трахни меня, Тара. – Его тело выгнулось, и я хныкнула, чувствуя, как взмывает вверх его удовольствие. Я начала двигать искусственным членом быстрее, встречая его собственные толчки, пока он не зарычал и сотрясся от оргазма. Срань Господня, у меня было такое ощущение, будто я прокатилась на комете по вселенной.
Гордость медленно заполнила мое тело от звуков, которые он издавал после оргазма. В трепетном восхищении.
– Ух ты. Тебе это и правда понравилось? – Я поцеловала его в ухо.
– Можешь развязать меня? – Его голос прозвучал хриплым шёпотом.
Что-то в этом голосе насторожило меня, взволновало. Ему не понравилось? Вина и стыд пронзили мое тело, когда я освободила Люциана. Он медленно перевернулся, и я села на кровать рядом с ним, тщательно подавляя желание начать грызть ногти.
Неожиданно, он притянул меня к себе на колени и взял мое лицо в ладони. Люциан пристально смотрел на меня, а я ждала того, что он наконец скажет. Он не проронил ни слова. Только нежно отстранился от моих губ, когда ласково поцеловал меня, от этого действия сердце в моей груди неистово сжалось.
– Что ты сделала со мной? – Он нежно целовал мои губы, трепетное прикосновение рождало ощущение бабочек в животе. – Что ты наделала?
Отчаянье в его словах ошеломило меня. Что он имел в виду? Ему плохо? Звучало так, будто это правда. Но в то же время то, как он меня целовал, говорило совершенно обратное.
– Мне просто нужно тебя обнять, милая. – Он притянул меня ближе и зарылся лицом в шею. – Мне просто нужно тебя обнять.
* * *
Люциан начал слегка посапывать, и я осторожно выбралась из его объятий. Я поднялась с кровати, затем остановилась, чтобы повернуться и взглянуть на него. Он действительно был очень красивым мужчиной. Он мог в мгновении ока заполучить любую женщину, которую только пожелает. Я старалась изо всех сил не думать о том, что, скорее всего, у него было много женщин. Ожидавших его. Но он казался таким искренним. Особенно во сне. Воспоминания того, что я сделала с ним несколько часов назад, заставили мои щеки покрыться румянцем от чувства стыда и желания. «Что ты сделала со мной? Что ты наделала?»
Что он имел в виду?
Пробравшись в ванную комнату, я надела банный халат, затем направилась в гостиную. Я убедилась, что Люциан спит, прежде чем взять телефон и набрать номер бабушки в доме престарелых. Мы официально закончили с последним вечером и соревнованием, а она всегда засиживалась допоздна. Сейчас у нее примерно час ночи. И она, скорее всего, смотрит ночное ток-шоу.
– Кто это?
– Бабушка? – прошептала я. – Это я, Тара.
– Тара, почему ты не спишь в такое позднее время? Ты должна находиться в постели и как следует отдыхать от первой рабочей недели на новой должности. Когда ты заберешь меня отсюда? Я добросовестно выполняю свои проклятые упражнения, а от санитарки, которая помогает мне, неприятно пахнет, я едва могу выносить это. Еда отвратительная, и тут воняет, словно они чистят свои туалеты лошадиной мочой. Ты хорошо питаешься? – Повреждения от инсульта делало ее речь невнятной. Хотя сейчас было лучше, чем прежде, но все же слова были недостаточно четкими.
Слезы наполнили мои глаза, и я кивнула.
– Да. Но ничего не сравнится с твоей стряпней.
– Дела на работе обстоят хорошо? Ты все еще планируешь забрать меня после первой зарплаты? Никогда не слышала, чтобы компания ждала шесть недель, чтобы выплатить зарплату работнику. Как ты собираешься жить эти два месяца?
– Теперь они все так делают, бабушка, чтобы удостовериться, что новые работники не покинут рабочее место, после того как пройдут обучение. У тебя уже получается лучше разговаривать, бабушка. Я так счастлива. Твоя речь стала понятнее.
– Спасибо, – проговорила она гордо. – Доктор предписал мне использовать каждую возможность поговорить, поэтому я следую его рекомендациям. В большинстве случаев с самой собой, но, как бы то ни было, я привыкла к этому. Ты завела себе друзей?
Я улыбнулась.
– Одного. Он оказался очень... полезным.
– Он? Тебе нужно остерегаться мужчин, они помогают женщине только по одной единственной причине. Ты помнишь, что случилось, когда ты встречалась с тем последним благодетелем?
– Не... не напоминай мне.
– Что ж, тебе следует напоминать. Они хотят только одного – забраться тебе между ног. А тебе нужно быть умнее, Тара Линн, ты хорошо меня слышишь?
– Я слышу тебя, бабушка. Я слышу. И никто тут... никто не пытается забраться ко мне в трусы. – Я крепко стиснула веки, затем открыла их вновь, улыбаясь. Я услышала шум и повернулась, обнаружив раздетого Люциана, прислонившимся к дверной раме.
– Я позвоню тебе завтра насчет приема у врача. Да. Хорошо, спокойной ночи.
Я повесила трубку и повернулась.
– Привет.
* * *
Внезапно я почувствовал себя голым, что было довольно странной вещью для меня. Но то, как смотрела на меня Тара, заставило меня чувствовать себя выставленным на показ. В недопустимой для меня степени.
– Кому ты звонила в такой поздний час?
– Эм... моей эм... кузине. Она присматривает за бабушкой.
«И почему это звучит как ложь?»
– Оу. И как она? – Направившись к ней, я заметил, как с каждым моим шагом Тара становилась все более напряженной. Я остановился прямо перед ней и, невзирая на мои внутренние инстинкты, которые кричали мне не трогать ее, скользнул пальцем по ее щеке.
– Ты в порядке?
– Да. Отлично. Бабушка тоже в порядке. Идет на поправку, больше разговаривает.
Я кивнул, наблюдая за ней.
– Это хорошо.
Она отошла в сторону, чтобы положить телефон на базу, затем выпрямилась и хлопнула в ладоши.
– Ну что ж. Я голодна, а ты? – Она обошла меня, чтобы направиться на кухню, и с каждым шагом, который отдалял ее от меня, мою грудь все больше сковывало. Я последовал за ней с таким видом, словно происходящее больше смахивало на то, как если бы перед моими глазами происходил трагический несчастный случай.
Она зашагала быстрее и начала вытаскивать продукты из холодильника.
– Как насчет того, чтобы я приготовила что-то для тебя? Ведь в последнее время ты по большей части делал это.
Я присел на край кухонного островка.
– Это моя обязанность. Помнишь?
– О, да. Точно, – проговорила она легко. – Я помнила это. – Боль в ее взгляде и голосе озадачила меня. Почему это тревожило ее? Кому на самом деле она звонила? Она вела себя более странно, чем обычно. Я не знал, получится ли у меня озвучить этот вопрос без тени ревности и подозрения. Но я просто не мог позволить ей делать это.
– Почему… ты всегда это делаешь?
– Делаю что? – Она поспешила к плите.
– Притворяешься... – мое горло внезапно, мать его, сжалось. Вот это да. Это было чем-то чертовски новым и неожиданным. Я опустил голову. – Ничего. – Она что и в физическом плане станет отвергать меня?
Я обошел и встал позади нее, пока она резала лук. Опустив ладони на ее плечи, я скользнул ими вниз по ее рукам. Потребность ощутить ее запах заставила меня прижаться ртом к ее уху, где я медленно с закрытыми глазами вдохнул ее аромат. Она слегка приподняла плечо, и я скользнул ртом по ее лицу, оставляя нежный ненавязчивый поцелуй на ее щеке.
– Соревнования закончились, Люциан. – Ее напоминание было робким, возможно даже осторожным.
– Я знаю, милая. – Я продолжил нежно целовать ее, а она продолжила медленно отступать.
– За это не дают баллов.
Я замер от тона ее голоса и отпрянул.
– Баллы? – Боль заставила слова говорить приглушенно, когда я впился взглядом в ее затылок. – Это что... все, о чем ты думаешь? – Гнев неспешно занял место бесполезной боли в моей груди.
Она повернула ко мне лицо.
– Пожалуйста, не начинай снова. Не нужно притворяться, будто это что-то большее, чем игра для тебя, больше, чем работа.
Я вскинул руки.
– Конечно, милая. Потому что ты больше заинтересована именно в игре, не так ли, любимая?
Она издала невеселый смешок.
– Как и ты, Люциан. Давай не будем забывать, почему мы находимся здесь. Ты же не пришел сюда с намерением встретить меня, не так ли? – выпалила она, задыхаясь. – Нет, естественно, нет. Но встретил, и в этом все и дело. Ты и я, мы как деловые партнеры.
– С привилегиями.
Наконец, она повернулась ко мне, недоверчиво цокнув языком.
– Это не моя вина. Не я устанавливала правила.
– И зачем ты опять это делаешь? Тара? Чтобы помочь своей бабушке?
Она, казалось, была озадачена вызовом в моем голосе.
– Да.
– Серьезно? И какая часть из того, что ты делала прошлой ночью, отвечала за это?
На ее лице вспыхнуло чувство вины.
– Я играла роль. – Развернувшись, она продолжила нарезать лук.
– Ах, да. Для баллов. Точно. Так... ты не получила удовольствие... ни от чего?
Ее движения стали более резкими.
– Я никогда не говорила, что не получала удовольствие от этого. Я могу получать удовольствие, несмотря на то, что мне необходимо делать.
– Так вот оно что? Ты делала все это просто... ради развлечения? Удовольствия?
Она развернулась ко мне, держа в руке нож.
– А что насчет тебя? На скольких сабах ты женился? Скольких саб ты сберег лишь для себя, чтобы любить и боготворить? А? Ни одну? Ах, точно, потому что ты Дом, и все что ты делаешь, так это получаешь их в свое пользование и трахаешь, как секс-игрушки.
– Я никогда не делал этого.
– Ты никогда не трахал своих сабочек?
– Я никогда не использовал их.
– Да что ты говоришь? И где же они? – Она оглянулась по сторонам. – Почему я не вижу ни одной? Если у тебя действительно нет ни одной.
– Я...
Она приподняла брови, ожидая ответа, чтобы опровергнуть его.
– Ты?
– Я оставил лайф-стайл.
– Серьезно. Я бы сказала то же самое, если бы хотела, чтобы еще одна саба прошла через мой ремень. – Она подмигнула и похлопала меня по плечу. – Спасибо за честь, но нет, я откажусь. Этой игры, в которую мы сейчас играем, вполне достаточно. Я предпочитаю оставить все здесь, не вынося за пределы шоу.
– Так вот что ты думаешь? Я был с тобой мил, потому что хотел, чтобы ты стала еще одним моим трофеем?
Она ахнула и кивнула.
– Точно, и это самая странная часть. Я определенно не стою того, чтобы быть твоим трофеем, поэтому ты озадачиваешь меня своими действиями. Возможно, это все соревнование, гонка. А возможно и то, и другое? Так и есть?
– А может это потому, что я люблю тебя?
– О, Боже, не начинай снова. Только потому, что ты помог мне преодолеть эмоциональную проблему, не наделяет тебя способностью любить женщин, которых ты просто трахаешь?
– Согласен.
Мой безропотный ответ, кажется, совершенно разозлил ее.
– Ты даже не знаешь меня! – прокричала она.
– Нет, – я закричал в ответ, – ты сама себя не знаешь!
– Что? – Она положила нож. – Что это может значить? Я знаю себя! Я знаю себя чертовски хорошо. Я посещала психотерапевта. Я столкнулась со своими демонами лицом к лицу! Возможно, это ты не можешь с чем-то смириться? Например, с отказом?
Я провел рукой по волосам, сухо рассмеявшись.
– Отказом. Хорошо. Ага, ты мне отказала. Это ты себя обманываешь, милая. Мы разделили с тобой самый лучший секс, а ты притворяешься, что ничего не было.
– Лучший секс?
– Ты собираешься отрицать это? – проговорил я, бросая вызов, готовый взорваться, если она сделает это.
– Нет, я не буду отрицать этого – ты потрясающий любовник; в смысле, таким ты и должен быть. Потому как, в конце концов, это и является сильной стороной Мистера Доминанта Люциана Бэйна.
– Хорошо, отлично, я Дом, но это не значит, что не являюсь при этом мужчиной, человеком. Я могу заниматься сексом, испытывая чувства.
– Да ты что?
То, как она задала этот вопрос, вот что пронзило меня яростью.
– Возможно, и нет. Возможно, я это все нафантазировал себе. Может быть, я самый глупый человек из ныне живущих, чтобы на самом деле считать, что это значит для тебя нечто большее, чем просто баллы, чем просто секс!
– О, нет, не смей. Не смей рассуждать настолько лицемерно. Вспомни, почему ты здесь, что привело тебя сюда. – Она ткнула указательным пальцем по кухонной поверхности стола.
– Лицемерно? Именно ты прикрываешься тем, что делаешь это все ради того, чтобы помочь бабушке, в то время как проводишь свое время, трахая практически незнакомца и чертовски наслаждаешься этим! Скажи мне, что это не так и добавь это вранье к своему списку психологических закидонов.
Она задохнулась от ярости, полоснув меня взглядом.
– Я не прикрываюсь помощью бабушке! Как ты смеешь такое говорить?
– А как ты смеешь меня обвинять в том, что я бессердечный и не способный любить!
– Любить? – Она нахмурила брови. – Непревзойденный Дом пытается мне объяснить, что значить любить? Как ты вообще начал понимать любовь?
Я ударил себя ладонью в грудь.
– Я знаю, что я чувствую. Что знаешь ты? Ты даже себя не знаешь!
Она ударила ладонью по столешнице.
– Я знаю себя! Я знаю, что явлюсь тем человеком, который смог выжить! Я так же знаю, что не куплюсь на еще одного благодетеля-притворщика. Я знаю, что прошла семь лет терапии, поэтому теперь прекрасно понимаю себя. Принимаю себя. Я так же отлично понимаю, что больше не смогу пережить подобное. Я не являюсь той женщиной, с которой мужчины хотят провести свою жизнь, вот что я знаю, и пару ночей, наполненные головокружительным сексом, не изменят этого. Поэтому, мать твою, не смей мне говорить о том, что я не знаю себя. Я, черт возьми, отлично знаю себя!
Я уставился на нее с глупым выражением лица, наконец, понимая, что она говорила. Нападение, которое девушка пережила, было только верхушкой айсберга, который возвышался на горе из других предательств
Она поспешила пройти мимо меня, но я схватил ее за руку и резко притянул к своему телу. Она была напряжена, раздражена, едва сдерживая себя. Неверное мое действие разрушит ее, но в то же время, если я не попытаюсь, то никогда не прощу себе этого. Прежде чем она смогла запротестовать, я поцеловал ее, держа крепко ее лицо в ладонях и просто поглощая ее, насыщая всем своим отчаянным желанием и потребностью.
– Скажи мне, что ты не чувствуешь этого. Когда мы целуемся, скажи мне что ты, блять, не чувствуешь этого. – Слова сорвались с моих губ горячо и яростно.
Слыша ее всхлип подчинения, я медленно спустил халат с ее плеч и притянул Тару к своему телу, мои ладони вторили жару губ и языка. Она обернула свои руки вокруг моей шеи, ее собственный голод вырвался наружу, подтверждая то, что уже и без того было мне известно, но то, что было необходимо знать ей. Она обернула ноги вокруг моей талии, ее стоны были наполнены отчаянными всхлипами и ужасным желанием быть любимой. Увидев за спиной Тары стену, я прижал ее плечи к ней и одним резким движением вошел в жаждущее лоно.
Плач, что она издала, пробудил во мне бешеный голод, невероятную потребность поглощать ее, не испытывая ни толики сомнения, и показать ей всю правду. Схватив Тару за талию, я наблюдал за тем, как мой член входил и выходил из ее лона, я был намерен обладать ей и доказать свои чувства, когда прошелся взглядом по ее груди, останавливаясь на приоткрытых губах, с которых срывался крик оргазма, ее брови приподнялись в ошеломительном наслаждении. Я не хотел, чтобы это заканчивалось. Я желал, чтобы это, мать вашу, никогда не кончалось, но мое удовольствие внезапно стало ключом к нашему освобождению, и я стремился достичь его как одержимый.
Обжигающее покалывание прокатилось по моему позвоночнику и устремилось к яйцам до того момента, пока оно не парализовало все тело и всецело не поглотило меня. Я издал рык, превозмогая жесткое освобождение, в тот же самый момент, когда она прокричала мое имя. Боже, блять. Я прижал Тару к своей груди и крепко сжал в объятиях, разворачивая нас и прижимаясь своей спиной к стене. Я оставался с ней в таком положении, пока мы оба старались восстановить наше дыхание.
Она захныкала мне на ухо.
– Это не честно.
Я приблизил вплотную свое лицо к ней.
– Что ты имеешь в виду, милая? – Что-то говорило мне, что я не хочу этого знать.
– Я имею в виду, что это как… подсыпать мне наркотик, чтобы я изменила своей ответ.
Я потерся щекой о ее щеку, прикрывая глаза. Крохотная искорка надежды вспыхнула от того, как что-то проскользнуло в ее голосе. Возможно, ее капитуляция.
– Это не считается. – Она обняла меня в ответ, и, черт бы меня побрал, как же это потрясающе ощущалось.
– Почему?
– Потому что… – пробормотала она, говоря измученным тоном. – Я не хочу, чтобы меня вновь обманули. Не хочу быть использованной.
Она уткнулась лицом мне в шею, пока мои мышцы буквально не загудели от чудовищной потребности защитить ее.
– Хорошо, любимая. Я не позволю этому случиться. Я не позволю, чтобы тебя использовали вновь.
Я погладил ее спину и направился вместе с ней к кровати, уложив Тару на покрывало. Я накрыл ее и погладил по лбу, дав себе клятву. Ее больше никогда не обманут. Ей больше никогда не воспользуются.
Пока я не докажу, что она находится в безопасности. В безопасности рядом со мной.
