Текст книги "Снайпер Шайтан"

Автор книги: Любовь Рябикина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Стаценко вошел в землянку. Даша сидела возле установленной посреди помещения железной печки-буржуйки, грея испещренные шрамами руки и ноги у огня. Сапоги валялись возле двери. Вид был странный и страшный. Потухшими ввалившимися глазами девушка посмотрела на майора и сказала:

– В госпиталь я не вернусь. Забери мои документы оттуда. Мне нужна винтовка, патроны и сухпаек на четыре дня…

Вечером она зашла в землянку, где жили братья Горяевы. Остановилась перед Сашком, скинула бушлат: под ним была лишь тельняшка без рукавов и брюки. Девушка присела перед мужчиной на корточки и глухо попросила:

– Сделай и мне ту же наколку, что была у Артема.

Мужики вокруг молчали. Сашок оглянулся на них, затем взглянул в измученное лицо с немигающими глазами напротив и полез в рюкзак, где в железной коробочке лежали иглы и краска для наколок.

Она не вздрогнула, когда иголка воткнулась в кожу первый раз. Сидела, как каменная и мрачно смотрела перед собой.

Восемь месяцев прошли для нее, как во сне. Она наотрез отказывалась спать в землянке, предпочитая холмы и костер на улице. Даша словно боялась, что ее запрут в помещении, как в клетке. Вернувшись из госпиталя, написала письмо подполковнику Саранцеву и в двух словах рассказала о случившемся. Подполковник прислал ей огромное письмо, где просил вернуться. Она, сидя у костра, прочитала начало письма и отложив его в сторону, забыла. Когда Даша отошла, наблюдавший за ней Стаценко поднял письмо и прочитал. Несколько дней раздумывал, а потом написал Саранцеву ответ, где подробно рассказал о гибели Артема. Так двое мужчин начали переписываться.

Вскоре они сошлись во мнении, что стоит сообщить родителям Даши о местонахождении дочери. Они надеялись, что мать и отец сумеют убедить дочь вернуться. Сержант даже не удивилась, когда письмо от родителей пришло на адрес полевой почты. Но труды Саранцева и Стаценко оказались напрасны.

Их разведотряд начали перебрасывать с места на место. Волынцева все чаще добиралась до новой точки самостоятельно. С ней пытались поговорить, убеждали взять себя в руки и Стаценко и ребята, но успеха не добились. Даже вернувшийся из госпиталя Шахтер ничего не смог изменить. Даша наотрез отказывалась взять его в рейд. Она смотрела на убеждавших ее разведчиков, слушала, а слова не доходили до сознания. Глаза были пусты и мрачны. Всем становилось не по себе от этого взгляда и мужики замолкали.

Она теперь убивала спокойно, лишь бы это был «дух». Жалости ни к кому больше не испытывала. Не обращала никакого внимания на численность групп. Подкрадывалась к целым отрядам вплотную и стреляла. Пока чеченцы приходили в себя от наглости снайпера, она успевала убить еще двух-трех боевиков. За ней кидались в погоню, а она уходила из-под носа, словно растворяясь в воздухе.

В своих странствиях часто натыкалась на заложенные мины и фугасы. Иногда боевики оставляли на замаскированном месте якобы забытую вещь. Дарья подходила и осторожно снимала приманку. Она не раз заводила боевиков на их же ловушки.

В узком распадке, уходя от погони, однажды обнаружила мины, поставленные каскадом. Обойти опасное место было никак нельзя, а чеченцы вот-вот могли обнаружить ее. Она разминировала девять мин и демонстративно оставила их на тропе, вынув детонаторы, а десятую не стала трогать. Прошла по распадку вперед. Вскоре сзади прогремел взрыв. Склоны становились все более пологими и она резко повернула назад, поднявшись вверх метров на десять и тщательно маскируя следы. Разозленные чеченцы пробежали внизу и она сразу спустилась на тропу. Вернувшись к минам, вставила в одну детонатор и открыто положила на тропе. Второй взрыв раздался минут через десять после ее ухода из распадка.

Как-то раз она загнала на минное поле, мешавшее ей, небольшое стадо овец, почему-то оказавшееся без пастуха. Одного целого барана притащила на базу и небрежно сбросила возле кухни. Во время ужина сам майор едва не сломал зубы об осколок мины, которым мясо оказалось нашпиговано.

Чеченские полевые командиры отправляли для охоты за ней лучших своих снайперов и очень часто не досчитывались их. Они называли ее «Шайтаном». Ненависть сделала Дарью изворотливой и хитрой, пробудила в ней внутреннее чутье на опасность и храбрость, граничащую с безумием. Она словно нюхом чуяла засады на себя. Заходила в тыл противнику и всаживала ему пулю в затылок.

Дважды ей приходилось стрелять в литовских биатлонисток, ставших наемницами на чеченской войне. Волынцева подползала к трупу и брезгливо смотрела в светлые глаза с застывшим в зрачках последним удивлением. Забирала документы, оружие и уходила. Глаз она никому больше не закрывала.

Но не всегда ей везло. Дважды она приходила в лагерь раненой, с трудом держась на ногах. Борис Васильевич вытаскивал осколки и пули, а утром она неизменно исчезала. Хирург ругался и бегал жаловаться майору. Стаценко грустно качал головой:

– Вы же знаете ее не хуже меня. Приказывать не рисковать я ей не могу. И оставить в лагере насильно, тоже не в силах.

Так прошла осень и зима. Незаметно подкралась весна. Волынцева написала рапорт на имя Стаценко с просьбой оставить ее в Чечне еще на год. Он попытался отговорить и тогда она глухо сказала ему:

– Подпишете вы этот рапорт или нет – это не важно. Я все равно останусь и буду убивать их, пока меня не убьют.

Майор откровенно испугался ее дикого взгляда и подписал рапорт.

Вечером Даша написала письмо подполковнику Саранцеву, где сообщала, что в ближайший год ее можно не ждать. Просила простить за нарушение данного слова, а в конце написала: «Артема нет. Я не хочу видеть стены, которые помнят меня счастливой. Уничтожьте все, что осталось в комнате. Мне ничего не нужно». Стаценко тоже написал письмо подполковнику, где из слова в слово передал слова Волынцевой.

Вершина холма с густыми скоплениями красного горца оказалась превосходным укрытием. Дарья осторожно вползла в самую середину травы. Вытащила из-под маскировочного халата бинокль с затемненными линзами. Не сдвинув ни одного стебелька, не пошевелив ни одной травинки, осмотрелась. В долине у дороги суетились люди. До них было всего каких-то четыреста метров. Для снайпера – совсем рядом. «Половина роты будет…» – устало подумала она и вздохнула. Подумала как-то отрешенно и поймала себя на мысли, что и эти русские парни перестали в какой-то мере быть для нее своими.

Краем глаза заметила движение на холмике напротив. Быстро повела биноклем туда. Успела заметить бородатое лицо в полевой фуражке и медленно поднимавшийся к плечу гранатомет. Злобно ощерилась, но разум остался холоден: «Ах, ты, сволочь! Наших ребят хочешь из гранатомета!» Отбросила бинокль в сторону, медленно просунула винтовку через стебли вереска и прижала приклад к плечу. В прицел она ясно разглядела нос с горбинкой и короткую бородку с редкими седыми волосами. Руку с черными волосками на тыльной стороне ладони и палец с обломленным грязным ногтем, замерший над курком. Чеченец прицеливался, когда пуля ударила его в висок. Гранатомет выпал из рук и голова упала на траву.

Выстрел практически был не слышен, но Дарья решила перестраховаться и осторожно сменила укрытие. Медленно, делая почти незаметные глазу движения, отползла в сторону крошечной ложбинки метрах в пяти ниже по склону и залегла там. Перемещение заняло у нее минут сорок. Снова осмотрела местность в бинокль: в долине, у трех замерших на дороге машин, по-прежнему сновали люди. Она видела молодые лица солдат-мальчишек и все больше злилась: «Чего суетятся? Неужели не понимают, что как на ладони находятся! Чем думает командир? Даже не пригибаются, идиоты…».

Отвернулась в другую сторону. Долго разглядывала вершину напротив. Что-то ей не понравилось. Девушка миллиметр за миллиметром скользила взглядом по склону, когда оттуда вдруг ударил выстрел, но не по ней. Полный боли крик достиг ее ушей и она сразу же перевела бинокль в долину: возле машины корчился в пыли парень, остальные попадали кто где. Самые умные старались доползти до полуразрушенных стен блокпоста. Волынцева устало констатировала: «Теперь на живца будет ловить!» И точно…

К раненому кинулся солдат, чтобы через мгновение рухнуть рядом с ним. Мертвым. Это Дашка знала наверняка. Тактика у чеченских снайперов была именно такой. Возле раненого упадет три-четыре трупа, прежде чем добьют и его. Винтовка чеченца была без глушителя и выстрел долго не затихал среди холмов, волнами уходя все дальше. Волынцева успела заметить качнувшуюся полынь в окуляр винтовки и выстрелила. Из травы на мгновение показалась рука, как-то странно дернулась в воздухе и упала.

Сержант ползти к ней не торопилась и замерла в своей ложбинке. Терпения ей было не занимать. Она прекрасно изучила за свою более чем годовую службу обманную тактику чеченских снайперов. И не боялась, что ее обнаружат раньше. В маскировочной сетке человека практически невозможно заметить в траве. Дарья глаз не сводила с того места, где упала рука. Все посторонние мысли ушли в небытие: были только она и вражеский снайпер. Она гадала, убила или нет.

Прошло десять минут, пятнадцать, полчаса и вдруг… Она не поверила своим глазам: трава шевельнулась в другом месте. Всего в двухстах метрах от нее. Медленно показался ствол винтовки, он плавно поворачивался в разные стороны. Снайпер осматривался по сторонам, стараясь обнаружить ее, Дашку. И она почуяла, что через мгновение будет обнаружена. Волынцева спокойно посмотрела в окуляр своей винтовки. Глаза снайперов встретились через этот стеклянный туннель. Дарья успела нажать на курок чуть раньше своего противника. Увидела удивление и ужас в глазах чеченца, когда в его лбу появилось маленькое черное отверстие. Пуля противника ушла в сторону и зарылась в землю рядом с ее плечом.

Она провела в холмах целый день. Наблюдала, искала наиболее вероятные места, где может залечь чеченский минометчик. Забрала винтовку вражеского снайпера в качестве доказательства. Когда туман начал спускаться в долину, спустилась вниз и она, забросив обе винтовки на одно плечо. По дороге, краем сетки стерла маскировочную пасту с лица. Свободно прошла через посты у машин, резко бросая часовым пароль:

– Веста!

Никто не спрашивал у нее документов. Она подозревала, что эти парни даже и не догадывались, что она женщина. Как к себе, вошла в палатку командира. Полковник вздрогнул и хотел выругаться, но вовремя остановился, поняв, кто перед ним. Девушка тихо сказала:

– Вас должны были предупредить в Гудермесе обо мне, все колонны предупреждают. Снайпера больше нет. Попутно уничтожен гранатометчик. Оба лежат на склоне ближних холмов. Мне нужно отдохнуть. Где прикажете разместиться?

Неверов кивнул, разглядывая ее с интересом:

– Моя палатка вас устроит?

Усталые, покрасневшие от бессонницы глаза холодно взглянули прямо ему в зрачки:

– Вполне. Предупреждаю, я не тот человек, с кем можно связываться. Для вас я не женщина, а такой же солдат, как и остальные. Если думаете иначе, засуньте себе эти мысли в задницу и не доставайте, пока я не уйду!

Полковник аж задохнулся от злости:

– Что вы себе позволяете?!?

Голос спокойно и тихо приказал:

– Заткнись! И прикажи ребятам принести мне что-нибудь поесть. Я пришла и ушла. И тебе не подчиненный. Если хочешь знать, не вмешайся я сегодня, половины мальчишек у тебя уже не было бы! Командир ты хреновый! Раз не мог парней рассредоточить и заставить перебираться с места на место перебежками. Они у тебя, как на ладони были! Я могла бы перестрелять их в два счета. Радуйся, что чехи не успели здесь «лягушек» наставить. Иначе ты сам давно бы с Богом разговаривал!

Лицо военного покрылось красными пятнами, но он все же сдержался и выскочил из палатки. Его злой голос донесся до Волынцевой:

– Закиров, принеси ужин в мою палатку! И чтоб подогретый был!

Неверов вернулся и молча сел за стол, искоса наблюдая за женщиной напротив себя. Теперь она была без маскировочной сетки и каски. Они лежали, небрежно брошенные, в углу у входа. На плечах женщины оказались погоны сержанта. В расстегнутый ворот пятнистой куртки виднелось что-то полосатое. Она спокойно сидела за походным столиком полковника и при свете лампы штык-ножом делала два вертикальных надреза на прикладе. Полковник заметил, что таких надрезов там уже много. Ее волосы были спрятаны под солдатскую пятнистую фуражку, но мужчина заметил седые виски. От этого стало почему-то не по себе. Полог откинулся в сторону и показался молодой солдат с круглым мальчишеским лицом:

– Товарищ полковник, я ужин принес.

Неверов раздраженно сказал и сразу же разозлился на себя – раздражение прозвучало в голосе слишком заметно:

– Поставь на стол и можешь быть свободен.

Солдат поставил котелок и кружку на стол и ушел, с любопытством взглянув на пригнувшуюся над винтовкой фигуру. Дарья поглядела на полковника и спросила:

– Вы ужинали? А то пополам поделим…

Он буркнул, все еще сердясь на нее за грубый тон:

– Я поел. Ешьте.

Волынцева не заставила себя упрашивать. Она придвинула котелок с кулешом и принялась уплетать за обе щеки горячую массу, сдобренную сверху хорошей порцией тушенки. Старательно протерла стенки корочкой хлеба и запила все чаем из простой алюминиевой кружки. Несколько раз зевнула. Взглянула на полковника:

– Где можно лечь? Я уже трои сутки на ногах.

Он указал на походную койку, не удержавшись от колкости:

– Располагайтесь. И не бойтесь, никто вас не тронет.

Девушка устало поднялась и пошла к постели. Обернулась на полдороге, словно что-то вспомнив:

– Спасибо. Если ночью будет налет, крикните «Шайтан!», но сами не подходите. Я могу убить спросонок.

Она стащила с себя фуражку и небрежно распустила тусклые волосы по плечам. Голова была полностью седой, а не только виски. Полковник вздрогнул. Снайперша скинула кроссовки и куртку от камуфляжа. Под ней оказалась тельняшка. Неверова поразили крепкие мускулы на руках женщины и мелькнувшая в призрачном свете татуировка на плече. Волынцева упала на койку ничком, уже в полусне натянула на себя бушлат и мгновенно заснула

Полковник взял лампу в руки, подошел и с любопытством наклонился над ней. На левом обнаженном плече была выколота татуировка: якорь в синем кружке с ленточкой и надписью «морская пехота». На его взгляд, ей было не больше тридцати. Лицо усталое и худое, кожа на нем обветрилась и загорела до черноты. Бледные губы потрескались и опухли.

Неверов поставил лампу на стол, притушил огонь. Взял свой бушлат, осторожно подошел к койке и накрыл обнаженные плечи женщины. Она застонала и что-то прошептала во сне. Он наклонился, пытаясь разобрать слова, но ничего не понял. Вздохнул и вышел из палатки.

Закиров сидел и курил, спрятавшись за колесом машины. Полковник остановился рядом с ним:

– Ты осторожнее кури. Огонек прячь в ладони. Снайперы вокруг.

Парень быстро взглянул на него:

– Товарищ полковник, а этот парень в вашей палатке тоже снайпер?

Неверов не стал говорить, что это девушка и кивнул:

– Тоже. Только ты молчи об этом.

Он еще немного постоял возле солдата, вернулся в палатку и лег на свою койку, накрывшись плащ-палаткой. Но сон не приходил. Неверов прокручивал в голове произошедшее за день и пришел к выводу, что снайперша права и командир он действительно плохой. Попытался мысленно оправдать себя: «Но я впервые попадаю в такие обстоятельства. Вполне допустимо, что где-то ошибся». Но облегчения от этого оправдания не почувствовал. Погибший Сергиенко и раненый в ногу Черепанов никак не выходили из головы. Полковник крутился с боку на бок надеясь найти удобное положение для тела и наконец заснуть. И не смог.

Солдаты уже спали, когда он снова вышел покурить. Четверо часовых медленно бродили по периметру лагеря и Неверов тихо сказал им:

– Не стоит бродить. Сядьте где-нибудь в укрытии и наблюдайте за окрестностями, а то вас снайпера в два счета снимут.

Ребята послушались и попрятались за разбитыми машинами и огромными валунами у дороги. На душе у полковника стало спокойнее. Он вернулся в палатку и быстро уснул.

Когда Неверов проснулся, девушки уже не было. Хотя было еще очень рано. Его бушлат укутывал ему ноги. На походном столике лежала записка: «Спасибо за гостеприимство. Утром срочно уезжайте. Будет обстрел. Я исправила радиатор вашей машины. До Аргуна он выдержит». Подписи не было и полковнику почему-то стало грустно. Он аккуратно сложил бумажку пополам и спрятал в карман. Вышел из палатки и громко скомандовал:

– Палатки свернуть и погрузить в машину. Через двадцать минут уезжаем.

Солдаты засуетились, забегали. Закиров обиженно спросил:

– А как же завтрак? Я только что приготовил!

Полковник рявкнул:

– Вот шарахнут по тебе из миномета, тогда будет не до завтрака! Мы здесь, как на ладони торчим! Раздать пищу по котелкам, в дороге поедите.

Когда все было собрано и солдаты сидели в машинах, он внимательно оглядел окрестные холмы, выглядывающие из тумана. Солнце ярко высветило их плоские шапки и сизые пики гор на юго-востоке. Мужчина вглядывался вдаль, хотя и знал, что не увидит ее. Сел на сиденье переднего грузовика, захлопнул дверцу и кивнул водителю, разрешая трогаться. Колонна из четырех машин под охраной БТРа, медленно покатила по разбитой дороге в Аргун.

Волынцева проводила ее взглядом с господствующей над долиной высотки. Она распласталась на самом верху, между низкорослой травой и кустиками с жесткими листьями.

Через час туман в долине начал рассеиваться. Дарья посмотрела на дорогу в километре от себя: к пристрелянному чеченцами участку приближалась колонна из десяти машин и пары бронетранспортеров. Откуда-то слева раздался нарастающий свист и перед головным БТРом разорвалась мина Столб камней и пыли взлетел высоко в небо и на мгновение завис в воздухе.

Волынцева заметила направление, откуда ударил миномет. Через прицел вгляделась в склон напротив, поросший густыми кустами шиповника. Несколько наиболее темных пятен заинтересовали ее, но стрелять было пока нельзя.

Из кустов вырвалось легкое облачко и девушка выстрелила на полметра ниже его. Резкий вскрик донесся до нее и показал, что она попала. Кусты отчетливо зашевелились и снайперша послала туда еще одну пулю. Сразу же откатилась на новое место, застыв за камнем.

Из зарослей выскочил молодой чеченец в простой черной куртке с автоматом в руках и дал короткую очередь по холму. Пули ударили по тому месту, где она лежала несколько секунд назад. За ним бежал здоровенный крепыш с человеком на одном плече и минометом на другом. Молодой парень пропустил его вперед, быстро озираясь по сторонам и держа автомат наготове, готовый стрелять в любой момент. Он прикрывал отход, пятясь вверх по склону. Здоровяк ушел вперед метров на тридцать.

Дарья оглянулась на колонну: она двигалась дальше, объезжая две ямы на дороге. Взяла на прицел пятившегося автоматчика и плавно нажала на курок. Чеченский боевик замер на мгновение, качнулся вперед и упал лицом в траву. Снайперша сразу же скатилась с вершины и притаилась на склоне холма. Сделала она это вовремя. Здоровяк оглянулся, бросил раненого на траву, упал на одно колено и выстрелил по холму из миномета, даже не поставив его на землю. От сильной отдачи упал на спину, но сразу вскочил. Такая манера стрельбы удивила Волынцеву. Она ни разу не видела до этого, чтобы из миномета стреляли с плеча, а не с пары сошек.

Клочки травы и земля засыпали Дарью, мешая обзору. Не обращая внимания на опасность, она решительно и быстро подтянула винтовку, поймала в прицел перекошенное от ненависти и страха бородатое лицо и выстрелила. Боевик упал спиной на склон холма. Миномет выпал из его рук и какое-то время скользил по мокрой траве вниз.

По Волынцевой ударила автоматная очередь, когда она этого не ожидала. Одна из пуль чиркнула по каске, оглушив ее на долю секунды, а вторая впилась в левое плечо. Снайперша охнула. Не выпуская из рук винтовки, спряталась за находившимся поблизости валуном. Попыталась выглянуть, чтобы узнать, кто по ней стреляет, но новая очередь не дала ей этой возможности. Осколки каменной крошки посекли лицо. Раненая рука онемела.

Дарья прислонилась спиной к валуну и достала из кармана перевязочный пакет. Зубами распорола пергамент, вытащила ватно-марлевую подушечку и запихала ее к ране. Сильной боли не было, но она знала, что это не на долго и надо быстрее заканчивать дуэль.

Девушка нашла просвет в траве с другой стороны и увидела раненого чеченского парня. Тот полз вверх по склону на спине, отталкиваясь ногами. Его автомат был направлен в сторону валуна. Волынцева с трудом поймала в прицел грудь боевика, сосредоточилась и выстрелила. Чеченец дернулся всем телом несколько раз и начал медленно сползать вниз.

Теперь можно было и передохнуть. За год Волынцева усвоила, что на подобные задания боевики редко ходят целыми отрядами. И все же вставать она не спешила. Боль в плече нарастала с каждой секундой. Сжимая зубы до хруста, девушка начала медленно отползать назад, к дороге, толкая винтовку перед собой правой рукой.

Она не видела, что колонна остановилась на дороге, привлеченная близким и странным взрывом на холме, а затем автоматными очередями. Короткими перебежками к холмам приближались солдаты-десантники.

Волынцева проползла метров сто и встала из травы, надеясь, что с дороги ее заметят. До этой минуты солдаты ее не видели, глядя наверх. И появление из ниоткуда человеческой фигуры было для них полной неожиданностью. Десантники замедлили шаги, охватывая человека полукругом и разглядывая траву на склоне. Девушка покачивалась на дрожащих ногах и безразлично глядела на окружавших солдат, держа снайперскую винтовку за цевье. Левая сторона куртки набухла кровью и она капала с пальцев на землю.

В голове потемнело и Даша начала оседать на траву, винтовка выпала из руки. Она упала, глядя в небо туманящимися глазами. Страшным усилием воли не дала себе потерять сознание. Взглянула на склонившегося над ней солдата, сконцентрировала взгляд на его лице, запоминая. Хрипло, но четко сказала:

– Передайте майору Стаценко: Шайтан задание выполнил.

И потеряла сознание. Подбежал лейтенант. Взглянул на распростершееся тело и спросил:

– Кто он такой, сказать успел?

Солдат обернулся:

– Нет. Только «Передайте майору Стаценко: Шайтан задание выполнил».

Лейтенант задумался:

– Стаценко, Стаценко… Разведчик! По-моему он вчера из Гудермеса в Аргун отбыл. Вот что, Иванов, перевяжи парня. Забираем с собой в машину, а там видно будет. В госпиталь бы его надо срочно, крови вон сколько потерял. Ну, авось, выживет!

Солдат ножом взрезал ткань куртки над раной и отпрянул:

– Товарищ лейтенант, это женщина!

Лейтенант склонился над Волынцевой и стащил каску, а потом и фуражку с ее головы. Длинные седые волосы рассыпались по траве. Это было жуткое зрелище. Раскрашенное полосами лицо и седина. Молоденький офицер передернул плечами, как от озноба. Наклонился и попробовал стереть пасту краем носового платка. Лицо сразу посветлело и перестало казаться жутким. Лейтенант скомандовал:

– Ладно, Иванов, перевязывай! Некогда нам тут базары устраивать! Забираем с собой, а там разберемся: с нашей она стороны или с чеченской. Она все же имя Стаценко назвала.

Сержант, все это время молча стоявший рядом, поднял винтовку и присвистнул:

– Ничего себе! Вот это винтовочка. С глушителем… Да на ней весь приклад в метках! Неужели она действительно столько людей угрохала? Мужики, пятьдесят семь человек!

Дашу перевязали и уложили на солдатскую плащ-палатку. Один из солдат накинул сверху ее маскировочную сетку. Десантники вернулись, прочесав окрестные холмы. Доложили лейтенанту о трех убитых чеченцах, показали захваченный миномет с комплектом мин и три автомата:

– Снайпер наш парень. Он их всех снял из винтовки. Мы проверили ранения на телах.

Лейтенант поправил:

– Это девушка.

Ребята запереглядывались, покачивая головами. Палатку подняли за углы. Рядом с Волынцевой положили ее винтовку и понесли к колонне.

К лейтенанту подошел начальник колонны, подполковник Губанов и тот передал ему слова девушки. Подполковник вызвал радиста и приказал:

– Свяжись с Аргуном и попроси на связь майора Стаценко из ГРУ. Скажи срочно!

Солдат одел наушники, поставил на землю пятнистую рацию и присел перед ней на корточки. Слегка покрутил ручки сверху. Через пару минут откликнулся сам майор:

– Стаценко на связи. Кто говорит?

Солдат протянул наушники офицеру:

– Подполковник Губанов. Мы нашли раненую женщину-снайпера на высотке у разбитого блокпоста, не доезжая двух километров до Джалки. Она просила найти вас и передать: «Шайтан задание выполнил».

Взволнованный голос спросил:

– Как она?

Подполковник сунул наушники лейтенанту, ведь тот знал о женщине чуть больше. Парень ответил:

– Крови много потеряла. Лежит без сознания. Мы ее с собой забираем. Через двадцать минут, если все хорошо пойдет, будем в Аргуне.

Стаценко гаркнул в трубку:

– Медик среди вас есть?

– Только санинструктор.

– Так пусть этот парень постарается сделать все возможное и невозможное, девушка должна жить! Едьте быстрее, я сейчас наши посты предупрежу и вас не будут проверять. Назовите номер колонны и количество машин…

Связь прервалась. Подполковник посмотрел на бледное лицо девушки на плащ-палатке:

– Интересно, кто она такая, раз разведчик так забеспокоился? Грузите ее в машину и осторожно! Устройте поудобнее. Документов при ней нет? Не смотрели?

– Только жетоны на шее, почему-то четыре штуки, золотая цепочка с янтарем и наколка морской пехоты на плече.

Подполковник поморщился:

– Ничего не снимать! Ладно, поехали!

Солдаты привязали маскировочную сетку к металлическим ребрам каркаса кузова. Внутрь положили несколько бушлатов и осторожно уложили Дашу в этот импровизированный гамак. Сверху тоже накрыли парой бушлатов. Колонна тронулась в путь.

На особо тряских местах, когда гамак начинало слишком сильно раскачивать, десантники придерживали его руками, не заботясь о собственной безопасности. Почти все они прибыли в Аргун с многочисленными ушибами и синяками.

Майор Стаценко бегом рванулся навстречу солдатам, которые несли плащ-палатку с Волынцевой. Остановил их. Не обращая ни на кого внимания, упал на колени перед раненой, взял ее руку в свои, повторяя:

– Даша, Дашенька! Очнись!

Поднял голову и посмотрел на солдат:

– Она не приходила в сознание?

– Нет. Только звала пару раз какого-то Артема…

Майор вскочил на ноги, обернулся назад и крикнул:

– Алексей, вот она! Забирай и в наш госпиталь!

Из-за машин появился капитан с двумя рослыми парнями и настоящими медицинскими носилками. Ни слова не говоря, разведчики переложили девушку на носилки и бегом понесли к палаткам. Капитан что-то тихо сказал майору. Тот, подумав, ответил:

– Действуй. Мне с подполковником надо поговорить.

Стаценко подошел к Губанову и тот невольно вытянулся, хотя и был старше по званию. Майор устало спросил, присев на полуразбитый ящик:

– Где вы подобрали Дашу?

– До станции Джалка мы не доехали всего километра два, когда нас начали обстреливать. Это случилось возле разбитого блокпоста. На дороге разорвались две мины, а третья почему-то рванула на пустынном холме. Затем раздались несколько автоматных очередей и все стихло. Меня это заинтересовало. Выстрелов снайпера мы не слышали – винтовка у нее оказалась с глушителем. Кстати, вот сумка с принадлежностями и винтовка! Заберите. Солдаты обнаружили трупы трех чеченских боевиков неподалеку на склоне. Миномет, ящик мин и три автомата, не считая запасных рожков, гранат и пистолетов. Оружие мы забрали. Если вас интересует, сейчас принесут.

Стаценко задумчиво протянул:

– Она все-таки уничтожила «артиллеристов»…

Подполковник помялся, а потом все же спросил:

– Простите, товарищ майор, кто она и кто такой этот «Шайтан»? Мы больше никого в округе не обнаружили.

Он грустно улыбнулся:

– Она и есть «Шайтан». Слышали такую кличку? Ее дали Даше сами чеченцы. Исмаилов за ее поимку уже двадцать тысяч долларов обещает. Почему-то только за живую…

Подполковник удивился:

– Я всегда считал, что это выдумка и собирательный образ всех наших снайперов. Мои солдаты с ума сойдут от радости, если узнают, что спасли самого Шайтана.

Майор вздохнул:

– Это, к сожалению, горькая правда. Лучший снайпер – девушка. На самые опасные задания отправляю ее. Сегодня она ранена в четвертый или пятый раз. Только о том, кого вы подобрали по дороге, лучше никому больше не рассказывать. Просто парень-снайпер и все. Договорились?

Губанов кивнул:

– Договорились. Я все понял.

Подполковник и майор пожали друг другу руки и разошлись. Стаценко легко подхватил сумку и снайперскую винтовку, приставленную к колесу КАМАЗа. И через мгновение скрылся за машинами.

Когда Юрий появился в госпитале, Волынцеву уже унесли в операционную. Капитан Самохин и два разведчика, Тихоня и Сашок Горяев, стояли и ждали его возле операционного шатра. Офицер сообщил:

– Хирург сказал – плечо раздроблено пулей и крови много потеряла. Состояние тяжелое, но сделает все, что сможет…

Алексей помялся, а потом тихо произнес:

– Стрелять она больше не годится. По словам хирурга, как минимум полгода уйдет на выздоровление. И с рукой не понятно, Борис Васильевич предполагает, что действовать она будет лишь частично.

Стаценко отпустил разведчиков и отмахнулся:

– Да черт с ним! Главное, жива. У нее и так на прикладе винтовки сплошные надрезы. А ведь винтовка уже вторая. А сколько не отмеченных, один Бог знает. Мы отдаем приказы, а она выполняет…

Оба замолчали. Майор вытащил папиросы и закурил, резко и нервно затягиваясь. Пару раз оглянулся на операционную палатку, откуда слышалось звяканье металла и приглушенные голоса. Самохин вдруг наклонился к нему вплотную и тихо спросил:

– Вы ее любите, Юрий Григорьевич?

Юрий кивнул и отбросил недокуренную папиросу в сторону. Посмотрел подчиненному прямо в глаза и тихо произнес:

– Давно люблю…

– А она?

– Относится, как и к остальным.

Алексей констатировал:

– То есть, никак не относится. Приказ – исполнение… Почему она такая нелюдимая? Словно смерти ищет. Я тут попробовал ребят расспрашивать, такое о себе услышал, не приведи Бог! Хорошо хоть рожу не набили…

– Ты у нас всего полтора месяца, а они с ней воюют плечо в плечо уже больше года. Они поклялись никому и ничего о ней не рассказывать. Но я расскажу кое-что…

«Дашу я узнал, когда ей было тринадцать лет. Влюбился в нее еще тогда, молодым лейтенантом. А она совсем ребенком была! Потом ее отца перевели на другую заставу и я потерял ее из виду. Женился, потом развелся.

Сюда она следом за своим женихом пришла, а он моим заместителем был. Артем Новиков на два месяца раньше прибыл. Не помню точно, что там произошло в части, хотя Артем и рассказывал, только ее к нам прикомандировали, по контракту на год. Мы тогда в Ведено располагались. Я ее не узнал, а Даша меня узнала.