Текст книги "Куда плывут материки"

Автор книги: Любовь Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

ПУТЬ К ШЕЙДЕКУ

Уже в начале апреля пассажиры «Диско» увидели вдалеке цепь покрытых искристым снегом вершин – это и была Гренландия – «самый большой в мире остров, почти целиком покрытый вечным льдом. Двигаться дальше на север к Камарукжу «Диско» не мог. Громоздкий, неповоротливый, он не был приспособлен к плаванию во льдах. Началась выгрузка тяжелого багажа: двух тысяч пятисот ящиков, ящичков, тюков, жестянок, бидонов.

Отсюда экспедиция должна была плыть на судне «Густав Хольм», но его пока не было. С тяжелым чувством Вегенер записывал в своем дневнике: «Густав Хольм» все еще не прибыл». Пришлось ждать. Ожидание! Каким частым было оно в эту весну, каким роковым стало для экспедиции!

«Густав Хольм» появился у берегов 19 апреля. Это было настоящее экспедиционное судно с ледовой обшивкой. Опять путешественники, засучив рукава, перетаскивали багаж, стараясь ничего не повредить, не разбить, не замочить.

И вот все ящики, тюки, жестянки, бидоны размещены на «Густаве Хольме». Погружены и сто пятьдесят лошадей – транспорт экспедиции. Судно взяло курс на север к Камаруюку. Но очень скоро «Густаву Хольму» преградили путь плотные льды. Судно не смогло преодолеть их. «Второму пункту нашей программы – достижению Камаруюкской бухты на «Густаве Хольме» – не посчастливилось, – записал в своем дневнике Вегенер. – В этом нельзя не сознаться. Теперь приходится рассчитывать на свою энергию там, где отказало счастье».

Были бы у экспедиции лишние деньги, Вегенер задержал бы «Густава Хольма» и, переждав неблагоприятную ледовую обстановку, добрался до Камарукжа. Но денег не было. Вегенер отправился по льду на берег за гренландскими собачьими упряжками. Участники экспедиции опять перетаскивали багаж, увязывали его на санях и перевозили на остров.

Перед отплытием «Густав Хольм» расцветился флагами, над безмолвными льдами раздались залпы маленькой пушечки – салют путешественникам. А на берегу тем временем уже выросли палатки, запахло кофе, кто-то завел граммофон. Началось ожидание. Ждали, пока вода освободится ото льда, и тогда какое-нибудь другое судно перевезет экспедицию к Камаруюку.

Вегенер хорошо понимал, чем грозит им затянувшееся ожидание. Он знал, что станцию Айсмитте можно организовать и снабдить всем необходимым только за лето. Темной, холодной гренландской зимой и даже осенью это будет уже немыслимо. Вот почему в его дневнике появились тревожные слова: «Десятый день ожидания, двенадцатый, двадцать пятый». «9 июня. Тридцать первый день ожидания… Погода пасмурная. Мое настроение таково же. С нашего пункта наблюдения на моренах видно, что лед все еще лежит в Ингнеритском фиорде. Упорство льда грозит серьезными опасностями нашей экспедиции».

Только 17 июня море очистилось ото льда. «Ура! – записал Вегенер. – Кончилось тридцативосьмидневное ожидание!» Участники экспедиции взвалили на спины тюки и погрузили их на подошедшую шхуну. Вскоре шхуна бросила якорь в Камаруюке.

Камаруюкский фиорд, образованный скалистыми стенами стометровой высоты, был мрачен и неприветлив. Только на стенах поблескивал ослепительно белый ледник. Туда, наверх, не было дороги. Но именно туда во что бы то ни стало должна была взобраться экспедиция со всеми своими ящиками и ящичками. Там у нунатака Шейдек должен был вырости зимний дом – Западная станция. Оттуда можно было начать организацию станции Айсмитте.

Метр за метром прокладывалась дорога. По ней тянулись караваны лошадей. Но груда вещей, сложенных в Камаруюке, казалось, не убывала.

Это был тяжелый, изнурительный труд. Участники экспедиции не были к нему привычны. Всю жизнь они провели в лабораториях с приборами, над книгами. Вегенер подбадривал людей. Он рисовал картины близкой гренландской зимы. Окончатся перевозки, они будут жить в теплом зимнем доме. Каждый день они смогут изучать гренландский лед, вести наблюдения за климатом острова. Где, в какой лаборатории ученый имеет такие возможности!

СНЕЖНЫЕ СТОЛБЫ И ЧЕРНЫЕ ФЛАГИ

15 июля первая санная партия отправилась наконец в глубь ледникового щита, к тому не обозначенному ни на каких картах месту, которое должно было в будущем называться Айсмитте. Начальником станции был назначен Иоганнес Георги – метеоролог из Гамбурга.

Через каждые пять километров Георги и его товарищи строили снежные столбы

Вегенер сам собирал Георги в дорогу, сам проверял содержимое ящиков, упряжь собак, исправность приборов. Прощаясь с товарищами, он с трудом скрывал свое волнение. Шутка ли сказать, в эти дни должна была родиться Айсмитте – станция, о которой он мечтал столько лет, который предстояло изучать ледниковый щит зимой. В своем дневнике Вегенер записал: «Серьезно заботит меня и Центральная фирновая станция. Георги поздно собрался в свою санную поездку и отвез туда только семьсот пятьдесят килограммов. Во что бы то ни стало надо доставить еще три тысячи пятьсот килограммов, иначе нельзя будет оставить там на зиму трех человек».

Доставить еще три тысячи пятьсот килограммов! Это было нелегкое дело, когда уже близилась осень, а за каждой упряжкой собак приходилось спускаться вниз, в поселки. Вегенер возлагал большие надежды на аэросани. Члены экспедиции на руках втащили их на ледник. И теперь механики заканчивали сборку кузова и мотора.

Пока Вегенер готовил новые упряжки собак, пока монтировали аэросани, первая санная партия двигалась все дальше и дальше на восток. Кругом лежала пустыня – белая и безмолвная. Чтобы следующие партии могли отыскать Айсмитте, надо было разметить весь путь. Через каждые пять километров Георги и его товарищи строили снежные столбы, а через каждые пятьсот метров втыкали черные флаги на длинных шестах.

Обитатели Айсмитте устроились по-домашнему в фирновой пещере

30 июля вечером путешественники достигли 400-го километра – места, указанного Вегенером. Здесь, в центре ледникового щита, на высоте трех тысяч метров была поставлена палатка. Станция Айсмитте родилась на свет и стала жить.

Участники санной партии соорудили термометрическую будку, наладили приборы. А когда самое необходимое было сделано, двинулись в обратный путь. На Айсмитте остался только Георги. Он сразу же взялся за работу – делал во льду ямки для барометра, следил за температурой воздуха и силой ветра.

В ледяной пустыне видно далеко вокруг, слышен малейший шорох. Работая, Георги всматривался вдаль – не покажутся ли люди и сани, прислушивался – не раздастся ли лай собак и скрип полозьев. Он ждал товарищей.

18 августа на Айсмитте прибыла вторая санная партия. Оставив грузы, она возвратилась на запад. Георги снова остался один. Первое время его навещал белый как снег песец. Он бегал по ящикам с продовольствием и грыз мешки, в которых сохранились остатки китового мяса. Но вскоре и песец исчез, наверное, убежал к берегу.

Третья санная экспедиция, посланная Вегенером, прибыла 13 сентября. С ней приехал Эрнст Зорге, который должен был остаться на Айсмитте в качестве гляциолога. Он немедленно начал рыть пещеру для изучения льда.

Прощаясь с товарищами, которые возвращались на Западную станцию, Георги и Зорге написали письмо Вегенеру. Они перечисляли предметы, которые необходимо было доставить на Айсмитте – прежде всего керосин: его совсем мало. Затем – некоторые научные инструменты. И во что бы то ни стало радио. Сначала хотели написать о зимнем доме, но он был тяжел, а перевезти его осенью очень трудно. И от него решили отказаться. Только бы привезли радио – оно свяжет Айсмитте с людьми, с большим миром.

Ну, а если ни одна санная партия не сможет больше пробиться к Айсмитте? Что же тогда? Смогут ли они здесь перезимовать? Поразмыслив над этим, Георги и Зорге решили, что тогда им придется покинуть Айсмитте. Они так и написали Вегенеру: «В таком случае мы 20 октября тронемся с ручными санями обратно на запад».

И вот третья санная экспедиция, захватив письмо, тронулась в путь. Георги и Зорге остались вдвоем.

Это было в конце сентября. Но гренландская зима уже вступила в свои права. Солнце поднималось над горизонтом всего на какой-нибудь час-другой, большую часть суток стояла ночь.

Начались сильные снежные бури. «Огромное разочарование принесла мне погода, – вспоминает об этих бурях Георги… Ведь станции Айсмитте предстояло исследовать именно «ледниковый антициклон», на который указывали многочисленные наблюдения, в том числе и самого Вегенера во время пересечения им Гренландии с И. П. Кохом, и об этом шли оживленные споры. Конечно, мы не рассчитывали на длительное высокое давление… Но погода, связанная с низким давлением, должна была только по временам сменять хорошую погоду, а между тем теперь все выходило наоборот: преобладало низкое давление, и лишь в отдельных случаях оно прерывалось хорошей погодой!»

Становилось все холоднее и холоднее. 5 октября температура упала до -40, а 10 октября термометр показал – 52 градуса. При выдохе слышался шорох – будто лодка въезжала в камыш или тростник. Это пар, едва вырвавшись изо рта, мгновенно замерзал в ледяные кристаллы.

Оставаться жить в палатке было невозможно. Тогда зимовщики перетащили свои вещи в пещеру, выкопанную Зорге для исследования льда. Первая же ночь на новом месте принесла им радость. Пещера служила надежной защитой от бурь и морозов.

Гренландский ледниковый щит состоит в верхних слоях из крупнозернистого фирна – промежуточного образования на пути превращения снега в лед. Фирн оказался превосходным строительным материалом. В фирновой пещере было сравнительно тепло (на полу -15, а на столе от -10 до -5 градусов). Из этого же фирна зимовщики вырезали койки для спанья и другую необходимую «мебель». Вход в жилище прикрывали занавески из мешков, прорезиненной материи и оленьих шкур. А лампа была сделана из жестяных ящиков и фотографических пластинок.

«С 5 октября мы устроились по-домашнему в помещении, где стояли инструменты Зорге», – записал в своем дневнике Георги.

Вся жизнь на Айсмитте шла по строго заведенному порядку. В семь часов двадцать минут трещал будильник, висевший на деревянном колышке над койкой Георги. Георги первым вылезал из спального мешка, одевался, зажигал керосинку, согревал руки и ставил на керосинку горшок с фирном. В семь часов тридцать пять минут он выходил в Ночную темноту делать утренние наблюдения за погодой. Когда возвращался в пещеру, вода уже закипала. Георги готовил овсянку и поджаривал сухой хлеб. В это время поднимался и Зорге. Ученые завтракали и принимались за работу. Каждый занимался своим делом: Георги вел многочисленные метеорологические наблюдения, Зорге – изучал лед. На нем лежала также обязанность готовить обед.

Так, одни в ледяной пустыне, работали они изо дня в день. Время шло, а четвертой санной партии все не было.

Наступило 20 октября, но никто не приехал на Айсмитте. Ученые решили подождать еще неделю. Но и 27 октября никто не появился на станции. Что было делать? Как поступить? Как бросить Айсмитте? За последнее время они привыкли к своей пещере, научились экономить керосин. Зимовка на Айсмитте не казалась больше невозможной. И ученые решили остаться.

«Подвергнув все основательному обсуждению, – писал об этом Зорге, – мы приняли решение, несмотря на свое письмо, остаться здесь, в Айсмитте, на всю зиму.

Нам было известно, что эта станция была центральным пунктом в программе Вегенера. Убедившись теперь, что в нашей фирновой пещере можно жить и зимой, мы остались здесь. Больше всего мы жалели, что у нас нет радио. Ведь поэтому мы не имели никакой возможности сообщить товарищам о своем положении. Оставалась лишь надежда, что ни одна санная партия не находится в пути».

Ртутный столбик термометра опускался все ниже и ниже. На ледяном щите дули свирепые ветры, подолгу не прекращались снегопады и метели. «Только бы сейчас наши друзья не были в пути», – твердили в своей пещере Георги и Зорге. Они надеялись, что никто не решился пойти в Айсмитте в такое время года. Но они ошибались. Вегенер и его товарищи, борясь за каждый метр, прорывались к центральной станции…

Еще в середине сентября Вегенер отправил на Айсмитте аэросани. На них было погружено все, в чем нуждалась станция. Но с полпути сани неожиданно вернулись. Оказалось, что они не в состоянии двигаться по глубокому свежевыпавшему снегу. Вегенер выслушал сообщение водителей саней, спокойно покуривая трубку, ничем не выдавая своего волнения. А между тем их возвращение было равносильно катастрофе.

В своем письме Георги и Зорге обещали покинуть Айсмитте 20 октября. Вегенер хорошо понимал, что означало отправиться по ледниковому щиту за четыреста километров зимой без собак. Георги и Зорге грозила неминуемая гибель. И Вегенер дал распоряжение готовить четвертую санную партию, решил сам отправиться на Айсмитте. Своим заместителем на Западной станции он оставлял потсдамского ученого Карла Вейкена.

Срочно началась подготовка к далекому и трудному походу. С Вегенером шли гляциолог доктор Фриц Лёве и тринадцать гренландцев. Пятнадцать саней везли все, чего ждали на Айсмитте, – керосин, продукты, инструменты, радио.

22 сентября, распрощавшись с товарищами, Вегенер и его санная партия тронулись в нелегкий путь.

ДВА ПИСЬМА

Пятнадцать саней пробивались к Айсмитте.

Трудности начались с первых же дней. Едва партия отъехала от Шейдека, как спустился густой, непроницаемый туман. Он поглотил и снежные столбы, и черные флаги.

Вскоре к туману прибавился снег. Густой и мягкий, он тихо и беззвучно падал на землю, засыпая сани, людей, собак. Двигаться вперед стало невозможно, пришлось пережидать.

Как только снегопад прекратился, снова пустились в путь. Каждый километр давался с большим трудом. Собаки увязали по самое брюхо в рыхлом снегу.

Начало холодать. Резкий ветер гнал по белой пустыне облака снега.

Так, с бесчисленными задержками и трудностями, партия достигла 27 сентября 62-го километра. Разбили лагерь.

Утром в палатку Вегенера и Лёве пришли гренландцы. Уселись, сбившись в кучку, уставились в землю и начали сосать свои трубки. Молчание длилось очень долго. Вегенер почувствовал недоброе. Наконец Один из пожилых гренландцев, с трудом подбирая слова, сказал:

– Мы дальше не пойдем!

Вегенер знал, что гренландцы живут на берегу и ездят обычно по морскому льду от фиорда к фиорду. Внутренняя часть острова для них совершенно неведома, с детских лет ими владеет суеверный страх перед злыми духами ледникового щита. Правда, летом гренландцы были надежными помощниками экспедиции. Но то было летом. Зимой они боялись пускаться в далекий путь в глубь острова.

Все это Вегенер прекрасно понимал и не винил гренландцев. Но как быть? Как спасти Георги и Зорге? Как доставить на Айсмитте огромный груз? Вегенер и Лёве начали уговаривать спутников. Много часов длились переговоры. В конце концов четверо гренландцев согласились 'сопровождать Вегенера. Он обещал каждому из них по шесть крон за день пути и часы.

Теперь к Айсмитте направлялось только шесть человек. Но шесть саней не могли везти столько, сколько везли пятнадцать. Пришлось перепаковывать вещи и оставить у 62-го километра большую часть грузов. Прощаясь с гренландцами, которые возвращались в Шейдек, Вегенер дал им письмо. В нем он писал:

«Километр 62-й 28 сентября 1930 года.

Любезный Вейкен!

Мои опасения сбылись… Наша поездка потерпела крушение вследствие неблагоприятной погоды. Девять гренландцев уезжают сегодня домой. Стоило большого труда удержать остальных четырех, и еще вопрос, удастся ли добраться с ними до четырехсотого километра.

Сегодня утром у нас -28,2 градуса, метель и ветер в лицо – миленькая погода!..

Мы пробуем теперь доставить на четырехсотый километр недостающий керосин, но очень маленькими порциями. Останутся ли Зорге и Георги там, или вернутся вместе с нами – еще вопрос. Если бы дела наши пошли хорошо, я оставил бы станцию на всю зиму…

В общем, произошла большая катастрофа, которую бесполезно скрывать. Теперь дело идет о жизни. Я не прошу вас сделать что-нибудь для обеспечения нашего возвращения… Единственная помощь, которую вы могли бы оказать, в случае если бы мы встретились с партией, выехавшей нам навстречу, была бы чисто психологического характера, но в октябре это было бы опять-таки связано со значительным риском для вспомогательной экспедиции. План Зорге пуститься в путь 20 октября с ручными санями я считаю неисполнимым. Они не смогут пробиться и по дороге замерзнут.

Мы сделаем все, что сможем, и не отказываемся еще от надежды, что все пройдет хорошо. Но надежды на хорошие условия поездки теперь окончательно потеряны. Уже сюда было трудно доехать, а то, что нам предстоит дальше, ни в каком случае не походит на увеселительную прогулку.

Кланяюсь всем и надеюсь вновь увидеть всех здоровыми и довольными своими успехами!

Ваш Альфред Вегенер».

К письму был приложен листок. В нем Вегенер перечислял вещи, которые вынужден был оставить на 62-м километре, и те, что взял с собой на Айсмитте. Письмо заканчивалось словами:

«Сердечный привет всем и просьба до моего возвращения спокойно заниматься всеми экспедиционными работами.

Ваш Альфред Вегенер».

Шесть саней пробивались к Айсмитте… Дни стали совсем короткими. Снег казался бездонным. Собаки тонули в нем, сани увязали до самых перекладин. Скорость продвижения стала заметно падать: теперь партия делала всего несколько километров в день.

У 120-го километра гренландцы объявили, что не пойдут дальше. Чтобы уговорить их двигаться вперед, Вегенеру и Лёве пришлось сгрузить большую часть багажа. Был снят с саней даже керосин, которого так ждали на Айсмитте.

Некоторые исследователи Севера упрекали Вегенера за то, что после 120-го километра он не повернул назад.

Они говорили: «Ведь главная цель партии – завезти грузы на Айсмитте – уже не могла быть выполнена. Зачем же было двигаться дальше?» Однако главной целью четвертой санной партии с самого начала и до самого конца была не доставка грузов и даже не сохранение Айсмитте, а спасение Зорге и Георги.

Оставив у 120-го километра весь свой багаж, взяв с собой только то, что требовалось для самой поездки, Вегенер продолжал продвигаться к Айсмитте. Он шел на выручку товарищей. Они писали: «20 октября тронемся с ручными санями обратно на запад». Эти слова стояли в памяти Вегенера, гнали его вперед через туман и снегопады…

Лёве вспоминал об этих тяжелых днях: «Несмотря на все усилия, нам удавалось делать за час не больше двух километров. Собаки сильно устали: они то и дело проваливались в снег по брюхо и часто продвигались вперед только прыжками, дергая за собой сани».

Партия двигалась так медленно, что вскоре Вегенер и Лёве поняли – у них не хватит продовольствия и корма для собак, чтобы добраться до Айсмитте. Туда могли дойти только три человека – Вегенер, Лёве и один проводник. А остальных надо было отправить назад. Но найдется ли среди гренландцев смельчак, который отважится продолжать путешествие? Вегенер говорил с ними честно и прямо:

– Вы все поедете домой. Мне нужен только один человек. Путь к Айсмитте опасен и труден. Поэтому я не собираюсь никого принуждать и уговаривать. Я хотел бы, чтобы этот человек вызвался сам.

И такой человек нашелся. Это был двадцатидвухлетний Расмус Виллумсен из Увкусигсата. Почему согласился он сопровождать Вегенера и Лёве? Он не был другом Георги и Зорге. Ему непонятны были научные планы экспедиции, Вегенер не обещал ему никакого особого вознаграждения.

Но Расмус вырос в суровой Гренландии. С ранних лет ему, не кончавшему ни университета, ни школы, было знакомо слово «товарищ». Вот уже много дней он наблюдал: этих европейцев двигала вперед тоже не корысть, а товарищество. Как же оставить их одних? Ведь им не управиться с собаками, не пробиться сквозь ледяную пустыню. «Пусть те, что постарше, возвращаются на берег к своим женам и детям, – думал Расмус. – А я пойду дальше».

7 октября на 151-м километре Вегенер распрощался с тремя гренландцами. Они везли с собой в Шейдек еще одно письмо Вегенера:

«Километр 151-й

6 октября 1930 год.

Любезный Вейкен!

Мягкий и глубокий снег сильно уменьшил быстроту нашего продвижения… От этого наша программа опять рухнула. Мы посылаем домой только троих гренландцев. Я обещал каждому экспедиционные часы, если они выдержат до двухсотого километра. Так как мы теперь отпускаем их сами, то я прошу им выдать обещанные часы и позаботиться, чтобы они были приготовлены и для Расмуса, который едет с нами дальше…

Отсюда мы едем на трех санях, которые потом будут сведены только к двум, и рассчитываем, хотя бы и без поклажи, захватить Георги и Зорге либо на станции Айсмитте, либо на их обратном пути. Тогда мы достигли бы следующего:

1. Сохранения зимней станции Айсмитте хотя бы в качестве, главным образом, климатологической. Лёве и я решили там перезимовать, если Зорге и Георги не пожелают остаться. Конечно, если будем расходовать 1,3 литра керосина в день, а значит при условиях весьма примитивных, но все же достаточных.

2. Георги и Зорге получат для обратной поездки одну-две собачьи упряжки и проводника гренландца и по дороге найдут всякие склады. По нашему мнению, благодаря этому возвращение только облегчится. Иначе они, вероятно, застрянут в зоне максимальных осадков и погибнут.

3. Отпадает мучительная, тормозящая всякую работу неуверенность насчет того, были ли Георги и Зорге настолько благоразумны, чтобы остаться там, или же они погибли при попытке пойти назад…

Вы теперь знаете совершенно определенно, что надо ждать возвращения трех человек, так как для пятерых в Айсмитте не хватит продовольствия.

Прошу вас выслать еще одну небольшую вспомогательную партию на собаках, положим, в две упряжки и с двумя участниками экспедиции. Она должна устроить для себя базу на 62-м километре и здесь ожидать нашего или наших товарищей возвращения… Вспомогательную экспедицию прошу отправить из Шейдека около 10 ноября. Она должна приготовиться к тому, что придется ждать у 62-го километра до 1 декабря. Может быть, за время ожидания удастся произвести измерение толщины льда, или какие-либо другие научные работы… У нас все идет хорошо, обморожений пока нет, надеемся на благополучный исход. Не заблудитесь ни вы сами, ни ваши товарищи при выполнении научных работ. Прошу еще вспомогательную экспедицию исправить на своем пути опознавательные знаки, например, втыкать новые флажки. Очень кланяюсь всем!

Альфред Вегенер».